Текст книги "Чемодан из Гонконга (Межавт. сборник)"

Автор книги: Марк Арно

Соавторы: Томас Бланчард Дьюи,Деннис Линдс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 31 страниц)

– Вайс – только посыльный. Он должен был попытаться получить деньги, – наконец сказала она. – Уолтер задолжал одному человеку по имени Пол Барон. Это накапливалось долго.

– Вы знаете Пола Барона?

– Его я знаю. Скользкий, как угорь. Уолтер сказал ему, что Джонатан на этот раз не заплатит. Он уже предлагал выплачивать долг в рассрочку. Но, по-видимому, у Барона были свои соображения.

– Полиция знает, что он должен деньги Барону?

– Нет. Уолтер боится Барона. У него нет каких оснований, чтобы притянуть Барона к ответу. В конце концов, к Джонатану приходил Вайс, а не Барон.

– Но это были двадцать пять тысяч долларов для Барона…

– Вы считаете, мы должны были сказать об этом полиции?

– Вы должны сделать это.

– Хорошо, если вы так считаете. Но мне кажется, будет лучше, если это сделает Уолтер.

– Главное, чтобы кто-то это сказал. Куда вы направились, оставив в квартире Джонатана с Вайсом?

– К парикмахеру. Я была записана на половину второго и в половине четвертого освободилась. Это вы хотели узнать?

– Да, – подтвердил я. – Где в это время был Уолтер? Они с Эймсом показали, что покинули квартиру около двенадцати, не так ли?

– Он поехал в Нортчестер двенадцатичасовым поездом с вокзала Грейт Централ. И провел там всю вторую половину дня. Он был там, пока не нашли Джонатана. – Ее голос стал выше, слова полились быстрее. – Дядя Джордж был в своем клубе. Миссис Редфорд приходила и не могла войти. Где были еще сто тридцать родственников, не знаю. Во всяком случае, дворецкий был в Нортчестере.

Тем временем ее голос достиг самой высокой ноты и дыхание стало прерываться, грудь вздымалась. Она жадно затянулась своей сигаретой.

– Оставьте нас в покое, мистер Форчун. Для семьи это было ужасным потрясением. Такая бессмысленная смерть такого человека, как Джонатан. Исчезните вместе с вашими отвратительными вопросами! Неужели вы не понимаете, как это ужасно для семьи?

– Это еще более ужасно для Сэмми Вайса.

– Он убил человека. Из корысти.

– Возможно, – только и ответил я.

– Никого другого там не было! Вы думаете, полиция это не проверила?

– А как насчет Пола Барона?

– Лучше спросите его самого!

– Вы знаете, где мне его найти?

– Нет! То есть я встречала его в разных местах. В это время… – Она прикусила язык. – У него квартира на Университет-плаза. Я однажды встретила его там в это время.

Она дала мне точный адрес. Я поднялся.

– Все же я охотно поговорил бы с Уолтером.

– Я скажу ему об этом.

Она снова полностью взяла себя в руки и стала спокойной и холодной. По пути к выходу я поднял синий жакет, лежавший на полу у двери, и подал ей. Когда она брала его, наши руки соприкоснулись. И я сразу ощутил дрожь ниже пояса, безошибочный признак того, что некая женщина обладает способностью показаться вдруг нестерпимо желанной.Я заметил, что она ощутила то же самое. Она напряглась, ноздри ее раздулись. Я улыбнулся. Она снова расслабилась, но теперь ее глаза смотрели мрачно и неприязненно. Яушел.

До Университет-плаза было недалеко, и я пошел пешком. На улицах было холодно и тихо, морозный снег хрустел под ногами. Я думал о Сэмми Вайсе, которому просто необходимо было представлять себя большим человеком, утверждавшим, что двадцать пять тысяч долларов, которые он забрал, принадлежали ему. У меня было подсознательное чувство, что Вайс удрал не только из-за обвинения в убийстве, но и ради двадцати пяти тысяч, которые, очевидно, принадлежали Полу Барону.

Жилой дом на Университет-плаза был высоким и ярко освещенным. Я нашел квартиру, которую указала мне Дидра Фаллон, но звонил тщетно. Дверной замок был шедевром технической мысли. Я не смог бы его открыть, даже если бы захотел. Я позвонил еще несколько раз, но никто так и не открыл. Пришлось спуститься вниз и шагать через улицу к станции метро.

На платформе я стоял довольно далеко, чтобы избежать сутолоки. Я хотел еще раз приняться за Джорджа Эймса. Слишком уж быстро он вызвал полицию, чтобы исключить меняиз игры. Так как это не вышло, мне хотелось снова попытаться найти Вайса. У меня были основания думать, что по пятам за Вайсом гнались не только полиция, но и Барон. Барон мог быть для него опаснее…

И тут я повис в воздухе и рухнул…

Рухнул на рельсы метро, хватаясь за воздух. Перед падением я напрягся и тут же услышал шум приближающегося поезда. Затем мне показалось, что время остановилось и повернуло вспять, прошлое, настоящее и будущее спрессовались в одно-единственное мгновение.

Я слышал поезд и одновременно все еще чувствовал толчок.

На долю секунды я увидел стройного мужчину в светло-сером, с красивым лицом, который торопливо повернулся и ушел.

И я подумал: это он меня убил.

Я падал, и видел человека в сером, и слышал поезд, и знал, что я умер, и видел поезд, мчавшийся на меня, – все в единое мгновение.

Я ударился о рельсы и обостренным чутьем осознал, что не умер, – рядом находилась железнодорожная станция Астор-плейс, где часто проходят пассажирские и скорые поезда. Я был ошарашен шумом, а не болью: по соседнему пути прошел скорый поезд с шестью вагонами.

Мужчина допустил ошибку: он рано меня толкнул.

Пришел поезд и теперь стоял надо мной. А я лежал между рельсами в луже ледяной и грязной воды. И слышал голоса:

– Эй! Вы здесь? Вы ранены?

Нет, нет. Все о’кей. Мне ничего не надо. Когда-нибудь они отведут назад поезд, я встану, отряхнусь и пойду дальше.

Я перекатился вбок и выбрался через колею скорого поезда на другую платформу. Залез наверх, где на меня все уставились. Полицейские рычали от злости. Подошел поезд,и я сел.

Я проехал четыре станции. И все четыре станции я размышлял. Потом вышел и пошел в ночь. Поймал такси. Поехал на вокзал Пенсильвания. Отсюда отправлялся поезд в Филадельфию.

Марта… Я хотел к Марте.

Я сел в купе и смотрел на пролетающие мимо дома, фабрики и города, и леса пиний вокруг Принстона.

Меня трясло. Я видел лицо Марты в черном зеркале окна. Она очистит с меня грязь и поцелует…

Так я успел доехать до Трентона, пока не сообразил, что у Марты хватает своих собственных забот. Тогда я вышел и два часа ждал обратного поезда.

Вернувшись домой, я запер дверь, сел к окну и выпил ирландского виски, разглядывая темное ночное небо. Когда я лег в постель, меня опять начало трясти. Я ничего не мог с собой поделать. И дрожал, пока не заснул.

Глава 6

Жизнь начинается в темноте и кончается в темноте, все, что между этим, – кошмарный сон.

Об этом поведал мне однажды какой-то человек в одном алжирском баре. Я должен думать о том, как просыпаться в сером холоде нового дня. Единственное, что можно сделать, – остаться снаружи, говорил этот человек. Возможно, он был прав, но жизнь коротка. И тот, кто остается снаружи, никогда не узнает, смог бы он хоть что-то сделать, чтобы облегчить кошмарный сон.

Ну, например, предпринять что-то против людей, которые толкают других под поезд.

Я был недоволен и радовался, лежа в постели, своему недовольству, которое сменило ночную дрожь. Я удивлялся нашей способности все забыть, как только минует непосредственная угроза. В этом наша сила, но и наша слабость, решил я. При ярком свете дня я был почти уверен, что никто не сможет меня убить. Глупо, конечно, но кто бы смог, неверя в это, продолжать действовать – как детектив или кто-либо другой?

После обильного завтрака, которым я хотел доказать себе, какие у меня превосходные нервы, я провел остаток утра в новых поисках Вайса. Я ходил, все время оглядываясь, потому что был смелым, но не сумасшедшим. И хотя я не обнаружил ни малейшего следа Вайса, но узнал, что Пол Барон тоже старательно искал его.

После полудня я проверил сведения Дидры Фаллон. Она была постоянной посетительницей «Карла XII», ее там прекрасно знали и помнили, что в тот день она была там с Редфордом. Ее парикмахер тоже подтвердил алиби. И показания Джорджа Эймса также оказались правдивыми, хотя и не совсем бесспорными. Действительно, он явился в клуб в двенадцать, а в пять ушел. Но клуб был зданием огромным, со множеством дверей, и Эймс все время оставался один.

Во второй половине дня я поездом отправился в Нортчестер. Холодный воздух там пах свежестью и чистотой, почти как в деревне. Маленький город с тихими зелеными улицами и единственным старым черным лимузином на стоянке такси и сам смахивал на большую деревню. Когда мы миновали городок, я справился у водителя, не видел ли он в понедельник Уолтера Редфорда, выходящего из поезда.

– Прибыл поездом в час четырнадцать, который отходит в двенадцать десять из Нью-Йорка. Он ехал со мной. Старая хозяйка, миссис Редфорд, приехала поездом в три ноль две. Он отходит в два часа. Копы обо всем этом уже спрашивали. Вы тоже из них?

– Частный детектив, – сказал я.

– Не может быть!

Водитель покосился на мой пустой рукав и, казалось, был не прочь поболтать еще, но у меня не было настроения рассказывать ему историю о потерянной руке. Неожиданно мы въехали в высокие железные ворота, проехали по неровной дороге через занесенный снегом парк и остановились перед домом, расположенным посреди заснеженной лужайки.

Дом был большим, но скромным. Простому трехэтажному центральному зданию явно было больше ста пятидесяти лет. Два крыла были пристроены позже, но тоже году в 1850. Мой шофер ожидал пассажиров со следующего поезда, но обещал заехать за мной через час, если я, конечно, не уеду раньше. Воспользовавшись дверным молотком, я ждал на трескучем морозе в непостижимой тишине зимних загородных сумерек.

Коренастый мужчина в униформе дворецкого открыл дверь. Уолтера Редфорда дома не было. Я назвал свое имя и спросил, могу ли я поговорить с миссис Редфорд. Дворецкий провел меня в элегантный холл и исчез за дверью слева. Красивая лестница времен войны ча независимость вела в дальнем конце холла наверх.

Худощавая женщина вышла ко мне из боковых дверей.

– Мистер Форчун? Я Гертруда Редфорд.

У нее были гладко причесанные седые волосы, руки со вздутыми венами и дряблая старческая кожа. Несмотря на это, в ней было что-то девичье. Это было в ее глазах, в этихбольших голубых, почти невинных глазах. Это были глаза человека, который перенес немало суровых ударов, но никогда ничего не подвергал сомнению. На ней было длинное черное шелковое платье. Лишь ее бледное лицо и беспокойные движения рук позволяли догадываться, что она несколько взволнована тем, что случилось.

– Я бы хотел поговорить с вами о понедельнике, миссис Редфорд. И о вашем зяте.

– Вы частный детектив, о котором упоминали Джордж и Дидра, – сказала она. – Не понимаю, что вам здесь нужно. Полиция нас заверила, что тот человек скоро будет задержан. Его ждет тюрьма.

– И останется выбросить от нее ключ?

– Попрошу без сарказма, мистер Форчун. – Она гневно сверкнула глазами и нахмурилась. – Сейчас мы как раз пьем кофе. Вы выпьете с нами чашечку.

Это был приказ. Я последовал за ней в столовую с красивыми буфетами и комодами, стульями с высокими спинками и столом размером в шесть бильярдных. На стенах висели портреты свирепого вида предков, которые все чем-то смахивали на Джонатана Редфорда и Джорджа Эймса. В комнате собрались человек пятнадцать, одним из которых был Джордж Эймс. Все пили кофе.

– Какой кофе вы пьете, мистер Форчун? – спросила Гертруда Редфорд.

Если бы я вовремя не посмотрел на стол, вопрос застал бы меня врасплох. Но я успел увидеть там невероятный ассортимент приборов для приготовления кофе: гейзерный кофейник, кофеварку с бумажным фильтром, из стекла, «эспрессо», особого рода самовар, турки и множество других, даже названия которых я не знал.

– Каждому здесь подают тот кофе, который он любит, – пояснила миссис Редфорд. – Семейная традиция, которой не меньше ста лет. Редфорды выросли на кофе. Я сама предпочитаю простой кофе из кофейника.

– Я тоже. – Такой выбор показался мне менее сложным.

Она отвела меня в угол. Некоторое время мы просто сидели и пили наш кофе. Священнодействие… Но кофе действительно был хорош. Я разглядывал странную компанию и вдруг внутренне содрогнулся. Это было что-то вроде жертвоприношения, во время которого жрецы на главном алтаре семейства пьют кровь предков. Родовой обряд, придуманный,как все родовые обряды, чтобы сплотить семью, а всех остальных держать вне ее.

Миссис Редфорд возвратила меня к действительности.

– Вы считаете, то, что случилось с Джонатаном, вызывает сомнения, мистер Форчун?

– Я не знаю, что случилось с Джонатаном.

– Полиция утверждает, что Вайс…

– Утверждать не то же самое, что знать, – бросил я.

Вмешался мужской голос:

– Это циничное замечание, мистер Форчун, и притом настойчивое. Вы, очевидно, способнее, чем выглядите.

Джордж Эймс стоял надо мной. Теперь он был в смокинге и выглядел великолепно.

– Полиция говорила со мной, – сказал я. – Они разрешили мне самому плести свою веревку. Может быть, теперь мы сможем поговорить о Джонатане?

– Со связями у вас, очевидно, все в порядке, значит, попытаемся ответить, – сказал Эймс. Он достал из внутреннего кармана черный портсигар и выбрал шикарную сигарету с золотым мундштуком. – Каждый человек за шестьдесят лет наживает себе врагов, но в этом случае не было никакого врага. Убийство необычное, Форчун. Оно нуждается в веском обосновании, вам не кажется? Врага в обычном понимании там не было.

– А врага из делового мира?

Эймс курил и улыбался.

– Джонатан был президентом концерна Редфорда. В сущности, концерн является холдинговой компанией, не привязанной к личности, коллективной, так сказать, почти анонимной. Смерть Джонатана ни для кого ничего не меняет.

– Кто наследует пост? Кто получает деньги?

Ответила миссис Редфорд.

– Личное состояние Джонатана распределяется в семье, он никогда не делал из этого секрета. Он был еще относительно молод, и наследуют ему по меньшей мере человек пятьдесят.

– Его настоящее богатство состоит в акциях концерна, – продолжил Эймс. – Его акции в семье есть у каждого. У меня самого их несколько тысяч. Но Джонатан владел пятнадцатью процентами. Это контрольный пакет компании; он никогда бы не разделил его. Я считаю, что все целиком должно перейти к Уолтеру, единственному молодому Редфорду.

– Правильно, – сказала миссис Редфорд. – Вместе с пятнадцатью процентами, которыми владел мой муж и которыми управлял Джонатан после того, как мой муж умер.

– Значит, предприятие наследует Уолтер? – спросил я.

Эймс рассмеялся. Громким смехом. Очень громким.

– Пакет акций еще далеко не прибавляет таланта, если я правильно понимал Джонатана. Уолтера как бизнесмена он ни во что не ставил.

– Пожалуйста, оставь эти обвинения, – холодно сказала миссис Редфорд.

– Пойми, Гертруда, – возразил Эймс, – Уолтер сам не хотел управлять компанией, и ты это знаешь. Джонатан тоже знал об этом, и я убежден, он наверняка позаботился о том, чтобы компания управлялась нынешним руководством, по меньшей мере, первое время. Во всяком случае, я надеюсь на это. В конце концов, я причастен к этому.

– Уолтер докажет, что он сможет вести дело, – упрямо возразила миссис Редфорд. – Он возьмет на себя руководство. Дидра ему поможет, когда они, наконец, поженятся.

– Тогда это действительно возможно, – задумчиво протянул Эймс.

Тут подключился я:

– Мисс Фаллон и Уолтер скоро поженятся?

– О свадьбе будет объявлено сразу после похорон.

Когда я в первый раз беседовал с Джорджем Эймсом, он называл Дидру Фаллон «приятельницей». Эймс был, по моей оценке, очень алчным человеком, а невеста – это отнюдь не приятельница.

– Внезапное решение? – поинтересовался я.

– Нет, – сказала миссис Редфорд, – об этом, собственно, хотели объявить вчера. Об этом Дидра говорила с Джонатаном за ланчем. Уолтер с Дидрой полагают, что нужно подождать еще, но я не вижу для этого никакой убедительной причины. Мы должны примирить друг с другом смерть и жизнь.

Красивые слова, которые ничего не доказывают. Может быть, покойный Джонатан был против этой свадьбы. Об этом стоит подумать, но не здесь.

– Не было ли у Джонатана личных, частных проблем, – спросил я.

– Боже ты мой, нет, конечно, – ответила Гертруда Редфорд.

– Господи, Форчун, – вмешался Джордж Эймс, – этот Вайс пришел, чтобы завладеть деньгами, Джонатан возражал, и Вайс убил его. Тут ничего не изменить.

– Почему он обратился к Джонатану, а не к Уолтеру? – поинтересовался я.

– Потому что Уолтер не мог заплатить, – раздраженно пояснил Эймс. – Джонатан управлял состоянием своего брата, пока Уолтеру не исполнилось тридцать лет.

Миссис Редфорд добавила:

– Мой муж считал, что женщина не может или не должна заниматься деньгами. Кроме небольшого личного пособия для меня, всеми нашими деньгами управлял Джонатан.

– К чему вы, собственно, клоните, Форчун? – спросил Эймс. – Никто из нашей семьи в то время не был даже близко от квартиры, кроме Гертруды. А она не смогла войти. У нее не было ключа. Кроме того, Джонатан к тому времени был уже мертв.

– Может быть, – ответил я. – Так же может быть, что кто-то был у него и не позволил ему открыть. И еще могло быть, что в два часа он вообще еще не был мертв.

Они не выглядели ни испуганными, ни виноватыми, они просто уставились на меня, не говоря ни слова.

Я попробовал прощупать почву:

– Знает ли кто-нибудь из вас некоего Пола Барона?

– Нет… Конечно, нет! – ответили они разом. Их незнание казалось подлинным. Я оставил эту тему.

– Где бы я мог поговорить с Уолтером? Сейчас.

– Он ушел с Дидрой. До свадьбы она живет в одном из наших бунгало, – сказала миссис Редфорд. – Не думайте, что мы не хотели вам помочь, мистер Форчун, или что мы что-то скрываем. Нам просто нечем вам помочь. В настоящее время я занимаюсь исключительно тем, что залечиваю нанесенные раны.

– Мы все с удовольствием лечим раны, – только и сказал я. – Благодарю за то, что вы меня приняли.

Никто из остальных, пивших свой ритуальный кофе, не бросил на меня ни единого взгляда, даже сейчас, когда я уходил. Я был чуждым существом, каким-то другим видом. Они укрылись в своей крепости. Снаружи жили только странные экземпляры, которые не представляли дня них никакого интереса.

Дворецкий проводил меня. Час почти прошел, я стоял на жгучем морозе в сумерках и ждал такси. Я думал о Поле Бароне и о мире, в котором живут Редфорды и который так отличен от нашего, когда услышал легкие шаги по снегу.

Я заметил узкую тень за деревьями у угла дома. Тень шепнула мне:

– Вы детектив?

– Да.

– Быстрее идите за мной, – сказала тень.

Девушка повернулась и побежала за дом. Я последовал за ней.

Глава 7

Тропа вела к двум маленьким бунгало за главным домом. Освещено было лишь одно. Высокая девушка вела меня именно туда.

На ней были сапоги, свободное вязаное платье, и ничего больше не защищало ее от жгучего мороза, кроме большой красно-белой полосатой шали. Поэтому она шагала, как теодержимые, которые возглавляли когда-то крестовые походы.

Гостиная маленького бунгало была светлой и со вкусом обставленной. Она провела меня сразу в маленькую комнату, не дав даже оглядеться. Там стояла узкая кропить, стулья с твердыми спинками, два убогих комодика, такой же жалкий обеденный стол и старый письменный стол, заваленный бумагами и газетами. Монашеская келья.

– Садитесь, – сказала моя сопровождающая.

Я сел. Она заняла место за письменным столом. Теперь я смог ее как следует разглядеть. Высокорослая, неуклюжая девушка лет двадцати пяти, с длинным серьезным лицом.

– Я Моргана. Вы интересуетесь смертью дяди Джонатана, не так ли?

– Полагаю, да.

– Вы действительно думаете, что его убил кто-нибудь из наших?

– В настоящий момент я еще ничего не думаю. А вы?

– Я думаю, что на совсем чужого похоже мало. Мой дядя был сильным, опытным мужчиной. Меня удивило, что он так легко дал убить себя типу, который хотел выжать из него деньги. Наверняка он в такой ситуации был настороже.

Я тоже думал уже об этом.

– У вас есть подозрения?

Она положила ногу на ногу. Смелое мужское движение. Она покачивала ногой в сапоге, словно отдавая при этом приказы своим солдатам.

– Нет, ничего определенного. Любой Редфорд или Эймс способен на убийство, только я не вижу мотивов. Логично было бы приписать все моему брату Уолтеру, но Уолтер не мог этого сделать.

– Почему нет? И почему логично?

– Он по своей сути слишком мягок, чтобы кому-нибудь причинить зло, хотя и ненавидел Джонатана. Джонатан пытался сделать из него бизнесмена, мать, со своей стороны, пыталась сделать из него холодного аристократа. И так как оба не добились успеха, то решили, что он ни на что не способен. Но дело не в нем.

По мере того как росло внутреннее напряжение, нога ее раскачивалась все быстрее.

– Когда мы оба еще были маленькими, то поклялись исправить всю несправедливость нашей семьи. Делать только добро. Но мать и Джонатан разрушили в Уолтере это намерение. Хотя они и не смогли сделать из него то, что хотели, зато он стал таким, каков он есть сейчас.

– А каков он?

– Отравленный, испорченный и вызывающий жалость.

Она покосилась на меня.

– Но он все еще мягкий маленький мальчик, это я знаю точно. Он никогда не смог бы никого убить.

– Да у него же все равно алиби. Если, конечно, в понедельник он действительно был здесь.

– Он был здесь. Я с ним разговаривала. – Ее нога раскачивалась в прежнем темпе. – Но они – нет.

– Кто они?

– Ледышка Дидра. Вы должны знать, что она теперь получает все.

– Что, Джонатан был против нее?

– Отнюдь нет. Напротив, Джонатан восхищался ею так же, как и мать. Оба они восхищались ее силой воли и находили, что это лучший выход для Уолтера.

– Но зачем же ей тогда убивать Джонатана?

– Возможно, есть причины, которых я не знаю. Мне многого не рассказывают.

– Бессмысленно убивать человека, который к тебе расположен.

– Это могло бы случиться, если только что-то изменилось, – заметила Моргана Редфорд. Ее нога дергалась, словно в конвульсии, а руки вздрагивали. – В ней есть что-то мрачное, животное. Она сторожит Уолтера, как паук.

– Но у нее есть алиби. У всех есть алиби.

Она вздохнула.

– Наверно. Наверно, это был все-таки ваш Вайс. Своего рода акт возмездия. Обычное немотивированное насилие.

Я наблюдал за ней.

– Вы не любили своего дядю?

Внезапно она встала и заходила взад-вперед по спартански обставленной комнате.

– Мой дядя был злым. Одним из злых Редфордов. Вы знаете, как Редфорды достигли богатства и могущества? Кровью! Они называли это кофе, но это была кровь, которую они продавали. Кровь индейцев, крестьян и рабов. Они грабили, убивали и калечили чернокожих, чтобы обеспечить себе легкую жизнь. Так это продолжается и сегодня, изо дня в день. Власть, алчность, корысть. И Джонатан был тем, кто возглавлял их. Необычайно деловой, сильный человек. Я рада, что он умер, и я не допущу, чтобы Уолтера превратилив такое же чудовище.

В своем коричневом свободном платье она походила на проповедника-сектанта, заклинающего огонь и серу ада. Такой она и была. Фанатичка. Кем она была еще, я не мог сказать. Возможно, она стояла на пороге безумия, возможно, была просто чувствительной девушкой, выросшей в алчной семье. Фанатики доставляют массу несчастий, но иногда и немало хорошего. Может быть, больше всего хорошего на этом свете.

– Где вы были в понедельник, мисс Редфорд?

– В городе. Я работаю в миссионерском обществе экономической помощи. Своей работой мы хотим исправить несправедливость, причиненную эксплуатацией колониальных стран.

Она окинула меня оценивающим взглядом, явно зная, о чем я хотел спросить.

– Наше бюро находится на Пятой восточной. Я все утро была там и вернулась обратно поездом, позже, чем Уолтер.

– Вы не знаете, у вашего дяди никаких проблем последнее время не было?

Она покачала головой.

– Я слышала, как мать однажды сказала, что Джонатан с возрастом превратился в ночную сову, но я не знаю, что это должно означать. Правда, с некоторых пор он предпринимал длительные деловые поездки.

– Ночная работа и длительные деловые поездки… Но вы не знаете, был ли он озабочен чем-то для него необычным?

– Нет. Однако меня бы ничуть, я подчеркиваю, ничуть не удивило, окажись Джонатан в чем-то замешан, – с ожесточением заявила Моргана Редфорд. – В чем угодно.

– Вы не знаете, где бы я мог найти Уолтера?

– Вероятно, в игорном притоне у Коста. Джонатан закрыл его заведение, но оно тут же открылось снова в соседнем городе. Уолтер просто не может не играть, понимаете? Ему нужно выбрасывать деньги на ветер…

Она больше уже не обращалась ко мне, а уставилась на стену, будто созерцая невидимое изображение Уолтера. Я вышел и вернулся к дому, где меня ожидало такси. Миссис Редфорд стояла рядом.

– Вы разговаривали с Морганой?

– Да.

Она мгновение помолчала. В лесу какая-то большая ночная птица схватила маленького зверька. Миссис Редфорд сказала:

– Она странная девушка. Избегает нас… Ей недостает отца, в этом все дело. Она боготворит своего брата. До сих пор считает его маленьким. Его зрелость она воспринимает как несчастье.

У всего на свете есть две стороны, иногда даже больше. И у каждой стороны – своя правда. Зрелость может быть силой, но не бедой.

– Уолтер должен принять на себя ответственность, – сказала миссис Редфорд.

– Вероятно, – не стал я спорить. Я сознавал, что семья Редфордов в бедственном положении. Была ли на то особая причина или только результат смерти Джонатана, я не мог сказать.

Я сел в такси. Миссис Редфорд стояла на снегу перед домом и следила, как я уезжал. *

Казино Кармина Коста оказалось большим домом со множеством комнат, расположенным на какой-то отдаленной улице. В некоторых комнатах можно было отдохнуть или выпить, в шести шла игра. Там были два зала для рулетки, комната для игры в кости, помещение для «семнадцати» и «четверки», комнаты для баккара и покера. Все были открыты, и, по-видимому, никто не беспокоил людей, которые здесь собрались. Большинство начальников из полицейского управления не имело обыкновения задерживать игроков и девушек, на чью помощь они рассчитывали, когда речь шла о том, чтобы поймать более крупную рыбу.

Там было мало общего с лихорадочным сумасшествием, к примеру, Лас-Вегаса. Люди здесь много проигрывали только в том случае, если это помогало убить время. И все же встречались такие же напряженные лица и потные руки, теребящие лацканы смокингов. Ни один игрок не хочет проигрывать. Ни единого раза, никогда.

Дидра Фаллон стояла у игрового стола, как хрупкая стеклянная кукла. Белое вечернее платье, облегавшее ее, словно кожа, от лодыжек до декольте, на этот раз не оставляло никаких сомнений в качестве ее груди и бедер. Ее рука покоилась на плече стройного мужчины, стоявшего рядом.

Тот выглядел так же, как его дядя, только моложе и меньше ростом. Вид его был вызывающе надменным, но бледное лицо казалось почти бескровным. Смокинг был так же безупречен, как и внушающий уважение выдающийся вперед подбородок, но глаза казались темными кругами с крошечными коричневыми пуговками в центре. Все его внимание былососредоточено на игре, капризный рот приоткрыт.

– Добрый вечер, мисс Фаллон, – сказал я.

Она обернулась.

– Вы меня преследуете, мистер Форчун?

– Нет. Но идея неплохая.

Она сморщила нос и улыбнулась. И я снова ощутил дрожь пониже поясницы. Она тронула плечо мужчины рядом с собой.

– Уолтер, я полагаю, мистер Форчун хотел бы с тобой поговорить.

Он отреагировал так быстро, как будто боялся показаться невнимательным и расстроить Дидру Фаллон. Его затененные глаза осмотрели меня. То, что он увидел, ему явно не понравилось, а он был слишком плохим актером, чтобы скрыть неудовольствие. Впрочем, возможно, это ему было безразлично.

– Форчун? Вы работаете на убийцу, не так ли? Черт побери, ведь он убил дядю из-за денег.

– Я полагаю, это деньги Пола Барона?

– Конечно, деньги Барона. Но Вайс заявился, чтобы получить их для себя. Почему вы не ищете деньги? Где деньги, там и Вайс.

Его голос звучал громко, на нас уже обращали внимание. Дидра Фаллон обняла его за талию.

– Уолтер сердит, – пояснила она. – Он считает, что его дяде пришлось умереть из-за него и…

Он неловко коснулся ее руки:

– Дидра, пожалуйста, не надо!

– Но ведь это действительно так, Уолтер, – резко возразила она.

– Знаю, но его это не касается!

Я был чужаком, человеком извне, перед которым ни один Редфорд не поднимет забрало. Дидра Фаллон казалась менее категоричной. Возможно, она еще не стала настоящей миссис Редфорд, еще не совсем освоилась в замке.

– Может быть, вы могли бы рассказать мне подробнее о деньгах, которые задолжали Полу Барону?

Он, казалось, уже собирался ответить, когда к нему обратился крупье. Подошла его очередь бросать кости, и он забыл обо мне, будто я испарился. Кости замерли в его руке. Невыразительные глазки-пуговицы вдруг заблестели. Рот сжался и стал твердым, почти жестоким. Он форменным образом вырос и как будто напряг все мускулы.

– Ставлю сто, – объявил он ровным холодным голосом, в котором был слышен английский акцент. И выбросил четыре очка.

– Четыре, – монотонно подтвердил крупье. Для того игра была столь же безразлична, как и игроки, выигравшие и проигравшие; для него они все были дураками.

– Еще раз сто на четыре, – сказал Уолтер. Он скомандовал это, как офицер перед битвой.

Да, он был солдатом на этой странной войне. Он сражался во имя славы и победы. Воин, как и его предки, которые преодолевали волны морей и дремучие джунгли. Он увлекался борьбой, ценил только игру, а не ее результат. Может быть, его могла бы освободить от этого Дидра Фаллон. Может быть, ему никто никогда не поможет найти то, за что стоит бороться.

Дидра Фаллон наблюдала за мной.

– Вы, кажется, этого не одобряете.

– Человеку так или иначе нужна радость победы, – ответил я. – Мне кажется, Уолтеры Первый, Второй и Третий тоже были игроками.

– Вам не нравятся эти аристократические штучки с нумерацией?

– Меня не интересует семья, в противоположность моему деду. Тот гордился тем, что некий Фортуновский был родом из Польши.

Она улыбнулась приятной открытой улыбкой.

– Ваш дедушка мне бы понравился. В беспорядочном мире семья – самое важное.

– Если эта семья имеет цель.

– Редфорды ее имеют. Только Уолтер для себя самого ее еще не нашел.

– И вы намерены помочь ему в этом?

Она снова улыбнулась.

– Вероятно, у женщин это болезнь – стремиться переделывать мужчин. Но Уолтер любит меня, а я хочу быть одной из Редфордов.

Но когда я ей хотел ответить, для Уолтера игра окончилась. Я видел, как он сразу поник, когда ставку забрали и кости перешли к другому. Его глаза напоминали потухший кратер, но смотрел он не на проигранную ставку, а на кости в руках другого.

Дидра Фаллон взяла его под руку.

– Мы могли бы что-нибудь выпить и поговорить.

Его печальные глаза взглянули на нее. Еще никогда я не видел такого откровенного взгляда. По его лицу можно было ясно прочитать, что кости уже забыты, что во всей вселенной для него никого не существует, кроме Дидры Фаллон. Чего еще может желать женщина? Разве что богатства, положения, может быть, даже власти?