355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Марк Арно » Чемодан из Гонконга (Межавт. сборник) » Текст книги (страница 10)
Чемодан из Гонконга (Межавт. сборник)
  • Текст добавлен: 24 сентября 2016, 08:36

Текст книги "Чемодан из Гонконга (Межавт. сборник)"


Автор книги: Марк Арно


Соавторы: Томас Бланчард Дьюи,Деннис Линдс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 31 страниц)

Я последовал за ними в буфет. Дидра Фаллон заказала:

– Два мартини им двоим и ирландский виски для меня.

– Вы хотели что-то узнать о Поле Бароне, мистер Форчун? – спросила она меня.

– Просто меня удивило, как Уолтер мог проиграть ему так много.

– В то время у меня больше месяца не шла игра в покер, – ответил Уолтер. Он уже снова изменился, как хамелеон. – Пол всегда любезно соглашался принять от меня расписку.

– Как вы с ним познакомились?

– После того как мой дядя закрыл заведение Коста, тот перебрался в Вестчестер. Я нигде не мог там показаться. Все боялись Джонатана. Тогда я поехал играть в Нью-Йорк и там встретил Пола как-то за игрой, примерно месяцев семь назад.

– И Сэмми Вайса тоже?

– Вайса я встречал дважды. Вокруг нескольких игр по-крупному, на которые меня приглашал Пол. Но обычно я играл со средними ставками в квартире Пола на ШестнадцатойВосточной улице. Обещал ему выплатить двадцать пять тысяч долларов в рассрочку и думал, что он согласен. Я хорошо понимал, что Джонатан платить не стал бы.

– Вы не знали, что он послал Вайса за деньгами?

– Нет. Этого я никогда бы не допустил.

– Ваш дядя знал, что Вайс был лишь посыльным?

– Не имею понятия. В этот раз я ничего не говорил Джонатану о своих долгах. Видимо, Пол сам связался с ним.

– Как вы полагали заплатить в рассрочку? Насколько мне известно, у вас нет в распоряжении суммы, даже близкой к двадцати пяти тысячам.

В разговор вмешалась Дидра Фаллон.

– Я не вижу, что здесь может быть важного для вас.

– Я еще сам не знаю, что для меня может быть важным.

Я действительно не знал этого.

– Я надеялся раздобыть некоторую сумму, – продолжал Уолтер. – Мне двадцать девять. Меньше чем через год я все равно получу все наследство отца. И под это люди охотно ссужают деньги на покрытие моих долгов. Барон не хотел больше ждать. Он послал Вайса, а Вайс убил дядю.

Дидра Фаллон добавила:

– Мне жаль вашего друга Вайса. Я убеждена, сначала он не собирался убивать Джонатана, но затем почему-то сделал это.

– Он не мой друг, он дешевый мелкий мошенник, но не убийца. Может быть, Джонатан впутался в какое-нибудь сомнительное предприятие?

Уолтер рассмеялся.

– Только не Джонатан!

Дидра Фаллон вообще ничего не сказала. Она смотрела куда-то мне за спину. Я обернулся. Позади нас стояли двое в смокингах. Тот, что повыше, смотрел на мисс Фаллон с легкой улыбкой.

– Мистер Коста! – представила она.

Он поклонился.

– Мисс Фаллон, мистер Редфорд, очень приятно снова видеть вас здесь. Наш престиж поднимается.

Коста был высок, смугл и выглядел великолепно. У него были широкие плечи и узкая талия, холеные руки, густые черные волосы и сверкающие черные глаза. Когда он рассматривал Дидру Фаллон, то казался мне бьющим копытом жеребцом.

– Ничто не может поднять ваш престиж, мистер Коста, – презрительно бросила она. – Ведь вы обманываете, разве не так?

– Ради вас я обманул бы сам себя.

– Вы свинья, мистер Коста, – невозмутимо сказала она.

Он положил руку ей на плечо и наклонился к ней.

– Кабан, мисс Фаллон, дикий старый кабан.

Она взглянула вверх в его лицо и вдруг схватила обеими руками его запястье, как бы желая освободиться от его хватки. Но на секунду-другую задержала свои руки. И только.

Вмешался Уолтер Редфорд.

– Руки прочь от нее! – он поднес кулак к лицу Коста.

Мужчина рядом с Коста скользнул, как змея, и рука его перехватила кисть Уолтера, едва тот успел поднять кулак на десять сантиметров.

Коста рявкнул:

– Стрега!

Стрега отпустил запястье Уолтера и отступил на свое место, как будто никогда с него и не сходил. Я еще никогда не видел никого, кто мог двигаться так стремительно и ловко. Стрега был не так высок, как Коста, не так широк в плечах и казался спокойным, когда просто стоял. Несмотря на это, не возникало сомнения, кто из них двоих был сильнее. Стрега был блондином с гладким северным лицом и эластичным телом. Но он буквально излучал силу. Человек-мускул, телохранитель от Бога.

Коста поклонился.

– Мои извинения. Я не хотел оскорбить даму. Стрега, извинись перед мистером Редфордом.

Стрега склонил голову.

– Мистер Редфорд…

– Разумеется, – буркнул Уолтер Редфорд. – Согласна, Дидра?

Она кивнула.

– Мистер Коста не виноват в своих дурных манерах. Он, наверно, считает это комплиментом. Но я нахожу, что нам пора уходить, Уолтер.

Я смотрел ей вслед, пока она уводила Уолтера. Коста тоже.

– Вот это женщина, – сказал Коста. – Верно, Стрега?

– Еще бы.

Коста вспомнил обо мне.

– Что-нибудь угодно?

– Небольшую беседу, – ответил я. – О Джонатане Редфорде.

Коста оглядел меня с головы до ног.

– Конечно, почему бы нет? Заходите в мой кабинет.

Я последовал за ним к занавешенной двери.

Стрега следовал за мной.

Глава 8

Кабинет Коста не имел окон и был меблирован экономно: небольшой стальной письменный стол, сейф, с которым могла бы справиться лишь целая армия, несколько кожаных стульев, жужжал кондиционер.

– Садитесь, – предложил Коста.

Я направился к стулу. Руки Стрега ощупали меня сзади осторожными и почти незаметными прикосновениями. Коста сидел за своим письменным столом и ждал.

– О’кей, – кивнул Стрега.

Я сел. Телохранитель отошел в угол. Он двигался абсолютно бесшумно. Стрега относился к новому типу телохранителей, который сейчас вошел в моду. Он был столь универсален, что его можно было встретить везде – будь то политический ужин или дамский чай.

– Никакого оружия? – спросил Коста. – Умный парень. Пушки выигрывают битвы, головы выигрывают войны, верно?

– Адвокаты выигрывают войны, – поправил я его, – во всяком случае, наш вид войн.

– Один ноль в вашу пользу. Кто вы вообще?

– Дэн Форчун. Частный детектив.

Коста прикрыл глаза и откинулся назад.

– Форчун? Момент… Дайте подумать… Конечно, Дэнни-пират из Челси. Я с нью-йоркского востока. – Он открыл глаза. – Что, малыш, скудный хлеб?

– Очень скудный, – подтвердил я. – Вы из Ист-Сайда? Откуда именно? Клан Прэфети или ребята Галло?

– К чертям их всех. Я занимаюсь бизнесом, прекрасно, но это все.

Прэфети был прежним боссом мафии Бруклина. Очень хитрый сукин сын – настолько хитрый, что сумел умереть естественной смертью. Галло были врагами Прэфети. Коста хотел сказать, что он одиночка, а не член мафии. Похоже, для него это имело значение. Его черные глаза остановились на моей отсутствующей руке.

– Война?

– Не довелось.

– Жаль. А я успел. Я служил сержантом, десантником, малыш. И мы гнали бошей вместе с их танками. Это была настоящая война с настоящими солдатами. Когда у тебя за спиной такое, в дела мафии не вмешиваются. Без пушек они не справились бы и со сборищем зевак, а из пушек они даже в «Куин Мери» промахнутся метров на двадцать. Все их дела– изрешетить пару автомобилей из пистолетов-пулеметов, да еще стрелять людям в головы, подходя вплотную, чтобы попасть. Их боссы не могут даже в бар зайти без того, чтобы прежде шестеро «горилл» не проверили заведение.

– А у вас разве нет «гориллы»?

– Вы имеете в виду Стрега? Стрега мой друг, малыш. Тоже был в пехоте, в Корее. Мы в одной упряжке. Только я могу и сам себя защитить. Из автоматического пистолета я с расстояния в пятьдесят метров с семи выстрелов шесть раз попадаю в туза. Я одолею любого мужчину голыми руками, малыш, исключая больших профессионалов и Стрега. У нассо Стрега ничья. Верно, Стрега?

Стрега с безразличным лицом прислонился в углу.

– Скажем, шестьдесят к сорока в мою пользу. Но с пистолетом ты управляешься лучше.

Коста смеялся. Стрега оставался серьезным. Основным мыслителем был, без сомнения, Коста, он был боссом, но я предпочел бы ночью встретить его, а не Стрега. Впрочем, они были одного склада: самостоятельные, независимые и гордые. Они ни перед кем не пресмыкались. В нашем насквозь заангажированном мире они действовали на меня просто животворно.

Коста спросил:

– Что вы хотите знать о Редфорде?

– А что знаете вы?

– Вы хотите знать, не я ли убил его? За то, что он прикрыл мое заведение в Нортчестере?

– Это было бы основанием, – кивнул я.

– Это не могло быть основанием, малыш. Правила игры другие. Я просто открыл здесь новое и отказал племяннику от дома. Никаких неприятностей. – Он откинулся назад, черные глаза смотрели прямо на меня. – Мы никого не убивали вне клуба. Наверняка ребята иногда дерутся внутри, но не снаружи. Слишком большое давление в последнее время. Прихлопнешь какого-нибудь обывателя – сразу имеешь неприятности. Если он к тому же крупный зверь, неприятностей будет столько, что даже взятки не помогут, а это плохо для бизнеса.

– А Редфорд был крупный зверь?

– Вы же сами знаете. Мафия ничто по сравнению с таким типом, как Джонатан Редфорд. Он был действительно силой. Связи, влияние, бесцеремонность. Стоило ему лишь издали взглянуть на копов, и тех уже не нужно было подмазывать. Он звонил губернатору и получал все, кроме, может быть, национальной гвардии. Сам президент говорил с ним. Он был крупной фигурой, малыш, с длинной рукой.

Ему не понравилось то, чем я занимался. Один телефонный звонок – и с моим заведением было покончено. Никаких угроз, никакой стрельбы, никаких мускулов. Это власть, малыш. Он прикрыл меня, чтобы показать, что не хочет видеть у меня своего племянника. Я сказал парнишке, чтобы не показывался в моем новом заведении.

– Иногда на людей оказывают такое давление, что им ничего не остается, как защищаться, хотя шансы очень малы, – возразил я.

Теперь Коста выругался.

– Послушай-ка меня, малыш. Он хотел выгнать меня из Нортчестера, и я убрался оттуда. Он ни разу со мной не говорил. Такие типы, как он, даже за людей не считают таких парней, как вы и я. Если мы им нужны, то, в крайнем случае, как собака или кошка. Обычно они нас вообще не замечают, пока мы не путаемся под ногами. Я могу держать свое заведение открытым лишь потому, что типы вроде Редфорда слишком заняты, чтобы обо мне помнить, а простым гражданам это безразлично.

– На слух это верно и логично, – согласился я, – но в моем представлении вы не тот человек, который всегда поступает логично.

Он ухмыльнулся.

– Во всяком случае, я позаботился об алиби, малыш. Как только я услышал про убийство, сразу понял, что копы будут разнюхивать у меня. Они пришли. Я объяснил им то же, что теперь объясняю вам: мы со Стрега действительно в понедельник утром были и Нью-Йорке, но уже к часу пополудни вернулись сюда. Мы можем это доказать. О’кей?

– О’кей, – кивнул я. – Вы не знаете, не был Джонатан замешан в каком-то сомнительном деле?

– Нет. Ну откуда мне знать про его дела?

– Вы знаете человека по имени Пол Барон?

– Слышал о нем, но никогда не встречал. Он совсем по другой части. Он обманщик, мошенник, шулер. Я бизнесмен. Он и его куколки живут шантажом. Женщины кого-нибудь компрометируют, он идет получать деньги. Пароходы и курорты – вот его излюбленные места действия. Такого сорта люди иногда пытаются и и казино мошенничать, как за своим столом. У меня его бы вышвырнули.

– Уолтер Редфорд проиграл Барону в покер двадцать пять тысяч долларов.

Коста присвистнул.

– Уолтер не умеет играть, но я полагаю, что и Барон играл нечисто. Только двадцать пять тысяч – чертовски крупная сумма для такого человека, как Барон. Меня удивляет, что он позволил так высоко поднять ставку.

– Меня это тоже удивило, – подтвердил я. – Возможно, Барон как-то узнал, что Уолтер скоро станет богат. Впрочем, я заметил, что Уолтеру снова дозволено здесь бывать…

– Джонатан мертв. Больше никаких неприятностей, – кивнул Коста. – Уолтера ждут большие деньги, если Дидра Фаллон не загубит дело, когда выйдет за него замуж. Только я даю самое большее пару лет на то, что либо она захочет уйти, либо, может быть, не выдержит он. Она слишком породиста для него.

– Она вам нравится?

– Если разобраться, в ней кое-что есть. Только вы ведь заметили, что она со мной даже не поздоровалась. Пока еще нет. Может быть, позже…

– Тогда надейтесь на лучшее, – сказал я и встал.

– Буду, малыш.

Мысли Коста были уже далеко, когда я направился к двери. Стрега еще стоял в своем углу, как статуя. Но лишь только я достиг двери, он устремил свои серые глаза на меня. Внимательные серые глаза, словно он хотел совершенно точно запечатлеть в памяти мое лицо.

Перед казино я закурил. Было холодно, звезды сверкали ясным ледяным светом в ночном небе. День принес, имея в виду Сэмми, одни неудачи. Я решил в очередной раз попытаться найти Вайса или Пола Барона. Копы к этому времени должны были уйти из квартиры Вайса. Может быть, там найдется какой-то след, который они пропустили…

Глава 9

Площадь Святого Марка – это лицо Нью-Йорка. Она расположена в бывшем гетто, на месте когда-то процветавшей колоритной еврейской общины. Евреи все еще жили в этом районе, но, кроме них, здесь поселились теперь поляки, украинцы, итальянцы и еще Бог весть сколько других народов. Пьяницы жили здесь потому, что поблизости было полно дешевых баров. Художники – потому что площадь Святого Марка относится к Ист-Виллиджу – самому дешевому району богемы. Здесь жили одиночки и сумасшедшие, старые и молодые, мелкие буржуа и индивидуалисты, бородатые хиппи и бородатые хасиды, черные, белые, желтые и коричневые. И все соседствовали друг с другом относительно мирно.

В любом квартале между Третьей авеню и авеню «А» можно было найти мирно существующие друг с другом польский зал для собраний, православную церковь, итальянское кафе, португальский винный погребок и еврейскую закусочную. Были там убогие домишки обывателей, скверные гостиницы, дома с апартаментами и швейцарами и пришедшие в упадок большие многоквартирные коробки, пивные для рабочих с плевательницами и опилками на полу, кофейни и три заведения, где из-под прилавка можно было купить марихуану.

В настоящее время площадь Святого Марка стала раем для хиппи и торговцев наркотиками. Ведь на площади теперь каждый день происходил карнавал. Это не могло остаться без последствий. Площадь Святого Марка превратилась как бы в город, где жизнь покатилась колесом, и никто не мог сказать, что с ним будет завтра.

Под внешней безмятежностью скрывались старые дома и бары гетто, предлагая пристанище людям вроде Сэмми Вайса, людям, которые никогда не знали чувства безопасности, которые признавали только дармовой доллар, за который не нужно мучиться.

Комната Вайса находилась на третьем этаже, в конце коридора, и была не заперта. Я осторожно вошел. Комната была пуста. Отвратительная мебель, непременная печка и продавленная кровать придавали ей нежилой вид. В единственном шкафу висел костюм и пара брюк, внизу стояла пара поношенных ботинок. В комоде лежали нижнее белье, носки и странный предмет, очевидно, старый мужской корсет. И еще две чистые рубашки с перелицованными воротничками.

Будни всех мужчин, будь то игрок или король, выглядят довольно схоже. Я, как наяву, видел перед собой Вайса, как он в своей комнате перелицовывает воротнички и надеется, что корсет превратит его в стройного молодого человека, а потом капитулирует и оставляет брюхо висеть мешком. Моего Вайса, толстяка с засаленным меховым воротником, любителя широких жестов.

Я не нашел ничего, кроме следов жалкого, пустого существования. Между этой комнатой и Нортчестером лежало всего пятьдесят километров, но трудно было представить себе, что и здесь, и там жили особи одного и того же вида.

Услышав, как открылась дверь, я оглянулся и увидел входящего мужчину. Мужчину в сером, рослого и стройного, который прислонился к косяку двери.

– Хэлло, Форчун!

На нем было серое кашемировое пальто и серебристо-серые перчатки, а серые брюки с отутюженными складками спускались на блестящие черные туфли. Его серая шляпа сидела немного набекрень, а на моложавом лице проступало недоверие, которое он никак не мог скрыть. Из этого оставалось сделать только один вывод – это был человек, который жил своим умом и своей хитростью, для которого одежда, удовольствия и лучшие рестораны были не придачей к жизни, а самой жизнью. Одним словом – мошенник.

– Отчего вы так зарываетесь, Форчун?

– Искать Вайса означает зарываться?

– Спешить, я бы сказал.

– Вы Пол Барон?

У него была странная привычка пристально смотреть в одну точку на дальней стене. Он посмотрел туда и кивнул.

– Я Пол Барон. А вы на моем пути, Форчун.

– Этого достаточно, чтобы столкнуть под поезд?

Взгляд Барона переместился к потолку.

– Это безумие, согласен. Внезапный порыв. Вы наверняка знаете, как это бывает. Мгновенное движение души…

– К чему этот вздор? – спросил я и сделал несколько шагов к нему. – Хотите заткнуть рот Сэмми, пока он не повесил на вас убийство Редфорда?

Думаю, я пошел на него, чтобы показать, что не испытываю страха. Если это и было причиной, то получилось отлично, только не с тем результатом, которого я ожидал.

Барон бросил:

– Лео!

И в дверном проеме появился Лео. Коренастый широкоплечий здоровяк с огромными свисающими руками и крестцом, как у буйвола. Он ввалился в комнату на коротких прямыхногах, которые, казалось, не сгибались в коленях, и уставился на меня без всякого выражения. Барон, между тем, заинтересовался каким-то мятном на противоположной стене.

– Теперь слушайте меня внимательно, Дэнни-бой, и потом сразу же забудьте то, что услышали. Один человек был должен мне деньги. Я очень уживчивый человек, но люблю получать то, что принадлежит мне. Этот человек не мог уплатить, но у него был дядя, который уплатить мог. Я послал Сэмми Вайса получить деньги. Вайс мои деньги получил, но я – нет. Я все еще их не получил. Но очень хочу получить.

Барон умолк, как бы давая время утвердиться его мысли в моем сознании. Я же слышал лишь шумное дыхание буйвола Лео.

Я сказал:

– Это смешно, но мне трудно поверить, что у Вайса хватило нервов пытаться вас обмануть.

Барон вздохнул.

– Попробуем еще раз, о’кей? Я послал Вайса получить мои деньги. Полагаю, что-то вышло не так, Сэмми испугался и убил Редфорда. Что мне совершенно безразлично. Но, видимо, Сэмми посчитал, что ему лучше всего скрыться с двадцатью пятью тысячами долларов. Это мне не безразлично. Что касается меня, вы можете спокойно защищать Вайса от обвинения в убийстве, но только когда я получу свои деньги. А в данный момент мне необходимо его выследить. Ясно?

– Деньги эти служат частью доказательства в деле об убийстве, Барон.

– Верно. Потому я и хочу получить их прежде, чем кто-нибудь найдет Вайса. Я как раз делаю Сэмми одолжение – денег они при нем не найдут.

– Вы уверены, что деньги сейчас у него?

Он впервые посмотрел прямо на меня. Его глаза были такими же серыми, как и все остальное. Глаза дикаря под внешним лоском.

– У вас слабая голова, Форчун. Упрямая слабая голова. Лео!

Прежде чем я успел о чем-то подумать, буйвол атаковал. Он оказался у меня за спиной, захватив одной рукой мою единственную руку, а другой зажав меня за шею. Шея у меняотнюдь не тонкая, но рука Лео держала ее, как рукоятку трости.

Барон подошел поближе, доставая из кармана шприц для инъекций. Лео держал меня, как в смирительной рубашке. И брал Лео не только силой мускулов. Он держал меня так, что при малейшем движении моя рука или даже шея были бы сломаны.

Я смотрел на шприц и спрашивал себя, не пришел ли мой последний час. А последнего часа я не хотел. Ни теперь, ни когда-нибудь. Но я ничего не мог поделать. У меня не было никаких шансов.

– Расслабься, Дэнни-бой, – сказал Барон.

Он закатал мой рукав и ввел иглу мне в вену. Ухмыльнулся в лицо и помассировал мою руку. Я ждал. Хватка Лео не ослабевала. Через некоторое время я почувствовал, как навалилась усталость. Я надеялся, что это была усталость.

Когда мои колени подогнулись, Лео поднял меня и положил на кровать. Я приподнялся и ударил по тени. Но ударил в воздух. Что-то швырнуло меня плашмя обратно на кровать. Лео стоял прямо надо мной. Потом отвесил мне оплеуху и ушел. Он не вымолвил ни слова. Возможно, не знал, как это делается.

Я надеялся, что это был сон.

Я лежал в тусклом свете на чем-то плоском. Высоко вверху, на серой стене я увидел окно. За окном было темно. За окном с решеткой. Я обнаружил умывальник и клозет. И только три стены. Четвертая состояла из вертикальных железных прутьев.

Я сел. Потом встал. Мои ноги подкашивались. Мне очень хотелось знать, чем Барон меня накачал. Похоже, что это был морфий. Я не хотел думать о том, почему то должен бытьморфий. Я снова сел, чтобы дать отдохнуть ногам и прояснить голову. Камера выглядела, как в полицейском участке. Мне хотелось курить. У меня ничего не было. Люди в других камерах услышали, как я ворочаюсь.

– Эй, наркоман, мы тебя повесим.

За свою жизнь я привык расхаживать взад-вперед. Но пока я сопротивлялся. Ни при каких обстоятельствах не следует начинать метаться по камере. Каждая минута тогда покажется часом. Вместо этого нужно лечь и о чем-нибудь думать, думать со всеми мельчайшими подробностями, например, о пешей прогулке через город, шаг за шагом.

– Эй, дерьмо, наркоман, ты слышишь?

Каждый человек должен что-то или кого-то ненавидеть. Но обращение доказывало лишь, что меня нашли в постели Вайса со шприцем и всеми причиндалами. В одной из камер мужчина начал насвистывать пронзительно и фальшиво.

– Заткни глотку!.. Прекрати, черт побери!

Где-то кто-то начал плакать. Я задал себе вопрос, насколько серьезно подставил меня Барон. Не убил меня он только потому, что слишком велик был риск. Столкнуть под поезд – это одно дело, а убийство в доме, где Барона знали, – совсем другое.

Свистун не замолкал. Участковый детектив Фридман оказался у двери моей камеры прежде, чем я услышал его приближение.

– Теперь это всерьез, Форчун.

– Я не наркоман. И вы это знаете. Меня подставили.

– Мы нашли вас с комплектом принадлежностей, и накачанным морфием по уши. Этого нам достаточно. Где Сэмми Вайс?

– Я не знаю.

– Укрывательство беглеца – солидный пункт обвинения.

– Но не попытка его найти.

– Не изображайте из себя супермена. Говорите, где Вайс.

– С вечера понедельника я его больше не видел. Я тогда его выставил, сказав, что он должен явиться к вам. Только, полагаю, у него были свои соображения.

– Вы отказались от его денег?

– У него вовсе не было денег. Он был пуст.

– Он сказал вам об этом?

– Да. У Вайса всегда пусто в карманах.

– Вы считаете, и сейчас тоже?

Что я мог ответить? Я сам не знал, верю ли я, что Вайс был на мели, или нет. Складывалось впечатление, что ему было что скрывать.

– Где он, Форчун?

– Я действительно не знаю. И, находясь здесь, вряд ли узнаю.

Фридман некоторое время молча изучал меня, прежде чем повернуться и исчезнуть. Кулаки он в ход не пустил. Или он был убежден, что обвинение в употреблении наркотиков невозможно опровергнуть и я скоро сознаюсь, или имел сверху указание меня не трогать.

Долгое время я обдумывал обе возможности. Спал я немного. Ко мне никто даже не приближался. Фальшивый свист не прекращался. Вокруг кряхтели, кашляли и жаловались насудьбу. Ночь была долгой.

Разбудили нас рано. Мы смогли причесаться и умыться, кое-как поели, а затем погрузились в «черный ворон». Автомобиль повез нас по колючему морозу через серый утренний город. Мы прижались друг к другу, откашливались, харкали и плевали… Уже после первой ночи в заключении больше не думаешь о себе «я», а только «мы».

На Центр-стрит нас спешно провели в управление, как будто опасаясь, что наша кучка пьяниц, городских нищих и мелких воришек отважится на отчаянный побег, для чего у каждой машины стояла охрана с автоматами. Потом мы ждали в загоне позади помоста, на котором должны были подвергнуться опознанию. Никто не разговаривал. Для участковых детективов, которым пришлось ехать с нами, эта процедура рано по утрам была пренеприятным занятием. Для нас, заключенных, это был последний момент надежды, последний шанс.

Девяносто процентов задержанных за день – мелкие рецидивисты. Они уже имели первые приводы и судимости, знали заранее, что их ожидает. Они могли предсказать решение, размер штрафа, точный момент, когда они предстанут перед судьей. Некоторая неопределенность оставалась только при проведении опознания, здесь они еще могли надеяться быть выпущенными на свободу, иметь возможность прожить, как свободные люди, еще один день. И когда их вызывали, они преодолевали четыре ступени к помосту, волнуясь, с глазами, полными надежды. Для девяноста девяти из ста надежда была слабой.

Когда подошла моя очередь, Фридман подтолкнул меня вверх через ступени. Я стоял под ярким светом лампы в свой полный рост метр семьдесят пять по измерителю. Отвратительная процедура. Никогда не знаешь, как действуешь на других людей, но на таком помосте убеждаешься, что тебя можно заподозрить в любом мыслимом преступлении.

– Этот человек – Дэниэль Форчун, – объявил кто-то.

Я узнал голос. Это был капитан Гаццо.

Глава 10

Гаццо сказал в публику:

– Форчун задержан на основании анонимного звонка. Он находился под действием морфия, найден шприц и принадлежности. Он…

Я вспомнил о телевизионной игре «Скажи правду». Свидетелями процедуры опознания в игре становятся миллионы зрителей. Что-то не сходится у людей, которые в этой игре подвергаются мукам допроса. Тот, кто находится на помосте, отчаянно пытается скрыть свою сущность. Он лжет, лжет лишь потому, что он в отчаянии, потому что его ожидает ужас камеры. В телевизионной игре человек лжет, чтобы добиться аплодисментов и приза. Он лжет хитро, он о себе высокого мнения.

– Расскажите об этом, Форчун, – сказал Гаццо.

Я описал нападение на меня и мои поиски Сэмми, опустив при этом рассказ Барона о Вайсе и двадцати пяти тысячах долларов. Я почти слышал, как они там внизу затаили дыхание. Большей частью это были полицейские, хладнокровные профессионалы, но там были и нормальные граждане.

Публика. Серое чудовище толпы. Они беспощадны не потому, что они низкие или подлые, а потому, что не представляют, что значит стоять здесь, наверху. Они не могут себе представить мук одинокого неизвестного, стоящего на помосте. Это не обвинение, это факт. Мы все принадлежим к серому чудовищу толпы, пока по какой-то коварной случайности не окажется там, наверху, в полном одиночестве.

– Форчун наркоманом у нас не числится, – пояснил Гаццо публике. – Он работает частным детективом, когда вообще работает. Он, кроме того, был матросом, барменом, гидом, поденщиком, чернорабочим, актером, студентом, когда-то репортером и Бог знает кем еще. Я бы сказал, работник по случаю, среднего возраста. Я сомневаюсь, что он зарабатывает достаточно для того, чтобы позволить себе даже маленький порок. Как это, собственно, получается, что вы никогда по-настоящему не работали, Форчун?

– Я никогда не мог найти настоящей работы, капитан.

Я действительно никогда не находил такой работы, чтобы она того стоила. Больше всего мне нравилось разрешать проблемы других людей. Я говорил об этом с людьми во всем мире, и немногие могли мне просто и убедительно объяснить, зачем они работают, что они делают, почему они выбрали свою работу и что она дает для их собственного удовлетворения. Многие потчевали меня трехчасовой солидной речью с большим воодушевлением и множеством слов. Иные просто изумленно смотрели на меня. Они выглядели озадаченными. Никто никогда их не спрашивал, почему они работают, что они делают, и, видимо, они сами себя тоже никогда не спрашивали. Возможно, они боялись спросить себя об этом.

– Все в порядке, Форчун, спускайтесь вниз.

Обычно арестованных представляют судье. Гаццо об этом ничего не сказал, и я понял, что у него в отношении меня другие намерения. Это было приятно. Это значило, что Гаццо и его ребята решили меня лишь слегка отшлепать.

В коридор меня вывел участковый детектив, который отказался исполнять роль охранника и передал меня в приемной Гаццо женщине-секретарю. Та была красива, но я никогда не знал ее имени. Гаццо тоже не знал точно, как ее зовут. Он никогда не был женат, женщины действовали ему на нервы. Я прождал час, погруженный в молчание и сигаретный дым.

– Входите, – велел Гаццо, когда наконец пришел.

Теперь я сидел в полумраке кабинета Гаццо и едва мог поверить, что снаружи было раннее зимнее утро. Гаццо наблюдал за мной из-за своего письменного стола. Он был суров, но достаточно долго прожил в суровом мире, чтобы примитивно и жестоко не отыгрываться на других. Суровый человек, который не решается сурово наказывать.

– Я имею достаточно оснований, чтобы помариновать тебя неделю, Дэн.

– Я знаю. Переходите к делу, капитан.

– Ты не поленился, Дэн, – продолжал Гаццо. – Верхний Ист-Сайд, нижний Виллидж, Вестчестер. Все ради Сэмми Вайса?

– А почему бы не ради Вайса?

– Ты не настолько близок с ним. Он хорошо заплатил?

– Вообще не платил.

– Ты уверен, Дэн?

Вопрос был серьезный. Гаццо настойчиво хотел узнать, платил ли мне Вайс. Но интересовало его не то, есть ли у Сэмми деньги и не продажен ли я. Я прикинулся дурачком. Если он хочет дать мне понять, о чем идет речь, пусть скажет…

– Совершенно уверен, капитан.

Я рассказал со всеми подробностями, что предпринял до сих пор. Правда, исключая морг и рассказ Барона. Я рассказал о Джордже Эймсе, о достопочтенной семье в Нортчестере, о Кармине Коста и все, что я знал об убийстве.

– Вайс утверждает, что он ударил Редфорда и ушел, когда тот еще был жив, – спросил Гаццо.

– Так он мне сказал. Приблизительно в половине второго.

– Мы знаем, что Редфорд в час пятнадцать еще был жив, когда Вайс пришел и нему. Я был не совсем уверен в этом. В конце концов, швейцар видел его в час. За час пятнадцать пока говорят только показания этой девушки, Фаллон. Значит, Вайс тоже утверждает это.

– Он был еще жив и тогда, когда Сэмми покинул его около половины второго.

– По словам Вайса. Миссис Редфорд напрасно звонила в два часа. Мы знаем что у нее не было ключа от квартиры. Впрочем, она не располагала временем, чтобы убить Редфорда и достаточно быстро опять уйти, чтобы показаться швейцару к указанному им времени.

Гаццо потер свою щетину.

– Вся семья без исключения отпадает по времени между двенадцатью и тремя часами. Мы не нашли ничего подозрительного в личной или деловой жизни Редфорда. Если Вайсего не убивал, то для кого-то другого остается тридцать минут, чтобы войти, убить его и незаметно исчезнуть. И никого, хоть в какой-то степени подозреваемого.

– Сестра Уолтера – Моргана – подозревает Дидру Фаллон.

– Чудесно. Только у нее, увы, алиби и нет подходящего мотива.

– Замужество возникло довольно неожиданно.

– Все в один голос говорят о том, что Джонатану девушка нравилась. Что она выигрывала?

– Для меня главный подозреваемый – Уолтер, – сказал я. – Он нуждается в деньгах, его голова была в петле, которая медленно угрожающе затягивалась, он извлекает наибольшую пользу из смерти дяди, и притом он болезненно надменный человек, который, вероятно, никогда не знает, что сейчас совершит.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю