Текст книги "Чемодан из Гонконга (Межавт. сборник)"

Автор книги: Марк Арно

Соавторы: Томас Бланчард Дьюи,Деннис Линдс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 31 страниц)

Это действительно была квартира того сорта, которые снимают сообща несколько девушек, чтобы обеспечить себе комфорт, который потом едва ли сможет предложить им муж. Типичное явление для Нью-Йорка. Большей частью девушки приезжают в город Бог весть откуда, лелея далеко идущие планы. Они ищут себе работу, возможности повеселиться и – когда-нибудь потом – мужа, который зарабатывает больше денег, чем отец.

Некоторые девушки с течением времени меняют свои убеждения, чаще всего самые красивые. И для них работа становится лишь предлогом: мужчины, которых они встречают, имеют значительно больше денег, развлечения стоят дорого, и они начинают понемногу зарабатывать именно на своих развлечениях. Ужинать их надо выводить в «Колонн», а если они выходят, чтобы попудрить носик, то ожидают не меньше десятки и никаких расспросов. За это они готовы вознаградить – и в конце концов опускаются до невидимой границы между любительницей и, по меньшей мере, полупрофессионалкой.

Я был убежден, что именно с этими девушками работал Уолтер Редфорд. Я как раз думал об Уолтере и его богатых приятелях, когда открылась дверь и вошла Дидра Фаллон.

– Опять вы, мистер Форчун! – протянула она.

На ней был черный костюм. Она улыбалась и шла ко мне. Черный костюм был ей еще больше к лицу, чем белое вечернее платье. Еще на ней были черные сапоги до колен, вид которых пронзил мою поясницу ударом электротока. В глазах ее прыгали чертики. Я подумал, что выгляжу, как человек, которого ударили по лицу мокрой тряпкой. Все мы, кажется, думаем стереотипами.

– Может быть, это вы меня преследуете? – спросил я.

– Едва ли. Чистая случайность, но я здесь живу. Или, лучше сказать, жила, пока мать Уолтера не пригласила меня в Нортчестер. Раньше или позже, но при ваших странствиях по городу вы бы это все равно узнали.

– Вы живете здесь?

Вопрос содержал в себе нечто большее, чем просто интерес к ее адресу, и она поняла это. Улыбка стала шире.

– А как же, вы полагаете, я могла бы познакомиться с Уолтером? Мужчина с вашим опытом не должен из крошечного факта делать поспешных выводов. Мы живем не в 1900 году. Мир изменился.

– Вы, конечно, правы, – согласился я с ней. – Вы познакомились с Уолтером, когда он начинал здесь работать с девушками?

– Нет, раньше. Пол Барон привел его с собой на вечеринку вскоре после того, как они познакомились. Шесть месяцев назад. Мы полюбили друг друга.

Она замолчала и наморщила лоб. Потом села на розовую кушетку и протянула руку.

– У вас не найдется для меня сигареты?

Я подал ей пачку и поднес огонь. Она продолжала молча думать. Снаружи за высокими окнами тучи закрывали солнце, как тяжелый занавес. Она курила, как мужчина, медленно и глубоко затягиваясь.

– Я из хорошей семьи, только обедневшей, – начала она наконец. – Истинные гордые ирландские пресвитерианцы. Кто хочет изучить фальшивую гордость ограниченности, должен точно различать меньшинство внутри меньшинства. Мой отец питал предубеждение против каждого, кто был не ирландского происхождения, против каждого, кто, хотя и был ирландцем, но католиком, и против каждого, кто его принимал за ирландского католика. Единственными, к кому он не испытывал предубеждения, были английские аристократы. И даже тут он не всегда был уверен. Ярко выраженное чувство собственного достоинства стало главным его достоянием. Моя мать была более высокого происхождения, и я получила достойную шлифовку с помощью ее богатых друзей. Мы же в общем и целом были бедны, как церковные мыши.

– Эта проблема не так уж нова.

– Она стара, как мир. Отец умер. Мать приживалкой переехала в Балтимор, и я открыла для себя большой мир. У меня были манеры, стиль и культурная речь. Как в плохом романе. Маленькая леди без денег, без связей, без нужных навыков. Но я все-таки не героиня плохого романа. Мир не таков, и маленькая леди тоже. Я сразу нашла работу, благо очень хорошо смотрелась, а на таких всегда есть спрос.

Она рассмеялась от души, но не совсем весело.

– Мужчинам я нравилась. У меня холодный тип, вы не находите? Строгий и неприступный. Это привлекает мужчин, особенно пожилых, богатых. Я хотела иметь все. И получалаэто так, как могла. Я жила полной жизнью. Жила так, как живут в наши дни многие девушки. Единственная разница в том, что я ограничивала свое общение богатыми мужчинами, которые вращались в соответствующих кругах, и в том, что я не разыгрывала любовь к ним и не требовала ее от них. В некотором роде, тут мы честнее. Многие девушки позволяют себе принимать ласки и подарки от мужчин, которые на самом деле считают их дрянью. И не говорят об этом лишь потому, что хотят соблюсти внешние приличия.

Часть того, что я получала от мужчин, я тратила на свой гардероб и, естественно, оплачивала квартиру. Но это тоже не так уж необычно в наше время. Может быть, я никого из этих мужчин не любила, но никогда не связывалась с человеком, который мне не нравился. Может быть, мне просто везло…

Она замолчала и, казалось, задумалась о своей судьбе, которая явно не приводила ее в восторг.

– Почему вы мне это рассказываете? – спросил я. – Я не исповедник.

– По этой части все мужчины исповедники. Но я не собираюсь каяться. Все прошло, но, несмотря ни на что, последние четыре года доставили мне удовольствие. Никаких сожалений. Вы, мистер Форчун, занимаетесь теорией, а я хочу вам помочь заняться практикой. Уолтер, кажется, меня любит. Я не люблю его в обычном смысле, но я никогда в любви и не нуждалась. Я помогала ему и хотела стать любимой. Думаю, я смогу на него оказать положительное влияние. Во всяком случае, собираюсь попытаться.

– Особенно теперь, когда он по-настоящему богат.

– Несомненно. У меня будет все, что можно купить за деньги, а это в жизни самое главное. Может быть, именно это я искала. Впрочем, он уже давно спрашивал, соглашусь лия выйти за него замуж, да и Джонатану я нравилась.

– Может быть, – кивнул я. – Вы участвовали в шантаже?

– Не для Пола Барона.

– Значит, для Уолтера. Возможно, вы бы не понравились Джонатану, узнай он о ваших занятиях в последние четыре года.

Она расправила юбку.

– Я должна была участвовать в части планов Барона. Но не всерьез. Уолтер все обо мне знает. Миссис Редфорд тоже и Джонатан. Даже Джордж Эймс знает все. Я же говорила вам, что не совершила ничего, за что должна каяться. Просто поняла, что умнее будет не надевать маску. Почему, зачем? Я не настолько нуждаюсь в Уолтере, чтобы скрывать свои мысли. Но как бы там ни было, миссис Редфорд действительно была несколько шокирована моим прошлым, да и Джонатан тоже. Зато они поняли, что мне не занимать ни энергии, ни решимости.

После того что я узнал о Редфордах, это было вполне правдоподобно. Ни сто лет назад, ни сегодня, никто в обществе, построенном на деньгах, не станет богатым благодаря тому, что ведет себя кротко и чтит мораль. Для старых промышленных пиратов мораль была относительным понятием. И сейчас это так.

– Вы знали Барона до того, как познакомились с Уолтером?

– Конечно. Нас всегда приглашали на его вечеринки, чтобы завязывать контакты. Он меня с Уолтером не знакомил, но мы встретились на одном из его вечеров. Вы считаете, что один из нас убил Барона?

– Что значит «из нас»? Здешние девушки или родня Редфордов?

– И те, и другие.

– Девушек я не знаю, но для Редфордов Барон явно представлял опасность. Я думаю, что Джонатана зарезал он – вот вам два первоклассных мотива для семьи.

– Вы имеете в виду месть? Едва ли, – покачала головой Дидра. – А если кто-то из них собирался убить Пола Барона, почему не раньше, чем тот пришел к Джонатану?

– Может быть, Джонатан сам пытался это сделать? А после того как Джонатан погиб, Барон продолжал шантажировать семью.

Она мрачно покосилась на меня, но ничего не сказала.

– Что вы знаете о Карле Девин? – спросил я.

– Немного. Она здесь сравнительно недавно – последнее его завоевание. Он испробовал всех нас. Карла была от него в восторге.

– И вас тоже?

– Конечно. Но я не была в восторге.

– Карла здесь?

– Девушки говорили, что она не пришла домой вчера ночью. Так случалось не раз, но тогда она обычно была вместе с Полом.

– Вы не знаете молодого человека со старым серым спортивным автомобилем? Одного из ее приятелей? Тонкий, бледный, лохматые длинные волосы?

– К сожалению, нет. Такой сюда не приходил.

– Где она может быть?

Дидра, казалось, задумалась.

– Иногда она говорила о своих родителях. Они живут в местечке под названием Сити Айленд. Мистер Джеральд Девин, Трегг Лейн, 42.

– Большое спасибо, мисс Фаллон. – Я поднялся.

– Нам, кажется, самой судьбой предназначено часто встречаться друг с другом. – Она посмотрела на мой пустой рукав, и глаза ее были как дымящиеся вулканы. – Однажды вы расскажете мне о своей руке.

– Этого я делать не стану.

– История не для разглашения?

– Да.

Она кивнула.

– Я вас провожу.

Она вышла в другую комнату и вернулась в лихо надвинутой на каштановые кудри меховой шапочке. Через руку была перекинута шикарная шуба, должно быть, соболь. Ее она протянула мне. Шуба стоила всех моих доходов за два года, за два удачных года. Она не коснулась меня, когда скользнула внутрь. Она в этом не нуждалась. Я же ощущал ее близость до самых ботинок.

Мы вышли из квартиры и в лифте спустились вниз. Она походила на русскую княжну – ту румяную княжну в мехах и сапогах, о которой грезит юноша, если ему пятнадцать лети он читал Толстого. В моих грезах она представала обнаженной, что было плохо. Еще хуже было, что я расследовал дело об убийстве. Она вовсе не подходила к пяти комнатам без центрального отопления.

На улице она протянула мне руку.

– Мне кажется, вы настойчивый человек, мистер Форчун. Будьте осторожны. Я хотела бы попробовать как-нибудь пригласить вас, чтобы выслушать историю о потерянной руке.

Я улыбнулся. Что-нибудь получше мне просто не пришло в голову. Она зашагала к красному «фиату». Я смотрел, как он отъехал. Кажется, я помахал ей.

Глава 17

Сити Айленд расположен в Бронксе, поблизости от Очед-Бич – узкой полосы коричневого песка и мелководья, где в жаркие летние дни миллион людей совершают омовение, как индусы в Ганге, и при этом мнят себя привилегированным классом.

Сити Айленд едва ли можно назвать островом, несмотря на то что там держат яхты или они там причаливают. Не так давно это был рай, по сравнению с грязью города. Сейчасэто не более чем часть Бронкса: возможно, чуть менее перенаселенная и чуть более зеленая.

Дом Джеральда Девина, стиснутый старыми строениями, стоял в унылом жилом квартале из красного кирпича. Квартал спускался к лениво плещущейся пенистой воде. Дома стояли почти на голом камне. Вялый прилив омывал, как масло, черную скалу. Голые серые деревья выглядели не более живыми, чем столбы для сушки белья.

На фоне этого безотрадного ландшафта, где даже снег был серым, дом Девина выделялся, как маленькая драгоценность. Он стоял, ярко вычищенный и выкрашенный в белый цвет, в маленьком саду, который был аккуратно огорожен и в котором летом росли, наверное, одни цветы. Я остановился на подъездной дорожке позади «паккарда клиппера» 1947года выпуска, выглядевшего, как новый.

Дверь дома открылась прежде, чем и подошел. Коренастый мужчина с сединой в волосах, но бодрый и румяный, следил, как я иду к дому. Кривая усмешка, которая когда-то в молодости могла сойти за лукавую, изогнула его тонкий рот, но не затронула глаза. Они были голубыми, узкими, ясными и вопрошающими.

– Мистер Джеральд Девин? – спросил я.

– Да, – ответил он. – Вы хотели поговорить с Карлой?

Ирландский акцент почти не слышался в его словах.

– Я не первый, мистер Девин?

– Третий, – кивнул он. – Никогда никто не спрашивал Карлу. Мы и сами ее редко видели. А теперь явились сразу трое, один за другим. Что-то случилось, верно?

– Кто были двое других? – спросил я.

Он потер пальцем верхнюю губу.

– Не имею понятия. Однако входите.

Я последовал за ним в маленькую чистую комнату, заставленную мебелью, такой же старой, как «паккард» на улице, и такой же ухоженной. В кресле сидела женщина. У нее были темные грустные глаза, в черных волосах ни следа седины. Как и Карла, миниатюрная и все еще красивая, моложе Девина, но не намного. Типичная ирландка, которая никогда не будет выглядеть пожилой, пока внезапно не станет сморщенной старухой. Не могло быть никаких сомнений в том, что она – мать Карлы.

– Садитесь, пожалуйста, мистер… – сказал Девин.

– Форчун, – ответил я, – Дэн Форчун.

Он просиял.

– Ирландец?

– Нет. Раньше это звучало как Фортуновский. Мой отец сократил фамилию в современном стиле.

Голос женщины прошелестел:

– С… с Карлой плохо? Она… Она что-то натворила?

– Нет, – сказал я. – Я лишь пытаюсь ее найти, так как хочу задать несколько вопросов. Я работаю по одному делу…

– Делу? – перебил Девин. – Вы из полиции?

– Частный детектив. – Я показал им свою лицензию.

Женщина сказала:

– Она живет вместе с другими девушками. На Университет-плаза. Чудная квартира.

– Мистер Форчун знает это, сокровище мое, – сказал Девин с любовью. Он присел на диван напротив меня. – Другие нам не представлялись. Вы сказали, дело?

– Ваша дочь, возможно, понадобится как свидетельница, мистер Девин. Вы знаете человека по имени Пол Барон?

– Нет. Мы вообще ничего не знаем о том, чем Карла занимается в городе. Так о чем же идет речь в вашем деле?

– Об убийстве. Возможно, о двух убийствах. И еще о шантаже.

Женщина издала тихий стон. Только один стон. Девин сложил руки между колен, искоса взглянул на меня, затем перевел взгляд за окно. Там открывался привычный вид: маслянистая вода и, может быть, судно или илистая песчаная отмель.

– Вы знаете, когда-то дети становятся взрослыми, – сказал Девин. – Да, ребенок – это нечто чудесное. Маленькое существо, красивое, уязвимое и счастливое. И даже если они плачут и получают взбучку, они счастливы. Они буйствуют, и бегают, и прыгают, и бросаются в снег. Все для них удивительно. Я так часто наблюдал за ними и чуть не плакал при этом. Дети – они еще ни о чем не знают. Ни о жизни, ни о смерти, ни о чем другом. Но они становятся взрослыми и замечают, как коротка жизнь, и хотят получить свою долю. Так и должно быть. Я всегда понимал это. Карла хотела шумной жизни, которой я не хотел, которой не хотела ее мать, значит, ей нужно было уехать, чтобы получитьсвое. Дети не хотят того, что имеем мы, чего мы хотим. Это совершенно естественно. Я никогда не надеялся, что она останется с нами.

Я молчал. Он еще не закончил. Женщина смотрела на него печальными темными глазами, когда он говорил о том, что они, очевидно, часто обсуждали между собой. Они поняли, что Карла была права, когда рискнула жить так, как ей хотелось. Может быть, и так, конечно, но от этого не легче, был ты прав или не прав.

– Я не хотел, чтобы она оставалась при нас, – продолжал Девин. – Когда я в тридцать три года купил здесь землю, тут еще была первозданная природа. Лодки, широкие поля, рыбная ловля. Я любил рыбачить. Очень увлекательное хобби, я считаю. Она была прекрасным ребенком. У нее было счастливое детство, и она любила наш дом. Как и мы все.За него я проработал тридцать лет, и я его получил. Два года назад выплатил последний взнос, он теперь принадлежит только нам. Это было моей мечтой: кусок земли, оплаченный дом, свой дом. Но сейчас мы стиснуты со всех сторон другими домами, вода отравлена, рыба ушла. Может быть, мне стоило сообразить раньше, что собственный дом – вовсе не то, чего следует всю жизнь добиваться, но, когда молод, веришь тому, что говорят. Это была цель не хуже любой другой, я полагаю, и я ее достиг.

Он взглянул на меня.

– Несмотря на это, я не рассчитывал, что она останется с нами. У всех свои собственные представления о жизни, молодые считают, что должны уехать, чтобы получить возможность жить по-настоящему. И не поддерживать отношений. Я работал ради этого дома, ради этого клочка земли, не она. Она решила уехать и приобрести свой собственный опыт. Оставалось только надеяться, что ей повезет.

Я хотел, чтобы она уехала. Возможно, я сам тоже захотел бы чего-то другого, если бы снова явился на свет. Такого, чтобы усилия были вознаграждены. Взойти на гору или построить мост в джунглях. Может быть, больше рисковать. Я лишь надеюсь, что ей это удастся.

Женщина снова застонала. Потом закрыла темные глаза и стала походить на спящую. Девин глубоко вздохнул и стиснул пальцы. Он сжал их так сильно, что они побелели.

– Насколько я знаю, вам не следует особо беспокоиться, – сказал я. – Она могла дать полиции ложные показания. Если это так, ей может грозить опасность. Но не со стороны полиции. Как выглядели эти двое мужчин?

– Один был маленький и худой. Волосы какого-то песочного цвета. Он приехал, когда мы еще не встали. Мне он не понравился, потому что постоянно озирался. Я сказал ему,что Карлы здесь нет и не было. Он вел себя как-то надменно, но в то же время нервно. Очевидно, сам не знал, что делать. В конце концов он спросил, не могу ли я ему сказать, где она находится. Я сказал «нет» и закрыл дверь перед его носом.

– Он приехал на машине?

– Да, в зеленом «седане». Старом. Когда он уезжал, то казался изрядно обеспокоенным.

Я описал ему Уолтера Редфорда.

– Так он выглядел?

– М-м, я не уверен. Мне он показался старше, но я не уверен.

– А второй мужчина? – спросил я.

Девин медленно покачал головой.

– Совсем другой. Мы уже начали беспокоиться. Сразу двое, один за другим. И второй расспрашивал о том же, что и первый. Он походил на какого-то зверя, на медведя, что ли. И почти не разговаривал. Назвал только ее имя: Карла.

– Коренастый, широкоплечий, с огромными ручищами и загривком, как у быка?

– Точно. Я сказал ему, что Карлы здесь нет. Он оттолкнул меня в сторону, как перышко, обыскал весь дом. Потом ушел. Я подумал о полиции, но как она отнеслась бы к этому?

– Вы никому из них не говорили, где она находится?

– Нет. Я же сам этого не знаю, разве только адрес той квартиры с девушками…

– А не знаете вы молодого человека с серым спортивным автомобилем? Худой, бледный, длинные волосы?

– Нет.

Миссис Девин открыла глаза.

– Как же, был такой. Он однажды приезжал сюда с ней. Потом не раз звонил.

Она встала и вышла. Девин и я остались сидеть. Из-за двери донесся шум: очевидно, выдвигали и снова задвигали ящики стола. Затем женщина вернулась, держа в руке неровный листок бумаги.

– Это лежало в ее вещах в ящике стола.

Она снова села в кресло и закрыла газа. Девин наблюдал за ней. Я прочитал на клочке бумаги:

«Бен Марно, 2 Гроув Мьюс, 5-В».

Я поднялся, Девин провожал меня взглядом.

– С ней наверняка ничего не случилось, – успокоил я. – Если она приедет домой или позвонит, пошлите ее в полицию. Уговорите ее.

– Да, если вы так считаете…

Я вышел к машине. Когда я оглянулся, дом выглядел таким же опрятным и белым, как и прежде. Но теперь он показался мне еще меньше.

Глава 18

Я мчался наперегонки с черными тучами в сторону города и проиграл. Когда я пересекал Трайборо Бридж, солнце уже снова заволокло тучами, река подо мной стала свинцово-серой. Во всех небоскребах ниже по реке включили свет. А когда я остановил машину у дома на Восточной шестидесятой улице, поднялся ветер и снова пошел снег.

Я как раз пересекал вестибюль, когда из лифта вышли Уолтер Редфорд и Дидра Фаллон. Теперь на ней было черное облегающее платье, но соболя те же самые. Я спросил себя,была ли соболья шуба у Карлы Девин, и что лучше – тихий белый домик или соболя. На Уолтере был смокинг и кашемировое пальто, и он в них выглядел юным аристократом, который идет на официальный прием.

– Не могли бы вы оставить нас в покое? – поинтересовался Уолтер.

– Нет.

Лицо Уолтера побагровело, он опять сжал свои малокровные кулаки. Кажется, это был своего рода рефлекс на любое оскорбление. Однажды он дойдет и до ударов. Дидра Фаллон коснулась его руки. Он дернулся, как марионетка. А может быть, он и был марионеткой.

– Вы искали Карлу Девин? – спросил я.

– Убирайтесь к черту, – буркнул Уолтер.

– Я был не первым посетителем в ее родительском доме. И даже не вторым. Один из моих предшественников походил на вас.

– Но это был не я. Я весь день не выходил из дому.

Вмешалась Дидра Фаллон.

– Вы сказали, еще двое, мистер Форчун?

– И лишь один, которого я не знаю.

Этот загадочный неизвестный основательно нарушал мой план. Но так бывает. Можно шесть месяцев заниматься одним делом и решить его только благодаря тому, что какой-нибудь неизвестный тип придет в полицейский участок и все расскажет, чтобы облегчить свою совесть.

– Значит, одного вы знаете? – спросила Дидра Фаллон.

– Горилла по имени Лео Цар. Верный паладин Барона.

Она содрогнулась.

– Я его однажды встречала. Он внушает мне страх.

Мы вели разговор на ходу и теперь оказались на улице. Порывистый ветер гнал снег поперек мостовой. Подъехал черный «ягуар». Шофер вышел из машины и отдал Уолтеру ключ. Пока Уолтер давал ему на чай, у края тротуара за «ягуаром» остановился серебристый «бентли». Из него вышел Кармин Коста. Он приблизился к нам так же по-кошачьи мягко, как и «бентли», на котором он подъехал.

– Мисс Фаллон, мистер Редфорд, – приветствовал он обоих, прикоснувшись к своей шляпе. Ко мне он обратился с ухмылкой. – Привет, малыш. Уже есть успехи?

– Ничего. Дело дрянь, – признался я.

Коста был одет безупречно – ни роскошно, ни небрежно.

Он больше походил на аристократа, чем Уолтер Редфорд, – для тех, кто не знал настоящих аристократов. Белокурый Стрега возник за спиной Коста, как джин из бутылки. Я не видел этого странного друга-телохранителя ни выходящим из машины, ни откуда-то еще. Идеальная тень, замершая позади своего хозяина, как снежная статуя.

Коста вновь заговорил со мной.

– Я слышал насчет Барона. Похоже, что вас одурачили. Вайс, вероятно, исчезнет навечно.

Он вздрогнул, но не от холода. Он представил себе каторжную тюрьму. Я видел, как он заставил себя отбросить это видение, чтобы обратиться к Уолтеру.

– Могу я вас куда-нибудь подвезти? У меня к вам деловой разговор.

– У нас собственная машина, мистер Коста, – ответила Дидра Фаллон.

– О каком деле идет речь? – спросил я.

– Это к вам не имеет отношения, малыш.

– Ну как же, ведь речь-то о шантаже.

Обо мне говорят, что для хороших людей я готов и рискнуть. Может быть, может быть. Как все мужчины, не обладающие тугими мускулами, я рассчитываю на свой живой ум. В конце концов, можно почувствовать себя хоть в чем-то сильнее. Так что на словах я сравнительно храбрый или, может быть, просто глупый.

Улыбка Коста исчезла быстрее, чем появилась. Она промелькнула, как молния, тая в себе скрытую угрозу. Не угрозу какого-нибудь мошенника, а угрозу бывшего армейскогосержанта. Я почувствовал его дыхание на своем лице прежде, чем заметил движение. Наши носы почти соприкасались. Я приготовился защищаться. Но еще быстрее, чем он, оказался Стрега. Я буквально ощутил позади себя белокурого телохранителя. Что-то ткнуло меня в плечо. Впечатление было такое, что его сжали тисками, но это были всего лишь пальцы Стрега. Они впились в мое плечо, как челюсти льва.

– Стрега! – рявкнул Коста, и пальцы разжались. Только дыхание Стрега еще чувствовалось на моем затылке. А Коста все еще дышал мне в лицо. Он процедил сквозь зубы, которые от ярости почти скрежетали:

– Никогда! Вы слышите меня? Никогда не говорите этого, никогда! Ни вы и никто другой! Я разорву на части любого, кто назовет меня шантажистом.

Я понял. У каждого человека есть свой кодекс чести. Шантаж для Коста был не шуткой. А мафия, о которой он говорил с безграничной ненавистью, жила шантажом. Мне вспомнилось, как однажды в одном баре, в Италии, некий пошлый мелкий мошенник часами пытался мне доказать, что Лаки Лючиано никогда не занимался торговлей девушками. Все остальное – наркотики, шантаж, убийства – да, но не торговля девушками.

– Понятно, – сказал я. Я тоже скрипел зубами, но потому, что от Коста несло чесноком; Стрега убрал свои пальцы, но мое плечо онемело, по меньшей мере, на час.

– О’кей, – Коста перевел дух. – О’кей.

Я видел, что Дидра Фаллон наблюдала за Коста. На ее лице ничто не отражалось, но ноздри ее трепетали, она тоже задышала чаще, а ее глаза снова стали дымящимися вулканами. Я не мог ее ни в чем упрекнуть: Коста в ярости выглядел дьявольски привлекательно. Она отвела глаза, и я было подумал, что она смотрит на меня. Но она смотрела мимо. И я понял, что не выдержал сравнения с Коста. Да, не выдержал.

– О’кей, – сказал Коста еще раз, задышал спокойнее и снова попробовал улыбнуться. Но в его мозгу еще не все пришло в норму. Он не знал наверняка, поверил ли я ему. Этим я, на свой лад, выиграл. Мозг выше кулака. И он решил, что должен объясниться.

– Если вам непременно хочется знать, малыш, речь идет о покупке участка земли. Если заведение закрыли один раз, значит, не повезло. Позволить прикрыть второй раз может только глупец. Порядочному гражданину заведение не прикроют.

Он сделал паузу. Метель, между тем, превратила всех нас в снеговиков. Я знал, почему я здесь стою и почему здесь стоят Коста и Стрега, но я задал себе вопрос, почему здесь все еще оставались Дидра Фаллон с Уолтером Редфордом. Может, им просто хотелось посмотреть, как работает Коста?

Коста спохватился, что меня его рассказ совсем не интересует. Он по-кошачьи мягко повернулся к Уолтеру.

– У вас теперь много земли в Нортчестере, мистер Редфорд. Я покупаю у вас участок, открываю клуб с безупречной репутацией. Вы называете цену. Или мы могли бы стать компаньонами. Кто посмеет прикрыть заведение Уолтера Редфорда?

Уолтер открыл рот и опять медленно закрыл его. Я заметил, как вздрогнула его рука. Я видел также, как Дидра Фаллон посмотрела на Коста и как ее глаза вдруг лукаво сверкнули. Тут же засветились и глаза Уолтера.

– Компаньоны? – переспросил он.

– Все абсолютно легально, никакого риска. Я руковожу клубом. Вы вкладываете деньги. Никто ничего не знает. Только нужные люди.

Уолтер облизал губы.

– Н-да, я…

Дидра Фаллон перебила:

– Почему бы вам не прийти в контору Уолтера, мистер Коста? Он улаживает свои дела там, а не на улице.

Коста вновь коснулся своей шляпы.

– В понедельник?

– В понедельник, в моей конторе, – подтвердил Уолтер.

– О’кей. В половине третьего? – предложил Коста.

Дидра Фаллон покосилась на молчащего Стрега.

– В половине третьего… Вполне подходит, мистер Коста. Мы ждем вас обоих.

Она коснулась руки Уолтера Редфорда.

– Мы опаздываем, Уолтер.

Тот кивнул, и они повернулись к машине.

– Я надеюсь, что вы найдете Карлу Девин, мистер Форчун, причем раньше, чем Лео Цар.

– Постараюсь.

Мы смотрели, как они садились в «ягуар». Мы, три замерзших снеговика. Никто ничего не говорил и никто не обращал внимания на Уолтера Редфорда. Коста прерывисто дышал.

– Вот это женщина, малыш!

– Вы же сами говорили, Коста, – заметил я, – для нее мы просто не существуем.

– Я знаю, малыш. Но в ней что-то есть. Я это форменным образом чую. Этот Редфорд вообще для нее не подходит. Верно, Стрега?

Белокурый атлет следил за удаляющимся «ягуаром».

– Не очень.

– Вообще нет, – настаивал Коста. – Могу я вас куда-нибудь подвезти, малыш?

– Вы едете в сторону центра?

– Почему бы нет?

Стрега заметил:

– Мы опаздываем.

– Успеем.

Мы пошли к «бентли». Серебристо-серый автомобиль многое говорил о Кармине Коста. Он был своего рода одиночкой – во-первых, бывший солдат, крепкий мужик, и лишь во-вторых – игрок и гангстер. Это делало его опасным, так как от него можно было ожидать чего угодно. Когда я забирался на заднее сиденье, мой затылок все еще зудел. Стрегатронул машину. Шины прошуршали о край тротуара. Стрега ехал осмотрительно, почти осторожно. Телохранителю не нужно было подтверждать свою квалификацию.

Коста критически окинул меня взглядом.

– Что вас занимает, малыш?

– С чего вдруг вы именно сегодня вечером прибыли к Уолтеру Редфорду?

Коста улыбнулся.

– Если мне будет нужен шпион, я позвоню вам. О’кей, мы бываем в городе каждую пятницу. У меня здесь немало друзей, своего рода клуб. Движение из-за снегопада небольшое, и Стрега ехал быстро. Мы приехали рано, почему бы не заняться делами? Это пришло мне в голову, а если мне что-то приходит в голову, я действую. Время – единственное,что нужно ценить на этом свете.

Это могло соответствовать истине. Но могло быть и хитро придумано, чтобы скрыть, о чем предстоял разговор, не окажись я случайно при этом.

– Вы говорили, что не знали Пола Барона.

– Только имя и прозвище.

– У вас, конечно, есть алиби на ночь среды.

– До пяти утра – в нашем заведении. Меня видели все добропорядочные граждане.

– Это немногого стоит, ведь есть черный ход.

– А мне нужно алиби, малыш?

– Все зависит от того, что еще раскопали по убийству Барона.

Коста снова улыбнулся.

– Дайте мне знать, если я понадоблюсь по более важному делу.

– Сделаю. Вы хорошо знали Карлу Девин?

– Никогда о ней не слышал. Зато слышал о Лео Царе.

Стрега сказал с водительского места:

– Лео ненормальный, совершенно ненормальный.

Впервые я слышал, как блондин заговорил, не будучи спрошенным. Коста обратился ко мне.

– Если вы знаете что-то, что хотелось бы знать Лео, будьте очень осторожны. Я бы, например, никогда не стал с ним связываться. Я бы выстрелил ему в живот, прежде чем он подошел ко мне ближе, чем на метр.

– Я буду осторожен.

Мы как раз проезжали городскую библиотеку с ее молчаливыми каменными львами. Даже они казались замерзшими в снежной метели.

– Я хотел бы здесь выйти…

– О’кей, малыш. Держите меня в курсе дела.

Я стоял в снегу и смотрел на отъезжающий «бентли». Вокруг толкались и куда-то спешили люди. Они ничего не знали о том мире, в котором жили Коста, Стрега, Редфорды и Лео Цар.

Я дошел до станции метро и поехал обратно, чтобы забрать свою машину.

Глава 19

Ветер стих, снег теперь падал густыми хлопьями почти вертикально. Клуб на Пятой улице как раз был открыт и пуст, как приморский курорт зимой. Тот же самый бармен полировал стаканы. Меня он не замечал.

– Могу я еще раз увидеть Мисти? – спросил я.

Он пропустил вопрос мимо ушей.

– Мистер, вы слишком надоедливы. Уходите.

– Она была недовольна?

– Вы должны были сразу сказать, что вы шпик.

– Мисти живет в квартире наверху?

Бармен полировал стаканы.

– Она не пропускала своих выходов в среду ночью?

Бармен вздохнул.

– Эти копы! Что они себе воображают! Они, наверно, думают, что бармену больше нечего делать, как только вынюхивать.

Тут он не ошибся.

– Полиция задавала те же вопросы?

– А то как же? Я сказал им то же самое, что говорю сейчас вам: я ничего не знаю о Мисти. Тем более что ее сейчас здесь нет.

– С кем из копов вы говорили?

Он расставлял стаканы.

– Вы не поверите, но бармена нанимают, чтобы обслуживать бар. Я живу в Бей Ридж. У меня жена и четверо детей. Я не знаю каждого копа в Нью-Йорке.