Текст книги "Чемодан из Гонконга (Межавт. сборник)"

Автор книги: Марк Арно

Соавторы: Томас Бланчард Дьюи,Деннис Линдс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 31 страниц)

– Спасибо, мистер Шофилд.

– Все в порядке. Беги назад к подруге. Я оденусь и через минуту увидимся.

Она все стояла, и глаза на ее мокром лице пристально смотрели на меня, пока я не начал одевать ботинки. Затем она повернулась, нетвердо зашагала прочь и скрылась из виду.

Когда я оделся и вернулся к тому месту, где нашел ее, она лежала, положив голову на руки, а Гретхен Уайли гладила ей спину и тихо что-то говорила. Я сел напротив миссис Уайли, и она посмотрела на меня долгим, изучающим взглядом.

– Далеко вы заплыли.

– Не очень, – отмахнулся я.

Она поежилась.

– Там акулы.

– Акулы везде, – сказал я. – Как Бонни?

Бонни повернула голову и искоса взглянула на меня.

К ее лицу прилип песок, и я его легонько отряхнул. Она улыбнулась.

– Привет, мистер Шофилд.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил я.

– Хорошо.

Я посмотрел на Гретхен Уайли.

– Время пить кофе, – предложила она.

– Есть где-нибудь место?..

– Мы можем пойти к нам в хижину, – заметила она. – Я имею в виду дом.

– У меня машина на стоянке.

– Это хорошо, – сказала она.

Мы начали собирать вещи. Большая шляпа Бонни упала с шеста, и кто-то на нее наступил. Часть цветов оторвалась. Я поднял их и прикрепил поверх шляпы. Отыскал тот жакет, который был на ней, подобрал ее большую вместительную сумку. Гретхен отряхнула два больших пляжных полотенца. Я нагрузил ее вещами Бонни, и она умудрилась все это ухватить.

Поднявшись на ноги, Бонни шла нормально. Но на заднем сиденье машины она легла, положив голову на колени Гретхен Уайли. Я не имел представления, насколько ее состояние объяснялось просто усталостью, а насколько это было искреннее потрясение из-за гибели Эль Лобо.

«Хижина» Уайли оказалась пляжным домиком, размером в полтора гаража для легкового автомобиля, стоящим в стороне от дороги в узком каньоне. Домик стоял более или менее одиноко. Вокруг был двор, заросший сорняком, окружавшим расколотые, хаотично набросанные плиты. Не было ни въезда, ни гаража, и «ягуар» Бонни стоял на траве возледома. По другую сторону дома стоял старый, полуразвалившийся автомобиль, ветхий и без крыши, и сверкающий белый «тандерберд». Это не казалось несовместимым. В Калифорнии вы можете жить в пещере, но у вас должна быть машина, желательно на каждого члена семьи старше шестнадцати. С мимолетным любопытством я заметил, что мы оказались в тупике, выезда в конце каньона не было.

Я притормозил позади «ягуара». Из хижины доносились звуки гитары. Я чувствовал себя очень подавленным. Бонни Данди просто не вписывалась в эту обстановку. Интересно, видела ли Кэрол это владение Уайли.

Гретхен, нагруженная пляжным барахлом, пошла впереди нас. Помогая Бонни выйти из машины, я спросил ее, есть ли здесь еще какое-нибудь место, куда мы могли бы пойти. Она посмотрела на меня своими большими карими глазами и отрицательно покачала головой.

– Нет, Гретхен моя единственная подруга.

Я последовал за ней по двум просевшим ступенькам и через низкий порог. Она вошла, а я заколебался. Выглянула Гретхен.

– Заходите в дом, – сказала она, толкнув бедром сетчатую дверь, и я вошел в славный городок Гэйтсвил, США.

Комната была размером примерно десять на двенадцать футов. Окон не было. Стены черные, покрытые написанными цветными мелками фресками. Они выглядели так, словно ихрисовал Эль Греко во время своих кошмаров. Я хочу сказать, они были чудовищны. Возле одной стены стояла тахта, еще была пара складных стульев, таких, которые приносят для похорон или вечеринки в саду. Посреди комнаты стояла ванна на коротких кривых ножках. Она никак не была соединена с водопроводом.

В ванне сидел молодой мужчина. На нем были плавки и шляпа-котелок, он играл на гитаре, и глаза его были закрыты. Изо рта у него торчало что-то похожее на давно погасшую самокрутку. Запах, однако, вовсе не выветрился. Это был запах паленого сена. Марихуана.

Гретхен свалила свой груз на тахту. Бонни села на один из складных стульев, запрокинув голову назад, так, что ее золотисто-каштановые волосы с блестками песчинок ниспадали каскадом.

– Это Джордж, – Гретхен кивнула на ванну. – Джордж Уайли. Джордж, это мистер Шофилд.

– Зовите меня Пит, – сказал я.

– Джордж, это Пит.

Джордж повернул голову и открыл один глаз. Бренчание прервалось. Он помигал глазом, закрыл его и продолжил игру. Потом, едва слышно, он сказал:

– Привет, Пит.

– Привет, Джордж, – сказал я.

– Джордж – художник, – сказала Гретхен.

Я посмотрел на причудливые фрески.

– Я вижу.

– Ты бы сняла мокрое, Бонни, – сказала Гретхен.

Бонни, словно в трансе, встала, ослабила что-то за спиной на своем купальном костюме и стянула его прямо там, где стояла. Тем временем Гретхен сняла верх своего бикини и начала стягивать трусики. Я старался смотреть на Джорджа, но это было довольно удручающее зрелище. Он был сложен наподобие пирамиды – маленькая голова на сухой, костлявой шее. У него, в общим-то, не было бороды, но на лице и сзади на шее щетиной торчали прямые короткие волосы.

– Тебе бы надо принять душ, дорогая, – сказала Гретхен.

Бонни согласно кивнула и удалилась через занавешенный дверной проем в одной из стен.

– Кофе, – сказала Гретхен.

Она обошла ванну и уселась на край спиной ко мне и Джорджу. Из шкафчика она достала плитку, алюминиевый кофейник, банку кофе и ложку. Неожиданно музыка стихла.

– Ты сыплешь песок на инструмент, – строго сказал Джордж.

– Извини, – Гретхен встала.

Она с кофейником опять обошла ванну, а Джордж одним глазом наблюдал за каждым ее шагом. Я пришел к выводу, что он никогда не спал сразу с обеими. При объективном рассмотрении Гретхен выглядела вовсе неплохо. Она была худа, но хорошо сложена. У нее были длинные ноги, и она двигалась как танцовщица, никогда не теряя равновесия. Несякофейник, она зашла в ванную комнату, а Джордж медленно опустил голову и отряхнул песок с гитары. Затем, словно с трудом вспомнив, он посмотрел на меня этим своим глазом.

– Ты – Пит? – спросил он.

– Я, – сказал я.

– Ты друг Гретхен?

– Я друг всех, – кивнул я.

Он усмехнулся и побренчал по струнам.

– Славный Пит, – сказал он.

Я молчал. К этому моменту они меня уже здорово достали, и я не хотел наделать ошибок. Вернулась Гретхен с кофейником, и Джордж снова уставил на нее свой глаз. На этот раз он отложил гитару и сосредоточился на Гретхен.

– Мистер Шофилд, – пропела Бонни.

– Она хочет поговорить с вами, – сказала Гретхен.

– В той комнате?

– Да, она там.

Я посмотрел на Джорджа, который был занят тем, что смотрел на Гретхен, затем отодвинул штору и вошел в ванную.

Там была кабинка-душевая, и Бонни изрядно ее наполнила паром. Брызги разлетались по полу, брызги летели из-под пластиковой занавески, которая дрожала и трепыхаласьв потоке воздуха.

– Мистер Шофилд? – сказала Бонни из душа.

– Я здесь, – прокричал я.

– О, черт!

– В чем дело?

– Да оставила вещи в машине.

– Я принесу.

– Они в сумке на заднем сиденье.

Это было спасение – сбежать из парной. Я проскользнул обратно за штору. В гостиной кофейник кипел, как сумасшедший, а Гретхен с Джорджем были увлеченно заняты делом на тахте.

Я пошел к «ягуару» и отыскал сумку за передним сиденьем. Вытащил ее и пошел обратно к дому. Но тут я поставил сумку и быстро вернулся к машине. Я еще раз осмотрел заднее сиденье. Это была дорогая машина, красиво отделанная внутри, и Бонни хорошо о ней заботилась. Никакого мусора на полу, никаких пятен на обивке – за исключением размазанного пятна на одной стороне сиденья.

Оно было не очень большим и выглядело так, будто кто-то пролил немного кетчупа или горчицы и пытался вытереть, но уже после того, как они затекли в щель между сиденьем и спинкой. Я наклонился и исследовал пятно вблизи. Оно высохло и слегка крошилось. Цвет был бурый. Я понюхал – оно ничем особо не пахло.

Забрав сумку, я вернулся в дом. Гретхен с Джорджем все еще были заняты. Я решительно направлялся к ванной комнате, когда Гретхен заговорила.

– Пит, выключи кофе, а?

Пришлось пробраться между кроватью и ванной и выдернуть шнур плитки из розетки. Я шел обратно, когда Джордж обратил ко мне свою довольную одноглазую физиономию. Мимоходом я похлопал его по плечу. Он был славным парнем. На нем все еще был тот дурацкий котелок.

Я занес сумку в душевую. Бонни стояла там, завернувшись по пояс в банное полотенце.

– Вот здорово, спасибо, – сказала она.

– Не стоит благодарности.

Она подала мне полотенце и повернулась спиной. Я начал ее вытирать. На полпути вниз по спине я овладел собой, нежно развернул ее, вручил ей полотенце и вытер руки. Она посмотрела на меня так, словно я дал ей пощечину.

– Ну, мистер Шофилд, что я сделала?

– Ничего, милая. Извини, если я был груб. Теперь одевайся как большая девочка, а я подожду снаружи, и мы можем поговорить о том, как кровь попала на заднее сиденье твоего «ягуара».

Она кивнула.

– Конечно. Хорошо.

Я вышел наружу и сел на просевший порог. Я сидел там меньше минуты, когда сетчатая дверь отворилась и появилась Бонни. На ней было легкое летнее платье, не застегнутое на спине. Кроме бюстгальтера, другой одежды под платьем не было. В одной руке она несла трусики, в другой – носки и туфли.

– Что вы говорили, мистер Шофилд, насчет крови?

Наконец-то мне удалось заставить ее быть серьезной и вполне внимательной.

Глава 5

Она поставила туфли и сунула ноги в трусики. Она все время смотрела на меня и чуть при этом не упала. Я поддержал ее за руку, пока она натягивала трусики на свои роскошные золотистые бедра. Она повернулась спиной, и я застегнул ее платье. Затем она села на порожек, чтобы одеть носки и туфли.

– На заднем сиденье твоей машины, – сказал я, – кровь.

– Моей машины?

– Бонни, постарайся сосредоточиться! Что ты делала вчера?

– Весь вчерашний день?

– С того момента, как вышла из дома.

– О-о! Ну, я поехала на пляж. Приехала туда около девяти.

– Не одиноко ли на пляже в девять утра?

– Мне это нравится. Кроме того, всегда можно найти место для стоянки, понимаете?

– Хорошо, продолжай.

– Я просто была на пляже, а потом приехала Гретхен…

– В какое время?

– Дайте вспомнить, это было после обеда…

– Хорошо, что вы делали дальше?

– Мы просто дурачились на пляже.

– До конца дня?

– Примерно до шести.

– И твоя машина все это время стояла на том же месте?

– Думаю, да. Она была там, когда мы решили уехать.

– Ладно. Ты уехала с пляжа в шесть часов. Миссис Уайли уехала вместе с тобой?

– Да. Мы всегда уезжаем вместе, но по утрам она не всегда может приезжать так рано.

– Почему? У нее есть работа или что-нибудь еще?

– Ну, она домохозяйка вообще-то!

– О, конечно, я забыл. Джордж когда-нибудь ездит на пляж с вами?

– Нет, Джордж не выносит солнца.

Я вспомнил черные стены и фрески.

– Возвращаясь к теме, – сказал я, – куда вы пошли после пляжа?

– Ну, мы приехали сюда, приняли душ и оделись. Потом мы поехали в ресторан «Спортсмен лодж». Поужинать.

– Ты, Гретхен и Джордж?

– Нет, только Гретхен и я. Джордж не терпит рестораны.

– Джордж так и живет в ванне?

– Большую часть времени – да.

– Ты поехала на «ягуаре» в «Спортсмен лодж»?

– Нет, мы поехали на машине Гретхен. «Тандерберд».

– «Ягуар» остался здесь?

– Да.

– Сколько вы отсутствовали?

– Ну, мы вернулись около часа ночи.

– Тебя не было, получается, как минимум пять часов.

– Я думаю, так.

– «Ягуар» был закрыт?

– Нет… Я никогда его не закрываю.

– Понимаю. Итак, любой мог прийти и воспользоваться твоей машиной без всяких проблем.

– Наверное. Но никто никогда так не делал.

– До прошлой ночи.

Она ничего не сказала. Она выглядела унылой, словно уже не могла переваривать вопросы.

– А Джордж? – спросил я. – Он мог воспользоваться машиной?

– О, только не Джордж! Он…

– Не говори мне, что он терпеть не мажет машины, – сказал я.

– Нет! Он любит машины. Но не дорогие. Он даже не поедет в моей машине или в машине Гретхен.

– Хорошо, если Джордж был здесь весь вечер и если кто-то пришел и уехал на «ягуаре», Джордж бы это заметил, не так ли?

– Наверное.

– Но когда вы вернулись из ресторана, он ведь ничего об этом не сказал?

– Нет. Но Джордж…

– Не говори мне, что Джордж не любит разговаривать.

– Это правда.

– Что-нибудь необычное произошло, пока вы были в ресторане? Например, телефонные звонки, что-нибудь в этом роде.

Она задумалась.

– Звонили Гретхен.

– Она сказала тебе, кто звонил?

– Нет.

– Она долго отсутствовала?

– Довольно долго.

– Но ты не знаешь, кто звонил?

– Нет, не знаю.

Позади нас вновь раздались звуки гитары. Сетка-дверь распахнулась, и вышла Гретхен, протягивая нам кофе в двух пластмассовых чашках. Она надела другое бикини и привела волосы в порядок. Сойдя вниз, на сухую, хилую траву, прошлась вокруг. Когда мы допили, она собрала пустые чашки и унесла их в дом.

Я услышал, как она сказала твердо:

– Нет, Джордж.

И минуту спустя:

– Иди, Джордж, покури еще.

– Ты балуешься этим? – спросил я Бонни.

– Нет, – покачала она головой.

– Но тебя не волнует, если это делает Джордж?

– Нет. Я стараюсь заниматься своими делами, мистер Шофилд.

Очень умно. К сожалению, я еще не закончил с вопросами.

– Ты случайно не знаешь двух мексиканцев, – спросил я, – у которых есть старый грузовик? Один из них такой толстый, а другой помоложе, со шрамом на лице?

– Я знаю многих мексиканцев, – сказала она.

– Таких, как Эль Лобо?

Она посмотрела на меня, на другую сторону улицы и, наконец, на свои туфли. Мы пришли к финишу.

– Я не хочу говорить об Эль Лобо.

Ладно, что есть, то есть, и я решил не давить на нее пока, так как это сумасшедшее дело мне начало надоедать. Все, что я хотел, это вернуться к Кэрол и подать в отставку. И поехать домой к Дженни. Я встал, потянулся и вытряхнул песок из волос.

– Мы не будем говорить сейчас об этом, – сказал я. – Что ты скажешь, если мы поедем к Кэрол, хорошо поужинаем и ляжем пораньше спать?

– Этого я тоже не хочу, – сказала она.

– Бонни…

Но урок закончился. Беззаботное, ребяческое поведение было только частью ее натуры. У девчонки были свои понятия и достаточно характера, чтобы поступать соответственно.

– Хорошо, я просто скажу Кэрол, что у тебя все в порядке, – предложил я.

– Хорошо, – кивнула она. – Давайте.

Гретхен подошла к дверям и выглянула наружу.

– Спасибо за кофе, – сказал я.

Она сделала знак рукой, ладошкой ко мне, означающий – не стоит благодарности. Я пошел к машине и завел мотор. Когда я выруливал на дорогу, направляясь к шоссе, Гретхен спустилась вниз, и они с Бонни подошли к «ягуару». Они открыли дверцы и заглянули внутрь, но, похоже, не собирались куда-либо ехать.

Я надеялся, что они никуда не поедут, пока я смогу навести где можно справки. Та семейно-счастливая домашняя сцена, которую я наблюдал – и в которой участвовал, – была обманом. В действительности, вокруг меня было горячо, как на жертвенном костре.

Во-первых, где-то тряслось в кузове мексиканского грузовика тело Эль Лобо, о котором я еще не сообщил в полицию. Чем дольше я тянул, тем затруднительнее это могло оказаться. Наступит момент, когда не будет смысла вообще извещать полицию; но все будет зависеть от того, куда должно деваться тело. Если они заберут его в Мексику, все может стать проще – по мою сторону границы. По другую сторону – кто знает?

Во-вторых, Бонни Данди влипла во что-то серьезное, а она была моей подзащитной, и она только что посоветовала мне не лезть в их дела. Я был бы не против не лезть, но тогда как я объясню все Кэрол Данди, моей клиентке?

В-третьих, Дженни Шофилд, моя жена, сидела у Мамаши Фразелини.

На шоссе я нашел придорожную телефонную будку в полутора кварталах от дороги в каньон, которая шла мимо дома Уайли. Я вошел в будку и набрал, насколько помнил, номерМамашиного заведения. Он оказался неправильным, и пришлось покопаться в книге. Я набрал снова, и Мама ответила.

– Привет, Мама, – сказал я, – это Пит…

– Слушай, ты, – загремела она. – Твоя бедная жена сидит тут и кусает пальцы – почему ты не заботишься о бедной бамбино…

– Слушай, Мама, – попросил я, – просто дай ей трубку, ладно?

– Угу, – буркнула она и ушла.

Дженни подошла быстро. Наверно, она сидела у Мамы на кухне, может, даже рыдала у Мамы на коленях. Голос у нее был напряженным.

– Ну, давай, – начала она. – Скажи мне что-нибудь.

– М-м… как ты?

– Просто здорово.

– Извини за задержку и прочее. Был, вообще-то, занят.

– Угу, – сказала она.

– Э… Миссис Данди там?

– Та блондинка? Да. Она в своем номере – отдыхает.

– Ты сделаешь кое-что для меня?

– Пока не знаю.

– Скажи ей, этой блондинке, что Бонни в порядке и я присматриваю за ней.

– Кто такая Бонни?

– Нет времени объяснять. Я буду держать связь.

– Слушай…

Вверху на выезде из каньона небесно-голубой «ягуар» застыл на повороте, ожидая просвета в потоке машин на шоссе.

– Больше нет времени, – бросил я. – Сделай это, хорошо? Ради старой дружбы?

– Пит…

«Ягуар» нашел просвет, пересек несколько полос и свернул на юг к Санта-Монике.

– Бонни только-только стартует, – сказал я в трубку, – направляется на юг. Пока, малышка.

– Питер Шоф…

Я повесил трубку и вышел из будки. Моя машина стояла у обочины в нескольких ярдах. Пока я дошел до нее, «ягуар» исчез в сверкающих километрах стали и хрома, простиравшихся в южном направлении, насколько видит глаз. Однако, если рассчитывать, что я смогу ее отыскать в самом ближайшем времени, сильное движение было на руку. Другим благоприятным фактором было то, что «ягуар» нетрудно будет обнаружить среди тысяч шедевров Детройта.

Но только через час и тридцать миль пути я, наконец, нагнал Бонни Данди.

Глава 6

Гретхен была с ней. В четыре тридцать пополудни они двигались через Ньюпорт Бич, не превышая ограничения скорости, но и не плетясь. Бонни сидела за рулем, и вела она хорошо. «Ягуар» мягко притормаживал, мягко набирал скорость и выбирал оптимальные кривые. Я был в четверти мили и на дюжину машин позади, когда они остановились при въезде на окраине Корона дель Мар. В этой точке, поскольку ответвлений от шоссе было немного, у меня появилась надежда, что они проедут до Сан-Диего.

В Лагуна Бич движение было черепашьим, но они прилично нагнали время на отрезке до Капистрано и к тому моменту, как выбрались на фривей, шли с очень неплохой скоростью. Поток машин стал реже, и мне пришлось отстать на целых полмили. Я терял их при обгонах и снованаходил на прямой.

Желудок у меня сводило от голода, а голова пухла от вопросов. Что происходило между Бонни и Кэрол? Должно быть, нечто большее, чем просто разногласия из-за любовной связи. Бонни, похоже, не была сражена смертью Эль Лобо – у меня было чувство, что ее попытка утопиться была фальшью – но кто мог знать, что у нее в голове. Как в эту картину вписывалась Гретхен Уайли? Кто был лидером здесь – Бонни или Гретхен? А может, Джордж? Нет, не Джордж. Где Гретхен взяла денег, чтобы купить и содержать свой «тандерберд»? А если у нее есть средства, почему она живет в унылом каньоне в хижине с таким сумасшедшим и нищим битником, как Джордж? И что Кэрол знает обо всем этом?

Мы проехали через Дель Мар и поднялись наверх к парку секвой Торри. На объездной дороге у Ла Джолла они вышли на шоссе и устремились к Сан-Диего. Я потерял их на короткое время в бетонных ущельях авиационных заводов, затем отыскал в окрестностях Сити Холл, как раз вовремя, чтобы заметить их встающими в очередь на паром в Коронадо.

Движение шло с моей стороны. Я остановился у светофора напротив паромной переправы как раз, когда «ягуар» вкатывался на паром, и когда свет сменился, я оказался вторым в очереди на следующий. Эти плоскодонные суда следовали друг за другом, встречаясь на середине пролива, и я высчитал, что прибуду в Коронадо всего на три-четыре минуты позднее. Я надеялся, что скоро они сделают еще одну остановку для отдыха. У меня ничего не было в желудке еще с тех мартини предыдущим вечером, не считая кофе у Гретхен, и я чувствовал, как у меня образовывались язвы, пока я ждал.

Я выстрадал недолгую поездку на пароме и начал искать их на Оранж Авеню в Коронадо. Боковые улицы исследовать не стал, а продолжал двигаться туда, куда, как я надеялся, они направлялись. Но я не увидел их, пока не выехал на Сильвер Стрэнд, уже на полпути к Империал Бич, последнему мало-мальски населенному месту к северу от Тихуаны. Тут уже легко было держать их в поле зрения.

Пока мы приближались к границе, у меня возник еще один вопрос. Пересечение границы между Мексикой и США несовершеннолетними без сопровождения недавно стало считаться нежелательным. Сейчас, конечно, Бонни ехала с Гретхен. Это дало мне повод поразмышлять, была ли Гретхен компаньонкой или просто сопровождающей для безопасности. Я надеялся, что одна из них или обе вспомнят, что надо закрыть пятно на заднем сиденье.

Мне не стоило беспокоиться. Когда они подъехали к контрольному посту на американской стороне, где обычно машины заставляют выстраиваться в один ряд, девушки просто помахали дежурному офицеру, тот помахал в ответ, и они поехали дальше, в Мексику.

Движение через границу было приличным, и когда я миновал мексиканский пропускной пункт, то снова потерял «ягуар». Это не особенно меня беспокоило. Я знал, что они были в Байя Калифорния, а там трудно заблудиться, пока ты на машине. Там очень немного мест, куда машина могла бы проехать.

По крайней мере, так я предполагал.

В центре Тихуаны все жило в нетерпеливом ожидании воскресной гулянки. Паркометров было немного, и располагались они далеко один от другого. Я медленно прокатился вверх по разукрашенной главной улице, вдоль заведений со стриптизом, торговых рядов для туристов и гостиниц. На втором круге я увидел «ягуар», приткнувшийся у тротуара напротив гостиницы «Барселона». Бонни с Гретхен все еще сидели в машине. Я нашел паркометр в соседнем квартале. Когда я вышел из машины, Бонни и Гретхен покинули «ягуар» и входили в заведение, которое называлось «Бомба Клаб». Пришлось вернуться назад, к гостинице «Барселона» на противоположной стороне улицы.

Я снял комнату на втором этаже с видом на улицу, зарегистрировавшись под именем Джо Пурдье, и заплатил авансом за две ночи вперед. Я сомневался, что у меня будет много времени для сна. Это было просто предосторожностью – штаб-квартирой на всякий случай.

– Вы хотите подняться к себе, сеньор?

– Нет, грасиас, – сказал я. – Позже.

– Си, сеньор.

Я забрал ключ, сел в кресло напротив витрины и стал ждать, что произойдет на той стороне улицы. Спустя несколько минут я вернулся к стойке и написал телеграмму Дженни на адрес Мамаши Фразелини. Телеграмма гласила:

«ОСТАНОВИЛСЯ В ГОСТИНИЦЕ „БАРСЕЛОНА“. ВСЕ ПРИБЫЛИ БЛАГОПОЛУЧНО. ЦЕЛУЮ,

ДЖО ПУРДЬЕ».

Дженни поймет. Хорошо бы она послала мне чистое белье, но при сложившихся обстоятельствах просить ее об этом было бы слишком.

Голодные колики у меня уже стали настолько жуткими, что игнорировать их я больше не мог. Зайдя в примыкавший к гостинице ресторан, занял столик у выхода на улицу и заказал какую-то дичь и пиво. Пища проваливалась в мой желудок, как камни в пустой бочонок, но когда я привык к ней, она стала вкуснее. Я почти прикончил еду, когда Бонни вышла из заведения и направилась к «ягуару».

Я подписал счет, прошел через вестибюль и пошел за машиной в соседний квартал. Когда я завел мотор, Бонни проехала мимо. Теперь она была одна.

Я смотрел в зеркало, пока мы ехали в противоположные стороны, удаляясь друг от друга. Она повернула направо на первом же перекрестке, что означало, что она, вероятно, не возвращалась к границе. Я повернул налево и остановился, не выезжая на следующую улицу, в ожидании. Через минуты полторы Бонни проехала, направляясь на юг в сторону Агуа Калиенте и к развилке на шоссе, где можно было свернуть на восток к Текате или на юг к Энсенаде.

Пришлось дать ей два квартала форы, прежде чем пристроиться сзади.

Мы ехали к Агуа Калиенте, между нами были три машины. Когда мы приближались к городской окраине, она постепенно увеличила скорость. Машины, которые служили мне защитным экраном, отвернули одна за другой, и я отстал, давая ей достаточно пространства. Я был в нескольких кварталах позади, когда она достигла развилки и промчалась мимо ипподрома, все еще идя на юг.

Береговая линия в Байя Калифорния очень изрезанная, и шоссе, проложенное вдоль нее, оставляет желать много лучшего. Например, ограждения по внешнему радиусу в тех местах, где в сотне футов внизу видна скалистая полоса прибоя. Во-вторых, на некоторых крутых виражах вы настолько отклоняетесь от центра тяжести, что могли бы положить машину на бок одной только силой гравитации. Все это, а также солнце, бьющее в глаза на каждом повороте, не позволяло мне постоянно держать «ягуар» в поле зрения. Однако я продолжал ехать, поскольку, как я уже сказал, здесь было трудно заблудиться.

С левой стороны, когда вы едете на юг, – горы, типичная, с высохшей растительностью, бурая калифорнийская сьерра, простирающаяся на юг и восток. Изредка узкая грязная дорога отворачивает в пересеченную сельскую местность, но ни одна из таких дорог не выглядит действительно проходимой хоть на небольшое расстояние.

Поэтому я не был готов к тому, что, потеряв «ягуар» из виду далеко впереди и одолев неожиданный поворот в сторону моря, увижу Бонни. Она была в пятидесяти ярдах от меня и шла пешком. Шла по левой стороне шоссе в сторону Энсенады. На ней было то же легкое платье, которое она надела в доме Гретхен, и она несла сумочку, тяжело свисавшую с ее правой руки. Я не видел оставленной ею машины и понятия не имел, где она могла ее бросить.

Она не оглянулась, когда я приблизился, и не повернула головы, пока я не остановился рядом.

– Похоже, тебя надо подвезти, – сказал я.

Она спокойно посмотрела на меня карими глазами. Она тяжело дышала, как если бы недавно бежала.

– Ну вот, – сказала она, – вот и мистер Шофилд.

Она сказала это таким тоном, что у меня появилось нехорошее чувство – она предвидела, даже ждала моего появления.

– У меня кончился бензин, – сказала она.

– О-о, – протянул я. – Ты собиралась шагать до Энсенада?

Она и бровью не повела. Сумочку она держала обеими руками и смотрела вниз на дорогу.

– Нет, мистер Шофилд, я хотела возвращаться в Тихуану. Потом вспомнила, что ближе к Розарита. Поэтому я повернула.

– Где ты оставила машину?

Она неопределенно указала рукой на юг.

– Там, недалеко.

Итак, много времени пройти не могло. Я был не так уж далеко позади нее, и ей пришлось бежать, чтобы преодолеть это расстояние до места, где я ее нашел.

– Я мог бы дотянуть твою машину до Розарита, – сказал я. – Ты могла бы там заправиться.

– Хорошо бы.

– Ну, тогда садись.

Я открыл дверь, но она не торопилась садиться. Она посмотрела в одну сторону, потом в другую. Наконец, она направилась к машине. Я вышел ей помочь. Послышался звук, напоминавший неожиданный раскат грома или рев сильного прибоя, разбивавшегося о скалы внизу под нами. Но звуки были слишком близкие для грозы и слишком недолгие для прибоя.

Мы посмотрели друг на друга, и выражение глаз Бонни изменилось, но она не отвела глаз и не колебалась, сесть ли ей в машину. Она села, положив сумочку на колени, строго на своем краю сиденья.

– Похоже, что-то рвануло, – сказал я.

Она не сказала ничего.

– Прямо? – спросил я.

Она кивнула.

– Сразу за следующим поворотом.

Я поехал вперед, но не слишком быстро. Следующий поворот был резко налево, и когда я повернул, то увидел, что дорога опускается к береговой линии длинной пологой дугой, кромка которой немного поднималась и шла по краю обрыва. Слева был обнаженный каменистый участок, где шли земляные работы. Я взял в сторону, чтобы объехать их, и сразу впереди, за обломками породы, увидел переднюю часть потрепанного грузовика, повернутого носом к шоссе под прямым углом. Толстяк в сомбреро стоял, опираясь на левое переднее крыло, и сворачивал сигаретку. Неожиданно он вышел на дорогу перед нами и поднял руку. Я ударил по тормозам и сумел остановить машину буквально в паре дюймов от него.

Бережно неся свое брюшко, он подтрусил к опущенному стеклу. Опершись на него, как будто у нас в запасе была вечность, он сказал:

– Слушайте, сеньор, грузовик, он не ходит. Вы его буксировать, правда?

Я смотрел на грузовик. Я не видел табличку номеров, но во всем остальном он был точно таким же, как и грузовик, который завернул к Кэрол Данди и забрал тело Эль Лобо.

– Сожалею, – сказал я. – сейчас не могу. У этой юной леди там внизу на дороге кончился бензин. Как только мы сможем завести ее машину, мы вернемся и поможем вам.

Он засмеялся. Я чувствовал, как его брюхо трется о дверцу машины. Бонни схватилась за ручку двери.

– Все в порядке, – сказал я. – Просто сиди смирно.

Толстяк снова засмеялся.

– Сеньор – вы не понимает, – сказал он.

– Я понимаю, – сказал я.

Я включил первую скорость, но Бонни вышла из машины.

– Слушай, Бонни… – начал я.

Что-то мелькнуло в окне. Я взглянул и увидел, что толстяк показывает мне через опушенное стекло длинное узкое лезвие ножа.

– Сеньор, вы сейчас выйдете, – мягко сказал он.

– Послушай, Панчо…

Лезвие сверкнуло навстречу моему лицу, и я пригнулся. Панчо просунул руку и ухватил меня за рубашку.

– Сеньор, – сказал он, – не заставляйте меня зарезать вас в машине – в ней будет так грязно…

Теперь он говорил очень серьезно, а я был зажат между рулевым колесом и спинкой сиденья. Бонни стояла посреди дороги перед машиной. Я не мог решить, подставила она меня или просто, испугавшись, бежала. Нож был слишком близко к моему лицу, чтобы пытаться выскользнуть, пока мексиканец держит меня за рубашку. Это была крепкая нейлоновая рубашка, и вряд ли мне удалось бы вырваться.

– Ладно, здесь командуешь ты, – сказал я, сдаваясь.

Его хватка на моей рубашке ослабла, и он взялся за ручку дверцы снаружи как раз в тот момент, когда я схватил ее изнутри. Я открыл дверцу быстрее, чем он рассчитывал, и резко навалился на нее так, что он потерял равновесие. Он попытался схватить меня снова, но я ударил его дверцей и выскочил из машины прямо на него. Когда я оказалсяна дороге, он отступил назад, сжимая в правой руке нож, готовый для удара.

Я не видел Бонни и не слышал ее, но начал приходить к неприятному выводу, что она меня подставила, когда Панчо замахнулся. К счастью, обувь у него была скользкая. Он сделал ложный выпад левым плечом вперед, но опорная нога у него была не та. Поэтому, когда я, сделав резкий полукруг, оказался сзади него, он не смог развернуться сразу. Я ударил его по ребрам, но он был такой жирный, словно обернутый подушками, что просто застонал и, качнувшись назад в повороте, махнул ножом. Я уклонился от ножа, но поскользнулся на мелком гравии и рухнул на руки и на одно колено.

Я увидел взмах ножа, и в тот же момент услышал, как Бонни закричала что-то на испанском. Нож на мгновение застыл, и я вскочил, целясь сцепленными руками ему в живот. Это уберегло меня от ножа, но я недооценил бойцовских навыков Панчо. Он ударил меня ногой в тот момент, когда я бросился на него, и носок его ботинка вошел в замечательный, плотный контакт с моей челюстью. В глазах у меня померкло, и я почувствовал, как голова моя раздулась до размеров арбуза, а затем медленно стала сжиматься. Она еще не успела сжаться, когда он ударил меня снова, пониже левого уха, и я схватил его за ногу. Но было уже слишком поздно. Я терял сознание. Я боролся еще секунду, но глубокая тьма сомкнулась, как крылья гигантской летучей мыши, и я ничего не почувствовал, падая на дорогу.