Текст книги "Сны в Улье (СИ)"

Автор книги: Мария Потоцкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 26 страниц)

В итоге я не выдержала. Оставив своего собутыльника, я направилась прямо к нему. Пробираясь сквозь его друзей, я ловила их удивленные и скептические взгляды. Сам же Таддеуш мне улыбнулся белозубой, звездной улыбкой. Я наклонилась к нему и прижалась ртом к самому его уху, и тут же почувствовала, его проспиртованное дыхание и  руку на своей спине.

– Расскажи мне про Небесный Строй! – мне все равно пришлось говорить громко, чтобы он мог услышать.  От внезапности своего решения, сказала по-русски, хотя подготовила эту фразу на польском и английском. Но он меня понял, и ответил тоже на русском.

– Садись! Как зовут? – он неопределенно махнул, то ли на свои колени, то ли на кресло рядом.

– Нет, нет! Мне нужно с тобой поговорить наедине! Это срочно!

Громкая ударная музыка придавала моему голосу легкую панику.  Он посмотрел на меня совершенно мутными глазами и провел рукой вниз по спине. Пробежали мурашки. Он взял две стопки и вручил одну из них мне.

– Уверена?

Я кивнула ему очень серьезно, выпила, было горько. Таддеуш встал, вроде даже собрался пойти со мной, но остановился, что-то говоря своим друзьям. Я ждала-ждала, пока он закончит, но в итоге пришлось постучать его по плечу, прежде чем он все-таки пошел со мной.

Он подвел меня к двери у сцены, которую открыл ключом. За ней оказалось помещение – уменьшенное зеркальное отражение самого клуба. Сцена, пустое пространство перед ней, несколько диванчиков и барная стойка.  Только за стеной в самом клубе сцена была шире, диванчиков было больше, а бар полнее и с барменом. Свет здесь был от обычных лампочек накаливания, сама расцветка помещения мрачнее, но музыка все же была слышна, хоть и не так громко.

– Так ты из России? Москвичка? Я там был много раз, мой брат Андрей оттуда. Сводный. Не так уж там холодно, как говорят, да? Медведи по улицам не ходят. Хотя я и в Сибири был, там как раз все это есть. Ездили с ним вдохновляться сибирскими шаманами. Знаешь, все эти бубны, нагрудники, перья. Кажутся на первый взгляд даже веселыми мужиками. Давно это было. Кстати, твои перышки на ушах прикольные. Рябчик. Знаешь, как рябчики свистят?

Он пальцем коснулся моих сережек с перьями и пошел к сцене. Голос у него был по-пьяному веселый, походка, тем не менее, довольно легкой. Но все-таки мне казалось, что он в говно. А еще казалось, что это ему идет. Он сел на край сцены и стал насвистывать, видимо изображая этого самого рябчика. Таддеуш поманил меня рукой к себе, и я пододвинулась к нему ближе, оказавшись между его коленок. Он положил руку на мой голый живот, и стал выстукивать пальцами какой-то ритм, водя ладонью по нему. Красивая рука, загорелая, с цветными татуировками.

– Меня зовут Яна. Я приехала к тебе из Москвы, чтобы расспросить про Небесный Строй и Кнуда.

Взгляд его вдруг стал более осмысленным. Его рука на моем животе остановилась. Вторую руку он начал сжимать и разжимать в кулак.

– Что? Я ни к Кнуду, ни к Эйвару, ни ко всему вместе взятому Строю не имею никакого отношения,  – голос его стал таким, будто он кидает мне предъяву.

Это означало, что все-таки не совпадение, он в курсе дела. Я была счастлива, и, кажется, улыбнулась. Наверное, Таддеуш воспринял мою улыбку превратно, и я почувствовала, как его рука на моем животе напряглась.

Я решила рассказать ему сразу все. Он слушал меня, закусив губы и задумчиво кивая. Мне было жаль его грузить. Казалось, он совсем протрезвел.

– Знаешь, то, что ты пришла именно ко мне, это самое невероятное, что я видел, учитывая, что я, так сказать, волшебник, и мне больше трехсот лет, – и он снова совершенно пьяно улыбнулся.

Они не просто существуют, они еще и сверхраса. Было такое ощущение, какое бывает, наверное, когда выполнил цель всей своей жизни.

– Ты видно вообще ничего не знаешь. Я, наверное, не лучший рассказчик. Мы типа волшебники, только называемся немного более возвышенно – Творцы. Лучше смотри.

Таддеуш выставил ладонь вперед, на кончиках его пальцев начал собираться сгустки фиолетового неонового света. Он потряс руку, будто стряхивая что-то, и свет собрался в очертания медузы. Ее щупальца колыхались, как  в воде. Было видно, что она лишь игра света, но выглядела очень красиво. Я хотела дотронуться до нее, но Таддеуш повел пальцем вверх, и она ускользнула от меня. Мы так и игрались, как котенок с бантиком, пока Таддеуш наконец не разрешил мне ее поймать. Прежде чем раствориться в воздухе, на ее шляпке появились очертания мультяшного рта, и она показала мне язык. Я видела нечто невероятное, но не было никакого ощущения сновидности происходящего. Будто бы я пришла посмотреть на научно-техническую выставку, где мне показали мантию-невидимку, и хоть я не знала, как она работает, но точно была уверена, что это сделано человеком.

– Красиво очень.

– Нравится? Это все дешевые фокусы, в теории  магией можно делать куда больше,  – говорил он небрежно, но я чувствовала, что он все равно гордится тем, что может, –  Мы кормим нашу магию человеческим добром, теплом, радостью, солнечным светом, улыбками и цветами. Небесный Строй пытается сделать из человечества свою радужную ферму по производству гармонии. Для поддержания вселенского благополучия они избрали небанальный метод: а именно убийства без разбирательства всех, кто нарушил или только может нарушить порядок в мире. То есть, они убивают Гитлеров и таких парней, как твой Женя, которые пошли бы захватывать Польшу лишь в перспективе. И самое прикольное, что делают они все это для создания своего идеального мира, под названием Небо. Они как торчки подсаживаются на его сотворение, и большая часть Творцов из Небесного Строя целыми днями сидит в небытие, сотворяя Небо. А сама организация очень большая. Остальные занимаются убийствами людей и магов, а также поисками таких еще не открытых, как вот ты. Только фишка вся в том, что мы здесь не из Небесного Строя. У нас своя организация. Сладострастие.

Таддеуш замолчал. Он снова стал выстукивать пальцами ритм, только теперь не по моему животу, а по сцене. Я не понимала, то ли он задумался, то ли  увлекся музыкой.  Мне так было интересно, я была прямо в нетерпении, настолько, что мне пришлось постучать его по плечу, чтобы вернуть к разговору.

– Классная песня, ее тоже я написал. Знаешь, если на что-то смотреть очень долго, тебе это понравится в итоге. Я из того времени и социального слоя, когда для меня самыми клевыми песнями были народные. Но я постоянно  слушал все новую и новую музыку, влюблялся в нее, и вот, мне теперь даже рок кажется скучным старьем. А, да, мы бессмертны, как эльфы. Живем, пока нас не убьют. А желающие это сделать частенько находятся.

– Сладострастие, – я решила ему напомнить, о чем он говорил. Я бы с радостью послушала все это позже, но сейчас не терпелось разобраться в самих организациях.

– Ага. Мы тоже Творцы, только мы не такие фанатики, как Небесный Строй. Мы не хотим создать свой искусственный рай. Мы типа хотим его на Земле, без насильственных мер со стороны. Мы впадаем в экстаз не от того, что сотворяем Небо, а от того, что мы просто творим. Все что угодно можем сотворить, в основном для удовлетворения своих потребностей, но самый кайф, это сотворять самих себя. Изменять себя, менять свою расу, пол, цвет глаз там.  Я бы показал тебе свои щупальца, это моя любимая модификация, но не сейчас. Тебе точно понравится. Я не про щупальца, а про сотворение. Хотя и после щупалец никто не уходил недовольным. Короче. Мы в Сладострастии все нереально крутые, но у нас есть несколько проблем. Первая, нас мало. Вторая, Небесный Строй нас не любит, но терпит. Третья, Небесный Строй нас контролирует и принижает. Например, мы не можем нормально питаться человеческой гармонией, они ведут ее строгий учет. То есть мы не можем ее концентрировать, так, питаться лишь той, что есть здесь и сейчас витает. Поэтому я люблю зависать в клубах. И потому, что клубы это круто. Есть и другие ограничения, но как-нибудь потом. И четвертая, на мой взгляд, самая серьезная причина, некоторые из нас так увлекаются сотворением себя, что становятся больше похожи на уродливых каракатиц, чем на людей. К примеру, как мой брат. Кстати о моей семье. Когда познакомишься с нашей главой, не упоминай о том, что видела Кнуда. Иначе начнется, у них там свои разборки, нам лучше не лезть.

Таддеуш спрыгнул со сцены и пошел к барной стойке. Он взял бутылку с какой-то зеленой жидкостью и сделал глоток прямо из горла. Абсент, может, надпись была на польском, я не разобрала. Я пыталась понять, какая из двух организаций мне нравится больше, и поняла, что в том свете, как их освещает Таддеуш, Сладострастие гораздо лучше. Вот это счастье, сотворить себя. Я бы сделала из себя Хайди Клум. Понятно, почему Таддеуш такой красивый.

– Я открою тебя, – Таддеуш с шумом поставил бутылку на барную стойку. Он достал из кармана джинсов ключи и достал ящик из-под барной стойки. Кажется, это был сейф. Из него он достал колбу с молочно-белой жидкостью. Ассоциации не самые приятные.

– Это  – гармония в чистом виде. Нам ее выдает Небесный Строй по 50 миллилитров на Творца в год. Самим варить нельзя, иначе они нас репрессируют. Все, как с наркотиками.

Таддеуш смотрел на колбу с благоговением, держал ее осторожно двумя пальцами, кажется, даже закусил губу от напряжения. Он подошел к барной стойке, вылил жидкость в стакан и залил  ее абсентом. У меня было ощущение, что это как-то неправильно.

– Готова?

Прежде, чем я сказала «Да», он приложился к стакану. Он не допил его до конца, но когда он убрал ото рта стакан, на его лице сияла блаженная улыбка. Не такая бездумная, как до этого, а было ощущение, что он упивается силой. Шатающейся, но быстрой походкой, он подошел ко мне и вручил стакан. Я тоже выпила, но кроме травяной горечи я сначала ничего не почувствовала. Таддеуш провел рукой мне по щеке, коротко подмигнул мне. За мгновение до того, как почувствовать их, я увидела, как из его руки появилось несколько тонких светящихся иголок, остроту которых я тут же ощутила на своей коже под его рукой. Они не только кололись, они еще и жглись. Но боль не была страшной, мне не хотелось его оттолкнуть. Казалось, было даже приятно. Таддеуш стал водить руками вдоль моего тела, вонзая в меня новые игры. В глазах у меня мутнело, и мне почудилось, что откуда-то из-за спины у него появилось несколько ядерно-розовых щупалец, которыми он меня удерживал, продолжая втыкать все новые иголки. Последние иглы он воткнул мне в глаза, но они не только не нарушили моего зрения, перед глазами и так все плыло, а, наоборот, предали мне сил. Я ощутила сначала небывалую радость, потом почувствовала мощь внутри меня, а потом – что я способна абсолютно на все. Иглы растворились, превратившись, в свет, и он начал всасываться внутрь меня, и, кажется, я начала смеяться и кружиться на месте. Я подняла руки вверх, и на меня сверху рухнул поток воды. Я почувствовала, что Таддеуш перехватил меня за руку и поцеловал меня в губы, жадно, глубоко и очень приятно. Он тоже поднял руки вверх, мы переплели пальцы, и сверху вместо воды хлынула кока-кола. Я отстранилась от его губ, открыла рот, чтобы почувствовать вкус. Действительно, газировка.  Поток постепенно затих, и мне стало очень липко. Я смотрела на промокшего Таддеуша, волосы его слиплись, но все равно он выглядел прекрасным. Никаких щупалец при нем уже не было.

– Классно, получилось! Я никогда раньше этого не делал! Хорошо, что не лажанул!

Он смотрел на меня каким-то ожидающим взглядом, и может даже был неуверенным. Может, он ждал, что я продемонстрирую еще какую-то магию, кроме потока воды, но я пока не поняла, как. Сейчас я просто наслаждалась этим ощущением мощи внутри себя. Я решила теперь сама его поцеловать. Хорошо, что он ответил, а то ведь это могло оказаться и частью ритуала. После поцелуя он прижался ко мне лбом, и стоял так довольно долго, в то время, как я создавала на своих волосах тоненькие щупальца, вроде тех, что были у Таддеуша, только в разы меньше и синего цвета. Странно, я думала, первое, что я сделаю, будет работать на улучшение моей внешности.

– Молодец, Таддеуш, ты все-таки на что-то годен.

Мы оба вздрогнули. Я не могла предположить, что в комнате кто-то есть. Голос был женский, грубоватый и очень высокомерный. За столиком сидела женщина в окружении стопки книг. Из-за неравномерного освещения я не могла ее рассмотреть, видела лишь профиль. Нефертити, только без странного головного убора.

– Юдит, ты вернулась! И давно ты здесь?

– Около дня.

Таддеуш занервничал. Я из-за этого тоже. То ли это его женщина, то ли ему нельзя было показывать мне магию,  то ли она просто сама личность неприятная. Юдит встала и направилась к нам. Вся она была очень тонкая и вытянутая: длинная шея, длинные пальцы и очень длинные ноги.  Даже платье ее было длинное, черное, и струящаяся, греческое.  Когда она шла, полупрозрачная часть верхней юбки колыхалась от ее движений, придавая ей величественности. Ее угольно-черные волосы были собраны в пучок, но мне казалось, что если она их распустит, они окажутся сильными и блестящими, как в рекламе шампуня. Ее кожа вызывала похожие ассоциации: мягкая, как в рекламе геля про поющую девушку в душе.  Хотелось потрогать. Посмотрев еще раз на пьяного мокрого Таддеуша в футболке с осьминогом, я подумала, что все же вряд ли они могут оказаться любовниками. Хотя, может, я мыслю стереотипами.

– Я – Юдит, та самая глава «Сладострастия», которой нельзя ничего говорить про Кнуда. Я рада, что ты присоединилась к нам. Нам сейчас как никогда нужные новые Творцы. Ты пришла к нам в довольно неспокойное время. Таддеуш пытался рассказать тебе о нашей организации, позже, я расскажу тебе все подробнее и логичнее. Но повторю еще раз, мы – Творцы, но мы не имеем ничего общего с Небесным Строем. Более того, Небесный Строй в скором времени перестанет существовать, как структура. Мы долго терпели их притеснения, и вот, наконец, мы готовы дать бой. Мы заключили договор с Падальщиками, и завтра же утром отправляемся в Москву.

Последние две фразы скорее были обращены к Таддеушу. Он закатил глаза. Я была не готова давать какую-то оценку происходящему, я все еще переваривала информацию о том, что у меня теперь есть магия. Но говорила Юдит жестко, поэтому убедительно.

– Блин, Юдит, ты же знаешь, у меня тут клуб, друзья. Я все-таки популярный ди-джей в Варшаве! А в бою я довольно бесполезен, понимаешь? Тем более, я мог бы пока обучить Яну здесь, а мы бы присоединились к вам позже.

Таддеуш юлил, но особой надежды в его голосе не было. Юдит смерила его холодным взглядом, и мне стало его жаль. Я взяла его за руку.

– Конечно, Таддеуш. Если теперь ты стал бесполезным в бою, ты можешь остаться в своем клубе. В качестве обивки кожаного дивана.

– Это она так шутит.

На шутку не было похоже. Вот тебе и Сладострастие. Судя по Таддеушу и их названию, у меня сложилось впечатление, что они здесь в основном развлекаются. Хотя, может быть, война в какой-то степени может быть развлечением для тех, кто ее начинает. Но, несмотря на агрессивный настрой Юдит, она мне все равно нравилась. Наверное, дело было в ее величественной красоте. С ней рядом отчетливо ощущалась собственная ничтожность. Правда, наверное, я ей годилась  даже не в правнучки, и дело было еще в этом . Если Таддеушу было около трехсот, то главе организации, наверное, и того больше. А выглядела она вроде бы лет на тридцать.

– Андрей нас уже ждет. Яна, я думаю, ты будешь не против вернуться с нами в Москву. По дороге я постараюсь тебе рассказать кое-что об истории организации и о самой магии творения. Собирайтесь.

– Мне все равно, Москва или Варшава, так что не против. Только я хотела спросить, а насколько вы старше Таддеуша?

– Настолько, что застала все крестовые походы.

Юдит вернулась за столик. Было приятно смотреть ей в спину, видеть как развевается ее платье. Хотелось увидеть ее в ветреную погоду. Она взяла книгу в руки, и было такое ощущение, что мы с Таддеушем здесь лишние.

Таддеуш выглядел обиженным. Держа меня за руку, он пошел к выходу. Грохот музыки обрушился на нас с новой силой, но я уже не чувствовала себя ошеломленной этим. Не отпуская меня, он подошел к своему другу, выглядящему наиболее цивильно.  Тот сразу налил ему выпить, но на этот раз Таддеуш задерживаться с ними не стал. Он коротко что-то сказал про свой отъезд, и мы ушли от них, несмотря на все их возмущения. Пробираясь через толпу уже уставших, но все еще танцующих тел, я чувствовала их радость, и грусть Таддеуша. Люди оборачивались на меня, и я не сразу поняла, что это не из-за того, что я шла за руку с Таддеушем. В моих волосах все еще были синие тоненькие щупальца. Я не знала, как их убрать. И не хотела. Может, их можно было принять за дреды. Таддеуш зашел в гардероб, где взял две куртки. При чем мне показалось, что абсолютно случайные. Мне досталась белая, а ему желтая. Таддеуш сам застегнул на мне молнию и надел капюшон.

– В клубе твои тентакли не страшны, там все равно все удолбанные. К тому же, ночью холодно.

Мы вышли на улицу, и нам сразу стали предлагать такси. Таддеуш отказался.

– Я здесь недалеко живу. Ты не парься, у Юдит просто плохое настроение в последнее время. Скоро это пройдет, и мы сможем снова вернуться в Варшаву. Но вообще это все дело в Кнуде. Она ведь думала, его убили. Он просто был долго у нее в плену.

Последней фразе он придал немного пошлую интонацию. Я не понимала почему. Но на самом деле, мне не очень интересна была эта история. Были куда более интересные темы.

– Ты не расстраивайся, может, мы и правда вернемся в Варшаву.

Наверное, мое «не расстраивайся», было не очень эффективным. Но Таддеуш активно закивал головой, будто это и хотел услышать.

– Да и Москва все же тусовый город!

– Наверное. Слушай, а кто такие Падальщики, с которыми Юдит договорилась?

 Таддеуш скривился.

– Это чуваки, которые еще больше изгои, чем мы. В смысле их реально все ненавидят. И мы, и Строй – Творцы, а у них совсем другая магия, разрушение. Они ничего прикольного создать не могут, только уничтожать. А еще, кажется, они хотят конца света, как все злодеи. Вообще с ними лучше не связываться. А мы связались. Небесный Строй их убивает. То есть нас Строй просто терпит, а на них прямо охота объявлена. У их организации даже название тупое – Анойя, скажи? И лидер их долбанутый садист, который всех заколебал.

Еще и третья сторона. Так интересно. Я подумала, надо будет все записать, когда приду. У меня возник страх, а вдруг на утро я все это забуду, и придется вернуться к своей скучной жизни. Только вот записать было не на что. Мой рюкзак остался в хостеле, а возвращаться за ним не хотелось, все-таки с Таддеушем было куда уютнее. Можно было обойтись и без вещей. Тем более, наверное, теперь я сама могла сотворить все, что мне понадобиться.

3 глава. Лида.

3 глава. Лида.

Просыпаюсь я в одежде, почему-то не в своей. От меня жутко пахнет куревом и слащавыми женскими духами, тоже не моими. Хорошо еще в своей постели.  Или не хорошо, лучше бы больше никогда не просыпаться дома.  Лучше просыпаться в трейлере, на скамейке в парке или даже в Бангладеше, но точно не здесь. Судя по моему виду, Надя должна устроить мне скандал, сразу как я выйду из комнаты. Только что я вчера делала – не понятно. Все как будто в тумане. Наверное, это и называется похмельем. Вроде я была на дне рождения у Артема,  ему исполнялось восемнадцать, значит, уже мог купить пиво, но он купил White Horse. Кажется, будто это было так давно, и я совершенно ничего не помню, что было дальше. Интересно узнать, почему я в чужой одежде. Если бы еще в мужской, Артем давно смотрит на меня, но то, что я в чужом женском платье, это странно. Может быть, мое раскрытое алкоголем подсознание куда прогрессивнее. А так даже лучше.

Думала, когда встану с кровати, у меня будет кружиться голова, но чувствую себя отлично. Даже будто выспалась. Подойдя к зеркалу, вижу, на мне черное платье, с вырезанными полосами на спине и свободной короткой юбкой. Мне нравится, я как траурная Лолита. Когда я задрала юбку, увидела, что я в роскошных чулках на подвязках. Выглядело действительно очень  дорого и круто, я бы не потратилась никогда на такое.  Может, день рождения у Артема закончился у какого-то богатого фетишиста? Хотела сфотографировать себя во весь рост, но фон моей квартиры слишком убогий для этого. Прямо напротив моего старого скрипучего шкафа стоял комод, купленный еще в досоветские времена. Я сфотографировала отдельно свои ноги в чулках, и, надев свои подвески и браслеты, верх платья.

Так в школу и пойду. Надеюсь, мне кто-нибудь расскажет о вчерашнем. Видеть кислую рожу Нади не хочется, поэтому решаю не завтракать.  Но Надю все-таки приходится увидеть, когда прохожу сквозь ее спальню. Угол комнаты весь заставлен иконами, их, наверное, штук тридцать там. Не знаю точно,  старалась никогда туда не приближаться.  Там же свечки, библия и бутылка с освященной водой, и все на мерзкого вида кружевной салфетке. Надя с тупым взглядом уставилась в этот угол, и даже сначала не обратила на меня внимания. Только пока я зашнуровывала свои мартенсы, она вышла ко мне. Посмотрела на меня своим скорбным выражением лица, будто бы я больная раком и опустила голову.

– Лида, – сказала она страдальчески, и я ждала, что сейчас она начнет мне читать мораль. Или может, запретит мне выходить из дома. Но она все молчала, смотря в пол.

– Пока, –  сказала я, одевая куртку, и уже собиралась выходить, как она, наконец, заговорила.

– Ты куда?

– В школу. Или мне что, уже в школу нельзя ходить?

– Ах да, школа.

Надя подошла ко мне, и я уже подумала, что она хочет стереть мне макияж или снять кулон с черепом с моей шеи, как она вдруг меня обняла. Она не делала этого уже так давно, что я сначала растерялась, но потом сама прижималась к ней на мгновение. Даже возникла мысль назвать ее снова мамой, чего я не делала с тех пор, как узнала, что она меня удочерила. Но я сказала ей:

– Я из-за тебя могу опоздать на уроки, Надя.

Она отпустила меня, выражение лица у нее сейчас было совсем жалкое. Как-то, даже чуть-чуть совестливо стало. Я отвернулась от нее и быстро сбежала вниз по лестнице. Наверное, она не почувствовала запах от меня, иначе что-нибудь обязательно крикнула бы вслед.

На улице было пусто, будто никому работать не надо. Так пусто, как в головах моих одноклассниц, даже ветер дует. Я пнула банку от газировки и она покатилась по асфальту со звонким грохотом. Других звуков практически не было. Конечно, всегда был слышен гул машин с шоссе, но мы приучились принимать его за тишину.

Ворота школы оказались закрытыми, и свет в окнах не горел. Может, пока я спала, случился тихий апокалипсис, о котором не знали только мы с Надей и несколько сонных прохожих? Вот это было бы ужасно, я бы предпочла сидеть с выжившими в бункере и возглавить группу.

Не зная, как мне это могло помочь, я решаюсь перелезть через забор и попробовать все-таки войти в школу. Лазила я хорошо, но спрыгнув уже на территорию школы, заметила, что чулок порвался на коленке. Наверняка, каждая вторая из моего класса подошла бы ко мне, посоветовав переодеться или хотя бы снять, чтобы не позориться. Тупицы, позор – это их узколобое мышление и неумение видеть красоту в деталях.

Ожидаемо, дверь в школу тоже оказалась закрытой. Я достала мобильный, собираясь позвонить кому-нибудь из класса, как вдруг увидела: 8.20, 16 мая 2015 год. А день рождения Артема был 10 мая. Как такое могло произойти? Я куда-то потеряла шесть дней своей жизни. Апокалипсис вероятно не случился, сегодня просто суббота.  Люди  отсыпаются после изнурительной рабочей недели, чтобы в понедельник вновь вставать в шесть утра, превращая себя на полжизни в зомби. И почему Надя мне ничего не сказала, что я собралась в школу в субботу?

Я все-таки набираю номер Лены, которая вроде является моей подружкой по школе.

– Я ходила в школу на этой неделе? Я ничего не помню, мне кажется, меня накачали наркотиками похитители органов, вырезали мои почки и отпустили только сейчас.

– Ты не ходила, – голос у нее был сонный и осуждающий, – ты просто болела, тебя никто не похищал.

Вот она ценность дружбы. Желание Лены спать было выше, чем то, что я ничего не помню. Мы одновременно сказали «Ладно, пока».

Домой идти не было желания, хотя Надя как раз могла что-то знать. Я пошла в соседний двор, села на качели и закурила. Качели были старые и так пронзительно скрипели, что, казалось, их металлический вопль проходил через все мое тело. Скрипучие, свистящие, повторяющиеся звуки – обязательный аккомпанемент одиночества и отчаяния. Может, только в подобных состояниях на них обращаешь внимание, и, кажется: да, вот это передает состояние моей души. Еще бы дождь и ворон на проводах. Всего лишь шесть дней моей жизни прошли мимо меня, а я уже чувствовала пустоту внутри. Двор был хорошо виден из окон школы, да и Надя ходит на работу через него. Если меня увидят с сигаретой, а моя амнезия связана с тем, что я слишком сильно повеселилась на дне рождения Артема, не страшно, от меня вряд ли уже кто-нибудь ожидает чего-то  положительного. А  если это связано с тем, что меня все-таки поймали похитители органов,  то вряд ли кто-то вообще имеет право на меня ругаться.

Вокруг двора медленно проезжал черный большой Range Rover и остановился он прямо напротив меня. В моделях я не разбираюсь, но на таких ездят только очень внушительные личности. Как раз подходит для похитителей органов. Машина долго стояла посреди дороги, мне даже как-то нервно стало. Вот бы сзади подъехала другая машина и с гудками и матом оповестила Range Rover проваливать отсюда. Но этого не произошло. Наконец, с переднего пассажирского сидения вышел мужчина в костюме и кейсом в руках и направился ко мне. Мне бежать совсем не хотелось, если он меня убьет, то мне будет уже все равно. Интересно, если он нападет, и я закричу, помогут ли мне? Хотя бы вызовут полицию? Кто-нибудь хотя бы выглянет из окна?

Когда он подошел ко мне, увидела: он выглядел, как герой из фильма про викингов, только не волосатый и не бородатый и без топора в руке. Хотя это и есть основные характеристики викингов, но эта ассоциация все равно  приходила в голову. Как швед, осовремененный, но не современный, с ледяными большими глазами.

Он подошел ко мне на расстояние, на котором уже обычно начинают разговор. Но он просто остановился и стал удивленно рассматривать меня. Извращенец что ли. Я начала раскачиваться на качелях. И только, когда я почти задела его носками своих ботинок, он сделал шаг в бок и начинал говорить.

– Лида.

Надеюсь, я познакомилась с ним в течение шести дней своей амнезии, а не  что он узнал мое имя в процессе слежки. Или вдруг, он мой настоящий отец, который оказался богатым и добрым, как в сериале по Первому каналу.  Он не знал о моем существовании, а когда случайно узнал, тут же решил найти меня. Пусть он заберет меня в свою Швецию, как маленькую принцессу, подальше из этого серого места и убогих людей.

– Чего тебе?

Я качалась уже так высоко,  что платье  у меня  задралось на ветру, и он, наверняка видел, что я в чулках. Я даже заметила, как он смотрит туда. Нет, вряд ли он мой отец. По крайней мере, теперь я на это надеялась.

– Меня зовут Эйвар. Я пришел потому, что в тебе есть магия. Я помогу тебе ее открыть. С помощью нее ты сможешь сотворять множество удивительных вещей.

Говорил он предельно безэмоционально, но после каждой фразы он делал паузы, будто пытаясь собраться с мыслями.

– Ты не могла бы остановиться? – наконец сказал он.

– Нет.

Магия, значит. Это то, о чем мечтает каждый здравомыслящий ребенок и подросток. Я особенно. Я изучила половину оккультных книг в открытом доступе, умела гадать на картах Таро, по руке и с помощью зеркала, и даже посмотрела все сезоны «Сверхъестественного». Но все равно я понимала, что он псих.

Эйвар молчал какое-то время, но потом все-таки продолжил. Он рассказывал мне про Творцов, свою организацию Небесный Строй, Небо, вечную жизнь. Я слушала внимательно, хотя и делала вид, что больше увлечена качелями. В конце его рассказа, я резко затормозила ногами о землю, так что в воздух взмыли облака пыли.

– Покажи.

Он снял кожаную перчатку и раскрыл ладонь. На ней частица за частицей начало складываться что-то блестящее и твердое, как лед.  В итоге оно собралось в крупный прозрачный блестящий алмаз сферической формы. Я взяла его у него с руки, чтобы убедиться в его материальности. Он оказался твердым и холодным. Когда я поднесла его ближе, увидела, как в нем отражаются солнечные лучи. Такого не должно происходить, но раз я видела все своими глазами, он говорил правду.

– Как красиво! Я тоже так смогу?

– Сможешь, но не сразу.

– Я хочу! Открой во мне магию прямо сейчас! Что для этого я должна сделать?

Я протянула ему алмаз обратно, но он не взял. Эйвар посмотрел на меня снова, и я подумала, что такая медлительность связана с его вековым возрастом. Или он уже начал применять на мне какую-то магию.

– Пойдем со мной. Я сам все сделаю.

Я спрыгнула с качелей и пошла с ним в его машину. Вот будет глупо, если этот алмаз окажется просто трюком, и он убьет меня там. Но я так хотела, чтобы это все оказалось правдой, что не думала о своей безопасности.

Он открылмне дверь, и мы залезли на заднее сидение. Сидения в машине были светло-бежевые, и, я была уверена, из настоящей кожи.

– Это мой помощник Илья Корсаков. Езжай,– сказал Эйвар, указывая на водителя. Этот Илья повернулся ко мне, молодой беззащитный мужчина интеллигентного вида в смешных очках.

– Здравствуй, Лидия.

– Привет, – ответила ему я, и продолжила уже, обращаясь к Эйвару, – Для этого нужно поехать в какое-то специальное место?

– Нет. Это можно сделать, где угодно.

– Правда? Давай тогда скорее, открой меня прямо здесь в машине!

Я поняла, как это двусмысленно прозвучало только после того, как сказала вслух. Мне почему-то показалось, что Эйвар тоже это понял, хотя никаким образом этого не показал. Илья кашлянул.

– Можно и в машине, но это довольно неудобно. Нужно место с большим пространством, где нас не увидит никто из людей. До нашего офиса по пробкам ехать около часа.

Ехать по пробкам? Неужели магам приходится ездить по пробкам? Вслух я этого не сказала, не хотелось сразу злить Эйвара.

– Но и здесь можно найти такое место! Например, туалет в кафе или крыша высокого дома!

Эйвар снова задумался на время. Я уже думала, он не согласится, как он сказал:

– Илья, найди подходящий дом поблизости.