Текст книги "Сны в Улье (СИ)"
Автор книги: Мария Потоцкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 26 страниц)
Я вскочил за полчаса до будильника. Давно выработанный привычный рефлекс быть готовым ко всему. Привычка свыше нам дана, замена счастию она. Ощущение легкости и воодушевления, будто бы влюбился. Даже радио включил, чтобы было веселее собираться. Только по нему крутят одно дерьмо. Самое интересное, что все участники все понимают. И зрители, и радиоведущие и сами исполнители знают, какое же это дерьмо, но в этой стране свойственно болтаться в нем, и даже питать к нему теплые чувства. Да что там, эта страна, это время не уникально. Особенных почти не осталось. Пока брился, я внимательно рассматривал отражение одного из последних таковых. Я всегда добиваюсь идеальной гладкости кожи, красивый. А не мог бы я себя лечить, мое лицо было бы похоже на испещрённый шрамами грецкий орех. Я старался запомнить свое лицо. Самоидентификация важна для развития личности. Если мне сегодня сломают челюсть, я должен помнить, как себя восстановить.
Я и с завтраком долго возился. Когда я в хорошем настроении, я даже приготовить еду могу вкусно и красиво. Жареные сардельки и яичница – завтрак для настоящего гурмана. Пища поднимает настроение еще больше, и даже нежненький голосок по радио, обещающий целовать меня по утрам, казался не таким уж плохим. Терпимо. Мои дрожащие коллеги, наверняка, и кусок в горло запихнуть не могут. Это, верно, не хватало еще, чтобы их вывернуло от страха перед боем.
Выйдя на улицу, я скормил всю оставшуюся в холодильнике еду собаке. Кинул монетку бомжу, проходя мимо вокзала. Даже подкинул ее, но он, вонючка, в отличие от собаки, плохо ловит на лету. Вернусь, потренирую его. Жонглировать у меня будет в конце месяца.
Здание Строя оказывается почти пустым. Оно всегда ощущалось таким, но сегодня я не чуял напряженные умишки за закрытыми дверями. Все, кто мне встречались, куда-то торопились. Жизнь, наконец-то, не стоит на месте. Эйвара в кабинете не оказалось, Ильи тоже. Скоро начнется. Скоро, скоро! Мне хочется поделиться с кем-то лучами своей радости, но я решаю дать всем еще пять минут. Закурил и открыл окно в коридоре, высунулся из него, разглядывая внутренний двор. Собрались. Вижу, как оружие раздают каждому. Надеюсь, все командующие выполнили приказ дать уроки стрельбы. Не готовы совсем, мало кто обернулся на открывшееся окно. Я мог бы сейчас снять из них пару десятков из автомата, прежде чем они сообразили бы посмотреть вверх. Даже пепел от моей сигареты свалился на воротник одного придурка, а он и ухом не пошевелил.
Услышал сзади шаги. Кто-то подошел ко мне сзади и остановился за пару метров . Он старался идти тихо, более того, походка у него сама по себе была тихой. Нет, не он, женщина. Я даже почувствовал знакомый запах духов и резко развернулся, достав из кармана пистолет. Дуло направлено на Карину. Она стояла передо мной в рваных джинсах, кроссовках и белой ветровке. Будто в турпоход собралась. Форма одежды – удобная. Даже не уродливо смотрелась, длинные ноги-то видны. Солдат, ха. Только все равно взбесила меня.
– Дура что ли?! Я разве не говорил, что ко мне нельзя подходить сзади?! Или ты нарочно хотела пулю животом поймать?! Это так от работы отлынивать собралась?
Ожидается от такой тоненькой девочки, что она задрожит, как осиновый лист. Но видимо Небо оставило ей большой отпечаток в мозгах. Она лишь сделала шаг назад и сглотнула.
– Извини, это вышло случайно. Я хотела спросить, не нужно ли тебе что-нибудь?
Оказывается, не отлынивает. Даже сейчас не забыла, что она моя секретарша. Только какого хрена мне может понадобиться от нее?! Я скривился. И вдруг понимаю, девочка пришла обратиться ко мне за помощью. Вот она, женская сущность. Думает, раз она проводит со мной иногда ночи, я должен ей что-то. Была бы она моей женщиной, так и было бы. Страшно ей, хочется хоть какой-то уверенности. Я вспоминаю, как Эйвар много-много лет назад учил меня обращаться с подчиненными. Иногда стоит их награждать, и чем хаотичнее твои награды, тем больше они вселяют надежду. Наказывать, конечно, стоит также. Я делал упор на второе.
– Ага. Со мной в кабинет иди.
Она меланхолично следует за мной. В кабинете я расстёгиваю на ней ветровку, обнажая ее тонкую кожу над простой маечкой. Такую ткнуть, и она уже развалится. Она, естественно, сразу думает, что я собираюсь ее взять. Уступчивый взгляд под светлыми ресницами. Я улыбаюсь ей и, кинув на пол ее дешевую ветровку, отхожу от нее.
– Думаешь, у меня есть время с тобой возиться?
Я подошел к шкафу и достал оттуда свой кожаный плащ. Сам-то я в шинели, почти всегда в ней. Снимаю ее, только если совершенно точно нужно скрываться. А от кого мне скрываться? Только от себя, только от себя. Я протягиваю плащ ей.
– На. Он сотворен мною так, что ни пуля, ни лезвие, ни зубы, ни огонь его не пробьют. Так что твоей чудной головке придется париться только о том, чтобы ее не снесли.
Она взяла его у меня без колебаний. Это уважаю. На дух не переношу тех козлов, которые с виноватой вежливой улыбкой отказываются от подарков или подачек. Я открываю ящик стола и протягиваю ей еще ключ.
– А теперь живо пошла, спустилась в подвал, где хранятся ящики с жидкой гармонией и принесла их во внутренний двор. Возьми себе одного помощника, у кого есть хоть какая-то физическая сила. Несколько раз сходите. Пошла, пошла!
Она не стала переспрашивать или тормозить, и ушла. Если она действительно не такая дура, как мне стало казаться, то возьмет себе несколько бутылок в запас. Да плевать, на всех все равно не хватит. Гармонию не так легко было достать. Я отдал приказ сделать бутылки на всех, только в некоторых из них была налита просто подкрашенная вода. Тем не менее, большей части точно хватит. А остальные хотя бы не будут терять боевой дух. Зачаток его. Да какой там, и духа-то мало у кого осталось. Сам я беру себе из шкафа несколько бутылок, которые точно действуют. Одну я выпиваю тут же. Чувствую, что даже расслабляюсь немного, волной расползается тепло по организму, как от первой рюмки водки, выпитой у костра на живописном озере.
Мои шаги в коридоре остались единственным звуком. Все, кто должны воевать, в нестройном строю. Все кто не должны, на своих местах. Решают судьбы, спасают жизни. Я тоже на своем месте, я там, куда сам себя привел, неуклонно следуя за Эйваром. Это ли не счастье, а?
Я выхожу во двор, и зрелище, представшее передо мной, в первые секунды меня поражает. На поле стоят около двух тысяч человек, и я физически ощущаю, какой мощный заряд магии их окружает. Я видел армии больше за свою жизнь, но не чувствовал никогда ничего подобного. Это был первый совместный сбор практически всего Небесного Строя с момента его возникновения. Если бы большинство из них не было бы дегенератами, их хватило бы, чтобы за день сотворить новую Москву рядом вместо засранного Подмосковья. Сладострастие и Анойя вместе взятые в два раза меньше по численности. Даже, если Падальщики Анойи благодаря гребаным богам сильнее, чем когда-либо были, их одних без Сладострастия в пять раз меньше. Арифметика.
Строй был разделен на десять отрядов, в каждом из которых был свой командир. Отряд из русского отделения под руководством Виктора был самым большим. Впереди стояли те, чья работа была подобна моей: искать, находить, следить, убивать. Я сразу их отличал. Они держались увереннее и веселее. Ни у одного меня с утра было приподнятое настроение. Надроченная на убийства голодная стая. Некоторых из них я сам растил. Так что были даже те, кто обрадовались моему появлению. Правда, в основном как раз не эти. За ними стояли другие работники Строя, которые не отвечали за сотворение Неба, но видимо тоже были чем-то полезны. Вечные перекладыватели бумажек с места на место, девочки за стойками, лекари, ответственные за связь с людьми, собиратели гармонии. Они держались нервознее всего. Мозг-то хоть и был под черепной коробкой, страх тоже засел за грудиной¸ поэтому они-то все прекрасно осознавали. Из них будет больше всего дезертиров, хотя и внезапную пригодную идею высказать или даже сделать могут. Надеюсь, их командиры запугали их достаточно. За ними же стояла основная масса – Творцы Неба. Наша огромная копилка мелочи, которую потерять не так жалко. Глиняная свинья разбилась, показав свое содержимое. Сотни людей, чьи лица ничего не выражали. Стеклянные глаза, опущенные уголки губ или открытые рты на когда-то красивых или изначально уродливых лицах. Они были совершенно бездвижны, некоторые даже стояли в неудобных позах, лишь редкие растерянно переминались с ноги на ногу. Нет, они не боялись, им просто было неуютно в настоящем мире. Зомби, неспособные думать ни о чем, кроме Неба. Их зависимость от сотворения нового прекрасного мира была абсолютной, лишала их личности, но к счастью, не магии. Они были способны выполнять приказы, и у них совершенно не было страха. Их единственной мотивацией сражаться было, что после битвы они смогут вернуться к работе. Если грамотно управлять ими, чтобы они не сотворили какого-нибудь идиотства из-за своей пустоты в башке, они могут быть мощным оружием. И жутким, мне самому неприятно было их присутствие. Хотелось наорать на них или избить, чтобы они почувствовали хоть какой-то раздражитель из внешнего мира. Палку, хлыст, кнут.
Я встал перед ними ровно посередине и залился смехом. Вот всех этих людей я поведу умирать. Не все доживут до завтра. Кто же сдохнет первым? Мои псы, знающие и рвущиеся в бой, пугливый планктон с мозгами или бесстрашные зомби? Точно не я, совершенно точно! Мой приступ смеха стихал, но я все не мог угомониться до конца. Я видел, как кто-то козырял мне, но не было в их жестах той военной строгости, как при приветствии Эйвара. Я резко перестал смеяться и выставил руку вперед.
– Смирно! – заорал я во всю глотку для привлечения внимания. Подчинились не все. Первые ряды без вопросов, вторые тоже, но скривив недовольно лица, а вот среди дегенератов были те, кто остался неподвижным. Плохо дело, действительно хреново. Одно дело, если бы это было бы неподчинение, я бы им глаза на жопы натянул бы, и не было бы проблем. С подчинением у нас в Строю все хорошо. Здесь было дело в том, что они не воспринимали внешние раздражители вообще. Лучше прямо сейчас пристрелить, какая польза от них бою. Я медленно пошел к одному из таких экспонатов человеческой оболочки. Чувствовал всеми фибрами, какое напряжение среди рядов. Некоторые из умников оборачивались мне вслед. Пускай. Я ходил между рядами, перехватив автомат, будто бы перед расстрелом. Подошел к одному из творцов Неба, что не подчинился моей команде смирно. Его мысли сейчас не здесь, думает о Небе. Или вообще ни одна мысль не шевелится в его пустой голове. Я выстрелил прямо перед ним в землю и врезал кулаком ему в живот. Он весь задергался, как соломенное чучело на ветру, и согнулся, держась за живот. Не понимает, а что же произошло. Кто это и за что его, ни в чем не повинного, обидел так. Да еще и нашумел.
– Смирно! – еще раз заорал я и пустил еще одну автоматную очередь в землю. Разогнулся, вылупил глаза, оборачивается, не может сообразить, а что же такое смирно. Наконец, увидел, как другие стоят, понял, что от него требуется, кое-как выпрямил спину и поднял дрожащую руку к виску.
– Те, кто сегодня облажаются и не будет подчиняться приказам своих командиров, навсегда потеряют доступ к Небу! И на минутку так, те, кто сдохнет, тоже никогда больше не посетят Небо.
Вижу, как расширились от страха глаза у ублюдка. Обернулся и оглядел строй. Большинство сообразили, что к чему. Остались и те, кто не хрена не среагировали даже на выстрелы, но у меня не было времени возиться со всеми. Я таким же медленным шагом пошел между рядов обратно. Заглядывал в их лица. Кто же из нас сейчас большее животное, они – тупорылые овцы, или я – голодная собака?
– Те же, кто особенно отличится, получат особые вознаграждения от Эйвара, – говорю я, подходя к соображающим рядам. Кнут от меня, и пряник от Эйвара. Я встал снова перед всеми и опустил автомат.
– Вольно.
Шуршание.
– Сейчас вам раздадут бутылки с гармонией. Потом вас погрузят в машины, и мы поедем в место, где скрываются Анойя и Сладострастие. Когда вы прибудете на туда, у вас нет никакого выбора, кроме как сражаться. Дезертиров я лично выслежу и догоню. Сегодня мы должны окончательно разобраться со всеми врагами Небесного Строя. Нам нужны кровь и мясо ублюдков, выпустите свою агрессию, хотя бы раз! Выпустите их кишки хотя бы раз, и вы почувствуете, чего вы стоите! И вы пожалеете, что это – последняя война магов нашей эпохи!
Я не стал говорить, что наша численность больше, это все объявлял Эйвар по радио в нашем здании, в то время, пока я бухал с Гидеоном. Пусть не расслабляются, пусть боятся. Неопределённость порождает страх. Страх порождает агрессию. Агрессия породила меня. Я порождаю страх. Я не собираюсь говорить ничего приободряющего им, ничего не проясняю. Я стою перед ними, и они чего-то ждут. Думают, моя речь не закончена. Они правы, но я не собираюсь это исправлять. Карина, подключив еще десяток людей, начала раздавать гармонию.
Мне нужно выбрать, какой отряд пойдет со мной вперед. Я выставляю указательный палец вперед и начинаю считалочку. За мной следят с замиранием сердца.
– Раз, два, три, четыре, пять, Вышел песик погулять. Запереть его забыли, Раз, два, три, четыре.
Мой палец остановился на отряде, присланном из Южной Америки. Им руководил самодовольный потный мексиканец с идиотским именем Ноэ Гомес. Охренеть просто. Раньше, когда наш головной штаб был в Германии, а не в России, латиносами хотя бы немец руководил, только со временем он исчах и куда-то провалился. Этот сомбреро напялил на свое вялое тело белую рубашку, будто бы мы тут праздновать чью-то свадьбу собрались. Нет, его мерзотную рожу я не собираюсь терпеть рядом с собой в такой радостный момент. Я медленно повел палец в сторону, выбирая дальше. Остановился на Викторе. Тот приподнял брови.
Я сказал ему отобрать для меня десяток людей. Другим отрядам дал указание, кто, когда и откуда идет. Это не я такой умный, Эйвар дал мне некоторые указания на этот счет. Да и им тоже, так что многое сами знали. Я лишь додумывал детали да составлял комбинации. Эйвар придумал проект башни, а я уже расставлял равносильные по функциям, но разные по цвету кубики. И орал на них.
Мы расселись по машинам. Целую автостоянку грузовиков пришлось подключить. Дороги перекрыли, чтобы мы могли проехать по тесным московским магистралям, наши умники постарались. Даже не поинтересовался, как они обосновали это для мэрии. Может, сказали, что идут военные учения, или какая-то важная шишка едет. А может вообще накрыли дорогу всю куполом. Эйвар сказал, что все поле боя накроет перед началом. Люди не только не хрена не увидят, происходящее даже не будет отражать на спутниковых камерах. Любой, кто захочет пройтись по этой территории, передумает, но и выйти никто не сможет. Все, кто будет внутри купола, погибнут. Да только таких не много, дача, на которой обосновались наши заклятые враги, не была полностью застроена, тем более, в будний день там могли быть лишь бедняки в отпуске, да старухи. Да всем плевать.
Я ехал на соседнем с водителем сиденье. Включил радио, опять каких-то писклявых девочек, пусть мои соседи по машине будут еще злее. Мне же было весело. Москва неслась мимо, напоминающая дворянку, изысканную богачку и грустную шлюшку одновременно. Идеальный живой город. Жаль, мы не будем сражаться в нем самом. Я бы с радостью устроил представление на Красной Площади. А после – парад победы. За пределами города – леса и бензоколонки. То ли от унылого вида за окном, то ли от дерьмовой музыки мое сердце вдруг сжалось. Я не волнуюсь перед боем, я никогда этого не делаю. Во всем виновата Юдит. Шагает рядом со мной невидимкой, появляясь, стоит мне только забыться. Так смерть следует за человеком, так коллектор следует за кредитором, так я следую за неугодными Строю. Женщина, которую невозможно забыть.
Щелчок. Ее губы и руки. Вырубило ненадолго.
Оказалось, что мое веселье обломалось не просто так. Это было мое чутье. Мы уже съехали с большой дороги, идущей мимо торгового центра, как увидели несколько десятков машин, собирающихся выехать. Только-только решили отправиться, мы их встретили на большом поле перед поселком. Я знал, Юдит была в одной из них, только где же ты именно, Гульчитай. Мы остановились. Вереница машин заняла всю дорогу. Я отдал приказ всем выходить. Внезапного появления не вышло. Да хрен там, если наши враги не полнейшие дебилы, они знали, что мы едем. Естественно за зданием Строя была слежка. Наша фишка была не во внезапности, а в количестве.
Я киваю своему водителю выходить, и сам берусь за ручку двери. Но выхожу на несколько секунд позже него. Так, на всякий случай, если они решат тут же палить. Нет, не решили. Я выпрыгиваю из машины, сжав автомат и сконцентрировав магию в руках. Готов. Я делаю шаг вперед, и слышу, как возводятся автоматы за моей спиной. Машины впереди меня все разом поменяли цвет на белый. Флажком лень помахать. А если бы я не понял? Время тянут. Есть искушение начать палить по ним, сотворить кислотный дождь и разом всех ублюдков отправить ко всем чертям. Но нет, я должен их выслушать. Эйвару может не понравиться, если он так и не узнает их условия. Дверь одной из машин открывается и из нее вылезает уродец, к которому я недавно ходил. Андрей с языками на голове. Нахрена? Ублажать десять женщин одновременно? Еще бы члены себе нарастил, больной ублюдок. Растопырил руки ладонями вперед, кактус изображает.
– Здесь только Творцы Сладострастия! Мы не сотрудничаем с Анойей! Мы не собираемся на вас нападать, пожалуйста, опустите оружие! – проорал он хриплым утробным голосом.
Наверное, Юдит не послала бы в качестве парламентера человека, сидящего в ее же машине. Нет, джип не для нее. Я стал оглядывать машины, где же она могла сидеть. Самым первым стоял спортивный ягуар, слишком вычурно. Следующая – слишком нищенски. Далее скопление из японских и немецких машин, среди которых я, наконец, выделил Мерседес-седан, она там. Я снова посмотрел на уродца.
– Не собираетесь? Так давайте все обнимемся и пойдем в кафе-мороженное мириться!
– Это как-то слишком утопично. Юдит просит, то есть, требует разговора с Эйваром!
Требует, нашла время показывать капризы. Чуть не выстрелил в него. Одного выстрела достаточно для того, чтобы начать бойню номер один. Если они будут вылезать из машин, мы их расстреляем, даже без применения магии. Бам-бам! Как уток в тире. Кто же пустит пулю в голову Юдит? Сильная же сука, уложит многих моих перед этим. Земля сотрясётся и свет поблекнет, когда ее бездыханное гибкое тело с шумом упадет на землю. Дыра в сердце, точно, это будет именно так.
– Нет! А вот я бы с ней поболтал!
Андрей что-то тихо сказал, наверное, в динамик телефона. Слушает. Наши люди подходили ко мне, выстраиваясь за моей спиной. Им тоже не терпится начать. Неизвестность страшная. Им было бы легче, если бы все уже началось, чем ожидать, когда же. Но придется пострадать.
– Юдит будет говорить с тобой!
Я сделал несколько шагов вперед и развел руками. Мои разочарованы. Они-то ожидали, что я буду палить без разбора.
– Всем заткнуться! – заорал я, прежде чем первая гнида успела шепотом высказать свое мнение своему соседу, – Я готов!
Белый мерседес выехал из колонны машин и по краю дороги подъехал ко мне. С водительского сиденья вылезла золотоволосая сука и отошла. Задняя дверь открылась, приглашая. Я кивнул двоим парням рядом, и они дошли со мной до машины. Я медлю. Если просунуть туда руку и спустить курок, может, она даже не успеет ничего сделать. Ее мозги на боковом стекле машины, и я свободен. Я опускаю автомат на уровень двери, и никто мне не противоречит. Юдит уверена, что сможет меня остановить, ее люди тоже не сомневаются в ней. А может, трусят или не любят ее. У нас-то каждый за Эйвара жизнь отдал бы. Кому она нужна, если у нас не будет нашего светлого мудрого лидера? Только он будет всегда, пока солнце будет вставать и садиться за горизонт каждый день. Я нагибаюсь сам. Сидит, прямая, как спичка, на меня не смотрит, руки сложила на коленях. Солнце играет на ее коже, оставляя частично в тени. Так от рождения мы наделены страстями.
– Опусти оружие, Кнуд. Это выглядит глупо. Я выросла в то время, когда еще не было повсеместного применения огнестрельного оружия, поэтому тот образ, который ты собираешься создать, эффективен только для людей родившихся позже пятнадцатого века. Садись.
Холодный голос высокомерной зануды. О, я слышал его не таким. Интересно, всем ли, кто побывал у нее под юбкой, доводилось слышать страсть в ее голосе? Уверен, что нет. Я залез и захлопнул дверь, но оружия не опустил. От ее запаха сразу сносит крышу. Она не пахнет, как прочие женщины приторными цветочными ароматами, убивающими зачатки индивидуальности в них. Я чувствовал ее тело с легким смоляным привкусом. Я придвинулся к ней и почти коснулся губами ее плеча. Юдит, наконец, повернулась, я увидел ее глубокие карие глаза, и как вздымалась при вдохе ее грудь. Она берет меня за подбородок, совсем по-хозяйски и грубо, и совершенно по-женски страстно вцепляется другой рукой мне в спину. Навалилась на меня всем своим легким телом, я пытаюсь ее затащить сверху себя, но встречаю сопротивление. Мы припадаем губами друг к другу, целуемся голодно и больно. Мне хреново, я хочу разложить ее прямо здесь, наплевать на мои обязанности перед Строем. Я водил руками по ее обнаженной спине. Наткнулся на ткань ее платья, злит до одури, и я пытаюсь сорвать его с нее, но Юдит резко прекращает поцелуй. Дрянь, определись со своими желаниями. К черту, страсть подчиняет волю, а моя воля уже подчинена Эйвару.
– Я рассчитывала, что если я поцелую тебя, это сбавит сексуальное напряжение между нами, и мы сможем вести разговор продуктивнее, не отвлекаясь на наше влечение друг к другу. Я ошиблась. Она снова отвернулась от меня и расправила платье. Вся ее страсть куда-то делась в миг. Врезать бы ей, любой другой бы точно врезал.
– Ошиблась?! Да ты просто озабоченная!
– Не думаю, что в это ситуации ты имеешь право строить из себя жертву, я чувствовала, что ты желаешь меня не меньше. Хотя вероятно ты сказал это из-за своего сексизма, позволяющего тебе думать, что женщина, желающая секса, испорченная. Мы бы могли с тобой поговорить об этимологии этого стереотипа мужского мышления, но я предлагаю перейти к нашему первоначальному разговору. Как я понимаю, Эйвар не стал рисковать своей жизнью и не появится на поле сражения?
– А это для тебя останется сюрпризом.
– Приму это за положительный ответ. Значит, придется вести разговор с тобой, что более затруднительно. Но я надеюсь, ты сможешь связаться с Эйваром, чтобы проконсультироваться с ним в случае, если ты не способен будешь принять мои предложения.
Не могла перестать выделываться. Что она пыталась скрыть за своими сложными предложениями? Оделась в вуаль высокомерия, прикрыв свое настоящее лицо, чтобы никто не мог заглянуть в него. Может, и сама забыла, как оно выглядит, а может никогда и не знала.
– Ну! Говори!
– Изначально союз Сладострастия и Анойи казался продуктивным. При правильной стратегии мы могли бы покончить с тиранией Небесного Строя. Не перебивай меня, ты и сам знаешь, что Эйвар устроил тоталитарный режим в Строе, всевозможными способами притеснял совершенно независимую от него организацию Сладострастие, а Анойю объявил вне закона. Недавно я выяснила, что основатели Анойи решили развязать войну совсем не для того, чтобы отстоять свое право на существование. Они собираются вознести на землю своих богов, и масштабная война является частью их ритуала. Для них не имеет значения, кто выиграет, кто проиграет, потому что исхода никто не узнает, когда их боги вознесутся. Я читала много литературы, в которой были описания их богов. Не вся она, конечно, правдивая, среди нее много фольклора, который не распознаешь без базового знания, тем не менее, по общей сложившейся картине, я могу сказать наверняка: их боги разрушат все, до чего смогут добраться. Сладострастие не будет участвовать в этом военном конфликте. Угроза того, что у Дациана и Адель получится завершить ритуал, слишком велика. Я надеюсь, что Строй тоже будет благоразумным и остановит войну. Наш конфликт сейчас отодвигается на второй план, когда перед нами всеми серьезная угроза.
Что она несет. Решила обломать мне войну? Нет, нет, нет! Я хочу сегодня повеселиться на славу. Даже если это последний раз. Я давно не участвовал ни в чем подобном, это мой день! А, я все понял. Юдит просчитала своим еврейским мозгом, что проиграет, вот и решила слиться так, чтобы не потерять лицо.
– Испугались, да? Не думала, что в Строе так много людей? А?! Можешь начинать обратный отсчет последних минут своей бесполезной организации.
– Что ж, я предполагала, что вести разговор с тобой будет тяжело. Соберись, включи мозги и вдумайся в смысл моих слов. Если мы начнем войну, мы все погибнем. Я готова буду вести разговор с Эйваром или даже, в случае необходимости, снова возобновить наше военное положение, я сама буду рада лично убить некоторых ваших Творцов. Но только после того, как мы устраним нашу основную угрозу в виде культистов. Мы должны разобраться с Дацианом и Адель и вычислить, кто еще среди Падальщиков может быть причастен.
Она снова повернулась ко мне, недовольная. А я думал, если ей пообещать сохранить жизнь, как она заговорит? Она точно не добрая, добрых, среди переживших свой человеческий возраст, нет, но ответственная. Если будет тонуть ее Сладострастие, она, как капитан корабля, потонет вместе с ним. Это бы решило все мои проблемы, но ее, недотрогу, просто так не возьмешь и не уговоришь. Смотрит на меня своими внимательными глазами под диким количеством ресниц. Сдохнем, значит, все вместе? А может, в таком случае объединиться со Сладострастием и уничтожить Анойю еще быстрее? До того, как они успеют обмарать ручки об ткань мироздания. Потом Сладострастие можно добить. Это выгодно даже. Разлад в строю врага. Без шансов, без вариантов, Анойя. Я заулыбался Юдит, пусть ликует, что временно спасла свою королевскую шкурку. Нет, нет, шкура у меня, у нее – прекрасное желанное тело, перед которым я был бы готов преклониться, если бы меня уже не склонил Строй.
Вдруг чувствую острую распирающую головную боль, будто кто-то раздвигает мои полушария, пытаясь пробраться в самый центр моей головы. Посидеть на турецком седле. Я откидываю голову назад, но эта чертовщина не ослабевает. Только бы не сойти с ума сейчас, это не то время! Я даже рычу от злости, как вдруг слышу голос четко у себя в голове. Эйвар.
«Я разочарован. Ты утверждал мне, что плен у Юдит никак не повлиял на твою верность Строю. Юдит обманывает тебя, тянет время, чтобы дать время подготовиться Падальщикам. Сладострастие подлежит уничтожению, также, как и Анойя. Обратных приказов я не отдавал».
Эйвар читал мои мысли, он проникал в саму мою суть. Я догадывался, я знал. Он везде. Нет, не Юдит ходит за мной тенью, это мы все ходим в тени Эйвара. Любовь – огонь, зажигающий душу, нет! Сжигает к черту мозг, заставляет спасаться от этого огня в неправильном направлении, поджигая новые очаги. Дрянь! Я бью кулаком по стеклу так, что слышу хруст.
– Затуманить мне голову решила? Да? Сука! Оставь меня в покое, поняла?! Твои трахнутые люди сдохнут! Анойя сдохнет! И ты сдохнешь! Я останусь жить, только я точно останусь жить, поняла?!
– Кнуд, возьми себя в руки...
– Заткнись! Вылезай из машины! Я не буду говорить с тобой наедине, пока здесь эти твои ноги и запах твоих чертовых волос! Вылезай!
Я ору на нее, это не приносит ни сколько облегчения. Смотрит на меня оскорбленно, будто бы я сделал что-то неожиданное. Я тычу ей автоматом в грудь.
– Ты же понимаешь, что моя магия куда сильнее, и нет смысла мне угрожать.
– Вылезай из машины, я тебе говорю, пока я не спустил курок!
Я перегнулся через нее и открыл дверь с ее стороны. Она замахнулась своей ручкой, собираясь видимо дать мне пощечину. Нет, не от оскорбления, решила в чувства меня привести, психолог хренов. Я перехватил ее руку и прижал ее к спинке сидения. Снова мы совсем близко.
– Думаешь, у меня истерика? В чувства меня хотела привести? Так я уже, вот он я! А теперь живо вылезай! Вон! Вон!
Я отпустил ее руку. Ее глаза совсем холодные, сделала какие-то выводы, и, задрав нос, стала вылезать из машины. Могла бы меня ударить какой-нибудь магией, но не сделала. Думаю, отдышаться хотя бы пару секунд, но вдох и выдох даются тяжело. Вышел из машины следом за ней. Яркий свет бьет по глазам, поле, люди, машины вокруг меня кружатся, мелькают пятнами. Абсолютная тишина, прерываемая лишь щебетом птиц, давит. Гребаная ворона сверлит мне голову. Я не сразу понимаю, где мои, а где враг. Несколько секунд, и все становится на свои места. Строй готов. Творцы Сладострастия вылезли из машин и выстроились впереди. Дальше них шли люди в нашу сторону. Анойя тоже на подходе. Я собираюсь отдать приказ нападать, но Юдит опять открывает рот.
– Если мы начнем войну, культисты из Анойи призовут богов, и погибнут все!
Мало, кто из моих людей понял. Они и знать-не знали ни о каких богах никогда. Но надо было сказать хоть что-то, чтобы не казаться ублюдками, которые убивают людей, махающих белым флагом.
– Сладострастие послано Анойей, чтобы задержать нас! Предатели магии сотворения, легшие под Падальщиков! Их перемирие – фикция, их слова – ложь, их методы – мудацкие!
Я уже готов был опустить руку, как услышал в задних рядах Сладострастия знакомый мерзкий голос.
– Подождите! Стойте! Одну минуточку, пожалуйста! Пока мы не начали бой, и все не превратилось в хаос, в котором я ничего не разберу, я должен кое-что сделать! Прямо одну минуточку погодите!
Таддеуш пробирался сквозь толпу. Я охренел от такой наглости и замер. Этому клоуну что понадобилось? Женщину свою оставил где-то сзади, а сам нацелено шел вперед. Он не намного младше меня, я мог бы ожидать чего-то важного или опасного, но даже моя бабушка выглядела внушительнее него. Он выбрался прямо ко мне, руки его были пусты, и я даже не чувствовал в нем магию. Если на нем не одет под розовой футболкой пояс шахида, он не представлял из себя никакой опасности в данную секунду. Я уставился на него, да и все тоже смотрели на нас с недоумением, даже моя Юдит.
– Ты, мудила, ударил мою девушку по голове, – как-то совсем просто сказал он, и вдруг с совершенно неожиданной ловкостью, врезал мне по лицу. Кровь хлынула из моего носа, и я нажал на курок. Огромное черное щупальце ударило меня по руке, пытаясь выхватить автомат, но сбило лишь прицел. Юдит все-таки защищала своих щеночков. У Таддеуша был прострелен только бок, даже не печень, повезло бы еще, если кишки задело. Он, как идиот, моргал глазами. Я сотворил тепло, и щупальце обожгло, и оно отпало от моего оружия.
