Текст книги "Сны в Улье (СИ)"

Автор книги: Мария Потоцкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 26 страниц)

Сны в Улье
Мария Потоцкая

1 глава. Илья.

1 глава.  Илья.

Невероятно странный день выдался сегодня. Вовсе не потому, что лишь в октябре сорок третьего года Иран, наконец, объявил войну Германии, а потому, что ко мне должна была прийти женщина. С тех пор как умерла мама, в моем доме даже духу женского не было. За два года, что я живу один, однажды забежала соседка во время воздушной тревоги, но этот случай можно посчитать погрешностью в расчётах.

С Адой я познакомился неделю назад в очереди в библиотеку. Она была невероятно красивой женщиной, наверное, даже самой красивой. Мое мнение обосновано вовсе не малым общением с противоположным полом, она была действительно, как кинозвезда с экрана. Я бы и не подумал с ней заговорить. Она же это сделала очень легко. Я, конечно, сначала очень растерялся и смутился. Но она стала расспрашивать, кто такой этот Вернадский, книгу которого я собираюсь прочитать, и, пока я ей рассказывал про структуру биосферы, меня отпустило мое смущение. Ада сказала, что я очень умный, раз я так хорошо разбираюсь в биогеохимии. А когда она узнала, что это лишь мое увлечение, а сам я физик, вообще пришла в восторг. И все-таки Ада немного хитрила. Вряд ли она бы назвала бы все, что я ей рассказал биогеохимией, если бы не имела о ней хоть малейшее понятие. Скорее уж просто биологией или максимум биохимией, термин все-таки довольно новый. Но слишком я был очарован ею, чтобы об этом спросить. Ада только переехала из Воронежа в Москву, и возможно, ей было одиноко, поэтому она и решила таким образом познакомиться хоть с кем-то. Мы долго разговаривали после библиотеки, и  она попросила показать ей город на следующий день. Мне было тяжело долго ходить, но я согласился. Было такое ощущение, что ее вовсе не смущает, что я хожу, хромая и опираясь на палку. Москва – город большой, можно показать многое, даже когда столица чахнет под гнетом войны, поэтому мы виделись еще дважды. При последней встрече, она попросила меня посмотреть в выходные за ее собакой. Конечно, я согласился, несмотря на мою аллергию на шерсть и бронхиальную астму, я не мог отказать. Тем более это означало, что мы увидимся еще. Почему-то мне совсем не верилось в это, хотя ведь именно она назначала мне встречи. Сегодня она должна была  привезти свою собаку.

Конечно, фраза, что ко мне придет женщина, была слишком самоуверенная. Точнее мечтательная, слово «самоуверенность» совсем мне не подходит. Скорее всего, она просто приведет собаку, вежливо откажется от чая и уйдет. Тем не менее, к ее приходу я убрал весь дом, чего я не делал, кажется, уже вечность, и приготовил еду. Масло не выдавали несколько месяцев, талоны копились, а жарить было не на чем. Но вчера мне как раз повезло: прошелся слух, что его привезут, и, заняв очередь еще с вечера, утром я получил целых три литра. Да и с едой у меня все было хорошо. Ввиду того, что я старший научных сотрудник, я получал талон на УДП – усиленное дополнительное питание, или, как называли его у нас на работе, Умрешь Днем Позже. Так что я пожарил картошку с курицей на масле, и вышло даже хорошо. Но я пошел еще дальше: променял соседу бутылку водки на шоколад, который, черт знает, откуда у него взялся.  Сейчас, смотря на чистую квартиру, сковороду с едой и шоколад, я почувствовал себя идиотом. Я подумал, а вдруг, увидев все это, она решит, что я, подслеповатый и хромой, на что-то надеюсь?  Я даже решил проветрить и убрать сковороду подальше, будто я не только что специально ее приготовил, а она стоит у меня уже давно. Но я не успел, в дверь позвонили. Я так дернулся, что просыпал часть картошки на пол. Ужасно. Заставлять ее ждать у двери я не мог, поэтому убирать не стал. Теперь, я действительно надеялся, что в комнату она не зайдет. Или лучше вообще не придет, а звонок в дверь, дело соседских детей. Казалось, с тех пор, как я перестал получать от брата письма с фронта, более волнительного момента я не испытывал.

Посмотрев в глазок, я убедился, что это действительно Ада, пришлось открывать.  В черном драповом пальто с меховым воротником, уложенными волнами светлыми волосами и яркими малиновыми губами, Ада выделялась из общей серой массы советских женщин, смотрелась даже немного вульгарно, как актриса.  Но именно поэтому от нее нельзя было отвести взгляд. Вот и сейчас я, как дурак, пялился на нее.

– Привет, Илья! Вот мы и пришли. Познакомься, это – Инанна.

Ее голос звучал доброжелательно, звонко и немного картаво.  Ада кивнула, показывая себе под ноги, где я только сейчас обнаружил собаку, которая оказалась комком белоснежной шерсти. Шпиц, кажется.  Надеюсь, ингалятора мне хватит на выходные.  Пришлось с интересом смотреть на собаку, чтобы снова не попасть в глупую ситуацию. Я попытался улыбнуться, потер нос, скорее от нервов, чем из-за аллергии, чихнул, и потер нос уже из-за аллергии.

– Странное имя для собаки, – сказал я, и сразу пожалел об этом, – В смысле, нормальное имя! То есть как раз ненормальное, но очень хорошее. Я имею в виду, что обычно собак называют Дружок или Жучка, в этом смысле не нормальное, выходит за рамки привычного...

– Я назвала ее в честь шумерской богини, так что не беспокойся, имя действительно необычное.

Я чувствовал себя уже совсем неловко, не нужно было начинать тараторить. Странное имя, нашел что сказать, а главное, нашел, чем оправдываться.

– И что же олицетворяет эта богиня? – сказал я уже спокойнее.

Ада задумалась. Мне даже показалось, что она не знает, и своим вопросом я сам поставил ее в неловкое положение. Но она все же ответила.

– Плодородия и священство брака. Я зайду?

Ох, черт. Я даже не предложил ей войти, и ей пришлось об этом спрашивать самой. Казалось, все катится к черту, хотя вроде и ничего страшного не произошло. Меня охватывала паника.

– Конечно-конечно. Я поставлю чайник, если ты будешь чай. Или может, ты будешь обедать?

Ада кивнула и вошла внутрь. Я подошел к ней, чтобы помочь снять пальто, но в этот момент она резко присела на одно колено, чтобы снять поводок с собаки. Когда она нагнула голову, я увидел на ее шеи сзади темно-бардовые полоски, будто бы испачканные кровью. С моим неисправным зрением, мне показалось, что полоски складываются в изображение какого-то насекомого. Но я не решился спросить или даже пошевелиться, мало ли, может она испачкалась краской или косметикой. Когда Ада приблизилась к собаке, та попятилась назад до натянутого поводка и вжалась в пол. Ада подтянула ее к себе, и Инанна жалобно заскулила. Когда поводок был снят, собака сорвалась с места и забежала в дом. Ада резко встала и ее лицо оказалось совсем близко с моим, так что я даже почувствовал, что от нее пахнет розами. Не бутонами, а розами в саду после дождя, когда резкий цветочный аромат смешивается с запахом листьев и земли. Я внюхивался в этот запах, и хотя и понимал, что это неприлично, и стоит отойти на шаг, не мог сделать этого. Она улыбнулась, вроде слегка смущенно, и стала расстегивать пальто.  Только когда она его сняла, я осознал, как неподобающе себя веду, и поспешил забрать у нее его.

– Прости, – на всякий случай сказал я, но она снова мне улыбнулась. Наверное, она смеялась над моей неловкостью. Или ее пол позволял ей это делать в любых непонятных ситуациях.

Мы зашли на кухню, и только тогда я понял, что уже успел забыть про рассыпавшуюся картошку. Снова хотелось провалиться под землю, но Ада сделала вид, что ничего не заметила и, перешагнув через нее, села за стол. Она смотрелась совсем ни к месту в своем нарядном черном платье в цветочек за столом с этой убогой клеёнчатой скатертью и надбитой посудой. Но ее обстановка не смущала, она с интересом, но без неприязни рассматривала кухню. Пока я накладывал еду, Ада рассказывала мне, как ухаживать за собакой, долго, но даже не нудно ввиду ее живого голоса. Я в основном ей кивал. Когда видимо, наконец, рассказала все, что только она могла знать про свою собаку, она похвалила мою еду. Ничего не предвещало беды, когда она ни с того, ни с сего спросила:

– А расскажи, почему ты опираешься на палку?

Я всегда боялся, когда меня спрашивали об этом. А когда я услышал этот вопрос от Ады, внутри у меня все перевернулось.  Меня спрашивали об этом довольно редко, но я знал, что каждый, кто знакомился со мной, хотел задать этот вопрос в первую очередь. Я слышал, что меня описывают, как «тот хромой парень», а о причинах  могли только гадать. Наверное, многие думали, что я демобилизован с фронта, где получил боевое ранение. Но это было не так.

– Летом тридцать девятого за год до окончания университета, я отправился на стройку. Раньше летом я ездил на картошку, стройка это совсем не для меня, но брат потянул. И как это случается, на меня свалилась бетонная плита прямо в первый рабочий день. Травма позвоночника, живота, селезенку вообще пришлось удалить вместе с частью печени. Вот так вот мне повезло.

Говорить это все было ужасно неприятно. Я смотрел в пол и не видел ее реакцию. Вдруг я почувствовал, что она прикоснулась к моему запястью.

– Как хорошо, что твоя травма на тебе почти не отразилась.

Я вздрогнул, снова зачесался нос. Наверное, она не хотела меня обидеть, поэтому так и сказала. Но на какой-то момент я ей почти поверил, подумаешь, всего-то хромота. Мы сидели молча, я все ждал продолжения вопросов, но она, кажется, задумалась о своем.

После нашего неловкого разговора на кухне, Ада попросила показать, какие у меня есть книги. Полистав некоторые, она собралась уходить. Она разрешила мне проводить ее до остановки, но дальше, сказала, поедет сама. По пути Ада просила рассказать ей что-нибудь о физике. Я рад был этой просьбе, потому что на эту тему я мог общаться свободно. Я только боялся, что ей скучно, но Ада выглядела заинтересованной. Когда мы дошли, она, наконец, прервала мой поток про энергию атомов.

– Обязательно расскажешь мне все дальше, когда я вернусь за Иннанной. И  готовься, у меня будет для тебя подарок.

– Что ты имеешь в виду?

– Он перевернет всю твою жизнь, но уверяю, тебе понравится.

– Что... Что ты, не понимаю тебя.

Она придвинулась ко мне, подставив щеку. И снова я ощутил ее запах, но на этот раз мне почудилось, будто земля в нем чувствовалась еще отчетливее. На мгновение, у меня перед глазами промелькнула картина стройки и лужа крови, вытекающая из-под плиты надо мною. Не знаю с чего, раньше такого не случалось. Когда я пришел в себя, Ада уже отодвинулась от меня. Она сладко улыбнулась мне и запрыгнула в незаметно подошедший трамвай.

По пути до дома я много размышлял о ней. Конечно, я думал о том, как Ада прекрасна, и как мне хочется дотронуться до нее. Конечно, я снова себя корил за глупое поведение перед ней и  думал, чтобы было бы, если бы при нашем прощании меня не накрыли воспоминания, и я поцеловал бы ее в щеку. Ничего такого, просто поцелуй в щеку. Даже бы если бы она рассмеялась  надо мной, потому что я допустил мысль о том, что у  нас с ней может что-то сложиться, я мог бы сказать, что это дружеский жест. Но интересны были другие мои мысли. Они появились у меня с первого дня нашего знакомства, но я боялся их допускать, даже корил себя за них. Но сейчас они все же проскользнули в мой разум: а что если Ада шпионка? Во-первых, она приехала в город недавно. Во-вторых, за ее картавостью вполне мог скрываться акцент. А в-третьих, она не только своим внешним видом отличалась от других советских женщин, но и вела себя совсем по-другому. Конечно, всю ее одежду, наверное, можно было увидеть и на других женщинах, но только если они собирались в театр или на похороны. И что за розовый запах от нее? Не могу припомнить, чтобы чувствовал что-нибудь кроме «Красной Москвы» от других.  Да и как ей могло прийти в голову общаться со мной? А я, хоть я постоянно и забываю про это, работаю над государственным проектом, с самим Курчатовым. Надеюсь, я ничего важного ей не сболтнул. Вроде бы я многое ей рассказывал, но ничего по поводу наших наработок. Даже о том, что я работаю в Институте Атомной Энергии умолчал.

Но, в конце концов, даже если она что-то выяснит от меня, я всегда успею сбежать на фронт. Вообще я эти два года постоянно об этом думаю. Несмотря на мою инвалидность, другой, более смелый и патриотичный мужчина пошел бы, наверное.  Когда кончится война, они вернутся героями, а на меня будут смотреть, как на труса. Меня удерживало лишь то, что более старшие коллеги по работе призывали меня остаться. Но кого я обманываю. Я боялся войны, и в какой-то степени я даже был рад своей инвалидности. Позор. Хорошо, что прогресс еще не дошел до чтения и контроля мыслей. Я вот и сам не могу контролировать свои. Зарекся не думать о происхождении Ады, а все равно не удержался  Как я вообще мог подумать, что Ада – шпионка? Она не может ей оказаться, она слишком хорошая.

Когда я открыл калитку к своему дому, навстречу мне выбежала Инанна. Она виляла хвостом и прыгала мне на ноги. Странно, когда я уходил, я ее запирал в доме. Мой дом был разделен пополам, вторая часть принадлежала соседям, у которых были ключи от моей двери, но вряд ли они могли ими воспользоваться. Люди были интеллигентные, учителя в возрасте,  рыться бы у меня не стали. Может, окно ветром открылось, и собака вылезла через него? Но это казалось тоже крайне маловероятным. Помимо стекла, на окнах до сих пор оставались черные картонки, скрывающие свет  при воздушной тревоге.

Меня, конечно, охватила паника. Думал, милицию нужно вызывать, кто-то в дом проник. Но решил, что раз я в этом не уверен, не стоит их лишний раз беспокоить. Нужно было хотя бы проверить. Хорошо бы, конечно, кого-нибудь позвать с собой. Но не соседских же стариков, стыдно. Поэтому, найдя лопату в саду, я пошел один. Я не сразу смог заставить себя подойти к двери. В итоге я смог успокоить себя мыслью, что сейчас больше хороших людей в Москве, чем плохих, и если кто-то и проник в дом, то лишь от большой нужды. Я резко дернул ручку двери, и она оказалась закрытой. Я был удивлен и даже немного растерян. Значит, если кто-то и проник, то только с ключами.

Проведя еще несколько минут, уговаривая самого себя решиться, я открыл дверь. В моей комнате напротив входной двери сидел мужчина, которого я никогда не видел. Он был очень высоким, это было понятно, даже когда он сидел, а одет он был в черный костюм. Мужчина читал книгу, того самого Вернадского, которого я взял неделю назад. На мое присутствие он не обратил ни малейшего внимания, даже не шелохнулся.

– Простите... простите, что вы здесь делаете?

Он продолжал меня игнорировать и перевернул страницу книги. В более абсурдной ситуации я еще не оказывался. Я прокашлялся, чтобы повторить свой вопрос, но вдруг подумал, какого черта? Какой-то незнакомый мужик ворвался в мой дом, а я должен к нему еще вежливо обращаться? Эта мысль разозлила меня, и  даже немного помогла мне справиться со страхом.

– Вы! Какого черта вы забыли у меня дома!?

Но, не смотря на то, какую грозность я придал своей интонации, он не поднял головы. Я разозлился еще больше и решил подойти прямо к нему.  Будто бы позабыв про свою хромоту, я подошел быстрым и решительным шагом. Я хотел продолжить свое возмущение, но тут он поднял на меня голову, и я понял все сразу, даже прежде чем он заговорил. Лицо его было точеное, красивое со строгими проницательными голубыми глазами.

– Для меня кричать через весь коридор – не самая приятная форма общения. Если тебе она по нраву, попрошу тебя использовать ее с другими собеседниками.

В его ровном голосе отчетливо слышался немецкий акцент. Не было никаких сомнений по поводу его национальной принадлежности. Несмотря на то, что я не дал бы ему больше тридцати пяти,  я был уверен, что передо мной генерал фашистской армии. Что он здесь делает? Мы потеряли Москву? Мы проиграли войну? Как он смог проехать в город иначе? Паника накрыла меня с новой силой.

– Ты всегда бываешь дома в это время по пятницам. Если конкретизировать, ты должен был быть дома около трех часов назад и сейчас лежать на кровати, слушая радио.

Казалось, он ставил мне это в упрек. Мне даже захотелось оправдаться перед ним, а он смотрел на меня, слегка наклонив голову в бок, будто бы этого и ждал. Тем не менее, ничего ответить ему я до сих пор не мог, будто язык парализовало.

– Корсаков Илья, 1917 года рождения, город Москва. Отец – археолог, бывший белый офицер, расстрелян в 1920 году, мать – учительница, умерла в 1941, младший брат умер в 1941. Закончил физический факультет МГУ имени Ломоносова, в данный момент работаешь в Институте Атомной Энергии под руководством Игоря Курчатова. Все верно?

Смысла скрывать что-то от человека, пришедшего к тебе в дом и называющего твое тайное место работы, не было, поэтому я кивнул. Он хотел продолжить, но я, наконец приобрел дар речи снова:

– А кто вы? И что вы делаете в моем доме!?

Казалось, что выражение его лица почти не изменилось, но я будто почувствовал, что он меня осуждает. Будто я самым грубейшим образом нарушил правила этикета. Страшный человек, думалось. Я снова замолчал и стал тереть нос. Он выждал паузу, будто бы показывая степень своего осуждения, а потом продолжил таким же ровным голосом.

– Мое имя Эйвар. Настоящей фамилии у меня нет, но в виду современных порядков и склонности все конкретизировать, я взял себе фамилию Исперссон. Кто я и что я здесь делаю, объяснять  будет долго, поэтому для начала я объясню тебе, кто ты.

Из-за его непоколебимой интонации даже не казалось, что он сумасшедший. Но на всякий случай я все-таки спросил.

– Что за бред? Простите, конечно, но не нужно мне рассказывать, кто я, я это знаю.

– Не знаешь. Ты являешься носителем потенциала некой магической энергии. Реализовать этот потенциал можно путем сотворения ворот для ее высвобождения. После открытия ворот, ты станешь Творцом. Ты сможешь сотворять многие вещи: от банального цветка в руках или наделения человека способностью к арифметике до создания целых миров. Для всех процессов нужно топливо, которым для тебя станет Гармония, являющаяся продуктом человеческих эмоций, восприятия и мышления. В частности: спокойствие, доброта, благоразумие, любовь, забота и другое. С полным списком ты можешь ознакомиться позже. Организация Небесный Строй, основоположником которой являюсь я, занимается поддержанием гармонии в мире. Мы внедряемся в правительство и уничтожаем людей, несущих в себе деструктивное зерно. Мы – тайное мировое правительство, как о нас говорят. Если бы не наше существование, человечество давно изжило бы себя. Люди всегда стремились к уничтожению себе подобных, и если бы не мы, войны, голод и разруха очистили бы землю от человечества. Но человеческая добродетель – субстрат для нашей магии, поэтому мы не позволили ему пройти программу самоуничтожения до конца. Сейчас я предлагаю тебе вступить в наши ряды и получить могущественную силу Сотворения, спасти человечество от уничтожения и стать одним из Творцов нового идеального мира.

– Что!?

Я даже не мог понять, что меня больше удивляло: содержание его речи или то, как он держался, говоря ее. Серьезно и четко, как будто повторял заученную наскучившую речь. Несмотря на всю внешнюю схожесть, он не мог оказаться фашистом, только если очень невменяемым. Мы привыкли проглатывать все, что нам говорят, но в такую фантастику я поверить не мог. Возможно, даже хотелось поверить, но разве можно? Многим хочется спрятаться от реального мира, я сбежал в науку, а вот этот мужчина придумал себе фантастическую организацию. Удобно, что сказать.

– Ты что-то не понял или ты выразил свое неудовлетворение?

И снова этот высокомерный отчитывающий тон. Ладно, пусть будет, все как он сказал, может быть, тогда получится его вывести из моего дома.

– Скорее второе, но...

– Я могу удовлетворить твой запрос, если ты четче выразишь свой вопрос или возмущение.

– Хорошо. Что же сейчас происходит с миром, если вы следите за ним? Многолетняя кровопролитная бессмысленная война никак не вяжется с гармонией.

Я сам не ожидал от себя этих слов, которые прозвучали зло, будто бы я его винил.  Эйвар смотрел на меня несколько секунд молча, потом кивнул.

– Это была наш недосмотр, ошибка. Когда мы приступили к её исправлению, все зашло слишком далеко, чтобы разобраться с этим быстро. Одной из причин являются новые методы ведения войны и новое оружие, с которым мы не сталкивались раньше. Именно поэтому я приехал в Москву. Мы остановим войну. СССР станет новым негласным диктатором мировых порядков. Наш главный офис отныне будет перенесен из Западной Европы в Москву. Поэтому нам повезло, что мы нашли нового потенциального мага, работающего над атомной бомбой. Ты вступишь в наши ряды и поможешь остановить назревшую ядерную угрозу.

– Я!? Я и водителя автобуса не могу заставить остановиться на нужной остановке, как я смогу остановить ядерную войну!?

– Не преуменьшай свои возможности, Илья. Ты все-таки участвуешь в разработке оружия массового уничтожения. Ты будешь действовать под моим четким руководством, от тебя понадобятся лишь твои знания и доступ в институт. Времени, как ты понимаешь, у меня немного, поэтому сейчас я не буду рассказывать про всю структуру нашей организации и твои возможности. Расскажу то, что наиболее актуально для тебя в данный момент. Перед тем, как открыть в тебе магию, я могу частично исправить тебя и добавить новые качества. В частности, я сделаю тебя снова здоровым. Могу также исправить другие твои физические недостатки. Например, увеличить твою мышечную массу или нос, это сделало бы тебя хоть немного мужественнее. Что касается твоих личностных качеств, я добавлю тебе немного. Обычно я увеличиваю интеллект, но у тебя он достаточный. Я сотворю тебе знание основных иностранных языков и, пожалуй, добавлю чистоплотности.

Теперь он вышел за все рамки приличия. Мало того, что он оскорбил мою внешность, так его еще мой уровень чистоплотности не устраивает. Сейчас в моем доме было даже очень чисто, по крайней мере, по сравнению с тем, что было еще вчера.  Странное было ощущение, мой страх, возмущение и ощущение нереальности происходящего смешивались, не давая мне возможности отреагировать адекватно. Я только сейчас осознал, что прикладываю руку к лицу, будто бы увидел нечто невероятное. Я поправил очки и прокашлялся по привычке, выработанной у меня для привлечения внимания.

– Мне кажется, вам пора. Наверное, вы перепутали меня с кем-то другим,  так как я решительно не понимаю, о чем вы. Давайте, я вас провожу, и мы расстанемся по-хорошему.

– Я же сказал, что у меня мало времени. И у меня точно нет его на твое переубеждение. Я не хотел этого делать, но в сложившейся ситуации выбора у меня нет. Я добавлю тебе еще одно качество: веру во все, что я говорю.

Эйвар медленно начал снимать узкие кожаные перчатки, которые я заметил только сейчас. Он встал со стула, и я окончательно убедился, как он высок. Я всегда считался довольно рослым, но ему я едва доставал до подбородка. Хотя, наверное, еще сказывалась моя искривленная осанка из-за хромоты. Но не о том я думал, Эйвар  потянулся рукой ко мне, и я инстинктивно попятился назад. От него не чувствовалось агрессии, но все же он был обезумевшим немцем. Он замер, склонил голову, оценивая меня своим непроницаемым взглядом.

– Не заставляй меня применять силу.

Я все пятился, пока не уперся в шкаф. Надо же быть настолько непутевым. Дверь шкафа противно заскрипела, и тогда он пошел на меня. Я приготовился защищаться лопатой, хотя и шансов практически не было. Но прежде, чем я успел ее даже поднять, он перехватил мою руку и прижал к шкафу. Захват был крепким, я почти не мог пошевелить рукой, но при этом было почти не больно, даже когда он приложил ее к дверце. Он занес вторую руку, и я дернулся, ожидая удара. Но его не последовало, вместо этого он приложил ладонь к моему лбу, так, будто проверял, есть ли у меня температура. Не так, как сделала бы это мама, например, а с безразличием врача. Сначала я ощутил лишь слабое тепло его кожи и холод от широкого кольца на его пальце, но потом я почувствовал странное ощущение у себя в голове, будто бы что-то зашевелилось внутри моей черепной коробки. Подобное ощущение бывает, если глубоко выдохнуть, только в разы сильнее.  Это не было больно или даже неприятно, но странность этого ощущения пугала, мне захотелось вырваться. Когда я попытался пошевелить головой, Эйвар сильнее прижал руку, и на этот раз боль я все-таки ощутил. Но тут же все прекратилось, странное шевеление в голове исчезло, и он отпустил меня. На мгновение я заметил, что Эйвар дышит часто и судорожно, рот у него открыт в легкой улыбке.  Но заметив мой взгляд, он тут же переменился, приняв снова свое маскообразное выражение лица.

И для меня вдруг все сложилось. Магия, Творцы и тайная мировая организация под названием Небесный Строй действительно существовали. Это было невероятно, неправильно и уж точно не должно было касаться меня, но это было по-настоящему. Я стал участником удивительной истории, но кажется, выбора выйти из нее у меня не было.

– Думаю, теперь ты готов слушать дальше. У тебя есть какие-то вопросы ко мне, прежде чем я начну тебя корректировать?

– Да, теперь у меня множество вопросов. Первый: я действительно буду верить всему, что ты скажешь?

– Я имел ввиду вопросы, касающиеся твоих еще неприобретенных качеств.

– Хорошо, тогда может быть не нужно мне делать чистоплотность? Знание языков это, конечно, хорошо, но я и без того довольно неплохо слежу за порядком...

– Нет, плохо.

Плохо. Действительно, кого я пытаюсь обманывать. Не то чтобы стать более опрятным было бы бесполезным, но меня пугала сама мысль приобретения новых качеств. Бардак, конечно, это нехорошо, но это мой бардак, часть того, что в паспорте называется Ильей Корсаковым. И вообще, зачем Эйвару понадобилось добавить мне именно это качество? Не самое полезное, это могла бы быть смелость или красноречие, например.

– Не придумал, что еще хочешь приобрести себе? Многого не проси, запас моей магии сейчас сильно ограничен дисгармонией, принесенной войной. Мне нужно оставить магию для исправления твоего тела.

– Нет, я больше не хочу в себе ничего изменять.

Эйвар слегка вскинул брови, но ничего не сказал. Он жестом показал, чтобы я снял очки. Он опять приложил руку к моему лбу, но на этот раз, прикрыв ребром ладони глаза.  И снова это чувство в голове, но на этот раз добавилось сначала легкое головокружение, а потом я будто физически ощутил, как огромное количество информации поступает мне в мозг. Я почувствовал жжение и стеснение, будто бы в голове катастрофически не хватало места. Не знаю, пытался ли я вырваться или нет, но когда все закончилось, Эйвар держал меня и второй рукой. Он не сразу убрал руку от моей головы, но когда убрал, выглядел таким же невозмутимым.

Знание языков прижилось легко, будто бы я владел ими всегда. Мыслил я на русском, но мог с легкостью перевести любую свою мысль более чем на двадцать языков.  Теперь я даже владел урду, хотя до этого момента я понятие не имел,  что это и где на нем говорят. В Пакистане, оказывается. Кроме того, я сразу обратил внимание, что на дверце шкафа, к которой я до сих пор прижимался, жирные пятна, а ковер весь зачах от пыли. Это было неприятное ощущение, даже захотелось выйти на улицу.

– Ты чувствуешь, что теперь можешь говорить на многих языках?

– Ja, ich fühle das.

Эйвар не оценил мою шутку. Немецкий я учил еще в школе, но когда я произнес эту фразу, мне показалось, что в ней не слышался мой русский акцент.

– Хорошо. Тогда перейдем к твоему телу. На этот раз, к сожалению, будет больно. Боль я убрать не могу.

– То есть, то, что только что было, это не было больно?

Эйвар не ответил. Он подошел к кейсу, стоявшему на полу у кровати, и достал оттуда папку. Я снова одел очки, и смог разглядеть, что это моя история болезни. С отвращением я отметил на ней пятно от кружки с чаем.  Я боялся боли, но, несмотря на то, что это мне обычно не свойственно, я уже почувствовал азарт. Мне хотелось узнать, что же он еще может. А в том, что он действительно способен вылечить меня, после всего произошедшего, я не сомневался. Странно, будет распрощаться со своей инвалидностью. Вроде бы, это то, о чем я больше всего мечтал последние два года.

– Снимай рубашку и брюки, ложись на кровать животом вниз.

Я быстро разделся и лег, вжавшись лицом в подушку. Ужасное ощущение ожидания боли. Я вдруг подумал, а вдруг я умру от остановки сердца? Или вдруг Эйвар садист, и он будет стараться сделать это как можно больнее. А если я настолько болезный, что даже у него с его магией не получится это исправить, и все станет еще хуже? Я почувствовал, что я начинаю дрожать, по телу побежали мурашки, и мне стало не хватать воздуха.

– Успокойся. Боль будет недолгой. Все закончится хорошо.

Он протянул мне ингалятор, после него стало немного легче. Тем более он говорил так уверенно, все действительно получится. Я смогу немного потерпеть.

Я почувствовал его пальцы на своей спине, он прощупывал позвоночник. Мне казалось, это длилось долго, наконец, он остановился в одной точке. Боль, которая последовала за этим, даже несмотря на мою готовность, охватила меня неожиданно остро. Я чувствовал, как будто внутри меня что-то прорастает, раздвигая ткани. Я чувствовал,  как миллиметр за миллиметром оголённый нерв продирается сквозь мое больное тело. Боль была такая, что я начал кричать. Не знаю, сколько это длилось. Я почувствовал, как Эйвар переворачивает меня на спину. Кажется, он положил руку мне на живот, боль охватила и его. Я уже не мог дифференцировать ее, но что-то страшное происходило в моей брюшной полости. Кричать не помогало, и я почувствовал, как сознание покидает меня. Прежде, чем окончательно отключиться, я совершенно ясно увидел перед глазами Аду. Она нежно улыбалась.

Очнулся я от прикосновения к моей щеке чего-то влажного и шершавого. Я открыл глаза и увидел перед собой морду Инанны. Она стояла на задних лапах на полу и облизывала мне щеку. Я шикнул на нее, и с отвращением стал обтирать от слюней лицо. Какое мерзкое животное.  Я хотел прогнать ее из комнаты, но ее морда оказалась куда милее ее действий, и я не смог.

Собака тяжело дышала мне на ухо, и тут я осознал все, что происходило со мной до отключения сознания. Я поднял вверх ноги, и это оказалось легко и безболезненно. Я вскочил с кровати и стал ходить по комнате: я мог ходить. Я даже пробежался по комнате, и я мог бежать. Я чувствовал, что меня наполняет радость, но не мог, как следует, ее осознать. Чудеса существуют, и мне повезло испытать это на себе.