Текст книги "Сны в Улье (СИ)"

Автор книги: Мария Потоцкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 26 страниц)

– Или ты можешь отпустить со мной Лиду, и мы подеремся с тобой еще раз через несколько дней! – Дациан продолжил так, будто не слышал высокомерного замечания Эйвара.

– Чтобы ты еще раз убил ее?

Эйвар еще не успел договорить, как Дациан взмахнул рукой и что-то едва различимое, будто разрезающее даже воздух со свистом понеслось в сторону Эйвара. На этот раз Эйвар тоже вздернул руку, и оно поменяло направление, оставив острую полосу на бетонной плите. Присмотревшись, я увидела, что тонкая полоса дыры зияет насквозь. Дациан сделал это еще и еще раз. И снова Эйвар отправлял их в стену здания. В какой-то момент, я услышала, как внутри кто-то завизжал. Возможно, это была та азиатка у входа, так как последнее невидимое разрушительное лезвие было отправлено в сторону дверей. Еще несколько атак было отражено Эйваром. Один удар он пропустил. Я увидела, как взрезало ткань его пиджака, и лишь потом брызнула кровь из его плеча. Его рука безжизненно повисла, но видимо до конца не была отрезана. Нет, Эйвар не пропустил удар, он не смог отразить его полностью. Если бы он пропустил его, его разрезало бы пополам. Или Дациан сделал это специально? Я и не заметила, что стою, зажав себе рот. Наверное, я не готова была видеть убийство. Я видела, что Эйвар уже теряет концентрацию, и следующий удар он отклонил, не только направив руку, но и отворачиваясь всем телом. Он пятился назад. Еще один удар задел его по ноге, но также, не разрезав ее насквозь.

Я краем глаза заметила какое-то движение на стенах, и с ужасом поняла, что это выдвигаются десятки пулеметов. Они были вставлены в стены по всему периметру здания в несколько рядов. Такое мог придумать только настоящий параноик. Дациан тоже увидел их и разрушил находящиеся прямо перед ним, их металлические стволы скрутились, но стоило ему это сделать, как несколько других выстрелили. Он успел разрушить пули, летящие в него, остальные ударились об землю вокруг него. Его силы уже истощались тоже.  Я понимала, что если они выстрелят разом, ему не удастся защититься. Дациан доживал последние секунды своей жизни.

– Стой! – заорала я и выбежала на середину поля между ними. Я успела заметить, как вздрогнул Эйвар, будто пробуждаясь ото сна, а Дациан дернулся  в мою сторону. Но тут же несколько пуль  полетели ему под ноги, не подпуская.

– Прекрати! Ты заденешь ее! – крикнул Дациан.

– Нет. Я убью только тебя.

– Нет, Эйвар! Прошу тебя, не трогай его! Это же мой отец! Ради меня, пожалуйста! Я останусь с тобой, только не убивай его. Дациан, уходи сейчас же.

Эйвар смотрел на меня растерянно. Я верила, он может согласиться. Пока он сомневался, у Дациана было время уйти, но он стоял на месте. Я резко развернулась, и заорала еще громче:

– Немедленно уходи! Ты что, хочешь умереть прямо на моих глазах?! Это что ли будет лучше, да? Уходи! Вон! Быстро!

Я поняла, что рыдаю. Дациан посмотрел на меня как-то совсем беззащитно. Он покачал головой, но я заорала еще громче:

– Вон! Ты не умрешь на моих глазах!

– Я вернусь за тобой, принцесса, обещаю, – прошептал он, и шагнул назад и исчез. После его исчезновения пространство, где он только что находился, еще несколько секунд рябило, прежде чем восстановиться. Адель когда-то вытаскивала меня от Эйвара также. Сейчас видимо не могла это сделать со мной из-за защиты Эйвара.

Я стояла посреди разрушенного двора и рыдала и не могла заставить себя остановиться. Я даже не хотела этого, даже не закрывала глаза или рот руками. Так орут, наверное, потерявшиеся дети посреди торгового центра. Но я должна была выплеснуть свои эмоции. Я была зла от безвыходности своей ситуации, от того, что Эйвар чуть не убил моего отца, от того, что мой отец чуть не убил своего бывшего друга, от того, что они вообще затеяли эту войну, и Эйвар считает меня какой-то женщиной, мертвой уже более пятисот лет, а мои родители задумали мое появление видимо только для того, чтобы я стала ею. Не переставая рыдать, я пошла к Эйвару. Он залечивал свои раны. Когда я подошла к нему, он посмотрел на меня испуганно, так, будто я могла взорваться от своих слез. У него даже не было такого взгляда, когда Дациан мог разрезать его пополам. Неужто ему была так страшна восемнадцатилетняя рыдающая девушка? Я стояла рядом с ним, желая, чтобы он попробовал меня успокоить. В то же время я думала, что если он сейчас попробует притронуться ко мне, я разобью ему лицо. Драться я умела, в десять лет я сломала подруге нос. Но он, казалось, специально лечил свои раны через чур медленно. Я постепенно успокаивалась.

– Пойдем, – сказала я и сама пошла ко входу в здание.  Я старалась идти быстрее, чтобы быть впереди него. Не хотелось его видеть. Я услышала его шаги сзади меня. Меня все еще трясло, но рыдать я почти прекратила. Когда мы вошли в здание, азиатка оказалась цела. Она так же стояла у стойки, будто бы ничего не произошло. Она снова склонила голову при нашем приближении. Обойдя стойку, я увидела, как из-под нее вытекает лужа крови.

Нам встретились еще несколько людей в коридорах, которые явно были обеспокоены, но тоже делали крайне почтительное лицо и либо тоже склонялись, либо отдавали честь.  В одном из дверных проемов я увидела Кнуда, и лишь он криво и похабно мне усмехнулся. Я была уверенна, он сделал это потому, что его не видел Эйвар.

Когда мы дошли до моей комнаты, я полностью успокоилась. Я сразу пошла в ванную умываться. Я долго держала лицо под холодной водой, пытаясь снять отек с глаз. Когда я выключила воду, в комнате было совсем тихо. Я даже подумала, что Эйвар ушел. Да хоть бы провалился под землю. Но когда я открыла дверь, он стоял прямо передо мной. Я остановилась. Я не испугалась его, но не знала, что делать. Он подошел ко мне и, обняв меня за талию, прижал к себе. Я даже не успела что-либо сделать, как он поцеловал меня в губы. Другой рукой он придержал меня за голову, и его поцелуй и движения были так уверены, будто бы совсем не оставляли мне шанса на отказ. Я позволяла ему себя целовать, чувствуя его дыхание и горький одеколон, и как он с силой прижимает меня к себе. В этот момент я стала еще более беззащитной, все мое оружие в виде слез перестало действовать, не помогли бы и разговоры. Там, на поле я упустила свой шанс хотя бы немного управлять ситуацией. Я не знаю, это было из-за того, что я привела к нему Дациана, или из-за того, что я стала спасать не его. Это все было нелогично, ведь он сам как-то узнал, зачем я вывожу его на улицу, сам знал, что я хочу сбежать.

Я почувствовала, его руку на моей спине уже под майкой. В этот момент, я поняла, что еще один вариант у меня остался. Я сама углубила поцелуй и прижалась к нему сильнее, схватившись руками за его пиджак. Наш поцелуй выходил агрессивным, и я почувствовала, как меня саму это начинает заводить. Эйвар резко прекратил его и отстранился от меня. Он все еще придерживал меня за голову и внимательно смотрел на меня, будто изучая. Нет, в его взгляде было даже удивление, как будто бы он заново меня увидел. Я выдержала его взгляд, мне хотелось в этот момент быть соблазнительной, но я не знала, как такой быть, кроме как улыбнувшись. Но мне сейчас все еще было не до улыбок. Я просто смотрела ему в глаза, не зная, что делать. Его голубые светлые глаза казалось, не могли выражать никаких чувств, разве что только зачатки эмоций. Он снова покровительственно хотел притянуть меня к себе, но на этот раз я его остановила. Я сама начала расстёгивать рубашку на нем. Если бы я хоть на секунду отпустила контроль, мои пальцы бы задрожали. Но сейчас мои движения были жесткими, и если я где-то делала что-то неловко, я надеялась, что это приписать моему возбужденному состоянию. Эйвар ничего не делал, просто смотрел за мной. Я сняла с него пиджак, а за тем и рубашку. Его тело было слегка худощавым, но в тоже время мужественным с широкими плечами и рельефными мышцами. Я сама засмотрелась на него, и вдруг поняла, что не знаю, что делать дальше. Вроде женщин трогают и целуют везде, а что потрогать у мужчины, прежде чем в штаны лезть, я не знала. Мне захотелось провести рукой по его торсу, но я не смогла это сделать. Я уже решила, что я могу начать снимать одежду с себя, как вдруг Эйвар взял меня за руку, поднес ее к губам и просто поцеловал. Я медленно подняла голову на него. Я была ошарашена и смущена больше, чем когда я раздевала его или он целовал меня по-настоящему. Эйвар притянул меня к себе теперь уже гораздо более мягким движением, не таким властным. Он поднял меня на руки и положил на кровать.  Я лежала на спине и снова чувствовала себя совсем беззащитной, но теперь меня почему-то совершенно перестало угнетать это чувство. Эйвар склонился надо мной и положил руку на мою коленку. Я согнула ногу, и он медленно повел руку выше по бедру мне под юбку. Он смотрел на меня, и я поняла, что он не просто наблюдает за мной, а любуется. Я опять вспомнила, что он воспринимает меня, как другую женщину, и чтобы думать об этом меньше, закрыла глаза. Его рука уже дошла до моих трусов и он надавил на меня, двумя пальцами. Мне было и интересно, и хотелось, чтобы он трогал меня, но этот процесс мне казался даже более смущающим, чем, если бы он просто снял с меня трусы и вошел в меня. Он ласкал меня, и я, наконец, позволила себе улыбнуться. Он проник пальцами под ткань трусов, и я застонала, когда мои колени затряслись. Я сжала ноги, мне было невероятно хорошо, но я хотела, чтобы он перестал это делать и взял меня. Но Эйвар не убрал руку и снова раздвинул мне ноги, продолжая. Я вцепилась руками в подушку, и через несколько минут стыдливого наслаждения, я, наконец, смогла расслабиться и отдаться полностью ощущениям. В какой-то момент я почувствовала его вторую руку на моем лице. Он провел указательным пальцем вниз от кончиков волос и остановился у моих губ. Он надавил пальцем, проникая мне в рот, и я обхватила его не только губами, но слегка прикусила его. Эйвар медленно вытащил палец, и вдруг резко стянул с меня трусы. Он быстро расстегнул молнию на моих ботинках и полностью стянул юбку с нижним бельем. Мне казалось неправильным оставаться в майке, и я сама приподнялась и сняла ее. Эйвар смотрел, как я это делаю, и я решила сама снять и лифчик. Я была перед ним абсолютно голой, на моей шее остались только висеть несколько подвесок, а на руках браслеты и кольца, но я не чувствовала себя из-за этого неловко. Эйвар расстегнул брюки, и я снова опустилась на подушку. Он притянул меня к себе за бедра, и я едва успела почувствовать его член рядом, как он вошел в меня. Он, наверное, не знал, что я не чувствую боли, поэтому был осторожен. Мне даже стало немного обидно, что я не узнаю полноценно, каково это лишаться девственности. Новое ощущение близости было приятным, но меня не раздирало от желания, как когда он просто трогал меня. Сначала он двигался медленно, давая мне привыкнуть. Я застонала снова. Вскоре я, наконец, смогла захотеть его всего. Он увеличил темп, и я вцепилась ему в шею. Я обнимала его, стараясь прижать поближе к себе, чтобы он, наконец, перестал наблюдать за мной. В итоге он уткнулся мне в шею и его движения стали более резкими и грубыми. Мне даже захотелось отстраниться от него, но он удержал меня за бедра. Я думала, мы будем менять позы, как это обычно происходит на видео, но я так вцепилась в него, что в этот момент мне казалось, что я не захочу отпускать его шею никогда. Будто бы из моего похитителя и врага моей семьи он стал мне самым близким человеком. Будто не только он считал меня предназначенной ему, но и сам был таким для меня. Когда он закончил, он навалился на меня всем своим весом. Эйвар коротко поцеловал меня в шею, и хотел видимо слезть с меня, но я приподнялась и поцеловала его в губы. Я не могла для себя это объяснить, но мне хотелось, чтобы для него это был не просто секс с девушкой, похожей на его прошлую любовь.  Для меня все это стало по-другому, будто он не просто взял меня в плену. Наверное, тогда бы я чувствовала себя плохо и грязно, а сейчас это было не так.

– Лида, – сказал Эйвар, будто пробуя, как звучит мое имя. Он отстранился от меня и снова стал рассматривать.

– Лида, – повторил он более уверенно. Наверное, я могла расценивать эту интонацию, как свою личную победу. Возможно, в скором времени Лида и Лаура станут для него разными людьми в его сознании. Эйвар лег рядом со мной и стал перебирать мои браслеты. Он, наконец, переключил свое внимание с моего лица и поднял мою руку, внимательно рассматривая браслет за браслетом. Было даже смешно смотреть, как такой мужчина, которому, наверное более тысячи лет, рассматривает мои черепа, шипы и анархии на браслетах. Я даже засмеялась, и меня саму удивил мой смех, он вышел каким-то совсем не моим, будто немного ведьмовским. Эйвар вздрогнул и отпустил мою руку. Я своим странным смехом будто порвала тот момент нежности, который между нами был.

– Я схожу в душ. Не ходи за мной только!

Я вскочила с кровати и быстро пошла в сторону ванной. Тот момент, когда он произносил мое имя и держал меня за руку, будто бы еще больше сблизил меня с ним. Это было неправильно. Я ведь должна его ненавидеть, даже не за себя, а за то, что он хочет убить моих родителей, и всех тех людей, с которыми я хоть и не стала друзьями, но уверена, стану в дальнейшем. С другой стороны, Адель, конечно, сама захотела его убить первой. Или это он первым убил ее какого-то там любовника? Что тоже было неправильным, у нее ведь есть Дациан. Или все вообще происходило лишь потому, что она хотела его спровоцировать? Кровь Эйвара, которую я достала, ведь так и не была использована. Но при всем при этом это Эйвар начал охоту на них? Их война была слишком запутанной, и, возможно, я просто многого не понимала. Я пришла к еще одной неправильной мысли. Хотя я и была одним из воплощений разрушения, лучше всего было бы закончить эту войну. И последнее неправильное решение на сегодняшний день: пока я здесь в плену, я попробую наладить контакт с Эйваром.

– Ты хочешь прийти ко мне? – крикнула я, но Эйвар не отозвался. Я услышала, как хлопнула дверь.

10 глава. Кнуд.

Я не люблю людей, которые не испытывают передо мной страх. Мне сразу хочется отправить им пулю в голову, чтобы не смотрели на меня своими гордыми глазками, будто бы они думают, что могут меня переиграть. Или того хуже, будто думают, что слухи про меня преувеличены. Обычно я тут же доказываю им, что я тот самый Серый Волк из сказок. Если не пулю, то нос сломать всякому можно. Пусть уму-разуму учатся да другим рассказывают. Бывают, конечно, исключения. Эйвар – мой начальник, я скорее себе в голову выстрелю, чем ему. Юдит – жестокая дрянь, Мадонна со скульптур Микеланджело, пытавшая меня несколько лет в плену, и продолжающая это делать, просто своим существованием, лучшая женщина, которая никогда не будет моей. И забыть нельзя и помнить невозможно. И вот еще этот доктор, Г. Лангерман. Нашего доктора Гидеона все так заколебало, он настолько от всего устал и бесился, что на страх у него просто не осталось сил. Честно, не знаю, что конкретно его так достало, в относительно мирное время у него и работы почти никакой, но он относился к той партии людей, которых всегда отвлекали от важных дел и ежедневно портили настроение. Один в белом пальто стоит красивый. А ведь на Строй работает, должен был привыкнуть терпеть.

– Из всех лекарств лучшее – отдых и воздержание. А так как мы с тобой Творцы и не можем заболеть, нам ни отдых, ни воздержание не положены, – сказал я и чокнулся с ним рюмкой, полной водки.

– Пьянство –  купленный самим же билет в безумство. Ты рассуждаешь, как алкоголик, Кнуд.

Мы немедленно выпили. Вообще я питал к нему почти теплые чувства. Он, конечно, нытик и зануда, но из всех бесхребетных говнюков, что собрал Строй, я предпочитал пить именно с ним.

– Не, не, не. Это не пьянство, друг мой. Есть и пить нужно столько, чтобы наши силы восстанавливались, а не подавлялись. Так вот, я без рюмки за душой даже с кровати не поднимусь. Знаешь, кто это сказал? Знаешь? Должен, знать, как докторишка.

 – Чтобы там ни говорил Цицерон, ты это извратил и обсмеял. У тебя алкогольная деградация личности. Юмор алкоголика, логика алкоголика.

Везет же мне постоянно натыкаться на умников. Обычно мы пили с ним без причины. Гидеон, конечно, говорил, что они у него есть: отвлекли от исследований, пациент нагрубил, наблевал, не пришел, задавал тупые вопросы, умер. Но на самом деле у него причин не было. Сейчас они появились у нас обоих. Скоро нас ожидала большая битва, каждый мог там сдохнуть. Он, конечно, с большой вероятностью. Ему завтра придется быть единственным врачом на поле битвы, и, поступившись своей клятвой Гиппократа, лечить только своих. Я же завтра поведу армию, состоящую в основном из торчков, подсевших на Небо, неспособных больше мыслить самостоятельно, они даже не заметят, как помрут.

– Выпьем, не чокаясь.

Дрянная жидкость прожигала мне желудок. Надо будет его как-нибудь подлатать. Все потом. Мир вокруг напрягся, натянулась струна, скорчились узоры на абажуре лампы в неприятную гримасу. Понял я, что еще выпью, и дальность прицела моей винтовки критично сократится. Я отставил рюмку и встал. Пора и честь знать.

– Завтра еще свидимся. А, черт, нет! Я тебе издалека ручкой помахаю.

Гидеон пробурчал что-то недовольное и отмахнулся от меня рукой. Когда я закрывал дверь в его кабинет, он наливал себе еще стопку.

Я шел по коридорам, и стены вокруг меня жили своей жизнью. Сжимались, прижать меня хотели, только не осмеливались приблизиться слишком близко, чтобы раздавить меня полностью. Даже они меня боялись. Стоило мне попытаться прислониться к ним, они разбегались от меня в стороны. Но я знал, нужно немного переждать, и это пройдет. Всего несколько минут, и все станет на свои места. Все-все станут на свои места, каждый получит по заслугам. Я уже дошел до нужной двери с утырками, а стены все не останавливались. Так дело не пойдет, я должен сначала взять контроль, прежде чем заходить. Я сам в состоянии управлять пространством вокруг себя. Я же Творец, четыреста лет как, захочу, чтобы вокруг меня были шевелящиеся стены, так и будет, а пока стоять!

– Стоять, твари!  Куда поползли, скотины?! Не сметь пытаться меня одурачить, я здесь управляю вами! Я!

Я услышал шаги. Ублюдок, заставший меня орущим посреди пустого коридора, оказался Виктором. Думает, наверняка, какого хрена армией будет управлять этот шизофреник, а не я. Может, и дурные мысли даже про Эйвара появились. Мол, он что ослеп, не видит, что Кнуд не в состоянии даже с собой справиться. Мне стыдно должно было стать, а не стало. Пусть видит, что он настолько бесполезное чмо, что после нескольких лет верной работы, все равно не он генерал, а я, свихнувшийся подонок с алкогольной деградацией личности, если верить доктору Лангреману. Только ведь суть вся в том, что даже если я десять раз свихнусь, он яйца моего выеденного не будет стоить. Я живу в этом мире так долго, что когда я уже перегрызал глотки, его не только в проекте еще не было, его фамилии еще не существовало.

– Дорогу молодым, думаешь?

 Смотрит на меня, приподняв бровь, будто бы, о, как неловко застать тебя в такой момент.

 – Чего?

Идиот. Притворяется, что не понял меня. Но все вижу по его самодовольной морде. Я вскидываю руки вперед, ладонями вверх, мол, проходи.  Сделаем вид, будто это я и имел ввиду.

– Иди вперед, Кнуд, ты же главный.

– Самые дерзкие у меня всегда идут в бой первыми. Не боишься дерзить, значит, не боишься сражаться.

– Я буду в первых рядах и без того.

Я захожу первым. Я всегда везде первый. И делаю это я вовсе не потому, что я перфекционист, или у меня комплекс неполноценности, истерическое развитие личности или игривое настроение.  Я на самом деле лучший среди этих дебилов. Не было ни единой ситуации из которой я бы не смог выбраться, я прошел огонь, воду и медные трубы, поэтому я не знаю трудностей, а главное, не знаю страха. Это и делает меня лучшим. Жаль, но не лучшим среди лучших. Была лишь одна ситуация, откуда я не мог найти выход, это плен у Юдит. Но я все равно ее трахнул. Если бы она еще не залезла мне в голову, возникая перед моими глазами каждый раз, как только я закрываю их, можно было бы и здесь считать меня победителем.

Эйвар стоит у окна, смотря куда-то вдаль, будто у него есть какой-то неразрешимый вопрос. О небо, небо, что же мне делать?  Может быть ты, прекрасная нецеломудренная луна, знаешь ответы на мои вопросы, а может, ты, ослепляющее злое солнышко? Или ты, тупая консервная банка на асфальте? Стены кружатся. Я отдаю ему честь. Другие присутствующие здесь видимо уже отдали ее. Стоят по стойке смирно, молодцы. Только такая суровость у всех на лицах, что даже не сразу найдешь трусов среди них. Трус не опознан. Нужно сделать анализ ДНК, чтобы найти этот триплет, отвечающий за трусость. Здесь их десять человек, все из разных стран, все военные, привезли своих утырков – творцов Неба. Эйвар все смотрит в окно, хотя все уже собрались. И только лишь, когда стрелка часов на стене выпрямилась на отметке ровно шесть часов, он повернулся. Он сделал это так плавно, что остался единственной статичной структурой в моем скрученном мире.

– Завтра нас ожидает тяжелая битва. Возможно, последняя битва среди магов. Все вы видели, что Падальщики обрели большую силу в последние дни. Так же сотрудничество с Творцами из Сладострастия делает их эффективнее. Тем не менее, победа будет на нашей стороне. Мы сильнее духом, мы обеспечены куда большим запасом гармонии, мы лучше вооружены, а главное, мы превосходим их численным количеством в несколько раз, и мы сражаемся за правое дело. Мы, защитив себя и своих близких, не позволим им больше убивать наших братьев, не позволим нести разрушение в наш мир. И мы накажем предателей, потерявших наше доверие, в лице Юдит и всего Сладострастия. Помните, это война на уничтожение. Пленных брать мы не собираемся. Каждый из них подлежит только уничтожению.

Эйвар особенно выделял слова «мы», «нас» и «наш».  Создание ощущения единства. Даже захотелось обняться со всеми, почесать за ушком.

– Более того, – продолжил Эйвар после небольшой паузы, – Я собираюсь найти себе заместителя. После  завтрашней бойни, а по-другому это не назовешь. Я какое-то время буду улаживать положение наших дел в мире, очищенном от всех неугодных Небесному Строю. Позже я собираюсь частично отойти от дел. Завтра будет решающий момент в моем выборе.

Я надеялся, он блефует. Хочет, так сказать, поднять наш боевой дух. Если Эйвар хотя бы немного ослабит свое правление, все полетит к чертям собачьим. Что могло заставить его это заявить? Неужели хочет проводить время с украденной девчонкой? Нет, этого не может быть, совершенно не может быть! Эйвар закружился вместе с комнатой. Он просто хочет, чтобы мы дрались еще злее, а умирая, думали, что Эйвар смотрит на нас. Все вдумчиво кивнули, почувствовав себя избранными. Эйвар кинул взгляд на меня и едва улыбнулся. Нет, вряд ли, наверное, его скривило искажение, как и все окружающее периодически вертело.

– Каждый из вас будет руководить отрядом из Творцов из областей, откуда вы прибыли. Вести же вас будет Кнуд. Все указания он уже получил. Новые поступят в случае необходимости. Вы обязаны будете ему подчиняться, самоволие в ваших рядах будет наказано. Но я, надеюсь, такого не произойдет.

А вот тут я все понял. Эйвар думал, мы проиграем. Он оставлял  возможность нашей победы, но знал, что большинство из нас сдохнут. Он ни разу не упомянул, что сам появится на место сражения. Наверняка, он будет смотреть на все откуда-то со стороны. И дело было даже не в том, что он собирался в случае появления древних ужасных, мать их, богов спрятаться на Небе. Не-а, это не первое. Он боялся, что выжившие будут винить в этом его. Выставив меня командиром, он спускал всех собак на меня. Ведь это я буду метаться по полю боя, орать на всех и приказывать кидаться на врага, даже если это бесполезно. Значит, это я буду ассоциироваться с их потерями, ранами и страхом.  Я с улыбкой во всю пасть приму эту роль. Меня не раздерут, нет, не допрыгнут. Может в ногу вцепятся своими острыми зубками, да только слабая у них хватка, мне ничего не стоит их всех отодрать. Любить меня все равно не станут меньше, ненавидеть больше тоже вряд ли. А вот у Эйвара совсем другая роль.

– Есть возражения?

Я не возражал. Другие ни хрена не поняли. Напрягли свои черепные коробки, думают, как бы завтра не облажаться или не сдохнуть. А те, кто поумнее, как бы подставить других и выйти вперед. Я смотрю на Эйвара, не улыбаюсь, не положено, но даю понять, что все понял. Без какого-либо коварства, просто даю понять, что я исполняю свою роль. Он смотрит на меня, задерживает взгляд дольше, чем обычно. Не знаю, удалось ли наше невербальное общение. Мороз по коже. Он перестает кружиться. Если сдохну, это наша последняя встреча.

– До скорейшей встречи, господа! – говорю я, когда нам было разрешено расходиться.

 Я всегда рад поболтать, но сейчас не хотел вопросов. Поэтому быстро ушел в противоположную сторону ото всех. Пусть думают, что я такой занятой. Сегодня нужно было выспаться и протрезветь. Думал, сразу свалить, но потянула меня нелегкая к Илье. Комнатные собачки дерутся наравне с большими псами, или их оставляют скулить дома? Интересно. Наваливаюсь на дверь в его кабинет, и она плавно заносит меня внутрь. Илья вздрагивает и чуть не роняет бумагу в руках.

– Ты чуть не выломал мне дверь, – в его голосе нет обвинения, наоборот, будто он даже немного извиняется за меня.

– Тебе следует мне за это врезать.

Опираясь руками на его стол, я заглядываю в его четырехглазое лицо. Боже мой, да что же тебе от меня надо, думает. Он отодвинулся  от меня, положил свою папку на стол даже с каким-то вызовом и закурил сигарету, громко щелкнув зажигалкой.  Вот оно, тестостероновое бешенство. Я вытаскиваю из его кармана пачку и тоже закуриваю. Ну же. Илья, я залез в зону твоего комфорта. Он дымит в сторону, я дымлю ему в лицо, и мне вдруг надоедает провоцировать его.

– Завтра что? Полезешь вперед всех рвать глотки врагам? – спросил, вышло даже серьезно.  Выпустив еще раз дым, отодвинулся от него. Ломается, думает отвечать честно или соврать. Но знает, что я почую вранье.

– Эйвар сказал мне завтра  отвести Лиду на Небо. Я не появлюсь на поле боя.

Подло, подло, подло. С кем бы еще оставить свою женщину, кроме как с Ильей. Я бы дочь ему свою доверил, и может, даже разрешил жениться. Если бы она жива еще была. Только суть была видимо в том, что не одну Лиду Эйвар хотел сохранить.  Дослужился, сосунок. Слишком хороший, чтобы погибать. Слишком трусливый, чтобы быть на поле бое. Хотя, может, это я ошибаюсь на его счет. Может, этот слюнтяй и не такой трус, каким кажется на первый взгляд. Есть такое свойство у хороших людей, у русских людей, пожертвовать собой, вынося из горящего дома незнакомцев. Этот хрен возможно из таких. Я не почувствовал злости, но будто мои органы в груди уменьшились и наполнились чем-то гадким, давящим. Карма – расчетливая  стерва.  Все правильно, все правильно, таких нужно сохранять. Такие как я, сами выберутся. Ха. Остальные – массовка, нет никакой разницы, что с ними будет.

– Ты все равно бы только под ногами путался. Еще чего доброго разревелся бы, как девчонка, посреди поля. Разревелся бы, а? Скажи, если тебе поранят, в обморок бы свалился от переизбытка эмоций или все-таки бы разревелся?

Закатывает глаза. Я заливаюсь смехом.

– Нет, тем не менее, я не хочу никого убивать. Я знаю, что ты побывал в десятках сражениях, но, знаешь ли, я тоже вырос не в мирное время, и имею некоторое представление о...

– Ты же был калечным и не участвовал во Второй Мировой,  – прерываю его я.

– Да, был. Но я все равно знаю, что война – это страшное бесполезное дело. Сейчас она оправдана еще тем, что этой войной мы защитим мир.

– Мы защитим мир. Ты будешь нянчиться с девкой Эйвара.

Он замолкает. Обиделся. Я подхожу к двери.

– Пора мне. Если я сдохну завтра, значит, все остальные тоже будут мертвы. Так что пожелай мне удачи в бою, пожелай  мне удачи.

Я поворачиваюсь к нему. Его лицо остается обиженным и холодным. Оделся в маску. Потом вдруг будто осознает, что этот момент требует от него проявления теплоты. Ему стало неловко, поправил очки.

– Я действительно желаю тебе удачи. Будь осторожен.

Больше не нашел, что сказать. Ни хрена не искренне, тварь. А я-то к тебе со всей  душой, неблагодарная скотина. Я распахиваю объятия, мол, давай обнимемся. Он неловко подходит и пытается меня обнять. В последний момент я опускаю руки и слегка толкаю его. Думает, я поведусь на это одолжение доброты для меня. Нет!

– Я что, по-твоему, гомик, а?!

Не дождавшись ответа, я выхожу из его кабинета. Посмотрю в твои четыре глаза, когда ты увидишь меня живым. Все вы тут радоваться будете.

Домой, скорее домой. Хотелось выпить. Я понял, что я зачем-то прощался с Эйваром, с Ильей, будто я сам перестал верить в нашу победу и возможность остаться в живых. Такого раньше не было. Чутье или я допился до паранойи? Интуиция никогда не подводит того, кто ко всему готов. Я готов к смерти, но это не значит, что я не готов  драться до конца.

Моя квартира стоит больше тридцати миллионов, она находится в одном из центральных районов, в ней пять комнат и модный ремонт. Вокруг полно офисов и торговых точек. Но сам дом выглядит, как аварийное здание, пристанище алкоголиков и пенсионеров. Бледно желтая полукруглая облезлая коробка. Краска на стенах новая, домофон блестящий, трубы, крыши, балконы ржавые. Да и уродливые, к тому же. Я это все любил. Вот это вот я любил. Двор закрытый, хрен подберешься к нему. Пустой, ни одного знакомого. А знал я многих, приятные люди попадались. Я был сама вежливость с ними. Не знали обо мне не черта, думали, я просто алкоголик или мент. Во дворе покорная бездомная собака. Что, не поймали тебя еще, заразу. Поплелась ко мне, и голову пригнула, как мои подчиненные, и хвостом завиляла, знала, что я ей колбасы притащил. Я прикармливал ее, и собака ела у меня с рук.

– Если помрешь, твой череп заберу в свою коллекцию. А если я сдохну, можешь мой сожрать.

Я гладил ее против жесткой грязной шерсти. Тыкала мне в ладонь свой нос, любит меня. Я долго чесал ее, всю заразу собрал, а она все не уходила. Мы-то с ней одних кровей. Даже звал ее к себе домой, погреться. Но она проводила меня только до подъезда. Знает, что дальше моя территория.

В квартире воет сквозняк. Я лег на кровать. Пока я засыпал, чувствовал, что кто-то будто стоит у моей кровати. И я был почти уверен, что не чувствовал его дыхания только из-за гула ветра. Нет, не Юдит, это существо наполнило меня совсем безобразным страхом, которого я никогда не ощущал. И сейчас не собираюсь! Я засыпаю лишь выпив еще рюмку.