Текст книги "Сны в Улье (СИ)"

Автор книги: Мария Потоцкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 26 страниц)

Марлен помогала мне и раздеваться. Мне не было неловко быть перед ней голой.

– А вы не удивлены, что я не задаю никаких вопросов?

– Никто не задает вопросов, когда решает прийти сюда. Но ты можешь попробовать.

Я стала думать. Я могла спросить, а больно ли это, но не хотела бы услышать положительный ответ. Могла бы спросить, а будет ли что-нибудь после, но я надеялась, что не будет, иначе к чему вообще все было затеяно. Можно было бы спросить, например, про смысл жизни, мало ли она знает, но, боюсь, у нас с ней могли быть разные точки зрения, и нам пришлось бы вступить в неприятные дебаты.  Дальше пошли совсем глупые вопросы. Типа кто она? Сколько ей лет? Давно ли она работает смертью? А есть подобные ей? Но все это, мне показалось, спрашивать неприлично.

Я залезла в ванну, и Марлен вместе со мной. Она была благоразумна, и осталась в рубашке. Я лежала, а она наклонилась надо мной. Сначала она вымыла мне голову шампунем, пахнущим  шоколадом, потом  Марлен стала обтирать меня губкой. Когда я стала чистой, она стала намазывать меня маслом, оно пахло ладаном. Рубашка Марлен вся промокла, делая очертания ее тела отчетливее. Мне было противно, казалось, что происходящее в ванной пошлое. Голой перед ней я могла быть, но когда она трогала меня, мне было неприятно.  Поэтому, когда мы закончили, я была рада.

– Отлично, – она довольно оглядела меня, будто стилист.

В свой новый сарафан я одевалась, лежа в ванной, поэтому он весь намок. Несмотря на то, что еще недавно я предвкушала, как буду его одевать, сейчас меня подташнивало, и мне было все равно. Когда я попыталась встать, все совсем закружилось, и я чуть не ударилась головой о кафель. Но Марлен все-таки заставила меня. Я как-то вывалилась из ванной, идти совсем не было сил, поэтому я поползла на четвереньках. Я должна была добраться до кровати, так сказала Марлен. Ей тоже было хуже, поэтому она не могла помочь мне дойти. Она шла рядом, держась за стену. Помогла она мне только взобраться на кровать. Такая мягкая, я была рада лежать именно на ней.

Но Марлен не легла сразу со мной.

– Подожди, я должна закрыть дверь на замок, чтобы нам никто не помешал.

Я согласилась. Было бы неприятно, если бы кто-то нас прервал. Вот я уже решила умереть, а кто-нибудь попытался бы вернуть меня к жизни. И мне опять бы пришлось бродить по ужасным иллюзиям. Нет уж. Я твердо решила. Я слышала, как повернулся ключ в замке, и скоро Марлен легла рядом со мной.

– Это конец, – сказала я.

– Скоро, – ответила она и погладила меня по голове. Я даже развернулась к ней. Я по-прежнему питала к ней немного отвращения и снова стала рассматривать ее морщинистую шею. Женщина в таком возрасте выглядит пугающей в таком образе. Мне захотелось представить, что сейчас рядом со мной лежит кто-нибудь другой. Например, Таддеуш. Он хороший и любимый. Надеюсь, он выжил. Я представляла его рядом со мной, а не мою смерть, и мой взгляд стал затуманиваться совсем.

Из дремоты меня вывел стук в дверь. Я резко открыла глаза и увидела, что со мной по-прежнему рядом Марлен, и я все еще умираю.

– Кто это стучится? – спросила я.

– Это неважно. Никто не сможет попасть к нам.

Я согласилась. Уже не было разницы, осталось совсем чуть-чуть, лучше бы мне не мешали. Я хотела уйти без проблем и поскорее.

И тут я услышала голос Таддеуша.

– Янешка! Янешка, ты там? Я знаю, что да, открой дверь! Открой дверь, пожалуйста!  Янешка, прошу тебя! Я люблю тебя, я не могу тебя потерять! Это Таддеуш, я пришел спасти тебя! Открой дверь!

И тут я совсем отошла от своего дурмана. Таддеуш пришел меня спасти! Я не одна. Какая смерть? Как я могла дойти до того, чтобы решить умирать? У меня ведь был еще Таддеуш.

– Ты пришел.

Я резко подняла голову с подушки. Но это все, что я смогла сделать. Сил не осталось совсем. Я даже не могла закричать ему ничего в ответ. Я пыталась встать, но, кажется, мои усилия лишь приближали мое окончание. Марлен смотрела на меня, и она вдруг показалась мне не просто отвратительной, а невыносимо жестокой.

– Пожалуйста, открой дверь, – прошептала я. Марлен оставалась холодна. Я перестала разбирать слова Таддеуша, слышала только удары о дверь и его голос. Марлен протянула ко мне руку и закрыла мне глаза.

15 глава. Лида.

Этот придурок меня кинул, так я сказала, когда Илья исчез без меня. На самом деле, я подумала, что он сделал неправильный ритуал и скоро вернется за мной. Он вроде был неплохой, даже хороший, только мой враг. Хороший человек не смог бы оставить девушку отхаркивать кровь в чужих землях. Но Илья все не возвращался, и тогда я на самом деле решила: этот придурок меня кинул. Еще строит из себя якобы доброго и воспитанного, хрен там! Такой же бесчувственный, как Эйвар и Кнуд, и все остальные. Когда он вернется, я разобью ему очки. Если он попадется Дациану, я скажу ему остановиться только когда придурок будет при смерти.

Вообще я чувствовала себя не так плохо, как могла бы. То есть, из моих ладоней, бедер и рта текла кровь, но я чувствовала лишь головокружение, медный вкус крови и страх, что могу задохнуться. Мы с Адель мало успели поговорить, как мать и дочь, но кое-что я запомнила из ее слов. Она говорила, что страх – это лишь защитный механизм. Он помогает оценить ситуацию. Если действительно есть чего бояться, то нужно бежать или защищаться, если же нет, то не стоит вестись на эту обманку моего сознания. Вряд ли я могу задохнуться от крови, факт. Но я могу потерять ее столько, что умру. Но на Небо же мы переместили только мое сознание, значит, можно сказать, я умру лишь в своем воображении.  Со мной самой ничего не случится. Отлично, значит, я могу без страха пробовать выбраться из этого дерьма.

Я огляделась, везде были одинаково идиотские деревья. Насколько нужно быть тронутым, чтобы засадить все совершенно симметричными деревьями, где даже ни один листик не отличается от другого. Не то чтобы я любила природу, но то, что я видела, казалось мне извращением. Надя бы за такое сразу отправила Эйвара на костер.

Только яблони, к которым нельзя прикоснуться и светящееся неправильное ненастоящее небо над головой. Я вдруг почувствовала себя невыносимо одинокой. Я всегда чувствовала себя одинокой в той или иной степени. В школе даже среди моих друзей не было людей, которых бы я могла назвать действительно мне близкими, так, те, с кем иногда смешно покурить за школой. С Надей тоже все было плохо. Она не моя родная мать, и она полностью противоположна мне. То есть, если бы мне сказали придумать антоним к «Лиде», я бы назвала свою приемную мать. Когда появились мои настоящие родители, я наконец-то смогла почувствовать себя нужной и понятой. Но как говорят пессимисты, если плохое может случиться, оно обязательно случится. Так что наше маленькое житейское счастье с родителями-кровожадными культистами, продлилось недолго.  У Эйвара было снова одиноко, хоть он и пытался скрасить мое одиночество. У него было скорее  просто плохо, чем одиноко даже. Но здесь, на Небе, не было вообще никого. Я была сейчас единственным человеком. Это хуже, чем остаться последним выжившим человеком на Земле. Тогда бы меня связывало хоть какое-то чувство ностальгии, если не с людьми, то с местностью, магазинами, рекламой и газировкой. Здесь же все было незнакомое и ненастоящее. Наверное, я сейчас была самым одиноким человеком в мире, и уж точно, самым одиноким человеком на Небе.

Вообще я драматизировала. Я всегда это делаю. Если бы у меня были достойные зрители, я могла бы стать королевой драмы. Все действительно очень плохо, тут некому со мной поспорить, но кто-нибудь обязательно должен вернуться за мной. Я очень надеялась, что это будут мама и папа, но это маловероятно. Но я была бы рада, даже, если бы меня забрал Эйвар или Илья. Возможно, когда мы вернемся в наш мир, им придется отрезать мне язык, ведь я так просто не оставлю их проступок, но это будет лучше, чем торчать здесь. Мне представилась такая сцена: я лежу на земле, вокруг меня огромная лужа крови, с моих губ стекает струйка, капая мне под платье, в остальном мое лицо не тронуто. Мне было бы уже очень плохо, я была бы практически мертва. И если на Небе водятся дикие звери, например, волки, можно было бы, что целая стая окружала бы меня. Их вожак уже подходил бы ко мне. И тут сюда перемещается Эйвар. Отстреливает волков, бережно берет  меня на руки, и мы оказываемся в нашем  мире. Он не знает, жива ли я, пытается привести в чувства, и в этот момент я прихожу в себя и даю ему пощечину. Нет, даже сплевываю ему кровь в лицо. Ему тоже плохо и больно, он пытается извиниться, но со мной такое не прокатит.

Я резко оборвала свою мысль, пока она не стала слишком сексуальной. Что за бред, он украл меня, можно сказать изнасиловал, я не должна представлять его в роли провинившегося героя-спасителя. Это все из-за того, что мы переспали, он все же не насиловал меня, я в итоге сама согласилась, и мне понравилось. Какая разница, с кем спать, если вы подходите друг другу по внешности, то почему бы и нет. Это не значит, что я стала его ненавидеть меньше, при возможности, я бы убила его, но и хуже к нему относиться не стала. Секс ни на что не влияет. Это такое же физическое удовольствие, как еда из Макдональдса. Я сжала руку в кулак, и кровь каплями упала на землю, запустив процесс ее растворения в ничто. Я дотронулась до ствола дерева, провела резко рукой вниз, содрала кожу, и дерево тоже стало исчезать. Тогда я стала срывать листья с деревьев, разрывая их или просто пачкая, яблоки я кидала на землю. На одном из них, огромном и красном, как и все здесь, я долго прыгала, пытаясь растоптать его, но оно, тварь, было сотворено слишком идеальным. Тогда я плюнула на него, и оно само начало уничтожаться.

Нет, не идеальное, одной моей крови хватит, чтобы здесь все к хренам разрушить. Не идеальный мир, Эйвар, понял?

Я долго все крушила. Когда меня отпустило, вокруг меня было полно темных пятен, которые все разрастались. Возможно, я запустила разрушительный процесс, который в итоге уничтожит все Небо. Надеюсь, это действительно так.  Но мне самой теперь нужно было уходить от пятен. Я даже побежала и чуть не свалилась из-за головокружения. Правая рука была ранена сильнее, из нее особенно текла кровь, поэтому за мной была дорожка из черных дыр.

Я сняла один чулок и перевязала им руку. Может, это было и глупо, если я упаду, почти вся моя нога будет кровоточить, но я хотя бы что-то сделала. Я добежала до другого сада, и сейчас я стояла среди вишен. Запах был очень тонкий, и как бы мне не хотелось в этом признаваться, приятный. Здесь все было так же печально, как и в прошлом саду, все деревья совершенно одинаковые. Но сразу бросалась в глаза некоторая нелогичность: в том саду уже были зрелые яблоки, а в этом – вишня только расцвела. Может быть, это сделано, чтобы в любое время была еда, а может, эти деревья никогда не меняются. Тогда Эйвар просто эстет и фетишист, которому нравятся красные яблоки и цветущие вишни. Судя по розовой комнате, которую он приготовил для меня, это было бы неудивительно.

Меня вырвало. Вывернуло всю наизнанку. То ли не только моя кровь была ядовитой для материи Неба, то ли у меня было кровотечение из желудка. Судя по цвету, так, скорее всего и есть. Было отвратительнее обычного, так как у меня не было воды, и я долго стояла и плевалась. В кармане была мятная жвачка, спасибо, что курю.

Оставив очередную дыру в мироздании, я двинулась дальше. Я поняла, что отсутствие боли делает меня куда выносливее. Когда я недавно натерла ботинком ногу, я проходила с мозолью весь день, и заметила ее только перед сном, когда снимала чулки. Моя нога была просто в мясо. Так что, когда мне станет плохо совсем, я этого не пойму. Но мне казалось, такого не будет, я скорее здесь все сама уничтожу. Возможно.

Сейчас я была самой крутой Падальщицей, по крайней мере, из тех, что появились за последнее время. Ведь мы ведем войну со Строем, а я сейчас изнутри разрушала их главный труд. Сколько лет им понадобилось, чтобы все это сотворить? Я не сильна в физике, но скорость растворения моей кровью вещества Неба была равна примерно трем сантиметрам в минуту.  Когда начнется бойня, мы со Сладострастием выиграем. Строй захочет скрыться на Небе, а от него останутся только жалкие куски. Интересно, когда Творцы увидят это, многие ли попрыгают в эту темноту, бездну, черную дыру, в общем, в это зияющее нечто? Так как я видела это первая, я сама могла придумать этому название. Еще Илья может претендовать на это право, но я его отвоюю у Ильи с легкостью.

И кстати, что же будет, если действительно туда прыгнуть? Может быть, это выход в наш мир. И если вдруг не  выйдет, самоубийство – это тоже ведь выход. Только очень легкий, для слабаков. Я это прекрасно понимаю. В детстве я читала форум самоубийц, смотрела фотографии порезанных вен, и даже делала эта сама. Всего три года назад, в пятнадцать. Прошла уже целая вечность. Я и тогда не воспринимала это особо всерьез, просто это было круто и красиво. Сейчас бы я плюнула в лицо человеку, который бы попытался это сделать. Мысль о том, что даже в такой ситуации я не думаю о суициде, приносила мне удовольствие. Я попробовала рассмеяться, но разрыдалась. Вдруг мои родители и остальные мои новые знакомые гибнут там, в войне со Строем, в то время как я здесь забыта на этом чертовом Небе? А вдруг никто за мной никогда не придет? Я останусь здесь совсем одна, это даже хуже, чем одиночная камера? Но навечно я здесь не останусь, рано или поздно моя кровь разъест все.

Дура, только что считала себя самой сильной и смелой, а теперь ревела. Я должна найти сама какое-то решение. Но для начала мне стоило осмотреться, не может же Небо состоять из одних деревьев? Я пошла на этот раз не вперед, а в сторону, и к тому времени, когда я перестала рыдать, закончися и сад.

Еще издалека я видела сквозь просветы деревьев, что за садом желтое поле. Оно оказалось ржаным, множество ровных толстых колосков одинаково вздымались к небу, одинаково качались на ветру. Мечта колхозника. С двух сторон меня окружали сады, с одной поля сменяли друг друга, уходя за горизонт (земля и здесь оказалась круглая), а с еще одной возвышалась гигантская гора. То есть, перед ней было еще поле и какой-то небольшой водоем, но все равно она была довольно близко. Гора была очень высокая, приходилось задирать голову, чтобы посмотреть на ее верхушку. И то ее не разглядеть, она была скрыта туманом, как показывают в фильмах. Я думала, что наверху там даже лежит снег. Я никогда не видела настоящей горы, но эта мне казалась даже слишком красивой и таинственной. Точно, она была совсем как в фильмах, хоть и была похожей на настоящую, но что-то в ней было невыносимо неестественное. То есть, как и во всем здесь. Но если в деревьях меня коробила их одинаковость и ровность, гора же была даже не симметричная. Она была как приукрашенный рисунок горы, выполненный кистью первоклассного художника.

Если выход и был, то, несомненно там. Я плохо знала Эйвара, на первый взгляд он казался властным красивым руководителем злой организации в дорогом костюме, но я все же успела выяснить про него несколько вещей, кроме того, что он хорош в постели. Во-первых, он умный. Это было почти очевидным, раз он был самым главным, но все же не факт. А во-вторых, он был очень осторожным и предусмотрительным, если даже не сказать, параноиком. Он окружил свое здание сотней автоматов, хотя там находились его лучшие люди. Он точно сделал резервный выход с Неба и, скорее всего, даже не один.

Было без разницы, идти через поле и быть раненой еще больше колосьями, достающими мне до плеч или тратить время на поиск обходного пути. И там и там могу сдохнуть. Наверное, Илья бы мог рассчитать вероятность, где быстрее, но я уже не хотела заморачиваться над этим. Я естественно решила идти напролом.

– Подростки ведь всегда так делают? Юношеский максимализм.

Я говорю это вслух, непроизвольно передразнивая голос Нади. Нашла о ком вспомнить. Может быть, в минуты отчаяния я неспроста вспомнила не о своей матери по крови, а о женщине, которая все-таки меня вырастила и любила. Или просто она у меня ассоциируется с чем-то неприятным. Конечно, это все инфантилизм и понты, считать, что Надя для меня неважна. Сейчас я это понимала. Даже в груди щемило при мысли о ней. Но эти грустные мысли помогли мне понять, что разговаривать гораздо лучше, чем молчать. Я начала петь во весь голос и совсем не попадая в ритм. Я пела знаменитую песенку о том, что это конец, только не так грустно, как это делал Джим Моррисон. Конец  этому гребаному Небу, а не мне. Стало даже почти весело, мой голос разносился над полями, и никто не мог меня освистать. Сейчас я была самой популярной звездой в этом мире! И стану самой последней. Я не могла утверждать, что до меня никто не пел здесь, но если я скажу, что все равно я пою лучше всех, никто это не оспорит. Закончив песню, я начала петь ее заново, так она круто звучала. Я пела до хрипоты, прыгая на ходу и разрушая к чертям поля. Я – опустошительница полей и садов.  Я подобна злой древней богине. Я – злая королева. Бунтарка, которая стала королевой мира. Моя песня прервалась только, когда я долго и надсадно закашлялась кровью.

Дальше я шла молча. Ничего не оставалось, кроме как глазеть на природу вокруг. Золотые поля, туманные горы, волшебные сады. Никогда не понимала восхищения природой. Надя говорила, что я пытаюсь выделиться или разозлить ее, когда говорю, что мне не нравится природа, но это действительно было так. Моей стихией был город с серыми коробками-домов, трубами заводов, похожими на новогодние конфеты, и смогом, который отлично заменял вечерний туман. Отдых для меня  – вовсе не просиживание времени у берега реки и кормление комаров, а обед в Бургер Кинг или прятки в подъездах от родителей и холода. Природа меня не прельщала, и сейчас она мне казалась даже отвратительной. Я была рада, что она будет уничтожена здесь.

Я прошла через поле, мои ноги были полностью испачканы кровью, будто я родила в фильме про гнилое Средневековье. Оставалось обойти озеро, и я окажусь у подножья горы. Я даже не стала останавливаться у него или как-то особо вглядываться. Голубое, даже лазурное, с ровными краями, образующими овал. Хорошо, что не круг, это было бы еще более дико. От него веяло прохладой, и я на секунду представила, какое облегчение я бы почувствовала, стоило глотнуть из него холодной воды. А потом бы она сожгла мои внутренности.

Я подошла  к самому подножью горы. Сразу понятно, что это оно, гора вздымалась стеной передо мной, без какого-либо постепенного возвышения. Не знала, бывает ли так, но снова это ощущение не настоящего. Я огляделась, и нашла дорожку, которая, оказывается, вела через поле, но из-за моего маленького роста я не смогла ее рассмотреть. Сначала казалось, что она слепо упирается в совершенно непримечательный пологий кусок горы. Но немного в стороне я увидела выступающие камни, которые вели к относительно плоской платформе наверху.

Я поставила ногу на первый камень, он казался неустойчивым. Но я не боялась, мне было даже интересно, и я полезла вверх. Некоторые камни острые, на них едва ли получалось вставать, и я дважды чуть не сорвалась вниз. На некоторые из них попадала моя кровь, я и, надеялась, что успею спуститься вниз, если понадобится, до того, как они растворятся. И еще я надеялась, что у  меня нескончаемый запас крови, потому что, если я имела правильные представления о своем организме, она должна была уже закончиться.

Я все-таки залезла наверх , там была овальная черная выемка в горе. Вход в пещеру. Он был совсем темный, свет не пробивался в него. Внутри могло быть все что угодно, и в голову сразу приходили змеи, мертвецы и ядовитые ловушки. Небо не выглядело опасным, но там все равно могло быть все что угодно. Я полезла внутрь с надеждой, что это выход через кроличью нору из Страны Чудес. Ползти пришлось совсем недолго, я вскоре увидела свет. Это не был выход в наш мир, я оказалась в огромной пещере, которая, с первого взгляда, мне показалось, покрыта льдом. Полупрозрачные белесые кристаллы, как сталактиты, свисали с потолка, шершаво покрывали стены и пол. Они не были, холодными, как лед, скорее всего, это были драгоценные камни. В стене, под которой я пролезла, было еще несколько небольших щелей, через которые пробивались солнечные лучи, озаряя эту пещеру нежным светом, делая ее волшебной. В ней могли бы жить феи. Для своих людей Эйвар создал тоталитарный ад, свои же фантазии об идеальном мире он воплотил здесь в сказочную страну.

Я обошла пещеру, пытаясь разгадать загадку, где же здесь выход. Я дергала за выступающие камни, надеясь, что рано или поздно откроется потаенная дверь, как в старом замке из фильма, но ничего такого не происходило. В конце концов, все кристаллы начали мне казаться совершенно одинаковыми, что, по сути, правда, и среди них я различала те, которые были проверены мной, лишь по отпечаткам зияющего ничто на них. Я даже не успевала насладиться эстетичной картиной стекающих капель крови с прозрачных ровных кристаллов, как все превращалось в темноту. Я пинала их, дергала, наворачивала круги по пещере и даже старалась пройти ее по траектории пентаграммы, руны Одина и анархии. Ничего.

А может быть, никакого выхода и нет? Я легла на середину пещеры и чувствовала, какая она холодная. Боли по-прежнему не было. Мне уже было все равно, усилится ли кровотечение от соприкосновения или нет. Если умру здесь, то в этом будет своя красота. Я буду как Белоснежка в хрустальном гробу в пещере. Как раз началось все с того, что я отравилась красным яблоком. Только вот Илья не был похож на злую ведьму.

Я закрыла глаза и почувствовала, как по щекам поползли теплые линии. Я надеялась, что и это тоже кровь, а не снова мои слезы. Я дышала глубоко и размеренно, мне нужно было подумать здраво. Я решила представить Эйвара здесь, и может быть, мое воображение помогло бы мне представить выход. Я провалилась на первом же моменте. Я представила, как Эйвар в своем выглаженном костюме, дорогих ботинках и перчатках пытается залезть по шатким камням на гору, а потом пролезает на четвереньках сквозь узкий проход, в который я едва поместилась. Конечно, нет, он не стал бы этого делать! Я представила его непроницаемое лицо и совершенно точно убедилась, что он бы сюда даже не сунулся. Это обманка! Какая же я идиотка, что решила будто бы это выход. Дорога действительно должна была вести к нему, но он был внизу в зоне досягаемости и комфорта. Эйвар просто маскировал дорогу, изображая, будто бы она ведет к этой чудной пещере.

Я снова полезла в эту кроличью нору, стараясь не наступать в дыры в мироздании, оставленные мной по пути в пещеру. Я спустилась вниз на несколько камней и спрыгнула. Наверное, я бы почувствовала боль в коленях при приземлении, но теперь ведь я как будто и не живая.

Я была очень зла. Я колотила ногами по плоской скале внизу так сильно, что на одном ботинке даже надорвалась подошва. А ведь моя тяжелая обувь как раз создана для того, чтобы кому-нибудь отбивать почки. Ничего не выходило, но на этот раз я не собиралась сдаваться. Почему я не догадалась использовать магию? Если я в другом мире, это не значит, что я здесь бессильна. Да, здесь все выглядело до тошноты гармонично, и, казалось бы, мне неоткуда черпать дисгромонию, но я была полна ей. Я была так раздражена и зла, что я могла бы напитать своей дисгормонией целую армию. Тем более, Адель когда-то резала себя, чтобы получить больше силы, а я сегодня навредила себе так много, как только могла. Я выставила руки вперед и действительно почувствовала, что у меня есть магия. Источник был совсем слабым, но я собралась, и передо мной раздался взрыв. Кусок скалы разлетелся на множество мелких камней, оставив вместо себя дыру. Она была еще меньше входа в пещеру, и была она на высоте моей груди, но факт в том, что она была. Скала действительно что-то скрывала. Я подтянулась и взобралась на край моего личного входа и пролезла внутрь новой пещеры.

То, что я там увидела, меня сначала поразило. Я думала, я ничему сегодня уже не удивлюсь, но когда я увидела лифт, первый признак цивилизации за все время путешествия по Небу, я даже раскрыла рот. Он был открытым, как в старых советских домах, только не оплёванный, а, наоборот, до блеска чистый и с узорными тяжелыми коваными решетками. На них были изображены львы с агрессивно открытыми пастями.

В детстве я боялась ездить в лифте. Сейчас ко мне будто бы вернулся этот страх. Повезло, что я решительная, и я нажала кнопку вызова. Двери лифта плавно раскрылись, и я с легкостью отодвинула решетку. В лифте была только одна кнопка, она горела  приглушенным золотистым цветом, и я нажала на нее. Лифт бесшумно тронулся вверх, а я чувствовала себя будто бы я первый человек в космосе.

Когда я только вошла и увидела лифт, я даже недостаточно огляделась. Теперь я понимала, что эта пещера высотой в целую гору. На стенах висели факелы, но мне показалось, что огонь в них не настоящий. Я плыла в полумраке и пыталась рассмотреть серые стены. Это были просто серые стены, не было в них абсолютно ничего интересного, и даже взглядом ни за что не зацепишься.

Я видела, что в конце меня ждет свет. Я думала, я окажусь на самой вершине горы, но помещение, куда я приехала определенно было закрытым. Когда лифт остановился, прозвенел звоночек, такой, как когда машинка заканчивает стирку, и двери расползлись.

Я оказалась в особняке. Кажется, я была в зале при входе. Стены были из белоснежного мрамора, не как в московском метро, а какие могли бы быть в готическом храме. По одной из стен шли высокие и узкие окна с тяжелыми кованными решетками и невероятно контрастными легкими прозрачными занавесками. На стенах висели картины, нарисованные в приглушенных тонах, они изображали бабочек, птиц и цветы, и в то же время входная дверь была массивной из какого-то толстого дерева с тяжёлыми металлическим засовом и несколькими замками. Здесь была и вторая дверь, которая не казалась настолько неприступной, как входная, но все равно, ее можно было бы вскрыть, только если приложить усилия как минимум небольшого отряда. По ней шел тонкий рисунок из черного чугуна, изображающий ветки деревьев. Наверх вела лестница с крепкими узорными перилами, подпираемая мраморными колоннами. Сверху нее был небольшой балкончик и проход на второй этаж. Во всей обстановке было странное сочетание защищенной военной крепости и легкой летней веранды, по которой только и расхаживать дамам в кринолиновых платьях.

Я пошла вперед к узорной двери, и звук моих шагов гулко отражался от стен. Дверь была действительно тяжелой, и пришлось приложить усилия, чтобы ее открыть. Нет, я была не в особняке, я была в замке. Я оказалась в длинном зале, в конце которого стоял трон. Я не могла назвать его шикарным креслом, это был именно трон. Он был белым, кажется из слоновой кости, узорный, только не с такими плавными узорами, как на двери, а с резкими и угловатыми, которые  казались бы даже агрессивными, не будь они такого белого цвета. Оскверняли его огромные черные камни, совершенно точно драгоценные, но я не была уверена, что такие существуют в нашем мире. Трон стоял на возвышении, а чуть ниже от него стояли кресла, сделанные в похожем стиле, только были они меньше, цвет их был не таким ярко белым, можно даже сказать сероватым, а черные камни лишь мелкой россыпью украшали подлокотники и края спинки. Долбаный тщеславный мудак.  Придумал себе роль короля. Только интересно, кем он будет править, если здесь одни поля и леса? Или за туманностью гор скрыто целое поселение?

Я разозлилась и решила подняться на второй этаж, чтобы посмотреть из окна повыше на то, что происходит вокруг. Пока я быстро шла по тронному залу, я замечала темные птичьи клетки на цепях и светлые вазы с высушенными цветами, очаровательные картинки и свечки, украшенные атласными лентами. Я не хотела все это рассматривать.

Я вышла из зала и вбежала по лестнице на второй этаж.  Там оказалось четыре двери. Я открыла первую, и за ней была очередная кованная решетка, на этот раз с изображением летящих голубей.  Сквозь нее была видна винтовая лестница, обсыпанная редкими белыми лепестками. По стене ползло какое-то извилистое растение с маленькими белыми цветками. Решетка оказалась запертой, я ее пнула и оставила на ней отпечатки моих кровоточащих пальцев. Мне не хотелось тратить дисгормонию на нее, поэтому если я захочу вернуться, она уже будет частично разъедена пустотой. Хотя через нее будет страшно проходить.

Я подошла ко второй двери, и за ней оказалась библиотека. Она не была огромная, но была большая. Все стены были обставлены книжными шкафами с тонкими металлическими полками. Посередине стоял деревянный стол и два стула, на столе были свечки и рассыпанные между ними фиолетовые камни. Наверное, аметисты. Я сделала шаг к книжному шкафу и с него вдруг вспорхнули бабочки. С одной стороны у них были фиолетовые крылышки, а с другой черные. Вот бы здесь все пофотографировать. Я вытянула руку вперед, и одна из них села мне на палец. Надо же, не боялась. Она раскрыла крылья, и я смогла рассмотреть тонкий рисунок на них. Я слегка дернула рукой, чтобы она улетела, но она была совсем не пуганная. Мне нравились животные, и раз есть такая возможность, я решила ее получше рассмотреть.  Я поднесла ее ближе к лицу, и увидела, что ее лапки растворяются от моей крови. Я сильно тряхнула рукой, и она свалилась на пол. Бабочка несколько раз дернула крылышками, и замерла. Я вышла из библиотеки, захлопнув за собой дверь.

Следующая комната была предназначена явно для женщины. Она была практически вся белая без примеси черных тонов, присущих другим помещениям, а миленьких узоров и цветочков здесь было еще больше. На деревянном комоде стояли фарфоровые куклы с кудрявыми волосами и в старинных платьицах, и шкатулки с украшениями. На кровати лежал игрушечный кролик, и я узнала в этой комнате отражение той, в которой меня запер Эйвар. В нее я даже не стала заходить.

Последняя комната была наиболее мрачная. Из мебели была только огромная кровать с темно-коричневым постельным бельем, способная вместить человек пять, шкаф и стол со стулом. Все было сделано из черного дерева. В углу стояла малахитовая статуя в человеческий рост , изображающая плачущего ангела, в то же время как на мебели были выжжены какие-то рунические символы. Еще из украшений здесь были лишь пустая клетка и пустая ваза. Я подошла к столу и хотела открыть ящик в нем, но он оказался заперт. Это был более полезный способ использовать магию, и я взорвала замок. В ящике оказались записная книжка в кожаной обложке и перьевая ручка. Сама книжка была тоже на замке, и я разрушила и его.