Текст книги "Сны в Улье (СИ)"

Автор книги: Мария Потоцкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц)

– Потому что ценность человеческих жизней для меня равна нулю, – перебил меня Кнуд, – Яна это знает. Правда, Янешка? Подтверди-ка мои слова быстренько.

– Правда. При первой нашей встрече ты убил моего однокурсника, при следующих двух ты угрожал убить меня. Но, Лида, мне было бы очень неприятно умереть, но не стоит рисковать ради меня своей жизнью. Мы с тобой знакомы всего пару дней. А там тебя, скорее всего, убьют.

– Я все решила. Пойдем.

Лида решительно пошла вперед. Кнуд встал с земли и ткнул стволом вперед, показывая Яне тоже идти. Мы медленно шли за Лидой, и перед тем как свернуть за угол магазина, Кнуд подошел к Яне и ударил ее по затылку. Та покачнулась, будто стараясь удержаться, и сначала резко опали ее щупальца, а потом и она сама.

– Ты что сделал!? – закричал я. А Лида резко нагнулась, схватила с земли камень и швырнула его в Кнуда, попав ему по руке.

– Без паники. Я просто ее вырубил. Нам не нужна погоня, девочка придет в себя скоро. А ты, кошка злобная, иди вперед! И помни, что мне и на расстоянии хватит запаса гармонии, чтобы сотворить веревку вокруг ее шеи.

Лида фыркнула и пошла дальше. Кнуд догнал ее и приобнял за плечи, идя с ней вровень. Злобная собака. Я подошел к Яне и нащупал ее пульс. Живая. Я осмотрел ее голову, все было в порядке. Лишь содрала кожу с руки, пока падала. Все равно было жалко ее, и я залечил эту небольшую ранку. Оттащив Яну в тень, я догнал их уже у машины.

Кнуд сел за руль, а я с Лидой на заднее сидение. Она сидела, скрестив руки на груди, и демонстративно смотрела в окно. Я все думал, что же ей сказать, чтобы хоть как-то ее успокоить. Не могу представить, что она сейчас должно быть чувствовала. Двое каких-то незнакомых мужчин угрожали ее подруге оружием, а потом запихнули в машину, и обещали, что все будет хорошо. Я бы тоже не поверил.

– Мы с тобой, Илья, хорошо сыграли в хорошего и плохого копов.

Машина двинулась. Кнуд включил какое-то юмористическое радио, которое было как нельзя некстати. Была пятница, пробок в сторону Москвы не было, и мы ехали на большой скорости. Деревья бесконечной линией неслись за окном, вводя меня в почти трансовое состояние. Периодически я оглядывался на Лиду, но она тоже смотрела в окно и ни разу так и не развернулась в нашу сторону. Странно, что она не плакала или не задавала вопросов, куда мы везем ее и зачем. Но оно и к лучшему, у меня не было для нее четких ответов.

Когда мы уже подъезжали к Москве, из задумчивого состояния меня вывел телефонный звонок. Это была Адель. Мое сердцебиение волнительно участилось, как всегда бывает, когда Адель звонит мне, чтобы что-нибудь попросить. Я не хотел брать трубку при Кнуде, но в сложившейся ситуации лучше было узнать, чего она хочет.

– Мудак! Гнида! Я найду тебя и лично оторву тебе голову! А если ты ее хоть пальцем тронешь, я сделаю это очень медленно и болезненно, так, что ты молить будешь, чтобы я быстрее тебя прикончила. Слышишь, Илья? Будешь жалеть, что тебя тогда не прибило той плитой на стройке семьдесят лет назад! Я думала, ты нормальный, хороший человек, единственный в своем роде в долбаном Строе! А ты жестокая тварь, беспринципный мудак, укравший восемнадцатилетнюю девочку! Гордишься собой!? Рад, что способен справиться хотя бы с подростком, который и недели не знает магии?

Я сбросил. Адель кричала и плакала одновременно. Никогда не видел ее в таком состоянии. Хотя я знал ее очень плохо, но она всегда разговаривала со мной мило, и я не мог представить ее ругающейся. Ужасно, я сделал больно не только Лиде и Яне, но еще и ей. Видимо, она успела привязаться к девочке. Адель была права насчет меня. Вступив в войну, приходилось лишаться своих принципов. И как я мог вообще согласиться выполнять это задание?

Адель так орала в трубку, что наверняка ее было слышно всем даже на фоне радио. Кнуд, как обычно засмеялся, а Лида даже развернулась ко мне.

– Это звонила Адель? Перезвони ей! Дай мне хоть минутку с ней поговорить.

– Не, – протянул Кнуд, и я впервые за эту поездку был с ним согласен. Она могла сообщить ей наше местонахождение. Я покачал головой.

– Прости.

В этот момент машина вдруг начала вилять из стороны в сторону. Кнуд попытался вывернуть руль, но не помогало, нас несло в кювет. Кнуд ругался, Лида визжала, а я подумал, что все – это конец. Сейчас я умру. Я уже не видел, что происходит вокруг, все кружилось, но я понимал, что мы будто куда-то падаем. Я ничего не чувствовал, и лишь услышал два удара. Машину перевернуло,  и она остановилась. В глазах темнело, но я, даже не осознавая своих действий, подобрал упавшие очки и стал вылезать из машины. Сердце билось в бешеном ритме, но никакой боли я не чувствовал. Возможно, я разбил себе голову и сейчас умираю, минуя этап агонии. Оказавшись снаружи, я увидел, что машина лежит на боку, а весь капот представлял из себя пожеванный кусок железа. Я подумал, Кнуд должно быть точно умер, но нет, вот он, вылез из машины и вытащил Лиду. Они оба стояли на ногах, у Кнуда была разбита бровь, других видимых повреждений у них не было. Я понял, что у меня должно быть тоже. Я посмотрел на себя сверху вниз, и потрогал голову, все было в порядке. Вдруг я почувствовал ноющую боль в коленях и шее, но, наверное, это были просто ушибы, я не умирал.

– Дура! Решила угробить нас всех!? Надеялась, что каким-то чудом плохие мужики сдохнут, а ты останешься жива? – заорал на нее Кнуд. Я бы подумал, что это просто Кнуд не справился с управлением, но Лида приложила руку ко рту, видимо силясь не зарыдать. У нее получилось.

– Да я лучше бы сама сдохла, чем осталась с тобой в машине и продолжила слушать это дерьмо по радио!

– Достала! Так поедешь дальше!

Кнуд сотворил веревки вокруг ее рук и повязку на глаза. Она не стала разрушать это.

Мы ушли подальше с места аварии и стали дожидаться, когда за нами пришлют другую машину. Ушибы гудели, и я сотворил себе лед на них. Я спросил у Лиды, не нужно ли и ей, и она пальцем ткнула на свои колени, не произнеся ни слова, будто Кнуд завязал ей еще и рот. Пока мы ждали машину, Кнуд без устали ругался, расхаживая из стороны в сторону, а я и Лида сели на траве.

За нами приехали через полчаса. Все мы были злые и уставшие, ехали практически молча, даже Кнуд утихомирился. Когда мы вошли в здание, Лиду сразу повели к Эйвару, а Кнуд ушел к своим людям. Я пошел к себе в кабинет. Я ждал дальнейших указаний от Эйвара, но их не поступало. Я думал, он вызовет меня и отчитает за эту аварию. Я сидел в кабинете, пытаясь справиться с нахлынувшей головной болью. Когда уже стемнело, и я подумывал пойти домой, мне снова позвонила Адель. Точно, домой идти было нельзя, она ведь знала, где я живу и обещала оторвать мне голову.

– Да?

– Здравствуй, Илья, – голос ее звучал спокойно и грустно, – Прости, что я наговорила тебе. Я не собираюсь тебя убивать.

– Я понимаю тебя, я ужасно поступил. Ты права, я совершенно ужасен, но я запутался, не знаю, что мне делать. Я не хочу участвовать в этой войне, не хочу, чтобы война вообще была! Но мне придется в ней участвовать, возможно, даже убивать кого-то из твоих. Мне это не нужно, но я не могу не помочь своим. В конце концов, не мы это начали, хотя и причины начать войну у вас, наверное, есть.

Я сказал эту речь на одном дыхании, и сразу об этом пожалел. Будто я имел право расчувствоваться перед ней.

– Илюша, милый, я не виню тебя. Ты лишь выполняешь приказы Эйвара. Но я хотела тебя попросить проследить, чтобы с моей Лидой действительно ничего не сделали. Умоляю тебя, присмотри за ней. Ей всего восемнадцать, вот кто точно не должен был ни в чем участвовать! Она очень хорошая девочка, хотя и может казаться грубой. Тем более это моя девочка, понимаешь?

Я почувствовал, что она вновь готова разрыдаться. Это было ужасно, я понимал, как ей больно, и хотел хоть как-то ей помочь. Да, Эйвар мне рассказывал, что Адель вовсе не милая, что она убийца, культистка, беспощадная и безумная. Но я ведь видел ее другой, и все, что говорил про нее Эйвар, казалось мне невозможным, хотя я знал, что он совершенно прав.

– Я правда не думаю, что Эйвар собирается сделать ей что-то плохое. Он сказал нам доставить ее не просто живой, но и совершенно невредимой. Я думаю, их что-то связывает, поэтому  он не тронет ее.

– Связывает. Но еще больше связывает ее со мной. Я ее мать, Илья. И я тебя прошу, пожалуйста, сделай так, чтобы ты оказался прав, и с ней ничего не случилось.

Меня накрыла новая волна ужаса. Я потер глаза. Звучало невероятно, но я не думал, что сейчас она мне врет. Я не просто украл девочку, я забрал ее из-под носа ее матери. Как же низко я смогу еще пасть? Куда все катится?

– Конечно, конечно, я сделаю все, что смогу, – сдавленно ответил я.

8 глава. Яна.

Бело-розовые пятна на фоне сияющего неба не сразу приняли очертания человека. Сфокусировав взгляд, я вроде начала понимать, что это Адель, но совсем не могла понять, что происходит. Она что-то говорила, даже кричала, но моя голова раскалывалась, я слышала звон в ушах. Вот бы она заткнулась. Я даже попыталась отвернуться от нее, но поворот шеи отдался резкой головной болью, такой сильной, что думала, точно вырвет. Я почувствовала, что лежу на земле, она была прохладная, несмотря на солнечный день, и рыхлая. Я почувствовала прикосновение к своей щеке холодных пальцев Адель, таких же, как и земля подо мной. Она похлопала меня по щекам, не больно, но неприятно. Постепенно, ее слова стали более различимыми, хотя голова и не стала гудеть меньше.

...– Где Лида? Милая, ответь мне, где Лида?

Я ощутила пугающее непонимание. Ее голубые глаза были прекрасные и тревожные. Голос тоже, но не такой, каким обычно говорят слово «милая». Я понимала, нужно уцепиться за какое-то из ее слов, чтобы понять, что происходит. Лида. Знак зодиака – Овен. Острые черты лица и острые коленки. И характер. Считает меня приятной, и я тоже видимо так считаю. Пожертвовала с собой ради меня. Жертва нападения, войны и совести.

– Ее похитили Кнуд и молодой мужчина  в очках, похожий на справедливую мышь.

Я начала все вспоминать. Рассказала ей детали похищения, это могло быть полезным. Даже вспомнила номер машины. Даже до того, как Кнуд достал пистолет, она мне сразу показалась подозрительной, поэтому я запомнила его. Адель сделала несколько звонков, а я продолжала лежать и рассматривать небо. Было так солнечно, что небо – не просто голубое, а светящееся теплой голубизной, примерно, как глаза Таддеуша. Только не шальные. Хотя он недавно и сменил их цвет на зеленый. Больно было смотреть на это небо, но когда закрыла глазу, рисунок из световых молний на оранжевом фоне казался еще более неприятным. Адель подошла ко мне снова, я увидела сначала ее острые стервозные каблуки. Она подала мне руку, я даже встала, но тут же меня потянуло вниз. Я даже не старалась удержаться, летела вперед на Адель, и чувствовала ее розовый запах в смеси с запахом земли.

Непроглядная темнота.

Мое веко раздвинули, и яркий свет ударил в глаза. Электрическая лампочка, не солнце. Сверху на меня смотрела Юдит, с интересом, но без сочувствия. Глубокий цвет карих глаз вызвал интерес и к ней. Но меня сначала пугали ее прикосновения к моему лицу, и я отодвинулась назад и вверх. Отлично, подо мной подушка, а не земля.

– Я проверяю твои рефлексы. Если верить задокументированному опыту и знаниям неврологов, то можно провести первичную диагностику вида и степени повреждения твоего головного мозга и с помощью физикальных методов. В случае необходимости, сделаем снимок твоего головного мозга на компьютерном томографе.

Я думала то, что она говорит, это важно. Другой вопрос, можно ли ей доверить диагностику моего состояния. С одной стороны, вроде бы Юдит умная, и у нее тысячелетний жизненный опыт. С другой, может быть она, наоборот, слишком старая для того, чтобы знать, как поступают современные врачи. Но движения у нее были уверенные, а кожа такая мягкая, что я хотела, чтобы она продолжала. Удивительное сочетание такой приятной на ощупь кожи и холодных движений. Она постучала молоточком по моему лицу, переходит на руки.

– Кнуд здоров?

Странный вопрос. Я отвлеклась от ее молоточка и посмотрела на нее. Взгляд у Юдит был такой, что мне стало ясно, лишних вопросов задавать не стоит.

– Я думаю, лишь физически.

Юдит кивнула. Видимо ее удовлетворил мой ответ. Таддеуш говорил, что у Юдит с Кнудом были какие-от патологические отношения, пока она держала его в плену. Достаточно было того, что мы обе согласны насчет его психического здоровья.

– Думаю, Кнуд самый ужасный человек, – не удержалась и добавила я. Зря.

Юдит продолжила водить молоточком по моим ногам. Кажется, она все еще не оскорбилась.

– Людям свойственно возводить чужие поступки до абсолютного зла. Мы хотим быть жертвами обстоятельств и плохих людей, хотим найти оправдание в других, почему все произошло именно так. Так, ребенок, покинутый родителями будет всю жизнь нести в себе с горечью и гордостью этот крест, считая, что его жизнь не складывается только из-за того, что его родители были плохими. Также человек со слабой волей может считать про своих совершенно нормальных родителей, в которых он увидел большую любовь к своему младшему брату, чем к нему, к примеру. Если оперировать такими понятиями, как «хороший», «плохой», люди объективно лучше, чем их видит среднестатистический человек, столкнувшийся с ними в неприятной ситуации.

Вот это неожиданная, неподходящая для ситуации речь. Не знаю, оправдывала ли она его, унижала ли меня или пыталась поделиться своей древней мудростью. Но я не была с ней согласна.

– Но Кнуд действительно очень плохой.

– Несомненно.

Юдит закончила с моими ногами, отложила молоточек и стала осматривать мой затылок.

– Очаговой симптоматики я не нашла. Какие у тебя субъективные ощущения?

– Моя голова похожа на вселенную за мгновение до большого взрыва. И меня тошнит.

– Я предполагаю, ушиб головного мозга легкой степени. Посмотрим на твое дальнейшее самочувствие.

Она села на край моей кровати, держа спину так прямо, как не сидят на кровати. Хотя она и смотрела на меня сверху вниз, ее подбородок был чуточку вздернут. Наверное, ноги у нее тоже прямые, только их не видно за длинным платьем. На нее было интересно смотреть, но я чувствовала, что она либо ждет от меня каких-то слов, либо сама готовится что-то сказать. Я не знала, что я должна говорить. Может быть, спасибо. Наверное, гордым людям не нравится кого-то благодарить, их раздражает это и в других. Захотелось, чтобы ушла. Я накрылась одеялом, подумав, вдруг она воспримет это как знак.

– Я надеюсь, твой мозг все-таки не поврежден. Я возлагаю на тебя некоторые надежды. Не то чтобы ты  особенно выдающаяся, но, как оказалось, в Сладострастии осталось мало Творцов, от которых можно было бы ожидать чего-то стоящего. Я не так много занималась своей организацией, я теперь вижу это. Тотальный контроль, какой устроил Эйвар, убивает личность, но и абсолютная безнаказанность делает людей не только свободными, но и способствует их дезадаптации и деградации. Принцип свободы действий, при условии, что твоя деятельность не вредит людям и миру, был понят слишком превратно. Пока я занималась самообразованием, остальные вели образ жизни, постепенно превращающий их в тупых свиней: употребляли алкоголь, принимали наркотики, лечились от венерических заболеваний, делали аборты и проводили все свое время в клубах и барах. Как говорил Карл Густав Юнг, люди сделают всё возможное, неважно, на сколько абсурдное, чтобы избежать встречи лицом к лицу со своей душой. Думаю, причина подобного поведения отчасти и в этом, слепой гедонизм рождается из нежелания видеть себя. Об этом можно много рассуждать, не буду акцентировать внимание на данной теме сейчас.  Еще везло, если кто-то из них оказывался художником или музыкантом, человек, который творит что-то новое не может стать абсолютным тупицей. Свою уникальную магию они использовали в основном для изменения себя или создания красивых визуальных эффектов. Я не говорю обо всех, но о большинстве.

Какой кошмар. Она говорила, как пожилые преподаватели. Я люблю то, что говорят пожилые люди, если они не абсолютные старперы, а просто уже постарели. Но все равно они сами, вне зависимости от их речей, вызывают неприязнь. Старость – это неприятно. Юдит приятная. Я не хотела, чтобы одна ассоциация накладывалась на другую, так можно сойти с ума. Я читала про амбивалентность мышления. Она у шизофреников. Юдит, пожалуйста, не делай из меня шизофреника. И глупо вышло, вроде она говорила «они», не имея ввиду меня. А я ведь не очень умная. Я много знаю только про масонов и инопланетян.

– Я тоже надеюсь, что мой мозг не поврежден. Это было бы плохо. Точно.

– Я не говорю, что тебя не ждало бы тоже самое. Возможно, конечно, ты обладаешь неким самосознанием, но скорее всего, ты еще просто не успела приобщиться к их образу жизни. А при близком общении с Таддеушем тебя это ждало неизбежно. По возможности я постараюсь этого не допустить для тебя, это зависит от моей загруженности войной и новых поступлений в библиотеку. Можешь не беспокоиться, я не буду препятствовать вашим сексуальным отношениям, к сожалению, физическое влечение возникает к абсолютно неподходящим людям, но я бы посоветовала тебе не слушать бред, который он несет. Но есть в тебе подтвержденные качества, которые мне нравятся. Ты наблюдатель и, возможно, аналитик. Эти два качества в тебе расположили меня рассказать тебе некоторые свои мысли.

Она сделала паузу. Я все еще не понимала, это оскорбление или похвала. Я решила, что нужно воспринимать, как похвалу. Иначе пришлось бы изобразить обиду. Или даже что-то сказать колкое в ответ. А у меня так раскалывалась голова, что думать не хотелось. Наверное, такими мыслями я разочаровываю Юдит.

– Как ты знаешь, Сладострастие вступило в эту войну из-за того, что мы устали терпеть унижения от Строя, но и вступать в эту тоталитарную секту мы тоже не собирались. Представители Анойи казались хорошими союзниками, несмотря на то, что я знаю и про их темную сторону. Они пострадали от Строя больше нас, хотя я считаю, что их магия разрушения имеет такое же право существовать, как и наша магия сотворения. Единственное, что способы первоначального ее получения являются довольно спорными, но молодое поколение Падальщиков к этому не причастно. Я думала, они просто хотят свергнуть Строй, как и мы. Большинство из них действительно борются за это. Но недавно произошел инцидент, который они не подтверждают, но я знаю, что кто-то из них связался с древними силами для усиления магии. Насколько я могу судить, это либо Дациан, либо Адель, либо они оба.

– Древние Силы?

Ого. Вот это надо же. Все становилось еще интереснее. Я думала, существование самих организаций, это самое крутое, что меня ждет. Юдит рассказала мне про то, как появились  Падальщики. Оказывается, Адель была потомственной жрицей Короля Руин и Вопящего Роя еще до того, как появились Падальщики. А вроде милая блондинка в розовом. От Дациана, насколько я могу судить, ожидаемо. Интересно. Я даже думала не поверить, но Юдит не была похожа на психичку. Даже хотелось посмотреть на этих богов. Но вряд ли мне повезет так сильно еще раз. Тем более, они, наверное, очень злые, не стоит этого хотеть.

– Расторгать наш альянс я пока не собираюсь. Но если в ходе войны они хотят осуществить восхождение своих богов из Улья, то мы должны их остановить. Как ты понимаешь, восхождение этих богов означает разрушение мироздания. Надеюсь, это лишь мое предположение, и они просто хотели больше силы. Я – глава Сладострастия, мне доверять не будут. Но тебе – возможно. Тем более, тебя, как фактически новорожденного Творца могут захотеть использовать для разрушения твоего существа Творения. Я хочу, чтобы ты наблюдала. Замечала все детали, способные указать на их связь с Ульем. Ты это сможешь. И естественно, говорила мне о своих наблюдениях.  Если хочешь и обладаешь достаточными интеллектуальными способностями, то можешь и анализировать. В таком случае, можешь делиться со мной и своими размышлениями по этому поводу.

– Я сделаю все, что в моих силах, – я нагнулась к ней и положила свою руку на ее запястье, и очень убедительным взглядом посмотрела ей в глаза. Мне хотелось, чтобы она поверила, что я говорю серьезно. Это действительно было очень круто. Прямо вознаграждение за мою головную боль. Хотя я думала, что судьба меня, наоборот, накажет. Ведь я допустила, чтобы Лиду забрали. Это, несомненно, плохо.

Юдит кивнула мне. Она встала и расправила платье. Юдит закончила разговор, хотя я бы еще задала ей много вопросов. Но сейчас не было сил. Решила, что все обдумаю, запишу вопросы на бумажку и задам их позже.

– Хорошо, что я тебя заинтересовала. Можешь заходить ко мне, когда посчитаешь нужным. Выздоравливай.

Юдит ушла. Я осталась одна со своими мыслями о злых богах и со своей головной болью. Было странно, одновременно хотелось быть одной, и чтобы зашел Таддеуш. Наверное, он все еще не пришел со своего дежурства в аэропорту. Может, он там умер. Хотя вроде жести, как позапрошлой ночью, больше не творилось. Значит, он мог умереть от скуки. Также он мог и не приходить вообще. Обязанностей у него нет.

Я была возбуждена от новости про богов. Жаль, что они хотят уничтожить мир. Я не могла понять, чего я больше хочу, посмотреть на них или сохранить мир. Долго думала, решила даже составить список, что мне нравится в обеих этих идеях. Получилось вот что.

Первый список. Что мне нравится в Кошмарном Короле и Вопящем Рое:

Боги точно интересные и я никогда их не видела;

их, наверное, никто никогда не видел. Хорошо быть первооткрывателем;

с помощью них я смогу познать тайну мироздания.

Второй список вышел более длинным. Я решила перечислить все, что мне нравится в этом мире.

чипсы, пицца, кофе, мармелад, фруктовое мороженное, семечки;

курение;

Таддеуш;

смотреть на красивых женщин, как Юдит и Адель;

люди, которым я интересна: Лида, Марина (?);

снежинки;

тайны мирового правительства (Небесного Строя?);

родители, бабушка;

головоломки;

фильмы, где все сначала несчастливы, а потом счастливы;

ритмичная музыка;

творить магию.

Могла бы продолжить и дальше, наверное. Но выделила самое основное. Решено, буду следить за Падальщиками, чтобы никто из них не разрушил мир. Только полежу еще немного до этого.

Я старалась занять свои мысли, чтобы не передумать. Можно было начать переживать  по поводу Лиды, но за нее было кому беспокоиться. Я слышала, что поэтому поводу была какая-то шумиха в коридоре. Пусть она пройдет без моего участия. В любом случае, я должна буду участвовать в войне. Если не приближать самостоятельно этот момент, страшного ничего не будет. Вот только оружия, чтобы воевать у меня не было. Я не могла сотворять ничего быстро. Не только из-за недостатка магии, но и из-за моего медленного мышления. Именно из-за него я не смогла ничего толкового придумывать, когда похищали Лиду. Но сейчас я придумала. Я сделаю свои щупальца в волосах ядовитыми. Долго смотрела в интернете различные яды, и остановилась на яде кураре. Процесс сотворения изменений в себе всегда такой приятный, что я на время даже позабыла о головной боли. Теперь я, как Медуза-Горгона.

Пока я сидела и рассматривала себя в зеркале, дверь в мою комнату открылась. Кто-то из-за нее долго смотрел на меня, прежде чем зайти. За открытой дверью пустота, значит, кто-то пришел за тобой,  даже подумала я. Но пустотой оказался Таддеуш. Правда, он скорее, антипустота. Он сразу заполнил собой всю комнату. Свет в комнате не горел, но Таддеуш был таким ярким, что будто бы и мебель вокруг приобрела цвета. В глазах рябило. Таддеуш стоял и тупил. Смотрел на меня растерянно, будто видел меня впервые.

– Привет, – сказала я. Таддеуш резко подошелт ко мне и взял за плечи. Я даже вздрогнула.

– Ты в порядке?

– Не совсем. Голова болит. Но это не страшно. То есть во время учебной недели, может, это и было бы весомо, но во время войны, когда вы приходили с оторванными руками и ногами, это не страшно.

– Я думал, ты в коме!  Переживаешь клиническую смерть! Почему ты не позвонила мне сразу? Когда мне сказали, что тебя вырубил Кнуд, я думал, он избил тебя так, что ты отключилась от болевого шока и даже почти умерла. Я думал, у тебя мозги наружу торчат! Ты должна была мне позвонить, блин!

Он даже ругал меня, повысил голос. Ого.

– Ты все драматизируешь. Я не думала, что нужно позвонить.

Таддеуш отошел от меня и стал ходить по комнате туда-сюда. Он хотел закурить, но зажигалка не сработала. Таддеуш кинул ее на пол и зажег сигарету от сотворенного огонька. Может быть, он был пьяный.

– Как не думала? Я волнуюсь за тебя, эй! То есть, я никогда ни за кого не волнуюсь, а вот за тебя да. Неужели непонятно? Кроме того, что мы с тобой спим в одной кровати, я вроде как тебя открыл. То есть, я чувствую это ужасное слово «ответственность»! И зачем вы вообще пошли одни в магазин?! Ты что, вообще книжек никаких не читала? И фильмов не смотрела?

Я хотела ответить ему, что мы ходили за сигаретами и конфетами, но во время осеклась. Это был вопрос, не требующий ответа, здесь нужно было оправдываться. Или просто выслушать его до конца. Мне стало даже жалко его, он так переживал. Я подошла к Таддеушу и обняла его со спины. Прямо вся прижалась, согнула голову и уткнулась носом ему в спину. Таддеуш не стал ничего делать, продолжал нервно курить свою сигарету.  Я наслаждалась моментом, но мне стало нервозно, что он нет, может, наоборот, думает, вот бы ты убрала руки.

– Короче сейчас есть две неправильные вещи. Первая: у меня нет пепельницы на расстоянии вытянутой руки, и мне придется тащить тебя с собой к окну, чтобы выкинуть окурок. Вторая: это ж ты все-таки жертва, и это я должен тебя обнимать.

– Так и обнимай.

Таддеуш кинул окурок в цветочный горшок. Он перехватил меня за руку и развернул так, что теперь он обнимал меня со спины. Делал он это довольно странно, скрестив мои руки на животе, сильно притягивая меня к себе, так что мы шатались, как пьяные. Я почувствовала его дыхание на своей шее, теперь очевидно, что пьяный. Щекотно.

– Только будь осторожен, я теперь опасна. В моих щупальцах яд. Так что не пугай меня.

Он сгреб мои волосы и щупальца в охапку и перекинул их вперед. Часть волос попадала мне в лицо, таков и был его замысел. Вроде я выросла из возраста, когда могла бы играть в такие игры-задиралочки, но с ним они выходили. Я засмеялась.

– Осьминог. Обожаю осьминогов, и некоторые из видов относятся к самым ядовитым животным.

Как-то мои руки оказались теперь сверху его, и он залез мне под футболку, гладил живот. Наверное, это его любимая часть тела у меня, он частенько начинал с нее. Я почувствовала, что он прикоснулся губами к моей шее. Тут же пробежали мурашки. Вот это моя любимая часть тела у меня. Эрогенная.  Слегка касаясь губами, он целует мою шею сверху вниз, остановившись, дойдя до ворота футболки. Я поняла, топы лучше футболок. Нужно носить теперь только их. Я выдохнула, пожалуй, слишком громко.

– Тогда уж Стрихнос ядоносный, у меня яд кураре.

– Звучит либо очень круто, либо очень отстойно, – он говорил, по-прежнему утыкаясь мне в шею, и его голос казался смешным от этого. Мне было немного больно даже смеяться, но я все равно его хотела. Поерзав, я почувствовала, что и он хочет меня. Он поднял руки выше, задирая мою футболку, и сжал мою грудь.  Он ловко сдвинул лифчик и трогал теперь мою голую кожу. Интересно, он почувствовал, что вчера ночью, пока его не было, я увеличила магией себе объем? Всего на полразмера, теперь она была идеальной в моем понимании. Кажется, заметил, потому что руки все не убирал с груди. Я стонала и уже хотела продолжения.

 – Ты же слышала теорию, что секс, наоборот, помогает при головной боли? Типа расширяет сосуды, усиливает кровоток.

Не слышала, но придумано хитро. Хорошо, что я понимала, что это не такой момент, когда нужно говорить абсолютно серьезно  и правдиво.

– Слышала.

Я сама начала снимать с себя футболку, и Таддеуш отошел на шаг назад. Я уже очень хотела  его и решила снять сразу лифчик и шорты. Осталась лишь в одних трусах, мне вдруг стало неловко раздеться самой прямо полностью. А может и стоило, на трусах у меня были нарисованы киты, что не очень сексуально. Я повернулась лицом к Таддеушу, он в этот момент стаскивал с себя джинсы. Какое же красивое тело. Такие бывают только у актеров в их лучшие годы. Не то чтобы он был накачен, чуть-чуть только, но будто все его пропорции были слеплены абсолютно идеально. Может быть, дело было еще в многочисленных татуировках. Я-то не такая красивая. Выпрямила спину, так хоть фигура должна казаться получше. Он тоже смотрел на меня и вдруг улыбнулся самой похабной белозубой улыбкой.

Он подошел ко мне, почти поцеловал и неожиданно обнял меня за бедра, поднял меня в воздух. Моя голова возвышалась над его, и я на секунду стала самым высоким человеком. Отчего-то покататься на руках так приятно. Таддеуш понес меня к кровати, и мне казалось, что он кинет меня на нее. Но он довольно бережно меня положил. И вот чудеса, пока он это делал, он умудрился стащить с меня и трусы. Наверное, большую часть из своих трехсот лет жизни он тренировался раздевать женщин. Таддеуш сверху склонился ко мне и, наконец, поцеловал в губы. Он продолжал играть со мной, то слегка прикусывал меня, то резко отстранялся, когда поцелуй становился уже совсем страстным. Я пыталась поймать его, одной рукой обнимая за шею и притягивая к себе, а другую опустив ему между ног. Почему-то всегда поражает, какой же член твердый. Ощущать его приятно даже в руке. Вот и попался. Пока я вожу рукой по нему, мы наконец-то целуемся долго, так что его язык будто полностью у меня во рту. Странно, что это не противно, а возбуждает все больше. Мы оба уже дышали так громко. Таддеуш убрал мою руку.  Таддеуш и здесь не удержался, и сначала дразнил меня, водя вокруг, но хорошо, что недолго. Вот она кульминация, по-моему мнению, момент когда он входит в меня самый ожидаемый, хотя и не всегда самый приятный. В этот раз все хорошо.  Он двигался медленно, не меняя позы, видимо все из-за моей травмы. Я видела, ему не просто приятно, он переживал какой-то эмоциональный момент для себя.  Он  схватил меня за руку и сжал мою ладонь. Я тоже переживала эмоции больше, чем просто удовольствие. Осознание моей любви к нему, подобной которой у меня еще не было к другому мужчине. Он ускорился только перед тем, как кончить. Липкая жидкость растеклась по моему животу, а я пыталась перестать дышать громко. Таддеуш упал  на подушку рядом со мной, а я тут же прижалась  к нему, обнимая не только руками, но и ногами.  Теперь он тоже липкий.