Текст книги "Сны в Улье (СИ)"

Автор книги: Мария Потоцкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 26 страниц)

– Я тебя люблю, – сказал он и коротко поцеловал меня в губы. И я его люблю. Наверное, я чувствовала влюбленность в Таддеуша еще когда искала информацию про него. Все-таки он красивый, обаятельный, и  первый, кто мне казался интересным своей магией. Только не очень умный. Но это не так важно для объекта любви.

– Ага.

Таддеуш накрыл нас одеялом. Я даже подумала, надо одеться. Могут найти Лиду, позвать драться или принести какую-нибудь плохую весть. А это бы позволило войти без стука. Человек бы смутился. Но у нас был слишком хороший момент сейчас, чтобы шевелиться.  Я долго рассматривала его татуировки, водила пальцами, и меня даже начало клонить в сон. Но голос Таддеуша вывел меня обратно в реальность.

– Я хотел уехать обратно в Варшаву, – сказал он, будто с вызовом. Вижу, напрягся, смотрел на меня странно. Он никак не развивал свою мысль, и я точно должна была на это как-то среагировать, судя по его взгляду. Я хотела услышать продолжение, но уже становилось неуютно.

– И что дальше?

– Тебя это типа совсем не трогает?

– Я не совсем тебя понимаю.

Таддеуш скатил меня с себя и сел. Он нагнулся к своим джинсам за сигаретами. Выглядел немножко злым.

– Я не хочу участвовать в войне, я не готов убивать кого-то, не хочу видеть, как умирают другие, будь это даже наши якобы враги, на которых мне абсолютно наплевать, но я все равно не хочу на это смотреть! И не хочу видеть Юдит и Андрея, когда мы проиграем. Хотя Андрея я вообще видеть не хочу на самом деле. Но не суть! Зачем мне во всем этом участвовать, страдать, переживать и возможно умереть, когда я могу просто поехать к себе домой и заниматься тем, что я люблю? Музыка и алкоголь, вот что мне на самом деле нужно, а не война. Я даже не хочу нести за тебя ответственность, понимаешь? То есть, зачем это мне? Я хотел уехать, не предупредив ни тебя, ни Юдит!

Вот значит. Это довольно удобно, никто бы сразу и не догадался, он ведь итак должен был дежурить в аэропорту.  Единственное, что вещи не смог бы забрать. Но у него, наверное, много денег, он может купить себе новые. А плеер, которые ему так дорог, наверняка, был в кармане.  Я ведь не могла успеть стать для него, как плеер. Мы едва знакомы, и я плохо пою. Вроде бы мое сердце разбилось.

– Я, – начала говорить, но будто ком в горле. Пришлось закрыть глаза, захотелось заплакать даже. Я хотела сказать, что я расстроена, что я не хотела бы его отъезда, но мысли все не могли оформиться в слова, – Ясно.

– Я даже не могу понять, благодаря отсутствию твоей реакции, мне говорить сложнее или проще теперь. И нужно ли. В любом случае, слушай. В аэропорту мне позвонили и сказали, что долбаный Кнуд тебя побил. И типа знаешь, мне так страшно стало за тебя, что я не смог уехать один. Я решил, что впервые за много лет добровольно возьму на себя ответственность и буду любить тебя. Ясно тебе?

И вроде сердце должно было собраться, и вроде он говорил очень милые вещи, но неприятный осадок на душе остался. Будто бы, как когда лучший друг не пришел на день рождения, а потом подарил тебе лучшую в мире компьютерную игру, да еще и плакат любимой музыкальной группы. Тем не менее, чувства смешанные, я была и рада.

– О, Таддеуш.

– Но слушай дальше. Янешка, я весь разговор затеял, чтобы рассказать свою грустную историю и пояснить, почему я чуть так не поступил.  Много-много лет назад, когда мужчины еще ходили в чулках, и это считалось нормальным и даже модным, жил был я. Родился я в 1715 году, в Варшаве, Речь Посполитая, м-да. И, возможно тебе это покажется смешным, но был я органистом. Играл на органе в соборе Святой Анны. Там знаешь, трубы такие здоровенные, от самой громкой трубы регистра барабанные перепонки могли лопнуть, да. Сейчас я могу сыграть музыку и громче, и веселее, и такую, чтобы от нее очень захотелось жить или умереть, но тогда это было прямо круто. Знаешь, время тогда было неспокойное. Так вот, хоть к хору я и не имел практически никакого отношения, отправили меня сопроводить мальчиков-хористов другой город. И произошла история, как в» десять негритят». О, черт, для тебя, наверное, актуальнее, как в «пункте назначения». Была зима, причем необычайно холодная, нас замело, самые слабенькие померзли. Эти маленькие детские белые личики и ручки –  грустное зрелище. Некоторые не погибли от холода, но заболели, скончались позже. Потом на нас было нападение, я чудом выжил, но некоторых угнали с собой. И вроде казалось, ничего хуже быть не может, но нашу повозку занесло на льду. Короче добрался я лишь с одним мальчиком до собора. Оставил его там, оставил музыку, и дико запил.  Тогда меня посещали самые разные депрессивные мысли. Стыдно признаться, но даже думал вешаться. Но я решил взять себя в руки, быть сильным, посмотреть на мир другими глазами, двигаться дальше и так далее, и пришел к такому умозаключению, что ответственность – это дерьмо собачье. То есть, зачем напрягаться, если можно жить в удовольствие только для себя, делать только то, что приносит тебе удовольствие. Это правда было сложно делать в семнадцатом веке. Но и, кстати, в условиях глубоко религиозной страны это было довольно радикальное решение, если что так. В скором времени я повстречал Юдит, она меня открыла, и я смог неплохо так отрываться даже в семнадцатом веке.

Я погладила его по плечу. Было жалко его. Погубить хор мальчиков очень плохо, реально ложится на сюжет фильма ужаса. А сейчас Таддеуш такой веселый, и не скажешь, что в его жизни могла произойти такая трагедия. Хотя, когда это было.

– А как тебя нашла Юдит?

– О, это прикольная история. Еще до моей грустной поездки она ходила в собор, где я играл, послушать органную музыку. Я ее часто там видел. Приходила, с каменным лицом слушала только меня, и уходила. Правда, когда она нашла меня потом, я валялся пьяным среди бездомных бродяг, и она даже почти передумала меня открывать. Но все-таки сделала это и даже сначала не пожалела. Ей было интересно слушать мои размышления по поводу моих взглядов. Она их покрутила немного, оформила во что-то менее несуразное, чем я мог изложить, и взяла за принцип Сладострастия.

Мне снова показалось, что между ними что-то было. Но так не похоже. Юдит умная и серьезная, а Таддеуш не очень. И выглядел он, как ее младший брат. Удивительно, я тоже узнала, что такое ревность.

– Но мои замечательные истории из моей многолетней жизни сейчас не важны. Хочу донести суть. Я не хочу делать хоть что-то, что мне не нравится. И я не хочу нести ответственность. Но я буду это делать, потому что ты прикольная. Тем не менее, раз уж я на это решился, я не хочу переживать твою смерть. Ты дважды уже переживала встречу с Кнудом, и это удача. Когда начнется настоящая бойня, может больше не повезти. Поэтому я хочу забрать тебя и валить из Москвы подальше. Можно даже не в Варшаву. Что насчет Амстердама? Тебе нравятся гашиш, проститутки и Ван Гог? Если нет, то может, тебе нравятся самураи, мультфильмы и суицид?

Было бы очень романтично уехать с Таддеушем. Мы бы бежали с ним от всех, как влюбленная парочка в конце фильма. Но это было бы также очень подло. И, наверное, не так интересно, как остаться здесь. Я обещала Юдит следить за Анойей, и мне хотелось быть в гуще событий, узнать побольше про магию, организации и богов. Вот это неловко.

– Но ведь и умирать не хочется, – вслух сказала я. Таддеуш  воспринял это, как согласие.

– Да! Так что? Куда хочешь? Только не в Аргентину, туда меня больше не пускают.

Стало еще хуже. Не хотелось его расстраивать, учитывая, что как я поняла, это решение далось ему с трудом.

– Это сложный выбор. Давай поедем в Индию. Только до этого нужно сделать прививки.

– Индия? Это может быть даже весело, но насчет холеры не волнуйся, мы все-таки маги, как-нибудь излечимся.

– Ладно. Тогда буду честной. Мне приятно то, что ты хочешь забрать меня с собой. Но я обещала выяснить кое-что для Юдит. Дай мне несколько дней, и мы уедем, хорошо?

– Нет, нет! Что она сказала тебе сделать? Это может быть опасным! И масштабное кровавое месиво может начаться раньше, чем мы уедем!

– Это не опасно, правда. Она мне бы не доверила ничего серьезного, думаю. Давай тогда так: если будет начинаться кровавое месиво, мы тут же свалим в Амстердам.

Таддеуш зачем-то всунул мне в руку почти докуренную сигарету и стал одеваться. Неужели он снова собрался в аэропорт без меня.

– Ты должна была согласиться! Блин! Твой отказ вообще не входил в мои планы! Сейчас я пойду надерусь. Ты пока подумай, может, решишь все же уехать сразу. И я пока подумаю. А нет, я буду пьяным и несообразительным вообще, так что поговорим, когда я смогу шевелить языком. Но если ты вдруг надумаешь улетать, пока я буду пьяным, забирай меня и заказывай билеты. Деньги у меня в рюкзаке. Пока! Встретимся, когда я буду трезв.

Он так быстро ушел, что я не успела придумать, что бы такое сказать. В комнате стало жутко пусто.

Я подошла к зеркалу. Если бы я была как Хайди Клум, может быть, Таддеуш бы и не думал уезжать. Но сейчас не время было менять себе внешность так кардинально. Правда от  небольшого изменения я не удержалась: поменяла свою серую радужку глаз на разноцветную, переливающуюся всеми цветами. Это же логично, радужка должна быть радужной. Я не скажу, что выглядела теперь хорошо, но с щупальцами волосах, татуировками и разноцветными глазами стала все-таки лучше.

Голова почти прошла. Осталось легкое недомогание, но, наверное, оно было из-за того, что я ожидала, что буду чувствовать себя плохо. Я вышла из комнаты. Таддеуша нигде не было, наверное, пил в другом месте. Но сейчас он меня не так сильно интересовал, я должна была начать свое расследование. Логичнее всего было начать с Дациана и Адель. Но их тоже не было. Нашла Андрея, и он сказал мне, что они поехали за Лидой. Мы с ним пришли к выводу, что это рискованная затея. Если они оба умрут, то, наверное, и разузнавать будет нечего. Еще Андрей сказал мне, что видел, с каким видом Таддеуш вылетел из моей комнаты, несясь к холодильнику за бутылкой. Он добавил, что Таддеуш идиот, и если у меня какие-то проблемы, я могу обратиться к нему. И даже, если нужно, он может побить Таддеуша за меня. Мне показалось это нелогичным, ведь Андрей его брат, а не мой. Я отказалась. Удивительно, у Андрея были языки на голове, от него ожидались странности в поведении, но он был обычный хороший мужчина.

Мое расследование как-то слишком быстро зашло в тупик. В этот момент я поняла, что мне все-таки очень жаль, что Лиду украли. Я могла бы спокойно к ней подойти и попробовать благодаря ей решить мою проблему. Хотя в ее суть я бы не посветила Лиду, все-таки она тоже может оказаться культисткой. Но иногда, когда говоришь с кем-то приятным даже на отвлеченные темы, становится легче придумать решение.

Все вокруг были незнакомыми и дикими. Люди забились по разным углам в свои компании, и я чувствовала себя здесь лишней. Таддеуш бы легко подошел к любому и заговорил, а к Лиде, хотя она и тоже была новым человеком, почему-то многие подходили сами. Обаятельная девочка. Я была не такая. Чувство, будто снова оказалась в старшей школе.  Только здесь даже не было неудачника, к которому можно было подсесть. Но идея найти кого-то одного была хорошей. Я подумала зайти к раненным. Вспомнила имя одного, который как раз вполне ассоциировался с культистом. Олсон. Пару дней назад его притащили полуживого из леса. Он не дышал. Адель сказала, что он попал в ловушку, поставленную Строем. Дациан вместе с Марселем его вылечили. Потом мы все долго обсуждали, как это подло со стороны Строя.

Около входа в комнату, где должен был находиться Олсон, на полу сидели Римма и Хельга. Они играли в карты, и, судя по тому, что Хельга сидела без штанов и ботинок, а Римма без майки, они играли на раздевание. Мне показалось это абсолютно бессмысленным, но я не стала уточнять. Тела у обеих были красивые и, может, они просто искали повод их показать.

– Ты к Олсону? – спросила Хельга, тряхнув своими гладкими белыми волосами. Римма тоже посмотрела на меня, и хоть она и не была так откровенно провокативна в своих движениях как Хельга, я видела в ее глазах огонь. Взгляд приковывала ее загорелая грудь в черном спортивном лифчике.

– Будь осторожна, он рехнулся окончательно.

 – Абсолютно. На всю голову долбанутый теперь.

– Раньше хоть оставался кусочек здорового мозга.

– Спинного, в основном.

– Он настолько чокнутый, что даже мы не смогли с ним жить в одной комнате дальше.

– А мы ведь тоже чокнутые.

– И бомжи. У нас больше нет комнаты, мы живем в коридоре.

– Так что, если несложно, вынеси нам хлебушка поесть.

Наверное, они могли продолжать говорить бесконечно, но отвлеклись на неясный момент в игре. Говорили они абсолютно синхронно, и я решила, что они точно либо сестры, либо любовницы. Я даже не стала им отвечать и открыла дверь.

В комнате было темно. Лампы включены, окна зашторены, и через темные занавески свет едва ли пробивался. Кровать, комод, стулья и другая мебель были приставлены к одной из стен. Другая половина комнаты казалась почти пустой, лишь какие-то вещи были разбросаны на полу. Олсона я не сразу заметила. Он стоял у пустой стены, прижимаясь к ней лбом. Его руки были выпрямлены и тоже прижаты.  Казалось, что к стене он притянут, как к магниту. Или, как муха на липкой ленте. Он был без рубашки, и, приглядевшись, я увидела длинные порезы через всю спину. Они кровоточили. Кровь еще не запеклась и тоненькими струйками стекала на пол. А под ним уже было маленькое темное озеро. Мне стало жутко.

– Смерть – это награда? Смерть – это наказание? Смерть – это ошибка в моем сознании? Как ты считаешь?

Я едва различала слова. Мало того, что его голос был жутко охрипшим, так еще он говорил, уткнувшись ртом в стену. Я подумала, что хорошо, что он начал разговор первым. Но потом я осознала суть его вопросов, и мне это перестало казаться такой удачей. Олсон отнял одну руку от стены и пощелкал пальцами, видимо призывая меня говорить.

– Судя по законодательствам некоторых стран, наказание.

Его рука замерла в воздухе в той же позе. Всем остальным телом он по-прежнему прижимался к  стене, из-за чего его плечо казалось неестественно вывернутым. Наверное, я пришла по адресу. Главное, чтобы я еще смогла отсюда выйти.

– Смерть –  это мучительный переход в Бездну. Бесконечная прогулка по Улью. А если нет? Что там по другую сторону?

– Я не знаю, – честно призналась я. Мне стоило побыстрее узнать, культист ли он, и стоит ли воспринимать его слова, как бесплотное философствование или как заповеди. Но судя по тому, что он говорил про Улей, мои сомнения должны были развеяться.

– Скоро узнаешь. Если пройдешь ее до конца. Точно! Я все понял! Смерть зовет, смерть торопит, но не обязывает. Я повернул назад. У тебя будет шанс повернуть назад, Яна. Но только в том случае, если будет куда.

Больше, чем его бред про смерть меня пугало то, что он назвал меня по имени, хотя был повернут ко мне спиной. Да и вообще, откуда бы ему было знать мое имя. Наверное, это какая-то магия, о которой мне еще неизвестно. Олсон сделал шаг назад от стены. Потом он повернулся и пошел ко мне мучительной походкой, как изнывающий от жажды путник в пустыне. Губы его были пересохшими, а глаза красными, от лопнувших капилляров.

– Я просил указать мне знак, а пришла ты. То, что я только что понял, я мог понять и без тебя. Значит дело в том, что внутри тебя. Но ты ведь даже не девственница, чтобы стать частью. Отдашь мне свое сердце? Отдашь?

Я попятилась и наткнулась на закрытую дверь. Странно, мне казалось, я оставила ее открытой. Я даже подумала, а не закричать ли. Но ведь пока он ничего не сделал.

– Не отдам, – сказала я, пытаясь придать своему голосу как можно больше строгости. Возможно, сумасшедшие, как и животные, больше реагируют на интонации, чем на слова. Олсон и правда, остановился. Взгляд его выражал полное непонимание.

– Тогда зачем же ты здесь, – побормотал он и вдруг кинулся в мою сторону. Я не смогла закричать, вжалась еще сильнее в дверь, и мои щупальца зашуршали, вздыбившись. Олсон протянул ко мне руку, я уже готова была его ужалить, но ничего со мной не произошло. В комнате зажегся свет. Рука Олсона была на выключателе рядом с моим плечом. Вот это он страха на меня нагнал. Чтобы полностью разрешить нашу неловкую ситуацию, ему следовало бы рассмеяться над моей пугливостью, а я бы не сразу, но в итоге должна была тоже слегка обиженно рассмеяться, называя его идиотом. Но выражение лица Олсона не изменилось. Он развернулся и быстрой, но все еще странной походкой пошел к кровати. Сгорбившись, он сидел, будто что-то обдумывая. Потом стукнул себя рукой по голове и выпрямился. Вот это стремный парень. Впрочем, дальше он заговорил веселым голосом, будто мы только встретились:

– Не ожидал, что ко мне зайдет кто-то из Сладострастия, кроме моих подруг. Приятно удивлен! Яна вроде бы, если я правильно помню? Мне Таддеуш про тебя рассказывал. Проходи, садись!

Олсон постучал по кровати рядом с собой. Но мне как-то не захотелось. Я выгребла стул из кучи наваленной мебели и поставила его рядом с кроватью. Олсон улыбнулся мне, и я прямо увидела, как треснула его нижняя губа, обнажая неровную кровоточащую поверхность. Он этого совсем не заметил. Наверное, я должна была выглядеть растерянной, так как я толком не определила причину, по которой я могла бы прийти к нему. Олсону она, кажется, не требовалась.

 – Ты говорил что-то про смерть. Вроде бы ты намекал, что она меня скоро ждет?

– Нет, ты поняла все неправильно. Она скоро ждет всех, в том числе и тебя. В том числе и меня!

Его голос стал еще веселее. Складывалось ощущение, что он пытается произвести на меня хорошее впечатление.

– А с чего ты это взял?

– Дух разгоревшейся войны и литры крови магов, орошающей землю, откроют двери в Улей! И либо мы провалимся вниз, либо Король Руин в сопровождении Вопящего Роя выберется наружу, чтобы пожрать наш мир. Впрочем, в случае неудачи даже трещины будет достаточно, чтобы Рой мог просочится из Улья.

Оставалось только добавить: «Здорово, правда?». Но на самом деле, это было и правда здорово. Почему-от он сам мне все рассказывал, и его слова были очень впечатляющими. Я все еще хотела посмотреть на богов, но мне не очень-то хотелось, чтобы наш мир пожрали.

– И Адель станет его невестой. Она здорово все провернула, подключила Юдит, взбесила Эйвара. Всем-всем наврала! Жаль, что Дациан участвовал не так сильно поначалу. Но я думаю, он тоже получит свою награду. Или освобождение. Мы втроем проведем ритуал перед большой битвой. Или после битвы, забыл. Хотя, если мы вдруг умрем раньше, одной Адель будет достаточно. А может, и одного Дациана. Скоро-скоро!

Его голос оставался все таким же веселым, но он больше переходил в бормотание. Вот значит как. Мне не терпелось все рассказать Юдит, но он все продолжал говорить.

– Все вышло так удачно! Эйвар украл эту их дочку, теперь Адель с Дацианом по-настоящему злы! То есть и раньше, конечно, в них хватало страсти, но теперь она совершенно убийственная! Адель сама попала в свой тщательно установленный капкан! Укусила себя за свой же хвост. Забавно?

Он посмотрел мне в глаза, сам кивая в ожидании подтверждения своих слов.

– Иронично.

– Ага! Лучше всего, если Эйвар ее убьет! Вот это будет ярость! Он убийца, она жестокая сука, представляешь, как они будут злы?  Тогда точно все получится!

Олсон замер с улыбкой на губах. Наверное, его можно было расспросить и узнать еще больше.  Но что-то мне подсказывало, что самое время уходить. Я тихо, как мышка, встала и пошла к двери. Олсон так и не двигался, я могла бы даже подумать, что это какое-то магическое вмешательство. Я подергала  ручку, но дверь не поддавалась. Вот это уже плохо. Я стала думать о возможных вариантах. Могла сотворить топор, могла попробовать сотворить подходящий ключ, могла закричать. Ступор.

– Замок разрушен, не выйдешь.

– Ты хочешь меня убить?

– Ты мыслишь слишком негативно! – Олсон подскочил с места и подбежал ко мне. Все еще угрожающий, – Но может, ты хочешь умереть?

– Нет.

– Поменять сотворение на разрушение и поклониться Повелителю Руину?

– Нет.

– Тогда что же с тобой сделать? Зачем ты была послана мне?

– Честно, все еще без понятия.

– Это вопрос не к тебе, дурочка. Ладно, я отпущу тебя. Но буду иметь ввиду, что ты можешь что-то значить для меня.

Мне даже захотелось у него спросить, помнит ли он, что он мне рассказал свой план по поводу уничтожения мира, но не стала. Я еще раз дернула ручку, все еще не поддавалась. Я обернулась к Олсону, и он вдруг схватил меня за подбородок. Он пытался открыть мне рот одной рукой, а в другой он зажал между пальцами живую жужжащую пчелу. Она шевелила своими маленькими лапками и мохнатым брюшком, а Олсон пытался запихнуть ее мне в рот. Я не хотела есть насекомое, это противно и опасно, и мне даже удалось ужалить его за руку щупальцем. Олсон заорал и надавил на меня сильнее, чуть не сломав мне челюсть. Я почувствовала движение лапок на корне своего языка, а потом Олсон резко убрал от меня руки. Я стала кашлять, плеваться, но пчелу я так и не выплюнула. Я не чувствовала, что проглотила ее, будто она просто растворилась внутри меня. Олсон ругался, держался за ужаленную руку, и не знаю как, но часть руки, где должен был быть мой укус, у него просто отвалилась. Это его магия разрушения, а не мой яд сотворения.

– Вылечи меня, дрянь! Вырасти мою руку!

– Ты мне живую пчелу скормил, я не буду тебя лечить.

Я снова принялась за ручку двери, как вдруг кто-то со всей силой стукнул дверь с обратной стороны, и она открылась, сбив меня с ног. Римма и Хельга ворвались в комнату и обе подбежали к Олсону. Я быстро встала с пола и выбежала. Я добралась до своей комнаты и поняла, что у меня снова перед глазами все кружится. Мне стало жутко дурно, и меня вырвало. Абсолютно не было сил, я потянулась к стакану у кровати, но он оказался пустой. Я хотела сотворить воду, но вместо жидкости, я смогла сделать только пар. Мне стало страшно, я сумела добраться до ванной и умыться. Я чувствовала, что у меня есть запас магии, но с ней было что-то не то. Я провела пальцем по белой кафельной стене в ванной, собираясь окрасить в фиолетовый цвет, но вместо этого под моими пальцами растеклись черные разводы. Я отдернула палец от стены, а черная краска так и продолжала хлестать из этой точки. В стакане, где только что был пар, теперь лежали осколки льда.

Я собралась с силами и пошла к Юдит. Все кружилось, но я смогла найти ее комнату. К счастью, она оказалась там.

– Юдит, – сказала я, собираясь тут же рассказать про Олсона. Но вместо этого я  стояла перед ней  открытым ртом и не могла сказать ни слова. Не было ступора. Просто не было слов. Мой язык не мог повернуться, чтобы рассказать что-либо о произошедшем. Я попробовала сказать что-то не относящиеся к этой теме, и смогла это сделать. Юдит поняла, что происходит. Я еще не успела понять, а она уже. Она дала мне ручку и бумагу, но я не смогла ничего написать. Было ощущение, что кто-то сильнее меня удерживает ручку на месте. Я пыталась указать ей направление в комнату Олсона, пыталась хоть жестами что-то изобразить, но снова ничего. Было так обидно, что я чуть ли не собралась плакать. Единственное, что я смогла показать ей, это искажение своей магии. Я провела рукой по воздуху, и вниз с моих пальцев упали несколько острых камней, с такой силой и скоростью, что деревянный пол едва выдержал.

– Я хотела создать снежинки.

Юдит закусила нижнюю губу, задумавшись. Она молчала, и это было жестоко с ее стороны. Я нервничала, а она заставляла меня думать, что я тоже могу в чем-то обвиняться. Она ничего не говорила так долго, что я даже подумала уйти. Но комната до сих пор кружилась.

– Я поняла, спасибо. Адель и Дациан глупцы, если подумали, что могут вертеть мной. Впрочем, у них почти вышло. Хорошо, что ума не хватило продумать все до конца. Когда Дациан вернется, я буду говорить с ним. Мы расторгнем альянс с Анойей с большой вероятностью. Раз тебе запретили говорить то, что ты нашла, значит, это то, что я подозревала. Твою магию я исправлю. Я позову Андрея, пусть пока охраняет тебя.

Я села на пол. Как хорошо, что Юдит меня поняла. Пугала лишь вероятность того, что она все-таки не расторгнет договор. Вдруг ее заболтают. Если так, я должна убить Адель, если бойня все-таки начнется. Будет сложно. Я закрыла глаза.

Пришел Андрей. Он взял меня на руки и понес в свою комнату. Я утыкалась в его скользкую шею. Было противно, но это меня почему-то успокоило.

9 глава. Лида.

Два  идиота, которые меня похитили, наконец, ушли. С меня сняли веревки и повязку и вели по какому-то длинному абсолютно безликому зданию. Мой провожатый не проронил ни слова, но и мне не хотелось его расспрашивать. Чего он не мог знать, наверняка, он просто шестерка, выполняющий здесь роль швейцара. Коридоры все не кончались. Совершенно пустые, даже на стенах ни одной картины не встретилось. Двери все закрытые,  и неизвестно, что за ними творилось. Наверное, там пытали преступников, которых Небесный Строй так старался изничтожить. Может, и я скоро окажусь за одной из этих дверей. Но я уже все заранее для себя решила: я им ничего не скажу. Я не знала, зачем меня украли, возможно, вообще, чтобы шантажировать  Адель и Дациана. Но если украли, чтобы я им что-то рассказала, я буду, как герой-партизан. Ни черта не добьются. Все равно я боли теперь не чувствую.

Молчаливый парень заговорил только перед очередной закрытой дверью. Он сказал в камеру на стене, что привел меня, и дверь открылась. Конечно, это оказался кабинет главного мудака. Эйвар сидел за столом, скрестив руки перед собой. Он кивнул на стул напротив, но я осталась стоять.

– Здравствуй, Лида, – сказал он с совершенно невозмутимым видом.

Да ладно? Так просто не здороваются с людьми, которых ты похитил. Или для него это абсолютно нормальная ситуация?! Подумаешь, каждый день ворую людей. Я посмотрела на него, пытаясь как можно четче выразить мою позицию взглядом.

– Для начала я хотел сказать, что ты не должна чувствовать себя пленницей.

– То есть, после того, как ты послал за мной двоих Творцов, которые угрожали мне, ударили по голове мою подругу, связали меня и силой дотащили до этого здания, я не должна считать себя пленницей?!

Эйвар поднял на меня взгляд, и в нем промелькнуло что-то зловещее. Я закусила губу, осознав, что как бы я ни была сейчас зла, ему тысяча лет, и я находилась сейчас полностью в его власти. Нужно хоть капельку сбавить тон. По крайней мере, пока я не выясню, что ему от меня нужно.

– Я говорил им быть предельно осторожными с тобой. Я не хотел делать тебе больно или неприятно. И не хочу.

Эйвар встал из-за стола и медленным шагом пошел в мою сторону. Я продолжала зло смотреть на него, теперь я могла это делать правомерно, раз он не хотел мне ничего плохого. Эйвар подошел ко мне близко, вторгаясь в мою зону комфорта. Чувствовался  горький запах его одеколона. Я невольно сделала шаг назад, выдав себя, что я все-таки продолжала его опасаться. Он смотрел на меня сверху вниз, вроде и без большого интереса, но в то же время, наблюдая за мной. И в этот момент я осознала, что кроме того, что я была дочерью его врагов, я была внешней копией его давно умершей любимой. Он все изучал меня, и я поняла, чтобы я сейчас не сказала или не сделала, будет моим тестированием. Я подняла голову и надула большой пузырь из жвачки, который едва не лопнул об его пиджак.

– Я привел тебя сюда для того, чтобы защитить. У меня есть способ  избежать смерти, когда Дациан и сумасшедшая сука призовут Богов.

– Не называй мою мать так! – выпалила я, не сразу поняв, как это тупо прозвучало. Почему-то я подумала, что он говорит именно про Адель. Эйвар дернулся. Я поняла, что провалилась больше в другом. Он даже не знал про Адель.

– Твой отец Дациан?

– Да.

Эйвар отошел от меня. Он снова сел за стол в ту же позу, в какой был, когда я пришла. У него явно шел какой-то тяжелый мыслительный процесс. Возможно, он возмущался, что мои родители – его враги. Или он мог думать, как же это безумно выглядит, что у Дациана дочь выглядит, как его сестра. Интересно, он догадался, что Адель и Дациан сделали это еще и специально?

Эйвар нажал кнопку на телефоне и сказал, чтобы меня проводили в комнату.

– Ты вообще не договорил про мою защиту!

– Прости. Мне нужно подумать.

Мне хотелось возмутиться, но даже больше я хотела швырнуть в него чем-нибудь. Как он мог только что предлагать мне защиту, а через секунду уже выгонять меня?! За мной снова пришел молчаливый парень,  и я пошла с ним добровольно. На этот раз он не повел меня через все здание, мы лишь спустились на этаж ниже. Он открыл дверь ключом, и то, что оказалось за ней, сначала чуть не ослепило меня. Комната была практически вся оформлена в белом цвете, лишь некоторые аксессуары были пастельно-розовыми. Занавески, подушки, простыни, абажуры были украшены кружевами, тут и там всплывал орнамент в виде нежных цветов или птичек.  На комоде стояли фарфоровые куклы, а под стеклом на столе засушенные цветы. Комната была омерзительно девчачьей. Будто оформлена не для человека, а для куклы. К комнате примыкал санузел, оформленный в том же стиле. Единственное, что мне показалось даже неплохим, это ванная на ножках, не приделанная к стене, как обычно. В остальном – это был какой-то слащавый ад. Неужели Эйвар так представлял комнату для девушки моего возраста? Хотя я надеялась, выбирал не он. Я посмотрела на моего провожатого, и поняла, что ему самому неловко, что он привел меня в это место.

– На тумбочке у кровати есть телефон, по которому ты сможешь связаться с Эйваром или с кем-то из его подчинённых.

Он поспешно вышел и закрыл за собой дверь, на которой был выжжен цветочный узор.  Я слышала, как повернулся ключ в замке.

Отлично. Я прошлась по пушистому белому ковру, пачкая его своей уличной обувью, и плюхнулась на кровать. Она оказалась действительно мягкой, прямо воздушной. Я с ужасом увидела плюшевого зайца в платьице, лежавшего между подушек. Возможно, эта атмосфера была создана специально для того, чтобы я вместо того, чтобы продумывать план побега, пыталась понять, что здесь вообще происходит.  На тумбочке стоял телефон, белоснежный с золотой каемкой, но он соединял лишь с номером, указанным на блокноте с райскими птичками. Мой мобильный у меня отобрал еще Кнуд. Если и были какие-то магические методы связи, я не успела узнать о них. Разрушить замок и бежать было бессмысленно. Меня бы поймали, или я бы просто никогда не нашла выхода из этих бесконечных коридоров.  Разрушить окно тоже не имело смысла, этаж был высокий. Но я не хотела сдаваться. Я в панике думала, что же можно сделать еще, но ничего не шло в голову.