Текст книги "В тебе моя жизнь..."

Автор книги: Марина Струк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 48 (всего у книги 81 страниц)

Глава 45

В тот вечер княжеская чета Львовых давала музыкальный вечер, приглашения были разосланы за неделю до намечавшегося события. Было объявлено, что на нем будут представлены публике произведения Шопена, который с недавних пор стал весьма популярен в Европе.

Марине предстояло ехать на этот вечер одной, так как Анатоль был обязан присутствовать на небольшом приеме, что устраивался во дворце. Конечно, позднее он планировал присоединиться к супруге, но подобная разлука даже на несколько часов в то время, как Загорский непременно будет на этом вечере, ведь нынче Арсеньевы приезжали в Петербург и не могли не посетить вечера у матери Жюли, основательно действовала ему на нервы. Что может произойти меж ними там? На что они могут пойти, поддавшись чувствам? Вдруг ненароком откроют свету, что по-прежнему неравнодушны друг к другу? Перед отъездом во дворец на этот прием он заранее обговорил с Мариной линию ее поведения на вечере (рядом с Загорским не находится, приглашение от него проводить к ужину не принимать), что вызвало в ней лишь раздражение.

– Скоро ты запретишь мне дышать с ним одним воздухом, – резко заметила она супругу, натягивая узкие длинные перчатки цвета слоновой кости. – Прекрати же, Анатоль, твоя ревность становится дурным тоном. – Будь твоя воля, ты бы запер меня в высокой башне, как старая ведьма заперла Рапунцель, полагаю.

Он ничего не ответил ей, лишь прищурил глаза. Ну, почему никто не понимает, по каким причинам ведьма прятала золотоволосую красавицу от внешнего мира? Почему никто не видит, что она делала это лишь по благим причинам? Ведь та так любила Рапунцель, так хотела, чтобы она всегда была рядом. Разве это преступление?

– Я приеду, как только смогу, – напомнил Анатоль супруге, глядя на ее отражение в зеркале, перед которым та стояла, заканчивая свой туалет. Шелк ее палевого платья ярко блестел в свете свечей, ключицы белели в вырезе платья. Такая хрупкая, такая прекрасная. И она принадлежит только ему.

Марина поймала его взгляд в отражении и еле удержалась, чтобы не нахмуриться. Снова плотно сжаты губы, снова упрямо выпячен подбородок вперед. Она прекрасно знала это выражение лица супруга. Вот сейчас он подойдет к ней и коснется губами либо обнаженной в вырезе кожи, либо ее ладони, потом проведет рукой по спине. Марина прекрасно знала, что он будет думать в этот момент, и эта его любование своей собственностью доводило ее просто до бешенства, которое Марина с трудом скрывала от его глаз. Иногда она даже раздумывала, действительно ли он любит ее, как женщину, как именно Марину, а не приз, который он вырвал из рук соперника в нелегкой борьбе, не красивую оболочку, которая вызывала восхищение и зависть окружающих.

Перед отъездом они, как было заведено Мариной, зашли в детскую пожелать Леночке доброй ночи. Та тянула к ним руки, заинтересованно перебирала пальчиками то драгоценности матери, то ордена отца. Яркие, с блестящими камнями они всегда вызывали в ней любопытство.

– Хочу такую тяшку, – всегда говорила Леночка, восхищенно глядя пальчиками драгоценности, сокращая слово «блестяшка», что не могла еще выговорить полностью.

– Папа непременно купит тебе много тяшек, как ты станешь постарше, – отвечал ей Анатоль, ласково целуя ее в затылок. – Много-много тяшек.

Потом Марина и Анатоль целовали по очереди дочь в обе щечки и покидали детскую, чтобы отправиться на очередной вечер в свете. Так было и сейчас, только вот уезжали они из дома в разных экипажах в разные дома.

Анатоль помог супруге сесть в карету, накинул на ее ноги плед, потому как с Невы в этот майский вечер порядочно дул ветер, отобрав эту обязанность у лакея, что сейчас стоял рядом. Потом, прежде чем закрыть дверцу, он поймал вдруг рукой Маринин затылок и привлек ее голову к себе, заставляя посмотреть в свои глаза. Марина видела по его глазам, что он хочет что-то сказать ей, но он молчал, лишь поцеловал ее в губы долгим и слегка грубоватым поцелуем, затем отпустил и закрыл дверцу.

Всю дорогу до особняка Львовых она размышляла над странной любовью своего супруга к ней, его поведение в последнее время вызывало в ней только раздражение и чувство вины. Ведь он прав в своих подозрениях, она так и не смогла смириться с мыслью, что отныне у них с Сергеем разные пути. Каждый раз, встречаясь с ним в свете, Марина по крупицам собирала доказательства, что любовь Сергея к ней не остыла, что его сердце по-прежнему принадлежит ей – легкое касание руки в кадрили при смене партнеров, глаза, которые так и кричали ей о его чувствах в ответ на ее немые признания. Она понимала, насколько грешно поступает по отношению к своему супругу, а также по отношению к Сергею, не в силах отпустить его в новую жизнь, где ее, Марины, не будет более. Понимала, но ничего не могла с этим поделать. Ведь эти знаки помогали ей отвлечься от того, что окружало ее, заставляли забыть, что другой мужчина делит с ней жизнь. И поэтому собирала она их по крупицам, по капле, почти вымаливая их у Сергея.

Вот и сейчас, поприветствовав чету Львовых, встречавшую гостей в дверях, Марина не стала искать свою подругу, что приехала нынче из деревни, а сразу же направилась на поиски русоволосой головы, коря себя за подобную слабость. Она не могла заставить себя прекратить свои поиски, обходя два салона, где приглашенные на музыкальный вечер гости сидели в креслах, пили прохладительные напитки, вели неспешные светские беседы или просто прогуливались по комнатам, раскланиваясь со знакомыми. В комнатах его не было, и она прошла через распахнутые двери в сад, а затем вернулась в небольшую залу, где среди многочисленных растений в кадках были расставлены стулья, а приглашенные артисты настраивали инструменты.

– Он покамест не прибыл, – шепнула ей на ухо, подступившая неслышно со спины Жюли, и Марина вспыхнула, заливаясь краской от стыда, что подруга, видимо, шла за ней от самой передней. Она развернулась к подруге и обняла ее, пряча лицо у той на плече. Жюли так крепко привлекла ее к себе, что от этой ласки у Марины захотелось плакать, стало трудно дышать из-за комка слез, застрявшего где-то в горле.

– Ты осталась с Анатолем Михайловичем, – тихо сказала Жюли, и Марина кивнула. – Я думала, ты решишься на развод.

– Я тоже так думала, – ответила ей Марина, отстраняясь. – Но, как видишь, не сложилось.

Жюли хотело сказать что-то еще, но видимо, подали знак к началу концерта, и залу стали наполнять приглашенные гости, шурша юбками, стуча каблуками, громко переговариваясь между собой. Жюли взяла ее под руку и повела к стульям в первых рядах, но стоявших чуть поодаль от остальных. Они присели, расправив юбки, рядышком, плечо к плечу.

– Он душит меня, – вдруг тихо сказала Марина, но Жюли ее расслышала и вздрогнула от той горечи и боли, что разобрала в голосе подруги. – En sens figuré [318]318
  В переносном смысле (фр.)


[Закрыть], конечно. Он душит меня своей любовью, своей ревностью. Смотрит на меня на всех вечерах, будто на свою добычу хищник. Это мой первый свободный от него выход, право слово!

Жюли повернулась к ней и открыла рот для ответной реплики, но тут музыкант заиграл вступление к одному из ноктюрнов Шопена, и ей ничего не оставалось, как только с участием пожать руку подруги. Марина приняла пожатие, а потом раскрыла веер и, обмахиваясь им, украдкой взглянула на собравшихся в импровизированной концертной зале. Сергея не было средь них, и она, с трудом подавив разочарование, погрузилась в музыку.

Как прекрасны были мелодии! Как брали за душу! Многие из слушателей целиком сосредоточились на волшебных звуках, что выпархивали из-под рук музыканта и, немного покружив по зале среди цветов и листьев растений в кадках, среди мерцающих огоньков свечей в напольных жирандолях, улетали в звездное небо, видневшееся сквозь стекло многочисленных окон.

Марину же эти медленные, проникновенные мелодии погрузили вдруг неожиданно в прошлое. Она позволила себе расслабиться, лишенная контролирующего взора Анатоля, и забылась в воспоминаниях.

Их первая встреча с Сергеем в саду Смольного. Как же молод он тогда был! Как наивно влюблен в Натали, строя план побега из института! Какая выходка пробраться за ограду женского института. Только Загорский был способен на это безрассудство.

Потом та встреча на балконе, навсегда перечеркнувшая ее спокойную жизнь, когда она потеряла серьгу из тетушкиного гарнитура.

«… – Откуда вы взялись, прекрасная Диана [319]319
  богиня охоты у римлян


[Закрыть]? Клянусь, я впервые вижу такую девушку, как вы…». Сколько всего было потом: ее заблуждение по поводу его чувств, тот вальс, что она буквально выпросила у Сергея, презрев свое воспитание, их встреча рано поутру, ее горькое разочарование и отъезд в Ольховку на долгих три года.

Музыка все лилась и лилась, наполняя восторгом души слушателей, а Марина медленно двигалась по драгоценным для нее минутам, словно заново переживая ту жизнь, когда она любила и была любима, когда была свободна.

Его письма к ней, полные таких нежных слов, которые она до того читала только в романах, от которых так сладко замирало ее сердце. Марине вспомнилось, как он, открыто и никого не таясь, преследовал ее в свете, надеясь вновь заслужить ее расположение, их ссора в парке в Павловске и столкновение потом, на охоте, когда она ударила его хлыстом, а потом их первый поцелуй.

«…– Ты – моя любимая. Ты – моя любовь, моя душа, мое сердце. Ты – мой воздух, которым я дышу. В тебе – моя жизнь, и только от тебя зависит, какой она будет…»

А потом ее нелепый безрассудный поступок принять предложение Анатоля, от злости, от разочарования, в надежде сделать больно и горько князю Загорскому. Необдуманный поступок, разрушивший три жизни. Нет, не три, она ошиблась. Пять жизней. Ведь существовала еще Долли, милая и тихая Долли. Марина была убеждена, что та смогла бы помочь Анатолю излечиться от его боли, когда б он узнал, что Марина не любит его и не может стать его супругой.

И еще была ее маленькая дочь, ее Элен. Никогда ей не будет суждено узнать своего настоящего отца, а Сергею обнять свое дитя, так уж распорядился Господь. Плод их короткой любви, частичка Сергея, которая навсегда останется рядом с ней, как напоминание о том времени.

Те три волшебных дня, которые они провели в Киреевке. Их маленький le paradis terrestre [320]320
  земной рай (фр.)


[Закрыть]. Как забыть ей это время, как вычеркнуть из памяти те мгновения, ведь они были самыми счастливыми в ее жизни!

«…– Ты его супруга перед людьми, но перед Господом – ты моя, слышишь, моя!...»

Горячая капля упала на ладонь Марины, что сжимала рукоять веера, и она с удивлением поняла, что плачет. Она быстро подняла другую руку, чтобы аккуратно промокнуть слезы, пока их не заметили окружающие, и вдруг замерла на месте, поймав случайно взгляд Сергея. Он стоял на противоположной стороне от ряда, где они сидели с Жюли, сбоку от кресел, в тени веток пальм в кадке за его спиной. Рядом с ним, чуть позади, виднелся Арсеньев, что, сжимая в руках бокал, внимательно слушал музыку, но Марина даже не сразу заметила его, пораженная тем, что заметила в глазах Сергея.

Ничем не прикрытая острая боль, режущая ее на куски ее сердце. Казалось, с него спала маска спокойствия и безразличия, что была на его лице до сих пор, и она впервые осознала, что он мучается так же, как она – изо дня в день. Ее слезы, случайно выпущенные на свободу, ее эмоции, что она испытала, воротившись в прошлое, которые он легко прочитал по ее лицу, выпустили на свободу его боль и горечь.

Заметив, что Марина заметила его, Сергей еле заметно качнул головой, словно говоря «Не плачь», и она попыталась взять себя в руки, но не ради себя, а ради него, понимая, как больно ему видеть ее слезы. Марина промокнула кончиком пальца глаза и выправилась, снова спокойная и безмятежная, какой только могла казаться в этот миг. Но как она не старалась отвести свой взгляд от его глаз, так и не смогла, снова и снова возвращаясь обратно к нему.

Концерт был окончен, музыкант убрал руки с клавиш, и тут же в наступившей тишине раздались громкие восторженные аплодисменты и выкрики:

– Bravo! Magnifique! Admirable! [321]321
  Браво! Восхитительно! Изумительно! (фр.)


[Закрыть]– слышалось со всех сторон. Слушатели повставали со своих мест, продолжая свои аплодисменты. Лишь Сергей и Марина на мгновение задержались с этим, не в силах разорвать этот зрительный контакт меж собой.

Когда наконец восторги стихли, а maestro уже готов был откланяться, княгиня Львова вдруг предложила немного потанцевать перед ужином. Ее предложение было встречено бурными восторженными и одобрительными возгласами, лишь немногочисленные дамы в возрасте, кутаясь в шаль и наблюдая за всеобщим восторгом молодежи сквозь стекло моноклей, укоризненно качали головами этим бурным эмоциям, что вызвало предложение.

Maestro тем временем заиграл вальс Шопена. Марина заметила, что к ней направляются, и тут же, повинуясь неожиданному для нее порыву, посмотрела на Сергея и быстро развернула веер, помахала им. «Потанцуй со мной!». К ее удивлению, Сергей покачал головой, не соглашаясь с ее безумным предложением для их положения. Но Марина не желала сдаваться, он взяла под руку Жюли, которая в этот момент, что восхищенно говорила ей о maestro, и, делая вид, что не замечает направляющихся к ним офицеров, повела ту поближе к Арсеньеву и Сергею. По пути она снова подала ему знак веером, не отрывая глаз от него, которому сейчас что-то тихо говорил в ухо Павел.

…– Пожалуйста, пригласите меня…– донесся из далекого прошлого тихий шепот юной безнадежно влюбленной девушки к блестящему офицеру. Сергей замер, словно услышал его, и вдруг улыбнулся, шагнул ей навстречу, не взирая на протестующий жест Арсеньева.

– Марина Александровна, – проговорил он, склоняя голову. Марина тут же выпустила руку Жюли и присела в небольшом книксене.

– Сергей Кириллович, – ее глаза светились от радости и возбуждения от предстоящего танца.

Сергей подал ей руку, она приняла ее, и они прошли к кругу танцующих, которые уже вальсировали под звуки прекрасной мелодии.

Мгновение, и вот они уже кружатся среди этих пар. Ее сердце забилось где-то в горле от простого прикосновения их тел. Она не могла оторвать своих глаз от его взгляда, нежно ласкающего ее. О Боже, как же ей было сейчас отрадно в его руках! Только здесь место Марины – в его объятиях.

Темп музыки убыстрился, и Сергей закружил ее быстрее. Голова ее шла кругом то ли от скорости их кружения, то ли его взгляда. А может, от того чувства, что охватило все ее существо, стоило только Сергею коснуться ее. Как же она счастлива была сейчас! Марина перевела взгляд на Сергея и заметила, что он улыбается ей так счастливо, что ее сердце замерло от восторга этого момента.

Я люблю тебя. Ей вдруг так захотелось сказать ему об этом, но она не смела. Лишь взглянула на него со всей любовью, которую ощущала к нему в этот миг. Но Сергей понял ее и ответил ей таким же взором, прижав ее чуть сильнее, чем требовал танец.

Такими счастливыми, такими буквально светящимися от радости снова держать друг друга в объятиях и увидел их Анатоль, не успевший на концерт, но зато подоспевший к самому ужину, а также к этому импровизированному балу. Он со всей силы вцепился в косяк двери в залу, изо всех сил сдерживая себя, чтобы не закричать во весь голос, не броситься к ним и не разъединить их раз и навсегда. Его сердце бешено колотилось в груди, разгоняя слепящую ярость по всем жилам, до самых кончиков пальцев.

– Que de gens! O, quelle délicieuse personne, que cette votre petite comtesse! Charmante! Charmante soirée! [322]322
  Сколько людей! О, какая очаровательная особа, эта ваша маленькая графиня! Обворожительна! Замечательный вечер!(фр.)


[Закрыть]– проговорил за его спиной один из офицеров французской миссии, что тоже был на приеме во дворце, а после поспешил сюда, к Львовым, окидывая взглядом залу, а потом вдруг спросил Анатоля. – Vous allez bien, comte? Vous êtes pâle comme la mort [323]323
  Вы в порядке, граф? Вы бледны как смерть (фр.)


[Закрыть].

– Merci, je vais bien [324]324
  Благодарю вас, я в порядке (фр.)


[Закрыть], – проговорил Анатоль. Они ступили в залу, по пути перехватив лакея разносившего напитки. Воронин взял бокал и в два глотка опустошил его, вызвав недоуменный взгляд своего французского собеседника, который, впрочем, тут же взял себя в руки.

Тем временем, вальс был окончен, и пары, кружившиеся по зале, распались. Анатоль заметил, с каким сожалением расстались руки его жены и князя Загорского, и он еле сдержал себя. Они оба заметили его и под руку, как того требовали приличия, направились к Анатолю. Почти одновременно подошли Арсеньевы, чтобы поприветствовать Воронина, но Анатоль заподозрил их в том, что это было сделано специально, словно уберечь эту сладкую парочку, улыбки которой еще не сошли с лиц после этого вальса, от его гнева. Все, абсолютно все против него!

– Ma épouse bien-aimée! – протянул Анатоль, принимая из руки Сергея ладонь Марины. Он притянул ее к себе, стараясь как можно сильнее сжать пальцами ее талию, нарочно причиняя ей боль. Она же даже глазом не моргнула, когда они буквально впились в ее стан, обтянутый шелком. – Vous êtes si charmante aujourd'hui, ma cherie [325]325
  Моя горячо любимая супруга! Вы так прекрасны нынче, моя дорогая (фр.)


[Закрыть].

– O, el comte est jaloux comme un tigre de sa femme. Il est tant de charme, – улыбаясь, промолвил француз. – Il est rare de voir cela en France. Mais qui ne était si jaloux d'une femme beau comme un astre! [326]326
  О, граф бешено ревнует свою супругу. Это так мило. Подобное столь редко встретишь во Франции. Но кто бы не ревновал такую прекрасную, как солнце, женщину! (фр.)


[Закрыть]

—Я, – вдруг резко ответил Сергей, и Анатоль даже вскинул голову, заслышав в его голосе сталь. – Я бы не ревновал. Ревность принижает любовь. К тому же Марина Александровна так красива и умна, что я бы только радовался, имея такую супругу. Ведь остальные могут лишь любоваться ее красой, либо провести ее в танце, но принадлежать полностью она будет только мне одному. А к самому себе ревновать глупо.

– Quoi? Qu'at-il dit? [327]327
  Что? Что он сказал? (фр.)


[Закрыть]– проговорил француз, оборачиваясь к окружающим, и княгиня Львова, подошедшая в этот момент к их маленькой группке, перевела ему слова князя. Она видела, как побледнел от гнева граф Воронин, как озабоченно нахмурился Арсеньев, ее зять, и хотела сделать знак дворецкому, чтобы звали за столы к ужину, но не успела.

– Вот и полюбуйся! – резко ответил Загорскому Анатоль чуть слышно, чтобы эти слова разобрал лишь он. Но их услышали и Марина, и Жюли, стоявшие близко к нему, что не могло не раздосадовать Воронина. Эти их взгляды, которыми подруги обменялись…

Но останавливаться он не желал. Ревность и злость, этот бешеный клубок эмоций, толкали его сделать больно и горько своему сопернику за сердце женщины, что он так любил. И даже если Марина поймет его замысел, что ж, пусть тоже ощутит боль от обиды и ревности, которую сейчас будет чувствовать Загорский. Она ведь должна же быть наказана за ослушание его наказов нынче вечером.

– Avez-vous vu, comme divinement ma femme a dansé pas de chale? – спросил Анатоль француза, который был явно в недоумении от разворачивавшейся перед ним мизансцены. – Oh, c'est vrai art! Elle fut la première dans un cours à l'institut. Il vaut vraiment le détour! – и после того, как тот заверил его, что «Je suis honoré de voir [328]328
  Почту за честь увидеть его (фр.)


[Закрыть]», обратился к Марине. – Ma chère, faites vous nous ce plaisir? Avec votre permission, ma cherie princesse, [329]329
  ^Вы не видели, как божественно моя супруга танцует танец с шалью? О, это настоящее искусство! Она была первой на курсе в институте. Это поистине стоит увидеть! Моя дорогая, вы доставите нам это удовольствие? С вашего позволения, моя дорогая княгиня (фр.)


[Закрыть] ^– уже к княгине Львовой, которая вопросительно посмотрела на Марину.

Та же взглянула на своего супруга, поджавшего губы в раздражении, потом перевела взгляд на князя Загорского. Он был бледен, как Анатоль, только шрам алел на его лице, и Марина поняла, что эти двое сейчас в бешенстве от поведения друг друга. Они напомнили ей сейчас двух петухов, что не поделили что-то в птичьем дворе.

Отказать супругу Марина не могла, тем паче, француз уже ждал ее ответа с нетерпением. Она улыбнулась княгине Львовой и проговорила слова, сказанные недавно Анатолем:

– Avec votre permission, – она передала веер и небольшой ридикюль Жюли. – Все в порядке, – шепнула ей, потому как Юленька смотрела на нее с явной тревогой в глазах. Затем зажала концы шали в ладонях и кивнула княгине Львовой. Та подала знак лакею, стоявшему подле в ожидании распоряжений, тот поспешил передать ее повеление музыкантам.

– Pas de chale [330]330
  Танец с шалью (фр.)


[Закрыть], – громко объявил maestro, и гости, ожидающие вступления к полонезу, что ознаменовал шествие к ужину, освободили небольшую площадку в центре залы. Марина в последний раз взглянула на их небольшую группку, улыбнулась и ступила в середину образовавшегося круга.

Пропуская вступительные аккорды, она вдруг поняла, почему так разозлился Сергей. Когда-то давно, когда они делились воспоминаниями из своего прошлого там, в Киреевке, в свой медовый месяц, узнавая друг друга, Марина похвасталась своим умением в этом танце, обязательном для знания и умения исполнить для каждой девушки их времени. В доказательство она подхватила шаль, небрежно брошенную на спинку стула тут же в спальне, и продемонстрировала pas de chale под неслышную музыку, кружась в одной сорочке. Разумеется, до конца она его не дотанцевала – ее грациозные движения пробудили в Сергее не только восхищение ее танцем, и она была подхвачена им на руки и после небольшого кружения по комнате оказалась с ним в постели, где он так нежно целовал ее, так исступленно ласкал.

Потому-то сейчас так больно будет Сергею наблюдать за pas de chale сейчас. Особенно после этих резких слов: «Вот и полюбуйся!», брошенных Анатолем ему в лицо. Ну, почему он не сдержался? Зачем сделал замечание Воронину, указав на нелепость его подозрений?

Марина вдруг подняла голову и взглянула в глаза Сергею, что стоял позади зрителей, прислонившись плечом к колонне. Она заметила горечь в его глазах, и вдруг решилась на то, что сама от себя не ожидала – приложила левую руку с зажатым концом шали к сердцу, а потом протянула ее по направлению к нему, словно говоря ему «Для тебя, любимый!». Затем легко начала двигаться под музыку, вытягивая то правый носок, то левый, поднимая поочередно руки, но неизменно возвращаясь глазами к Сергею. Она хотела танцевать лишь для него, как тогда, в Киреевке.

После нескольких па Сергей разгадал ее замысел и начал медленно, чтобы не вызвать подозрений у окружающих ни своему поведению, ни уже тем паче Марининому, передвигаться по зале за спинами многочисленных зрителей. Но глаза свои он не отрывал от той хрупкой фигуры, что сейчас грациозно двигалась в центре, посвящая свой танец только ему одному. Им казалось, что помимо них двоих в зале не осталось никого. Она легко побрасывала свою шаль, ловила ее, снова переступала с носка на носок, но находила его глазами, где бы он ни был.

Они смогли обмануть остальных гостей, не посвященных в их тайну, но утаить их незримую связь, установившуюся сейчас меж ними, от Анатоля они не сумели. Он ясно видел, как Марина смотрит на Загорского и какие ответные взгляды тот посылает в ответ, и тщательно лелеял в себе ту ярость, что разливалась по венам.

Подожди, дорогая, думалось ему, я вижу твой проступок, не слепой же я, в конце концов. Я просил тебя уважать меня и мои решения, а ты так пренебрегла ими нынче… Подожди же…

Танец окончился, раздались бурные аплодисменты, и Анатолю показалось, что слишком уж бурно хлопает француз, стоявший рядом с ним во время танца. Он не мог не поморщиться недовольно, сейчас даже выкрики «Adorable, divin, délicieux! [331]331
  Восхитительно, божественно, чудесно! (фр.)


[Закрыть]», что раньше так льстили его самолюбию, вызывали в нем только раздражение.

– Permettez moi accompagner votre épouse a diner? [332]332
  Вы позволите сопровождать вашу супругу к ужину? (фр.)


[Закрыть]– вдруг обратился к нему французский офицер, когда Марина подошла к ним. Анатоль кивнул ему рассеянно, давая свое согласие, и тот под звуки полонеза повел его супругу в парадную столовую особняка Львовых. Воронину ничего другого не осталось, как предложить руку Жюли. Весь путь она молчала, изредка кивая его вежливым репликам, и Анатоль не мог не разозлиться еще пуще, видя явное неодобрение своим поступкам в ее поведении. Почему они все на ее стороне? Разве не видно, кто в этой ситуации наиболее пострадавшая сторона?

За столом Анатоль не пропускал ни одного тоста. Более того, он старательно опорожнял свой бокал в промежутке между здравицами, что вызвало недоуменный взгляд Арсеньева, сидевшего через одну персону по правую руку от него. Анатоль заметил, как переглянулся тот укоряющим взглядом с Загорским, и чуть было не фыркнул во весь голос. Так смотрят, словно сами никогда и капли спиртного в рот не брали. И потом – это его дело, сколько и когда пить. Никто ему здесь не указ!

Он исподтишка наблюдал за своей женой, сидевшей напротив него чуть сбоку. Рядом с ней занял место тот французский офицер, сейчас соловьем певший многочисленные комплименты ее красоте, грации и изяществу. Марина казалась сейчас такой задумчивой, такой грустной, что у любого сжалось бы сердце. У любого, но не у него. Анатоль знал, какая коварная изменница и лгунья скрывается за этой маской вежливого внимания, как лжива ее сущность за красивым лицом. Подожди же, дорогая, думалось ему, и он снова и снова отпивал из бокала вина.

Марина даже не сразу поняла, насколько он пьян, когда они ждали, пока подадут их экипаж, попрощавшись с хозяевами в конце вечера. Он отлично держался на ногах, его речь была членораздельна, и она сначала решила, что ей показалось, что он много пил нынче за столом. Но вот подали карету к крыльцу, и Анатоль вцепился в ее локоть.

– Пойдем, дорогая, пора ехать домой, – он потащил ее к экипажу, а Марина немного замешкалась, и это привело к тому, что Анатоль оступился и едва не упал со ступенек. Тут же ему помогла выпрямиться сильная рука. Анатоль взглянул через плечо на удержавшего его от падения и нахмурился.

– Благодарю, я немного оступился, – бросил он Загорскому, стоявшему рядом с ними на ступеньках. Позади того стояла чета Арсеньевых, чья коляска стояла за экипажем Ворониных. Павел смотрел на Анатоля недовольно, Юленька же старательно отводила глаза в сторону, кутаясь в шаль от прохладного ветра.

Загорский всмотрелся в Анатоля, и его взгляд не пришелся по нраву Воронину. К чему смотреть на него так осуждающе ему, обманщику и предателю? Он разумно промолчал, зная, какова реакция последует на эти слова, выскажи он их в лицо Сергею, лишь дернул рукой, высвобождая свой локоть из пальцев Загорского.

– Мы поедем после в клуб с Paul’ем, – проговорил Загорский. – Не желаешь составить нам компанию?

– Благодарю, но нет, – мотнул головой Анатоль, и это движение вызвало в нем такой головокружение, что он был вынужден вцепиться в супругу, чтобы не упасть. – Я намерен нынче кое-что предпринять, и это требует… требует…

Он запнулся, запутавшись в словах, разозлился на себя, потом быстро кивнул на прощание друзьям и шагнул к карете, таща за собой жену за локоть. Анатоль толкнул Марину вперед, заставляя ее забраться вглубь кареты. Затем он обернулся к Загорскому и быстро сказал:

– Нынче не могу. Быть может, завтра. Напиши ко мне. Нынче у меня другие планы, – он вдруг зло усмехнулся и, опираясь на руку лакея, забрался в экипаж.

Он понял мои намерения. Анатоль прикрыл глаза. Ну, что ж, тем лучше, не будет более провоцировать меня. Теперь поостережется.

По дороге домой супруги молчали. Хранили молчание они и в передней, и по пути в свои половины. Марина кожей ощущала на себе тяжелый взгляд супруга и понимала, что сегодня ее ждет расплата за свой танец с Сергеем. Она должна была чувствовать себя виноватой перед ним, но как ни странно, чувства вины или сожаления за свой проступок она не могла вызвать в себе, как ни старалась. А ведь, судя по прошлым их скандалам, ей очень необходимо сейчас выглядеть раскаявшейся.

Но ей так не хотелось сейчас притворяться, а уж тем паче, лебезить перед ним. Она планировала сейчас извиниться перед супругом за этот вальс, но сам разговор перенести на следующий день. Ведь Анатоль едва выбрался из кареты и поднялся сейчас по лестнице, настолько он был пьян. Быть может, он сразу же пройдет к себе?

Но нет, не прошел. Марина хотела удалиться в свою половину, но ее супруг двинулся следом и быстро схватил за локоть.

– Ко мне в кабинет, моя дорогая, – со свистом прошептал он, и она предпочла подчиниться.

В кабинете Анатоль сразу же налил себе бренди и жадно отхлебнул из бокала, расплескивая напиток на мундир. Он отряхнулся с чертыханьем и повернулся к Марине. Она думала, что Анатоль ждет от нее извинений, и уж было открыла рот, чтобы их принести, но не успела. Сильный удар ожег ее левую щеку. Она не смогла удержаться на ногах и налетела на этажерку, стоявшую в углу кабинета. Та пошатнулась и с грохотом, столь отчетливым в ночной тишине, упала на пол.

– Voue m'avez promis, ma cherie [333]333
  Ты мне обещала, моя дорогая (фр.)


[Закрыть], – проговорил, чеканя слова, Анатоль. – Faute d'école, ma bonne, faute d’ecole [334]334
  Непозволительная ошибка, моя милая, непозволительная ошибка (фр.)


[Закрыть]!

Он замахнулся снова, но Марина, пользуясь его состоянием, выскользнула из-под его руки, чем привела его в еще большую ярость. Он взревел и перевернул одной рукой столик с графинами со спиртными напитками и бокалами. Марина схватила канделябр с незажженной свечой, что стоял на бюро рядом с ней, выставила его перед собой, словно оружие.

– Не подходи ко мне! – прошипела она. – Клянусь, я убью тебя, если ты еще раз ударишь меня!

Анатоль наклонил голову вбок и стал пристально смотреть на нее, словно прикидывая, что ему делать с ней сейчас, с какого боку подойти. Потом шагнул к ней резко. Марина испугалась и замахнулась на него своим оружием, но он легко отбил одной рукой ее удар и выхватил из ее рук канделябр.

– Ты подняла на меня руку! На меня, своего супруга! – прошипел он, и Марина заметила в его глазах жажду крови. Ее крови. Она развернулась, прежде чем он успел схватить ее, и бросилась в свои половины.

Запереть двери! Срочно! Она вихрем пронеслась в свой кабинет, захлопнула створки и повернула ключ. Анатоль не последовал за ней, и через мгновение она поняла, почему он не сделал этого, когда вспомнила о второй двери в ее комнаты, ведущую из общего коридора в ее спальню. Марина бросилась туда, заслышав в коридоре стук сапог супруга, но не успела – Анатоль влетел вихрем в спальню, запер за собой двери и отбросил в сторону ключ, лишая ее пути к бегству. Тогда она развернулась обратно, в кабинет, намереваясь бежать прочь из своей половины, сама не зная, где ей сейчас искать спасения от разъяренного супруга.

Анатоль настиг ее у самой двери кабинета. Если бы она не заперла ее тогда, в самом начале, у нее был бы шанс выбежать, но Марина замешкалась с замком и была поймана. Он схватил ее за плечо и рванул на себя, разрывая платье от декольте вниз. Второй рукой он снова ударил ее по лицу, зарядив ей такую пощечину, что у нее зазвенело в ушах.

– Последние артистки не предлагают себя так открыто, мадам, как нынче сделали это вы своим танцем! – рявкнул он, тряхнув ее, как куклу. Она подняла руку и ударила его кулаком в лицо изо всех сил, но промахнулась и попала в ухо. Анатоль взревел и оттолкнул ее, буквально бросил от себя. Она налетела на бюро спиной, со звоном упали на пол фарфоровые письменные принадлежности, разбиваясь на куски.