Текст книги "В тебе моя жизнь..."
Автор книги: Марина Струк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 81 страниц)
– Вы так побледнели, – опять прошептал Воронин ей в ухо. – Может, вы хотите выйти на свежий воздух? Здесь немного душно.
Марина коротко кивнула, чувствуя, что задыхается здесь, и с благодарностью приняла его руку. Видя, что они поднялись с кресел, окружающие зашушукались, а музыканты сбились с ритма и смолкли. Воронин махнул им рукой, мол, продолжайте концерт.
– Ей стало дурно, – объяснил он подошедшей к ним княгине Львовой. – Нужно вывести ее на свежий воздух.
Княгиня махнула музыкантам, приказывая им продолжать, потом поманила за собой Воронина и опирающуюся на его руку Марину к распахнутым дверям на балкон в соседней комнате.
– Пусть она побудет тут. Принеси кресло и мои нюхательные соли, – приказала она спешащему к ним лакею. – Ничего страшного, милочка, – потрепала она Марину по руке. – С кем не бывает. Духота нынче летом и вправду удивительная. А тут еще и свечи…
Анатоль помог Марине опуститься в принесенное кресло и встал поодаль, наблюдая за тем, как она вдыхает в себя резкий запах солей, протягиваемых рукой княгини. На балкон, громко шурша шелком юбок, почти вбежала запыхавшаяся Анна Степановна.
– Боже, какой позор! – всхлипнула она, едва отдышавшись. – Это что за incartade [69]69
выходка (фр.)
[Закрыть]? Уйти прямо посреди концерта на виду у всех…
Марина откинулась на спинку кресла и закрыла лицо ладонями.
– Ну-ну, будет, – успокаивала ее княгиня. – С кем не бывает обморока на вечере? Даже я пару раз теряла сознание. Однажды прямо на балу посреди танца. И ничего, как видишь, живу и здравствую. Корсет, видно, перетянула? – она вдруг подняла глаза на Воронина и смутилась, вспомнив, что женщины не одни на балконе. – Мне надо возвращаться к гостям, милая. Анна Степановна, вы идете со мной или остаетесь? Марине станет скоро лучше, а вы оставили Лизетт одну. Я думаю, они вполне могут остаться вдвоем. Хуже уже не будет. Когда Марине Александровне станет лучше, граф проводит ее в салон или в большую столовую, если к тому времени мы сядем за стол.
– Что она имела в виду? – удивленно спросила Марина, едва княгиня и мать покинули балкон.
Воронин поморщился недовольно.
– Подозреваю, после вашего приступа дурноты гости начнут делать ставки, насколько быстро состоится наше венчание. Не стоит даже думать об этом. Что толку?
Он облокотился о перила балкона и, скрестив руки на груди, уставился без зазрения совести на нее в упор. Марина смущенно отвела взгляд. Что происходит? Это что за нарушение этикета? И кем? Анатолем, который всегда следовал ему от и до.
– Как вы чувствуете себя сейчас? Может, вам подать воды? Бокал вина? – получив в ответ кивок Марины, Воронин жестом показал стоявшему в отдалении лакею принести что-нибудь прохладительного.
Нервы Марины не выдерживали тишины, установившейся после этих слов. Она чувствовала себя виноватой перед Анатолем да еще к тому же эта неизвестность по поводу ее положения…
– Я сегодня опозорила себя хуже некуда. Будет о чем поболтать в гостиных в ближайшее время. Нужна ли вам такая невеста, Анатоль Михайлович? – полушутя закинула пробный шар Марина. Если он чем-то недоволен в ее поведении или в ней самой, то самое время сказать об этом.
– Меня, напротив, мучает непрерывно в последнее время почти аналогичный вопрос. Нужен ли вам такой жених?
Марина окаменела от резкости его тона. Она судорожно искала достойный ответ на этот вопрос и не находила. Ее спас лакей, ступивший на балкон и принесший на подносе бокал с водой и ломтиком лимона. Воронин жестом показал ему удалиться, Марина же за этот короткий промежуток времени успела собраться с мыслями.
– Вы нынче не в духе, Анатоль Михайлович? Иначе я не могу понять и объяснить причин подобной резкости со мной.
Воронин вдруг резко сорвался с места и опустился на одно колено перед ее креслом, положив ладони на ручки, заблокировав таким образом ее свободу действий.
– Простите меня, Марина Александровна. Просто я действительно не в духе последние несколько дней, но не имел никакого права показывать вам мое дурное настроение, – он взял из ее рук бокал и поставил рядом с креслом. Потом заключил ее руки в свои ладони, нежно касаясь то и дело каждого ее пальчика. – Служба в такую жару – сущее мучение. Уж лучше бы стояли холода крещенские, чем такая духота. Потом случившееся с вашей тетушкой. C’est terrible [70]70
Это ужасно (фр.)
[Закрыть]. И я так долго не видел вас… Да и положение дел одного из друзей вызывает мои опасения.
Марина моментально напряглась при этих словах, стараясь ничем не выдать своему собеседнику своего волнения.
– А что случилось? Что-то серьезное? Не Арсеньевым, я надеюсь?
Воронин поднял голову и посмотрел ей в глаза.
– Нет, не с Арсеньевым. С князем Загорским Сергеем Кирилловичем.
– Он же был выслан на Кавказ, если не ошибаюсь, – сердце Марины колотилось, как бешеное. Сама же она старательно изображала из себя само хладнокровие. – Надеюсь, ничего дурного с ним не произошло?
– Пока нет. Но при таком раскладе дел я уверен, что мы еще услышим о нем не раз, – Анатоль по-прежнему не отрывал от нее взгляда, сжимая ее ладони в своих руках. – Дело в том, что (разве вы не слышали еще об этом?) графиня Ланская, узнав про ссылку Загорского, оставила своего супруга и выехала вслед за князем в Пятигорск. Видимо, они сейчас уже вместе, ведь она уехала сразу же вслед за ним. Странно, что вы не слыхали об этом. Эту новость не обсуждал разве что ленивый.
Марина даже не бровью не повела в ответ на это известие. Внутри же нее все оборвалось – Сергей и эта женщина! Почему она не оставит его в покое? Разве можно так унижаться перед мужчиной? Оставить супруга! Это было равносильно смерти для светского общества.
– Старый князь Загорский сначала закрылся в своем имении и никого не принимал. Но когда поползли слухи о том, что это Серж уговорил графиню оставить мужа и уехать с ним, поспешил в Петербург, чтобы лично опровергнуть эти слухи, – продолжал Анатоль. По нему было видно, что доволен тем, как она спокойно восприняла его слова. – Он утверждает, что Серж никогда не пошел бы на этот scandale [71]71
скандал (фр.)
[Закрыть], ведь это означало бы принизить фамилию Загорских. Ссылается на сумасбродство графини. Мол, это была и есть полностью ее идея, а его внуку даже неизвестно о происшедшем. А что ему еще остается делать в этой ситуации? Пока не придет письмо от Сержа, мы так и не узнаем, как было все на самом деле.
Я знаю, хотелось крикнуть Марине во весь голос. Это неправда, что они уехали вместе, ведь я его венчанная супруга. Он клялся мне у алтаря, что будет верен мне и только мне.
«… – Он желает тебя (да, именно так!), но не остынет ли он, получив желаемое? Не оставит ли он твою постель ради другой?»
Неужели слова ее маменьки оказались пророческими? Неужели он действительно мог договориться с графиней? Но даже если это не так, разве можно устоять перед красотой этой женщины?
Я не буду об этом думать. Не буду.
Марина вынула руки из ладоней Воронина и сжала виски пальцами.
– Что с вами? – встревожился Анатоль. – Вам снова дурно?
– Похоже, начинается приступ мигрени, – Марина улыбнулась ему дрожащими губами. – Это все духота… Не припоминаю такого жаркого лета в последние десять лет.
Она оперлась на его руку и поднялась на ноги. Потом взглянула на него и вдруг неожиданно для самой себя ласково провела пальцами по его щеке. Он был таким надежным, таким благородным…
– Нам нужно возвращаться. Мы слишком долго здесь сидим. Давайте вернемся к остальным, и, naturellement [72]72
разумеется (фр.)
[Закрыть], объявим собравшимся о fiançailles [73]73
помолвке (фр.)
[Закрыть]. И дата ужина… Пусть будет в следующую пятницу. Думаю, мы с маменькой успеем все подготовить. Пять десятков гостей, n'est-ce pas?
Что она говорила дальше, Марина так и смогла вспомнить. Она словно раздвоилась. Одна Марина стояла рядом с Ворониным во время оглашения их помолвки, счастливо улыбалась, когда жених целовал ей руки, и принимала поздравления.
Другая же стонала и плакала где-то внутри той, счастливой. Криком кричала от неизвестности и сомнений, ярости и ревности, которые грызли ее душу.
Подобное раздвоение потребовало от Марины всех ее сил. Поэтому едва она переступила порог дома, как моментально расслабилась и телом, и мыслями. Скоро пожелав матери и сестре спокойной ночи, девушка было направилась к себе, но властный окрик матери заставил ее остановиться. «Только не сейчас», взмолилась она про себя. Запас ее притворства на сегодня был исчерпан полностью, а игра в кошки– мышки с матерью требовала двойных усилий.
– Я хотела тебе сказать, что неимоверно горжусь тобой, моя милая, – начала Анна Степановна, привлекая к себе дочь и целуя ее нежно в лоб. – Ты меня порадовала сегодня, несмотря, конечно, на твой промах с vertige [74]74
головокружение (фр.)
[Закрыть]. Ну да ладно, Бог с ним. Завтра же поедем к mademoiselle Monique. Только имя графа сможет помочь нам получить платье до среды.
– До среды? – Марине казалось, что маменька говорит на незнакомом языке. Она настолько устала морально от всего происходящего, что голова уже совершенно ничего не соображала.
– Ах, ты Боже мой! Что с тобой? В среду состоится праздник в Петергофе, и ты туда поедешь с Анатолем Михайловичем. День рождения императрицы.
Марина кивнула в ответ. Ей было уже абсолютно все равно, чей праздник она должна была посетить через несколько дней. В данный момент она уже мысленно писала письмо Сергею, к чему и намеревалась приступить, как только перешагнет порог своей спальни. Если только, конечно, не уснет прямо на пороге.
– Ты устала, дитя мое, – улыбнулась Анна Степановна. Она снова обняла свою дочь и ласково потрепала ее щеку. – Иди и ложись, моя милая. Уж через пару часов светать начнет.
Если бы Марина не находилась бы мыслями сейчас так далеко от этой комнаты, то ее насторожила бы эта неожиданная нежность и игривость маменьки. Но в данный момент девушка стремилась, как можно быстрее уйти к себе, поэтому она быстро опустилась в небольшом книксене и направилась к двери.
– Дитя мое, – остановил ее на пороге голос матери. Марина обернулась к той. – Я хотела тебя спросить, а что, говорят, Жюли не делала визитов перед отъездом?
– Нет, не делала, – ответила Марина, недоумевая. К чему это вдруг маменька среди ночи вспомнила о правилах этикета?
– А да, вспомнила, – улыбнулась Анна Степановна. – Она ведь занемогла прямо перед отъездом за несколько дней. Какая удача, что здравие вернулось к сроку, и они смогли ехать! Жаль только не попрощались ни с кем, ведь такая долгая разлука. И вот досадно – гостей не примешь-то с визитами из-за болезни, n'est-ce pas?
– Оui, bien sûr [75]75
да, конечно (фр.)
[Закрыть], – пожала плечами Марина.
– Bonne nuit, ma cherie [76]76
спокойной ночи, моя дорогая (фр.)
[Закрыть], – улыбнулась Анна Степановна, отпуская наконец-таки дочь к себе. Та пожелала матери доброй ночи и вышла.
Трак! Раздался в тишине комнаты тихий звук. Это сломалась костяная ручка веера, что Анна Степановна так сильно сжимала в руке на протяжении всего разговора с дочерью.
Глава 21
Анна Степановна в который раз прошлась из угла в другой угол офицерской. В пятый раз, что она здесь. Она вздохнула. Как можно так долго заставлять ее ждать!
Она бросила взгляд на маленькие часики, приколотые к корсажу. Дорогая вещица, но очень толковая. Их подарил ей Воронин, как будущей belle-mère [77]77
теще (фр.)
[Закрыть]. Он был таким щедрым по отношению ко всей их семье. Даже Оленьке, самой младшенькой, привез тогда подарки – несколько книг какого-то Скотта. Судя по тому, что та была так рада, этот Скотт тоже стоил немало.
Анна Степановна с удивлением обнаружила, что ждет Анатоля всего три минуты. Ей же показалось, что она приехала сюда уже с полчаса как минимум. Она стиснула руки. Нет, она не позволит, чтобы какое-то глупое увлечение разрушило все, что так щедро предлагала судьба семье Ольховских в лице графа. Как же она радовалась, глядя на то, как попадает под чары красоты ее дочери Анатоль. Счастливый лотерейный билет для любой девицы!
Да, разумеется, Загорский – весьма неплохая партия для Марины. Но стояло два, по мнению, Анны Степановны неразрешимых вопроса: женится ли он вообще на Марине, и примет ли этот брак старый князь. На веку женщины было немало примеров, когда родственники не делали этого, и тогда брак превращался из обещания рая на земле в сущий ад. Да куда далеко ходить – ее собственный брак был таким. А подобного она для дочери не хотела.
Другое дело – Воронин. Богат, знатен, на хорошем счету у императорской семьи. Без старших родственников (есть, правда, две тетки, но они живут под Новгородом, и, судя по всему, особого влияния на судьбу племянника не имеют). Правда, не так красив, как Загорский, и, по мнению Анны Степановны, уж чересчур черняв, но bonté dépasse beauté [78]78
с лица воду не пить (фр.)
[Закрыть].
Анна Степановна снова вспомнила, как встретила давеча мать Арсеньева в кондитерской monsieur Gruer, куда забежала купить маленьких марципановых пирожных. Она обожала их, а один из кредитов, открытых на имя Ольховских Ворониным в лучших городских торговых заведениях сразу же после обручения с Мариной, позволял теперь вкушать их когда душе угодно. Там она просто лоб в лоб столкнулась с этой важной дамой и не могла не lier conversation [79]79
завести разговор (фр.)
[Закрыть], в ходе которого выяснила, что в Киреевке дама была всего неделю, а затем уехала в свое собственное имение в Псковскую губернию.
– Я оставила вашу дочь под patronage своего сына и belle-fille [80]80
невестка (фр.)
[Закрыть]. Мне нужно было срочно ехать в имение. Эти немцы-управляющие – все поголовно friponnes [81]81
мошенники, плуты (фр.)
[Закрыть], так и норовят обворовать… – разглагольствовала Арсеньева старшая, видимо заскучав по общению в деревне. Анна Степановна отключилась на мгновение от ее речи и увлеклась выбором пирожных, изредка кивая головой и вставляя «qu'est-ce que vous dites là! [82]82
что вы говорите! (фр.)
[Закрыть]», пока имя Загорского вновь не привлекло ее внимание.
– Князь Загорский? – переспросила она у своей собеседницы. – Я думала, он выехал в ссылку.
– Да уж, хорошенькое дельце! Я всегда знала, что он кончит этим, – возмутилась Арсеньева. – Ну, нет, он был у нас в имении несколько дней. Видимо, заезжал попрощаться. Не думала, что скажу это, но ma belle-fille поступила верно, поселив его во флигеле. Как удачно, что в Киреевке есть такой небольшой annexe [83]83
флигель, пристройка (фр.)
[Закрыть]! Вот в Дубках такого нет, и так incommode [84]84
неудобно (фр.)
[Закрыть]…
Далее Анна Степановна ее уже не слушала, а затем распрощалась, как можно быстрее. В ее голове словно собирались кусочки головоломки в одно единое целое. Марина вернулась сама не своя из деревни – раз. Там был Загорский несколько дней – два. Ее дочь об этом умолчала – три. В этом Анна Степановна убедилась тем же вечером, после концерта в доме Львовых. Лгать матери – страшнейший из грехов, равно как и непослушание… Поведение ее обычно послушной и тихой дочери не шло из головы женщины. Как же он заморочил ей голову, этот Загорский!
Нужен был еще один кусочек головоломки, чтобы прояснить картинку полностью и проверить, не ошибается ли она. Поэтому вернувшись в дом, Анна Степановна первым делом позвонила и вызвала к себе Парамона, седого дворецкого, служившего еще ее отцу. Нет, это тертый калач. Она еще помнит, как помогал он ей в ее истории. Старик всегда был сентиментален. Поэтому ему ни в коем разе нельзя доверять.
– Я только узнала, что мое письмо от прошлой среды не было доставлено с почтой адресату. Это возмутительно! – начала Анна Степановна издалека. – Кто отдает письма почтарю? С кого спрос? Ты же не сам относишь.
Парамон нахмурился.
– Виноваты, барыня. Бориска относит, лакей младшой. Прикажете наказать?
– Сама. Зови ко мне.
Потом все оказалось очень просто. Борису было приказано прежде, чем идти к почтарю или передавать полученную от него корреспонденцию, показывать ее барыне. Она щедро вознаградит его за труды и, разумеется, молчание.
Таким образом, Анна Степановна получила нынче утром письмо Загорского к Марине. Оно потрясло ее до глубины души – такие интимности, пусть даже на бумаге, позволительны только супругам. А фраза «Столько дней и ночей еще впереди до той поры, когда смогу назвать тебя своей супругой во всеуслышание…» заставило ее сердце заколотиться так, что ей пришлось принимать сердечные капли. Сие означало только одно – тайный сговор.
Анна Степановна заклеила аккуратно письмо воском, чтобы не повредить печать Загорского, конверт и самолично отдала его в руки Борису, чтобы письмо направилось далее по назначению. Сама же после долгих раздумий, как ей следует поступить, решилась ехать к Воронину. Записка, посланная к нему в особняк, вернулась обратно с небольшой припиской спустя довольно долгое время – пометка «D'urgence» [85]85
срочно (фр.)
[Закрыть]и убедительность человека Ольховской заставили ее найти адресата даже на службе. И вот она тут, в офицерской Зимнего дворца, куда приехала по его приглашению («…Si vous voulez me parler sans tarder, venez au palais…» [86]86
Если вам угодно безотлагательно переговорить со мной, приезжайте во дворец (фр.)
[Закрыть]).
Анна Степановна услышала, как позади нее открылась дверь офицерской, и резко повернулась к входящему. Воронин (а это был именно он) быстро прошел через комнату к женщине и поцеловал ее руку в приветствии.
– Добрый день, Анна Степановна. Смею надеяться – все здоровы в вашей семье? – он выглядел очень встревоженным, что не могло не обрадовать женщину. – Ничего дурного не случилось?
– Благодарю вас, слава Господу, все в здравии. Что касается второго вашего вопроса, – тут она прервалась и, приложив к губам платок, поспешила опуститься на софу. – Ах, Анатоль Михайлович, даже не знаю, как ответить вам на него…
Анатоль почувствовал, как тревожно сжалось его сердце. Он даже не мог себе представить причину, которая заставила бы Анну Степановну приехать сюда и притом так споро.
– Простите, что побеспокоила вас на службе, – Анна Степановна промокнула уголок глаза при этом. – Но я решительно не знала, что мне делать и кому довериться в этом деликатном вопросе.
– Я подозреваю, этот деликатный вопрос касается Марины Александровны.
– С'est ça [87]87
вот именно (фр.)
[Закрыть], – кивнула Анна Степановна. – Вы очень проницательны, Анатоль Михайлович. Я право… О Боже, я не ведаю, как вам рассказать об этом! Ведь моя дочь… моя дочь…
Она тихо, еле слышно разрыдалась, поднеся к губам платок. Анатоль тут же подошел к столику с напитками и налил в бокал воды из графина. Затем он подошел к Анне Степановне и протянул его ей.
– Выпейте, – она отмахнулась от него свободной рукой, показывая, что ей не этого. Но Анатоль не отступил. Впервые в жизни женские слезы вызывали у него не растерянность, а раздражение. – Пейте, говорю вам. Вам нужно успокоиться, Анна Степановна. Вы можете открыть мне все, что угодно, я же нареченный вашей дочери и ваш будущий gendre [88]88
зять (фр.)
[Закрыть]. А будущему родственнику вы можете рассказать все. Обещаю вам, я сделаю все, что от меня потребуется, чтобы помочь вам в вашей беде.
– Ах, Анатоль Михайлович, я уверена, что так и есть, – Анна Степановна взяла его руку в свою ладонь и быстро, сбивчиво заговорила. – Я была так рада, когда начали ездить к нам. «Вот, – сказала я себе, – идеальный муж для моей красавицы-дочери». Уж как я счастлива была, когда вы просили руки Марины, даже передать словами не могу. Вы такой благородный человек, такой честный… Не то, что этот galant [89]89
волокита; ухажёр (фр.)
[Закрыть], которого вы называете своим другом. Ami! Да какой он вам аmi, коли за вашей спиной пишет к вашей невесте любовные письма?!
Анатоль почувствовал резкую боль в груди. Вот оно! Вот то объяснение поведению Марины в последнее время, что он так тщетно искал. Не то, чтобы он не подозревал эту причину в ее отдалении, но он все же не был готов к тому, чтобы кто-то подтвердил его опасения.
– Разумеется, Марина не отвечает на эти lettres d'amour [90]90
любовные письма (фр.)
[Закрыть], – продолжала тем временем Анна Степановна. – Как можно? Но сердце ее склоняется к тому, я вижу это. Все та же задумчивость, что была тогда, ранее, несколько лет назад, то же выражение глаз... Он погубит ее, чувствует mon cœur maternel [91]91
мое материнское сердце (фр.)
[Закрыть]! Погубит всенепременно! Вы бы только видели, что он ей пишет, как сладко поет про amour [92]92
любовь (фр.)
[Закрыть]. Где уж устоять моей наивной девочке!
– Вы читали его письма к ней? – тон голоса Воронина заставил Анну Степановну слегка напрячься. Она поняла, как может выглядеть в глазах графа ее поступки, и поспешила заверить его:
– Оui, bien sûr [93]93
да, конечно (фр.)
[Закрыть], моя девочка сама принесла мне их и открылась во всем. Она так плакала, так переживала, что может недостойно выглядеть в ваших глазах… Ma pauvre fille [94]94
моя бедная девочка (фр.)
[Закрыть].
Анатоль отошел к окну и посмотрел на площадь, не в силах долее продолжать этот разговор. Как он должен поступить в данной ситуации? То, что князь не отступился, он полагал и до этого – не таков был Загорский, чтобы вот так просто отпустить ситуацию, стараясь до последнего повернуть фортуну к себе лицом. Но Марина… Она ведь любит не его, а князя. Смеет ли он быть меж ними? Анатоль прекрасно видел, что творится с ней в последнее время, и не верил, что ее душевное состояние так поколебала болезнь Софьи Александровны. Что-то тяготило ее, что-то тревожило, и он не хотел даже мысли допускать, что это связано с тем, что Марина обещалась ему.
Анатоля стали одолевать сомнения. Быть может, ему следует поговорить с Мариной начистоту? Что, если Марина считает свое решение дать ему слово поспешным? А, кроме того, быть может, ему следует написать Загорскому и окончательно расставить все точки в этой непростой истории?
– Je vous remercie de votre franchise [95]95
Благодарю вас за откровенность (фр.)
[Закрыть], Анна Степановна, – Воронин подошел к женщине и взял ее руку в намерении проститься. – Нынче же вечером буду у вас. Надеюсь, я не покажусь вас чересчур дерзким, если попрошу вас позволить мне переговорить с вашей дочерью tête-a-tête?
– Нет! – вырвалось невольно у Анны Степановны. Воронин поднял глаза от ее руки, которую он вежливо целовал в этот момент, и недоуменно посмотрел на нее. Женщина взяла себя в руки и продолжила более спокойным тоном. – Bien sûr, вы можете переговорить со своей невестой. Но умоляю, не выдавайте ей наш разговор. Я божилась ей, что ни одной душе не открою ей эту тайну. Но последнее письмо меня вынудило к тому.
Анна Степановна помолчала, собираясь с мыслями, а затем продолжила:
– Если бы Загорский просто дурил ей голову своими сладкими речами. Но если бы только это! Но он уговаривает ее бежать с ним! Тайно от всех покинуть отчий дом.
– Бежать? – Анатоль не верил своим ушам. – Это невозможно!
– Hélas! [96]96
Увы! (фр.)
[Закрыть]Это так. Разве это acte généreux [97]97
достойный поступок (фр.)
[Закрыть]? Достойный человек придет в родительский дом, чтобы по всем правилам просить руки невесты. А тут… К тому эта история с графиней Ланской, о чем говорит весь Петербург. Как можно из постели одной женщины (pardonnez-moi pour ma franchise, cher comte [98]98
простите мне мою откровенность, милый граф (фр.)
[Закрыть], но по-другому не скажешь), писать другой да склонять ее к… Загорский просто пользуется нашим положением – мы бедны (что уж тут taire [99]99
таить (фр.)
[Закрыть]), у нас нет знатных родственников… Кто вступится за нас?
– Вы забываете, Анна Степановна, что предложив вашей дочери руку и сердце, я тем самым взял на себя все обязательства по отношению к ней, – чуть холодно проговорил Воронин. – И если вы настаиваете на том, чтобы честь вашей семьи…
– Oh, non, non! [100]100
Ах, нет, нет! (фр.)
[Закрыть]Я не имела в виду конкретно это, – поспешила прервать его Анна Степановна. Затем она взяла Анатоля под руку и тихо, почти шепотом заговорила, доверительно склоняясь к тому поближе. – Есть другие способы. Назначьте венчание до того срока, что Загорский должен воротиться в Петербург. Мне доподлинно известно, что князь намеревается прибыть после Рождества. Так обвенчайтесь же до Филиппова дня. К чему нам в этой ситуации столь долгая помолвка? До Филиппова дня как раз все успеем подготовить.
– Но не будет ли против этой даты Марина Александровна? – спросил Анну Степановну ее собеседник, явно сомневаясь в разумности ее предложения.
– Не будет, – резко отрезала Анна Степановна. – Ах, сher comte, vous m'étonnez [101]101
Ах, милый граф, вы меня удивляете (фр.)
[Закрыть]! Я бы на вашем месте не обращала внимания на сомнения моей дочери. Девицы все обычно терзаются сомнениями после помолвки. Знаю, сама была такая. Полагаться на мнение девицы в этом вопросе не стоит. Тем более, сейчас, когда она совсем одурманена.
Анна Степановна еще говорила и говорила, но Анатоль уже не слышал ее. А его памяти всплыл разговор с Натали пару месяцев назад, когда она убеждала его, что целью Загорского в отношении Марины является levage [102]102
соблазнение (фр.)
[Закрыть]. Так до боли сегодняшняя беседа напоминала его. Даже слова, словно были те же самые, только вместо помолвки теперь говорилось о венчании. Но, он не мог не признать этого, каждая из его собеседниц в этих схожих меж собой разговорах стремилась к собственным целям.
Сомнения овладели Анатолем. Как убедиться в том, что он не совершает ошибки? Ведь один неверный шаг способен сделать несчастными трех человек. И это будет невозможно исправить в будущем.
Один лишь знак, всего один знак, что он поступает правильно, следуя велению своего сердца. Господи, молю тебя, один лишь только знак…
– …, n'est-ce pas? – голос Анны Степановны прервал его тревожные мысли.
– Excusez-moi, que dites-vous? [103]103
Извините меня, что вы сказали? (фр.)
[Закрыть]– переспросил сконфуженный Воронин.
– Вы будете нынче у нас за ужином, n'est-ce pas? – повторила, улыбаясь, Анна Степановна, подавая руку для прощального поцелуя.
– Оui, bien sûr [104]104
да, конечно (фр.)
[Закрыть], – подтвердил Анатоль. – Буду всенепременно.
Весь остаток дня Воронин ходил, словно в воду опущенный. Всегда внимательный даже к малейшим деталям, он стал безбожно рассеян, и только чудо, что государь не заметил этого.
Он то и дело возвращался мысленно к разговору с Анной Степановной. Вот и сейчас, разбирая прошения, он задумался об его положении. Идти ли ему на поводу собственных чувств, что полностью отвечало ее желаниям, и приблизить венчание? Или наоборот, отложить его до следующего лета, а там уж будь, что будет? Даже если это принесет ему только боль и разочарование. Зато она будет счастлива, Марина…
– Заметили ли вы, полковник, что граф нынче витает где-то в облаках? – раздался голос у него прямо над ухом, и Воронин вздрогнул от неожиданности такого вторжения в его мысли. Шангин (а это был именно он) улыбнулся флигель-адъютанту Игнатьеву из-за плеча графа. – И все это после весьма неожиданного визита некой загадочной дамы поутру, заметьте.
– Quelle bêtise! [105]105
Какая глупость! (фр.)
[Закрыть]– рассердился Анатоль. – И потом – очень тонка грань между невинной шуткой и оскорблением в ваших словах. Будьте впредь аккуратнее с выражениями.
– Excusez-moi, – поспешил извиниться Шангин. – Я не имел в виду ничего дурного.
– Ах, Анатоль Михайлович, простите молодость, – вмешался Игнатьев в их диалог. – Не всегда она думает о том, что говорит. Лучше послушайте, что я вам расскажу. Я нынче с фельдъегерской получил письмецо одно из Пятигорска. Презабавные вести, скажу я вам, пришли оттуда.
– Пользуетесь положением? – нахмурился невольно Анатоль.
– Оставьте, граф. Моя супруга нынче на водах в тех краях. Как мне еще прикажете вести с ней переписку? – Игнатьев выглядел слегка смущенным. – Так вот о вестях. Entre nous [106]106
между нами (фр.)
[Закрыть], господа. Опять князь Загорский. Не успев прибыть даже к месту службы, уже успел отличиться. Дуэль, господа. Да-да, дуэль.
– Дуэль? Помилуй Бог, с кем? Из-за чего? – закидал его вопросами молодой капитан. Воронин же молчал.
– С каким-то корнетом. А все, говорят, из-за графини, – Игнатьев говорил вполголоса, чтобы их разговор не достиг лишних ушей, коих немало было в приемной. – Дело спустили сразу же – пострадавших нет: корнет промахнулся, судя по всему, а Загорский отстрелил ему толи пуговицу, толи погон. Видимо, у Загорского и на Кавказе нашлись покровители.
– Генерал-лейтенант [107]107
имеется в виду генерал-лейтенант А.А. Вельяминов, в те годы – командующий Кавказской линией.
[Закрыть]хорошо знаком с его семьей, – механически ответил Воронин.
Он не мог поверить в услышанное – Загорский, видимо, никогда не будет следовать своим ошибкам. Тем более, его поступок возмущал Анатоля теперь, после того, как он узнал о письмах князя к его невесте. Как можно писать о любви одной и одновременно попадать в scandale из-за другой! Если ему были нужны какие-либо доказательства отсутствия намерений Загорского в отношении Марины Александровны, то он их только что получил.
Решено. Анатоль сдвинет дату венчания, и оно будет запланировано даже ранее Филиппова дня. Почему бы не до Покрова? Он слышал, Софья Александровна совсем плоха, потому необходимо было назначить таинство, как можно раньше, ведь срок траура так долог. Промедление равносильно тому, чтобы самому отдать Марину в руки Загорского, а он этого не желает и отныне будет всячески препятствовать сему.
Словно боясь опять дать слабину при мысли о том, как отреагирует Марина на изменение сроков помолвки, Анатоль быстро начеркал несколько строк и приказал одному из лакеев отнести записку Анне Степановне, подавляя в себе сомнения в правильности своего поступка, которые сразу же вспыхнули пышным цветом в его душе.
Потом, со временем он сумеет убедить Марину, что он будет для нее лучшим супругом, нежели Загорский, судя по всему совершенно не способный на обязательства. Даже если она влюблена в князя (а кто из юных девиц света не влюблен в него? Считанные единицы!), он твердо убежден, что в состоянии сделать так, что их брак будет не в тягость ей. Ведь лаской и нежностью можно приручить норовистую лошадь, почему бы не использовать эти же приемы в отношении собственной невесты?
Анатоль улыбнулся своим мыслям. Нет, все-таки он не дамский угодник – сравнил девицу, подумайте только! с лошадью. Хорошо, что только в своих мыслях.
Анна Степановна развернула записку. Довольная улыбка скользнула по ее губам. Все-таки она оказалась права, открыв Воронину так тщательно скрываемую тайну Марины. Он поступил так, как она планировала, и более ничто не угрожало этому браку.
– Маменька, гляньте на работу, – отвлекла ее одна из средних дочерей, тринадцатилетняя Софи, названная в честь тетки Анны Степановны. – Какой цвет тут добавить в вышивку? Красный слишком ярко, а розовый – очень бледно.
Анна Степановна быстро сложила вчетверо бумагу и убрала ее в свою рабочую коробку, надежно скрыв ее между нитками.
– Давай глянем, душенька, – она взглянула на работу дочери, потом пробежалась глазами по своим материалам и достала той нитки цвета спелой малины. – Возьми эти.
Софи довольно улыбнулась матери и быстрым поцелуем коснулась ее щеки.
– Спасибо, маменька.
В этот же миг внимание Анны Степановны привлек небольшой шум, который, как оказалось, устроили ее другие дочери, Лиза и самая младшенькая Оленька. Первая тащила на себя книгу, которую до того читала ее сестра, мирно устроившись на подушках на подоконнике диванной, а младшая вовсе не горела желанием ее отдавать.
Визги, крики, плач… Как же это надоело Анне Степановне! Как же тяжело растить дочерей! Иногда она прямо-таки мечтала, как наконец они подрастут и выпорхнут из родительского гнезда, оставив в нем лишь желанный покой да блаженную тишину. Видимо, опять была виновата в этой сваре Лиза. Довольно бойкая на язык да крутая нравом, она всегда задирала своих сестер, за что частенько получала розог от матери.
