Текст книги "Долгая дорога. Зов Вора (СИ)"
Автор книги: Маргарита Дюжева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 35 (всего у книги 42 страниц)
А снизу, под днищем тряслись мы с подругой, пытаясь удержаться на ветхих досках и не получить граблями по голове.
Полки, на которых мы ехали, предназначались для лопат, ведер, вил, но уж никак не для перевозки людей. Необработанные доски, усеянные множеством зазубрин, никак не скреплялись между собой и были прибиты к корпусу телеги только по краям. Поэтому они пружинили, прогибались независимо друг от друга, а в зазор между ними постоянно попадала одежда или, что еще хуже, пальцы. Я то и дело шипела от боли, не смертельной, но ужасно неприятной. Мало того, что я свезла ладони, когда пыталась забраться в телегу, так еще заноз нацепляла и несколько раз пальцы прищемила.
Что такое асфальт в этом мире и не подозревали, поэтому телега тряслась по ухабам, раскачиваясь из стороны в сторону, заставляя меня еще сильнее держаться за доски и цеплять еще больше заноз, а при подскоке на кочках биться головой о днище.
Уже неделю погода стояла солнечная, сухая, и колеса поднимали с дороги пыль, забивающуюся в глаза, нос, рот. Приходилось сдерживаться изо всех сил, чтоб не чихнуть. Вдобавок ко всему, лошадка, везущая телегу, по-видимому, днем очень хорошо покушала, потому что несколько раз ну очень хорошо покакала. Телега въехала задним колесом, как раз с моей стороны, в свежую кучу, и теперь с каждым его оборотом недалеко от моего лица проносился шмоток навоза, а все наше путешествие сопровождалось тонким ароматом лошадиного дерьма. И покинуть этот сомнительный транспорт не представлялось возможным. Выпрыгивать на ходу, в темноте– равнозначно самоубийству.
Да что ж за жизнь то такая?
Влюбилась не в того парня, попала в другой мир, где нет ни кола, ни двора, стою поперек горла Владу, могу стать мишенью для Совета и Королевского Двора, руки болят, дерьмо перед глазами постоянно пролетает. Даже покурить, блин, не могу, Саша постарался.
В глазах подозрительно защипало. Похоже, кто-то крайне бестолковый решил пожалеть себя и позорно разреветься.
Я несколько раз некрасиво хлюпнула носом, быстро поморгала, пытаясь избавиться от непрошенных слез, и повернулась к Вике.
Моя единственная отрада в этом мире. Милая, добрая Вика. Ну, может не всегда добрая, и не очень милая, но зато самая близкая на свете. Хорошо, что она пошла со мной. Без нее я, наверное, сломалась бы еще в городе, села бы на какую-нибудь скамеечку и пускала сопли до самого утра.
Подруга обреченно тряслась на соседней полке, вцепившись в нее побелевшими от напряжения пальцами и прикрыв глаза. Почувствовав мой взгляд, она перестала жмуриться и повернула голову в мою сторону.
Я кивнула ей и вопросительно подняла бровь, как бы спрашивая, все ли в порядке, на что Вика показала большой палец и блаженно улыбнулась. Я хмыкнула и изобразила рвотные позывы, показывая свой настрой. На этот жест подруга лишь пожала плечами, дескать, сама виновата, никто тебя не заставлял.
Я вздохнула и последовала ее примеру – прикрыла глаза, все-таки мелькающий перед глазами кусок навоза понижал уровень и без того печального настроения.
Наручные часы уже показывали четыре утра, когда, наконец-таки телега остановилась. Извозчик спрыгнул на землю, похвалил лошадь и подошел к повозке с моей стороны. Я вся сжалась в комочек, ведь нас с ним теперь разделяло не больше двадцати сантиметров, и если ему захочется взять вилы или лопату, то он меня непременно обнаружит. Судя по тому, как качнулась телега, когда он ее покидал, дядя был довольно внушительных габаритов и справиться с двумя усталыми, разбитыми дорогой девицами ему не составит особого труда.
К счастью в этот раз пронеслось. Мужик забрал с повозки тяжелую поклажу и направился к большой, добротной избе, стоявшей неподалеку.
Мы с Викой переглянулись и решили действовать. Сначала я кулем свалилась на землю со свой полки, а потом она со стоном приземлилась рядом. Отлеживаться было некогда, мужик мог в любой момент вернуться обратно. Ползком выбрались из-под телеги, не забыв прихватить свои сумки, и осмотрелись, насколько это было возможно в предрассветной темноте. Телега остановилась с краю большого двора обнесенного низким забором. Можно попытаться убежать прочь, но вот беда, тело затекло, ни подняться, ни разогнуться, пока не выходило.
Вика кивнула куда– то в сторону. Проследив за ее взглядом, я увидела высокий, то ли сарай, то ли хлев, ворота которого были гостеприимно распахнуты.
Не говоря друг другу ни слова, мы поползли в сторону сомнительного убежища.
Внутри было тепло, сухо, приятно пахло сеном. Здание исполняло роль и хлева, и сарая, и сеновала. Слева от входа были нагромождены ведра, баки, лопаты, бороны, косы и еще неизвестно что, а справа рядами располагались загоны. В одном из них дремали пестрые коровы, в другом мирно спали серые овцы, очень похожие на наших романовских, свиноматка и ее отпрыски храпели в самом углу, и только белая, с серыми полосами на морде коза осторожно принюхивалась, вытаращив на нас свои глазищи.
– Бу,– не удержалась Вика и показала козе козу из пальцев.
Впрочем, рогатая не прониклась, пренебрежительно фыркнула и продолжала нас рассматривать.
Я потянула Вику вглубь сарая. Там, в углу, у самой стены, стояла деревянная лестница, по которой мы и забрались благополучно на сеновал.
По свежему, душистому сену пролезли как можно дальше от входа, чтоб с первого этажа нас нельзя было увидеть, достали из рюкзаков теплые плащи, расстелили их и, не сговариваясь, повалились спать. Ночное путешествие полностью лишило сил, и, не знаю как Вика, а я не сдвинусь с места, пока не высплюсь.
Прикрыв глаза, я с неудовольствием отметила, что организм все еще не отвык от тряски. Мне казалось, что все еще трясусь по ухабам, и я судорожно сжимала руки в кулаки, потом что хотелось за что-нибудь ухватиться. Так обычно бывает после долгого купания в морских волнах: закрываешь глаза, и тебя плавно приятно покачивает. В нашем случае ничего плавного и приятного не было.
Ругаясь про себя, на чем свет стоит, я попыталась подобрать такое положение тела, которое бы позволило хоть немного снизить неприятные ощущения. Ни черта не выходило. Судя по тому, как рядом пыхтела и ворочалась Вика, у нее была та же проблема.
Сколько мы возились, точно не скажу, но сон все-таки вступил в свои законные права. Я заснула, и снилась мне опять моя сероглазая жестокая напасть.
Глава 17
Лягушки-путешественницы
Проснулась оттого, что Вика трясла меня за плечо. Открыв глаза, я не поняла, где нахожусь. Душно, жарко, кругом сено, которое только вчера, после телеги показалось мягким, а на самом деле кололо шею, лицо, забиралось под брюки.
– Что за ....– начала было, но тут память услужливо подкинула воспоминания о вчерашнем побеге.– Твою ж ...
С этими словами я прикрыла лицо руками. Тело ломило так, будто я всю ночь перекапывала огород. В носу свербело, глаза неприятно резало. Так, похоже, вдобавок ко всему я еще и простудилась.
– О, я вижу Христодуля Банифатишна покинула вашу дурную черепушку,– с издевкой произнесла Вика, сердито глядя на меня,– ну что мадам, мы сбежали. Довольна?
– Не знаю...– простонала я.
– Есть план, что делать дальше?– еще сердитей поинтересовалась подруга
– Нет,– всхлипнула я, внезапно осознав, что же произошло сегодня ночью,– Вик, он нас убьет.
– Правда что ли?– она обреченно вскинула руками,– а я думала, мы приятное ему делаем. Вот придет мужичок домой, порадуется нашему сюрпризу, и отправиться за нами, чтобы пряникам сахарными наградить...
– Вик, я дура, да?– грустно поинтересовалась, представив Сашу, когда он узнает о нашем побеге.
–Еще какая,– с готовностью кивнула подруга,– хроническая, неизлечимая. Я до тебя вчера пыталась достучаться, донести, так сказать, всю глупость затеи с побегом. Ты хоть понимаешь, что шансов скрыться практически нет? Хромов найдет нас, рано или поздно. И все, занавес... Но до тебя ведь как до утки, на седьмые сутки.
– Почему же ты пошла со мной?
– Да куда я тебя одну отпущу?– не весело усмехнулась Викуля,– пропадешь ведь, болезненная.
– Спасибо.
Повисла тишина. Я лежала на спине и рассматривала потолок, а Вика свои ладони.
– В общем, план пока такой,– наконец произнесла она,– едим, приводим себя в порядок, покидаем это славное гнездышко и направляемся к ближайшему крупному поселению. Нам надо обзавестись лошадьми, купить все необходимое, для долгого путешествия, да и вообще разведать обстановку. Дороги-то обратно все равно нет.
– Знать бы еще, где это самое поселение расположено,– проворчала я.
– Ты карту не взяла что ли?– удивилась Хайницкая.
– Нет,– покаянно ответила я, получив в ответ неодобрительный взгляд от нее.
– Мда, тоже мне беглянка нашлась,– Вика с ворчанием открыла свою сумку и начала выкладывать вещи, которые она собрала.
Надо сказать, подруга подготовилась к побегу серьезнее, чем я. Она прихватила с собой примерно такой же набор одежды, а кроме этого: маленький котелок, кружку, ложку, складной многофункциональный нож, моток веревки, дождевик, спички, аптечку, карту, компас, небольшой кошелек к монетами, набор швейных принадлежностей, фонарик, кучу батареек к нему, баллончик и электрошокер. В общем, в походу готова. Я рассматривала ее пожитки и непроизвольно краснела. Про спички и котелок я даже не вспомнила, хотя и планировала готовить пищу на костре, про нож тоже, хотя такой же был и в моем чемодане, карта и компас мне даже в голову не пришли, а аптечка, фонарь и средства защиты вообще осталась где-то за гранью моего сознания.
Вика тем временем разложила и мое убогое барахло, и теперь исподлобья смотрела на меня.
– Косметичка то тебе зачем?
– Ну, там, подкраситься, красоту навести,– пробубнила я.
– Правильно, помирать надо красивой.
– Зато у меня еда есть,– огрызнулась я.
– Ну, это мы сейчас исправим,– хмыкнула подруга, разламывая колечко колбаски пополам. Одну половинку она протянула мне, а от второй откусила, блаженно прикрыв глаза,– даже и не думала, что так хочу есть.
Я присоединилась к трапезе. Мы молча жевали колбасу, запивая ее теплой, невкусной водой, потом сгрызли по яблоку. Остальное было решено оставить на следующий раз.
Потом принялись за обработку ран: вытащили из ладоней все занозы, обработали ссадины антисептиком. Я замотала свою свезенную руку чистым бинтом.
– Дай мне от простуды что-нибудь,– попросила я.
Вика удивленно посмотрела на меня, и мне пришлось пояснить:
– Горло першит, нос заложен, глаза режет. Заболеваю.
– Твою ж девизию, Оль,– проворчала подруга,– ну вот как ты умудряешься это делать? Я не помню, когда ты последний раз болела, если не считать случая с Амалей, а тут на тебе. В самый ответственный момент, когда на кону стоят наши жизни, ты сопли распустила. Как?
Я обреченно пожала плечами.
Вика порылась в аптечке, достала мне таблетку аспирина и парацетамола:
– Пей обе, на всякий случай, попытаемся подавить эту заразу на корню.
Я послушно проглотила таблетки, запив их водой из фляги.
– Так,– продолжала Вика,– чтоб составить маршрут, нам надо, прежде всего, узнать, куда нас завезла эта адская колесница. В общем, собираемся и уходим.
Мы сложили все вещи по двум сумкам, равномерно распределяя их вес, и направились в лестнице. Внизу было тихо. Весь скот уже увели на пастбища, что и не удивительно, ведь стрелки на часах показывали десять утра.
Бесшумно спустившись по лестнице, мы подкрались к выходу.
Огромный, обнесенный низким забором, двор был залит солнечным светом и заполнен всевозможной живностью. Большая свинка мама и десяток ее румяных поросят, несметное количество пестрых кур, ковыряющихся в земле, серых уток и белых гусей, толкущихся рядом с небольшим, по-видимому, специально обустроенном для них грязным прудиков. То там, то тут были разбросаны кучи какого-то непонятного мусора: солома, тряпки, старые шкуры. Из людей никого.
Мы переглянулись с Викой, кивнули друг другу и со всех ног припустили через двор, намереваясь перескочить через забор и скрыться в лесочке, виднеющемся совсем неподалеку.
Мы бежали, не выбирая дороги, и куры с громким кудахтаньем бросались в стороны, где-то рядом громко заголосил петух. И тут к нашему удивлению выяснилось, что одна из куч мусора оказалась огромной лохматой сторожевой собакой, похожей на нашего тибетского мастиффа, блаженный сон которой был прерван шумом, поднявшимся во дворе благодаря нам.
Псина без лая, с утробным, пробирающим до самых костей рычанием бросилась за нами, отчего бедные куры всполошились еще больше и теперь метались по двору, заражая друг друга паникой.
Двор превратился в бедлам, какофония звуков, куча перьев, пыли, и мы две все такие красивые бежим, пыц-пыц, и псина за нами вся такая злая несется, бдыщ-бдыщ, и петух этот дурацкий голосит изо всей мочи. Форменный ад. Для полноты картины только хозяина с двустволкой не хватает.
Через забор я и Вика перелетели на одном дыхании и, не останавливаясь, ломанулись к лесу, опасаясь, что эта лохматая махина последует за нами. Однако зубастое чудище притормозило у забора, смерило убегающих девах мрачным взглядом и неторопливо потрусило обратно, досматривать сладкие сны.
Ворвавшись в лесок, я юркнула за первый попавшийся кустик и повалилась на землю, не в силах успокоить дыхание. Вика отнюдь не грациозно приземлилась рядом со мной. Так мы лежали, пока, наконец, не смогли успокоиться, потом переглянулись и заржали как ненормальные.
– Блин, я чуть не поседела со страха,– простонала Вика, выглядывая из-за куста в сторону нашего ночлега,– не псина, а исчадие ада.
Я только кивнула ей, а потом смачно чихнула.
– Тьфу, на тебя,– проворчала подруга.
Потратив на посиделки в кустах еще несколько минут, мы собрались духом и продолжили наше, как я подозреваю, провальное путешествие.
Дом, в котором мы провели сегодняшнюю ночь, стоял обособленно, метрах в четырехстах от небольшой деревеньки. К нему вела лишь узкая разбитая дорога, на которой не разъехаться и двум телегам. С одной стороны практически вплотную к забору подступал смешанный лес, а с другой раскинулось бескрайнее пшеничное поле.
Сама деревенька состояла из одной единственной улицы, вдоль которой стояло десятка два пестрых домов, очень похожих на наши русские избы. Все дома окнами выходили на улицу, перед калитками стояли лавочки, были разбиты палисадники. Посреди улицы горделиво возвышался колодец-журавль. Ну, все как у нас в глубинке.
В саму деревню мы решили не заходить, справедливо полагая, что две чужестранки непременно привлекут к себе нежелательное внимание, поэтому обошли поселение по широкой дуге, пробираясь через негустой кустарник.
Несмотря на то, что от большой дороги мы решили держаться подальше, нам все-таки пришлось приблизиться к ней вплотную, чтобы прочитать название деревни, неаккуратно нацарапанное на старой доске, прибитой ржавыми гвоздями к покосившемуся, почерневшему от времени столбу.
– Рябово,– хмыкнула Вика,– даже названия как у нас на "о" заканчиваются.
Получив ценную географическую информацию, мы опять поспешили скрыться в зарослях, нашли уютную полянку, разложили карту и принялись ее изучать.
Надо сказать, что в этом мире названия поселений отличались завидной интернациональностью. Вот Касторное, в трех километрах от него Меркато-Хилл, на самом краю карты поселение Лин Чжан, есть Серебравилль, Большие Сосны, Ла Эллиз, Сан-Брей, Кочедыково.
После долгих поисков деревня Рябово была все-таки обнаружена. Совсем маленькая, неказистая точка, расположенная не так уж далеко от Нерлиша. Не более тридцати километров отделяло нас от замка Хромова.
– Ночью мне показалось, что мы проехали километров сто,– мрачно проворчала я, шмыгая носом.
– Мне тоже,– Хайницкая нахмурилась,– я, если честно, думала, что мы уже чуть ли не на самом краю его владений.
Мы снова молча уставились в карту, а Вика начала размышлять вслух:
– Значит так, ближайшее крупное поселение– Багит,– она постучала ногтем по звездочке на карте,– чтоб купить лошадей и все остальное нам надо именно туда.
Девушка полезла в свой рюкзак и извлекла оттуда компас. Открыла его, подождала несколько секунд, пока стрелка не успокоиться и не будет стабильно показывать на север, после чего махнула куда-то вперед и влево:
– Туда. Судя по карте до него примерно километров пятьдесят. Если пойдем произвольным шагом, то завтра туда доберемся.
– Как ты предлагаешь идти? Напрямую, через поля, леса, реки? Или все-таки выйдем на дорогу?
– Не знаю,– пожала плечами подруга.
– Давай вот этот кусок преодолеем напрямую,– предложила я, проводя пальцем по карте от Рябово до большого озера. Судя по всему на пути не должно попасться непроходимых лесов, широких рек, болот. Потом пройдем по краю озера и как раз выйдем к небольшой дороге. Видишь, дальше она примыкает к Зеленому тракту, вдоль которого и доберемся до Багита. Если мы с самого начала попытаемся идти вдоль дорог, то нам придется сделать большой крюк из-за того, что эта чахлая деревенька находится на отшибе. Пол дня точно потеряем.
– Хорошо,– легко согласилась Вика,– ночевать будем под открытым небом?
– Скорее всего, да,– кивнула я,– до ночи нам точно до поселений не добраться, да и не хочется лишний раз рисковать, привлекая к себе внимание.
– С твой простудой это очень подходящий вариант.
– Ничего не поделаешь,– я только пожала плечами,– в Багите надо будет прикупить местной одежды, чтоб не особо выделяться, тогда можно будет останавливаться не в лесу, а на постоялых дворах.
Еще раз обсудив детали путешествия, мы набрали свежей воды в маленьком, чистом ручье и отправились в дорогу.
Наш путь пролегал через бескрайние поля. Легкий ветерок играл с тугими колосьями, заставляя их плясать танец, известный ему одному. Небо затянуло легкими белоснежными облаками, периодически прикрывающими солнце, и от этого по пшеничной глади пробегали причудливые негустые тени.
Сначала мы просто шли, наслаждаясь красотой природы. Очень уж она здесь напоминала российские просторы. Потом болтали о том, чем бы занялись, вернувшись домой, обсудили какие-то старые фильмы, помечтали о новых платьях, старательно избегая темы Хромова и его расправы, несомненно поджидающей нас.
Затем разговаривать надоело. Солнце встало в зенит и нещадно припекало наши лихие головушки. Вика нацепила кепку, я повязала платок на макушку, после чего стало немного полегче, но на разговоры сил не оставалось.
Через пару часов после полудня мы сделали небольшой привал и позволили себе просто полежать на траве, глядя на облака и неторопливо доедая колбаску. Не знаю, какие мысли бродили в голове у Виктории, я же как обычно вернулась в размышления о Саше.
Скотина! Самовлюбленный тиран! Сволочь! Как же я его ненавижу!
И как же я по нему тоскую! Хоть волком вой.
Ловлю себя на мысли, что пол жизни отдам за то, что лежать вот так с ним в поле, смотреть нас небо и мечтать о совместном будущем. Глупая!
Чем дальше от него, тем хуже. Невыносимо хочется заглянуть в любимые холодные глаза, зарыться ладонью в волосы и прижаться к нему, уткнуться носом в шею и прошептать «люблю».
Не могу без него, не смотря ни на что.
Может, я сама во всем виновата? Спровоцировала? Разозлила? И делаю еще хуже своим побегом?
Может, просто надо было смириться с тем, что он отправил меня за Стражем?
Может, просто надо было принять его вечное доминирование, стремление сделать по-своему, наплевав на всех?
Нет. Не смогу. Никогда.
Пора завязывать с этими рассуждениями. Чувствую, Вика права, скоро начну искать оправдание его поступкам, попытаюсь отбелить его в своих глазах. Так нельзя. Себя уважать надо.
Если прощу и пойду на попятный, то буду считать себя тряпкой… но как же хочется. Быть с ним. Обнимать его. Целовать. Принадлежать только ему.
Александр. Саша. Мое наваждение, моя болезнь.
Вика тем временем отвлеклась от своих мыслей, достала флягу, попила и протянула ее мне:
– Ну, что, сопливая, идем дольше?
Вот умеет она поддержать, ничего не скажешь.
Я кивнула, поднялась на ноги, повесила на плечо котомку и пошла вперед. Верная подруга пристроилась рядом. Все-таки хорошо, что она у меня есть. Без нее я бы не справилась.
Мы долго шли по бескрайним полям, несколько раз пересекали негустые лесные полосы, вброд перебрались через узенькую, поросшую камышом речушку и только под самый вечер, когда темнота уже спускалась на землю вышли к красивому озеру.
Первым делом мы напились из него и набрали студеной воды, от которой сводило зубы, ибо наши фляги опустели уже несколько часов назад.
Само озеро имело причудливую, изогнутую форму. Мы находились прямо на одном из изгибов. Оно уходило в обе стороны метров на пятьсот, а потом резко загибалось и оставалось только гадать, что же скрывается за этими поворотами. По берегу росли ивы, грустно свешивающие свои ветви к самой глади вводы. За ними просматривались клены, березы и еще какие-то лиственные деревья. Ни я, ни Вика никогда таких раньше не встречали. Все-таки не смотря на всю похожесть, этот мир отличался от нашего, имел свои изюминки.
Темнота становилась все более густой, и остро вставал вопрос о ночлеге.
Оставаться на берегу, мы побоялись, поэтому пошли вперед по направлению к зеленому тракту, в надежде, что нам попадется удачное место.
Еще через полчаса стало совсем темно и нам начала грозить ночлежка прямо под открытым небом. Вика достала фонарик и освещала дорогу. Я жалась к ней, и вздрагивала от каждого шороха. И именно в тот момент, когда мы совсем отчаялись, луч фонаря выхватил из темноты косматую иву, чьи ветви тяжело опускались до самой земли.
Переглянувшись, мы с подругой полезли под зеленую красавицу, при этом получив множество неприятных уколов по рукам, физиономии и другим незащищенным местам.
Зато у самого ствола нас ждало свободное, укрытое от внешнего мира пространство. Вика могла там встать в полный рост, мне же приходилось немного пригибать голову.
Я развела небольшой костер, и убедившись в том, что дым от него клубиться вдоль ствола, уходя наверх, и отравление угарным газом нам не грозит, стала готовиться к ночи: принесла сухих веток для поддержания костра, набрав их прямо рядом с ивой– спасительницей, постелила теплый плащ на ковер из старой, немного пахнувшей прелостью листвы-хвои, села на него, сжевала яблоко, задумчиво глядя на крохотные язычки пламени, трепещущим светом озаряющие наше скромное пристанище. Хотела поболтать с Викой, но вместо этого начала зевать как сумасшедшая, поэтому скинула обувь и поплотнее укуталась.
Виктория тем временем достала баллончик и отдала его мне, а рядом с собой положила электрошокер:
– Вдруг тут волки есть,– мрачно произнесла она.
Я согласно кивнула и примостила баллончик так, что бы в случае чего могла сразу им воспользоваться. Подруга выдала мне две таблетки, и я их проглотила, запив водичкой.
Вика крутилась на своем месте и тяжело вздыхала, я же мучалась от заложенного носа, рези в глазах, першения в горле, головной боли и дурных предчувствий.
Ночной лес оживал, наполняясь непонятными шорохами, голосами зверей, стоном деревьев, потревоженных внезапными порывами ветра. Во мне проснулся страх первобытного человека перед силой природы, захотелось оказаться у себя дома, в безопасной постельке, за железной дверью, запертой на замок. Эх, телевизор бы посмотреть, в Интернете поковыряться, попивая крепкий любимый кофе. Мечты, мечты.
Усталость и тревоги дня вскоре победили страх, и я провалилась в тяжелый, липкий сон, в котором я убегала по темной дороге, среди клубов тумана, а меня преследовал холод.
Утро для нас наступило рано. Рядом с нашим укрытием раздалось рычание, звуки борьбы, визг, а потом приглушенное урчание и что-то похожее на чавканье. Мы с Викой смотрели друг на друга квадратными от ужаса глазами, сжимая в руках наше нехитрое оружие. Огонь давно погас – ни она из нас ночью не проснулась, что бы подкормить его ветками.
Так и лежали в полумраке, боясь пошевелиться и задерживая дыхание, боясь привлечь к себе внимание неизвестного хищника. Еле дождались, когда звуки трапезы, наконец, перестали доноситься, подождали еще немного и, кивнув друг другу, начали медленно подниматься на ноги. Вика сразу зажгла огонь, в надежде, что он отпугнет непрошенных гостей, а я тихонько раздвигая ветви, попыталась рассмотреть, что же происходит на улице.
Насколько могла увидеть сквозь зелень, рядом с нашим деревом никого не было, по крайней мере, с моей стороны. Покрепче сжав баллончик и выставив его перед собой, я все-таки набралась смелости и вышла из укрытия.
На улице стояли предрассветные сумерки, воздух бодрил утренней прохладой. Ива, давшая нам ночной приют, располагалась на крошечной полянке, не более десяти метров в поперечине, все остальные деревья, словно в знак уважения перед лохматой старушкой, отступили, образуя ровный круг.
Внимание привлекла бесформенная куча, в нескольких метрах до меня. Кем она была раньше, не представлялось возможным определить. Осталась только разодранная шкура, ошметки плоти на белых костях и залитая кровью трава. Хищник сделавший это уже удалился по своим важным лесным делам, и я поблагодарила судьбу за то, что она не устроила нам теплую встречу. Вика тоже выбралась на улицу и теперь стояла рядом со мной, рассматривая остатки чьего-то завтрака.
– Пойдем отсюда?– предложила она, и я с радостью согласилась.
Мы быстренько собрали вещи, затушили вновь разожженный костер и направились к озеру. Умылись, сполоснулись, там же на берегу перекусили и продолжили свой путь
На Зеленый Тракт мы вышли только к полудню, уставшие и злые. Последний час нам пришлось продираться сквозь непроходимый бурьян, который на карте чьей-то легкой рукой был обозначен как легкое редколесье. Все в репейниках, колючках, траве. Земля была везде, на ладонях, на коленках, на зубах и даже, наверное, в трусах.
Вдобавок я совсем расклеилась, из носа текло, температура поднялась, по телу бродил легкий озноб.
Вика вообще как с цепи сорвалась. Рычала на меня, поминала добрым словом Хромова, Хасана и весь этот мир. Я предпочла отойти от нее на пару метров и дать подруге время успокоиться, к тому же в ушах так шумело, что Викины причитания как-то пролетали мимо, не находя должного отклика у меня в душе.
День выдался жарким, мы даже пересидели самый солнцепек на обочине под раскидистым кленом, а потом уныло поплелись вперед, мечтая о мягкой кроватке, бокале ледяного лимонада и освежающем душе.
Ближе к вечеру, наше одинокое шествие по тракту начали разбавлять редкие повозки с товарами, и чем ближе мы подходили к городу, тем больше их становилось.
–Скорее бы уж дойти, – проворчала я, в очередной раз, вытирая нос грязным платком.
Вика только кивнула.
Очень хотелось есть, последние припасы мы умяли на обед.
Людей и повозок становилось все больше и больше, и под самый вечер, когда сумрак уже опустился на землю, у нас было такое чувство, словно мы находимся посреди огромной шумной реки
–Куда они все прутся?– ворчала Вика,– ладно мы по делам, а этим то, что дома не сидится?
Я промолчала. Под вечер становилось совсем тяжко. Скорее бы уж дойти, поесть и лечь спать.
Из разговоров, окружающих нас со всех сторон, мы уяснили для себя, что завтра в городе ярмарка в честь Урожая, приедут торговцы со всей округи и из соседних областей. Теперь ясно, откуда такая толпа. Оставалось только надеяться, что нам хватит места на каком-либо постоялом дворе.
Наконец-таки, после небольшого поворота дорога вывела нас к долине, в центре которой раскинулся большой город. Крепости не было, вся его территория представляла собой хаотично расставленные дома. Самое высокое здание, которое повстречалось нам на пути – трехэтажный дом наместника.
Больше часа мы блуждали по кривым улочкам в поисках ночлега. От первого постоялого двора мы по наивности отказались, решив, что можно найти и подешевле. Однако уже в следующем нас ждала более высокая цена, а пока мы возвращались в первый, там уже закончились комнаты.
В результате мы все-таки сняли номер, причем заплатили за него в два раза больше, чем могли бы.
Злые из-за непредвиденных трат мы поднялись в наши апартаменты на втором этаже и обнаружили крохотный закуток в конце коридора, в котором чуть ли не вплотную стояли две ветхие кровати, между ними втиснулась не менее ветхая тумбочка без дверцы. Шкафа не было, да и не могло здесь быть чисто физически, стульев тоже. Только три кривых гвоздя на стене нашли, по-видимому, на них предлагалось вешать одежду.
–Твою ж мать, Лаврова! -рявкнула Вика, -из-за тебя и твоего дурацкого побега придется ночевать в этой...этой...ж*пе.
–Не ори!– цыкнула на нее, – давай либо спать, либо пойдем еды попробуем найти.
–Еды???– подруга демонстративно кинула мешок в угол и легла на кровать, которая под ней прогнулась до самого пола и издала заунывную трель,– я даже думать не хочу о том, чем здесь могут накормить за бешеные деньги. Хочешь попробовать? Иди, но без меня.
Я оставила свою ношу в комнате и направилась вниз. Надо же, какая королева, есть она тут не хочет! Прямо все бабы, как бабы, а она богиня! Мда, иногда Вика могла довести до белого каления. Если честно больше всего меня зацепило то, что она во всем меня обвиняет. Блин, если так не нравится, оставалась бы в Нерлише с Хромовым!
Вне себя от раздражения и досады, я подошла к хозяину и спросила, есть ли что-нибудь съестное.
Он метнул суровый взгляд на часы, показывающие время за полночь, потом придирчиво посмотрел на мой бледный, помятый, несчастный вид, красные воспаленные глаза. С тяжелым вздохом достал, откуда-то из-под стойки, тарелку с макаронами и приличный кусок мяса:
–Включу в стоимость, – проворчал добрый дядька.
Я благодарно кивнула, взяла тарелку, на которой, по-видимому, лежал его личный ужин, оторванный от сердца в пользу любимых постояльцев.
Сначала мелькнула мысль все умять втихаря, в отместку за то, что Вика меня обвиняет во всех смертных грехах. Однако совесть победила и я, вместе с тарелкой, направилась к лестнице ведущей наверх.
Вика лежала на своей кровати, не раздеваясь и отвернувшись носом к стенке, при этом демонстративно делала обиженный вид.
Я села на свою кровать, которая подозрительно жалобно заскрипела, прогнулась, а одна из ножек кокетливо отъехала в сторону. Поставила тарелку на колени, взяла свою вилку и отправила первую порцию макарошек в рот.
Еда остыла, но была вполне съедобной. Макароны как макароны, длинные, в форме крученых трубочек, мясо вкусное, мягкое, хлеб явно вчерашний, но есть можно.
Я ужинала, запивая водой из фляги, и ни слова не говорила. Вика сначала не обращала внимания, потом, когда аромат мяса распространился по всей комнате, начала ворочаться, затем села и хмуро уставилась в мою тарелку:
