Текст книги "Долгая дорога. Зов Вора (СИ)"

Автор книги: Маргарита Дюжева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 42 страниц)

Глава 11. Часть 1

Старая любовь не ржавеет

В комнату я ворвалась злая, как тысяча чертей, и грязная как две тысячи поросят. Эти уроки верховой езды меня точно добьют! Моя привычная кобыла вчера подвернула ногу, поэтому сегодня мне пришлось заниматься на другой. Дружеский контакт у нас с ней не возник  Ха, кто бы сомневался! Походу, лошади и я– это абсолютно несовместимые вещи. Поэтому зловредная скотина меня совершенно не слушала, периодически пыталась скинуть с себя, и что еще хуже прихватить своими желтыми зубами. Рей настойчиво твердил, что я должна показать животному кто здесь хозяин, доказать, что моя воля сильнее, а у меня получалось только сердито сопеть и потирать зад, после очередного некрасивого падения.

Рей в этот момент обреченно потирал шею, поднимал взор к небесам и сокрушенно приговаривал:

– Как все запущенно.

В общем верховая езда это не мое, и лошадей после этого путешествия я вообще на дух перестала переносить, так и не найдя с ними общий язык.

Старясь откинуть неприятные мысли, с трудом стащила с себя пыльный, местами порванный костюм, специально выданный нам для этих целей, и со стоном блаженства окунулась в горячую ванну, решив что не вылезу из нее пока не смою весь негатив накопленный за день.

Торопиться некуда, занятия на сегодня закончились. И не мудрено, уже начало десятого, темнеть начало. Вика, паразитка ветреная, скорее всего уже ускакала на свидание с тем же самым Реем, так что отмокну, схожу чаю попью и спать лягу, делать все равно нечего.

Через полчаса, почувствовав, что с такими темпами засну и погибну глупой смертью, захлебнувшись в собственной ванне.

На подрагивающих после сегодняшней тренировки, ногах выбралась на мягкий коврик, вытерлась пушистым полотенцем и побрела в комнату. После водных процедур в теле образовалась такая истома, что захотелось скользнуть под шелковые простыни, растянуться во весь рост и погрузиться в сладкие сны. Вот только пить хочется неимоверно. В который раз пообещала себе принести графин с водой в комнату, что бы вот в таких ситуациях не бродить по огромному замку в поисках  живительного глотка влаги.

Извлекла из недр шкафа простенький бело-голубой хлопковый сарафанчик, в крестьянском стиле, подколола влажные волосы повыше, чтобы по шее холодными змеями не струились, и покинула комнату.

На всякий случай дошла до Виктории, лишь для того, чтобы убедиться, что ее нет на месте, и побрела на кухню.

Погруженная в свои мысли, сама не заметила, как оказалась возле белой лестницы, на верхних ступеньках которой стоял Хромов, исподлобья наблюдавший за моим приближением.

Я остановилась, настороженно поглядывая на мужчину

– Ну что замерла?– без тени улыбки спросил он,– не съем я тебя.

Гордо пожала плечами и подошла к нему ближе.

– Просто не ожидала тебя увидеть, ты всегда занят.

– Что делать, – он пожал плечами, а потом без всяких прелюдий спросил:– поужинаешь со мной?

Если честно первым порывом было радостно замахать хвостиком, оттого что его царское величие снизошло до простой смертной, то бишь меня. Правда потом быстро возникло совсем другое желание: отказаться и спрятаться от него подальше.

Саша, облокотившись одним локтем на перила, молча наблюдал за моими душевными терзаниями, как будто ему не все равно, соглашусь я или нет.

Какое вообще совместное времяпровождение может быть у нас, да еще и вдвоем? Очень живописно представила, как он невозмутимо ужинает, а я, обливаясь потом, сижу, как будто кол проглотила, глупо мычу и краснею от собственной тупости. Как же мы с ним раньше могли часами болтать ни о чем, взахлеб рассказывая друг другу интересные истории, или с пеной у рта обсуждая только что просмотренный фильм? Чувство такое, что словно и не с нами все это было.

– Я вообще-то шла просто попить,– пробубнила, рассматривая свои руки, в то время как он продолжал рассматривать меня,– на ночь есть вредно.

Вот дура, ляпнула первое, что в голову пришло.

Саша тактично сделал вид, будто не понимает, что я пытаюсь ему отказать, выпрямился, неторопливо подошел ко мне, спокойно развернул за плечи, а потом легонько подтолкнул к лестнице, со словами:

–Вот и отлично, ты будешь пить, а я есть.

Я попыталась что-то еще возразить, на меня бесцеремонно направили вперед.

Спустились по лестнице: я впереди, он за мной, отрезая путь к побегу, пересекли безлюдный холл и зашли в столовую, я -тихой тенью, а он как всегда с видом невозмутимого повелителя мира.

Здесь нас встретил один единственный слуга, при нашем появлении сразу умчавшийся на кухню за ужином. Может нам с Викой вообще перейти на поздний прием пищи? Хоть любопытных глаз не так много.

Поскольку я ничего не успела сказать о том, что собираюсь лишь пить чай, через минуту передо мной уже стояла тарелка с тушеным картофелем и аппетитным, румяным куском мяса, настолько ароматным, что рот наполнился слюной.

Хромов приступил к ужину, а я в нерешительности уставилась на еду, пока не услышала его голос:

– Ешь уже давай, хватит тарелку гипнотизировать. Если боишься лишний жирок нагулять, то перед отъездом могу сказать Рею, чтоб он завтра подольше вас погонял.

– Нет, спасибо,– сдержанно ответила я, с вздохом беря вилку в руку. Ведь только хотела чайку попить, и спать лечь,– ты опять уезжаешь?

– Да, надо посетить Южное поселение, встретится с одним из военачальников,– на этом разговор замер.

Наша припозднившаяся трапеза проходила в атмосфере напряженного молчания. Александр как всегда был сама невозмутимость, а я уткнулась носом в тарелку, словно она была сосредоточием вселенского разума. Как и предполагалось, кусок в горло не лез. Вкуса картофеля я не чувствовала, мясо вообще показалось куском пенопласта.

Да что же мной происходит в его присутствии? Словно остатки разума теряю, превращаясь в бестолковую, невнятно мычащую куклу с огромными выпученными глазами.

Просто ужин, и ничего больше. Мы с ним даже не разговариваем. Он за одним краем стола, я за другим. Два не очень близких человека совместно поглощают пищу. Все! Вот только бы из памяти выкинуть некоторые эпизоды из нашего прошлого, сначала такого счастливого, а потом до безобразия ужасного, чтобы относиться к нему по-другому. Уж лучше бы ничего к нему не чувствовать, чем вот так.

– Долго над едой будешь издеваться?– снова спросил он, кивнув на мою тарелку. Я опустила взгляд, и обнаружила, что в состоянии задумчивости искромсала весь кусок мяса не мелкие волокна.

Смущенно отложила вилку в сторону:

– Мне кажется, я все-таки не голодна.

Он прошелся цепким взглядом по моей, в очередной раз порозовевшей физиономии, и пожав плечами, вернулся к своей порции:

–Как хочешь. Сейчас десерт принесут.

О, Боже, ну какой десерт!? Я только собралась раскланяться и потихонечку улизнуть от него!

–Как прошел день?– тем временем поинтересовался он, не замечая, или делая вид, что не замечает моей скованности и желания сбежать.

– Хорошо,– уныло протянула я, вспомнив вечернюю тренировку.

Саша ухмыльнулся, все так же, не глядя в мою сторону:

–Не слышу в голосе восторга.

–Нет, день и вправду был хорошим...чего не скажешь о вечере,– не хотя, все-таки заставила себя отвечать на его вопросы развернуто как взрослый человек, а не лепеча себе что-то под нос, словно младенец.

– И что не так с вечером?

Блин, какая двусмысленная фраза! Сейчас он точно подумает, что я имею в виду наше совместное времяпровождение! Мысленно застонав, принялась торопливо оправдываться:

– Я про уроки верховой езды! Ну не мое это! Рей твердит, что надо управлять животным, а у меня получается только убого трястись в седле или падать! Над моими жалкими потугами сегодня весь двор ржал! Я у них в качестве бесплатного юмористического шоу,– с чувством высказалась я.

– Рей смеялся?

–Нет, конечно. Мне кажется, он был готов рыдать, глядя на такую бездарную ученицу, как я.

–Вика?

– Тоже нет,– нахмурившись, ответила я, не понимая, к чему он клонит.

– Твой тренер не смеялся над тобой, твоя лучшая подруга тоже,– он смотрел на меня, чуть склонив голову на бок,– остальные не должны тебя волновать. Ты знаешь имя хоть одного из них?

Я рассеянно покачала головой.

– Вот именно. Тебя слишком волнует,  что о тебе подумают посторонние. Для тебя они никто.

– Надо же, как ты про своих людей говоришь.

– Ты права, это мои люди,– произнес он, сделав ударении на слове "мои",– для тебя же это серый поток, не имеющий никакого значения. А, по поводу смеха? Согласись, всегда забавно смотреть за тем, как человек барахтается в непривычных условиях, не справляясь с тем, что кажется обычным. Уверен, если любого из них отправить в твой мир, и посадить на велосипед, то результат будет таким же. Так что расслабься, и не обращай на это внимания. Рано или поздно ты хоть чему-то научишься, и они перестанут обращать на тебя внимание.

– Спасибо, утешил,– проворчала я, прекрасно зная, что не расслаблюсь и не прекращу обращать внимание на этих ржущих недоумков. Особенно там один конюх усердствовал. Он на второй же день, когда Хромов уехал из крепости, подкатил ко мне в нетрезвом виде с предложением составить ему компанию, и был мной бессовестно отвергнут. Теперь, он, видать, решил отомстить, старательно смеясь громче остальных, что бы я прочувствовала ситуацию и поняла, какой дивный фрукт упал мимо моей корзиночки,– а давай я просто перестану заниматься этой ерундой?

–Нет.

Вот так просто. Нет, и все. Хочешь, не хочешь, иди и делай.

–Почему?– удивленно спросила я, чувствуя, как внутри поднимается волна негодования.

– Тебе надо научиться,– спокойно ответил он.

– Зачем? Я не собираюсь всю жизнь верхом провести, ведя кочевой образ жизни. Мне это не надо!

– Надо!– его невозмутимость просто убивала, – в жизни всякое пригодится.

– Можешь объяснить, зачем?

– Я так решил, – прохладно сказал он, а у меня просто красная пелена перед глазами заклубилась.

– Ты решил?– прошипела, не заботясь о своем тоне.

– Да,– опять равнодушный кивок. Он даже не смотрел на меня, спокойно занимаясь ужином. Набрала побольше воздуха и шумно выдохнула, опасаясь, что взорвусь, и зона поражения будет огромной.

 – Значит решил!? Как всегда сам? Наплевал на мнение других? Как и с переносом в этот мир? С курением? Да, и со всем остальным? Тебе не кажется, что это уже перебор? Или ты возомнил себя царем, который вправе решать за других?

Он, наконец, отложил приборы в сторону и поднял на меня тяжелый взгляд.

– Что ты хочешь от меня услышать? Что мне жаль, что я перенес вас сюда? Что отвадил тебя от двух дурных привычек? Спешу расстроить, мне не жаль. Ни капли. И если бы у меня был шанс начать с начала, то поступил бы точно так же, не задумываясь, без сожалений и колебаний. И верховой езде ты будешь учиться, хочешь того или нет, потому что однажды умение ездить на лошади может тебе потребоваться. И поверь, ты сама будешь, рада оттого, что сможешь держаться в седле достойно, а не как мешок с навозом. Так что будь добра, на тренировки бегом и с песней! И не дай Бог, Рей мне скажет, что ты отлыниваешь! Если понадобиться, будешь заниматься в принудительном порядке. Ты знаешь, что заставлять я умею, – все это он проговорил абсолютно ровным тоном, не отрывая мрачного взгляда от моего пылающего лица.

Ну, вот зачем я согласилась на этот поздний ужин с ним? Надо было идти спать и все, а теперь очередной скандал назревает. Я отбросила вилку в сторону, поднялась из-за стола и решительным шагом направилась к двери. Все, с меня хватит. Видеть не могу его наглую физиономию.

– Наш разговор еще не закончен,– раздался его голос с плохо скрываемой яростью.

– Я устала от тебя и хочу побыть одна,– все так же, не оглядываясь, я шла вперед, изо всех сил сжимая кулаки.

Хромов встал на ноги, сделал шаг в моем направлении и прорычал:

– Я привык, что мои люди выполняют, то, что я говорю. В противном случае, я их наказываю! Поэтому не нарывайся и сядь обратно!

– Ты считаешь меня своим верноподданным? – я, наконец, остановилась, и обернувшись к нему пренебрежительно вскинула бровь,– с чего бы это? В вечной преданности я тебе не клялась, присягу не приносила, договора на безропотное подчинение собственной кровью вроде бы тоже не подписывала.

– Я сейчас скажу, кем тебя считаю,– тихо, еле сдерживаясь, пообещал он и медленно направился ко мне.

От этих слов моя физиономия стала пунцовой:

– Знаешь что, давай закончим этот нелепый разговор, он меня утомил.

– Стоять, – приказал он, видя, что я опять собираюсь уйти

– Заведи себе собаку и командуй, сколько влезет, а меня оставь в покое,– рявкнула я и бросилась бежать, отметив краем глаза, что он сорвался с места и метнулся за мной.

Обида гнала меня вперед. Да сколько же можно надомной издеваться? Ему доставляет удовольствие навязывать мне свою волю? Заставлять делать так, как я не хочу? Переделывать меня на свое усмотрение? Я такая, какая есть и не хочу меняться в угоду чьим-то предпочтениям!

Хотя кто меня спросит? Переделает, перекроит, так как ему надо, без малейших зазрений совести, абсолютно уверенный в своей правоте, а у меня как всегда не хватит ни сил, ни духа ему помешать.

Как же мне в этот момент хотелось оказаться подальше отсюда. От этого до невозможности мрачного, под стать своему хозяину, замка. И уж тем более от самовлюбленного хозяина, с замашками тирана, считающего меня бесправной куклой, которой можно играть как угодно.

Перескакивая через три ступеньки, я слетела с лестницы и бегом пересекла холл, намереваясь выскочить на улицу и схорониться от него в каких-нибудь кустах, притворившись кучкой земельки.

Он настиг меня уже у самых дверей, поймал за руку, рывком развернул и прижал к стене, лишая возможности двигаться:

– Я не давал разрешения на твой уход, – медленно практически по слогам произнес он, видать, рассчитывая, что таким образом его слова лучше до меня дойдут.– Уходить будешь тогда, когда я позволю!

– Иди, к черту,– я вырывалась изо всех сил, пытаясь выкрутиться из его железной хватки.

Он, нависал надо мной как гора, заломив мне руки за спину и прижимая к стене, его колено бесцеремонно вклинилось между моих бедер, лишая возможности двигаться, а дыхание щекотало кожу. В этот момент я просто ненавидела свое деревенское платье, которое от наших телодвижений задралось, чуть ли не до самой пятой точки, и теперь его нога прижималась к моим голым бедрам. Серые глаза оказались совсем близко от моего лица, они смотрели на меня не моргая, блуждали от глаз к губам. Я почувствовала, что от такой близости мое дыхание сбилось, по спине прошла волна мурашек, а кровь предательски прилила к низу живота.

"Нет, нет, только не это,– паническая мысль пронеслась у меня в голове,– ни за что, ни когда, не в этой жизни".

С новыми силами я начала выворачиваться из его рук, но добилась только того, что он сжал меня еще сильнее, практически полностью обездвижив, а проклятое платье поднялось еще выше.

– Отпусти,– пропищала я,– по-хорошему прошу...

– А можешь еще и по плохому?– его хриплый голос и потемневшие глаза, выдавали, что в его голове бродят мысли под стать моим. Он придвинулся ко мне еще чуть ближе, и его губы оказались всего в нескольких сантиметрах от моих. Казалось, что стоит мне только качнуться вперед и поцелуя не избежать. Я резко отпрянула от него, едва не приложившись затылком к стене.

– Ну что ж так дергаться,– он откровенно наслаждался моим бессилием,– шишка на голове еще никого не украшала.

–Отпусти,– взмолилась я,– мне не хочется.

– Чего тебе не хочется?– он нагнулся ближе ко мне и с нескрываемым удовольствием уткнулся в мои волосы, вдохнув их аромат и опалив шею своим дыхание. Предприняла очередную провальную попытку высвободиться, в результате Хромов со словами "к черту все!", сжал меня еще крепче.

Что именно он посылал к черту, до меня так и не дошло, я даже ничего не успела ответить, все вокруг заволокло серебристой дымкой, по коже пробежала волна холода, от которой встали волосы дыбом. Мгновение, и я поняла, что нахожусь у него в комнате.

Вот так произошел мой первый перенос в этом мире, не через портал, а при непосредственном контакте с магом.

Я стояла по средине комнаты и дрожала как осиновый лист на ветру, а дыхание с сипом вырывалось из моей груди.

– Первый раз не привычно,– спокойно ответил Саша,– бывает холодно.

– Не то слово,– у меня зуб на зуб не попадал, я даже на какое-то время забыла о том, что происходило сейчас в холле.

– Ничего, сейчас согреемся,– многообещающе произнес Хромов.

От этих слов я вся подобралась. Нет уж, не надо меня греть! Сама как-нибудь справлюсь. Попрыгаю, разотру себя ручками, и все будет в порядке. Мой затравленный взгляд заметался по комнате в поисках выхода.

Я увидела приоткрытую входную дверь, и теперь прикидывала, как бы не заметно к ней подобраться и выскользнуть наружу, до того как Хромов приступит к моему "согреванию". Оказалось, что мои мысли можно читать как открытую книгу.

– Я так не думаю,– вкрадчиво произнес Саша, и, глядя мне в глаза, чуть заметно повел бровью. Дверь тот час же захлопнулась.

– Что ты себе вообще позволяешь? Зачем ты меня сюда притащил?– лучшая защита, это нападение.

– Ты еще не поняла,– хмыкнул он, и все так же не отрывая взгляда от моего лица, начал медленно расстегивать рубашку.

– Ничего не выйдет, – холодно ответила я, не смотря на то, что внезапно стало не хватать воздуха, а сердце забилось где-то в области горла, пытаясь выпрыгнуть наружу, понаблюдав за его стриптизом, и решительным шагом направилась к двери,– мне пора, я хочу спать. Спокойной ночи.

Я успела подойти до этой несчастной двери, и даже схватилась за ручку, как его руки обвили мою талию и оттащили обратно вглубь комнаты. Он прижимал меня к своей груди, а я пыталась вырваться и пнуть его посильнее. Бесполезно.

– Потом поспишь... если время останется,– прошептал он мне на ухо. От этих слов, от обещания скрытого в них я почти забыла, как дышать. Во мне словно боролись два человека. Одна, холодная, помнящая все его выходки, и так и не простившая их женщина, и вторая, безмозглая девчонка, которая готова была сама на него наброситься, готовая на все ради того, чтоб почувствовать его объятья, поцелуи страсть. Одна ненавидела, другая по-прежнему любила. Одна хотела оттолкнуть, а вторая молилась, чтоб не отпускал.

Он все-таки отпустил меня, в тот же миг я оказалась на другом конце комнаты и занялась своим любимым делом– швырянием в него всем, что под руку попадалось.

Нельзя подпускать его к себе, нельзя! Ибо тогда взбалмошная девчонка победит, а страдать потом придется мне целиком. Нет, уж, пусть она катится к чертовой матери со своими слабостями!

Хромов увернулся от подушек, поймал подсвечник и шкатулку, а затем просто выставил перед собой руку, и все остальные предметы, брошенные мной, замерли на лету. Я как завороженная смотрела на это, удивленно открыв рот. Все-таки магия и все ее проявления никак не хотели укладываться в моем сознании. Александр, хмыкнул, глядя на мою блаженную физиономию, а потом сказал:

– Фокус– покус, милая.

Меня так отвлекли эти повисшие в воздухе предметы, что я не заметила, как с его кровати, словно длинные извивающие змеи в мою сторону метнулись простыни. Я даже пикнуть не успела, как вокруг моих запястий обвилась одна из них, а вторая крепко затянулась на талии. Потом, словно чья-то невидимая рука управляла их движением, они замерли, напряглись и с рывками потащили меня к кровати.

Вырываться было бесполезно, меня волокло вперед, словно привязанную к автомобилю козу.

Мгновение, и я уже лежу на спине, на кровати, руки задраны за голову и зафиксированы, талия тоже. Оставались только ноги и я начала брыкаться как сумасшедшая. Саша не подходил ко мне, он замер на одном месте и следил за каждым моим движением горящими глазами.

Я остановилась, тяжело дыша и прекратив свои хаотичные движения, когда почувствовала, как вдоль моего тела струится еще един кусок ткани. Он прополз по моему животу, сделал круг по бедрам, а потом плавно заструился по ногам. Шелк холодил кожу, ласкал ее, усиливая и без того возникшее желанье. Я плотно сдвинула ноги,  но для ткани это не было помехой, спустившись до самых щиколоток, она плавно обвилась вокруг них и начала растягивать ноги в разные стороны.

Вот теперь точно не осталось свободных конечностей, что бы оказывать сопротивление:

– Саш, это уже перебор,– возмущенно начала я, и гневно посмотрела на него.

Я невольно мазнула взглядам по его обнаженной груди, сильным рукам и почувствовала, как внизу живота все наполняется приятным теплом.

"Идиотка, озабоченная,– завопил внутренний голос".

– Нет, радость моя, это только начало,– спокойно ответил он и направился ко мне.

Я представила, как выгляжу со стороны: лежу на кровати, связанная, запыхавшаяся, проклятое платье задралось выше не куда, уже практически белье видно. Не удивительно, что его глаза горят как у хищника вышедшего на охоту.

Александр подошел к кровати и сел рядом со мной, его рука по хозяйски легла на мое бедро, и начала легонько поглаживать его внутреннюю поверхность. Я дернулась и безуспешно попыталась отстраниться. Хромов не обратил на это никакого снимания, его взгляд скользил по моему лицу, губам, телу и этот взгляд ощущался чуть ли не физически. Он ласкал этим взглядом, заставляя тяжело дышать и забывать обо всем на свете.

– Развяжи меня,– голос с трудом мне подчинялся,– я хочу уйти.

Он тихонько засмеялся, а его руки стали подниматься выше, прошлись по бедрам, по талии и потом нежно сжали грудь. Каких только мне стоило усилий, чтоб не изогнуться навстречу ему, словами не передать. Он легко, с кошачьей грацией, заскочил на меня сверху и придавил к кровати своим весом. Ну одну руку он опирался, а вторая продолжала блуждать по моему телу. Нас разделяло только мое скомканное платье, и его спортивные брюки, и я прекрасно почувствовала, на сколько он возбужден. От этого стало еще труднее контролировать свое желание. Его рука плавно прошлась по контуру моих губ и зарылась в волосы.

– Только попробуй, меня поцеловать,– прошипела я, все еще не желая сдаваться,– без языка останешься.

– Дикарка,– хриплым голосом проговорил он, но целовать не стал, наверное, понял, что я готова осуществить свою угрозу.

– Отпусти меня,– еще раз потребовала я,– или ты собрался меня насиловать?

– Насиловать?– опять тихий хриплый смех

–Да,– чуть ли не кричала я,– силой меня удерживаешь, и считаешь что это не насилие?

– Нет, ты же сама этого хочешь не меньше, чем я.

– Ничего я не хочу!

–Нет?– хмыкнул он.

Он, не отрывая взгляда от моего лица, медленно опустил руку вниз, к мои бедрам. Потом я почувствовала, как одежда на мне практически растворяется (проклятая магия), материализуясь в другом месте (на полу).

Едва не задохнувшись от возмущения (или от необузданного всплеска желания), я опять попыталась скинуть его с себя, но получалось только хуже. Он начал покрывать мой живот легкими, медленными поцелуями, заставляя кровь закипать в венах.

Я лежала, зажмурившись изо всех сил, и пыталась успокоить галоп сердца и перестать дышать как загнанная лошадь. Пыталась не поддаться наваждению, и не сорваться опять в бездну, вместе с ним, сомневаясь, что в этот раз мне удастся не разбиться.

Саша, тем временем, продолжал ласкать мое истосковавшееся по нему тело. Он знал все мои "кнопочки", все те ласки, от которых я моментально плавилась. И чем дольше это продолжалось, тем яснее становилось, что я проиграла, окончательно и бесповоротно, шансов на победу не было изначально. И Хромов это прекрасно понимал.  От этой мысли на глазах выступили слезы.

–Ненавижу тебя,– прошептала я.

– Сама то в это веришь?– осевшим голосом спросил он

– Верю,– я попыталась отвернуться, что б больше не смотреть на него.

– А я нет,– он бережно взял меня за подбородок и повернул к себе,– старая любовь не ржавеет. И мы оба это знаем.

А потом он все-таки поцеловал меня, и этот поцелуй был самым сладким в моей жизни. Внутри все сжималось от его нежности. И мне честно, хотелось его оттолкнуть, но я не смогла. И вся моя вселенная сузилась до этого человека. Значение потеряло все, что было раньше, и что могло быть потом. Остался только Александр, его прикосновения, ласки, движения.

Он сжимал меня так сильно, словно боялся, что я сейчас исчезну, просто растворюсь в воздухе, придавливал своим крепким телом к кровати, распластывал, а я извивала под ним как кошка и мечтала только о том, что бы это никогда не заканчивалось. Вскоре я почувствовала, как простыни отпустили мои руки и ноги, и я сразу же обвила ими Александра. Мы набросились друг на друга, как узники концлагерей на еду, после длительной голодовки. Я кричала, выгибаясь ему навстречу, царапала его спину, кусалась плечи, а он рычал, все яростнее погружаясь в меня.

Такого между нами не было никогда. Страсть дикая, безудержная, сметающая все на своем пути, граничащая с безумием. Для меня исчезло все: сомнения, обиды, мысли, что не надо этого делать. Все исчезло. Остался только этот мужчина, который был для меня всем: болью и радостью, ненавистью и любовью, страхом и надеждой.

Той ночью мы практически не спали и лишь под утро смогли оторваться друга, обессиленные, охрипшие, запыхавшиеся словно после марафон. Он прижал меня к себе, и я провалилась в глубокий сон.