Текст книги "Меч и перо"

Автор книги: Мамед Саид Ордубади

сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 47 страниц)

Сейчас в Тебризе и его окрестностях стоит двадцатитысячное войско иракцев и персов, аскерам которого дан приказ переселиться в Азербайджан вместе с их семьями.

Жителям западной части Тебриза было приказано в течение месяца покинуть свои дома и переселиться в Ирак и Персию. Однако люди не захотели повиноваться и прогнали из своего квартала карательные отряды Тогрула.

Кровопролитное столкновение переросло в восстание, которое возглавил крестьянин по имени Кара Мелик. К восставшим примкнули многие отважные люди и патриоты Южного Азербайджана.

Но, как бы восставшие ни были мужественны, они не смогут долго продержаться: у них нет опытных вождей. Тогрул перед своим походом на Нахичевань приказал бросить в знндан всех авторитетных среди народа людей.

Меня пожалели, так как я очень стар и болен, и не увели з тюрьму, но дом мой окружен стражниками Тогрула.

Вы должны поспешить на помощь тебризцам.

Из Хамадана привезены тяжелые камнеметы, с помощью которых Тогрул собирается разрушить взбунтовавшиеся села.

Уверяю элахазрета, как только всадники Северного Азербайджана появятся у города Маранда, весь Южный Азербайджан поднимется против Тогрула и прогонит его войско. Я убежден, это будет последнее сражение с Тогрулом.

Спешу также сообщить элахазрету, что из Ирака и Рея поступают тревожные вести. Обстановка на Востоке очень напряженная. Халифат в агонии. Повелитель правоверных нуждается в крепкой руке, на которую можно было бы опереться. На Тогрула он не возлагает надежд. Взор его обращен на мосульского эмира Арслан-шаха и султана Хорезма Алаэддина Текиша.

Дни Тогрула сочтены, он катится в пропасть. Надо принять меры, чтобы он не потянул за собой в бездну все наше государство.

Тебризцы с нетерпением ждут Вашей помощи.

Шамсаддин. Тебриз".

Абубекр, вызвав слугу, приказал накормить гонца и позаботиться о его ночлеге. Оставшись наедине с Фахреддином, он 'лросил: – Сможем ли мы помочь тебризцам? – Это наш долг!

– Готово твое войско к походу?

– Да, готово!

– Завтра в ночь переправляйтесь через Араке. Но о наступлении никто не должен знать до самого последнего момента.

– Слушаюсь и повинуюсь, элахазрет, – ответил Фахреддин и вышел из комнаты.

Под покровом ночи азербайджанское войско продвигалось к Араксу со стороны ущелья у монастыря Кызыл-Банк. Низкие тучи делали ночную тьму еще более непроницаемой.

Аскеры замотали тряпками морды лошадей, чтобы животные ржаньем не всполошили противника.

Но вот блеснула молния, вторая, третья – дозорные неприятельского войска на противоположном берегу Аракса подняли тревогу.

На всем протяжении в тридцать ферсахов от мыса напротив Джульфы до деревни Араблар затрубили рога: "Враг наступает!"

Войско Тогрула пришло в движение.

На холмах у Аракса запылали огромные костры, ярко осветившие все переправы. Караульные подожгли сваленные заранее на берегу кучи кустарника и камыша.

Аскеров Тогрула объяла паника: по освещенному огнями костров Араксу к южному берегу плыли сотни азербайджанских всадников, а по крутому берегу к воде опускались все новые и новые ряды.

Иракские и персидские аскеры, укрывшись за прибрежными скалами, начали осыпать реку стрелами.

Но Фахреддин, предусмотревший все заранее, приказал подвезти к Араксу четыреста камнеметов, которые стали забрасывать камнями противоположный берег.

На рассвете головной отряд азербайджанского войска, насчитывающий десять тысяч всадников, смяв ряды персов и иракцев, погнал их к Хою и Тебризу.

Было захвачено много пленных и бесчисленное количество трофеев.

Падишах Абубекр приказал войску Фахреддина разбиться на несколько колонн и как можно быстрее овладеть Тебризом.

На следующее утро конница Алаэддина приблизилась к Ма-ранду. Осаждать город не пришлось, так как жители его, узнав о наступлении азербайджанского войска, подняли восстание, перебили иракских и персидских аскеров, а их военачальников и переметнувшихся на сторону Тогрула знать и правителя города Рашидуддина бросили в тюрьму.

Жители Маранда песнями и музыкой встретили отряды освободителей.

Фахреддин поблагодарил горожан за мужество, а пленных и предателя Рашидуддина велел отправить в Нахичевань.

Передохнув под Марандом несколько часов, войско продолжало свое продвижение на Тебриз.

В деревне Софиян к Фахреддину привели несколько беженцев из Тебриза, которые рассказали, что в городе продолжаются кровопролитные бои повстанцев с отрядами султана.

– Значит, Кара Мелик не сдался Тогрулу? – спросил оживленно Фахреддин:

Один из беженцев, седой сгорбленный старик, выступил вперед.

– Наш Кара Мелик отважно сражается, – ответил он. – Его отряду предложили сдаться, обешяя всем помилование, но Кара Мелик отверг подачку. К нему присоединились жители соседних кварталов. Весь Тебриз поднялся против Тогрула! Султан приказал иракским и персидским аскерам вырезать всех непокорных горожан до единого. Вот уже четыре дня тебризцы бьются с войсками проклятого Тогрула!

Через два часа к деревне Софиян подошли остальные отряды азербайджанской армии.

К Фахреддину прискакали дозорные и сообщили, что к деревне Алвар приближается многотысячная неприятельская конница.

Фахреддин приказал своему войску выстроиться боевым строем и выступить навстречу неприятелю.

Четыре часа продолжалось сражение на равнине у деревни Алвар. Наконец иракские и персидские отряды, не выдержав, натиска азербайджанцев, начали отступать к Тебризу.

Фахреддин послал конницу Алаэддина-в обход Тебриза, приказав перерезать дороги, ведущие из города в Курдистан и Казвкн.

Всю ночь на улицах Тебриза продолжались ожесточенные бои.

Наутро, когда солнце, выглянув из-за горы Эркин, уставилось испуганным взором на растерзанный, заваленный трупами, город, оставшиеся в живых тебризцы приветствовали своих освободителей.

Султана Тогрула и его сына Мелик-шаха схватить не удалось, так как они бежали из города в сторону Казвина еще вечером, как только стало известно о поражении иракско-персид-,ской конницы под деревней Алвар.

Через два дня в Тебриз прибыл падишах Абубекр. Прежде всего он вызвал к себе главу тебризских повстанцев Кара Ме-лика и щедро наградил его.

– Отныне квартал, в котором ты живешь, будет называться твоим именем! сказал он.

КОНЕЦ ТОГРУЛА

Огромная империя, созданная усилиями сельджукских султанов и их деятельных атабеков Эльдегезидов, начала разваливаться из-за ошибок и просчетов последнего сельджукида Тогрула III.

Салтанат распался на ряд самостоятельных государств. Отделился Азербайджан. Рей и Ирак отказались признавать власть султана Тогрула.

Гютлюг-Инанч, разбитый войском Тогрула под Казвином, бежал к хорезмшаху султану Текишу, который встретил его с большими почестями. Прожив несколько месяцев в Хорезме, Гютлюг возглавил войско хорезмшаха и вторгся в иракские земли.

Когда он подошел почти к самому Хамадану, Абубекр сосредоточил свое войско в районе Казвина, ибо хорезмская армия, разгромив Тогрула, могла вторгнуться в Азербайджан. Всем было известно, что хорезмшах заключил договор с Гютлюг-Инанчем, по которому обещал помочь ему завладеть престолом в Азербайджане.

Азербайджанцы, несмотря на неприязнь к Тогрулу, обратились к нему с письмом, в котором обещали помочь ему защитить границы империи и прогнать иноземное войско.

Однако Тогрул, усмотрев в этом предложении угрозу для своей власти, отказался от помощи азербайджанцев и даже, больше того, направил к границам Азербайджана значительную часть своего войска, которое сражалось на иракском фронте с армией хор.езмшаха, ведомой Гютлюг-Инанчем.

Когда в Нахичевань пришло известие о том, что войска хо-резмийцев и рейцев перешли в наступление, Фахреддин обратился к султану Тогрулу с письмом:

"Угроза велика! Тебе одному не противостоять армии Гютлюг-Инанча, которая движется на тебя, ибо в твоем войске нет ни одного аскера, желающего тебе добра. Это известно врагам, потому они осмелили.

Через несколько дней твое государство окажется в руках иноземцев. Нам стало известно, что халиф Насирульидиниллах дал согласие на присоединение к Хорезмскому государству Рея и Ирака.

Медлить нельзя! Перестань упрямиться. Не допусти, чтобы враги захватили империю, которая стоила азербайджанскому народу многих жертв.

Тебе не устоять перед натиском армии иноземцев. Доверься нам, открой границу, пропусти азербайджанское войско, которое прогонит врагов!

Пойми, мы будем защищать не только свои кровные интересы, но и твои тоже!"

Прочитав это письмо, Тогрул призвал к себе своего визиря поэта Камаледдина и начал советоваться с ним.

Камаледдин, познакомившись с письмом Фахреддина, рассмеялся.

– Ну и хитры эти азербайджанцы! – сказал он. – Хотя захватить огромное государство с помощью крошечного клочка бумаги! Тогрул так ответил Фахреддину:

"Для меня друзья, идущие с севера, во много раз опаснее врагов, которые движутся с востока и юга!"

Войско Гютлюг-Инанча захватывало город за городом и наконец оказалось под стенами Хамадана.

Тогрул, верный самому себе, предавался кутежам в покоях своего дворца.

В один из дней, когда пьяный султан, развалившись на мягких подушках, с бокалом в руке, наслаждался движениями своей любимой танцовщицы Зулейхи, исполнявшей танец живота, в зал вбежал его сардар и, даже не поклонившись, взволнованно закричал:

– Враг ворвался в город через Рейские ворота! Сражение идет на площади Атабека Мухаммеда!

Музыка смолкла. Зулейха застыла в неестественной лозе. Глаза рабынь, развалившихся на бархатных тюфячках у ног султана, в страхе округлились. Все смотрели на Тогрула, ожидая, что он скажет.

Швырнув на пол бокал с вином, султан воскликнул

– Коня! Где мои доспехи?!

Зал мигом опустел.

Через полчаса пьяный султан, сопровождаемый конным отрядом телохранителей, появился на площади Атабека Мухаммеда, где шло сражение.

Гютлюг-Инанч направил своего коня ему наперерез.

Тогрул, увидев его, отстегнул от седла тяжелую булаву и пришпорил жеребца, Он взмахнул булавой, намереваясь опустить ее на голову недруга, но Гютлюг-Инанч резко свернул лошадь в сторону, и султан дубовым древком булавы раскроил череп своего коня.

Бедное животное грохнулось на землю, подмяв под себя седока.

Ни один всадник из отряда телохранителей не поспешил на помощь своему хекмдару.

Гютлюг-Инанч проворно соскочил с коня и, выхватив из ножен меч, подбежал к лежащему на земле Тогрулу.

Султан, видя, что дело плохо, вмиг протрезвел.

– О сын Джахан-Пехлевана, пощади! – взмолился он. – Ведь я как-никак падишах! Будь милосерден, пожалей меня!

– Не вовремя ты вспомнил о своем титуле, падишах! – зло усмехнулся Гютлюг-Инанч, занося над ним меч. – Смерть пришла к тебе! Ты заслужил ее. Получай! – И он опустил меч на голову султана.

В тот же день тело Тогрула было погружено на верблюда и отправлено в Хорезм.

Султан Алаэддин Текиш, увидев труп своего недруга, несказанно обрадовался, велел отрубить мертвецу голову и отправил ее в Багдад халифу Насирульидиниллаху.

Обезглавленное тело султана Тогрула было подвешено за ноги на виселице на базарной площади.

Знаменитый поэт Фазили написал рубай на смерть султана Тогрула:

Властитель мой! Сегодня – день печали, сегодня птицы радости мертвы.

Цвет бирюзы, извечный цвет небесный, нежданно изменяется – увы.

Вчера аршина только не хватало, чтобы головою неба ты коснулся,

Но тысячи ферсахов отделяют сегодня царский труп от головы!

Визирь Тогрула поэт Камаледдин был взят в плен. Когда его привезли к визирю султана Текиша Низам-аль-Мюльку Масуду, тот с укоризной сказал:

– Теперь ты видишь, каков он, этот Тогрул, пехлеван, величие которого ты так восхвалял, о силе которого ты написал столько толстых книг?! Мой султан разгромил его войско в течение часа. Кому ты служил, слепой?!

ЛУК И СТРЕЛА

На границах Азербайджанского государства воцарились мир и спокойствие.

Гютлюг-Инанч, разгромив Тогрула, четырежды пытался вторгнуться в Азербайджан с войском хорезмшаха Текиша, но всякий раз терпел неудачу. Наконец, армия Фахреддина разбила его наголову под Казвином и Зенджаном. Гютлюг-Инанч с остатками войска бежал в Хорезм,

С востока на государства Средней и Передней Азии надвигалась угроза несметные полчища Чингисхана, поэтому хекмдары Ближнего и Среднего Востока думали теперь не о расширении границ своих государств, а об укреплении их. Войны и междоусобицы временно прекратились.

Падишах Абубекр считал себя счастливейшим из хекмдаров. Азербайджанское государство набиралось сил после многолетних разорительных войн. Два последних года выдались особенно урожайные. Райят не бунтовал.

Пришло жаркое лето, и Абубекр увез из Тебриза на эйлаг Уджан свою любимую мелеке Талиу, которая в скором времени должна была стать матерью.

Однажды под вечер они сидели на веранде дворца, построенного еще атабеком Эльдегезом, наслаждаясь зрелищем заходящего солнца.

Внизу, подступая к ступенькам веранды, журчал ручей, берущий начало на горе Сахэнд.

– Как трудно передать словами всю прелесть природы, – сказала Талиа. Но есть ли еще красота на земле, способная соперничать с ее волшебной красотой?!

Абубекр, глядя на жену влюбленными глазами, ласково улыбнулся.

– Есть много вещей, моя милая Талиа, которые делают природу еще прекраснее. Разве мог бы я ощущать с такой силой всю эту красоту, если бы рядом со мной не было тебя, мой прекрасный друг?! Самые счастливые минуты в моей жизни – те, когда я смотрю в твои прекрасные глаза. А на этих днях я стану еще счастливее, и этим счастьем я буду обязан опять-таки тебе, ибо ты сделаешь меня отцом крошечного, похожего на тебя, существа.

Талиа, смущенно и в то же время радостно улыбаясь, приблизила свои губы к губам мужа, но вдруг вскрикнула и откинулась навзничь. Абубекр едва успел подхватить ее на руки.

Стрела, вонзившись в горло Талии, вышла сзади у самого затылка.

Несчастная женщина открыла глаза; губы, покрытые розовой пеной, шевельнулись, словно она хотела что-то сказать; по щекам ее поползли две крошечные слезинки; затем веки ее сомкнулись навсегда.

– Аллах милосердный, за что ты наказал меня?! – закричал в отчаянии Абубекр. – Ты сделал меня самым несчастным человеком на свете!

Прибежали слуги. Весь дворец всполошился,

– Окружите эйлаг Уджан стеной войска! – приказал Абубекр раису отряда телохранителей. – Чтобы ни одна душа не проскользнула мимо твоих аскеров!

Отряды аскеров прочесали весь эйлаг Уджан, но убийцу не обнаружили.

Тело Талии перевезли в Тебриз и торжественно предали земле на кладбище Сурхаб.

Велико и неутешно было горе Абубекра. Каждый день приходил он на кладбище, садился у надгробья любимой жены и, заливаясь слезами, поверял свою тоску и печаль холодному камню.

Так было изо дня в день.

Наступила холодная осень. Шел дождь вперемежку со снегом.

Хекмдар сидел в своей комнате у окна, уныло глядя в сад. Пожелтевшая листва облетела с деревьев. Мокрые, замерзшие воробьи перескакивали с ветки на ветку, как бы мечтая согреться. Крупные желтые, в каплях дождя, плоды айвы на ветке перед окном походили на страдающие лица смертельно больных и не радовали человеческого взора.

– Ах, Талиа, Талиа, зачем ты-покинула меня? – шептал Абубекр, глядя застывшим взором в осенний сад. – Я не смогу жить без тебя, моя жена, мой друг, моя радость!

Когда начало темнеть, Абубекр вышел из дворца, направляясь, как всегда, на кладбище. Его сопровождали вооруженные слуги.

Улицы города были пустынны.

Войдя в гробницу Талии, которая находилась в той часта кладбища Сурхаб, где покоились останки лиц знатных фамилий, Абубекр, как обычно, сел у надгробья и начал тихо беседовать с Талиой. Лицо его было мокро от слез.

– Как ты живешь, моя Талиа? – шептал он. – Не скучаешь без меня? А мне очень плохо! Как наш малыш, которому не суждено было родиться? Думайте обо мне, как я думаю о вас...

Вдруг до слуха Абубекра донеслись чьи-то бормотания и всхлипывания. Голос принадлежал мужчине. Он вышел из гробницы и прислушался.

В соседней гробнице кто-то причитал:

– Ах, моя бедная ана! Думая о моем счастье, ты принесла в жертву свою жизнь! И все-таки я оказался самым несчастным человеком на свете! Когда-то я вершил судьбами народов, властвовал в огромном государстве, а сейчас не могу найти теплого угла, чтобы переночевать! И ты не можешь меня обнять, моя ласковая ана-джан [ана-джан – мамочка] ! Жизнь моя превратилась в пытку. Как я мечтаю о смерти!

Абубекр приблизился к гробнице и прочел высеченную над входом надпись: "Здесь похоронена Гатиба, дочь эмира Инанча". Абубекр подумал:

"Странно, кто может так убиваться у могилы Гатибы?! У нее был один-единственный сын – Гютлюг-Инанч..."

Он вошел в гробницу и увидел сидящего у надгробья тощего, грязного оборванца с заросшим лицом, который плакал, содрогаясь от холода.

На звук шагов оборванец обернулся. Абубекр пристально вгляделся в его лицо.

– Ты пришел убить меня?! – воскликнул оборванец и вскочил на ноги, затем, надменно тряхнув головой, добавил: – Когда-то, чтобы, жить самому, я лишал жизни многих других, а сейчас я требую смерти! Убей меня! Абубекр узнал Гютлюг-Инанча.

– Это ты, брат мой? – сказал он тихо, потупив голову.– Первый раз мы увиделись с тобой на поле боя... Помнишь? Второй раз – вот здесь, на кладбище... Абубекр вышел из гробницы и приказал слугам:

– Проведите этого человека ко мне во дворец! – И пошел прочь с кладбища.

Весь вечер он ломал голову, думая, как поступить с Гютлюг-Инанчем, который принес столько горя государству Эльдегезидов, по вине которого народы Востока пролили столько крови!

В полночь он приказал слугам привести к нему брата.

Когда тот вошел в комнату, Абубекр долго пристально смотрел в его лицо.

– Садись, пехлеван! – сказал он наконец. – Что пользы стоять?

Гютлюг-Инанч опустился в кресло, не сводя с брата настороженных глаз.

В комнате воцарилось молчание.

– Зачем пожаловал в Тебриз? – спросил Абубекр.

– Прошу тебя, не тяни! – воскликнул Гютлюг-Итганч.– Что ты хочешь знать?! Да, я преступник, я злодей! Прикажи казнить меня! У меня нет сил рассказывать все свои злоключения! Я болен и к тому же....

Гютлюг-Инанч осекся. Абубекр понял, что он хотел сказать.

– Ты голоден? – спросил он.

–.Да, голоден... Уже много дней у меня во рту не было ничего, кроме воды.

– Почему так?

– У меня нет ничего, я – нищий! Попрошайничать и просить подаяние не позволяет гордость. Я не хочу, чтобы в истории было записано: "Сын атабека Джахан-Пехлевана Мухаммеда ходил по дворам, выпрашивая корку хлеба..." Теперь тебе ясно, почему я голоден?!

Абубекр вызвал слугу.

– Принесите еду, мы поужинаем вместе! – распорядился он. Вошли рабыни, расстелили скатерть и уставили ее всевозможными яствами.

Абубекр первый подсел к скатерти и сказал брату:

– Садись рядом, как-никак ты тоже из рода Эльдегеза. Эта скатерть и то, что на ней, принадлежат не только мне, но и тебе. Ведь в наследстве есть и твоя доля!

Когда братья насытились, Абубекр обратился к Гютлюг-Инанчу:

– А теперь рассказывай, я слушаю.

– Гютлюг-Инанч со вздохом заговорил:

– После того как хорезмшах Алаэддин Текиш овладел Реем и Ираком, он тотчас забыл о нашем договоре, по которому обещал мне помочь стать падишахом Азербайджана. Когда я, потерпев поражение под Казвином, отступил, он рассвирепел и заявил: "У меня нет больше аскеров, которых я мог бы посылать ради тебя на смерть к границам Азербайджана! Поживи пока у меня во дворце, жди удобного момента! "Таких неудачников, как я, во дворце султана Текиша было много. Хорезмшах держал нас для того, чтобы в удобный момент воспользоваться в своих интересах. Однако появление в Средней Азии Чингисхана нарушило планы султана Текиша, мечтавшего с помощью нас, изменников родины, присоединить к своему государству новые земли. Нас выгнали из дворца и поселили в темных каморках караван-сараев и просто в домах бедняков Хорезма. Однако мы все еще жили за счет казны султана Текиша. Средства отпускались скудные. Мне приходилось особенно трудно, так как я должен был заботиться о многих моих соратниках, которые бежали в Хорезм вместе со мной. Наконец казна совсем перестала выдавать нам деньги. Нам нечем было платить за жилье, у нас нечего было есть. Мы начали продавать свои личные вещи и кое-как сводить концы с концами. Через несколько месяцев у меня ничего– не осталось, и я превратился в нищего. Люди, которые были со мной, разбрелись кто куда. Долгое время я странствовал из города в город, жил в Мерве, Нишабуре, Джаджурме, Бестаме. Я стал бродягой и скитальцем. Наконец я вернулся в Азербайджан, чтобы в последний раз попытать счастье. Да, я решил в одиночку победить государство, которое не смог одолеть с помощью многотысячного войска и сотен камнеметов! Из оружия у меня остался только лук и одна-единственная стрела к нему. Этот лук был моей последней надеждой. Я не продал его, так как он был подарок нашего покойного отца. Отец собственной рукой повесил его мне на плечо. Я дал себе клятву убить тебя из этого лука и приехал в Тебриз. Тебя не оказалось а городе. Я добрался до эйлага Уджан и начал жить в развалинах поблизости от твоего дворца. Я узнал, что ты каждый вечер сидишь на веранде, любуясь горой Сахэнд. Наконец однажды вечером я взял с собой заветный лук и единственную стрелу и отправился на охоту за твоей жизнью. Я пустил в тебя стрелу, но аллах не пожелал помочь мне... Она угодила в мою несчастную халу [хала тетка по матери ] . Я погубил безвинную женщину...

– Ты погубил не только свою халу, но и меня вместе с ней!– скорбно воскликнул Абубекр.

– Ты тоже меня погубил! Прошу тебя, положи конец моей нищенской жизни! Я загубил много жизней и думал, смерть – это обычная вещь.. Но, видишь, у меня не хватает мужества наложить на себя руку.

Абубекр задумался.

– Я не убью тебя по двум причинам,– сказал он. – Во-первых, убить тебя сейчас – значит оказать тебе добро. Ты не достоен его. Во-вторых, я не хочу прославиться в истории как братоубийца. Скажи мне теперь, кто приютил тебя в Тебризе?

– Кто меня мог приютить?! Я ночую на кладбище в гробнице моей матери.

– Кому ты отдал свой лук? Или ты продал его?

– Нет, не продал. Я закопал его в углу гробницы.

Абубекр, вызвав слуг, приказал:

– Ступайте сейчас на кладбище Сурхаб. В гробнице Гатибы-хатун, в углу, закопан лук. Найдите его и принесите мне.

– Я отправлю тебя в крепость Алинджа. Лучше жить там, чем во дворце султана Текиша. Это тюрьма – зато на родной земле. Почетнее жить в тюрьме на родине, чем во дворце на

чужбине.

Гютлюг-Инанч молчал, понурил голову.

Вскоре слуги принесли лук. Абубекр, взяв его в руки, прочел надпись на нем:

"Память сыну Гютлюгу от Джахан-Пехлевана. Не забывай, сила стрелы и тетивы зависят от силы сердца. Сынок, выходи с этим луком на врагов, но не на друзей!"

Абубекр вскинул глаза на брата.

– Ты остался верен завещанию отца?

– Нет, я нарушил его... У меня нет больше права носить этот лук!

1136-1225

[Годы правления атабеков Эльдегезидов.]

Вскоре после гибели Талии Абубекр пристрастился к вину. Государственные дела перестали интересовать его, и он полностью передал управление страной своим визирям.

Падишах пил с утра весь день, а вечером шел на кладбище Сурхаб к гробнице Талии.

Между тем на Востоке возник новый союз, направленный против Азербайджанского государства. Правитель Мараги Кара-Сюнгяр и правитель Эрбиля Музафферуддин договорились разделить Азербайджан между собой.

Возле Абубекра не было никого, кто мог бы помочь ему верным советом, не было крепких рук, на которые он мог бы опереться. Умерли Фахреддин и Алаэддин. Вечным сном почил великий поэт Азербайджана Низами [Низами умер в 1209г.] . Покинули этот бренный мир многие другие отважные люди, чьи мечи в свое время приводили в трепет Багдад и Хорезм.

Когда войска Кара-Сюнгяра и Музафферуддина перешли в наступление, Абубекр обратился за помощью к правителю Хамадана Айдогмушу, который некогда был простым военачальником у атабека Мухаммеда.

Айдогмуш даже не ответил сыну своего благодетеля.

Абубекр написал ему вторично, моля о помощи:

"Чужеземцы хотят уничтожить мое государство. Не помочь Азербайджану в столь трудный для него час – значит обречь страну на гибель. Неужели правитель Хамадана Айдогмущ забыл добро, которое сделал для него мой отец?!".

После этого письма Айдогмуш направил правителю Мараги Кара-Сюнгяру и правителю Эрбиля Музафферуддину устрашающие послания.

Правитель Эрбиля Музафферуддин, испугавшись угроз, увел свое войско от границ Азербайджана. Но Кара-Сюнгяр, не приняв во внимание послания Айдогмуша, продолжал военные действия против Азербайджана.

Тогда Айдогмуш и Абубекр, объединившись, разбили под Марагой войско Кара-Сюнгяра.

Но и после этого Абубекру не удалось восстановить прежние границы Азербайджана. Лишь после смерти Кара-Сюнгяра он присоединил к Азербайджану все потерянные прежде крепости, кроме Мараги и крепости Ревандуз.

Пристрастие к вину продолжало подтачивать его духовные и физические силы, и он опускался все больше и больше.

Его вторая жена, красавица – дочь грузинского царя, не помогла ему забыть любимую Талиу.

Часто, напиваясь, Абубекр плакал и звал ее: "Талиа! Где ты? Милая Талиа!"

В конце концов он заболел белой горячкой и умер.

Власть перешла к его брату Узбеку.

Период правления хекмдара Узбека был самым смутным и тревожным в истории Азербайджана, так как в это время на политической арене Востока появилась знаменитая фигура хорезмшаха Джалаладдина, хитрого государственного деятеля и удачливого полководца.

Не имея возможности расширить границы своего салтаната за счет государств Средней Азии, которые одно за другим захватывал Чингисхан, хорезмшах Джалаладдин обратил свой взор в другую сторону – на Грузию и Азербайджан.

Узбеку с небольшим войском пришлось бежать из Тебриза в Гянджу.

Посетив могилу Фахреддина на гянджинском кладбище, он положил к надгробному камню цветы и сказал:

– О храбрый воин Фахреддин! Ты был дядей моей покойной матери Гёзель. Ушел ты – и с тобой ушло величие нашего государства. Прикажи аранцам, пусть они защитят сына твоей племянницы!

Однако Узбеку так и не удалось собрать войско, способное дать отпор энергичному хорезмшаху.

Султан Джалаладдин, разграбив Тифлис, готовился к наступлению на Аран. Желая сломить душевную стойкость и волю к победе Узбека, он написал ему такое письмо:

"Узбек!

У тебя есть два выхода: первый – сдаться в плен, второй – самоубийство. Если ты добровольно не сдашься, я заставлю тебя покончить с собой.

Я женился на твоей любимой жене Мехриджахан-ханум. Через несколько дней мы прибудем с ней в Гянджу и сыграем свадьбу, на которую приглашаем и тебя!"

Через неделю войско Джалаладдина захватило Гянджу. Узбек попал в плен. На другой день султан Джалаладдин устроил пышный пир и велел привести к нему Узбека.

В большом зале стояли два трона, на .одном сидел сам Джалаладдин, на втором – бывшая жена Узбека красавица Мехриджахан-ханум.

Опозоренный, обесчещенный Узбек не поднимал глаз от пола, мучительно страдая оттого что его любимая жена сидит рядом с другим, а он бессилен что-либо сделать.

Султан Джалаладдин приказал слугам подвести Узбека к своему трону.

– Я не стану наказывать тебя за грехи твоих отцов и дедов! Ты будешь наказан за свои собственные грехи. Ты принял покровительство Хорезма, при жизни моего отца, но, когда к власти пришел я, ты взбунтовался и отверг его. В наказание за это я кладу конец династии Эльдегезов. Эй, позвать палача! Пусть он снесет ему голову!

Мехриджахан-ханум заплакала, упрашивая султана сохранить жизнь ее бывшему мужу.

Сердце Джалаладдина смягчилось.

– Отправьте Узбека пожизненно в крепость Алийджа! – приказал он своему визирю.

В крепости Алинджа два старых узника поверяли друг другу свои горести и жизненные невзгоды.

Когда все было рассказано, один из них со слезами на глазах бросился на шею другому.

– Взгляни на меня получше, несчастный! – воскликнул он.– Перед тобой твой обездоленный брат Узбек!..

– Да, я твой брат Гютлюг-Инанч, так жестоко наказанный Аллахом! Тридцать лет я томлюсь в этой каменной могиле! Здесь поседели мои волосы. Я превратился в животное!

Узбек и Гютлюг-Инанч опять обнялись и расцеловались.

На этом кончается дастан, рассказанный братьями, которые много недель подряд изливали один другому истории своих жизней и жизней некоторых из тех, кто был свидетелем расцвета и увядания азербайджанской династии атабеков Эльдегезидов.