Текст книги "Меч и перо"

Автор книги: Мамед Саид Ордубади

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 47 страниц)

Она вышла из комнаты.

Глаза Талии светились восторгом, а по щекам текли слезы.

– Твоя мать Гёзель действительно красавица, – сказала она, глядя на дверь, за которой скрылась мать Абуоекрв. – Я встречала немало девушек и женщин, которых звали так же, но она – единственная достойна носить это имя.

– Ты тоже непередаваемо хороша, жизнь моя, – сказал Абубекр, целуя Талиу в губы.– До свидания, моя ненаглядная! Я прощаюсь с тобой, но мы скоро увидимся!

Абубекр ушел.

Оставшись одна, Талиа прошептала:

– Это война – война между двумя братьями и двумя сестрами. Посмотрим, на чьей стороне окажется судьба!

Мюшавирэ, созванное приехавшим из Тебриза велиахдом Абубекром, закончилось поздно ночью.

Сразу же после этого Фахреддин вызвал раиса конного отряда шамсаддинцев.

– До рассвета вы должны захватить Шарифабад! – приказал он. Одновременно конница карабахцев захватит окрестность у источника Макул, который находится в трех ферсахах от Казвина.

Утром пришло известие, что шамсаддинны после ожесточенного кровопролитного боя захватили Шарифабад. Карабахская конница же, посланная к источнику Макул, столкнулась с превосходящими ее по численности силами иракцев и вступила с ними в сражение.

Как только это стало известно, к ним на помощь помчались шамкирцы. К вечеру иракцы, оставив на поле боя много оружия и боеприпасов, отступили.

На следующий день многочисленные отряды багдадской кон-нипы, выступив из Сунэгана, атаковали Шарифабад. Битва у города продолжалась три дня и закончилась победой азербайджанцев.

Враги,стремясь во что бы то ни стало отбить у азербайджанцев выгодную позицию у источника Макул, бросили на них несметные отряды иракской конницы, но через четыре дня, потеряв больше половины своих аскеров, были вынуждены отступить. Два дня длилась передышка.

Фахреддин получил известие о том, что противник перешел к обороне, закрепившись в Казвине и прилегающих к нему деревнях Сияхдехюн, Шал и Сунэган.

На третий день пятьсот камнеметов, подвезенные к позициям врага, начали обстреливать его оборонительные сооружения. Весь день и всю ночь каменный град сыпался на головы иракских и персидских аскеров. Неприятельское войско понесло большие потери. Случалось, камень весом в десять батманов [Батман восточная мера веса (от 2,5 до 10 кг) ] лишал жизни сразу нескольких человек.

Гютлюг-Инанч, видя, что оборона не приведет ни к чему хорошему, и его войско лишь напрасно теряет людей, решил атаковать противника всеми своими силами.

Рано утром, когда солнце только поднималось над холмами Сэкзабада, Гютлюг-Инанч повел свою армию в наступление. Однако ему не удалось застать азербайджанское войско врасплох,– еще ночью один из перебежчиков известил азербайджанцев о замысле правителя Рея.

На равнине у деревни Сэкзабад два войска сошлись. Казалось, схлестнулись две молнии. Началась ожесточенная рубка. Звенели мечи, ржали лошади, громко кричали аскеры. Под ударами мечей и палиц вдребезги разлетались щиты. Кони, топча тела убитых и раненых, спотыкались и грохались о землю.

Около полудня к тому месту, где сражался Фахреддин, вырвался всадник, закованный в дорогие стальные доспехи, с пышным султаном на шлеме.

– Стой, Фахреддин, остановись! – закричал он.

Фахреддин обернулся и узнал сына Гатибы Гютлюг-Инанча.

– Что тебе?! – спросил он сурово. – Или хочешь померяться со мной силой?

– Нет, с тобой я не собираюсь драться! Я могу убить тебя, но после этого война не прекратится. Война идет между двумя братьями. Пока один из них не погибнет, бойня будет продолжаться!

Сражение на поле пристановилось. Аскеры с любопытством слушали разговор двух сардаров.

– Абубекр, защищая свою жизнь, послал на смерть тысячи людей! выкрикнул Гютлюг-Инанч. – Пусть лучше сам выйдет сразиться со мной. Пусть покажет нам, как он владеет мечом. Здесь, на этом поле битвы, собрались знаменитые пехлеваны, сардары и герои Востока! Пусть они будут нашими хакемами [Xакем – судья]. Посмотрим, кто из нас двоих унаследовал силу и ловкость Джехан-Пехлевана Мухаммеда. Кто победит, тот и будет править этим государством!

Гютлюг-Инанч чуть натянул поводья, и конь его загарцевал на месте, приседая на круп. Все, кто видел сардара в эту минуту, невольно залюбовались его бравой осанкой и богатырским телосложением.

Фахреддин подъехал к нему на коне.

– Все народы знают, кем, по чьему желанию начата эта война! Ее затеяла женщина, чьим мечтам не суждено сбыться, которая получает наслаждение от смерти ближних, крови и клеветы! Мечи азербайджанских аскеров решат наши разногласия!

Гютлюг-Инанч, резко дернув поводья, осадил своего коня.

– Фахреддин, мне известно, ты храбрый пехлеван, хотя я впервые сталкиваюсь лицом к лицу с тобой. Прошу тебя, как аскер аскера, не произноси имени моей матери! Если я начну поносить твою мать, война будет продолжаться еще дольше. Мне известно, ты непримиримый враг рода Инанчей. За это ты еще поплатишься, а пока скачи и передай мой вызов тому, кто послал тебя сражаться! Я обращаюсь к азербайджанцам! Пусть никто не вмешивается в единоборство братьев!

Со всех сторон послышались выкрики;

– Верно! Пусть братья сойдутся!

– Дайте им померяться силой !

– Посмотрим, кто ловчее!

Фахреддин, видя, что азербайджанские аскеры тоже одобряют вызоз Гютлюг-Инанча, повернул коня и поскакал к чинаровой роще, где стоял шатер велиахда.

Приближенные Абубекра начали возражать против того, чтобы он вышел на поле боя померяться силами с Гютлюг-Инанчем. Но тут в шатер вошла его мать Гёзель.

– Чего ты ждешь? – гневно сказала она. – Или Фахреддин не передал тебе вызова сына Гатибы?! Интересно, что ты ответишь ему?! Только знай, трусливого, малодушного сына я убью сама! Вставай, облачайся в доспехи! Все ждут тебя! Скачи на поле битвы. Пусть весь Восток узнает, что отвагу и силу атабека Мухаммеда унаследовал не сын арабки, а ты, сын азербайджанской крестьянки. Гютлюг-Инанч гарцует там на своем коне, ждет тебя. Ты должен показать, на что ты способен! Но запомни ты не убьешь его, так как я не смогу любить сына-братоубийцу.

В ответ на слова матери велиахд улыбнулся.

– Пусть все, кроме моих слуг выйдут из шатра! – попросил он.

Надев на себя боевые доспехи, Абубекр вышел из шатра и вскочил на длинноногого каракового жеребца арабской породы – подарок Фахреддина.

Забили литавры, зазвучали рога, возвещая о приближении велиахда к полю боя.

Абубекру и Гютлюг-Инанчу не терпелось поскорее взглянуть друг на друга: это было любопытство не просто двух врагов, двух соперников, но и братьев по отцу. Каждый из них немало слышал об отваге другого, ибо восточные поэты слагали дастаны об их подвигах.

Воины, ожидающие поединка братьев, переговаривались между собой. Иракцы и персы превозносили Гютлюг-Инанча, азербайджанцы–Абубекра.

"Гютлюг-Инанч настоящий пехлеван. Его любимое занятие– охота на львов!"

"Если велиахд положит руку на спину лежащего верблюда, тому не подняться на ноги!"

"Гютлюг-Инанч одним взмахом меча отсекает голову слона!"

"Велиахд ударом кулака разбивает гранитный камень!"

"Гютлюг-Инанч пальцем стирает чеканку монеты!"

"Велиахд без натуги разрывает железную цепь толщиной в руку!"

Не доехав до брата двадцати шагов, Абубекр остановил коня.

На поле боя воцарилась тишина, изредка прерываемая стонами раненых да предсмертным хрипом издыхающих лошадей.

Братья впервые встретились. И как?! Где?! Врагами на поле боя, чтобы сразить один другого.

Они не знали, что их матери смотрят на них в эту минуту: Гёзель – с холма у чинаровой рощи, Гатиба– с пригорка у деревни Сэкзабад.

Аскеры подались назад, образовав довольно просторный круп

Вот Гюглюг-Инанч, легонько пришпорив своего каурого коня, направил его по краю круга к тому месту, где стоял Абубекр. И вдруг в воздухе змеей взвился его аркан.

– Аферин! Эхсэн! Мерхаба! [Аферин! Эхсэн! Мерхаба! – Браво! Молодец! Здорово!]– закричали иракцы и персы, которые знали, что на Востоке никто не владеет так ловко арканом, как правитель Рея.

В самый последний момент Абубекр успел поймать над головой петлю аркана и пришпорив своего жеребца, помчался в сторону, намереваясь выбить брата из седла. Но тут выпустил конец аркана из рук.

Абубекр, быстро смотав аркан, повесил его на луку седла.

Раздосадованный неудачей Гютлюг-Инанч выхватил из ножен меч и понесся на соперника. И вдруг его каурый жеребец грохнулся о землю: железный брусок, пущенный меткой рукой Абубекра, угодил прямо в лоб животного. Гютлюг-Инанч вскочил на ноги, но аркан брата обвил его тело и опрокинул на спину.

Велиахд поскакал в сторону азербайджанского лагеря, волоча за собой Гютлюг-Инанча.

Видя это, иракские всадники сорвались с мест и бросились на выручку своего сардара. Азербайджанцы кинулись им навстречу.

Снова закипело сражение.

В полночь азербайджанское войско ворвалось в Казвин. Разбитые наголову враги бежали, оставив победителям много доспехов и продовольствия.

НОВЫЕ СОБЫТИЯ

Смерть египетского султана Салахаддина, энергичного и победоносного хекмдара Востока, явилась причиной многих неожиданных событий на Ближнем и Среднем Востоке. Многие эмиры, правившие до сего времени, признавая духовную власть халифа, объявили себя независимыми султанами.

Мосульский эмир Масуд, воспользовавшись смертью Салахаддина, решил направить свои войска в сирийские земли, а также в Ирак и Персию, стремясь расширить свои владения за счет земель империи Тогрула.

Внезапная кончина султана Масуда в городе Харране помешала ему осуществить этот замысел. Пришедший к власти его сын Арслан-шах отказался от похода в Сирию, обратив свой взор на Ирак и Азербайджан.

Между халифом багдадским и предприимчивым визирем Арслан-шаха Мюджахидуддином было подписано соглашение о разделе империи султана Тогрула и присоединении Азербайджана к государству Арслан-шаха. Поэтому соглашению Арслан-шах должен был заключить мир с Мелик-Адилем, сменившем на престоле покойного султана Салахаддина и направить посланное в Сирию войско на Хамадан и Азербайджан.

Арслан-шах отдал свою дочь в жены сыну Мелик-Адиля и заключил с ним мир, который был весьма на руку халифу багдадскому, боящемуся, как бы разногласия между Мелик-Адилем и энергичным эмиром Мосула не принесли ущерба его власти и влиянию.

Фахреддина сильно тревожили все эти события, происходящие по соседству с империей султана Тогрула.

Хамадан опять был наводнен иноземными джасусами. Тогрул все еще боялся вернуться в столицу. Он не верил, что его допустят к престолу, так как азербайджанцы открыто готовились к перевороту, намереваясь провозгласить падишахом велиахда Абубекра.

Учитывая происходящие события, Фахреддин написал письмо Низами:

"Уважаемый друг!

Несмотря на победу, завоеванную нами, азербайджанцами, в последней войне, мы не можем считать решенными проблемы Багдада и Рея.

Вместе с этим письмом посылаю тебе добытую нами копию текста соглашения, заключенного между халифом багдадским и Арслан-шахом.

Халиф Насирульидиниллах, считая султана Тогрула политическим трупом, стремится выдвинуть на политическую арену Востока Арслан-шаха и не против, чтобы вся наша обширная империя была присоединена к государству этого хекмдара.

Принимая во внимание, сложившуюся обстановку, я считаю преждевременным думать о смене правительства в нашей империи. Надо несколько повременить с этим, ибо наши враги используют в своих интересах слухи о том, будто мы низвергли султана Тогрула с престола.

В настоящее время наш падишах не живет в столице, и халиф багдадский хочет использовать это обстоятельство как. повод для осуществления своих коварных замыслов. Совсем недавно он дал понять через своих послов, прибывших в Хамадан, что Багдад не 'может оставаться равнодушным, видя, что наш салтанат не имеет, по существу, падишаха.

Учитывая все это, я предлагаю пока пригласить Тогрула в столицу. Шамсаддин советует перенести столицу салтаната из Хамадана в Тебриз. По-моему, потеряв Хамадан, мы можем потерять и весь Южный Азербайджан. Перенести столицу из Хамадана в Тебриз – равносильно тому, что подарить Хамадан халифу.

Мир, заключенный между Мелик-Адилем и Арслан-шахом укрепит положение мосульского эмира. Я уверен, скоро ему захочется напоить своего боевого коня в реке Машанруд. Арслан-шах выжидает момент, чтобы вторгнуться в Курдистан и Южный Азербайджан. Его люди ведут большую деятельность в Курдистане.

Уважаемый поэт должен объяснить обстановку велиахду Абубекру. Надо временно поставить Тогрула у власти. Однако это не .означает, что велиахд отстраняется от управления салтанатом. Мы привезем Тогрула в Хамадан только затем, чтобы избавиться от вредных слухов, которые ходят по стране и в соседних государствах.

Впрочем, если даже Багдад станет на нашу сторону, духовная власть и покровительство повелителя правоверных бессильны избавить нас от внешней угрозы. Моему другу хорошо известно, что халиф сам существует лишь благодаря тому, что стравливает хекмдаров восточных государств друг с другом.

Нам надо заранее подумать о судьбе нашего государства, дабы избавить его в будущем от беды,

Прежде всего мы должны решить проблему Рея, который превратился в столицу интриг и заговоров, направленных против Азербайджана. Как только Тогрул вернется в столицу, мы заставим его вызвать Гатибу в Хамадан. Для того, чтобы решить проблему Рея, мы не станем препятствовать стремлению Гатибы выйти замуж за султана Тогрула и назначению сына Гатибы на пост эмир-аль-умара, – того требует обстановка,

Фахреддин".

В ответ Низами написал Фахреддину:

"Дорогой друг!

Прочитал твое письмо. Идею Шамсаддина я не одобряю, – столицу нельзя переводить из Хамадана в Тебриз, ибо враги только и мечтают об этом.

Привезя Тогрула в Хамадан, мы не добьемся упорядочения политической обстановки. Причиной настоящих неурядиц и международных осложнений как раз и является пребывание Тогрула у власти.

Я считаю, вы должны возлагать надежды не на брачный союз Тогрула и Гатибы, а на вооруженную силу. Вам не придется вынуждать его вызвать Гатибу из Рея. Он сделает это без вас, ибо невозможно представить город, где живут Тогрул и Захир Балхи, без такой интригантки, как Гатиба-хатун.

Я не согласен ни с тобой, ни с Шамсаддином. Власть в государстве нельзя доверять таким глупцам, как Тогрул, и таким преступникам, как Гатиба!

Берегите единство нашего народа! Охраняйте государство оружием и мудрой политикой. Азербайджанское войско не должно покидать Хамадан. Если это случится, ждите новых нежелательных событий.

Низами. Гянджа",

Вскоре после возвращения Тогрула в Хамадан сюда же приехал из Багдада Захир Балхи. Придворные и друзья султана встретили его в Бистуне и торжественно сопровождали до столицы.

На первом же свидании с Тогрулом Захир Балхи заговорил о его примирении с Гатибой.

– Раз азербайджанцы мечтают поставить у власти в салтанате Абубекра, вы должны уступить Гатибе в ее желании видеть своего сына, наследником престола. Женитесь на Гатибе и провозгласите Гютлюг-Инанча велиахдом. Если вы не сделаете этого, то рискуете потерять свою империю, не забывайте, на берегах Тигра замышляют недоброе против правительства Азербайджана и Ирака. Опасность велика!

Тогрулу очень не хотелось лишать своего сына Мелик-шаха права на престол, в душе он был не согласен с Захиром Балхи, однако возражать не стал. Обстановка на Востоке вынуждала его идти на уступки. Стратегическое положение Рейского государства было таково, что оно постоянно держало под угрозой пути из Азербайджана в Хамадан.

В тот же вечер Тогрул, находясь под впечатлением беседы с Захиром Балхи, написал Гатибе теплое, дружеское письмо:

"Прекрасная и великая мелеке!

Дни нашей жизни полны событии. Сейчас можно лишь во сне насладиться спокойной, мирной жизнью. Можно подумать, люди родились только для того, чтобы душить друг друга, истреблять себе подобных, грабить и. насиловать. Райят сделался заносчивым и не желает признавать ни Аллаха, ни падишаха.

Я считаю, все эти войны, кровопролития, вынужденное бродяжничество владык мира есть результат гнева небес. Однако всевышний, всемогущий Аллах, послав нам сначала поражение, пожелал затем увидеть нас победителями.

Азербайджанцы покинули столицу. Ведь они хлебопашцы, им надо заниматься полевыми работами. Политика не их. удел. Они ушли, не став добиваться провозглашения велиахда Абубекра падишахом.

Приближаются священные дни новруз-байрама [новруз-байрам – праздник нового года по древнеиранскому календарю, символизирующий приход весны]. Весенняя, полная волшебства, природа Экбатины ждет прекрасную мелеке, чтобы набросить на ее благословенные плечи мантию, сотканную из белых цветов.

Мое несчастное сердце, истерзанное неприятностями последних месяцев, возрадуется лишь тогда, когда великая и прекраснейшая мелеке сядет вместе с нами за праздничную скатерть в день новруз-байрама.

События благоприятствуют осуществлению законных требований мелеке.

Я мечтаю, чтобы праздник новруз-байрам совпал с праздником наших сердец. В этот день Гатиба-хатун будет провозглашена полноправной мелеке и станет моей женой.

Посольству, посланному к уважаемой мелеке, предоставлены неограниченные полномочия. Фирман, утверждающий сына мелеке наследником престола, будет подписан мной и уважаемоймелеке.

Тогрул. Хамадан".

Содержание письма Тогрула стало известно Гатибе еще до того, как она получила его: Захир Балхи через своего гонца сообщил ей о беседе с султаном и принятых ими решениях.

Более того, Гатиба и Захир Балхи уже заранее определили будущие границы салтаната. По тайному соглашению, заключенному Гатибой с хорезмшахом Алаэддином Текишем, Рейское государство полностью отходило к Хорезму; взамен этого, султан Текиш обещал признать сына Гатибы Гютлюг-Инанча наследником султанского престола.

Слухи о том, что Гатиба, еще не приехав в Хамадан, уже начала вести с Захиром Балхи переговоры, имеющие отношение к судьбе салтаната, дошли до Тебриза и не могли не встревожить велиахда Абубекра. В случае провозглашения Гатибы полноправной мелеке империи, а ее сына Гютлюг-Инанча наследником султанского престола, он оказался бы в смешном, двусмысленном положении. Поэтому Абубекр за месяц до новруз-байрама вместе со своей молодой женой Талиой и матерью Гёзель уехал из Тебриза в Северный Азербайджан.

Узнав об этом, султан Торгул немедленно приехал в Тебриз, куда через несколько дней пожаловала и Гатиба. Сюда же съехались их многочисленные друзья и сторонники.

Когда до новруз-байрама осталось две недели, султан Тогрул отправил во все подвластные ему земли и государства фирманы с требованием прислать ко дню новруз-байрама в Тебриз посольства для участия в свадебной церемонии и поздравления падишаху и его мелеке. Кроме того, эти представители народов салтаната должны были одобрить фирман, провозглашающий Гютлюг-Инанча велиахдом.

В Тебризе заканчивались приготовления к великому торжеству. Из всех земель и государств уже прибыли представители. Не приехало лишь посольство от Северного Азербайджана.

Это обстоятельство встревожило Гатибу больше, чем самого султана Тогрула. Она потребовала, чтобы в Северный Азербайджан был срочно послан гонец с фирманом, повелевающий немедленно направить в Тебриз представителей Северного Азербайджана.

В Гяндже созвали мюшавирэ, на котором Фахреддин выступил против того, чтобы представители Северного Азербайджана поехали в Тебриз. Однако большинство участников мюшавирэ не поддержало его, считая, что отказ участвовать в празднике новруз-байрам мог обидеть тебризцев, а при известных обстоятельствах даже привести к разрыву дружбы между Северным и Южным Азербайджаном.

В своем фирмане Тогрул настаивал, чтобы послами на празднество в Тебриз прибыли поэт Низами и герой Арана Фахреддин. На мюшавирэ было решено, что они и поедут в Южный Азербайджан, однако их должно сопровождать небольшое войско, так как стало известно, что из Рея и Хамадана в Тебриз прибыли отряды иракских и персидских всадников.

Жители Тебриза устроили торжественную встречу посланцам Северного Азербайджана.. Многотысячная толпа за несколько часов до их прибытия пришла к берегу Аджичая. Здесь были и городская знать, и интеллигенция, и простые люди. Всем хотелось увидеть знаменитого поэта и прославленного героя Азербайджана.

Ликование тебризцев выводило из себя Гатибу. Она вспоминала свой недавний приезд в Тебриз, когда ее тахтреван следовал к дворцу велиахда Абубекра под свист и улюлюканье уличных мальчишек. Тем не менее она распорядилась сделать все, чтобы представители Северного Азербайджана во время своего пребывания в Тебризе ни в чем не нуждались.

Впереди и позади тахтревана, в котором, находились Низами и Фахреддин, ехали отряды азербайджанских всадников.

Низами попросил прежде всего доставить его на кладбище поэтов в квартале Сурхаб.

В окружении многотысячной толпы пеших тебризцев тахтреван Низами и Фахреддина подъехал к знаменитому кладбищу.

Низами, выйдя из тахтревана, разыскал гробницу Хагани. Он долго стоял у надгробного камня, скорбно потупив голову, затем легонько ударил по нему ладонью и тихо позвал:

– Эфзалэддин, ты слышишь меня? – Из глаз его скатились две слезинки и, скользнув по щекам, упали на землю.

Он прочел касиду, написанную на смерть Хагани.

Посетив гробницы некоторых других поэтов, ученых и философов Востока, которых он знал при жизни или ценил по книгам, Низами покинул кладбище.

Вечером Гатиба вызвала к себе Хюсамеддина под предлогом узнать, как проходит подготовка к торжеству.

Ему пришлось более получаса сидеть в коридоре, дожидаясь, когда из ее комнаты, уйдут мастерицы, шившие для мелеке новое платье к новруз-байраму.

Когда он вошел к ней, она стояла перед большим зеркалом, разглядывая свое новое одеяние. Голова ее была украшена короной мелеке, усыпанной крупными алмазами, ослепительно сверкавшими в свете множества горящих свечей.

– Подойди ко мне ближе, мой дорогой! – пропела Гатиба сладким голосом, обернувшись к Хюсамеддину. – Мы оба с тобой так устали! Злая судьба наказала нас, но мы были стойки

и упорны, и нам, наконец, удалось устранить все преграды на нашем пути. Близка наша победа! Скоро мы отпразднуем с тобой первый день нашего счастья. Я верна моей клятве, которая будет исполнена в самое ближайшее время. Подойди ко мне и поклянись вот этими губами, что и ты будешь до конца верен своей клятве! .

Обвив руками шею Хюсамеддина, она припала губами к его губам.

Хюсамеддин, распаленный лаской мелеке, хотел увлечь ее за собой на тахту, но она, ловко вырвалась из его объятий.

– Мой храбрый сардар, мой возлюбленный, остальное... завтра вечером!

Хюсамеддин не поверил своим ушам. "Что я,слышу?! – подумал он. – Мелеке сказала: "Завтра вечером!". "Я не могу ей верить, она снова,что-то замышляет. Но что? Наверно, ей опять нужен палач. Палач – это я!"

– Садись, мой милый, – прервала Гатиба его тревожные мысли. – В твоем сердце не должно быть места сомнениям, колебанию, страху и мукам совести! Забудь о них! Сядь, и давай поговорим о нашем счастье. Пора, пора уже думать о нем! Счастье раскрыло свои объятия и зовет нас к себе. Перед нами последняя и самая большая преграда. Да, самая большая! Но преодолеть ее будет очень просто. Когда она останется позади, мы попадем прямо в объятия нашего счастья. Мы много выстрадали на пути к нему и очень многое сделали для сближения с ним. Осталось приложить последнее усилие. Пойми меня, милый, преодоление последней преграды – дело всего нескольких минут!

Хюсамеддин печально вздохнул.

– Да, мелеке, – сказал он, – преодоление последней преграды – дело всего нескольких минут. Завтра будут отпразднованы два праздника: первый новруз-байрам, второй – ваша

свадьба с султаном Тогрулом. Кази прочтет брачный договор, и мелеке в определенный час отправится в опочивальню падишаха. То, что там произойдет, действительно, как изволила сказать мелеке, – дело всего нескольких минут! Хюсамеддин зло рассмеялся.

Гатиба тоже усмехнулась.

– Хюсамеддин! Если бы я всегда следовала твоим советам, ты бы давно уже болтался на виселице. Согласись, я не только прощала тебе твои ошибки, но и защищала тебя от твоих врагов. Я была твоим ангелом-хранителем. Сегодня ты, как всегда, ошибаешься. Завтра ты, Хюсамеддин, ляжешь ко мне на грудь, а султан Тогрул ляжет в могилу!

Однако обещания Гатибы не рассеяли сомнений сардара.

Чувствуя это, она подсела к нему на тахту и, понизив голос, сказала:

– Мой раб Марджан посвящен в это дело...

– В какое дело?!

– В наше дело, от которого зависит твое и мое счастье. Я имею в виду Тогрула... Ты понимаешь?!

– Ничего не понимаю, мелеке. При чем здесь Тогрул?

– Завтра новруз-байрам. Султан Тогрул пригласил на праздничный пир много гостей, среди которых будут наши смертельные враги Низами и Фахреддин. Я велела моему рабу Марджану исполнять все, что ты ему прикажешь. Вот яд, который надо влить в бокалы Тогрула, Низами и Фахреддина...

Гатиба протянула Хюсамеддину небольшой флакончик.

Он взял его, но на сердце его лежал камень.

"Сколько непримиримости,сколько злобы в душе этой красивой женщины! подумал он. – Я аскер, мои руки обагрены кровью многих моих врагов, я видел смерть в глаза, я потопил в крови десяток восстаний, я никогда ничего не боялся, мое сердце не знало жалости, когда я слышал стоны моих безвинных жертв! Но эту женщину я боюсь. На ее совести лежит немало страшных преступлений, исполнителем которых был я. Я умертвил двух хекмдаров – ей мало этого, она мечтает, чтобы я умертвил третьего. Она хочет, чтобы я отравил героя Азербайджана Фахреддина! Фахреддин – мой враг, но разве это не бесчестно – покончить с ним не на поле боя, а с помощью предательского зелья?! Она хочет, чтобы я отравил великого Низами! Это ли не подлость?! Это ли не гнусное преступление?! Я должен своей рукой остановить сердце, которое долгую жизнь билось любовью к людям. Во имя чего я должен все это сделать? Неужели ради женщины, погубившей мою молодость и мою жизнь пустыми обещаниями?!"

Он поднял взор на Гатибу, которая пытливо смотрела в его лицо, теребя жемчужное ожерелье, украшавшее ее шею.

Смятение, царившее в душе Хюсамеддина, читалось в его глазах.

– Или ты охладел к своей Гатибе? – дрогнувшим голосом спросила она. Друг мой, неужели ты разлюбил меня? Может быть, борьба, которую мы ведем за наше счастье, кажется тебе дикой и жестокой? Или ты не чувствуешь в себе сил, чтобы преодолеть остаток нашего пути? Мой славный герой должен знать: начать дело не очень трудно, трудно успешно завершить его. Не пожелать сражаться с врагами – не трусость, трусость – не завершить начатую борьбу и бежать с полдороги. А кроме всего, достойно ли героя – бросить товарища по борьбе одного и бежать. Ты не должен забывать и другого: ты несешь ответственность за жизнь двух хекмдаров. Ты – их убийца! Если бы ты не помогал мне в этих преступлениях, возможно, я сама не решилась бы взять на себя такую ответственность. Скажу тебе прямо: когда я шла на эти преступления, я не боялась ничего, так как совершала их во имя нашего счастья. Я хотела, чтобы первым героем Азербайджана был не Фахреддин, а ты. Я хотела прославить тебя на весь мир как уважаемого мужа великой мелеке. Я мечтала, чтобы тысячи таких, как Фахреддин, стояли перед тобой на коленях, ожидая твоих приказаний. Скажи мне, почему ты задумался? Что у тебя на сердце?

Ласковый, полный любви и тревоги, голос Гатибы подействовал на Хюсамеддина, как вино.

– Опасности меня не страшат, мелеке, – сказал он. – Я ничего не боюсь, кроме одного... Боюсь, что мелеке достанется этому ничтожеству Тогрулу! Я начинаю сходить с ума, думая, что он будет обнимать вас и целовать своими слюнявыми губами пропойцы эти прекрасные уста! Представлять себе это-адская пытка! Я знаю, вы понимаете меня, мелеке. Для того, чтобы насладиться запахом самого прекрасного цветка Востока, я лишил жизни двух великих восточных хекмдаров. Но сейчас...

Гатиба поспешила оборвать его.

– Человек, погубивший двух великих хекмдаров, сможет погубить и третьего!

– Да, я погублю и третьего! – твердо сказал Хюсамеддин.

Гатиба опять прижалась к нему и горячо поцеловала в губы.

– Тогрула ты погубишь ради своего счастья, – прошептала она, – а Низами и Фахреддина – ради меня.

Когда тень стержня солнечных часов приблизилась к знаку Хамэля [Хамэль-один из двенадцати зодикадьных знаков; знак Овена], гром литаврой и звуки рогов на городской площади возвестили о наступлении праздника новруз-байрама.

Городская знать, видные военачальники и важные сановники явились во дворец поздравить султана Тогрула с приходом новруз-байрама.

Когда официальная церемония закончилась, наиболее именитых гостей, тех, что были занесены в особый список, пригласили в дворцовый зал, где должно было состояться пиршество.

Гютлюг-Инанч сел по правую руку от султана Тогрула, Захир Балхи и Камаледдин – по левую.

По знаку падишаха поднялся кази Хамадана.

– Счастье и благополучие государства потребовало соединения солнца и луны! – громко сказал он. – Сегодня мы празднуем свадьбу Элахазрета султана Тогрула и нашей уважаемой уляхазрет Гатибы-хатун!

Захир Балхи и Камаледдин, уполномоченные действовать от имени невесты, заявили о ее согласии на этот брак.

Кази прочел брачную молитву, после чего все присутствующие поднялись на ноги и поклонами поздравили султана Тогрула.

Затем к собравшимся обратился Захир Балхи:

– Вездесущий и всевышний Аллах замесил на воде из райского источника Салсал глину и сотворил Адама, – начал он.– Вдохнув в свое творение человеческую душу, он спустил его на землю как пророка, наказав: "Ты должен избрать себе наследника, а твой наследник изберет наследника себе! Прикажешь им распространять среди рабов Аллаха небесные книги и слово всевышнего!" Адам назначил своим наследником пророка Шейса, Шейс – Идриса, Идрис – Мусу, Муса – Юшу, Юша-Ильяса, Ильяс – Алейсу... Таким образом, священная миссия, передаваясь от одного к другому, выпала на долю последнего пророка. Он, как и пророк Адам, тоже назначил себе велиахда. После этого волю Аллаха на земле начали исполнять халифы и их помощники – султаны и падишахи. Падишахи начали назначать велиахдамй наиболее достойных из своих сыновей и родственников. Настал черед нашего великого и могущественного падишаха Тогрула избрать себе наследника. Заботясь о процветании и благополучии государства и своих подданных, верных рабов Аллаха, наш венценосный хекмдар решил провозгласить велиахдом самого мудрого и самого деятельного из рода Эльдегеза. Он перед вами – уважаемый хазрет Гютлюг-Инанч, старший сын покойного атабека Джахан-Пехлеван Мухаммеда! За время своего многолетнего пребывания на посту правителя Рейского государства он доказал свои способности управлять судьбами народов!