Текст книги "Меч и перо"

Автор книги: Мамед Саид Ордубади

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 47 страниц)

– А где сейчас это святое наследство, как ты называешь его? – спросил он.

– У нас в деревне.

– Можешь ли ты показать его мне?

– Я не распоряжаюсь им.

– А кто же распоряжается?

– Деревенские аксакалы. Ведь святое наследство, доставшееся нам от нашего предка, принадлежит всей нашей общине. Потому-то оно и хранится у аксакалов.

– Пойди позови ко мне ваших аксакалов, пусть покажут мне это святое наследство. Передай им также о моем желании жениться на твоей дочери Гёзель.

Хозяин дома, поклонившись, вышел.

Атабек Мухаммед опять принялся мечтать о Гёзель. Предстоящий трудный поход на Гянджу был забыт. Занимательный рассказ хозяина также не выходил из головы. Атабеку не терпелось узнать, что написано в записке, которую жители этой деревни хранят как зеницу ока.

Немного погодя в комнату вошел Джанполад.

– Элахазрет, аксакалы явились.

– Пусть пожалуют! – обрадованно сказал атабек.

Он представлял себе, что аксакалы такой необычной деревни одеты как-то по особенному, но на них были самые обыкновенные крестьянские платья.

Аксакалов было четверо. На их поклоны атабек ответил радушным приветствием, затем сказал:

– Садитесь, уважаемые аксакалы!

Поставив перед хекмдаром шкатулку, завернутую в кусок Шелка, они сели. Старший аксакал развернул материю.

– Шкатулка сделана руками самого чабана Гая, – сказал он, открыл крышку и извлек содержимое – завернутые в красный шелковый платок золотые монеты и драгоценные камни.

Затем старик протянул атабеку кусок сафьяна, на котором было что-то написано.

Атабек Мухаммед прочел:

"Обращаемся к тебе, о человек, подобравший этого младенца! Халиф погубил его отца и весь его род. Сейчас люди халифа возвращаются в Багдад, где свершится жестокая казнь. Мы оставляем в горах этого мальчика, надеясь, что он продлит свой великий род. Нам хочется спасти его от рук убийц. Жаль, если этот младенец станет добычей волков, но, возможно, его подберут добрые люди и воспитают. Золото и драгоценности, которые мы оставляем на теле ребенка, помогут взрастить его.

Он сын Бабека, последняя память об этом великом человеке".

Атабек Мухаммед с любопытством разглядывал золотые монеты к драгоценности. Судя по чеканке, деньги были времен халифа Мамуна и халифа Мутасима. Он завернул все снова в красный платок и вернул старшему аксакалу.

– Вы владеете большой исторической ценностью! – сказал он. – Берегите это.

Старший аксакал спрятал "святое наследство" в шкатулку.

– Мне хотелось поговорить с вами об одном важном деле,– продожал атабек. – Я хочу породниться с этой знаменитой, благородной семьей. С девушкой и ее отцом я уже говорил. По здешним обычаям, разрешение на замужество девушки даете вы, аксакалы.

Один из стариков поднялся и, низко поклонившись, ответил атабеку:

– Хекмдару принадлежат наши жизни и все наше добро, но он не должен нарушать наших древних обычаев, доставшихся нам от отцов и дедов. Мы можем брать невест из других деревень, можем и свою девушку отдать за чужака, если уверены в том, что он станет жителем нашей деревни. Однако крестьяне ни за что не разрешат Гёзель покинуть родные места. Это невозможно!

Атабек Мухаммед повторил то, что он сказал отцу Гёзель:

– Я уже поклялся жизнью Гёзель, и никогда не нарушу своей клятвы. Я не увезу девушку из родной деревни! Пусть она верит мне. То же самое вы может отметить в брачном договоре.

Аксакал добродушно улыбнулся.

– Пусть элахазрет знает, у нас нет закона – составлять брачный договор. По нашему обычаю, невеста должна поклясться в верности этим "святым наследством", а жених – жизнью невесты. Если кто из них нарушит клятву, брак считается расторгнутым. Если жених и невеста согласны с этими условиями, то аксакалы не возражают. Позовите девушку, а отец пусть подтвердит свое согласие.

Джанполад сказал, что он согласен отдать дочь за атабека. Послали за Гёзель. Вскоре она пришла, облаченная с головы до ног во все белое и, поклонившись, встала у двери. Старший аксакал спросил у нее:

– Ты согласна, чтобы этот человек нз другого края стал жителем нашей деревни?

– Согласна, если он поклянется не нарушать наших народных обычаев, ответила Гёзель, взглянув на атабека.

Аксакал обратился к хекмдару:

– Пусть элахазрет потрудится встать рядом с девушкой. Атабек подошел к Гёзель и вслед за аксакалом повторил слова клятвы:

– Клянусь в том, что, пока я жив, никто не будет обижен ни моей рукой, ни моим словом, ни моей мыслью! Никогда не нарушу местных обычаев! Свято исполню все обещания, данные Гёзель! Клянусь в этом ее жизнью!

После этого Гёзель подошла к шкатулке, в которой хранилось "святое наследство", опустилась перед ней на ковер и сказала:

– Клянусь памятью нашего великого предка быть верной женой и уважать мужа, пока он хранит верность своей клятве!

Гёзель поднялась и опять встала рядом с атабеком, ожидая решения старейшин.

Старший аксакал вынул из шкатулки, в которой лежало "святое наследство", небольшую тетрадь и записал на одном листе ее слова клятвы Гёзель, а на другом – атабека Мухаммеда.

– Я поставил здесь также дату вашей женитьбы, – сказал он. Постарайтесь, чтобы ниже не появилась дата вашего развода.

– Обещаю не нарушать клятвы! – сказала Гёзель.

– И я даю слово! – торжественно промолвил атабек.

– Желаем счастья! – сказали в один голос аксакалы.

Гёзель протянула атабеку руку. Он взял ее, не зная, что будет дальше. Она прильнула к нему и поцеловала в губы. Он понял, что так положено по обычаю.

Аксакалы собрались уходить. Атабек, вызвав катиба Кичик-Бугу, велел выдать каждому из них по сто золотых.

Старики поблагодарили хекмдара, однако от награды отказались.

– Желаем элахазрету долгих лет жизни, – сказали они. – Но деньги мы взять не можем, не велит обычай.

Аксакалы удалились.

Атабек Мухаммед отдал катнбу распоряжение подготовить свадьбу.

Джанполад возразил:

– Уже все кончено, элахазрет! У нас не принято справлять свадьбу. – И он вышел из комнаты.

КЛЯТВА

Пошел второй месяц пребывания атабека Мухаммеда в деревне Джанполад. Осенние дожди прекратились.

Однажды под вечер хекмдар получил от аранцев письмо. Они опять предлагали ему отказаться от похода на Гянджу, вернуться в Хамадан и назначить к ним нового правителя,

"Хекмдар, неразумно проливать напрасно кровь!" – писали они.

Гёзель была рада посланию. Она верила, что атабек не станет воевать с ее соотечественниками.

Действительно, атабек уже не помышлял в походе на Аран, решив, что с азербайджанским народом лучше жить в дружба. Разместив свое большое войско в станах, он с незначительным отрядом отправился в Гянджу повидать Низами и договориться о мире.

Настала минута прощания с Гёзель. Атабек Мухаммед обнял и поцеловал в губы молодую жену.

– Не забывай своей клятвы, – шепнула Гёзель. – Аранцы хотят мира, и ты не должен воевать с ними.

Атабек погладил волосы жены.

–Я еду не воевать – восстанавливать мир и спокойствие.

– Верю. И все-таки я хочу напомнить на прощание о том, что написали тебе аранцы: "Если атабек пойдет на нас с войском и мечом – войско и меч встретят его!"

– Я не сомневаюсь в их благоразумии.

– Убеждена, Фахреддин и его соратники не будут сидеть сложа руки, не скажут: "Добро пожаловать, хекмдар, можете убивать нас!" Этого не случится! Поступай мудро, атабек. Если ты едешь покарать их, знай: они не сдадутся и встретят тебя мечами и копьями. Они не одиноки, за ними стоит весь Северный Азербайджан.

Атабек, уверив Гёзель в своем миролюбии, двинулся в путь.

Прибыв в Гянджу, он призвал к себе Низами и Фахреддина и сказал им о своем желании жить с аранцами в вечной дружбе и братском союзе.

Переговоры закончились, в Аране воцарился покой. Атабек Мухаммед приказал своему войску покинуть пределы Северного Азербайджана, а сам отправился в длительное путешествие по стране.

Прошло девять месяцев.

Однажды от Кызыл-Арслана прискакал гонец с письмом, в котором брат сообщал, что Гёзель родила двух сыновей.

Атабек Мухамед заторопился в обратный путь, желая поскорее добраться до деревни Джанполад, чтобы увидеть новорожденных малюток и поцеловать руки дорогой Гёзель.

И вот этот день наступил.

После полудня отряд хекмдара подъехал к деревне Джанполад. Атабек и его свита, расставшись с отрядом, направили коней по улицам деревни.

Молодые парни и девушки бросились к дому Джанполада-киши.

– Падишах приехал! Падишах!.. – кричали они.

Джанполад и живущие по соседству с ним крестьяне вышли на улицу. Атабек и его свита въехали во двор. Им помогли спешиться.

Из дому выбежала Гёзель.

Кроме крестьян, во дворе были какие-то приезжие. Не обратив на них внимания, атабек Мухаммед прошел в комнату для гостей.

Гёзель и деревенские аксакалы были рады тому, что хекмдар сдержал свое слово и не навязал Арану войну.

В кунакской разостлали скатерть. На ней появились кувшины с холодным шербетом, подносы с жареными курами, фрукты, зелень и прочая снедь.

Но вот трапеза окончилась, скатерть свернули. В комнату вошли двое: женщина преклонного возраста и молодой мужчина. У каждого на руках был младенец. Близнецы походили друг на друга, как две капли воды. Пожилая женщина была мать Гёзель, молодой мужчина -Фахреддин.

Появление Фахреддина в этом доме удивило атабека Мухаммеда. Он обратился к аксакалам с вопросом:

– С позволения уважаемых аксакалов я хотел бы узнать, какое отношение к этому дому имеет Фахреддин?

Один из аксакалов с поклоном ответил:

– По случаю приезда элахазрета его сыновья будут нарекаться именами. Для участия в этом торжестве из Гянджи приехал родной брат матери Гёзель?

Лицо атабека Мухаммеда выразило крайнее изумление.

– Фахреддин – дядя Гёзель?

– Да, элахазрет, он ее дядя.

Хекмдар подошел к Фахреддину и осторожно обнял его.

– Мне приятно узнать, что вы дядя моей жены. Я бесконечно рад этому!

Младенец на руках помешал Фахреддину ответить объятием на объятие атабека.

– Я тоже очень рад тому, что такой знаменитый человек стал мужем моей племянницы, – сказал он.

Гёзель, взяв из рук Фахреддина младенца, – это был тот который появился на свет первым, – передала его мужу со словами:

– Если ты признаешь мальчика своим сыном, поцелуй его и дай ему имя.

Атабек Мухаммед нежно прижал к груди младенца и поцеловал его в личико. – Нарекаю дорогого моему сердцу сына Абубекром*

______________

* Абубекр Ибн-Мухаммед правил Азербайджаном после Кызыл-Арсла. Свое произведение "Искендер-намэ" Низами посвятил ему. (Казвини).

Гёзель поднесла к мужу второго ребенка, а маленького Абубекра передали аксакалам.

– Если ты признаешь мальчика своим сыном, поцелуй его и дай ему имя, повторила она.

Атабек так же любовно прижал малыша к груди и поцеловал в губы. Затем, взяв из рук старшего аксакала платок, вынутый из шкатулки, в которой хранилось "святое наследство", обвязал им тельце мальчика.

– Нарекаю дорогого моему сердцу сына Узбеком! – провозгласил он.

Церемония окончилась.

Атабек Мухаммед несколько дней прожил в деревне Джанполад. Настал день его отъезда. Гёзель принесла к нему сыновей. Отец поцеловал их и вернул матери.

Во дворце Фахреддин придержал стремя, пока хекмдар садился в седло.

– Если бы я не был атабеком Мухаммедом, – сказал хекмдар, – я желал бы быть таким, как Фахреддин! Надеюсь, мы навеки друзья.

– Пусть наша дружба будет залогом независимости нашего народа и способствует развитию национальной культуры Азербайджана!

Атабек Мухаммед обратился к Джанполаду:

– Отныне ваша деревня будет называться Пюсаран*,– в честь моих сыновей! – И, пришпорив коня, выехал со двора.

______________

* Пюсаран – сыновья.

Конец первой части.

АТАБЕК МУХАММЕД И СЕБА-ХАНУМ

К тому времени, когда атабек Мухаммед вернулся из путешествия по Северному Азербайджану в Хамадан, внешняя опасность для салтаната несколько уменьшилась. Египетский султан Салахаддин, представлявший для империи Тогрула III большую угрозу, готовился к отражению похода крестоносцев и был вынужден отклонить предложение халифа багдадского о заключении союза, направленного против салтаната азербайджанских атабеков.

Новому халифу Насирульидиниллаху волей-неволей пришлось опять прибегнуть к покровительству Хамадана.

Отношения с Багдадом налаживались, но атабек Мухаммед чувствовал, что в Хамадане действует чья-то вражеская рука, создавшая тайную организацию, которую он никак не мог раскрыть. Нить измены продолжала ускользать от него.

Факты упорно говорили, что в Хамадане против атабека Мухаммеда готовится заговор, – Хюсамеддин часто виделся с Гатибой, султан Тогрул* поддерживал дружбу с Хюсамеддином и осыпал в своем дворце милостями поэтов Захира Балхи и Камаледдина.

______________

* С у.л т а н Т о г р у л – сводный брат атабека Мухаммеда и Кызыл-Арслана – был формально падишахом империи, передавшим всю полноту власти атабеку Мухаммеду. Фактически салтанатом правили атабек Мухаммед и Кызыл-Арслан. (Примечание автора.)

Атабеку было известно, что Захир Балхи – иноземный джасус, связанный с хорезмшахом, а Камаледдин мечтает о независимости Персидского и Кирманского государств.

И все-таки атабек Мухаммед не знал доподлинно, каков характер отношений Тогрула с этими людьми.

Гатиба часто ездила в Багдад, и всякий раз ее сопровождал Хюсамеддин. Это наводило атабека Мухаммеда на грустные размышления. Он чувствовал, жена затеяла какую-то опасную игру, чувствовал, что эта игра связана с покушением на его жизнь в деревне Джанполад. Но с какой стороны взяться за дело, кого разоблачать в первую очередь? Атабек Мухаммед ломал голову, строя планы.

После долгих раздумий он принял решение привлечь на свою сторону близких к Гатибе рабынь и выведать у них все дворцовые тайны.

Прежде всего атабек Мухаммед остановил свой взор на Себе-ханум, рабыне, которая была ближе всех к его жене.

Надо сказать, Себа-ханум сама старалась то и дело попадаться ему на глаза и по малейшему поводу заглядывала в его комнату. Атабек Мухаммед не мог не заметить этого.

В один из вечеров, когда Себа-ханум привела к нему маленького Гютлюга, он обратил внимание, что сегодня молодая рабыня особенно прекрасна. Атабек залюбовался ею: еще никогда Себа-ханум не казалась ему столь обаятельной. От нее невозможно было отвести взгляд.

Как она приятно говорит! Сколько непередаваемого очарования в ее голосе!

Порочное сердце Себы не могло жить без козней и интриг, но внешне она была поистине чудом природы. Хитрая, рабыня умела казаться робкой, скромной, застенчивой. Она была непревзойденным мастером в искусстве обманывать людские сердца и подчинять их своим чарам.

Часто, встречая во дворце Себу-ханум, атабек Мухаммед говорил себе: "Как странно устроен наш мир!.. Те, кто недостойны быть и рабынями, становятся женами хекмдаров, а достойные титула мелеке – рабынями".

Атабек Мухаммед давно собирался "удостоить чести" эту обворожительную женщину, но желание его было не так просто осуществить, – Себа-ханум была собственностью его жены.

В настоящий момент Гатиба находилась в Багдаде, и атабек Мухаммед решил воспользоваться удобным моментом. Он распорядился, чтобы Себа-ханум пришла этим вечером разделить с ним его трапезу.

Рабыня отвела Гютлюга в детскую комнату и явилась к атабеку, прихватив кеманчу.

Атабек Мухаммед был уже навеселе. Он обрадовался, увидев в руках Себы-ханум кеманчу.

– Садись, моя красавица, прошу тебя! Я давно мечтаю услышать твою игру и твое сладкоголосое пение!

Себа-ханум опустилась на тахту и начала настраивать инструмент, украдкой наблюдая за атабеком. Тот сгорал от страсти к ней. Себа-ханум чувствовала это и радовалась в душе. Уж она-то сумеет извлечь из сладострастного хекмдара большую выгоду для себя! Себа-ханум запела:

Тот, кто уста мои увидит, подставить грудь под меч желает, Немногословный, распаляясь, пышней украсить речь желает. Глаза и брови, и ресницы, и косы в сговоре коварном. Остерегись! Четверка эта мятеж и бунт навлечь желает. Ресницы – словно копьеносцы, а бровь подобна сабле шаха, Который, войско проверяя, тех, кто труслив, рассечь желает. Когда лицо мое, как розу, покроют капли, всякий скажет, Что их как розовое масло он навсегда сберечь желает.

Атабек Мухаммед наслаждался ее пением, опоражнивая один за другим кубки с вином. Он готовился овладеть этой красивой рабыней. Себа-ханум томно смотрела хекмдару в глаза, решив про себя, что не сдастся ему на первом свидании и докажет, что она не какая-нибудь легкомысленная особа.

Атабек схватил ее руки и притянул к себе, пытаясь обнять. Но она воспротивилась:

– Прошу вас, сдерживайтесь, хекмдар! Я пришла к вам не для этого!.. И я принадлежу не вам. У атабека много своих красивых рабынь. Когда мелек купила меня у поэта Абульуллы, она строго-настрого наказала мне не позволять мужчинам срывать цветы моих прелестей.

– Мелеке бережет тебя для кого-нибудь другого? – спросил атабек.

– Возможно, – тихо и смущено ответила Себа-ханум.

– Ты достойна только хекмдара и должна принадлежать хекмдару!

– Может быть, вы правы. Но ведь для того, чтобы доставить удовольствие вам, хекмдару, я должна поступить вероломно по отношению к моей мелеке. Я не могу этого допустить.Моя госпожа запретила мне переступать границу дозволенного. Я живу в семье хекмдара и обязана быть честной и верной рабыней. Прошу вас, элахазрет, не делайте так, чтобы я испытывала стыд перед своей госпожой.

– Ты действительно любишь свою госпожу?.. Или боишься ее?

– И люблю, и боюсь. Мелеке приобрела меня за деньги. Щедрыми наградами и дорогими подарками она купила мою привязанность. – Мои награды будут щедрее, мои подарки – дороже! – Для меня, бедной рабыни, счастье лишь в этом...

– Даю двести золотых за твои глаза!

– Разве у женщины нет ничего, кроме глаз?

– Еще двести золотых за твои алые щечки!

– Неужели рабыня, возбудившая у атабека столь пылкую страсть, обладает только привлекательными глазами да алыми щечками?!

– Я пытаюсь, но никак не могу оценить твои губы, более яркие, чем цветок граната, вкус которых не сравнится ни с какими сладостями.

Себа-ханум кокетливо засмеялась:

– О, как хекмдар превозносит мои губы! Интересно, откуда ему известно, что они столь вкусны? Возможно, элахазрет ошибается, прибегая к такому сравнению?

– Что ж, давай проверим.

Взяв Себу-ханум за руку, он привлек ее к себе и страстно поцеловал в губы. Молодая женщина вырвалась из его объятий.

– Будет с вас и этого... Вы уже сравнили.

Атабек опять припал к ее губам.

– Еще пять тысяч золотых за эти губы!

Однако Себа-ханум не потеряла способности мыслить трезво и расчетливо. Ей хотелось распалить атабека еще больше, чтобы узнать степень его необузданной страсти.

Желая завершить начатый торг, она взяла кеманчу и запела:

Я – воплощенье красоты. И брови и ресницы

И синева моих очей не каждому приснится.

Сорвется с места кипарис, меня вдали заметив,

В саду замечется – нельзя ему со мной сравниться!

И роза сбросит лепестки, мои уста увидев,

Ей, с непокрытой головой, недолго осрамиться.

Заметив Меджнуна и Лейли, я поднимаюсь выше,

А все легенды – лишь одна забытая страница.

Что там Юсиф и Зулейха? Ей стыдно предо мною,

А он, возлюбленный ее, мне в слуги не годится.

Когда Себа-ханум умолкла и положила кеманчу на ковер, атабек Мухаммед снова прильнул к ее устам.

– Еще двести золотых за твою газель! – воскликнул он, пытаясь схватить руками ее груди.

Себа-ханум отпрянула.

– Прилично ли срывать гранаты без позволения садовника и нарушать порядок, заведенный в чужом саду?

– Пятьсот золотых за то, чтобы садовник отворил калитку! – задыхаясь пробормотал атабек и дрожащими руками принялся расстегивать позолоченные пуговицы на ее платьи.

Рабыня, видя возбуждение атабека, решила, что настал момент завершить начатую сделку.

– А как элахазрет оценит все остальное? – жемайно спросила она. – Ведь у девушки есть не только глаза, губы и грудь...

Атабек сжал Себу-ханум в своих объятиях.

– Дарю тебе деревню Касумабад!..

Себа-ханум до рассвета, оставалась с атабеком Мухаммедом. Удовлетворив свое желание, хекмдар решил добиваться второй, главной цели.

– Я мог бы забрать у мелеке прекрасную Себу-ханум и сделать ее своей собственностью, – сказал он, – но я хочу, чтобы ты и впредь оставалась при мелеке. Только общаясь с ней ты можешь оказать мне большую услугу.

Себа-ханум начала приводить в порядок прическу и свое одеяние.

– Что я должна сделать для атабека?

– Сообщать мне все, что касается моей жены.

– Вы имеете в виду прошлое или будущее?

– И то и другое!

Себа-ханум задумалась. Ей хотелось владеть сердцем атабека Мухаммеда, и в то же время она не желала терять Гатмбу. Помимо этого, она боялась ее мести.

Атабек Мухаммед, разгадав причину нерешительности рабыни, вызвал катиба Кичик-Бугу и приказал ему принести обещанное Себе-ханум вознаграждение.

Увидев мешочек с золотыми, женщина забыла все свои страхи. Куда девалась ее нерешительность!

Нежно обняв атабека, она заговорила:

–Ах, элахазрет, чего только ни случается на этом свете. Бывает так, человек любит, молит, упрашивает, но ему не отвечают взаимностью. А бывает иначе: человек не любит, отвергает мольбы, награды, подарки. "Не люблю!" твердит он с презрением тому, кто домогается его сердца. Подобное можно наблюдать в жизни каждой девушки. Не избежала этого и ваша мелеке. В золотую пору своей юности она сгорала от любви к молодому поэту, но поэт отвергнул ее сказав: "Не люблю!", и разбил девичье сердце. Потом в нее влюбился один герой, который страдал по ней день и ночь. Отец Гатибы не ответил отказом на домогательства молодого сипахсалара. Девушку хотели заставить покориться этой страсти, но судьба и время порешили иначе: приезд атабека Мухаммеда в Гянджу обрек любовь героя на безнадежность.

Хекмдар, внимательно слушавший Себу-ханум, спросил:

– Кто же этот пылкий герой? Не могу догадаться.

– Я имею в виду Хюсамеддина. Он безумно любит Гатибу. Ее родители были согласны, должно было состояться обручение, однако любовь девушки к поэту помешала этому союзу.

Так захотела судьба. Не влюбись Гатиба-хатун в поэта Низами, она сейчас принадлежала бы не элахазрету, а Хюсамеддину. Вэтом я убеждена. – Скажи правду, мелеке и сейчас любит поэта? – Нет, не любит, могу вас заверить. Сейчас мелеке ищет возможность отомстить поэту.

– А Хюсамеддина она любит?

– Она не любила его тогда и сейчас не любит.

– Ну, а Хюсамеддин?.. Как он?.. Продолжает ли он любить ее?

Себа-ханум промолчала.

– Почему не отвечаешь? – спросил атабек с тревогой в голосе. – Любит ли Хюсамеддин мелеке? Это очень важно для меня,

– Не знаю, что вам сказать. Отгадывать чувства других довольно трудно. И мелеке, и Хюсамеддин люди непростые. Допустим, жена хекмдара и полководец хекмдара любят друг

друга, – но неужели они столь глупы и наивны, чтобы говорить об этом простой рабыне?! Однако, с другой стороны, любовь не такая вещь, которую можно легко изгнать из сердца. Все проходит, все забывается на свете, только не любовь. Ее не вытравишь из сердца. – Себа-ханум показала на агатовое кольцо с надписью на пальце атабека. – Скажите, можно ли стереть то, что написано на этом камне?

– Нет, Себа, нельзя! Чтобы уничтожить эту надпись, надо уничтожить кольцо.

– То же самое я скажу и про любовь, элахазрет. Чтобы уничтожить ее, надо убить влюбленного, вырвать сердце из его груди.

– Выходит, Хюсамеддин по-прежнему любит Гатибу? Да?!

– Не могу ничего сказать. Я не пыталась разгадать характер отношений мелеке и Хюсамеддина, просто никогда не думала об этом. Ведь элахазрет не давал своей рабыне никаких указаний...

– Но теперь даю,

– А не грозит ли мне это смертью? Если мелеке догадается о чем-либо, она велит казнить меня. Кто ей может помешать это сделать? Во-первых, она мелеке, во-вторых, я ее собственность. Уничтожив меня, она лишь уничтожит принадлежащую ей вещь.

– Я защищу тебя, клянусь жизнью моего сына Гютлюга. Мелеке не посмеет тронуть тебя пальцем. Я отправлю тебя в свое имение в Касумабад, где ты будешь жить как царица. Теперь

расскажи мне, с кем встречается мелеке, кто ходит к ней во дворец?

–Мелеке связана с тремя людьми. Первый из них – Захир Балхи, второй поэт Камаледдин...

Себа-ханум умолкла, не назвав имени третьего лица.

– Меня интересуют две вещи, – сказал атабек. – Ты можешь рассказать мне о них?

– Постараюсь.

– Во-первых, я хочу знать, чем ты докажешь, что мелеке связана с Захиром Балхи и Камаледдином?

– Все расходы, имеющие отношение к их пребыванию в Хамадане или Багдаде, оплачивает мелеке. Когда элахазрет находился в походе, они несколько раз приходили к ней во дворец. Трижды мелеке ездила в деревню Машан, чтобы посетить гробницу Абу-Даджаны и всякий раз в этой поездке ее сопровождали Захир Балхи и Камаледдин.

Услышав это, атабек Мухаммед помрачнел и задумался.Тревога и гнев переполняли его сердце. Ему стало ясно, что наконец он напал на след, ведущий к пониманию опасной интриги,

затеваемой здесь, в Хамадане. От возбуждения у него слегка дрожали руки.

– Так, теперь назови мне третьего, – потребовал он.

– Я боюсь, элахазрет. Не смею.

– Ты же слышала мою клятву!

Себа-ханум, собравшись с духом, сказала:

– Третий, с кем связана мелеке, – ваш сводный брат султан Тогрул.

– Тогрул?!

– Да, он!

– Невероятно! Не могу поверить. Твое последнее сообщение вынуждает меня сомневаться в достоверности всего, о чем ты только что говорила.

Себа-ханум, ни капли не смутившись, взяла кеманчу, отодвинула перламутровую пластинку на грифе и достала из под нее маленький свернутый листок бумаги.

– А этой записке элахазрет поверит? – спросила она, протягивая хекмдару листок.

Атабек Мухаммед развернул записку и прочел:

"Уважаемая мелеке! Обещаю Вам провозгласить своим наследником Вашего сына Гютлюга, вместо моего сына Мелик-шаха. Обрадует ли это мое обещание уважаемую мелеке?

Тогрул.

– С какой целью ты припрятала эту записку? – спросил атабек.

– Чтобы передать ее вам, элахазрет. Как-никак, я живу милостями вашей династии.

– Я доволен тобой, моя красавица. Когда ты получишь награду за свою преданность мне, ты поймешь, как велика моя любовь к тебе.

Атабек сунул записку Тогрула в карман.

Воцарилось молчание. Оба размышляли.

Теперь атабеку многое стало ясно, в том числе загадка покушения на него в деревне Джанполад. Он понял: ни азербайджанцы, ни Кызыл-Арслан не причастны к этому покушению.

Оторвавшись от раздумий, он спросил Себу-ханум:

– Ты желаешь служить мне и впредь?

– Придется, раз я уже начала.

– Сейчас все они в Багдаде. Тогрул тоже недавно уехал туда. Завтра и ты отправишься в Багдад. Так надо!

– Да, но мелеке спросит, зачем я приехала?

– Скажешь. Гютлюг скучал по матери,плакал,поэтому злахазрет приказал отвезти ребенка в Багдад.

Себа-ханум не стала отказываться. Уже выходя, она спросила:

– Элахазрет любит своих сыновей, которые живут в Азербайджане?

– Больше своей жизни!

– Если так, подумайте о них. Мелеке замышляет их убийство.

После ухода Себы-ханум атабек Мухаммед долго не мог уснуть. Ему было стыдно за допущенные в прошлом ошибки. Теперь он больше, чем когда-либо понимал, что походы его армии на Азербайджан были большим политическим просчетом. Он готов был презирать себя.

Хекмдар еще раз отметил мудрость действий своего брата Кызыл-Арслана. Теперь он нисколько не сомневался в его искренности и преданности.

Вызвав мирзу, атабек продиктовал письмо Кызыл-Арслану, а второе, очень краткое, написал собственноручно и срочно с особым гонцом отправил в деревню Пюсаран:

"Моя красавица Гёзель, береги сыновей, на них готовится покушение,

Атабек Мухаммед".

БАГДАД

Новый правитель Гянджи, призвав поэта Низами, показал ему письмо, полученное от Кызыл-Арслана.

– Элахазрет желает, – сказал он, – чтобы наш уважаемый поэт возглавил делегацию Северного Азербайджана, которая поедет в Багдад для участия в торжествах по случаю провозглашения Насирульидиниллаха главой халифата.

Низами отклонил просьбу Кызыл-Арслана. На это у него было несколько причин.

Во-первых, прибыв в Багдад, он должен был принять участие в церемонии "джулюс"*, что потребовало бы от него, как от поэта, восхваления повелителя правоверных. Он не желал этого.

______________

* Джулюс – восшествие на престол.

Во-вторых, в Багдаде Низами неминуемо должен был встретиться с атабеком Мухаммедом. Однако после недавних событий в Аране ему не хотелось видеть хекмдара.

В-третьих, он и поэт Хагани готовились к поездке в Хиджаз и Ирак.

Низами отправил Кызыл-Арслану письмо, в котором сообщал, что не может из-за болезни возглавить делегацию Северного Азербайджана, посылаемую в Багдад.

Садиром делегации был назначен Фахреддин.

Познакомившись со списком лиц, включенных в состав делегации, Низами обнаружил, что почти все они были деятельные участники восстания в Гяндже. Это насторожило его. Вызвав к себе Фахреддина, он поделился с ним своими опасениями.

– Обрати внимание, все члены посылаемой в Багдад делегации,-в прошлом руководители восстания в Аране. Боюсь, как бы Атабек Мухаммед не велел схватить их всех и казнить считаю, надо написать письмо Кызыл-Арслану и срочно с гонцом отослать в Тебриз. Понятно, ты рвешься в Багдад, чтобы разыскать там Дильшад. Но все надо делать разумно.

После долгих размышлений они так и поступили: отправили фсьмо Кызыл-Арслану.

Через восемь дней пришел ответ.

Кызыл-Арслан писал:

"Высказанные вами опасения напрасны. Атабек Мухаммед сям пожелал, чтобы в Багдад поехали лица, некогда восставшие против эмира Гянджи, которого поддерживал халиф Мустаршидбиллах. Тем самым атабек Мухаммед хочет показать новому халифу, что в салтанате царит покой и даже организаторы недавнего восстания в Азербайджане приехали в Багдад, движимые желанием приветствовать нового повелшеля правоверных.

Советую аранской делегации не ехать в Багдад через Хамадан, так как это удлинит их дорогу и они не поспеют вовремя в столицу халифата. Самый короткий путь – это через Тебриз, Курдистан, Бистун и Керманшах.

Пусть аранцы возьмут с собой хороших лошадей. Новый халиф большой их ценитель",

Письмо Кызыл-Арслана обрадовало Фахреддина, который надеялся разыскать в Багдаде девушек, привезенных из Арана в подарок покойному халифу Мустаршидбиллаху, а также разузнать о судьбе Дильшад.

Делегация аранцев, не медля, выехала из Гянджи. Фахреддин не жалел коней, стремясь поскорее добраться до столицы халифата. За сутки они проходили двухдневный путь.

Наконец, на девятый день после отъезда из Тебриза, путники добрались до берегов Тигра. Они спешились, намереваясь посетить гробницу Мусы Ибн-Джафара, но в этот момент к ним подъехал отряд, специально посланный халифом приветствовать представителей Азербайджана.

Азербайджанскую делегацию с почестями проводили во дворец, построенный некогда халифом Гаруном ар-Рашидом для своего сына Эмина. Здесь им предстояло жить. Им прислуживали статные рабы, опоясанные позолоченными поясами, рабыни изумрудными браслетами на щиколотках ног, служанки в парчовых платьях. Халиф приказал окружить гостей вниманием и заботой.