Текст книги "Меч и перо"

Автор книги: Мамед Саид Ордубади

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 47 страниц)

Атабек Мухаммед, положив правую руку на скатерть, торжественно произнес:

– Клянусь памятью Эльдегеза и мудрой Тюркан-хатун, Что никогда не предам своих братьев. Управляя салтанатом, я всегда буду пользоваться их советами и помощью.

Тогрул также коснулся пальцами правой руки скатерти и сказал:

– Клянусь памятью Зльдегеза и моей матери Тюркан-хатун, что никогда не совершу предательства по отношению к родине и моим братьям. Я не допущу иноземного вмешательства в наши дела. Братская честь не должна быть запятнана!

За ним Гатиба положила правую руку на скатерть и поклялась:

– Обещаю сделать все,что в моих силах, для продления славного рода Эльдегеза. Клянусь, что буду любить всех, кто принадлежит к этому роду, как своих родных детей. Честь и

достоинство нашей династии не будут посрамлены!

Затем Кызыл-Арслан положил руку на скатерть и сказал:

– Клянусь, что буду крепить мощь салтаната и расширять его границы, что буду безжалостен к врагам династии Эльдегезов.

Рабыни внесли в зал подносы с едой, трапеза началась.

СМЕРТНЫЙ ПРИГОВОР

Атабек Мухаммед уехал в Багдад для решения с повелителем религиозных вопросов, имеющих жизненно важное значение для халифата.

Гатиба, воспользовавшись отсутствием мужа, пригласила к себе Тогрула и начал жаловаться ему:

– Вам хорошо известно, что я ценю и люблю близких атабеку людей. Но ваш брат жесток и несправедлив по отношению к моему сыну Гютлюгу, он любит только сыновей Гёзел. Он женился на простой крестьянской девушке и этим оскорбил мое достоинство и честь. Наконец, он разлучил меня с сыном, назначив его правителем Рея. Я знаю для чего атабек сделал это. Он хотел удалить меня из столицы, думал, я последую за сыном. Я могу уехать хоть сегодня, но что станет с вами? Я опасаюсь за вашу жизнь, ибо не верю в порядочность и честность атабека. Не верьте его клятвам! Ради собственной выгоды он может погубить всю династию Эльдегеза. В последнее время он стал особенно жесток и ищет повода, чтобы пролить кровь и выколоть глаза. Я в очень затруднительном положении. Я люблю мужа, но ведь надо любить также родину и дорожить честью династии. Если бы атабек по доброй воле отошел от власти, я отказалась бы от титула мелеке и была бы счастлива, живя как самая простая женщина. Несомнено, если он останется у власти, наше государство погибнет. Хекмдары соседних стран ненавидят атабека. Сейчас у нашего салтаната нет ни одного союзника и друга. Мы окружены врагами и живем как в огненном кольце. Атабек же упрямо продолжает свою неразумную политику. Мы не можем равнодушно смотреть на это. Я потому и пригласила вас к себе. Вам надо подумать о своей безопасности. В руки атабека попала записка, которую я написала вам в Багдаде. Он был осведомлен обо всех наших планах. Разве он когда-нибудь простит нам то, что мы хотели погубить поэта Низами и сыновей Гёзель?

Тогрул, живший в последнее время в постоянном страхе за свою жизнь и за свои глаза, помрачнел. Тем не менее он решил быть осторожным. После долгого раздумья он поцеловал руку Гатибы и неопределенно сказал: – Вы, как всегда, правы, мудрая и благородная мелеке. Гатиба вздохнула.

– Ах, если бы эта рука принадлежала такому благородному, справедливому и мудрому хекмдару, как вы!

Тогрул ещё раз прильнул губами к ее руке.

– Все зависит от самой мелеке.

– Ошибаетесь, это не зависит от меня. Пока атабек жив я могу лишь мечтать об этом.

– Мечты можно претворить в жизнь, но это опять-таки зависит от самой мелеке. Не знаю, можно ли ей верить?

Гатиба сделала шаг к Тогрулу. – Мои губы – залог того, что я останусь верна своему слову. Тогрул поцелобал Гатибу в губы и хотел обнять ее, но она не далась.

– Пока только это. Остальное – после того, как я удостоверюсь в вашей преданности.

Тогрул, поверив в искренность Гатибы, решил быть с ней откровенным.

– Прекрасная мелеке, – сказал он, – все уже давно готово для осуществления вашего мудрого замысла. Иракцы полностью поддерживают ваш план. Хорезмшах Текиш в любой момент придет к нам на помощь со своей армией и будет защищать идеи мелеке. Что касается вашего сына Гютлюга, все будет так, как вы хотите. Считайте, ваш сын – наследник султана Тогрула. Вы довольны?

– Этого мне мало. Низами и Фахреддин должны умереть. Кроме них будут казнены и другие виновники смерти моего отца. Сыновья Гёзель Абубекр и Узбек также должны умереть.

Хюсамеддину надо пожаловать пост эмир-аль-умара*.

______________

* Эмир-аль-умара – буквально: эмир эмиров; командующий войсками, второе лицо в государстве после падишаха.

– А можно ли доверять Хюсамеддину?

– Хюсамеддин – наш. Он будет до конца своих дней предано служить султану Тогрулу.

– Хорошо, я верю вам, мелеке. Однако помните, мы должны действовать очень осторожно.

– Самое трудное в этом деле я беру на себя. Я докажу султану Тогрулу свою верность. Но, когда султан станет единственным хекмдаром, он должен сохранить за мной титул мелеке. Может ли ваша честь быть тому порукой?

Служанка доложила, что пришел Хюсамеддин и желает видеть мелеке. Тогрулу и Гатибе пришлось прервать беседу.

Тогрул, попрощавшись, удалился.

В комнату, гневно сверкая глазами, вошел Хюсамеддин. Он уже давно ревновал Гатибу к султану.

Гатиба, поняв, что происходит в его душе, насмешливо сказала:

– Так уж повелось: стоит мужчине узнать, что женщина любит его, как он сам становится во многом похож на женщину: капризничает, без конца обижается. Не знаю, когда мой друг наконец образумится и начнет вести себя как подобает мужчине. Я здесь обсуждаю дела государственной важности, решаю вопрос жизни и смерти рода Эльдегеза, забочусь о твоем будущем, а тебя это нисколько не волнует. Ревность, пустые сомнения – иных чувств ты не ведаешь!

Хюсамеддин невесело усмехнулся:

– Я поверил бы мелеке, если бы не знал ничего об ее отношениях с султаном Тогрулом.

– Что ты имеешь в виду?

– Мелеке хорошо понимает меня.

Хюсамеддин сделался мрачнее тучи. Ему действительно было известно многое об отношениях Гатибы с султаном Тогрулом. В Багдаде Себа-ханум показала ему за приличное вознаграждение записку, написанную рукой Гатибы, заявив, что записка предназначается Тогрулу.

К слову сказать, потом она отнесла эту же записку султану Тогрулу, который также наградил ее, затем она переслала ее в Хамадан и по возвращении добилась того, что атабек Мухаммед передал ей дарственную на деревню Касумабад.

Однако Гатибу нисколько не тревожили сомнения Хюсаммеддина. Она хорошо знала слабости мужчин: как бы они ни были сердиты, ревнивы и подозрительны, слезы и женские губы мигом могли переубедить их и утешить.

Две крошечные слезинки, которые, выкатившись из глаз Гатибы, скользнули по щекам, тотчас погасили полыхающее в груди Хюсамеддина пламя гнева, более жаркое, чем огонь печей ада.

Подойдя к Гатибе, он простер к ней руки и с мольбой в голосе сказал:

– Прошу вас, мелеке, успокойтесь. Я пришел к вам в столь поздний час не для того, чтобы заставить вас плакать. Сжальтесь надо мной, для меня пытка видеть вас страдающей!

– Ах, Хюсамеддин, рано или поздно ты сведешь меня в могилу, сдавленным голосом промолвила Гатиба.– Я так несчастна! Вместо того, чтобы помогать осуществлению моих планов, ты терзаешь мое сердце. Неужели ты считаешь меня столь безнравственной и низкой женщиной?! Да разве я могу принадлежать этому безмозглому барану Тогрулу?! Разве ты сам не знаешь, с какой целью я поддерживаю дружбу с ним? Сядь рядом. Отбрось все свои сомнения, поговорим о другом.

Хюсамеддин опустился на ковер у ее ног. Гатиба, положив руку на его плечо, продолжала:

– Клянусь твоей жизнью, султан Тогрул только игрушка в наших руках. Я делаю все для торжества нашей любви. – Приблизив свое лицо к лицу Хюсамеддина, она спросила: – Хочешь ли ты обладать мною?

– О, мелеке, безумно! Это мечта моей жизни, – с жаром ответил Хюсамеддин, порываясь обнять ее.

Но Гатиба выскользнула из его рук, шепнув:

– После того, как будет убит атабек...

КОНЧИНА АТАБЕКА

Отношения с Хорезмским государством все больше обострялись. Атабек Мухаммед пребывал в постояной тревоге: султан Текиш, сколачивая силы вокруг его империи, заключил союз с соседними племенами.

В течение четырех месяцев атабек объезжал пограничные районы своего государства, прилегающие к Карахатайскому ханству, Хорезму и Хорасану.

Зима выдалась холодная.

Вернувшись из похода, атабек занемог и слег в постель. Как говорили лекари, он застудил легкие.

По его приказу болезнь была скрыта от народа – всегда, когда по стране распространялся слух о болезни хекмдара, во многих местах поднимались бунты; а едва, о недуге атабека становилось известно за пределами государства, враги начинали бряцать оружием.

Проболев две недели, атабек Мухаммед призвал к себе катиба Кичик-Бугу и сказал:

– Очевидно, я заболел надолго. Трудно предвидеть, когда я смогу вернуться к своим делам. Боюсь, как бы Тогрул не взялся за старое... Будь осторожен и не забывай: вокруг меня враги. Срочно пошли в Тебриз гонца, пусть мой брат Кызыл-Арслан приедет в Хамадан. Меня тревожат действия иракцев. Передай визирям, чтобы они явились ко мне, – надо еще раз обсудить наши отношения с халифом. Приказываю вам, не пропускайте через нашу страну ни одного хорезмского купца, направляющегося в Багдад. Большинство из них переодетые джасусы.

Атабек Мухаммед в беседе с Кичик-Бугой сделал много распоряжений, но все они не были претворены в жизнь. По приказу Гатибы Хюсамеддин расставил на дорогах вокруг Хамадана своих людей, которые обыскивали и бросали в тюрьму каждого, кто направлялся в Тебриз или Багдад.

Гонец с письмом от Кичик-Буги к Кызыл-Арслану был схвачен в пути и убит. Визирей, которых атабек вызвал к себе, Гатиба прогнала из дворца, сказав: "Я не позволю беспокоить больного!"

В один из дней лекарь, осмотрев атабека, велел пустить ему кровь. Вызвали цирюльника, и он сделал больному кровопускание. Все это время Гатиба не отходила от постели мужа. Спустя два часа она с плачем вбежала в зал, где собрались сановники и визири, чтобы справиться о здоровье атабека.

– Кызыл-Арслан сделал свое дело! – воскликнула Гатиба. – Наш атабек умер!..

Лекарь был поражен: два часа назад у атабека был нормальный пульс, он неплохо чувствовал себя, и вдруг – смерть! Осматривая тело покойника, он обратил внимание на серовато-зеленый цвет его кожи.

– Велите срочно схватить цирюльника! – сказал он визирям. – Злодей сделал кровопускание ножом, смоченным ядом.

Но лекарь не смог допросить цирюльника: по приказу Гатибы цирюльник был умерщвлен по пути во дворец.

Мелеке поспешила избавиться от сообщника-палача.

Кызыл-Арслан еще не получил известия о смерти брата, а иракские джасусы и приспешники хорезмшаха, наводнившие столицу, уже успели сделать многое. Все было готово к тому, чтобы султан Тогрул вновь возглавил власть в салтанате. В Багдад срочно выехала делегация, которая передала халифу Насирульидиниллаху известие о смерти атабека Мухаммеда и просила его утвердить главой государства султана Тогрула.

В Багдадских дворцах воцарилось ликование. Халиф радовался: наконец-то он избавился от оскорбительной опеки властолюбивого и энергичного атабека. По его распоряжению нищим Багдада было роздано щедрое подаяние.

Повелитель правоверных послал султану Тогрулу в подарок дорогой халат и издал фирман, утверждающий его главой империи.

Тело атабека было поспешно предано земле. Все дороги вокруг Хамадана были по-прежнему перекрыты.

Султан Тогрул стал единовластным хекмддром.

Вскоре после этого Гатиба вызвала султана Тогрула и Хюсамеддина к себе во дворец и выразила желание, чтобы войска халифа и хорезмшаха Текиша вторглись в Азербайджан.

– Кызыл-Арслан должен сгнить в тюрьме! – заявила она.– Мы назначим на его место кого-нибудь другого.

Тогрул возразил:

– Пока это неосуществимо.Чтобы бросить в тюрьму Кызыл-Арслана, надо сначала бросить в тюрьму всех азербайджанцев. Ведь даже при жизни атабека народ Северного Азербайджана признавал только Кызыл-Арслана.

Гатиба продолжала настаивать на своем:

– Кызыл-Арслан умрет! Тюрьма станет его могилой. Пока он жив и свободно правит в Тебризе, Северный Азербайджан не признает центра. В Аране много наших недругов, которыхмы должны покарать. Пока Низами и Фахредин на свободе, нам ни за что не удастся принудить к повиновению Северный Азербайджан.

Тогрул возразил и на это:

– Низами и Фахреддин всегда боролись против политики атабека Мухаммеда. Я думаю, если мы будем править государством мудро и справедливо, соблюдая законы, народ Северного Азербайджана никогда не пойдет против своего правительства. Что касается Фахреддина, подобные ему герои нужны хекмдарам, как солнце и вода для всего живого.

Хюсамеддин принял сторону Тогрула.

– Ваша враждебность к Фахреддину и Низами потеряла свой смысл, – сказал он. – Политика требует гибкости ума. Интересы государства не могут приноситься в жертву законам кровной мести. Убийцей вашего покойного отца является не один Фахреддин, а весь азербайджанский народ. Это во-первых. Во-вторых, если мы сразу же после кончины атабека начнем враждебные действия против народа Северного Азербайджана и его правителя Кызыл-Арслана, мы тем самым подтвердим достоверность слухов, которые ходят вокруг смерти вашего мужа. Все надо делать своевременно, для всего нужен благоприятный момент. Месяц назад вы не могли знатк, что элахазрет Тогрул так быстро возьмет власть в свои руки. Настал благоприятный момент – и вот мы видим султана главой Азербайджана и Ирака. Теперь хочу сказать о поэте Низами. Я знаю его с юношеских лет. Он всегда был на стороне тех, кто защищает интересы страны. Вражда между вами – результат вашей былой любви к нему. Вы сами знаете, Низами ни в чем не виновен. Вы любили его, а он вас – нет. Вы предложили ему свое сердце – он имел право принять его или отвергнуть. Но все это было так давно! Сейчас, я предлагаю послать Кызыл-Арслану письмо и известить о смерти брата. Вызовем его в Хамадан, окажем ему почести и потребуем от него заверения в верности трону и короне элахазрета Тогрула.

Разумное предложение Хюсамеддина было принято. Гатибе, как жене покойного атабека, поручили написать письмо Кызыл-Арслану.

Гатиба, написав письмо, прочла его Тогрулу и Хюсамеддину;

"Хашаметмааб!*

______________ * Хашаметмааб – титулование на Востоке лиц правящей династии.

Я с прискорбием сообщаю Вам о страшной, непоправимой трагедии, которая произошла в нашей семье. Враги лишила жизни Вашего старшего брата атабека Мухаммеда.

Он был болен, но не особенно тяжело. Дворцовый лекарь посоветовал пустить больному кровь. Вызвав цирюльника, мы велели ему исполнить наказ лекаря. Спустя два часа после кровопускания атабеку вдруг сделалось худо, у него отнялась речь, он лишь успел сказать, что власть в салтанате должна перейти к султану Тогрулу, а Вы должны по-прежнему оставаться правителем Азербайджана.

Как определили хакимы, цирюльник сделал кровопускание бритвой, смоченной в яде. Убийца был немедленно казнен. Несчастье, случившееся с Вашим братом, является непоправимой утратой для всех нас, для всей нашей династии.

Молю Аллаха, чтобы он послал Вам терпение и утешение. Я знаю, Вы человек мудрый и прозорливый. Не мне наставлять вас. Рано или поздно нас всех ждет смерть, но мы должны понимать: покушение на жизнь атабека Мухаммеда равносильно покушению на все наше государство. Вам надлежит быть особенно бдительным и осторожным, так как Вы управляете важнейшей частью нашего салтаната.

Хашаметмааб! Хочу сказать Вам также, что враги распространяют всевозможные клеветнические слухи. Желая запутать следы своего преступления, они упоминают и Ваше имя. Поэтому Вам надлежит пожаловать в Хамадан, встретиться с элахазретом Тогрулом и заверить его в Вашем искреннем отношении к нему. Только благодаря единым мудрым действиям двух братьев можно будет разоблачить врагов Вашего несчастного покойного брата и тех, кто повинен в его смерти. Высочайший фирман повелителя правоверных и единая воля иракского народа утвердили элахазрета Тогрула главой салтаната. Вы должны известить об этом народы Северного и Южного Азербайджана и обеспечить их повиновение элахазрету Тогрулу.

Очень прошу Вас позаботиться о том, чтобы на торжестве по случаю восшествия султана Тогрула на престол присутствовала делегация Азербайджана.

Гатиба-хатун. Хамадан",

Тогрул и Хюсамеддин одобрили письмо Гатибы.

В Тебриз было послано несколько человек, которые должны были выразить Кызыл-Арслану соболезнование по случаю насильственной смерти его брата.

Но и после этого по стране продолжали распространяться клеветнические слухи, направленные против Кызыл-Арслана.

По требованию Гатибы султан Тогрул обвинил азербайджанцев, занимавших в Хамадане высокие государственные посты, в причастности к убийству атабека и велел заключить их в тюрьму.

Гатиба стремилась во что бы то ни стало сместить Кызыл-Арслана с поста правителя Азербайджана.

Кызыл-Арслан еще до получения письма Гатибы узнал о внезапной насильственной смерти атабека. Он догадывался о том, кто был истинный виновник кончины брата, и не торопился с отъездом в Хамадан.

Гатибе было послано письмо, написанное кратко и сдержанно.

"Уважаемая мелеке!

Я, как и Вы, испытываю чувство горечи из-за беды, постигшей нашу династию. Мне следовало бы лично выразить Вам мое соболезнование, однако вредные слухи, которые начали ходить по стране в связи со смертью брата, не позволяют мне приехать в Хамадан. Я пока не должен покидать Тебриз, так как это может нанести вред власти элахазрета. Прошу Вас передать это хазрету Тогрулу.

Кызыл-Арслан. Тебриз"

Кызыл-Арслан не послал в Хамадан ни одного человека для участия в празднестве "джулюс". В Азербайджане султана Тогрула упорно называли иноземным джасусом. Кызыл-Арслан хорошо понимал: события в Хамадане происходят по указке иноземных хекмдаров. В Северном и Южном Азербайджане начались военные приготовления. Этим Кызыл-Арслан хотел оказать давление на политику Хамадана, запугать Тогрула и вырвать его из-под влияния иноземцев. Распускаемые по воле Гатибы клеветнические слухи, аресты проживающих в Хамадане азербайджанцев, обвиняемых в приверженности Тебризу, удручающе действовали на Кызыл-Арслана.

Прежде всего он полностью прервал связь Северного и Южного Азербайджана с Хамаданом. Отныне азербайджанцы стали считать своей столицей Тебриз, хекмдаром – только Кызыл-Арслана.

Видя такое положение, Тогрул забеспокоился. Он понимал: без Азербайджана его салтанат долго не просуществует. Но самолюбие не позволяло ему обращаться к Кызыл-Арслану, и он решил избрать другой путь: привлечь на свою сторону влиятельных людей Азербайджана.

Он написал письмо Фахреддину:

"Уважаемый Фахреддин!

По воле всевышнего и всемилостивейшего Аллаха, мудрейшего пророка Мухаммеда и священного повелителя правоверных власть в империи перешла к ее законному султану. Сейчас она всех моих честных верноподданных ложится святая обязанность: сплотиться вокруг своего хекмдара и бороться за счастье народов салтаната.

Ваш род знаменит героическими подвигами и преданностью интересам родины. Поэтому я решил предоставить Вам в моей столице ответственный пост, дабы мы вместе могли бороться за счастье наших народов.

Даю слово хекмдара, Вашей жизни будет гарантирована полная безопасность.

Ответ на это письмо передайте с моим же гонцом.

Хамадан. Тогрул".

Одновременно он отправил письмо и поэту Низами:

"Уважаемый поэт!

Я счастлив иметь возможность передать Вам мой искренний привет. Самые приятные минуты в моей жизни были те, когда я думал о Вас, читая Ваши мудрые и благозвучные стихи. Всевидящий и всемогущий Аллах свидетель тому, как я был опечален, узнав, что ширваншах Абульмузаффер не оценил по достоинству Вашу поэму "Лейли и Меджнун" и не наградил Вас. Поверьте, я стал меньше уважать хагана. Великий поэт не должен огорчаться, ибо у хекмдаров в разные минуты бывает разное настроение. Иначе и немыслимо: душевное состояние владык мира зависит от положения государственных дел и происходящих событий. Я уверен, Вы передали свою бесценную поэму ширваншаху в минуту, когда он был чем-то .удручен.

Я прошу великого поэта написать для меня дастан "Фархад и Ширин". Только такому большому мастеру, как Вы, под силу создать поэму, прославляющую доблесть народов Востока и любовь,

Моя награда за этот труд превзойдет все ожидания уважаемого поэта.

Тогрул. Хамадану.

Через несколько дней Низами получил письмо от Кызыл-Арслана, которому он обрадовался, ибо письма правителя Азербайджана всегда были содержательны и интересны.

Кызыл-Арслан писал ему:

"Я был лишен возможности продолжительное время переписываться с нашим большим поэтом.

Как Вам известно, у меня было свое суждение о женщинах, стремящихся заниматься государственными делами. Если Вы не забыли, в одном из писем, которое я написал Вам минувшей осенью, я возражал мыслям поэта Фирдоуси, который, характеризуя женщин, впадает в излишнюю крайность. Фирдоуси говорит: "Как было бы хорошо, если бы женщина и дракон вечно оставались под землей! Тогда мир был бы освобожден от двух скверн". Я осудил поэта Фирдоуси за грубость и резкость, хотя писал Вам, что не считаю женский ум совершенным и достойным восхваления. На это Вы откровенно написали мне: "Я не разделяю Вашу точку зрения и создаю в своих произведениях образы героических женщин, таких, которые наделены мудростью и способны руководить государством...". Как сейчас помню, Вы говорили в своем письме о необходимости участия женщин в общественной жизни. Я не пожелал тогда спорить с Вами, решив, что навязывать поэту чуждые ему мысли – большое невежество.

Однако обстоятельства смерти моего брата атабека Мухаммеда укрепили мое мнение о несовершенстве и лживости женской души. Я уверен, что когда Вы узнаете подробности этого убийства, то полностью признаете мою правоту.

Кто из нас не знал хорошо Гатибу-хатун?

Мой несчастный покойный брат атабек Мухаммед понял чуть ли не со дня свадьбы, что представляет собой эта женщина.

Но кому не вскружат голову девичьи заверения в любви? Мы, мужчины, всегда попадаем в капкан женских чар, порой заведомо зная, что ничем хорошим это не кончится.

Если поэт не обидится на меня, я выскажу ему одну истину. Мне кажется, поэты не должны сердиться, когда им говорят правду. Я убежден, если бы в то далекое время, когда Гатиба-хатун объяснилась Вам в любви, Вы не попали бы в капкан чар другой девушки, то непременно угодили бы в ловушку, в которой оказался мой брат атабек Мухаммед.

Признайтесь честно, разве в природе нас, мужчин, нет обыкновения попадаться на крючок внешнего очарования женщины? Уважаемый поэт! В своих произведениях Вы познакомили нас с образом героической, мужественной женщины, способной руководить большим государством. Но в жизни получается иначе сколько горя, сколько беды принесла нам известная Вам царственная особа!

Гатиба-хатун одержимая чувством масти, дусая только о своих личных интересах, затеяла игру, цель которой – погубить могущественную династию Эльдегизов. Мало того, что Гатиба действовала против атабека Мухаммеда заодно с Багдадом, она также вступила в сговор с хорезмшахом Текиш-ханом. Сторговавшись с султаном Тогрулом, мелеке взялась за выполнение коварного плана: убить своего мужа атабека Мухаммеда и поставить у власти Тогрула.

В качестве платы за это Тогрул обещал жениться на ней и провозгласить своим наследником ее сына Гютлюг-Инанча, который сейчас является правителем Рея.

Помимо того, Гатиба вступила в сговор с иракцами, которые мечтают о разделе нашей империи. Таким образом, создаются условия для изгнания нас столицы Хамадан.

Уважаемый поэт должен понимать: действия этой женщины чреваты для Азербайджана великой бедой.

В свое время Тогрул передал бразды правления атабеку Мухаммеду, который единовластно вершил делами государства, – сейчас же он собирается передать власть в салтанате Гатибе.

Над Азербайджаном сгустились грозовые тучи. Мы переживаем трудный дни. Родина в опасности! Наши недруги в нетри страны щироко распахнули двери салтаната перед иноземными врагами.

На этих днях я отбываю в столицу по приглпшению Тогрула и Гатибы. Но я еду не для того, чтобы приложиться к руке Падишаха. Всеми силами я буду стараться удалить Гатибу из Хамадана. Я не имею права медлить, ибо хорезмийцы и иракцы захватят и поделят между собой наше государство.

Я напишу Вам из Хамадана о положении дел.

Как мне сообщили оттуда мои люди Тогрул отправил Вам письмо, в котором просил написать для него дастан "Фархад и Ширин". Я уверен, истинная цель его письма иная: он пытается заигрывать с влиятельными людьми Азербайджана. Согласитесь, вкус султана Тогрула не позволит ему оценить прелесть Вашего дастана.

Тем не менее, я советую Вам взяться за этот труд. Мне кажется, поэма может стать одним из лучших Ваших произведений, ибо поэт обладает даром воспевать любовь и героизм.

Сейчас мой ум настолько занят мыслями о судьбе нашего государства, что я не в состоянии отдаться научным и литературным темам. И все-таки мне хотелось бы сказать несколько слов о дастане "Фархад и Ширин", который Тогрул просил Вас написать для него. По моему мнению, этот дастан следует назвать иначе: Хосров и Ширин. Согласитесь тема любви Фархада и Ширин гораздо уже и беднее. Я считаю, если Вы расширите тему, это даст Вам больше возможности для проявления своего таланта. В большой теме Вы ярче и искуснеепроявите свое мастерство. Вы доказали это на примере своих предыдущих дастанов.

Дастан "Хосров и Ширин" даст Вам возможность развить тему гражданства и патриотизма. Вы можете писать о тирании владык, к чему приволит их гнет и о многом другом. Вы раскажете об истинной любви, об этом удивительном даре природы, которым не обладало сердце Хосрова, но который жил в душе несчастного и в то же время великого Фархада.

Несомненно, все выше сказанное лишь мои личные мысли. Я далек от того, чтобы давать поэту кокие-либо указания и наставления.

Поэт очень хорошо знает, я никогда не обременял его своими личными просьбами. Но сейчас, думая и заботясь о чести нашей родины, я позволяю себе затруднить Вас.

Азербайджанское войско должно принять участие в моей поездке в Хамадан, иначе иракцы и зорезмийцы вскоре сделают попытку прогнать нас из нашей древней столицы, которая по праву считается воротами в Багдад.

Вы должны понимать, если мы потеряем Ирак и Хамадан, нам не удастся сохранить независимость Азербайджана. Такая потеря явится для нас политической и экономической смертью.

Прежде всего, Хамадан – это часть Азербайджана. Население этого края говорит на одном с нами языке. Во-вторых, если мы отступим от этих ворот к Багдаду, Азербайджан потеряет значение торгового центра, связывающего север и юг.

Я должен отправиться в Хамадан, опираясь на силу Азербайджанского войска. Если со мной будет такая сила, я могу расчитывать на победу. В противном случае, наши враги могут бросить меня в тюрьму, убить или ослепить.

Прошу Вас обьясните все это Фахреддину!

Кызыл-Арслан. Тебриз".

ОБМАН

Сообщники не смогли поладить после того, как ими была одержана победа.

Гатиба не пожелала выполнять обещания, данные Хюсамеддину, а Тогрул забыл о своих обещаниях мелеке. Занятый государственными делами, падишах не покадал своего дворца. Он не хотел видеть Гатибу, которая своим сильным характером парализовала его волю и умела подчинять его интересы своими, не желал слышать ее голос, который превращал его в безвольного раба.

Тогрул был слабохарактерный мужчина, большой сластолюбец и любитель кутежей, тем не менее он не желал, чтобы его предательство по отношению к государству заходило слишком далеко.

Он перевез в Хамадан свою семью и провозгласил сына Мелик-шаха наследником престола. О женитьбе на Гатибе он и не помышлял, забыты были также обещания сделать Гютлгог-Инан-ча наследником султанского престола.

Гатиба мечтала о встрече с Тогрулом, чтобы поговорить с ним и высказать ему все свои обиды.

В один из дней Тогрул получил от нее краткое письмо:

"Элахазрет! Я тяжело больна и хочу Вас видеть. Мне надо сказать Вам о многом.

Гатиба-хатун".

Тогрул, поверив в ее болезнь, явился во дворец покойного атабека Мухаммеда. Едва он увидел Гатибу, ему стало ясно, что она нисколько не больна, а просто хитрит. Когда он переступил порог ее комнаты, Гатиба разразилась потоком слез, однако, видя, что они не производят на Тогрула никакого действия, поняла: слезы уже не могут быть ее оружием. В один миг глаза ее стали сухими, в них засветились злоба и воля.

– Внимательно посмотри мне в глаза! – сказала она Тогрулу. – Видно, ты так и не узнал меня хорошо. Женщина, которая смогла возвести тебя на престол, сможет и свергнуть тебя с него. Советую тебе не забывать этого никогда! Если бы ни я, ты продолжал бы и сейчас зависеть от воли атабека Мухаммеда. Ты назывался султаном, но власти у тебя было меньше, чем у самого простого визиря. Я сделала тебя элахазретом! Не будь меня, ты был бы все тем же ничтожным пьянчугой. Предатель! Неблагодарный! Не ты ли когда-то клялся моими губами сделать меня мелеке?! Не ты ли обещал провозгласить моего сына наследником престола?! Ты забыл все, что я сделала для тебя! Если бы не Гатиба, халиф Насирульидиниллах не пустил бы тебя на порог своего дворца. Если бы не я, атабек Мухаммед ослепил бы тебя, предателя. Твои глаза должны быть благодарны мне за то, что они видят солнечный свет. И тебе не стыдно смотреть мне в лицо?! Когда я награждаю, моя рука щедра, но трепещи тот, у кого я отнимаю награды! Ты обязан соблюдать условия нашего договора с Бахрам-шахом, Текиш-ханом и иракцами. Ты должен выполнить все, что мы обещали им! Я требую, чтобы ты сдержал свои клятвы, на которые не скупился, когда целовал мои губы!

Тогрул громко расхохотался.

– Как можно серьезно говорить об обещаниях, которые давались в нетрезвом виде? Я попеловавл тебя, ты поцеловала меня. Ответь мне, красавица, как можно верить обещаниям, которые давались мужчиной, разгоряченным страстью и красным вином? В то время я был никем непризнаваемым султаном, а сейчас я всесильный элахазрет. Тогда ты была великая мелеке, а сейчас ты просто обманутая женщина, убившая своего мужа. К тому же ты обманщица. Вспомни, что ты сказала, когда я поцеловал тебя в последний раз?

– Ничего я не говорила тебе.

– Ты забываешь о своих обещаниях, однако требуешь от других, чтобы они помнили свои.

– Я никогда не забываю своих обещаний.

– Тогда ты вырвалась из моих объятий и сказала: "Остальное потом!.." Или, может быть, этого не было?

– Было.

– Разве это "потом" уже не наступило?

– Нет, еще не наступило. Пойми, я убила своего мужа и сделала тебя полновластным хекмдарсм! Неужели этого мало для тебя?