Текст книги "Меч и перо"

Автор книги: Мамед Саид Ордубади

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 47 страниц)

– Душа моя, радость моя, Рена! – сказал он. – На твои вопросы легко ответить. Шахи и правители зря не дают награды и подарки. Если ты не будешь гнуться в поклоне перед правителем, тебя не одарят дорогим халатом. Скажи, Рена, неужели ты хотела бы, чтобы моя голова склонялась перед каждым презренным государем, перед убийцами?

Из глаз Рены на сухой ячменный хлеб, лежащий на скатерти, закапали слезы.

– Клянусь твоей жизнью, я не хочу, чтобы голова моего мужа склонялась перед убийцами. Я еще больше люблю тебя за твою непреклонность.

Ильяс утер рукой слезы на глазах жены, поцеловал ее в лоб.

– Пестрота дарственных халатов обманывает многих, – продолжал он. – Но эти халаты ничем не отличаются от далвы*, которая помогает охотникам истреблять куропаток. С помощью этих дарственных халатов шахи и хаганы охотятся на глупцов, падких на роскошь и богатство. Дарственные халаты – это саван, в котором хоронятся людская честь и совесть. Имения, сады, рабы, рабыни и слуги, которыми владеют многие поэты, куплены не за деньги. Эмиры, шахи и даже сами халифы дарят это в обмен на честь, самолюбие, совесть и благородство. Поэты, воспевающие недостойных, жадных правителей, – это льстецы, кормящиеся подачками под золотыми куполами дворцов. Восхваляющими правителей стихами они затуманивают сознание простого народа, завлекают народ в лапы хаганов и халифов. Их хвалебные стихи стоят в одном ряду с оружием, которое истребляет крестьян Азербайджана. В грабеже и насилии, в бесправии и несправедливости принимают участие и их перья. Рена, красавица моя, друг мой, мы живем в такой век, когда рабами и рабынями могут владеть лишь те, кто сами, как рабы, гнут спины перед правителями и хекмдарами. Умные, благородные головы не склоняются перед изменниками и врагами народа. Эти головы могут склониться лишь перед мечтами, интересами и волей народа. Я счастлив, что голова моя непреклонна. Пусть не радуется поэт Эфзалэддин, писавший прежде под псевдонимом Хагайиг. Хаган пожаловал ему имя Хагани. Но если бы он захотел вернуть те времена, когда его звали Хагайиг, у него ничего не получилось бы, ибо очень трудно прийти из дворца к народу с незапятнанной совестью. Кроме того, одна из дверей во дворце ведет в тюрьму. Милая Рена, знала бы ты, как позорят друг друга эти придворные поэты Абульулла и Хагани! Борясь за первенство во дворце, они готовы перегрызть друг другу глотки. Поэт Абульулла бранит площадной бранью своего молодого зятя Хагани, так как последнего взяли во дворец, а его выдворили. Славная моя Рена, лучше довольствоваться ячменным хлебом и стаканом молока, чем жить скандальной жизнью дворца. Ты должна быть против того, чтобы мое перо опозорилось, сделавшись слугой хаганов и султанов.

______________

* Д а л в а – кусок материи, сшитый из небольших пестрых кусков. Охотник растягивает далву на палках и садится позади; куропатки, привлеченные яркостью ткани, сбегаются к далве и становятся добычей охотника.

По щекам Рены текли слезы.

– Верь, Ильяс, я никогда не допущу, чтобы ты унижался.

В комнату вошла Мехсети-ханум. Подойдя к скатерти с едой и увидев плачущую Рену, она спросила удивленно:

– Что это значит, Ильяс?! Никогда не думала, что ты так скоро заставишь плакать бедную девочку.

Ильяс и Рена встали. Старая поэтесса прижала к своей груди голову Рены.

– Ничего,– сказала она, – в семейной жизни возможны всякие недоразумения и неожиданности. Я готова выслушать вас и постараюсь уладить ваши разногласия. Было время, и мне пришлось много поплакать. Случалось, я плакала из-за пустяков. Был даже случай, когда я разрыдалась от радости, написав два очень удачных четверостишия. Помню, в тот момент в комнату вошел мой молодой супруг Амир-Ахмед; увидев меня плачущей, он сам не смог сдержать слез. Откровенно говоря, я даже удивлена: почему такой тонкий поэт, как Ильяс, не плачет при виде слез этой нежной молодой женщины?! – Мехсети-ханум поцеловала Рену и Ильяса. – Садитесь, друзья. Порой бывают нужны и слезы, они смывают с сердца печаль.

Рена грустно взглянула на мужа.

– Даю слово не задавать больше подобных вопросов.

Ильяс пересказал Мехсети-ханум разговор, послуживший причиной слез жены, и в конце добавил:

– Я сам заинтересован в том, чтобы Рена задавала подобные вопросы. Она должна знать, почему я беден.

Мехсети-ханум недовольно покачала головой.

– Ты ли беден, Ильяс?! Тот, кто богат душой, не может быть бедняком, если он даже действительно неимущ.

Открылась дверь, в комнату вошел Фахреддин. Поздоровавшись и поцеловав руку Мехсети-ханум, он сел.

Рена поспешила принести для него еду. Однако Фахреддин ни к чему не притронулся.

– Ты почему не ешь? – недовольно спросила Рена. – Может, из-за бедности нашей скатерти?!

Фахреддин с упреком взглянул на хозяйку дома.

– Клянусь честью, Рена-ханум, дело вовсе не в бедности вашей скатерти. Она богата, коль скоро за ней сидят два великих мастера. Кто таков Фахреддин, чтобы пренебрегать таким обществом?! Клянусь всеми вами, у меня со вчерашнего дня не было во рту ни крошки.

– Ты был в дороге?

– Нет. Счастье не желает сопутствовать мне. Судьба упорно обманывала меня. И вот наступило пробуждение, я увидел, что стою у пропасти безнадежности.

– Ты получил известие о Дильшад? – спросила Мехсети-ханум.

Фахреддин печально кивнул головой.

– Да, я получил известие о Дильшад. Но, увы, ее уже нот здесь. Лишь в моем сердце остался ее образ. Не знаю, смогу ли я забыть ее! Горе постигло меня! Горе!..

Низами сурово смотрел на Фахреддина,

– Разве тебе не было известно, Что Дильшад рано или поздно увезут из Гянджи?! Разве тебе не сказал об этом Хюсамеддин? И не я ли твердил тебе много раз, когда ты получил письмо от имени Дильшад, что это коварная хитрость?!

– Я даже не знаю, куда Дильшад увезли.

– Куда ее могли увезти?! Разумеется, в Багдад. Ведь ты читал письмо эмира, адресованное халифу.

– Несомненно одно, ее уже нет в Гяндже. Будь она здесь, ее драгоценное ожерелье не попало бы в руки слепцов и нищих.

– О каком ожерелье ты говоришь?

Фахреддин вынул из кармана красивое ожерелье и положил перед Низами.

– Это ожерелье я когда-то подарил Дильшад. Вот, можешь прочесть на нем мое имя. Несколько дней назад ночью из одного из тахтреванов, которые двигались мимо караван-сарая "Мас'удийе", выбросили завернутое в платок ожерелье. Слепцы и нищие затеяли дележку и не могли поладить. Наконец они решили продать ожерелье и отнесли его к ювелиру Кавамуддину. Тот узнал свою работу, так как ожерелье я заказывал у него.

Рассказ Фахреддина опечалил Репу и Мехсети-ханум. Ильяс попытался утешить друга.

– Человек должен стараться не допускать ошибок. Но если уж он ошибся, падать духом не следует. Растерянность может повлечь за собой новую оплошность. Ты никогда не прислушиваешься к голосу своих друзей, не внемлешь братским советам. Если тебя когда-нибудь победят, виной тому будет твоя самонадеянность. Можно ли рассчитывать на успех, действуя в одиночку? Даже падишахи, считающие себя всесильными, прислушиваются к советам визирей и не правят в одиночку. Я много раз говорил тебе, не впутывай девушку в опасные дела. Предпринятые тобой шаги не могли дать иных результатов. Если ты не любил Дильшад, если ты, обманув ееевоей лживой любовью, хотел использовать ее как оружие в своей борьбе против эмира Инанча, тогда зачем ты печалишься? Ты сам вовлек Дильшад в опасную авантюру. Ведь это ты виновен в тбм, что ее заточили в темницу, подвергли оскорблениям и, наконец, тайком увезли Багдад. Какую пользу принесли твои авантюры? Чего ты добился? Ничего. Невинный Мухаким Иби-Давуд был забит до смерти. Этим ты оскорбил сердце ни в чем неповинной женщины. Что с того, если она жена эмира?! Что она сделала нам? Впрочем, лучше не говорить об этом. Прошлых ошибок не исправить. Надо думать о будущем.

– Да, Ильяс, я допустил много ошибок, – признался Фахреддин.– Что мне делать? Что придумать для спасения Дильшад? Может, отправиться в Багдад? Приеду туда-а дальше что? Багдад – не Гянджа, я никого не знаю там.

– Терпение, терпение! – сказал Ильяс. – Жизнь полна событий. Увидишь, обстановка изменится. Не советую никуда уезжать. Послушайся меня. Возьми себя в руки! Горе должно

закалить твою волю. Люди, испытанные превратностями жизни, прошедшие сквозь мясорубку событий, могут всегда рассчитывать на победу. Настали трудности, но они помогут тебе встать на правильный путь. Дильшад увезли, но не думай, что ты потерял ее навеки. Она не была твоей и здесь, в Гяндже. Ничего не изменилось. Ваши редкие встречи были результатом определенной политики эмира. Сейчас политическая обстановка изменилась в пользу правителя Гянджи. Ему уже не надо использовать как приманку свою дочь и красивых рабынь. Но так будет продолжаться не вечно. Мы поставим эмира на колени. Однако повторяю: измени свою тактику по отношению к эмиру Инанчу. Наши мелкие вылазки влекут за собой крупные ответные действия врагов, настораживают их. Что касается освобождения Дильшад, тут надо тщательно обдумать все и предпринять разумные действия. А теперь, прошу, не обижай Рену-ханум, поешь с нами.

Фахреддин простер руку над скатертью и сказал:

– Какая благородная семья!

ЕДИНЫЙ АЗЕРБАЙДЖАН

Кызыл-Арслан, побывав в некоторых районах Северного Азербайджана, отправил своему брату атабеку Мухаммеду подробное письмо, в котором коснулся обстановки в стране.

Он писал:

"Основная причина народных волнений кроется в дряхлом, отжившем методе правления и грубых, произвольных законах. Народ страны разъединен. Беззащитные и угнетенные люди подвергаются гонениям. А те, кто чувствует в руках и сердце силу, становятся в ряды повстанцев. Сельджуки в течение стог летнего господства в Азербайджане пользовались методом правления, установленным арабами еще во времена зарождения ислама. В настоящий момент нет никакой возможности прикрепить ремесленников к городу, а крестьян – к земле. В период правления сельджуков и в первые годы правления нового правительства местные правители полностью утратили доверие народа.

Местные правители предоставили богатым землевладельцам свободу действий. Последние, не довольствуясь законом о взимании ушара*, забирают у крестьян столько зерна, сколько им вздумается. Поэтому крестьянину стало невыгодно заниматься земледелием. Часть крестьян бежит в города, часть присоединяется к повстанцам. Так как в стране не существует определенного земельного закона, у каждого мюлькедара** есть свой земельный закон.

______________

* У ш а р – одна десятая; крестьянин из десяти пудов собранного зерна один пуд должен был отдавать землевладельцу. (Примечание автора.)

** Мюпькедар – землевладелец, помещик.

Что касается налогов, взимаемых с ремесленников города, они непомерно велики. Налоги, собираемые с ремесленников, входят в число налогов, не имеющих никакого отношения к правительственной казне. Поэтому величину налогов определяют местные правители. Таким образом, величина налогов, взимаемых с ремесленников, зависит от величины годовых расходов местных правителей.

Расточительные и падкие на раскошь правители взимают с ремесленников налог несколько раз в год. Случается, налога с ремесленников всего города не хватает для покрытия издержек по кухне местного правителя.

В результате такого грабежа городские ремесла хиреют, а ремесленники вынуждены приостанавливать производство.

Объезжая горные районы Северного Азербайджана я получил от населения много жалоб. Выбрав из них самые существенные и содержательные, я отправил их элахазрету атабеку. Я столкнулся с очень горькими и одновременно чреватыми опасностью, с точки зрения государственного устройства, проблемами, – это прежде всего отсутствие контактов и связи населения с центральным правительством, а также невозможность для правительства опереться на народ.

Райят* не знает иной власти, кроме местного правителя. Он абсолютный властелин своего края. Его полномочия безграничны– вешать, рубить головы, ссылать, словом, творить все, что ему заблагорассудится. Занимаясь проблемой налогов, я пришел к выводу, что в период правления сельджуков налоговые дела были более упорядочены и находились в лучшем состоянии, чем сейчас, ибо тогда райят не должен был платить налоги одновременно в три казны. Со дня смерти султана Санджара Азербайджан сотни раз переходил из рук в руки. Сейчас райят не в состоянии платить налоги вообще. Выражаю надежду, что элахазрет атабек примет во внимание мое искреннее письмо и соблаговолит издать фирман, освобождающий Азербайджан на несколько лет от уплаты налогов.

______________

* Р а й я т – деревенская беднота; население страны, подданные падишаха.

Временно упразднив налоги, центральное правительство должно провести подготовку для приведения в порядок налоговой системы и ее централизации.

Пользуясь случаем, посылаю элахазрету атабеку сведения, которые он просил у меня.

Если бы нам удалось заручиться любовью и уважением азербайджанского народа, это была бы сила, способная противостоять любому крупному врагу. Географическое положение Азербайджана и боевой дух его жителей могли бы явиться существенными факторами в укреплении власти элахазрета атабека. Поэтому я считаю себя вправе предложить создать независимое правительство Азербайджана. Надо передать управление страной в руки ее народа. Здесь есть немало умов, способных умело управлять государством. Местные правители не пользуются любовью и уважением народа. Они развенчали сами себя своими делами и поступками. Народ смотрит на них не как на правителей, а как на разбойников.

Культура азербайджанского народа намного выше культуры арабов и персов. Азербайджанцев невозможно заставить повиноваться арабским и персидским правителям, их трудно загнать в примитивные рамки законов, действующих со времен арабских нашествий.

История азербайджанского народа – это история борьбы против иноземного владычества. Учитывая все это, мы должны создать в Азербайджане такое правительство, к которому народ будет относиться как к своей, родной власти.

Издавая новые законы для государства атабека, надо учесть особенности Азербайджана. Законы, которые будут претворены в жизнь в Персии и Ираке, невозможно претворить в жизнь в Азербайджане, ибо, устанавливая законы для того или иного народа, надо учитывать положение страны, ее историю, характер и дух народа.

Очень плохо, что правители, властвовавшие при сельджуках, остаются на своих постах и сейчас. Между тем, пребывание у власти старых правителей может создать трудности для внедрения в жизнь новшеств.

При изменении налоговой системы следует предусмотреть, чтобы все доходы поступали непосредственно в казну центрального правительства, а вновь назначаемые правители провинций получали бы жалованье из государственной казны. В этом случае местные правители уже не смогут грабить райят под предлогом взимания налогов в государственную казну. Только таким образом можно претворить в жизнь единую систему взимания налогов в стране.

Вот уже несколько месяцев я имею дело с фактами, подтверждающими, что местные правители взимают с крестьян многочисленные налоги под различными названиями. Размеры этих налогов в девять раз превышают сумму, поступающую от правителей в Вашу казну. Таким образом, правители одну часть от налогов, взимаемых с населения, отправляют центральному правительству, а девять частей – в свой карман.

Азербайджан – страна, заплатившая в период правления сельджуков самую большую дань по сравнению с другими странами. Тем не менее эта, поступившая в государственную казну дань представляет собой лишь одну десятую часть от того, что было взято у райята*. Штрафы и взятки сюда не входят, так как они были сугубо личным делом правителей, и мы не в состоянии их учесть.

______________

* Хамдуллах Казвини писал в 740 году хиджры, что в эпоху сельджуков доход от Азербайджана равнялся десяти тысячам туманов. Если эту цифру, как пишет Кызыл-Арслан, увеличить в десять раз, получится сто тысяч золотых туманов. (Примечаниеа втора.}

Причины взяточничества и грабежа, кроются в том, что страна не имеет единого свода законов о наказаниях, а также отсутствуют правительственные суды. Местный правитель не получает указаний, как должно определять размер штрафов. И штрафы, и наказания определяются самим правителем. Шариатские суды, являясь орудием в руках местных правителей, выносят приговоры по их указке. Неисчерпаемым источником доходов правителей является оставшийся от арабских завоевателей закон "дийе", предусматривающий плату за пролитую кровь, иначе говоря – откуп за убийство. Убийцы не наказываются, они платят за кровь убитого, искупая якобы тем самым свой грех. Убийства поощряются правителями и местным духовенством, так как из денег, которые убийца должен заплатить родным убитого, определенная часть идет в карманы правителя и шариатского судьи – кази. Чтобы пресечь истребление людей, надо наказывать убийц и упразднить этот дикий закон, предусматривающий плату за пролитую кровь. Очень часто деньги убийцы, предназначенные наследникам убитого, целиком попадают в карманы местного правителя и действующих с ним за одно духовных лиц.

Грубым беззаконием, которое вызывает справедливое возмущение и недовольство населения, является отсутствие гарантий неприкосновенности семей.

Одна из причин запущенности и упадка государственных дел кроется в том, что духовенство повсеместно вмешивается в государственные дела. Со времени нашествия арабов по сей день в исламских странах не разграничены функции правительства и духовенства. Такое положение в исламских странах можно сравнить с чудовищной хронической болезнью, неизлечимой заразой. Пока духовенство полностью не захватило в свои руки функции правительства, следует предотвратить распространение этой скверны. Разумеется, я не предлагаю, чтобы духовенство было полностью отстранено от государственных дел, ибо в стране, где основной закон – коран, духовенство невозможно отстранить от управления государством. Если бы на то была воля и разрешение элахазрета атабека, я постарался бы определить и ограничить функции духовных персон.

Одна из сложнейших проблем, стоящих перед нами, – это проблема борьбы, которую нам предстоит вести против религиозных сект. Чтобы создать новый Азербайджан, чтобы вновь направить помыслы и сознание народа по культурно-просветительному руслу, следует в первую очередь в корне уничтожить религиозные секты. Обязан отметить, что опорой сектантства и приютом мюридизма является Ширванское шахство. Сектантские распри, религиозные споры приходят в Азербайджан через Ширван.

Арабы и персы привили азербайджанскому народу болезнь сектантства и сектантского фанатизма, Секты, религиозные течения, толки, различные исламские концепции, в противовес гражданским законам, способствуют разрушению и расколу семей. Узаконенные кораном браки сийга и мутэ* представляют собой большую опасность для создания прочной семьи.

______________

* Сийга и мутэ – временные браки.

Что касается похода на Грузию, в этом вопросе я не разделяю точки зрения элахазрета Тогрула. В Грузии жизет сплоченный народ. Для нас гораздо выгоднее иметь в лице грузинского народа, искреннего друга, чем подвергнуть эту страну разорению. Народ, представляющий собой образец единства, чрезвычайно трудно полонить, заковать в цепи и подчинить иноземной власти. Присоединив Грузию к империи атабеков, мы тем самым окажемся ответственными за исторический конфликт по соседству с Азербайджаном. Кроме того, нет оснований твердо считать, что поход на Грузию окончится успешно. Народы Грузии невозможно натравить друг на друга, там нет предпосылок для установления и поддержания иноземной власти. Грузия как единое государство может быть нашим другом, но она также способна выступить против нас в качестве врага. Свободолюбие грузинского народа, равно как и азербайджанского, закалилось в суровых долголетних испытаниях. Нам следует, обратить свои взоры на Среднюю Азию. Есть много признаков, указывающих на то, что там наша победа обеспечена. Оставить в покое нашего давнего соперника хорезмшаха и напасть на государства, которые вовсе не являются нашими соперниками, – шаг, безрассудный и неверный с точки зрения большой политики. Азербайджан много лет находился под властью сельджуков, которые ничего не сделали для этой страны, разве дали свои имена нескольким мечетям, площадям и улицам. Нам не следует уподобляться сельджукам. Грузия владеет Черным морем, зато мы владеем Хазаром*. Если мы объявим Хазар открытым морем для грузинских купцов, они откроют Черное море для наших. На этом кончу. Желаю моему старшему и почитаемому брату элахазрету атабеку здоровья и победы.

______________

* Хазар – Каспийское море.

Кызыл-Арслан".

АТАБЕК МУХАММЕД

Атабек Мухаммед получил письмо Кызыл-Арслана на второй день после своего возвращения из Кермана в Хамадан. Он не очень хорошо представлял себе положение в салтанате. Приходящие из Багдада вести говорили о том, что халиф возлагает большие надежды на новую силу. Победа в Египте новой династии эйюбидов над создавшими огромный салтанат фатимидами пробудила в сердце халифа новые мечты. Он задумал вырвать халифат из-под влияния тюрок и прибегнуть к покровительству эйюбидов.

Шпионы халифа наводнили страны атабеков, ведя яростную агитацию в пользу эйюбидов. В Мосуле и пограничных городах Хорезмского государства подготавливали покушение на атабеков.

В это смутное время атабек Мухаммед получил письмо своего брата Кызыл-Арслана. Затронутые в послании вопросы повергли его в ужас, он тотчас написал короткий ответ и специальным гонцом отправил его в Тебриз.

"Дорогой и уважаемый хекмдар!

Прочитал твое письмо. О поднятых тобой проблемах следует поговорить особо. По получении моего письма немедленно выезжай в Хамадан.

Атабек Мухаммед".

Прочитав эти строки, Кызыл-Арслан срочно отбыл в Хамадан. Он знал, что атабек Мухаммед не согласится с его посланием, однако решил упорно отстаивать свои идеи и в личной беседе еще раз потребовать проведения в жизнь необходимых для Азербайджана реформ.

Атабек Мухаммед принял брата в недавно построенном дворце. После роскошного пира в честь Кызыл-Арслана атабгк уединился с высоким гостем в своей специальной комнате.

– Садись, брат мой! – сказал он с улыбкой. – Ты написал страшное письмо. Когда читаешь его, волосы становятся дыбом.

Где уж тут говорить о претворении твоих планов в жизнь. Однако я внимательно прочитал все от начала до конца. Если бы высказанные тобой идеи были осуществимы, твой брат принял бы их. Мечтать подобным образом в настоящий момент в наших условиях – то же самое, что говорить о превращении этого мира в рай. Дорогой брат, события на границах нашего салтаната не дают возможности помышлять о внутренних реформах. Я знаю, ты не можешь равнодушно смотреть на тяжкое положение, в котором сейчас находится наша страна. Но тебе следует понять, что, пожелай ты претворить в жизнь даже самую маленькую идею из тех, которые ты привел как доводы в пользу реформ, обстановка еще больше осложнится. Тебе известно, что халиф утратил былое политическое и духовное влияние. Иначе говоря, халифат изжил себя. Даже самые захудалые правители, некогда уполномоченные халифом на управление областями, объявили себя коронованными особами. Сейчас халиф существует исключительно благодаря тому, что стравливает этих правителей между собой. А те, мечтающие загрызть друг друга в борьбе за господство, не смеют спуститься в багдадскую клоаку, чтобы погрести этот живой смердящий труп, именуемый халифом; не смеют или не хотят, ибо каждый мечтает печатью халифа узаконить свою власть в краю, за который между ними идет грызня. Халифам же на руку эти распри и торги. Они сластолюбцы и пьянчуги – готовы пойти на любую выгодную для них сделку. По полученным сведениям, халиф давно ведет тайные переговоры с египетским султаном Салахаддином. Халиф – пропойца, однако смекает, что Салахаддин обладает большим влиянием в Курдистане. Начни он сейчас действовать в Ираке, Мосуле и других местах – и он поднимет против нас весь Курдистан. Бороться в такой момент за ослабление прав халифа, ставить вопрос о ликвидации религиозных сект – значит взерг-уть страну в пучину страшных беспорядков. Ты предлагаешь ввести в стране новую налоговую систему. А это значит, что надо платить жалованье сотням тысяч тунеядцев и создать для них финансовое управление. При теперешней же системе взимания налогов мы правим страной, получая от каждого правителя определенную дань. Теперь коснусь вопроса о земле. Если изменить земельный закон, землевладельцы взбунтуются и пойдут против нас. Раз и навсегда выбрось из головы безумную идею ослабить влияние духовенства в судах. Это опасный путь, с которого свернул даже мудрый халиф Мамун. Малейшая попытка осуществить на деле любую из поднятых в твоем письме проблем сразу вызовет вой в стане наших соперников. Тебя объявят кяфиром* и с головы до пят обольют зловонными помоями, уготовленными для обвиняемых в ереси. Стоит духовенству и халифу объявить нас вероотступниками – и никакая сила не поможет нам удержаться у власти. Я не возражаю против твоей идеи освободить Азербайджан от уплаты налогов на несколько лет. В благоприятный момент мы что-нибудь предпримем. Что касается смены старых правителей, тут требуются осторожность и терпение. У каждого правителя тысячи влиятельных сторонников. Проблема Грузии не так сложна, как может показаться на первый взгляд. После ее решения решится и проблема Ширванского шахства, ибо, как только Грузия станет принадлежать нам, ширваншахам не на кого будет опереться. Средней Азии нам бояться нечего: распри между хекмдарами Средней Азии – предвестники наших великих побед. Ознакомившись с твоим письмом, я принял решение поездить по Азербайджану и хорошо узнать его. Возможно, после моего возвращения мы вторично обсудим некоторые вопросы, поднятые тобой в письме. Однако еще раз настоятельно повторяю: как бы мы ни презирали халифа, надо добиваться его благосклонности. Нельзя было задерживать отправку предназначенных ему юных рабынь. Ты разумно поступил, ускорив их отъезд в Багдад. Как быть с Ширванским шахством? Нам следует сохранять видимость добрососедских отношений с ним. Тебе самому известно, что халиф отверг предложение упразднить это шахство. Персов и арабов надо смещать с государственных должностей постепенно, – массовые увольнения их не произведут на Багдад хорошего впечатления. Так как они, то есть персы и арабы, правили одно время страной, то, естественно, языки их стали правящими языками. Коль скоро теперь Азербайджаном правишь ты, твой язык и должен быть правящим. Наказываю, милость твоя должна простираться на тех, кто говорит по-азербайджански, В письме ты забыл высказаться о важной проблеме-владениях арабов и персов в Азербайджане. Известно, им принадлежат многочисленные поместья и бескрайные земельные угодья. Захватив некогда эти области, они поделили между собой самые лучшие плодородные земли, поливные участки. Они сделали своей собственностью многие деревни, поместья, имения и базары. Тебе надо постепенно превращать их владения в земли "халисэ"**. Это можно осуществить при посредничестве местных мюлькедаров, живущих по соседству с имениями арабов и персов. Последние не смогут собрать урожай со своих земель, если того не захотят окрестные крестьяне. Тогда пришельцы ощутят необходимость продать свои владения. Они отдадут их за бесценок и уедут восвояси. Не буду подробно останавливаться на прочих вопросах, поднятых тобой в письме. А посему наказываю: не трогать ни одного закона, если он взят из корана! Я имею ввиду "цену крови" и прочее.

______________

* К я ф и р – неверный, гяур.

** Халисэ – земли, принадлежащие правительству, казне.

ПРАЗДНИК ФИТР

Сердце правителя Гянджи переполняли два чувства: первое – радость, второе – страх. Халиф сообщил из Багдада о прибытии каравана с девушками и выражал свое удовлетворение.

Он особо отметил восторг, охвативший его при виде красоты Дильшад.

Однако другая полученная новость повергла эмира в страх: атабек Мухаммед отправился в путешествие по Азербайджану. Правитель Гянджи потерял покой, думая о том, как решится его судьба. Было ясно, едва атабек пересечет границу Северного Азербайджана, к нему потечет поток жалоб. Эмир Инанч отлично видел: народ готовится!

Он и сам начал готовиться. Развязал мешки с золотом и принялся черпать из них горстями, покупая себе сторонников. Подготавливались тысячи писем, которые восхваляли его, эмира, в противовес тем жалобам, которые народ собирается вручить атабеку Мухаммеду. Маддахам* щедрой рукой раздавались деньги и награды. Гянджинцы, чьи имена значились в списках литераторов и поэтов, доставлялись к эмиру, им вменялось писать хвалебные произведения, указывалось, где и когда они должны их прочесть.

______________

* М а д д а х – лицо, пишущее восхваление,

Хатибам и казням давались особые поручения. Составлялись списки лиц, враждебно относящихся к эмиру.

Старый визирь эмира Тохтамыш не смыкал глаз ни днем ни ночью. Он создал большую организацию, цель которой заключалась в том, чтобы сеять ложь, клевету, наговоры, плести интриги.

Для встречи атабека был организован специальный кортеж из лиц, получивших от эмира особые полномочия. Решили, что по обеим Сторонам дороги от деревни Ханегах до дворца эмира выстроятся шеренги войск, которые не будут подпускать никого из толпы к атабеку.

Нищие Гянджи были выловлены и сосланы в дальние деревни. Атабека должны были провезти во дворец по самым красивым, благоустроенным улицам города, дабы он не видел развалин и трущоб.

Фахреддин возлагал большие надежды на приезд атабека и считал, что атабек, увидев нищету Азербайджана, главным образом, государства Арана, признает необходимость реформ и накажет виновных. Думая об этом, Фахреддин энергично повел разъяснительную работу среди народа, начал подготавливать большую группу аранцев для встречи атабека, в которую входили родители, чьих дочерей забрали для гаремов, и лиц, имущество которых отнял эмир. Фахреддин вызвал в Гянджу всех крестьян, пострадавших от эмирской несправедливости, и всех купцов, чьи товары были конфискованы людьми эмира.

Когда Фахреддин поведал о своих действиях Низами, тот сказал:

– Ничего не имею против твоих шагов. Но эти листочки бумаг, то есть жалобы, не в состоянии изменить тяжелого положения, в котором оказалась наша родина. История не помнит случаев, когда бы челобитные приносили народам облегчение. И сейчас они не помогут. Единственная сила, способная поставить хекмдаров на колени, – это сплоченность народа. Вот цель, за которую ты должен бороться, – единство нации! Что пользы учить народ выклянчивать отнятое у него личное добро? Учи его требовать свои права. Это единственный путь к счастью и свободе. Я говорил прежде и теперь повторяю: я не сторонник разрозненных, неорганизованных выступлений. Мы должны готовить восстание не для того, чтобы запугать правителя Гянджи, но чтобы свергнуть его власть. Наши случайные действия только настораживают врага. Надо ждать, пусть атабек Мухаммед приедет в Гянджу. Несомненно, он пробудет здесь не два-три дня, а несколько недель. Ясно также, он будет жить во дворце эмира, – там уже сейчас идут приготовления. Понятно, эмир осведомлен о путешествии атабека и его желании посетить Гянджу. У атабека Мухаммеда одна жена. Но для гарема такого владыки одна-две жены – слишком мало. Дочь эмира красива, к тому же она – внучка халифа...