Текст книги "Меч и перо"

Автор книги: Мамед Саид Ордубади

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 47 страниц)

Назначение Фахреддина раисом Хамадана удручающе подействовало на Гатибу. Это означало, что ее кровный враг навсегда останется в столице и будет фактически ее хозяином. Разгневавшись, она написала Кызыл-Арслану письмо.

"Уважаемый хекмдар!

Вам хорошо известно, что Фахреддин является убийцей моего отца. Для меня пытка видеть его постоянно в Хамадане. Я надеюсь, хекмдар поймет меня и не замедлит принять меры к тому, чтобы я была избавлена от встреч с ненавистным мне человеком.

Гатиба-хатун".

В ответ Кызыл-Арслан написал Гатибе длинное письмо.

"Уважаемая мелеке!

Когда речь идет об интересах всего государства и упорядочении важных, государственных дел, нельзя принимать во внимание и учитывать интересы и пожелания отдельных личностей.

Уважаемая мелеке пишет, что ей тяжело видеть убийцу ее отца. Хочу ответить ей: мне также тяжело видеть людей, замешанных в убийстве моего брата.

В настоящий момент положение нашего государства таково, что и мелеке, и я не должны думать о личных обидах и оскорблениях.

Вам известно, что всего лишь две недели назад в Хамадане творилось нечто невообразимое, позорящее род Эльдегеза. Можно сказать, у власти находились приспешники и джасусы хорезмшаха, а также арабы и персы, презирающие народ и культуру Азербайджана.

Я отобрал власть у пришлых, враждебных нам людей и передал ее нашим соотечественникам.

Все, кто недоволен моими действиями, являются врагами нашего государства. Я же прибыл в Хамадан для того, чтобы бороться с врагами.

Что касается личной жизни уважаемой мелеке, я думал и об этом, и пришел к определенному решению.

Недостаточная опытность Вашего сына Гютлюг-Инанча в государственных делах требует помощи такой умной и предприимчивой женщины, как Вы. Да, Вы должны помочь ему. Нам не следует забывать, что у Рейского государства много жадных и хитрых врагов. Вы, любящая мать, должны поспешить на помощь своему сыну.

Я решил двадцать девятого числа месяца Раджаба направить в Рейское государство пятнадцатитысячное войско азербайджанцев.

Принимая во внимание вышесказанное, уважаемая мелеке должна приготовиться, ибо она с этим войском отправится в Рей.

Кызыл-Арслан".

Получив это письмо, Гатиба едва не лишилась чувств от злобы и отчаяния. Подумать только, ее высылают из Хамадана! И ни один человек не может помочь ей. Хюсамеддин в тюрьме, Захир Балхи и Камаледдин вовремя сбежали, Тогрул ищет себе утешение на мягких подушках гарема. Да и с ним невозможно увидеться: его дворец охраняют азербайджанские аскеры. У Тогрула тоже нет возможности прийти к ней, ибо Кызыл-Арслан поселился во дворце своего покойного брата атабека Мухаммеда, там же, где живет она.

И Гатиба вспомнила о своем старом друге – Себе-ханум.

В деревню Касумабад помчался гонец с ее письмом, в котором она требовала, чтобы Себа-ханум немедленно приехала в Хамадан.

Через день Себа-ханум была в столице. Надо сказать, она уже давно искали случая вернуться к своей бывшей госпоже.

Гатиба, обрадованная ее приездом, сразу же рассказала ей обо всех своих горестях.

Себа-ханум призадумалась. На душе у нее сделалось сразу невесело: отъезд Гатибы из Хамадана лишал ее денежного источника, из которого она привыкла вот уже много лет черпать и черпать без меры. Сейчас же ей больше, чем когда-либо, нужны были деньги. Все свои накопления она истратила на строительство дворца в деревне Касумабад, а он не был еще готов и наполовину.

Направляясь в Хамадан, она мечтала, что с помощью наград Хюсамеддина, Тогрула и Гатибы ей удастся завершить начатое строительство. И вдруг такая неприятность: Гатибу высылают из Хамадана, а Фахреддин, ее давний недруг, назначен раисом города. Разве он позволит ей жить в столице?!

Себа-ханум, подняв голову, печально посмотрела на Гатибу.

– Мне очень жаль расставаться с уважаемой мелеке, – сказал она. – Я сочувствую вам, но что можно поделать? Я вся дрожу при мысли о встрече с Фахреддином. Он постарается

изжить меня со света. Он будет добиваться моей гибели. Прошу вас, уважаемая мелеке, не просите меня помогать вам! Избавьте меня от беды!

– Себа, ты помогала мне в лучшие дни моей жизни, так помоги и теперь, в этот трудный для меня час!

– Боюсь! Мелеке сама понимает, какое сейчас время. Я, живя у себя в Касумабаде, уже думала о том, куда бы мне бежать. Ведь вам известно: мы с Фахреддином кровные враги.

Вспомните, в Багдаде я должна была отвести его к наемным убийцам. Он все знает об этом.

– Умоляю тебя, отнеси хоть Тогрулу мое письмо и принеси от него ответ. Это ничем не грозит тебе. Ведь ты женщина, кто станет заглядывать к тебе под чадру? Ты без труда сможешь пробраться во дворец султана.

Себа-ханум все еще колебалась.

– Я должна подумать, – ответила она. – Подождите до завтра, мелеке. Утром я дам вам ответ.

– Завтра будет поздно, я не могу ждать. Аскеры Кызыл-Арслана должны вот-вот отправиться в Рей. Соглашайся, дорогая Себа! Вот тебе мешочек, в котором пятьсот золотых.

– Что ж, если мелеке настаивает...

Гатиба быстро написала письмо султану Тогрулу:

"Элахазрет!

Вот уже несколько дней я не имею никаких сведений о Вас и не знаю, в добром ли Вы здравии. Но как бы там ни было, обстановка в Хамадане мне ясна, Я многое хотела бы сообщить Вам.

По приказу достопочтенного Кызыл-Арслана я вынуждена на этих днях покинуть Хамадан и уехать в Рейское государство.

Мне интересно знать, что думает об этом элахазрет султан. По-моему, если элахазрет захочет, он может несколько отсрочить мой отъезд. Я считаю, мой отъезд из столицы не пойдет на пользу ни мне, ни самому элахазрету султану.

– Я верю, если элахазрет отсрочит мой отъезд, мне удастся многое изменить в нашей жизни.

Гатиба-хатун".

Гатиба с нетерпением ждала ответ на свое письмо. Наконец в сумерках Себа-ханум вернулась из дворца султана.

Не успела Гатиба вскрыть письмо Тогрула, как в ее комнату вошел посланец Кызыл-Арслана и сообщил, что азербайджанское войско на днях готово выступить в Рей.

Чувствуя, что ее замысел не удался, Гатиба, с последней надеждой в сердце, дрожащими руками вскрыла письмо.

Тогрул писал ей:

"Уважаемая мелеке!

Распоряжение элахазрета Кызыл-Арслана относительно участи нашей мелеке пойдет на пользу как самой мелеке так и всему нашему государству, и даже Вашему сыну Гютлюг-Инанчу.

Мелеке должна понять сама, что в создавшихся условиях ей невозможно оставаться в Хамадане.

Желаю мелеке счастливого пути и удач.

Султан Тогрул".

Прочитав письмо, Гатиба с негодованием плюнула на него.

– Будь ты проклят, ничтожество! Думаешь, ты спасешься от меня, если я уеду в Рей?! Как бы не так! Только я одна смогу уничтожить весь ваш поганый род!

ПОБЕГ

– Все очень скоро изменится, Себа. Ты должна понимать, один человек не может постоянно вершить судьбами всех. Так уж повелось: сегодня в доме праздник, завтра – траур. И так живут все люди, ибо такова жизнь. Мир – это мяч. Сегодня им владеет чоуган одного хекмдара, завтра – другого. Колесо судьбы без конца в движении: сегодня оно вознесет человека, завтра низвергнет. Счастье – это зеркало: каждый вынужден ждать свой черед, чтобы увидеть в нем свое лицо. Сейчас Кызыл-Арслан подбрасывает мяч удачи на конце своего чоугана, пока что торжествует он! Колесо судьбы вознесло его на самую вершину. В зеркале успехов он видит только свое лицо. Но я даю тебе слово, близок день, когда он начнет проигрывать в этой азартной игре. Он ведет очень рискованную игру. В подобной игре проигрывали люди поумнее, чем он. Или Кызыл-Арслан более велик, чем халиф Мамун?! Вы посмотрите, какой смельчак. Бросает в тюрьму кази, хатибов, духовенство, визирей! Отправляет в ссылку всех, кто ему неугоден! Ни во что не ставит самого падишаха, утвержденного повелителем правоверных! Он ошибается, если думает, что все это сойдет ему с рук. Халиф не простит ему ничего!

Так говорила Гатиба, оставшись вечером наедине с Себой-ханум.

Себа молча, не поднимая глаз, внимала ей.

– Или ты не согласна с тем, что я говорю? – настороженно спросила Гатиба.

Себа-ханум повела бровью, пожала плечами.

– Я согласна с вами, мелеке. Вы говорите истину. Но пока наше положение незавидное. И никто не может помочь нам.

– Для меня важно одно: ты должна верить мне. Пойми, люди познаются в трудную минуту. Под тяжелым молотом не ломается только крепкая сталь. В тяжелый час выживают только сильные, а слабые, ничтожные людишки погибают, ломаются: Кызыл-Арслан начал с того, что бросил в тюрьму всех своих недругов. Их ждет суровая кара, очень многих – смерть. Не думай, что наш друг Хюсамеддин отделается легким наказанием. Кызыл-Арслан ни за что не пощадит его. Увидишь, Хюсамеддин будет осужден на смертную казнь. Я не огорчена этим особенно, но ведь ты знаешь Хюсамеддина: он не очень крепкий человек. Ему не перенести даже самых легких пыток, он выдаст Кызыл-Арслану все наши тайны. Мы все связаны один с другим, как звенья одной цепочки. Ты понимаешь, к чему я все это говорю? Хюсамеддин может потянуть за собой в могилу нас всех. Захир Балхии Камаледдин скрылись, за них я не беспокоюсь. Но Хюсамеддин тревожит меня. Пока он в тюрьме, нам всем грозит смертельная опасность. Не считай, будто Кызыл-Арслан успокоится, отправив меня в Рей. Нам надо срочно действовать, иначе он выживет меня и из Рея. Необходимо вызволить Хюсамеддина из тюрьмы, пока его не начали пытать там. А в остальном уж ты положись на меня. Я знаю, что надо делать.

Себа-ханум загадочно улыбнулась.

Гатиба бросила на нее недоверчивый взгляд.

– В чем дело?! Ты почему улыбаешься? Или до тебя не доходит смысл моих слов?

– Не представляю, как мы сможем вызволить Хюсамеддина из тюрьмы?

– Разве тюремные ворота охраняют не мужчины?

– Да, мужчины.

– Так вот: они – мужчины, а ты красивая женщина. Ты все можешь, стоит тебе только захотеть. Словом, мы должны действовать смело и решительно. Неужели мы, разгуливая на свободе, допустим, чтобы Фахреддин повесил нашего сообщника?! Если это случится – позор нам навеки! Ступай и хорошо подумай обо всем, что я сказала тебе. Пока мы здесь, надо спасать Хюсамеддина. Я заберу тебя с собой в Рейское государство. Мы долго не пробудем там. Скоро я опять вернусь в Хамадан. Ты понимаешь, мы с Хюсамеддином щедро оценим твою службу. Кроме того, если мы поможем Хюсамеддину бежать из тюрьмы, мы этим самым залепим Фахреддину хорошую оплеуху. Кызыл-Арслан, увидев его бездарность и неспособность, назначит на его место другого. Что касается награды тебе, ты знаешь: я женщина щедрая!

В пятницу у ворот городской тюрьмы собралась большая толпа женщин. Таков на Востоке обычай: каждую пятницу под вечер приносить заключенным еду, одежду или деньги.

Позже всех к тюрьме пришла женщина в черном чаршафе и попросила караульного передать несчастным заключенным принесенную ею еду. Караульный вызвал своих товарищей, которые сторожили заключенных внутри тюрьмы. Они забрали у женщины еду и ушли.

Женщина осталась ждать, когда ей возвратят пустую посуду.

Караульный с копьем на плече расхаживал мимо нее взад и вперед.

– Скажите, пожалуйста, – обратилась к нему женщина в черном чаршафе, а нельзя ли каждый день приносить еду бедным заключенным?

– Почему же нет?! – ответил стражник. – Если у ханум такое сострадательное сердце, она может приходить ежедневно.

Разговаривая, женщина приподняла край чаршафа, и караульный заметил, что она удивительно хороша. Хотя женщина сейчас же спрятала от него свое лицо, но караульный уже не отходил от нее. Он стоял, опираясь на копье, сверля взглядом ее чаршаф.

Из тюрьмы принесли пустую посуду, женщина завязала ее в скатерть и собралась уходить.

Стражник, не удержавшись, спросил:

– Добросердечная ханум придет опять?

– Да, возможно.

– Приходите почаще. Здесь есть заключенные, у которых кет никого близких. Они существуют лишь на то, что им приносят такие добрые женщины, как вы.

– А много у вас заключенных?

– Много. Но число их постепенно уменьшается.

– Их освобождают?

– О нет! Тем, кто здесь сидит, свободы не видать, как своих ушей. Некоторых отправляют в изгнание, других казнят.

Помолчав немного, женщина со вздохом сказала:

– Да, эти несчастные нуждаются в подаянии. Завтра я опять приду в это же время. Скажите, джанаб, вы один принимаете от женщин то, что они приносят заключенным?

– Вовсе нет. Это делает каждый караульный. Но я хотел бы вместе с уважаемой ханум принимать участие в этом угодном Аллаху деле.

– Ах, какие, оказывается, есть благородные сердца! Если бы все были похожи на вас, джанаб караульный, не было бы никакой надобности в тюрьмах.

– Вы правы, уважаемая ханум, понизив голос, сказал стражник. – В нашей тюрьме сидят редкой отваги люди. В тюрьму бросили всех, кто попался под руки. Сейчас палачи

только и делают, что намыливают веревку да отправляют на тот свет безвинных людей!

– И вам не жаль их?!

– Жаль, разумеется. Но что можно поделать?!

– Вы можете сделать очень многое.

Сунув караульному в руку золотой, женщина попрощалась и ушла.

Она начала приходить к тюрьме ежедневно. Случалось, она являлась дважды: утром и вечером. В непогоду стражники пропускали ее внутрь тюрьмы, где она ждала, когда ей вернут пустую посуду.

Если в этот момент заключенных выводили во двор на прогулку, тюремщики показывали им женщину в черном чаршафе, говоря:

– Вот эта добрая ханум заботится о вас, приносит вам каждый день еду.

Женщина же, проходя мимо заключенных, желала им удачи, и, обращаясь к Аллаху, просила его заступиться за несчастных.

Иногда женщина приносила еду не только заключенным, но и караульным. Кроме того, всякий раз, появляясь в тюрьме, она давала каждому караульному по золотому.

Через несколько дней ей удалось завязать знакомство с мюдиром тюрьмы. Теперь она ждала свою посуду, сидя в его комнате.

Мюдир начал проявлять большой интерес к сострадательной, великодушной ханум, которая была и красива, и богата.

Однажды вечером он спросил у нее:

– Почему вы сами приносите подаяние? Разве у вас в доме нет мужчины, который мог бы сделать это за вас?

– Во-первых, в моем доме нет мужчин, во-вторых, я хочу лично принимать участие в этом угодном Аллаху деле.

– Как?! У ханум нет мужа?

– Был. Когда то мой муж занимал в Багдаде большой пост, служа в войсках повелителя правоверных. Халифу донесли на него, будто он мечтает о независимости Азербайджана, и халиф приказал бросить моего несчастного мужа в зиндан*, где он заболел и вскоре умер. Однако верные люди рассказали мне, что его отравили. Так я осталась одна. Мы живем вдвоем с матерью моего покойного мужа. Старушка вот-вот должна умереть, ей уже за девяносто. Теперь вы понимаете, почему я приношу подаяние вашим заключенным? Мой несчастный муж, умерев совсем молодым, оставил мне большое богатство. Я поклялась потратить его на бедных заключенных.

______________

* Зиндан – тюрьма, темница.

От горестных воспоминаний женщина разрыдалась и, достав платок, стала вытирать мокрое от слез лицо. Ей опять пришлось откинуть с лица чаршаф.

Мюдир поразился ее красоте.

"Что за женщина! – подумал он. – Вдова, красива, как ангел, и к тому же богата! Какое счастье иметь такую добрую и умную жену!"

Женщина собралась уходить, но мюдир, не желая расставаться с ней, задавал ей все новые и новые вопросы:

Наконец ханум сказала:

– На дворе уже смеркается. Свекровь ждет меня и будет беспокоиться. К тому же я слишком долго нахожусь в вашей комнате. Мне неловко утруждать вас. Возможно, в тюрьме есть еще кто-нибудь, кто выше вас по должности. Я не хочу, чтобы у вас из-за меня были неприятности.

Мюдир заверил женщину:

– Не думайте об этом. Здесь нет никого, кто бы мог приказывать мне. Тюрьма находится в полном моем распоряжении. Те же, кто выше меня по должности, сами сюда не приходят. Если им надо что-либо приказать мне, они присылают своих людей.

– Что же они вам приказывают? – Да всякое! Кого надо отправить в ссылку, кого – казнить. – А кто дает вам эти приказания?

– Раис Хамадана.

– Как его имя?

– Джанаб Фахреддин. – И он не знает жалости к своим врагам? – Никакой. Я считаю, пусть губит арабов и персов, но он не жалеет также и своих соотечественников. Он безжалостен даже к храбрецам, которые рождаются раз в столетие.

– А вы сами откуда родом?

– Из Азербайджана.

– Как?! Значит, Хамадан для вас, как и для меня,– чужбина?

– Да. Но разве Хамадан не ваша родина?

– Нет! Я родилась не здесь. Моя родина далеко отсюда. Мы вместе со свекровью приехали в Багдад, чтобы узнать о судьбе моего несчастного мужа. Узнав там о его смерти, мы приехали сюда, в Хамадан. Здесь моя свекровь останется, а я поеду разыскивать своего брата.

– Где живет ваш брат?

– Ходят слухи, будто он в Рее. Другие же говорят, что он на границе с Хорезмским государством. Совсем недавно мне сообщили, что он в армии султана Салахаддина сражается под городом Кюдс. Не знаю, куда ехать? Где мне его искать?

– А как зовут вашего брата?

– Хюсамеддин.

Услышав это имя, мюдир на мгновение лишился дара речи.

"Аллах всемогущий, какое совпадение!" – подумал он.

Женщина горько плакала. Она была так опечалена, что даже забыла спрятать лицо под чаршафом.

Мюдир пожирал ее глазами. Ее необыкновенная красота сделала его безумно смелым. Ему не терпелось оказать ей какую-нибудь услугу, чтобы заслужить ее признательность, а в дальнейшем и любовь.

Женщина продолжала лить слезы.

– Я понимаю вас, о прекрасная и уважаемая ханум! – сказал мюдир. Любовь брата для женщины дороже и ценнее мужской любви. Я знаю, что такое братская любовь. Я сам брат, у меня тоже есть сестра.

– Я готова пожертвовать своей жизнью, лишь бы хоть раз еще увидеть дорогого Хюсамеддина. Став вдовой, я поклялась не выходить больше ни за кого замуж, но потом, когда мой брат Хюсамеддин куда-то исчез, я изменила свою клятву...

Сказав это, женщина стыдливо потупила глаза.

– Уважаемая ханум говорит, что изменила свою клятву? – спросил мюдир, вытягивая шею. – Каким образом?.. Вы могли бы сказать мне?

– Почему же нет. Я поклялась: тому, кто вернет мне моего брата, я не откажу, если он станет добиваться моей руки.

Мюдир призадумался. Освободить Хюсамеддина он не мог. Кроме того, он не решался сказать женщине, что ее брат находится в его тюрьме, так как понимал: для бедняжки это будет большим ударом.

Он решил сначала подготовить ее к неприятному известию.

– Мы живем в трудное и жестокое время, – начал он.– Злая судьба не считается с любовью братьев и сестер. Кто знает, где вы можете встретить своего дорогого брата? Возможно, сейчас его приютом стала хастахана*, а, может быть, он томится где-нибудь в ссылке, или страдает за тюремной решеткой. Что поделаешь? От судьбы не уйдешь. Кто властен изменить ее? Никто. Такова людская доля. Если не мы, рабы Аллаха, то кто же тогда будет мучиться и страдать на этом свете? Я считаю, разыскивая брата, дорогая ханум должна поручить себя милости всевышнего. Как он захочет, так и будет. Но вы не должны страдать и мучиться, если вдруг узнаете, что ваш брат сидит в тюрьме.

______________

* Хастахзна– больница,

– Я на все согласна, лишь бы хоть раз увидеть его живым и здоровым! Только бы взглянуть на него!

– Скажите, дорогая ханум, если я покажу вам вашего брата, вы сдержите свою клятву?

– Сдержу непременно! Но неужели вы можете показать мне моего Хюсамеддина?!

– Да, могу. Пусть ханум также знает, что я одинок и у меня нет семьи. Кроме того, я рожден от очень благородных родителей.

– Ваше доброе сердце – свидетель вашего благородного происхождения!

– Можете ли вы поклясться мне, что исполните вашу клятву?

– Клянусь жизнью моего брата!

– Если ханум будет держать все в тайне и никому ничего не расскажет, она сможет каждый вечер видеться в этой комнате со своим братом.

– Вы не шутите?!

– Я говорю вполне серьезно. У меня в тюрьме находится один человек по имени Хюсамеддин. По всему судя, это он и есть.

– Вы не могли бы описать мне его внешность?

– На правой щеке у него большая черная родинка.

Из глаз женщины опять хлынули слезы.

– Это он! Мой любимый брат!

– Умоляю, ханум, возьмите себя в руки, – прошептал мюдир и вышел из комнаты.

Не прошло и пяти минут, как дверь отворилась и в комнату всшел Хюсамеддин.

Женщина бросилась к нему на шею с возгласом:

– Дорогой братец!

Целуя его, она шепнула:

– Задуши мюдира и переоденься в его одежду. Мюдир, войдя через минуту в комнату, спросил:

– Этот джанаб ваш брат?

– Да, это он, мой бедный, несчастный брат, – с плачем ответила женщина.

Хюсамеддин подошел к мюдиру.

– Вы совершили благородный поступок, позволив мне увидеться с моей обожаемой сестрой, – сказал он, пожимая одной рукой руку мюдира. И тотчас другою схватил его за горло.

Мюдир начал отбиваться, но на помощь Хюсамеддину подскочила его "сестра", и через минуту добросердечный поклонник женской красоты лежал на полу своей комнаты бездыханный.

Хюсамеддин быстро переоделся в одежду мюдира, затем они с "сестрой" вышли из комнаты, заперли дверь, а ключ забрала с собой.

В темноте караульный у ворот принял Хюсамеддина за мюдира тюрьмы.

– Я провожу ханум и сейчас же вернусь, – тихо сказал Хюсамеддин. – Час поздний, ханум живет далеко, в квартале Абу-Даджаны, и боится идти одна.

Когда бледно-желтая луна поднялась над минаретом гробницы Исмаила, Хюсамеддин был уже далеко за городом и скакал к границе Хорезмского государства на коне, приготовленном для него заботливой "сестрой".

Гатиба ликовала.

Итак, побег Хюсамеддина из тюрьмы прошел успешно. По престижу Фахреддина был нанесен удар.

Награда мелеке превзошла все ожидания ненасытной Себы-ханум.

Фахреддин же, получив от Кызыл-Арслана суровое порицание, принялся разыскивать женщину, которая помогла Хюсамеддину совершить побег.

Призвав к себе караульных, он начал расспрашивать их:

– Что вы можете сказать об этой женщине? Кто в тот вечер стоял на страже у ворот?

– Я, джанаб раис! – ответил один из караульных. – Эта женщина ежедневно приходила в тюрьму и передавала заключенным еду. Случалось, она приходила дважды в день. Она

небольшого роста, очень набожная, с ее уст не сходили имена Аллаха и святых пророков. Однажды мне удалось увидеть ее лицо, но она тут же спрятала его под чаршаф. Она очень красивая. Когда она передавала мне узелок с едой для заключенных, я обратил внимание: на правой руке у нее три дорогих кольца. На голове у ханум всегда был черный чаршаф, обшитый по краям зеленым шелком. На башмаках ее я заметил серебряные узоры. Голос у нее нежный и печальный. Она очень часто плакала. Я в жизни не встречал таких щедрых женщин. У нее привычка – одарять всех бедняков деньгами.

Фахреддин, обернувшись к сидящему с ним рядом человеку, приказал:

– Запиши все, что сказал этот аскер. Если ты и твои люди встретите женщину, похожую на эту, немедленно задержите ее и приведите ко мне!

Фахреддин не сомневался в том, что Хюсамеддину помогла бежать из тюрьмы Себа-ханум. Но она жила во дворце мелеке, куда он не мог послать своих людей, чтобы арестовать ее. Кызыл-Арслан тоже был против этого, так как арест Себы-ханум во дворце мелеке означал бы, что Гатибу также считают сообщницей Хюсамеддина.

Кызыл-Арслан распорядился тайно схватить Себу-ханум, когда она выйдет из дворца и предать ее смертной казни.

С утра и до вечера сыщики Фахреддина бродили вокруг дворца Гатибы, высматривая женщину с приметами, которые были сообщены им.

Себа-ханум отлично знала, что ее ищут. Ей было известно, что Фахреддин и Кызыл-Арслан приказали схватить ее на улице и бросить в тюрьму. Ей захотелось продемонстрировать перед Фахреддином и Кызыл-Арсланом свою ловкость и смелость. Она решила еще раз показать им свое мастерство.

В то время как люди Фахреддина, расставленные вокруг дворца покойного атабека Мухаммеда, высматривали женщину небольшого роста, в черном чаршафе с зеленой каймой, в расшитых серебром туфлях, Себа, одетая совсем иначе, увеличив с помощью высоких каблуков свой рост, ежедневно выходила в город, стараясь осуществить задуманный план. Часами расхаживая вокруг дома, в котором жил Фахреддин, она искала случай пробраться в его комнату. У нее была мечта: до отъезда Гатибы в Рейское государство нанести Фахреддину еще один удар и получить от мелеке в награду за это много золота.

В полдень, когда муэдзин на минарете при гробнице Исмаила прокричал: "Аллаху акбар!", из дома Фахреддина вышла женщина, закутанная в черный чаршаф, бормоча вполголоса: "Аллаху акбар, кабирен кабира..." В руках у нее был объемистый узел с бельем.

Себа-ханум тотчас догадалась, что это прачка, стирающая для Фахреддина. Приблизившись к ней, она поздоровалась и сказала:

– Если бы у вас было время, я свела бы вас к моей госпоже, которая уже давно ищет добросовестную, аккуратную прачку.

– Сегодня и завтра я буду очень занята, – ответила женщина.– Джанаб Фахреддин просил меня как можно скорее вернуть ему белье.

– Когда вы отнесете белье джанабу Фахреддину?

– Мы не договорились точно. Я думаю, послезавтра все будет готово.

– А где я вас увижу?

– Где вам удобно? Я могу прийти туда, куда вы скажете.

– Послезавтра пятница. Вы придете в этот день к гробнице Абу-Даджаны?

– Конечно. Разве можно жить в Хамадане и не прийти в пятницу к гробнице нашего святого?!

– Когда вы там будете?

– Полуденный намаз я хочу совершить у гробницы Абу-Даджаны.

– Там и встретимся. Женщины разошлись.

В пятницу под вечер Фахреддин сидел в своем доме у окна, выходящего на площадь перед арсеналом, предаваясь невеселым размышлениям.

"Опять эта беспутница провела меня! – негодовал он.– Подумать только, в моих руках власть, у меня войско, а она так легко и свободно проникла в тюрьму, умертвила мюдира и помогла бежать изменнику родины Хюсамеддину. Какой позор! Какой стыд!"

Мимо окна по площади шли прохожие.

Вдруг сердце Фахреддина взволнованно забилось: он увидел женщину в черном чаршафе с зеленой каймой. Он бросил взгляд на ее ноги: туфли были расшиты серебряными узорами.

"Себа-ханум!.. – прошептал он. – Да, это она!.. Все приметы сходятся. Теперь-то ты не уйдешь от меня!.."

Выбежав из комнаты, Фахреддин скатился вниз по лестнице к двери, у которой стояли двое караульных.

– Следуйте за мной!.. – приказал он и в этот момент увидел перед собой женщину, закутанную в черный чаршаф, с узлом в руках.

– Уважаемый ага, я принесла ваше белье, – сказала прачка.

– Отнеси его в комнату, я сейчас вернусь! – крикнул ей Фахреддин на ходу и, увлекая за собой караульных, со всех ног, бросился в ту сторону, куда пошла Себа-ханум.

Через минуту он увидел ее.

Себа-ханум шла очень быстро. Это было на руку Фахреддину, так как арест женщины в центре города мог послужить поводом для различных кривотолков.

Когда Себа свернула в переулок у площади Кожевников, он окликнул ее:

– Остановись, фахиша!

Женщина обернулась и, ответив Фахреддину непристойным ругательством, продолжала свой путь.

– Я тебе говорю, потаскуха! – воскликнул Фахреддин в гневе.– Теперь-то ты не уйдешь от нас!

Женщина нагнулась и, подняв с земли камень, замахнулась на преследователя. Фахреддин успел схватить ее за руку. Как и говорил караульный, на пальцах у нее были три дорогих

перстня.

– Это она! Хватайте ее! – приказал Фахреддин аскерам.

Те набросились на женщину, которая начала яростно отбиваться. Чаршаф соскользнул с ее головы и Фахреддин остолбонел: перед ним стояла женщина лет пятидесяти, кривая на один глаз, с изрытым оспой лицом.

– Умоляю вас, ханум, извините нас... – растерянно пробормотал Фахреддин. – Мы вовсе не насильники! У нас и в мыслях не было... Мы ищем преступницу... Приметы, которые нам сообщили, сбили нас с толку...

Извинения мало утешили оскорбленную женщину. Она расплакалась, приговаривая:

– Будь ты проклят, падишах Тогрул! Да превратится в гроб твой трон! Среди бела дня в твоей столице пришлые аскеры оскорбляют невинных женщин, обзывают их непристойными словами. Какая я вам фахиша?! Я в матери гожусь вам, бесстыдники! Я заставлю вас пойти со мной к кази. Или вы докажете, что я фахиша, или пусть он засадит вас в тюрьму за оскорбление невинной женщины!

Как Фахреддин ни извинялся, ему не удалось успокоить рассвирепевшую ханум. Наконец она удалилась, осыпая его бранью и проклятьями.

Фахреддин, сконфуженный, поплелся к себе домой. Пот градом катил с его лица.

Войдя в свою комнату, он увидел странную картину: его сундук был взломан и опустошен. Исчезли деньги, драгоценности и важные государственные бумаги. Вор забрал также все, что было в комнате из его одежды.

На подоконнике лежал небольшой узел. Фахреддин, нетерпеливо развязав его, увидел, что он набит женскими платьями и другими предметами женского туалета.

Фахреддин оторопел. Только сейчас он начал догадываться, что женщина с узлом в руках, которую он встретил у двери своего дома, вовсе не была прачкой.

– Скорей, скорей, не теряйте времени! – крикнул он аскерам – Догоните ту рябую ведьму, которая только что поносила нас! Она специально надела чаршаф с зеленой каймой и расшитые серебром туфли, чтобы выманить нас из дома!

Стражники бросились к площади Кожевников, но поиски их не увенчались успехом. Они видели много женщин в черных чаршафах, но увы, ни на одном из них не было зеленой каймы.

Когда аскеры ушли, Фахреддин еще раз осмотрел оставленное ему на память женское белье и обнаружил в нем записку:

"Мы могли бы умертвить тебя, почтеннейший раис, подмешав яд в твою еду, но не пожелали сделать этого. Мы пощадили тебя, так как считаем, что ты ни в чем не виновен. Пусть сегодняшнее происшествие послужит тебе предостережением. Если ты в скором времени не уберешься из Хамадана, мы приговорим тебя к смерти и приведем приговор в исполнение.

Пойми, иракцы не допустят, чтобы какой-то азербайджанец командовал в Хамадане, под самым их носом!"

Прочитав письмо, Фахреддин задумался. Впервые в жизни его подвергли такому оскорблению.

"Нет, иракцы тут ни при чем, – подумал он. – Все это женская хитрость. Случалось, иракцы выходили на меня с мечами, но я не помню случая, чтобы они воровали мою одежду, подменяя ее женскими тряпками. Иракцы хорошо знают меня. Им приходилось видеть меня на поле боя. Они знают, что Фахреддин настоящий мужчина, которому не пристало носить женские юбки. Это проделки Гатибы и Себы-ханум!"

Вызвав караульных, он приказал:

– Не смейте говорить никому ни слова о случившемся! Все должно остаться в тайне.

РЕФОРМЫ И ИХ ПОСЛЕДСТВИЯ

Кызыл-Арслан, считая, что основной корень зла кроется в несовершенном государственном устройстве, начал пересматривать правительственные законы. Он давно мечтал о том, чтобы за их исполнением следили не духовные лица, а государственные чиновники.

Прежде всего он решил организовать государственные суды. Духовенство отнеслось к этой его идее крайне враждебно.