Текст книги "Викинг"

Автор книги: Максим Гарин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 29 страниц)

Сыч вышел из комнаты. Викинг, стоявший в нескольких метрах от двери, сначала не поверил в такую удачу, однако очень быстро взял себя в руки и шагнул к уголовнику.

– Понимаешь, мужик, есть дело, – озабоченно сказал он деловым тоном.

– Ну, – Сыч бросил на незнакомца волчий взгляд. Он решил, что этот тип принял его за самого главного и собирается просить скостить «налог».

– Тут недавно старика грохнули, может, слыхал? – в голосе Викинга не было угрозы, но Сыч испуганно вздрогнул.

Это не прошло незамеченным. Викинг еще больше убедился, что его догадки верны.

– Я случайно знаю, где покойник бабки хранил. Только одному до них никак не добраться – секрет надо знать. А вдвоем, или еще лучше втроем, можно и без всякого секрета. А там не меньше полста лимонов. Я пытался побазарить со своим корешом, так он со страха чуть свой парадный костюм не испортил. А ты, я вижу, мужик крученый, с тобой не пропадешь.

Тело Сыча сотрясала мелкая дрожь. Жизнь давно отучила его верить в случайные совпадения. Почти каждая такая случайность на поверку оказывалась закономерным итогом деятельности ментов или противоборствующих группировок. Однако жадность брала свое. Вместо того чтобы послать подальше этого типа, Сыч впился взглядом в его физиономию. Глотов – город небольшой, и поэтому уголовник знал в лицо почти всех местных стражей порядка. Незнакомец точно не входил в их число. После нескольких лет работы менты своими повадками, манерами и даже внешностью (видимо из-за специфики работы) становятся похожими на преступников. А уж своего брата – урку – Сыч чуял за версту. Да и больно молодо выглядел парень: лет на двадцать, не больше. Таким слишком рано крутить дело об убийстве. (То, что Викинг ровесник Белова, ему даже в голову не пришло.) И Сыч отбросил все сомнения. Да, перед ним был не мент, а типичный герой нашего времени, готовый на все, лишь бы поплотнее набить карманы. Причем не тот герой, который в конце концов благополучно добирается до золотого тельца, а один из тех, чьи кости, плотно подогнанные друг к другу, устилают дорогу счастливцу.

– Ладно, – заявил уголовник. – Я согласен.

– Встретимся завтра в шесть, у кургана. Только извини, я тебя там обыщу.

– Это еще зачем?

– Мало ли. Достанем денежки, а ты меня завалишь, чтобы ни с кем не делиться.

– Да ты что, за мокрушника меня держишь! – возмущение Сыча казалось совершенно искренним, хотя именно такая гаденькая мыслишка шевельнулась в его на нет пропитых мозгах.

– Мокрушник – не мокрушник, а осторожность еще никому не вредила, – рассудительно ответил Глеб.

– В таком случае я кореша с собой захвачу, – после непродолжительного раздумья ответил Сыч.

– Зачем нам лишние люди?

– Надо. Ты вон какой молодой да здоровый. Куда мне с тобой махаться, если решишь бабки забрать. А вдвоем с корешем мы от тебя как-нибудь отобьемся.

– Ладно, уговорил, – уступил Викинг, – но делиться с корешем будешь из своей доли.

– Заметано, – констатировал уголовник и как бы между прочим добавил: – Тебе половина и нам с корешем половина.

– Ничего подобного. Бабки учителя я вычислил. Поэтому мне три четверти, а вам остальное.

– Да ты что! Хочешь, чтобы мы за копейки ментам шеи подставляли!

– Ментами там уже и не пахнет. А если тебе мало, незачем лишнего халявщика с собой тащить. Не хочешь за полчаса работы двенадцать с половиной лимонов получить – так и скажи. Другие желающие найдутся.

Сыч мигом прикусил язык. Как же глупо с его стороны пререкаться в ситуации, когда надо со всем соглашаться. Даже если парень предложит работать даром. Потому что все их нынешние договоренности – пустой звук. Там, на месте, они с Лишаем найдут возможность прикарманить все денежки. Конечно, мочить этого клоуна никто не собирается. Хватит с них и одного жмурика. Достаточно огреть парня колом по башке, забрать кассу и смыться. Найди их потом попробуй. А найдет – ему же хуже будет. Не побежит же этот дурачок жаловаться в милицию, что у него забрали краденые деньги.

Сычу стало окончательно ясно, что парень жадный и глупый. Такого грех не наказать за глупость и жадность. А еще Сыч понял, что его встреча с этим парнем не случайность, а судьба. Ведь поначалу старому хрычу удалось обмануть его, убедить, что денежки ушли на строительство. И, казалось, понапрасну взяли они грех на душу. Ан нет. Помучив их для порядка, судьба решила вознаградить за старание, столкнув Сыча с натуральным дураком, который надеется ухватить бабки, а получит только жестокую головную боль. Главное теперь – не упустить подвернувшуюся возможность.

– И в самом деле, что ж это я. Двенадцать лимонов на дороге не валяются.

– Дошло, значит, – удовлетворенно заметил Викинг. – Ну, тогда завтра в шесть.

Встреча охотников за чужим добром не отличалась особым радушием и довольно быстро была омрачена неприятным эпизодом. В рукаве у Сыча Викинг обнаружил ножичек, предназначенный вовсе не для того, чтобы резать колбасу. Второе «перо», запрятанное Лишаем в носок, Глеб предпочел не заметить.

Всю дорогу до хутора сообщники провели в угрюмом молчании. Подойдя к дому, Викинг остановился, печально осмотрелся по сторонам и требовательно сказал:

– Ну, рассказывайте.

– Чего рассказывать? – недоумевающе спросил Лишай.

– Все о том же. Как человека убили.

– Не было этого. Никого мы не убивали! – истерично взвизгнул Лишай.

«Неужели все-таки мент? Надо же так опростоволоситься, – подумал Сыч, но тут же отверг эту мысль. – Нет, любой мент стал бы колоть нас совсем иначе. Это кто-то другой. Но кто? А-а, неважно. Главное, что не мент. Значит, можно и пришить пацана.»

И он стал медленно пятиться от Викинга и Лишая. Расчет был прост: Викинг пойдет на него, таким образом подставив Лишаю спину. А в том, что в этой ситуации кореш сумеет воспользоваться ножом, Сыч не сомневался. В первое мгновение показалось, что замысел уголовника удался. Викинг действительно сделал шаг в сторону Сыча, но только для того, чтобы не глядя нанести мощный удар ногой в грудь Лишаю. Два метра, отделявшие Лишая от дома, пролетели для него совершенно незаметно, чего нельзя было сказать о столкновении со стеной, сложенной из массивных бревен, хотя боли он, скорее всего, не почувствовал, поскольку потерял сознание сразу от удара.

Понял ли Сыч, что случилось с его корешем? Сомнительно, ведь времени на обдумывание у него не оказалось. С той же обескураживающей стремительностью Викинг оказался перед уголовником, увернулся от удара и нанес встречный. Ноги у Сыча подкосились, он упал на колени, а затем рухнул лицом в песок. Викинг оглянулся по сторонам, убеждаясь, что поблизости никого нет и принялся за дело.

Сначала он взял из незапертого сарая баночку с резковато, но приятно пахнущей мазью и натерся ею. Затем конфисковал у Лишая нож и принялся приводить уголовников в чувство.

– Ну что, песики. Торжественное отделение нашего собрания закончено, можно переходить к художественной части. Предлагаю на выбор: либо я прямо сейчас зарежу вас обоих, как баранов, либо вы вступаете между собой в поединок. Но не до первой крови, а пока один из вас не прикончит другого. Обещаю, что победителя я убивать не буду. – И видя, что бандиты молчат, грозно прикрикнул. – Ну же, скорее решайтесь, подонки!

– Ты что, мужик, совсем охренел? – вместо ответа попробовал возмутиться Лишай.

Казалось, Викинг предвидел такой ход мысли уголовников. Он выудил из кармана ножовочное полотно и поинтересовался:

– Тебе никогда не пилили пальцы этой штукой? Ведь что интересно. По металлу идет хорошо, а в мясе застревает. Вместо ровного надреза все в ошметки кровавые превращает. И кость не пилит, а дробит.

Уголовники намек поняли. На легкую смерть они еще были согласны, но уходить в мир иной, испытывая при этом адские муки, – это уже чересчур. Первым сориентировался Сыч. Он оглянулся по сторонам в поисках какого-нибудь смертоубийственного предмета.

– Голыми руками драться. Иначе прибью! – осадил уголовника Викинг.

Лишай умело воспользовался легким замешательством недавнего кореша, а нынче смертельного врага, и с размаху заехал тому по сопатке. Боль была настолько сильной, что Сыч непроизвольно запрокинул голову. Тело его теперь представляло собой большую, легко уязвимую мишень – выбирай и бей. Тем более, что Лишай уже успел сделать выбор и, надо признать, выбор довольно удачный. Он нанес резкий удар ногой в пах. Но то ли от волнения, то ли в спешке Лишай промахнулся. Итальянская туфля впечаталась Сычу в ногу, лишь по касательной задев те органы, которые требовалось поразить в первую очередь. Сыч, вопреки своей кличке взревел, как разъяренный барс и бросился вперед, норовя вцепиться руками в горло врагу. С залитым кровью лицом и окровавленными руками – он был страшен. Противники вошли в клинч. Обхватив друг друга руками, они топтались по земле, пытаясь опрокинуть друг друга. Силы казались примерно равными. Лишай был немного тяжелее и чуть посильнее, Сыч превосходил его в ловкости, решительности и злобе.

Они упали на землю. Поединок вступил в новую стадию. Вот наверху оказался Сыч. Он замолотил по лицу Лишая, пытаясь превратить в некую однородную массу. Прошло всего несколько секунд – и сверху пристроился Лишай. Он ответил корешу той же любезностью. Однако еще через несколько кувырков Лишай решил воспользоваться своим преимуществом в весе и силе. Навалившись на Сыча, он левой рукой придавил его за горло к земле, а правой отбивал попытки Сыча прекратить удушение. В ответ на это Сыч ткнул Лишая пальцем в глаз. Не настолько метко, чтобы выбить, но вполне достаточно для того, чтобы вырваться из объятий недавнего друга.

После этого напор Лишая как-то сразу ослаб. Ему явно не хватило выносливости. Наконец Сыч оседлал его и принялся молотить кулаками.

Викинг, внимательно наблюдавший за поединком, тут же вскочил и направился к одному из ульев. Обитавшая там пчелиная семья была гордостью погибшего старика. Отдаленный гибрид африканской пчелы с обычной медоносной давал меда вдвое больше обычного. При этом, в отличие от своих сверхагрессивных африканских предков, они мирно уживались с соседями по пасеке и редко жалили человека, однако их укус был крайне болезненным. Викинг подошел к улью и безбоязненно откинул крышку. Мазь на основе мелиссы позволяла избегать нападения этих перепончатокрылых. Затем Викинг вернулся к своим гладиаторам.

Лишай уже не сопротивлялся, но и Сыч порядком устал. Его непрерывные удары потеряли силу, а затуманившая мозг ярость мешала покончить с беспомощным корешем каким-либо более эффективным способом. Викинг осторожно подошел сзади и, когда Сыч замахнулся для очередного удара, вложил в его руку нож. Тело Лишая приняло холодную сталь с легким трепетом. Видно, притерпелось к страданиям и теперь ему было все равно. А Сычу привычное оружие придало – нет, не новые силы, а дополнительный стимул к действию. С трудом выдергивая нож, он снова заносил руку и бил, пока Викинг расчетливым ударом по нервному узлу не вышиб орудие убийства.

Сыч сразу же весь обмяк, стал безвольно клониться вперед, но Викинг не позволил ему упасть. Ухватив уголовника одной рукой за шиворот, а второй за брючный пояс, он легко поднял его и, пронеся два десятка метров, швырнул головой вперед прямо в раскрытый улей. Голова Сыча, проломив рамки с сотами, оказалась в центре скопления пчел, и без того встревоженных непонятными для них событиями. Появление головы было воспринято пчелами однозначно – как вторжение агрессора. А со всеми агрессорами они поступали в строгом соответствии с требованиями инстинкта, не зная ни страха, ни сомнений. Всего через несколько секунд лицо Сыча было облеплено сотнями рабочих пчел. Зазубренные жала легко пробивали кожу, застревали в теле, добавляя все новые и новые порции яда. Сыч был обречен с самого начала. Он даже не сумел выбраться из улья.

– Я же обещал, что сам победителя убивать не буду, – сказал Викинг, издали обращаясь к Сычу. Подходить ближе к скоплению разъяренных пчел, несмотря на чудесную мазь, ему не хотелось. Да и не было в этом необходимости. Еще раз внимательно осмотрев место событий, Викинг двинулся к неблизкой автобусной остановке. Он не сомневался, что ему удастся пустить милицию по ложному следу. Конечно, сыщики легко установят, что в побоище участвовал некто третий. Но они так же просто докопаются до того, что оба покойника участвовали в убийстве бывшего учителя. Отсюда вывод: на место преступления вернулись, чтобы забрать припрятанные денежки. А раз так, значит третьего надо искать среди приятелей или сообщников убитых. Правда, кроме соответствующих органов поисками убийцы могут заняться и сами уголовники. Но Викингу именно это и требовалось.

* * *

Зал ресторана «Астория», по совместительству являвшегося бандитским притоном, этим вечером оказался заполненным всего на две трети. Это было удивительно, поскольку здесь ожидалось выступление московских гостей. Не в смысле залетных столичных гастролеров-рецидивистов, явившихся поучить своих провинциальных собратьев неким секретам работы в псевдорыночных условиях, а самых настоящих артистов, которых уже успели обозвать «звездами», хотя до настоящих звезд им было так же далеко, как до неба.

«Звезд» было двое. Первый – дебелый мужик с хронически небритой физиономией и хрипатым голосом, который в числе нескольких десятков таких же хрипатых и небритых мужиков, нахрапом захвативших русскоязычную эстраду, распевал приблатненные песенки, на сочинение которых авторов вдохновила не Муза, а тот предмет, рядом с которым ночуют самые презираемые заключенные. Огромное количество поклонников этих «шансонье» наводило на мысль, что большая часть населения страны либо уже успела побывать за решеткой, либо твердо намерена оказаться там в самое ближайшее время.

Компанию хрипатому составила молодая и симпатичная дамочка. Ее путь на эстраду не имел ничего общего с консерваториями, занятиями вокалом и прочей бесполезной чепухой. Просто в отличие от некоторых своих подруг, отдававшихся строго за деньги, дамочка предпочитала проделывать это совершенно бесплатно. Правда, не лишь бы с кем, а с людьми, имеющими хоть какое-то влияние в шоу-бизнесе. А поскольку у будущей эстрадной звезды все, что положено женщине от природы, было на месте и в нужном количестве, она в конце концов добилась желаемого и с легкой душой засела учить ноты.

Гости уже успели выступить во Дворце профсоюзов – самом большом зале Глотова, но паханов такой расклад совсем не устраивал. Не могли же они толкаться в общей толпе, словно обычные работяги. Решение проблемы подсказала сама жизнь. Ведь еще в советское время знаменитому Япончику, отмечавшему в тюрьме очередной день рождения, многие известные на всю страну артисты слали телеграммы, выражая готовность скрасить своим искусством тоску вынужденной неволи. И это в условиях жесточайшего прессинга коммунистических правителей. Что же могло помешать набравшим силу паханам ангажировать приезжих гастролеров на эксклюзивное выступление? Да ничего!

До начала концерта оставалось минут десять, а Жереха и его людей все еще не было. Седой терялся в догадках, что же могло произойти. В таких ситуациях он предпочитал действовать, но отменять выступление было поздно и оставалось только сидеть за заставленным выпивкой и закуской столиком, оставаясь в полном неведении относительно причины неявки своего предшественника и его ближайшего окружения.

А отсутствие Жереха объяснялось очень просто. Были обнаружены тела Сыча и Лишая. На место происшествия выехала бригада сыщиков. Они быстро установили, что в событиях участвовал некто третий, по-видимому, целым и невредимым выбравшийся из этой передряги. Затем одному из следователей пришла в голову интересная мысль: сличить следы обуви убитых с отпечатками, оставленным у коровника убийцами Ревякина. В результате оказалось, что совпадают размеры обуви убитых и убийц, а главное – отпечатки обуви одного из убитых идентичны таковым одного из убийц. То есть можно смело утверждать, что по крайней мере один из убитых участвовал в убийстве Ревякина. Последующие экспертизы должны были доказать причастность к этому делу и второго.

Один из сыщиков давно и успешно работал на Жереха. Он немедленно ввел хозяина в курс дела. Пахан не стал долго ломать голову над случившимся. Ему сразу все стало ясно: две его «шестерки», эти неблагодарные твари, несмотря на строжайший запрет, завалили мужика, надеясь сохранить «мокруху» в тайне. Но Седой каким-то образом обо всем пронюхал, заманил обоих придурков на место происшествия, потолковал по душам и пришил. То, что Жерех ничего не знал о похождениях своих работничков, ничего не меняло. Если у Седого возникло такое желание, покойнички, когда они еще были живы, могли заявить, что Жерех собственноручно кончал старика. Жереху ли не знать, как добиться таких признаний. Впрочем, Седой на это не пойдет. Одного того, что жереховские ребята, игнорируя приказы пахана, творят беспредел, достаточно, чтобы устроить серьезные разборки. Вот почему Жерех не поехал в «Асторию» и своим парням запретил. Ведь могут и пришить сгоряча. Нет уж, пусть сначала улягутся страсти, вот тогда можно будет идти к Седому.

Каяться.

Но Седой об этих событиях пока что ничего не знал. Решив не мучить понапрасну извилины, он тяпнул стопку водки и подцепил ложкой с полдесятка маринованных белых грибов. А может и больше, поскольку ни один из них не превосходил размерами наперсток – раньше такие шли в обкомы и выше.

Подоспел концерт. Первым вышел хрипатый. Чувствовалось, что он не впервые выступает перед подобной публикой. Артист не пытался общаться со зрителями на короткой ноге или корчить своего в доску парня, отмотавшего срок от звонка до звонка и теперь изливающего перед корешами душу. Нет, перед уголовниками стоял певец, исполнявший для зрителей то, что им ближе и роднее. Поэтому никаких выкриков типа «подь сюда, кореш, вмажем по стопарю», приглашающих хрипатого к столу, не было и в помине.

Потом на сцену вышла дамочка. Было заметно, что перед урками певица выступает впервые. Господи, что она с собой сделала! В страхе перед непредсказуемым поведением уголовников она, похоже, перетрясла весь свой гардероб и, не найдя ничего подходящего, раздела монахиню. На певице был омерзительного цвета балахон почти до пят, низводящий все соблазнительные выпуклости и изгибы ее молодого тела до одной прямой линии. Наверх она на всякий случай напялила свитер, больше похожий на бронежилет с рукавами. Апофеозом превращения сногсшибательной секс-бомбочки в омерзительную особь, стала новая раскраска лица, делавшая певицу похожей на неопохмелившегося вурдалака. Да и на сцену она выбралась как-то скособочено, в страхе перед кошмарной публикой.

При ее появлении зрители, как по команде, отвернулись от сцены и налегли на огненную воду. Певица заученным движением ухватила микрофон. Конечно, все ее пение было натуральной «липой», точнее «фанерой». Она сама по-другому не умела, а если бы и умела – местный ансамбль не знал ни одного такта из ее репертуара. Завсегдатаи «Астории» предпочитали совсем другие мелодии.

Грянул разбитной мотивчик. Поначалу певица вела себя скромно, даже чопорно, словно молодая леди на приеме у английской королевы. Но продолжительная подготовка сказала свое веское слово. Уже на третьей песне певица стала выделывать те коленца, которым обучили на суровых репетициях. Она кружилась, подпрыгивала, хлопала в ладоши и даже пробовала изобразить канкан, но проклятая хламида не позволяла. Певица превратилась в марионетку, а в роли кукловода, дергающего за веревочки, выступали песни, которые она столько раз исполняла на сцене, повторяя при этом одни и те же стандартные движения.

Вскоре публика, время от времени бросавшая взгляды на странное действо, почувствовала жуткую дисгармонию между формой и содержанием, сексуальными телодвижениями, требующими обнаженной плоти, и монашеским одеянием певицы. Какое-то время зрители осмысливали увиденное.

– Смени прикид, чучело! – последовал, наконец, дельный совет.

– Ты че напялилась, как на Магадан?

– Порнуху давай.

Предложения, вопросы, требования посыпались со всех сторон. Едва дождавшись конца фонограммы, бедная певица исчезла со сцены. Успокоить разошедшуюся публику вышел хрипатый бард. Он сделал упор на песни, которые становятся родными каждому уже после первых аккордов. Некоторые урки стали ему тихонько подтягивать. Однако грянуть во всю мощь никто не решался, поскольку Седой и его компания хранили гордое молчание.

И тут рядом с Седым очутился какой-то человечек, который стал нашептывать ему на ухо о случившемся на пасеке. Сначала Седой слушал спокойно, только лицо его все больше багровело, но наконец не выдержал и рявкнул:

– Падла!

А поскольку в исполняемых хрипатым специфических песнях постоянно использовались одни и те же слова и выражения, бард пропел это слово на какую-то секунду раньше пахана. Урки восприняли восклицание Седого, как официальное начало караоке по-глотовски и грянули:

– Эх, падла, ну что ж ты, падла…

Седой, естественно, не сообразив, с чего бы это его подручные заорали как резаные, скомандовал:

– Глохните, сявки!

Все в момент заткнулись. Хрипатый тоже оборвал песню на полуслове, поклонился и был таков. А Седой в запале бросил фразу, о которой он позже пожалеет:

– Кажется, пора кой-кого убирать.

Сказано это было негромко, но люди за соседними столиками все прекрасно расслышали.

Мать на кухне гремела посудой, отец, сидя в кресле, читал газету, одновременно поглядывая на мерцающий экран телевизора. Стандартный вечер обычного буднего дня. Викинг проскользнул в свою комнату, плотно прикрыл дверь, положил на стол пухлый пакет. Молодец, Наумов, не подвел, сдержал свое слово. Правда, о криминальной жизни города Пашка сумел поведать лишь в общих чертах. Но иначе и быть не могло. Не положено эксперту-криминалисту знать текущую оперативную информацию. Но все равно сведения Наумова были на порядок интереснее, чем у рядового обывателя. К тому же они основывались на точных данных, а не на домыслах и сплетнях. Вдобавок Павел презентовал Глебу солидную пачку фотографий всех маломальских заметных глотовских гангстеров. Чего-чего, а этого добра у Наумова хватало. Если бы приспичило, мог и видеозаписью Викинга порадовать.

«Вот только надо ли все это?» – в очередной раз спросил себя Глеб. Убийцы старого учителя жестоко наказаны, справедливость восторжествовала, на этом можно и успокоиться. Кто он такой, в конце концов? Робин Гуд, Зорро, Рэмбо? Да нет, рядовой научный сотрудник, занимающийся проблемами головного мозга. И тут в стройной цепи логических умозаключений произошел какой-то сбой. Словно место обывателя Глеба Полесова занял прославленный берсерк Олаф Болессон, привыкший железной рукой наводить порядок во владениях своего князя. И не беда, что давным-давно исчезли владетельные князья, а еще раньше – порядок. Ни один берсерк не потерпит, если хотя бы отдаленно что-то угрожает его близким, родным и друзьям, и поспешит отвести угрозу. А для этой цели он признает только один способ – беспощадную войну до полного покорения или истребления противника. И никогда не ждет нападения, а всегда первый наносит сокрушительный удар.

Успел, успел-таки Глеб в эти мгновения – не зря же стал ученым – заметить поразившее его обстоятельство. Оказывается, боевая система берсерков не только идеально подготавливала человека непосредственно к схватке с врагом, но и так перенастраивала сознание, что прошедший все ступени обучения боец в соответствующим образом сложившихся обстоятельствах сам стремится к этой схватке. И тут уже оказывались бессильны любые сдерживающие факторы: среда, воспитание, даже страх смерти. Человек уже не выбирал свой путь, а шел до конца по данному ему.

И Викинг перестал сопротивляться зову предков. В бой, так в бой. Теперь предстояло выработать стратегию предстоящей военной кампании. Убрать Сыча и Лишая было делом чести, но в принципе для него охота на мелкую дичь – непозволительная роскошь. Таких хоть десяток на день убирай – паханы мигом найдут замену, желающих вокруг множество. Следовательно, валить надо ключевые фигуры, чтобы их отсутствие ощущалось сразу и надолго. И желательно самих уголовников. Убить чиновника, будь он хоть трижды продажен, – значит запустить на полную мощь государственную карательную машину. А в своей игре в казаков-разбойников участие государственных органов Викинг хотел исключить полностью. Следовательно, для отсечения продажных чинуш следовало избрать другой путь. Скажем, прекратив их финансовую подпитку со стороны уголовников. Но сделать это можно было только одним способом – обеспечить очень серьезные денежные проблемы самим паханам.

А как? В развитых странах преступники кормятся за счет торговли наркотиками, оружием, проституции, азартных игр. Так что там более-менее ясно, кого убирать в первую очередь. Но Россия и здесь пошла своим путем. Самым прибыльным товаром для бандитов всех мастей стал страх. Максимальные доходы отечественные «корлеоне» получают, обеспечивая бизнесменам так называемую крышу. То есть защищая от самих же защищающих. Все остальное – наркотики, фальсифицированное спиртное и тому подобные шалости, даже вместе взятые, едва ли приносили такие же деньги. Конечно, из этого правила тоже были исключения, но глотовского криминалитета они не касались.

Такой расклад сильно осложнял задачу Викинга. Если убрать человека, связывающего поставки наркотиков с их дальнейшей продажей, оборванные нити удастся соединить далеко не сразу. А среди вымогателей незаменимых людей нет. Ведь именно вымогательство имели в виду наши пращуры, говоря «сила есть – ума не надо».

И тут Викинг задал себе один любопытный вопрос: почему вымогатели внушают такой страх своим жертвам? Да потому, что уверены в собственной безнаказанности. И жертва полностью эту уверенность разделяет. А если заставить бояться самого вымогателя? Долго ли он, с трясущимися от страха руками и бегающими глазами будет внушать ужас своему кормильцу? Значит, надо браться за тех, чья смерть непременно станет известна всей уголовной сволочи Глотова. Посмотрим, как они будут себя чувствовать всего через несколько месяцев.

Викинг достал из пакета фотографии, бегло просмотрел и сложил в три стопки. Самая маленькая – Кощей и его свора, самая большая – группировка Седого. Взял среднюю с людьми Жереха, отобрал пять снимков ближайших помощников. Вот Монах – правая рука Жереха, координатор всех шаек, заодно курирующий столь нелюбимый Жерехом, а потому хилый легальный бизнес. Печень и Махно – главари рэкетиров, ребята лихие, но неумные, поэтому самыми деликатными акциями по отъему денег у граждан руководит Монах. Резаный. На нем торговля поддельной водкой и проституция. Передавая в одни руки столь непохожие сферы деятельности, урки, видимо руководствовались древним принципом: «Вина и женщину». И, наконец, Паук, командир боевиков, которые пока находятся не при деле. Город давно поделен, и нового передела вроде бы не предвидится. Все пятеро лидеров – матерые рецидивисты, каждый имеет не меньше двух судимостей. Только таких людей Жерех наделял хоть сколько-нибудь значительной властью.

Из большой стопки Викинг выудил восемь снимков – ближайшее окружение Седого. Главных рэкетиров оказалось трое – Боцман, Немец и Маятник. Циркач и Ворон курировали остальную часть незаконных промыслов. В отличие от Жереха Седой активно внедрялся в легальный бизнес. За это отвечал специально поставленный человек – Угол. Зато, как и Жерех, Седой держал группу боевиков во главе с Фролом. Видимо, паханы постоянно ждали друг от друга каких-нибудь пакостей. Интересно, что обе группы боевиков тренировались на одном и том же стрельбище некой военной части. Впрочем, другого места поблизости от Глотова просто не было.

О последнем из восьмерых – Кресте, было известно только то, что он самый близкий к Седому человек. Чем именно занимается Крест, оперативники либо не знали, либо предпочитали помалкивать.

Лишь пятеро из приближенных Седого ранее были судимы. Еще один выбился в авторитеты из уличной банды, двое пришли к Седому после увольнения из госаппарата.

Викинг объединил фотографии. Получилось тринадцать. Интересно, для кого это число окажется несчастливым? Для Паука или Ворона, Махно или Боцмана? А может, Креста? Начинать надо с того, чья смерть получит громкую огласку среди преступников, и в то же время не натолкнет на мысль о начале организованного избиения авторитетов.

Викинг сосредоточился, пытаясь решить эту задачу, но тут, помимо воли, в его сознании возникли картины далекого прошлого. 943 год. Французский король Людовик IV в союзе с самым могущественным феодалом Франции Гуго Великим собрался в поход, чтобы вернуть северные земли, некогда пожалованные норманнам, как звали на Западе викингов. В то время герцогом Нормандии был малолетний Ричард, тот самый, с чьей помощью его шурин Гуго Канет в 987 году получит корону Франции, отняв права на престол у древней династии Каролингов. По малолетству герцога страной управлял Бернард-Датчанин. Прежде, чем войска противника вторглись в Нормандию, Бернард добился личной встречи с королем, на которой намекнул, что граф Гуго и так не уступает в могуществе французскому монарху, а получив обещанную Людовиком часть Нормандии станет самым сильным правителем во Франции. Не захочет ли он после этого отнять у Людовика корону? Бернард напомнил и некоторые резкие высказывания графа в адрес короля.

Людовик не на шутку встревожился. Он тут же потребовал от графа повернуть войска назад. Гуго такой поворот событий очень не понравился. Правда, он не решился открыто выступить против своего сюзерена, однако втайне делал все, чтобы Нормандия не досталась Людовику. И этим добился даже большего, чем рассчитывал. Французский король попал в плен к норманнам. Так, благодаря хитроумной тактике Бернарда-Датчанина Нормандское герцогство сохранило свою независимость.

Викинг сосредоточился на внезапно вспомнившейся истории. Он был уверен, что исторические факты пришли на ум далеко не случайно. Здесь была какая-то подсказка. Он еще раз мысленно прокрутил события тысячелетней давности, улавливая суть. А она заключалась в том, что, благодаря Бернарду-Датчанину, граф и король, вместо того, чтобы воевать с норманнами, чуть ли не в открытую сцепились друг с другом. Извлечь пользу из нежданного экскурса в историю труда не составило. В общих чертах Викинг представлял взаимоотношения Седого и Жереха. Подтолкнуть их к войне казалось делом вполне осуществимым. Надо было лишь грамотно нанести первый удар. Викинг совершено точно знал, что на Белова «наехал» Жерех. Следовательно, Сыч и Лишай работали на него. Что ж, пришла очередь Седого терять людей. И убирать надо того, чья смерть максимально ослабит Седого, что позволит затянуться войне между группировками. А таким человеком является только главарь боевиков Фрол…