Текст книги "Викинг"

Автор книги: Максим Гарин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 29 страниц)

Замешательство Штопора длилось какие-то доли секунды. Пока Викинг кончал его приятеля, палач успел схватить со стола бутылку и умелым движением отбить дно. Затем он выбросил руку, вооруженную опасной стекляшкой, вперед, намереваясь продырявить горло противника. Викинг мягко отступил назад и в сторону и, легко достав кисть уголовника, без видимых усилий провел по ней трезубцем. На руке Штопора появились две длинные рваные раны. Но бутылку он не бросил, только перехватил из правой руки в левую. И атаковать уже не пытался, а просто стоял, размахивая перед собой поллитровкой, готовый отбить новый выпад Викинга. Но от трезубца Одина, да еще в опытных руках, искать спасения в бутылке просто бессмысленно. Особенно если человек не имеет понятия, на что эта штуковина способна. Еще одно неуловимо кошачье движение – и специально для этого предназначенное жало вскрыло податливые стенки сонной артерии. Боли при этом почти не было. Поэтому Штопор догадался о том, что с ним случилось, лишь тогда, когда почувствовал, что весь его левый бок залит кровью. Он попытался зажать рану правой рукой, но Викинг мазнул его трезубцем в районе локтевого сгиба, и рука повисла, как плеть.

В порыве отчаяния Штопор бросился на своего противника, но сумел сделать только один шаг, после чего рухнул на устланный линолеумом пол. Викинг аккуратно перешагнул через распростертое тело и вышел из комнаты. «Теперь, когда убит тот, кто сам являлся для преступников олицетворением смерти, уголовнички сто раз подумают, прежде чем пролить чью-то кровь», – подумал он.

* * *

В лабиринте событий, порой противоречащих друг другу, окончательно запутаться было проще пареной репы, а вот найти единственное решение, ведущее к желанной цели, временами представлялось делом абсолютно безнадежным. Когда Седой пытался разобраться в хитросплетении фактов, он сам себе казался мухой, попавшей в липкую и прочную паутину.

А ведь поначалу ничто не предвещало особых осложнений. Ребята пахана исправно вели слежку за Перстнем, отмечая каждое его подозрительное действие. Судя по поведению бывшего спеца по антиквариату, он даже не подозревал о том, что у него внезапно вырос «хвост». Так продолжалось несколько дней.

И вдруг Перстень, бросив все дела, внезапно умчался в Москву. Седой на всякий пожарный навел справки. Выяснилось, что последний раз Перстень навещал столицу несколько лет тому назад. Сомнений не оставалось: Перстень обнаружил слежку и даже сумел выяснить, кто именно его пасет. Последний вывод напрашивался сам собой. Если бы Перстень допускал хотя бы малейшую возможность того, что его личностью вплотную заинтересовалась милиция, он бы сидел тихо, не рыпаясь, и уже тем более никогда бы не решился «засветить» перед органами свои столичные связи. Раз он рванул в Москву, значит, абсолютно уверен, что пасут его уголовники, и, кроме того, догадался, что паханы раскусили его кровавые проделки. Теперь Перстень будет лезть вон из кожи, чтобы, во-первых, оправдать свои действия перед московскими покровителями, а, во-вторых, выпросить у них помощь для борьбы с паханами.

Так и только так объяснял Седой поступок своего противника. Дальнейшие события только укрепили его в этой ложной мысли. Перстень слег в больницу. Значит, москвичи колеблются – не очень им улыбается лезть в глотовские дела. А Перстень, решив на месте дождаться их окончательного решения, симулировал тяжелую болезнь. Хитер, бродяга!

Убийство Штопора явилось тем единственным штрихом, который в один момент смазал нарисованную Седым четкую и ясную картину противостояния. Если Перстень сумел уговорить москвичей, то почему они с самого начала размениваются по мелочам? При их силе и возможностях это просто несолидно. Или Перстень, потеряв терпение, решил продолжить борьбу в одиночку? Тоже глупо. Не мог же Перстень всерьез рассчитывать на то, что москвичи ничего не узнают о смерти знаменитого палача. А ничем не спровоцированное убийство – серьезная причина для того, чтобы колебания москвичей вылились в решительный отказ. А может, исполнители на месте чего-то недопоняли или решили действовать по своему усмотрению? Такое случается, когда босс, отдав предварительные распоряжения, надолго исчезает, не успев внести соответствующих поправок. Не исключал Седой и того, что авторитеты Перстню отказали, и он решил действовать самостоятельно, наивно полагая, что в страхе перед москвичами группировка воздержится от ответных действий.

Увы, пахан так и не пришел к выводу, финалом какого из перечисленных сценариев стало убийство Штопора. И тогда он решил не распутывать больше этот гордиев узел, а, по примеру Александра Македонского, разрубить его. В любом случае никуда не годилось безропотно подставлять левую щеку, когда тебе превратили в кровавый фарш правую. Следовало безотлагательно проучить зарвавшегося любителя старинных украшений, да так, чтобы он больше никогда не смел поднять руку на приличных людей.

Конечно, было бы здорово разнести в щепки принадлежавший Перстню магазин автозапчастей, но там регулярно отоваривались многие видные чиновники. Попробуй тронь – будет столько вони. По той же причине нельзя было взорвать и коттедж Перстня. Кругом виллы местного начальства. Не дай Бог залетный осколок повредит чей-нибудь дворец. Седой хорошо знал нравы этих людей. Пусть кругом убивают, грабят, насилуют – они громко возмущаются и ничего не предпринимают. Но стоит хоть немного ущемить их интересы, как они оставляют в покое свои голосовые связки и, засучив рукава, берутся за дело.

Оставалось налегать на живую силу противника, надеясь, что среди прочих им удастся избавиться и от неведомых убийц. Так планировал Седой, заодно решив подключить к образцово-карательным акциям Жереха. Но тот выдвинул контрпредложение, напомнив о принадлежавшем Перстню бывшем полигоне.

– Да были там мои люди, – недовольно поморщился Седой. – Развалины какие-то видели, больше ничего.

– А зачем он тогда все забором обнес, надписи поразвешивал? – не унимался Жерех.

– Не знаю… Мне об этом ничего не говорили.

– Я пару месяцев назад человечка на хвост Перстню повесил. Он и вышел на этот полигон. А когда во второй раз туда отправился, чтобы все разнюхать получше, исчез. Как думаешь, стали бы его из-за ерунды мочить?

– А почему нет, если Перстень наших людей за просто так в расход пускает?

– Тот парень был человеком маленьким. Его из перстневой кодлы никто и знать не знал. Нет, здесь не человека пришили, а свидетеля убрали. Думаю, он такое увидел, что нельзя было его после этого в живых оставлять.

Седой достал из кармана зажигалку и принялся щелкать ею, то гася, то зажигая огонь. К этим манипуляциям он прибегал всегда, когда требовалось быстро решить сложную проблему. Хотя, казалось бы, откуда трудности. Всего-то делов – послать несколько человек и выяснить, есть там чего или нет. Если нет – наплевать и забыть, а если есть – раскручивать это дело дальше.

Но интуиция подсказывала, что почти все дела, затеянные по инициативе Жереха в последнее время, с треском проваливались. Что поделаешь, пошла в жизни у человека черная полоса, и никуда от этого не денешься. В связи с этим и стоило хорошенько обмозговать, заваривать эту кашу или нет.

– Может, Перстень готовит там своих киллеров. Это же полигон, хоть и бывший, – как бы невзначай заметил Жерех.

Эти слова покончили с колебаниями Седого. Даже призрачная надежда посчитаться с убийцами своих приближенных заставила забыть обо всех опасениях. Пахан в последний раз щелкнул зажигалкой:

– Завтра пошлем туда людей, пусть наведут порядок…

Сидевший за рулем Хрящ притормозил «девятку», в которой, кроме него, было четверо людей Жереха. Следом остановился джип с семью молодцами Седого. Их возглавлял невысокий, но на удивление широкоплечий, выглядевший почти квадратным парень, соответственно получивший кличку Квадрат. Он жестом подозвал двоих своих бойцов:

– Прогуляйтесь, разнюхайте, что там творится.

Парни вернулись минут через двадцать:

– Ничего не видать.

– Пошли разберемся, – Квадрат зашагал к полигону, за ним потянулись остальные.

Перед проволочным забором, сделанным из добротной сетки, в рядах уголовников возникло легкое замешательство. Плевая на первый взгляд преграда неожиданно оказалась довольно серьезной. Повалить его не удалось, а перелезать, обдирая штаны на заднице, никто особо не рвался. Понаблюдав со стороны над нелепыми ужимками и прыжками корешей, Хрящ достал кусачки:

– Ну давай скорее, чего телишься! – прикрикнул на него Квадрат.

– А ты посмотри, – Хрящ ткнул кусачками в сторону объекта. – Видишь, сколько на том холмике и рядом с ним всяких обломков и прочей дряни поразбросано. А теперь глянь, какие к этому холмику подступы с нашей стороны. Ровные, гладкие, словно землю катком разравнивали.

– Ну и что? – Квадрат не мог понять, какое отношение имеет это описание к насущной потребности немного поработать кусачками.

– А то. Если в тех развалинах притаился снайпер, он на этой равнине перещелкает нас, как в тире.

– Ха! По-твоему, он здесь круглые сутки торчит на стреме. Чего ради?

Хрящ пожал плечами. Он действительно не знал, с какой целью мог скрываться в развалинах снайпер. Просто инстинктивно ощущал, что со стороны хаотично нагроможденных стройматериалов исходит смертельная угроза.

– Не знаешь? Тогда давай действуй, – Квадрат довольно грубовато подтолкнул его к ограде.

Через пять минут бойцы проскользнули на территорию полигона и, взяв на изготовку оружие, рассыпались в цепь. Хрящ шел среди своих парней, пристально вглядываясь в развалины: не блеснет ли на солнце оптический прицел. Словно компенсируя настороженность командира, его подчиненные продвигались хотя и молча, но как-то беспечно, игнорируя возможную угрозу.

Обстановка способствовала максимальной расслабленности. Все вокруг дышало спокойствием и умиротворением. После того, как на полигоне перестали разрываться снаряды, здесь наросло множество цветов, и по ним от одного к другому порхали нарядные бабочки. Спешила по своим делам ящерица, поблескивая чешуей, а в небе жизнерадостно заливался жаворонок.

И в эту мелодию живой природы диссонансом влились яростные такты отрывистой пулеметной очереди.

– А-а-а! – рухнув на землю, истошно завопил шедший справа от Хряща молодой парень. Он держался руками за живот и орал, не переставая, мешая ориентироваться в происходящем. Хрящ, тоже распластавшийся на земле, с трудом удерживался от искушения пристрелить страдальца. Наконец, парень замолк. Хрящ оглянулся по сторонам и заметил, что все бойцы лежат на земле, но большинство из них выставило вперед пистолеты, автоматы, помповые ружья – значит, живы-здоровы.

Тут один из ребят не выдержал и решил чуть-чуть проползти вперед. Тотчас же из вросшего в землю метрах в семидесяти впереди бетонного куба полыхнуло огнем. Одна из пуль приземлилась прямо перед Хрящом, обдав его лицо фонтанчиком песка. И тут же, совершив фантастический прыжок, он укрылся за телом неподвижно лежащего парня.

– Квадрат говорит, попробуй обойти его слева, – раздался дрожащий с перепугу голос.

– Он что, не соображает! Наверняка эту падлу с обеих сторон страхуют, – возмутился Хрящ и, немного успокоившись, добавил. – Передай Квадрату. Надо не дать ему стрелять. Палить изо всех стволов и под эту музыку сматываться отсюда.

Но никакого ответа на его предложение не последовало. Через несколько минут Хрящ осторожно выглянул из-за парня, судя по всему, еще живого, просто потерявшего сознание от болевого шока, и увидел, как два человека осторожно, ползком пробирались во фланг огневой точке. Пулеметчик просто обязан был заметить этот маневр, но почему-то не стрелял.

– Дожидаются, пока не поднимутся в полный рост, чтобы бить наверняка, – Хрящ подумал об обороняющемся во множественном числе, хотя пока они воевали только с одной огневой точкой.

Тем временем шустрая парочка забралась в тыл стрелку. Уверенные, что находятся вне досягаемости пулеметчика, парни поднялись в полный рост, и тут же были срезаны короткой очередью, простучавшей с противоположной стороны.

Все нападавшие наблюдали за этим кровавым финалом. Не дожидаясь команды, они поползли назад, к спасительной дыре в ограде. Тут же ожил пулемет, обрушив на отступавших настоящий свинцовый ливень. Хрящ тащил за собой бесчувственное тело. Это сильно затрудняло движение, но значительно повышало шансы на выживание. Где-то на середине пути он ощутил удар в лоб, по лицу хлынула кровь. Пуля, пронзив тело парня, значительно потеряла в скорости и убойной силе и в лоб Хрящу угодила уже на излете, к тому же по касательной. Обошлось.

Зато парень вдруг ожил. Он забился в таких жутких конвульсиях, что Хрящ не выдержал, оставил его и остаток пути преодолевал без спасительного прикрытия. К счастью, он уже успел отползти достаточно далеко, и пулеметчику под таким острым углом было трудно его прикончить.

До проема в ограде доползли только шестеро. Но Квадрат так и не добрался до спасительных деревьев. Видимо, понимая, что во многом виноват в срыве операции, в последнюю минуту он стал искать смерти и успешно ее нашел. Поэтому к машинам вышли пятеро, причем только двое – целые и невредимые. Теперь в салонах автомобилей стало очень просторно, но это, естественно, совсем не радовало.

* * *

Восхитительный аромат витал над изящным столиком с инкрустированной слоновой костью столешницей. Нашпигованное чесноком холодное мясо соседствовало с угрем нежнейшего копчения и знаменитым страсбургским паштетом. В искрящейся хрустальной салатнице краснели тонко нарезанные кружки помидоров, мелко посыпанные зеленым луком и орошенные подсолнечным маслом. Глиняный кувшин был доверху заполнен изготовленным по местному рецепту квасом. Никакие «спрайты», «фанты» и прочие «колы» по качествам своим, вкусу, запаху, пользе для здоровья рядом с этим напитком богов и близко не стояли.

Все это гастрономическое изобилие почтительно окружало литровую бутылку «Смирновской».

– Мишан, а Мишан, может, возьмем бутылочку коньяка? – настырно канючил Слоник.

Сынок, уставший доказывать, что мешать водку с коньяком способны лишь бывшие боксеры, которым по нескольку раз на день сворачивали на бок мозги, решил прибегнуть к последнему аргументу. Он скрутил из своих тощих пальцев какой-то хилый кукиш и сунул его под безразмерный нос Слоника.

– На-кася, выкуси!

После изысканных деликатесов выкусить такую гадость было просто невозможно. Слоник обиженно шмыгнул своим то ли макси-носом, то ли мини-хоботом и уткнулся им в тарелку. Две сидевшие за столом девицы прыснули со смеха. Слоник не торопясь намазывал паштет на тонюсенький, почти прозрачный кусок белого хлеба.

Внезапная болезнь отца несколько выбила Сынка из привычной жизненной колеи. Обнаружилась масса проблем, требующих немедленного решения. Конечно, все, что можно, Сынок непринужденно переложил на плечи родительских помощников. Увы, можно было не все. Нельзя было даже подумать о том, чтобы посвятить их в некоторые самые прибыльные дела. Здесь заваренную отцом кашу Сынку приходилось расхлебывать самому, постоянно обжигаясь с непривычки. Ежедневно с десяти утра до шести-семи вечера он занимался осиротевшим хозяйством, успевая разобраться лишь с верхушкой айсберга перстневых махинаций. По-настоящему этому следовало уделять вдвое больше времени. Но для Сынка и восемь часов работы были подвигом, на который ему потребовалось не меньше силы воли, чем Мересьеву для его знаменитого марш-ползка. Пятнадцать – это уже было фантастикой. Причем, явно не научной.

Изнурительный труд требовал достойного отдыха. Для этих целей Сынок выбрал небольшой уютный ресторанчик под названием «Ниагара» и почти каждый вечер приводил в изумление его хозяев и посетителей своими необузданными выходками.

С последними у Сынка проблем никогда не возникало – требовалось лишь добраться до нужного градуса. И тогда… Первый же визит Сынка в это заведение едва не привел к трагедии. Правда, хозяин и сам был частично виноват – не смог удержаться от охватившего страну поветрия содержать в ресторанах крокодилов, змей и прочих гадов. Каким-то чудом он сумел достать ядозуба – единственную ядовитую ящерицу, обитающую на юге Северной Америки. Укус этого пресмыкающегося способен убить человека. Сынок долго рассматривал неуклюжее полуметровое существо, чем-то смахивающее на пестро раскрашенный деревянный обрубок, и, наконец, с сомнением процедил:

– Вешают, гады, лапшу на уши. Надо бы проверить.

Очевидно, внешний вид и безобидные манеры ядозуба вызывали сильные подозрения насчет его ядовитости. После непродолжительных размышлений Сынок отловил проходившего мимо официанта и предложил ему за некоторое вознаграждение сунуть палец в пасть мерзкой твари. Официант, не раз лично кормивший ящерицу живыми мышами, стал активно отказываться от предложенной ему чести пасть жертвой любопытства одного из посетителей. Сынок настаивал. Он немедленно подключил к делу Слоника, который должен был затолкать несговорчивого мужика в террариум. Назревал грандиозный скандал. К счастью, у Сынка еще сохранилась капелька разума, а в подсобке ресторана – живой кролик. После титанических усилий честной компании удалось довести ядозуба до белого каления и заставить его вцепиться в неподходящую по размерам добычу. Кролик сдох, Сынок более-менее удовлетворил свое любопытство.

На этот раз Сынок был настроен миролюбиво. Он меланхолично поглаживал то свою даму сердца, то подругу Слоника и с циничной ухмылкой поглядывал на соседний столик. Сидящая там парочка давала повод для этого. За столиком полным ходом шла любовная игра по финансовым правилам рынка. Импозантный мужчина лет сорока пяти – недавний инженер, музыкант или представитель другой, гарантирующей нищенство профессии, с брезгливой учтивостью ухаживал за бабуськой лет семидесяти с гаком. Чем-то эта парочка напоминала кролика, попавшего в лапы к ядозубу.

Сынок несколькими умелыми движениями разворотил бок принесенному официантом рябчику.

– Жарко ведь. Разделись бы, что ли, – небрежно бросил он милым дамам.

– Как это? Прямо здесь? – изумленно уставились они на него.

– Можете криво, – и видя, что женщины игнорируют его пожелание, уточнил. – Я же не прошу раздеваться догола. Скиньте для начала хотя бы блузки, – с этими словами он налил еще по одной, причем, женщинам до самого верху.

Те хряпнули для храбрости, и через пару минут из одежды выше пояса на них остались только лифчики. На минутку просветлевшим взглядом Сынок окинул их ладные фигурки и снова потянулся к бутылке. Очень быстро прошла первоначальная скованность, и дамочки продолжали развлекаться как ни в чем не бывало. Сидевший за соседним столиком глотовский жиголо как-то сразу забыл о своей подопечной и уставился на красоток плотоядным взглядом. Напрасно старушка ждала того момента, когда ее кавалеру наскучит пикантное зрелище. Наконец, она не выдержала, но протест ее вылился в довольно странную форму. Вместо того чтобы приструнить ветренного поклонника, бабка сдуру запричитала:

– Совести нет, развели здесь порнографию. Вот вызову сейчас милицию – будете знать.

Сказано это было довольно громко. Сынок разобрал каждое слово и не замедлил с ответом:

– Ты, бабка, чем возмущаться, лучше бы сама разделась, порадовала своего дружка.

У старухи от возмущения отвисла челюсть, обнажив великолепные керамические зубы. Она и не подозревала, что настоящие неприятности ждут ее впереди. А Сынок, вдохновленный новой замечательной идеей, не отставал:

– Ну, давай, чего ждешь. И учти: вздумаешь отказаться или хай поднять, мы из твоего ухажера котлету по-киевски сделаем.

По знаку Сынка Слоник двинулся к соседям и положил свои пудовые кулаки прямо перед носом бабуси. Этот аргумент подействовал безотказно. Поглядев на своего побледневшего от страха кавалера, старушка нехотя стянула с себя одежки. По сравнению с подружками Сынка и Слоника выглядела она просто омерзительно. Бесформенное тело с дряблой кожей, покрытое складками, как у носорога, с какими-то пятнами и сыпью. Ее приятель, несмотря на выпитое, густо покраснел. Уж в слишком неприглядном свете оказалось выставленным на всеобщее обозрение то, с чем он постоянно имел дело ради денег. Обнаженные девицы весело хихикнули, рассчитывая подыграть этим Сынку, но просчитались.

– Чего ржете? – внезапно окрысился он. – Скоро сами такими будете, если доживете, конечно. Главный закон в отношениях мужчины и женщины гласит: любая писаная красавица в конце концов становится списанной… Все, можете одеваться.

В довершение насладившись ссорой, которая разразилась за соседним столиком из-за испытанного унижения, и допив водку, Сынок решительным жестом подозвал официанта и полез за деньгами.

– Мишан, может, еще посидим, ведь рано еще, – попытался остановить его порыв Слоник.

– Шевели задницей, мне срочно домой заскочить надо, дело есть. А там посмотрим, может, еще куда забуримся, – последовал ответ.

Дело в том, что перед походом в кабак Сынок посетил арсенал и, возвращаясь оттуда, сунул пульт управления входом в наружный карман рубашки, да так и забыл об этом. И только сейчас совершенно случайно он обнаружил свою оплошность. При всей своей безалаберности Сынок не решился продолжить веселье со столь ценной вещью в кармане. Он даже отказался от мысли отнести пульт в машину. Мало ли. Вдруг Мо, который сегодня был за водителя, работает не только на него.

Озабоченно кося глазом на наружный карман, Сынок направился к выходу. Слоник бодро шагал за ним, обхватив своими обезьяньими конечностями дам. Выйдя на улицу, Сынок был вынужден притормозить, уступая дорогу высокому светловолосому парню. Парень чуть не врезался в беззаботно шагавшую следом троицу. Находившийся в ее центре Слоник, взглянув на парня, моментально изменился в лице. Он узнал в случайном прохожем своего обидчика, который так небрежно, словно походя, отделал его во время стычки в парке.

Викинг не обратил внимания на вывалившуюся из ресторана теплую компанию. Поэтому он не видел, как с перекошенной от возбуждения физиономией Слоник что-то нашептывал Сынку, как они затолкали в «Мерседес» подруг и вместе с китайцем бросились за ним в погоню. Но даже занятый своими мыслями Глеб уловил идущее сзади ощущение угрозы. Викинг резко остановился, развернулся и в нескольких метрах от себя увидел крепко сложенного азиата. Тот был явно озадачен. Вроде бы подкрадывался абсолютно бесшумно – и на тебе, все равно не сумел остаться незамеченным.

– В чем дело, приятель? – поинтересовался Викинг.

– Засисяйся! – в ответ на эти слова предложил китаец.

– У тебя что, от перемены климата крыша поехала, теперь на каждого встречного броса… – но договорить эту фразу Глеб не успел.

Мо стремительно ринулся на него. Видимо, китайца уже успели предупредить, что соперник у него – далеко не подарок. Мо атаковал предельно собранно, используя все свое умение. Несколько молниеносных ударов в лицо и по корпусу, а затем прямой ногой в пах – хоть что-то из этой серии, как полагал китаец, должно было попасть в цель. Но противник обладал по крайней мере не худшей, чем у Мо, реакцией. Часть ударов он сумел блокировать, от остальных, не особо напрягаясь, увернулся. К тому же его техника, вначале показавшаяся корявой и примитивной, на самом деле оказалась весьма эффективной и совершенно непривычной для Мо. Ее нельзя было подогнать ни под один из известных стилей восточных единоборств.

Прошло всего несколько минут, и китаец с удивлением обнаружил, что он уже не помышляет об атаках и только прыгает, словно обезьяна, вокруг своего противника, с трудом уклоняясь от могучих ударов. Викинг быстро догадался, с кем он имеет дело – «Черной маской», победителем недавних боев без правил. На какое-то время это открытие сослужило ему плохую службу. Ведь Викингу еще не доводилось сталкиваться с настоящим мастером боевых искусств. Несколько секунд он испытывал некоторую робость, которая сковала движения и скомкала ритм боя. Но Викинг быстро взял себя в руки, и его преимущество снова стало подавляющим.

Получив несколько увесистых ударов по ребрам, Мо, возможно, впервые в жизни пожалел, что когда-то пришел в спортивный зал. Но еще обиднее было то, что его отработанные до автоматизма движения зачастую оказывались бесполезными, а то и опасными, в столкновении с этим неизвестным стилем. Его же противник, наоборот, действовал по ситуации, причем, настолько безошибочно, что сумел нанести китайцу довольно серьезные повреждения, а сам при этом почти не пропустил удары.

Сынок и Слоник, наблюдавшие за поединком, воспринимали его совершенно по-разному. Неискушенный в этих делах Сынок наивно тешил себя надеждой, что Мо намеренно затягивает поединок, чтобы доставить удовольствие зрителям. Куда более опытный Слоник мигом уловил суть происходящего и бочком-бочком стал удаляться от места схватки.

Тем временем китайцу пришла в голову вздорная мысль, что его соперник слаб в работе ногами. Он умело разорвал дистанцию и, взмывая в воздух, попытался издали достать Викинга. Но Глеб был готов к такому повороту событий и легко уклонился от всех ударов. Получилось, что Мо просто немножко поработал кондиционером, слегка охладив, гоняя воздух, разгоряченное лицо противника.

Наконец Викинг улучил момент и сам ударил ногой. Чисто внешне удар получился простецкий, но вонзившаяся в живот ступня отбросила китайца на несколько метров. Обычному человеку при этом могло разорвать кишечник, обеспечив мучительную смерть от заражения крови, но пресс китайца не подвел своего хозяина.

Mo принял оборонительную стойку, однако Викинг был теперь просто неудержим. Легко разметав защиту китайца, Глеб впечатал кулак в его правый бок. Раздавшийся хруст говорил о том, что у китайца сломано по крайней мере одно ребро. Лицо Мо при этом осталось беспристрастным, но из-за резкой боли в боку он уже не успевал отражать удары. В том числе и великолепный прямой в челюсть, после которого Мо без чувств рухнул на землю.

При виде фиаско своего телохранителя Сынок попытался дать деру, но не тут-то было. Викинг еще в начале схватки приметил заинтересованного наблюдателя и сделал правильные выводы. Теперь он ухватил Сынка за ворот рубашки и, пристально глядя в его побледневшее от страха лицо, отрывисто бросил:

– Ты на меня натравил косоглазого?

И поскольку Сынок не проронил ни слова, тряханул его с такой силой, что треснула рубашка.

– Ну же, отвечай.

От могучего рывка пульт выскочил из кармана и упал на землю. Забыв о своем страхе и оставив в руках у Глеба ошметки своей рубашки, Сынок опустился вниз в поисках бесценной вещи. Но Викинг отшвырнул Сынка прочь одним пинком ноги и сам поднял валяющуюся у его ног вещицу. Он так и не понял, почему дешевая безделушка представляет для Сынка такую огромную ценность, и потому то ли с иронией, то ли всерьез спросил:

– Там внутри бриллианты спрятаны? – И сделал вид, что пытается вскрыть коробочку.

– Не трожь! – завопил Сынок, бросаясь на Викинга.

Увесистая затрещина мигом охладила его пыл. Викинг озадаченно повертел пульт в руке.

– Что это такое? – наконец спросил он.

И тут Сынок сглупил. Он не нашел ничего лучшего, как сказать:

– Так. Пульт управления телевизором.

– Да ты за идиота меня держишь!? – вскипел Викинг. – Что я, пультов никогда не видел. Да и не стал бы ты из-за такого пустяка здоровьем рисковать. И вообще, есть у меня такое чувство, что в твоих руках эта штучка способна только зло приносить. Так что пусть пока у меня побудет. А ты иди помоги своему желтолицему другу. Что-то он никак не очухается.

* * *

Сморщив лицо, словно во рту у него лежала долька лимона, Седой слушал Федота. Федот был воронежским паханом и к Седому прибыл с претензиями.

Неделю назад в Глотове проездом очутилась группа воронежских карманников. Они собирались явиться в дом к Седому с маленькой просьбой. Карманники хотели, чтобы пахан связался с начальником милиции городского рынка и предложил ему за пару сотен долларов убрать на полдня своих людей с дежурства, чтобы карманники могли поработать в спокойной обстановке.

Этот новый вид «услуг» уже успел себя отлично зарекомендовать и распространился почти по всей России. Зная об этом, Седому, чьи финансы уже допевали последний припев романса, стало обидно, что пришлым могут достаться те деньги, которые с таким же успехом способны добыть его люди. Поэтому, прихватив с собой Креста, пахан укатил в неизвестном направлении. Воронежцы застали на месте только Циркача и попросили передать Седому их просьбу и деньги. После чего отправились готовиться к набегу, не подозревая, что об их просьбе кроме Циркача известно, в лучшем случае, одному Богу.

И когда карманники приступили к непосредственному выполнению своих обязанностей, их ждали крупные неприятности. Очень скоро погорели двое воронежцев. Одного взяли с поличным, второго намертво приперла к стенке несокрушимая комбинация из нескольких улик и железных кулаков местного следователя. Остальные воронежцы едва наскребли денег на обратные билеты.

Дело приняло серьезный оборот. Федот лично прикатил в Глотов, чтобы во всем разобраться и потребовать наказать виноватых. Седому такая активность воронежца очень не понравилась, но по авторитету Федот стоял выше его, и поэтому глотовскому пахану пришлось изо всех сил валить вину на карманников.

– Надо же и меру знать. А то привыкли везде брать нахрапом, – оправдывался он.

– Да они же первым делом к тебе пошли, чтобы разрешение получить, – резонно возразил Федот.

– Им не разрешение нужно было, а выход на ментовского командира.

– Тоже правильно. Если есть у тебя этот выход, помоги людям. Сейчас в таких мелочах никто никому не отказывает.

– Я бы и помог. Только они ко мне не обращались.

– Тот человек, к которому они обратились, тоже не в «шестерках» ходит.

– Это Циркач, что ли? Так тут вот что вышло. Аккурат в это время его человека пришили. Вот он в запарке и не успел ничего передать. Да и не занимался Циркач никогда такими делами.

– Неужели никогда в жизни чужих просьб не передавал? – ехидно осведомился Федот.

– Да нет, я имел в виду, что с чиновниками никогда не контачил.

За дверями, и Седой об этом знал, ждал окончания разговора Крест, и поэтому пахану было очень некстати толковать с заезжим авторитетом. Но Федот не отставал:

– А его никто и не просил базарить с начальством, только тебе шепнуть пару слов. Что же он не справился с делом, которое даже сопливому пацану по силам? Не смог? Или не захотел? С этим надо разобраться.

– Хорошо, хорошо, я разберусь, – пообещал Седой.

Но Федот уперся, он захотел лично участвовать в разборке. Седому пришлось приложить все силы, чтобы убедить воронежского гостя не пороть горячку и позволить ему обстоятельно и не спеша во всем разобраться самому. Федот позволил себя убедить только потому, что находился на чужой территории, но было видно, что он недоволен и считает, что Седой выгораживает своего человека. Расстались паханы глубоко разочарованные друг в друге.