Текст книги "Танец судьбы"

Автор книги: Люсинда Райли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 27 страниц)

13

Война затянулась еще на несколько месяцев, и Мэри получила только одно письмо от Шона. Он с надеждой рассказывал, что войска союзников наконец-то начинают одерживать верх. Мэри продолжала писать жениху каждую неделю и каждую ночь молилась за него.

И все же теперь в минуты бодрствования ее мысли были сосредоточены не только на Шоне, но и на маленькой, прелестной девочке, о которой она заботилась. Она проводила с малышкой двадцать четыре часа в сутки. Утром, когда накормленная девочка спала в саду, Мэри стирала подгузники и крошечные вещички, которые сшила ей сама. После обеда она укладывала Анну в большую коляску и шла с ней на прогулку в Кенсингтон-Гардене. Обычно она садилась на скамейку около статуи Питера Пэна и слушала болтовню нянь, которые собирались там со своими воспитанниками.

Они не разговаривали с Мэри. Она понимала причину их высокомерного отношения, так как по-прежнему носила форменное платье горничной, а они были в простых серых платьях.

После прогулки, если хозяина не было дома, Мэри приносила свою подопечную в кухню и кормила ее, а все слуги играли с ней. Анне нравилось быть в центре внимания: обычно она сидела в деревянном детском стульчике и стучала по столу ложкой, радостно реагируя на громкие звуки. Окружающие с удовольствием наблюдали за тем, как она растет и развивается. Никто из слуг не изменил отношения к Мэри – она несла ответственность за маленький лучик солнца, который заливал светом всю кухню. Все единодушно обожали Анну.

По ночам, сидя у люльки, Мэри шила платьица, украшала воротнички изящной вышивкой, вязала кардиганы и теплые башмачки. Анна расцветала с каждым днем, ее бледные щечки округлялись и начинали румяниться от свежего воздуха.

Лоуренс Лайл иногда заглядывал в детскую посмотреть на девочку, интересовался ее здоровьем и быстро уходил. К сожалению, он чаще всего не обращал внимания на то, что Мэри старалась продемонстрировать успехи своей воспитанницы.

Однажды вечером в октябре, когда по Лондону уже ходили слухи о близкой победе, Мэри сидела около кроватки спящей Анны и смотрела на нее. Хорошие новости привели всех в доме в состояние воодушевления – здесь каждый затаив дыхание ждал, будет ли, наконец, заключено обещанное окончательное перемирие.

Как и тысячи женщин, чьи любимые были на фронте, Мэри часто думала о том, какие эмоции испытает, когда будет объявлено о конце войны. «Сейчас я совсем не уверена в своих чувствах», – с печалью подумала она.

Анна зашевелилась и что-то пробормотала во сне. Мэри тут же подошла к кроватке и, взглянув на девочку, погладила ее по щечке.

– Что будет с тобой, если мне придется уехать?

Неожиданно у нее на глаза навернулись слезы.

Об окончательном перемирии объявили три недели спустя. Миссис Каррадерз согласилась присмотреть несколько часов за Анной, а Мэри, Нэнси и лакей Сэм присоединились к тысячам восторженных горожан. Вместе с ликующей толпой Мэри прошла по улице Пэлл-Мэлл к Букингемскому дворцу. Все вокруг кричали, пели и размахивали флагами. Когда на балконе дворца показались две маленькие фигуры, в толпе пронесся радостный гул. Издалека разглядеть было невозможно, но Мэри знала, что все приветствуют короля Георга и его жену, ее тезку, Мэри.

Повернувшись, она увидела, что Нэнси страстно целует Сэма, а потом почувствовала, как ее подхватила и закрутила пара сильных рук.

– Отличные новости, правда, мисс? – спросил молодой человек в военной форме, опуская ее на землю. – Это начало новой жизни!

Нэнси и Сэм присоединились к гуляющим, которые шли назад по той же улице к Трафальгарской площади, чтобы продолжить празднование. А Мэри, возвращаясь домой в одиночестве по шумному городу, ощущала царившее вокруг счастливое настроение, но не могла разделить всеобщую радость в полной мере.

Окончание войны означало для нее расставание с Анной.

Через месяц Мэри получила письмо от Бриджет, матери Шона. Бриджет никогда не была сильна в посланиях подобного рода и на этот раз тоже написала коротко. Все парни, кто ушел на фронт и уцелел в этой мясорубке, уже вернулись в Дануорли. Шона среди них не было. Кто-то помнит, что видел его в последнем сражении на Сомме, но неделю назад она получила письмо из министерства, в котором сообщалось, что ее сын официально считается пропавшим без вести.

Бриджет писала не очень грамотно, поэтому до Мэри не сразу дошел смысл ее слов. Шон пропал без вести. Скорее всего, погиб? Мэри не могла быть в этом уверена. Она слышала о неразберихе, которая творилась во Франции, когда солдаты начали возвращаться домой. И судьба очень многих пока оставалась неизвестной. Мэри в отчаянии подумала, что, возможно, надежда еще остается.

Впервые за пять лет окружающие стали задумываться о будущем, но Мэри осознавала, что ее собственные перспективы сейчас еще более неопределенные, чем когда-либо. Она не видела смысла возвращаться в Ирландию, пока о Шоне ничего не известно. По крайней мере, здесь, в Лондоне, она была занята делом, и количество шиллингов под матрасом увеличивалось с каждым месяцем.

– Конечно, будет лучше, если я пока останусь с тобой, – приговаривала она, купая Анну. – Дорогая, в Ирландии мне нечего делать, пока Шон не вернется.

* * *

По мере приближения Рождества за большим столом в Кэдоган-Хаусе стали все чаще собираться гости. Однажды утром в середине декабря Лоуренс Лайл попросил Мэри зайти в гостиную.

Затаив дыхание, Мэри присела в реверансе и замерла в ожидании приговора.

– Мэри, присядь, пожалуйста.

Девушка удивленно приподняла бровь. Слугам редко предлагали сесть в присутствии хозяев. Она осторожно села.

– Я хотел спросить, как Анна?

– Все замечательно. Она уже начала ползать, причем так быстро, что мне приходится постараться, чтобы догнать ее. Она скоро начнет ходить, и тогда нам всем придется несладко, – улыбнулась Мэри. Глаза ее светились любовью.

– Хорошо, хорошо. Что ж, Мэри, ты, вероятно, заметила: страна постепенно возвращается к жизни. И в этой ситуации нам снова нужна горничная, которая прислуживала бы за столом.

У Мэри вытянулось лицо, сердце заколотилось.

– Да, сэр.

– Это была твоя прежняя должность, и ты имеешь право снова занять ее.

– Да, сэр. – Девушка смотрела в пол. Ей пришлось стиснуть зубы, чтобы не разрыдаться.

– Тем не менее, миссис Каррадерз считает, что у тебя сформировалась естественная привязанность к Анне. Она рассказала мне, что твое отношение благотворно влияет на жизнь девочки. Я согласен с ней. Итак, Мэри, меня им интересуют твои планы. Мне очень жаль, что твой жених считается пропавшим без вести, однако я готов предложить тебе должность постоянной няни Анны. Но только ты должна пообещать, что не уедешь в Ирландию, когда он вернется.

Мэри обменялась с хозяином взглядом, который ясно говорил: вероятность возвращения Шона с каждым днем становится все более призрачной.

– Сэр, я не знаю, что будет, если он вернется... Но пока его... нет, я была бы счастлива... продолжать заботиться об Анне. Если он все же... вернется домой, – неуверенно бормотала Мэри, – думаю, мне придется вернуться с ним в Ирландию. Я не хотела бы вводить вас в заблуждение, сэр.

Лоуренс Лайл задумался на мгновение, взвешивая в уме все «за» и «против».

– Что ж, тогда, возможно, мы будем решать проблемы по мере их поступления?

– Да, сэр.

– Нам всем приходится мириться с тем, что приносит каждый новый день, а миссис Каррадерз уверяет меня, что ты – лучшая няня для Анны. Итак, если ты согласна, я буду платить тебе дополнительно десять шиллингов в месяц и попрошу миссис Каррадерз подобрать для тебя более подходящую одежду. Не хочу, чтобы мои друзья думали, что я плохо забочусь о ребенке.

– Спасибо, сэр. Обещаю вам, что буду и дальше делать для Анны все, что в моих силах. Она такая чудесная девочка. Может, вы хотите подняться в детскую и посмотреть на нее? Или принести ее сюда? – с готовностью предложила девушка.

– Когда у меня будет время, ты сможешь принести ее. Спасибо, Мэри, и продолжай работать так же усердно. Пригласи, пожалуйста, сюда миссис Каррадерз. Мне нужно обсудить с ней вопрос о новой горничной.

– Конечно, сэр! – Мэри поднялась и направилась к двери. Но вдруг оглянулась: – Сэр, как вы считаете, мать Анны когда-нибудь вернется?

Лоуренс Лайл, вздохнув, покачал головой:

– Нет, Мэри, я в этом сомневаюсь. Очень-очень сомневаюсь.

Мэри спускалась по лестнице в кухню с виноватым видом. Она потеряла любимого жениха Шона, но все же испытывала колоссальное облегчение от мысли, что останется рядом с Анной.

* * *

Шли месяцы, но от Шона по-прежнему не было никаких вестей. Мэри ходила к зданию министерства и стояла в очереди среди таких же, как она, несчастных, чьи любимые так и не вернулись домой. Чиновник за конторкой, измученный общением с несчастными женщинами, нашел имя Шона в списках пропавших без вести.

– Мадам, мне очень жаль, но я практически ничего не могу добавить к тому, что вы уже знаете. Сержант Райан не числится ни среди живых, ни среди погибших.

– Означает ли это, что он жив и, возможно... – в отчаянии пожала плечами Мэри, – потерял память?

– Конечно, мадам, многие солдаты страдают амнезией. И все же, вполне вероятно, будь он жив, его обнаружили бы. Форма Ирландской гвардии сразу привлекает к себе внимание.

– Да, но... можем ли мы, я... и его семья, надеяться, что он вернется?

По выражению лица чиновника стало ясно, что ему задают такой вопрос множество раз в день.

– Пока... тело не найдено, всегда остается надежда. Но если сержанта Райана не найдут в ближайшие несколько недель, военное министерство будет извещено об этом и статус его дела будет изменен на «пропавший без вести, предположительно погибший».

– Понятно. Спасибо.

Не сказав больше ни слова, Мэри встала и вышла на улицу.

Через шесть месяцев она получила письмо из министерства:

Уважаемая мисс Бенедикт!

В ответ на ваш запрос о местонахождении сержанта Шона Майкла Райана вынужден с огромным сожалением сообщить, что во вражеской траншее в районе, реки Сомма во Франции был найден мундир с его номером и удостоверением личности. Несмотря на то, что его останки в непосредственной близости от этого места так и не были обнаружены, мы вынуждены, основываясь на данных фактах, с сожалением констатировать, что сержант Райан пал на поле боя, сражаясь за свою страну.

Мы выражаем искренние соболезнования вам, а также его семье, которую, мы проинформируем отдельно. Со своей стороны хочу отметить, что его мундир был обнаружен во вражеском окопе, и это подтверждает его воинские заслуги. Могу сообщить вам, что этот факт нашел отражение в официальных документах.

В настоящее время рассматривается вопрос о посмертном награждении сержанта Райана за храбрость.

Мы понимаем, что это вряд ли может компенсировать потерю любимого человека, но просим бас помнить: нам удалось закончить войну с наименьшими потерями и обрести мир благодаря мужеству таких солдат, как сержант Райан.

С уважением,

Эдвард Ранкин.

Мэри спустилась с Анной в кухню и попросила миссис Каррадерз присмотреть за девочкой часок, пока она прогуляется. Глаза экономки наполнились слезами, когда она с сочувствием смотрела в побледневшее лицо Мэри.

– Плохие новости?

Мэри кивнула:

– Я должна выйти на свежий воздух.

– Можешь отсутствовать, сколько тебе требуется. У нас с Анной все будет в порядке, правда? – нежно произнесла экономка, обращаясь к малышке. – Мне очень жаль, дорогая. – Она осторожно протянула руку и коснулась плеча Мэри. – Он был отличным парнем. Я знаю, как ты ждала его все эти долгие годы.

Мэри рассеянно кивнула и прошла в прихожую за пальто и обувью. Необычное проявление чувств миссис Каррадерз заставило ее прослезиться, и она не хотела, чтобы Анна это видела.

Мэри сидела в парке рядом с домом, глядя на играющих детей и пару, которая прогуливалась, держась за руки. В этой новой жизни, начавшейся после войны, люди снова устремились к счастью и получению удовольствия от простых вещей. Шон сражался за то, чтобы вернуть именно эту жизнь, но сам не дожил до конца войны.

Вечерело, парк опустел, а Мэри все продолжала сидеть на скамейке. В ее душе бушевали самые разные эмоции: печаль, страх, злость... Она плакала так сильно, как никогда в жизни.

Мэри двадцать раз подряд перечитала письмо, и перед ее мысленным взором возникали разные картины.

Вот Шон... такой большой: настоящий медведь, а не человек. Такой сильный и молодой...

А вот он мертв. Больше не дышит. Не принадлежит этому миру. Его нет. Нет больше его нежной улыбки, ворчания, смеха...

И нет любви.

Стемнело, но Мэри не двигалась с места.

Она задумалась о том, как случившееся повлияет на ее будущее. Они не были женаты, так что ей не приходится рассчитывать на пенсию. Жизнь, о которой она грезила много лет назад – мужчина, который был бы рядом, любил, заботился о ней и обеспечил крышу над головой ей и ее семье, – так и осталась мечтой.

Мэри снова осталась совершенно одна. Опять сирота, второй раз в жизни. Мэри не сомневалась, что, вернись она н Ирландию, родители Шона примут ее с распростертыми объятиями. Но какая ее ждет жизнь? Не собираясь искать замену их сыну, Мэри понимала, что любое проявление веселья лишний раз расстроит скорбящих родителей. И ее присутствие будет постоянно напоминать им о потере.

Мэри медленно вытерла лицо. Мартовский вечер становился все холоднее, и она почувствовала, что дрожит – от холода или от горя, она не знала. Она встала и с грустью осмотрелась вокруг, вспомнив, как сидела здесь вместе с Шоном.

– Прощай, дорогой! Сладких снов, и пусть Господь хранит тебя, – прошептала она и отправилась назад – в тот единственный дом, где ее ждали.

14

Анне было уже почти три года. Ее блестящие темные волосы отросли и оттеняли белоснежную кожу. Она уверенно топала по детской, уже почти не падая, и ее природной грацией были очарованы в доме все. Даже Лоуренс Лайл часто просил привести Анну в гостиную, где она – как научила ее Мэри – идеально делала книксен.

Каким-то непостижимым образом Анна чувствовала, что незнакомец, который время от времени зовет ее к себе, играет в ее жизни очень важную роль. Мэри часто казалось, что девочка, как может, пытается очаровать его, одаривая улыбками и распахивая ручки для объятий.

Несмотря на хорошее физическое развитие, Анна до сих пор плохо говорила, хотя могла произносить слоги, и даже некоторые слова.

– Как развивается ее речь? – поинтересовался однажды Лоуренс Лайл, когда Анна сидела с ним в гостиной.

– Медленно, сэр. Но насколько я знаю, все дети разные.

Когда пришло время уходить, Анна обняла мистера Лайла за плечи.

– Скажи мне «до свидания», Анна, – попросил он.

– Д-до... свидания, – смогла произнести девочка.

Лоуренс Лайл приподнял бровь.

– Анна, ты молодец! Повтори еще раз.

– Д-до... с-свидания, – уже смелее повторила малышка.

– Гм... Мэри, мне кажется, Анна заикается.

– Честно говоря, нет, – разволновавшись, поспешила ответить Мэри. Хозяин озвучил ее собственные опасения. – Она просто учится произносить разные звуки.

– Что ж, ты хорошо разбираешься в маленьких детях, но, пожалуйста, внимательно наблюдай за ней.

– Да, сэр, конечно.

Однако в течение следующих месяцев, когда Анна стала произносить все больше слов, ее заикание стало слишком очевидным, и его уже невозможно было объяснить особенностями развития ребенка. Мэри переживала по этому поводу и попросила совета у миссис Каррадерз.

– Мне кажется, с этим ничего не поделать, – пожала плечами экономка. – Просто не давай ей слишком много говорить в присутствии хозяина. Ты ведь знаешь – титулованным особам не нравится, когда у их собственных детей другие замечают недостатки. А поскольку Анна практически его ребенок, я бы скрывала ее заикание, сколько могла.

Но Мэри не успокоилась и пошла в местную библиотеку, где нашла книгу, в которой описывалась проблема Анны. Мэри прочитала, что в ситуации, когда ребенок чувствует себя неуверенно, заикание только усиливается. И поскольку Мэри проводила с Анной больше времени, чем все остальные, она сама должна была говорить максимально четко, чтобы малышка слышала правильную речь и старалась подражать ей.

В кухне все смеялись над Мэри, когда она говорила с Анной медленно, тщательно выговаривая слова, и просила других делать то же самое.

– Если ты не успокоишься, малышка будет заикаться и с ирландским, и с лондонским акцентом, – хохотала миссис Каррадерз. – Я бы на твоем месте оставила ее в покое. Пусть природа возьмет свое.

Но Мэри не отступала, продолжая заниматься с девочкой.

Помня слова экономки, она также учила Анну молчать в присутствии хозяина, надеясь, что красивый книксен и очарование девочки помогут скрыть проблему, пока она не научит Анну нескольким основным словам, необходимым для общения с Лоуренсом.

Мистер Лайл несколько раз спрашивал, почему девочка молчит, но Мэри, словно не замечала этих вопросов.

– М-Мэри, п-почему мне нельзя отвечать ему? – шепотом спрашивала малышка, когда они спускались в гостиную или поднимались обратно в детскую.

– Всему свое время, девочка, всему свое время, – успокаивала ее Мэри.

Но Анна нашла свой способ общаться с опекуном.

Через несколько месяцев, после того как они полчаса пробыли наедине, Мэри постучала в дверь гостиной, желая забрать Анну.

– Войдите.

Мэри открыла дверь и увидела, что хозяин стоит у камина и, не отрываясь, смотрит на Анну, танцующую под музыку, которая лилась из граммофона.

– Посмотри, как она движется... Она такая изящная! – Он говорил шепотом, завороженно глядя на Анну. – Такое впечатление, что она подсознательно чувствует, как правильно двигаться.

– Да, она любит танцевать. – Мэри с гордостью наблюдала, как маленькая девочка, погруженная в свой собственный мир, порхает по комнате под музыку.

– Возможно, она не в состоянии общаться, как все остальные, с помощью слов. Но как она выражает себя языком тела! – восторгался Лоуренс.

– Что это за музыка, сэр? Она такая красивая! – поинтересовалась Мэри, наблюдая за девочкой, которая кружилась, наклонялась и вытягивала руки.

– Это «Умирающий лебедь». Я видел его однажды в Мариинском театре в Санкт-Петербурге в постановке Фокина. – Он вздохнул. – Необыкновенно красивый балетный номер.

Музыка закончилась, но виниловая пластинка продолжала крутиться, и в комнате слышался треск иглы граммофона. Лоуренс Лайл стряхнул с себя оцепенение.

– Вот такие дела, – произнес он. – Анна, ты прекрасно движешься. Хочешь брать уроки танцев?

Маленькая девочка с трудом разобрала смысл его слов, но кивнула.

Мэри взволнованно перевела взгляд с Анны на хозяина:

– Сэр, вам не кажется, что она слишком мала для подобных занятий?

– Совсем нет. В России начинают учиться именно в этом возрасте. И сейчас в Лондоне живет много русских эмигрантов. Я выясню, кого они могут рекомендовать в качестве учителя для Анны, и скажу тебе.

– Отлично, сэр.

– Я вас л-люблю, м-мистер Лайл, – внезапно произнесла Анна и одарила его широкой улыбкой.

Лоуренс Лайл был поражен неожиданным проявлением чувств подопечной. Мэри взяла девочку за руку и предусмотрительно, пока та не заговорила снова, повела ее к двери.

– Мэри, как ты считаешь, правильно ли, что Анна называет меня мистер Лайл? Это звучит... так официально.

– А что, сэр, у вас есть какие-то предложения? – поинтересовалась Мэри.

– Может быть, «дядя» будет более уместно при сложившихся обстоятельствах? В конце концов, я ведь ее опекун.

– Думаю, это отличная мысль, сэр.

Анна повернулась к нему:

– С-спокойной ночи, дядя, – произнесла она и вместе с Мэри вышла из комнаты.

Лоуренс Лайл сдержал слово, и пару недель спустя Мэри оказалась в ярко освещенной студии с зеркальными стенами и особняке Пезантри на Кингз-роуд в Челси. Педагог по танцам княгиня Астафьева не отличалась приветливостью и выглядела экзотично, под стать всей обстановке. Это была худая женщина с тюрбаном на голове, в цветастой шелковой юбке, которая волочилась по полу при ходьбе. Княгиня курила «Собрание» через мундштук.

Бледное лицо Анны исказилось от страха при виде этой странной женщины, и она еще крепче сжала руку Мэри.

– Мой дорогой друг Лоуренс говорит, что малышка умеет танцевать, – с акцентом произнесла княгиня.

– Да, мадам, – взволнованно ответила Мэри.

– Тогда мы проверим, как она будет двигаться под музыку. Сними пальто, детка, – скомандовала она и подала пианисту знак играть.

– Танцуй, как будто ты перед дядей, – шепнула Мэри и подтолкнула Анну к центру зала. Первые несколько секунд казалось, что девочка вот-вот расплачется, но мелодия захватила ее, она начала раскачиваться и кружиться под музыку, как делала всегда.

Через две минуты княгиня Астафьева громко стукнула тростью о деревянный пол студии, и пианист перестал играть.

– Я увидела достаточно. Лоуренс прав. Девочка органично движется под музыку. Я беру ее. Будешь приводить ее сюда каждую среду в три часа.

– Да, мадам. Вы скажете мне, что понадобится для занятий?

– Пока ничего. Только ее тело и босые ноги. Увидимся. – Кивнув Мэри, княгиня удалилась.

Мэри пришлось подкупом уговаривать Анну снова пойти в студию. Она сшила ей для занятий розовое платье с юбкой из тюля и пообещала после занятий пойти пить чай с булочками на Слоун-сквер.

Остальные слуги тоже были очень удивлены решением хозяина.

– Он хочет, чтобы она танцевала, прежде чем нормально пойдет и заговорит? – округлила глаза миссис Каррадерз. – Наверное, жизнь в России плохо повлияла на его голову. Он снова и снова включает граммофон с этой печальной музыкой. Что-то об умирающих лебедях.

Тем не менее, когда Мэри забирала Анну после первого урока, девочка улыбалась. За обещанным чаем с булочками она рассказала, что научилась очень забавно ставить ноги – как утка. И красиво держать руки над головой.

– Мэри, она совсем не з-злая.

– Ты уверена, что хочешь пойти снова? – поинтересовалась Мэри.

– Д-да, хочу.

Весной 1926 года Анна праздновала восьмой день рождения. Поскольку Лоуренс Лайл не знал, когда точно родилась девочка, он наугад выбрал дату в середине апреля. Мэри с гордостью наблюдала, как Анна разрезает купленный хозяином торт. Открывая подарок, девочка дрожала от радости – внутри оказались атласные розовые пуанты.

– С-спасибо, дядя. Они очень красивые. М-можно примерить? – спросила Анна.

– Конечно, после того как поешь. Мы ведь не хотим, чтобы шоколадные крошки испачкали их, правда? – напомнила девочке Мэри. Ее глаза блестели от радости.

– Мэри права. Может, чуть позже ты наденешь их и придешь в гостиную, чтобы станцевать для меня? – предложил Лоуренс.

– К-конечно, дядя, – улыбнулась Анна. – А ты потанцуешь со мной? – поддразнила его она.

– Сомневаюсь, – с усмешкой ответил он. Кивнув прислуге, собравшейся в столовой, он ушел, оставив всех лакомиться тортом.

Через час Анна в новых розовых пуантах исчезла за дверью гостиной. Мэри улыбалась. Не было никакого сомнения, что связь между Лоуренсом и Анной стала крепче. Когда хозяин уезжал по делам в Форин-офис, и Анна знала, что он планирует вернуться, она с нетерпением ждала, стоя у окна и спальне. Лоуренс тоже радовался, если видел девочку, и угрюмое выражение исчезало с его лица, стоило ей броситься в его объятия.

В эти дни Мэри часто говорила в кухне о том, что хотя Лоуренс и не отец Анны, вряд ли кто-то другой смог бы лучше заботиться о ней. Мистер Лайл даже решил нанять для девочки гувернантку.

– Возможно, для Анны будет лучше учиться дома. Мы ведь не хотим, чтобы ее дразнили из-за заикания, – прокомментировал он свое решение.

И все же больше всего Анна любила балет. Она жила и дышала только им, с нетерпением ожидая очередного урока и каждый день, усваивая новые па, которым ее учила княгиня Астафьева.

Когда Мэри упрекала Анну за то, что она невнимательна на уроках, девочка лишь широко улыбалась:

– М-мне не понадобится история, когда я в-вырасту, ведь я собираюсь стать самой лучшей б-балериной в мире! И ты, Мэри, придешь на мою премьеру, когда я буду танцевать Одетту и Одиллию в «Лебедином озере».

Мэри готова была поверить девочке. Она считала, что если бы все зависело только от целеустремленности, Анна обязательно добилась бы своего. К тому же княгиня Астафьева считала, что девочка талантлива.

Поднявшись наверх, чтобы набрать Анне ванну, Мэри увидела, что та кружится по комнате и ее лицо сияет от восторга.

– Ты з-знаешь, что я пойду на «Русские сезоны» Дягилева с дядей и княгиней? Они будут танцевать в «Ковент-Гарден». Алисия Маркова в партии Авроры в «Спящей красавице»!

Закончив кружиться, Анна прыгнула на руки Мэри.

– Ну, что с-скажешь?

– Я очень рада за тебя, дорогая! – улыбнулась Мэри.

– А еще дядя сказал, что завтра мы п-пойдем покупать мне новое платье! Я хочу бархатное, с широкой лентой вокруг талии! – объявила девочка.

– Тогда нужно будет хорошенько поискать такое, – согласилась Мэри. – А теперь – марш в ванную.

Мэри не могла знать, что вечер, когда Анна вместе с мистером Лайлом впервые побывала на спектакле, стал поворотным в жизни всех обитателей дома.

Девочка вернулась домой после балета, сжимая программку в маленьких ручках, с широко распахнутыми от пережитых чувств, глазами.

– Мисс М-Маркова такая красивая! – мечтательно повторяла она, пока Мэри укладывала ее в постель. – А ее партнер Антон Долин поднимал ее над головой легко, с-словно перышко. Княгиня Астафьева говорит, что знает мисс Маркову. Может, однажды и я смогу познакомиться с ней. Только представь! – добавила она и сунула программку под подушку. – С-спокойной ночи, Мэри.

– Спокойной ночи, дорогая. Сладких снов.

Несколько дней спустя миссис Каррадерз вошла в кухню в состоянии крайнего возбуждения.

– Там, в гостиной, хозяин. Он попросил меня подать чай. И он с... – экономка помедлила, чтобы произвести нужный эффект, – с женщиной.

Все присутствующие мгновенно обратились в слух.

– Кто она? Вы ее знаете? – поинтересовалась Нэнси.

– Нет. Я могу ошибаться, но у хозяина такое выражение глаз, что мне кажется... – Миссис Каррадерз пожала плечами. – Может, я тороплю события, но, по-моему, в жизни нашего закоренелого холостяка грядут перемены.

События следующих недель продемонстрировали, что интуиция не подвела миссис Каррадерз. Элизабет Делейнси стала постоянной гостьей в доме. Слуги делились друг с другом крупицами фактов, которые им удавалось получить. Выяснилось, что новая знакомая хозяина – вдова старого круга Лоуренса Лайла, его сокурсника по Итону. Ее муж, офицер британской армии, погиб в сражении на Сомме, как и Шон.

– Эта миссис Делейнси та еще штучка! – фыркнула горничная, спустившись с подносом из гостиной однажды днем. – Она заявила, что сконы черствые, и потребовала передать это повару.

– Кем она себя возомнила, чтобы делать такие замечания! – возмутилась миссис Каррадерз. – Вчера она сказала мне, что на зеркале в гостиной разводы и в следующий раз я должна лучше следить за работой прислуги.

– Она похожа на лошадь, – добавила Нэнси. – Такое вытянутое лицо и грустные глаза!

– Да уж, она не красавица, – согласилась миссис Каррадерз, – и роста такого же, как наш хозяин. Но меня беспокоит не внешность, а ее характер. Она без конца лезет в его дела, и, если поселится в этом доме, у нас будут проблемы, помяните мое слово.

– С тех пор как она появилась здесь, он ни разу не приглашал Анну в гостиную, – тихо заметила Мэри. – Честно говоря, они почти не виделись за прошедший месяц. Девочка постоянно интересуется, почему он больше не зовет ее к себе.

– Она холодная женщина и не потерпит конкуренции даже со стороны ребенка. А мы все знаем, как хозяин относится к Анне. Девочка для него – свет в окне, а этой ужасной леди такое положение дел не может нравиться! – Экономка погрозила пальцем в воздухе.

– Что, если он женится на ней? – испуганно поинтересовалась Мэри, озвучив вопрос, который волновал их всех.

– Тогда у нас точно будут проблемы, – повторила экономка мрачно, – в этом можно не сомневаться.

Три месяца спустя хозяин пригласил всех слуг в столовую. Элизабет Делейнси стояла рядом с мистером Лайлом, когда он с гордостью оповестил присутствующих о решении жениться, как только будут улажены все формальности. Тем вечером в кухне царило подавленное настроение. Все слуги понимали: их уютный мир скоро изменится. После свадьбы Элизабет Делейнси станет новой хозяйкой и возьмет на себя управление домом. И всем придется подчиняться ей.

– Т-тебе нравится миссис Д-Делейнси? – тихо поинтересовалась Анна, когда Мэри читала ей перед сном.

– Я ее почти не знаю, но если твой дядя считает, что она хорошая, значит, так и есть.

– Она сказала мне, что я странно г-говорю и выгляжу... – Анна замялась, вспоминая слово, – т-тощей. Что это з-зна-чит, Мэри?

– Это значит, что ты очень хорошенькая, малышка, – успокоила девочку Мэри, укладывая ее спать.

– Она сказала, что я должна буду называть ее «тетя», когда они поженятся. – Анна улеглась на подушки. Большие темные глаза выдавали ее волнение. – Она ведь не станет моей м-матерью, Мэри? Мне кажется, моя мама – ты, хотя знаю правду.

– Нет, дорогая, не забивай этим голову. Я всегда буду рядом и позабочусь о тебе. Спокойной ночи, сладких снов. – Мэри нежно поцеловала Анну в лоб.

Она выключила свет и уже собралась выйти из комнаты, когда в темноте раздался голос девочки:

– Мэри?

– Что такое, дорогая?

– Мне к-кажется, я ей не нравлюсь.

– Не говори глупости. Как ты можешь кому-то не нравиться? А теперь перестань волноваться и закрой глазки.

Венчание состоялось в церкви в Суссексе недалеко от дома родителей невесты. Мэри попросили привезти Анну, девочка сидела среди гостей, а роль подружек невесты исполняли племянницы Элизабет.

Обитатели Кэдоган-Хауса вздохнули с облегчением, когда молодожены отправились в путешествие на юг Франции. И ют день, когда они должны были вернуться, миссис Каррадерз распорядилась вымыть и отполировать все в доме – от нижнего этажа до самого чердака.

– Я не позволю этой женщине думать, что я не знаю, как привести в порядок ее новый дом, – бормотала она, обращаясь к слугам.

Когда Мэри наряжала Анну в лучшее платье, чтобы та могла поприветствовать дядю и тетю, ее сердце сжималось в предчувствии беды.

Мистер и миссис Лайл приехали к чаю. Все слуги выстроились в холле, чтобы поприветствовать молодоженов, и сдержанно аплодировали им. Новая хозяйка сказала несколько слов каждому. Анна вместе с Мэри стояла в конце, ожидая своей очереди, чтобы присесть перед Элизабет в изящном книксене. Но миссис Лайл просто кивнула девочке и прошла дальше в гостиную. Мистер Лайл проследовал за ней.

– Завтра она собирается поговорить с каждым лично, – позже сообщила экономка. – И с тобой тоже, Мэри. Да поможет нам всем Бог!