Текст книги "Танец судьбы"

Автор книги: Люсинда Райли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 27 страниц)

Аврора

О Боже! Я понимаю, что авторам не следует проливать слезы над собственными произведениями, но история Мэри и Джереми кажется мне невыносимо печальной. Их чувства по отношению друг к другу были очень сильными, но даже любовь не помогла им справиться с тяжелыми обстоятельствами. Постепенно я начинаю понимать, что любовь не всегда способна залечить раны, полученные человеком в прошлом. Если бы только Джереми открыл тот конверт и увидел, что это лишь сообщение о повышении военной пенсии, а не повестка на призывной пункт...

Если бы только...

Мне кажется, так можно сказать о многих событиях жизни... Особенно моей.

И все же, если бы Джереми открыл конверт, дальнейшее повествование вышло бы совсем иным или вообще не имело бы смысла его продолжать. Я начинаю осознавать, что страдания дают нам силу и мудрость – сама я совершенно точно изменилась – и являются такой же неотъемлемой частью жизни, как счастье. Во всем должно быть естественное равновесие, и как узнать, что ты счастлив, если никогда не грустил? Или как почувствовать себя здоровым, если никогда не болел?

Недавно я задумалась над таким понятием, как «время». В совместной жизни Мэри и Джереми было время настоящего счастья. Возможно, такие моменты – это максимум, на что каждый из нас может надеяться. Но как всегда происходит в сказках, зло существует наравне с добром. И людям помогает выжить вера в то, что хорошие времена обязательно вернутся. Но когда надежда исчезает полностью, как произошло с Мэри после ухода из жизни Джереми, чего еще остается ждать?

Признаюсь честно, сейчас я стремлюсь не растерять последние крупицы надежды. Но их становится все меньше.

И все же там, где есть жизнь...

Ладно, хватит обо мне. Сейчас я собираюсь вернуться в наше время. Итак, Кэтлин рассказала Грании историю ее прабабушки. А я впервые оказалась на ферме в Дануорли...

23

Дануорли, Западный Корк, Ирландия

– Я так понимаю, «домой» – это значит в Ирландию? – Грания сидела за кухонным столом в доме родителей и крутила в руках чашку с чаем. Она решила привести Аврору на ферму и заодно расспросить мать о том, что ей еще известно о жизни Мэри.

– Да, Мэри вернулась вместе с Софией и купила очень милый домик в Клонакилти.

– Она больше не вышла замуж?

– Нет. – Кэтлин покачала головой. – Как мне рассказывала мать, она так и не смогла оправиться после трагедии, которую пережила в Лондоне.

– Но ее связь с Райанами не прервалась?

– Нет. Вот ведь ирония судьбы, – продолжила рассказ Кэтлин. – Мэри так и не вышла замуж за Шона, зато ее дочь София и Шеймус Дунан, сын Колин – младшей сестры Шона, поженились, и у них родилась я.

– Боже мой, мама! – Грания слушала ее в изумлении. – Получается, Бриджет и Майкл Райан – твои прабабушка и прадедушка? И если бы Шон не погиб, он был бы твоим двоюродным дедушкой.

– Да, когда Колин вышла замуж за Оуэна, моего дедушку, они переехали в новый дом, который когда-то строился для Шона и Мэри. Потом дом перешел их сыну Шеймусу, который женился на моей маме Софии. А когда умер мой папа, мы с твоим отцом взяли на себя управление фермой, – объяснила Кэтлин.

– Получается, у твоей матери Софии была английская кровь и не обычная, а благородная? – уточнила Грания. – Твой второй дедушка – это Джереми Лангдон?

– Да. И это значит, что вы с Шейном тоже унаследовали его гены. – Кэтлин подмигнула дочери. – Так что ты не простая ирландская крестьянка, какой считала себя все это время. Но по Софии этого нельзя было сказать. Моя мама была очень похожа на Мэри: такая же добрая, домашняя, никакого жеманства или кокетства. В этом она очень отличалась от Анны – своей сводной сестры.

Грания заметила, что у матери изменился тембр голоса и ее лицо помрачнело.

– Ты знала ее? – удивилась девушка. – Я думала, они с Мэри отдалились друг от друга.

Кэтлин тяжело опустилась на стул.

– Грания, детка, эта история еще не закончена. Ты разве не догадалась?

– Нет. – Грания покачала головой. – А должна была?

– Я думала, такое возможно. Ведь ты живешь в Дануорли-Хаусе, а там достаточно подсказок. Так вот...

В этот момент через заднюю дверь в кухню ворвалась Аврора, державшая на руках новорожденного щенка колли.

– О, Грания! Миссис Райан! – Глаза девочки сияли от счастья, когда она смотрела на щенка. – Эта собачка – просто чудо! Шейн разрешил мне придумать ей кличку! Я решила назвать ее Лили, как мою маму. Вы не возражаете?

Грания заметила, как изменилось лицо Кэтлин, но решила не придавать этому значения.

– Мне кажется, идеально подходит!

– Отлично. – Аврора поцеловала только что названного щенка в голову. – Может... Я хочу сказать, мы...

– Аврора, сначала мы должны спросить разрешения у твоего отца. – Грания догадалась, чего желает девочка. – Кроме того, Лили еще рано забирать у матери.

– Можно, я каждый день буду навещать ее? – взмолилась Аврора. – Пожалуйста, миссис Райан?

– Я...

Грания заметила, что Кэтлин постепенно начала оттаивать в обществе привлекательной и веселой маленькой девочки, ее лицо смягчилось.

– Что ж, не вижу причин тебе отказать.

– Спасибо! – Подбежав к Кэтлин, Аврора поцеловала ее в щеку и удовлетворенно вздохнула. – Мне нравится у вас. Здесь так, как должно быть в настоящем... – Аврора помедлила, подыскивая нужное слово, – доме.

– Спасибо большое, Аврора. – Последний бастион Кэтлин пал. – А где вы планируете сегодня пить чай?

– Мы еще об этом не думали, да, Аврора? – спросила Грания.

– Тогда, может, останетесь с нами?

– Ура! Это значит, что я смогу еще немного побыть с Лили! Пойду назад к Шейну. Он обещал показать мне стадо.

Грания и Кэтлин посмотрели вслед Авроре.

– Как бы ты ни относилась к Лайлам, согласись, что она – чудесная девочка? – осторожно спросила Грания.

– Ты права. – Кэтлин стукнула по столу и, поднявшись, решила почистить картошку. – Бедняжка, она тут вообще ни при чем. Как ее кошмары? – поинтересовалась она и, достав нож из ящика, принялась за работу.

– Мне кажется, лучше. По крайней мере, она перестала ходить по ночам. Мама... – Грания хотелось вернуться к предыдущей теме разговора. – До того, как вошла Аврора, ты спросила меня, неужели я не догадалась...

На этот раз их беседу прервал отец.

– Кэтлин, сделай мне чай, я до смерти хочу пить, – сказал Джон, входя в кухню.

– Прими пока душ наверху, а я все приготовлю. – Кэтлин сморщила нос. – От тебя пахнет коровником, а ты знаешь, что я не переношу этот запах.

– Хорошо, – сказал Джон и, несмотря на протесты жены, поцеловал ее в макушку. – Я вернусь к чаю, благоухая розами.

Тем вечером Грания так и не представилась возможность поговорить с матерью о прошлом. Но она с удовольствием наблюдала за Авророй, которая, сидя за столом с семьей Райан, забросала всех вопросами о жизни на ферме.

– Если у меня не получится стать балериной, я хотела бы быть фермером, – заявила девочка, когда они с Гранией поднимались к дому по тропинке в скалах. – Я обожаю животных.

– А у тебя когда-нибудь были животные?

– Нет, мама их не любила. Говорила, от них воняет.

– Думаю, в этом есть доля правды, – согласилась Грания.

– То же самое можно сказать о людях, – спокойно констатировала Аврора, когда они вошли в кухню, и Грания зажгла свет.

– Вы правы, мадам. Вам наверх. Уже поздно.

Уложив Аврору спать, Грания никакие могла успокоиться и все бродила по дому, продолжая размышлять о Мэри – своей прабабке – и о том, какой незаурядной женщиной, судя по рассказам, она была. Грания до сих пор не поняла, где тут связь с Лайлами и о чем, по словам матери, ей нужно было догадаться, но что-то в глубине сознания не давало ей покоя. Какая-то деталь, которая никуда не вписывалась, но могла бы связать все воедино. Это «что-то» было не в гостиной, не в библиотеке и не в кабинете Александра. Грания открыла дверь в столовую, вспомнив, как однажды вечером ужинала здесь с хозяином дома.

И там, прямо над камином, она нашла ответ. Портрет, написанный маслом, на котором была изображена балерина в белой пачке с короной из лебяжьего пуха на темных волосах. Руки скрещены, голова опущена на колени, лица не видно. Внизу картины Грания прочитала надпись «Анна Лангдон, «Умирающий лебедь»».

– Анна Лангдон... – Грания произнесла имя вслух.

Вот она – связь, которую она не могла найти. Вот почему ее мать сказала, что Аврора унаследовала талант бабушки.

Через час Грания поднялась по лестнице. Ей так и не удалось найти подтверждение своей догадке, поскольку лицо балерины на картине было скрыто. Но если это та же темноглазая женщина, что изображена на черно-белых фотографиях, расставленных по всему дому, значит, Грания все поняла правильно.

Следующим утром за завтраком Грания осторожно поинтересовалась у Авроры:

– Ты видела когда-нибудь бабушку?

Девочка покачала головой:

– Мама говорила, она умерла до моего рождения. Бабушка родила маму, когда ей было уже много лет.

– Ты помнишь, как ее звали?

– Конечно. – Аврору слегка задел этот вопрос. – Ее звали Анна, и она была балериной. И я когда-нибудь тоже буду.

Они пришли на ферму днем, и счастливая Аврора убежала на скалы пересчитывать овец с Шейном, а Грания снова принялась расспрашивать мать.

– Мама, а как вышло, что Анна Лангдон и Себастьян Лайл, младший брат Лоуренса, встретились и поженились? Я ведь права? Знаменитая балерина Анна Лангдон стала Анной Лайл? Она мать Лили и бабушка Авроры?

– Да, – кивнула Кэтлин. – Все было именно так. Только не жди от меня подробностей, я тогда была еще совсем маленькой. Я встречалась с ней, но не знаю ничего о том, как завязались их отношения. А моя мама и тетя Анна продолжали тепло относиться друг к другу, так что она не стала бы обсуждать это со мной.

– Но почему Анна поехала в Ирландию вслед за матерью и сестрой? Она ведь была настолько знаменита!

– Нельзя забывать, что она переселилась сюда, когда ей было уже далеко за тридцать. Ведь балерины, как и красавицы, когда-нибудь выходят в тираж, – прагматично заметила Кэтлин.

– Мама, а ты ее помнишь?

– О да, конечно! – Вечно занятые руки Кэтлин замерли над тестом, которое она раскатывала. – Такой девочке, как я, выросшей в захолустье, тетя Анна казалась звездой экрана. Когда мы впервые встретились, она была в шубке из натурального меха. Помню, она обняла меня, и мое лицо погрузилось в пушистый мех. Она сняла шубку и пила чай в нашей гостиной. Я никогда не видела такой хрупкой фигуры. А ее каблуки показались мне тогда высотой с гору. А потом она зажгла черную сигарету. – Кэтлин вздохнула. – Разве я могу забыть все это?

– Значит, она была красива?

– В ней чувствовалась... природная сила. Неудивительно, что как только старик Лайл увидел ее, он тут же безумно влюбился.

– А сколько ему было лет?

– Шестьдесят или около того. Вдовец, который и в первый раз поздно женился. Его первая жена, Адель, была на тридцать лет моложе. И умерла, дав жизнь... тому мальчику.

– У Себастьяна уже был сын?

– Да. – Кэтлин содрогнулась. – Его звали Джеральд.

– Значит, Анна и Себастьян поженились?

– Именно так.

– Но чего ожидала Анна от брака со стариком? После той жизни, которую она вела до этого? – недоумевала Грания.

– Кто знает? Может, все дело в деньгах. Моя мама говорила, что Анна ужасная транжира и предпочитает жить в роскоши. Что касается Себастьяна, он, наверное, решил, что Анна – подарок, которого он ждал всю жизнь. Они поженились через три месяца после первой встречи.

– Он ведь был братом Лоуренса, опекуна Анны... – задумчиво произнесла Грания. – Себастьян знал о том, кто она такая?

– Да, конечно, – продолжала рассказ Кэтлин. – Им обоим показалось очень забавным, что все эти годы Анна официально считалась мертвой.

– А как же Мэри? У нее не возникло проблем из-за того, что Анна приехала в Ирландию?

– Когда Анна возникла на пороге дома в Ирландии, Мэри решила рассказать ей всю правду о том, что совершила в прошлом, желая спасти ее. А с Себастьяном Анна познакомилась немного позже, – добавила Кэтлин. – Мэри тогда поступила правильно: кто знает, что произошло бы с девочкой, если бы она не вмешалась? Анна тоже осознавала, что у нее не было бы никаких шансов стать балериной, если бы Мэри не сообщила Лоуренсу Лайлу о ее смерти и не забрала ее к себе.

– И Мэри простила дочь за то, что та не общалась с ней все эти годы?

– Понимаешь, после всего, что им довелось пережить в Лондоне, они были прочно связаны друг с другом. Ты ведь уже слышала, что Мэри любила Анну как родную дочь. Она простила бы ей что угодно. Совсем иначе возвращение сестры восприняла София, моя мать. Она называла Анну не иначе, как «блудная дочь».

– Может, она ревниво воспринимала эту их связь? – предположила Грания.

– Вполне возможно. Но главное – они воссоединились до смерти Мэри. После всего, что Мэри сделала для Анны в годы ее детства, она заслуживала этого. И знаешь, каждую неделю на могиле Мэри во дворе церкви в Дануорли обязательно появлялись свежие цветы – это прекратилось только после смерти самой Анны. Она выбрала такой способ попросить прощения у женщины, которую всегда называла матерью, и сказать ей о своей любви.

От мысли об этом у Грания внезапно перехватило горло, она даже почувствовала некоторую симпатию по отношению к Анне.

– И Себастьян решил не предпринимать никаких действий против Мэри зато, что много лет назад она украла Анну у его брата?

– Анна как-то ему все объяснила, и этого было достаточно. Кроме того, Лоуренса Лайла уже много лет не было в живых, а какой смысл ворошить прошлое? Себастьян считал, что Мэри сберегла для него ту, кого он любил больше жизни,

А все прочее его не волновало. Грания, клянусь тебе: я никогда не видела, чтобы мужчина был так ослеплен любовью к женщине.

Девушка пыталась осмыслить все услышанное.

– А потом появилась Лили?

– Да, родилась Лили. Прости нас, Господи, – пробормотала Кэтлин.

– И они втроем жили долго и счастливо в Дануорли-Хаусе?

– Если бы, – фыркнула Кэтлин. – Неужели ты думаешь, что Анна Лангдон была бы счастлива в роли матери новорожденной дочери и трехлетнего пасынка, запертая в разваливающемся доме на краю света? – Кэтлин покачала головой. – Нет. Для малышки взяли няню, и через несколько месяцев тетя Анна уехала. Обычно она говорила, что отправляется участвовать в какой-нибудь балетной постановке, и исчезала надолго. Моя мама не сомневалась: в ее жизни были и другие мужчины.

– Выходит, Лили фактически росла без матери, а старик Себастьян был рогоносцем?

– Можно и так сказать. Как же он был несчастен! Он часто приходил к нам с Лили, садился у стола и спрашивал у моей матери, нет ли новостей от Анны. Мне тогда было всего пять лет, но я до сих пор помню его лицо... Оно выражало крайнюю степень отчаяния. Несчастный, обманутый – такое впечатление, что она околдовала его. А когда тетя Анна вдруг появлялась, откуда ни возьмись, иногда даже после нескольких месяцев отсутствия, он всегда прощал ее.

– А как же Лили? Какое детство у нее было? Пожилой отец и постоянно отсутствующая мать...

Кэтлин внезапно замкнулась.

– Все, на сегодня достаточно! Не хочу больше говорить об этом. Грания, а какие у тебя планы на ближайшее будущее? – Теперь настала ее очередь задавать вопросы. – Отец Авроры скоро вернется, и твои услуги больше не понадобятся.

– Ты не хочешь говорить о прошлом, а я не собираюсь обсуждать будущее. – Разговор зашел в тупик, и Грания встала. – Поднимусь к себе, пока Аврора с Шейном не вернулись. Мне нужно взять кое-что с собой в Дануорли-Хаус.

– Как знаешь, – произнесла Кэтлин в спину уходящей дочери. Чувствуя, что воспоминания о прошлом отняли у нее все силы, она вздохнула. Ставить точку в этом повествовании было еще рано, но она и так рассказала достаточно. Кроме того, Кэтлин чувствовала, что не в состоянии продолжать. Возможно, она никогда не сделает этого.

– А вот и я, дорогая! – Джон вошел в кухню и обнял жену. – Где мой чай?

Аврора

Чувствую, что я снова должна вмешаться... Все шло хорошо, пока я не поняла, что на месте читателя я бы уже окончательно запуталась. Это сложная история. Так что для вашего удобства я решила составить семейное древо.

Готово! У меня ушло на него времени больше, чем на три предыдущие главы. Надеюсь, оно поможет вам разобраться в моей истории. Боюсь только, вы найдете в моем семейном древе слишком много случайных совпадений. Но на самом деле это совсем не так. Мы – семьи Райанов и Лайлов – жили по соседству в маленькой, одиноко стоящей деревне фактически на краю земли на протяжении нескольких сотен лет. Поэтому мне не кажется удивительным, что наши жизни и сложившиеся из них истории оказались в итоге так тесно переплетены.

Признаюсь честно: мне было нелегко составить семейное древо. И я знаю, что скоро под моим именем появится вторая дата, и я сама перестану принадлежать настоящему и стану частью прошлого. Я также поняла, что мы, люди, живем так, словно мы бессмертны, и принимаем решения, как будто собираемся жить вечно, не задумываясь о том неизбежном, что в итоге ждет всех нас. Конечно, ведь иначе нам не выжить.

Я думаю, настала пора покинуть Ирландию, и из прошлого переместиться в будущее, в Америку – страну надежды, где мечты становятся реальностью, и нет ничего невозможного.

Читатель, такая страна мне по душе!

Живущие в ней люди верят в волшебство, как и я. Они – молодая нация, которой еще предстоит научиться мудрости и цинизму, приходящим с опытом.

Итак, давайте узнаем, как поживает Мэтт...

24

Мэтт бесцельно переключал телеканалы. Даже если в обычное время что-то могло привлечь его внимание, сегодня он был не в состоянии сконцентрироваться. У Мэтта раскалывалась голова, он плохо спал по ночам. С момента отъезда Грания прошло уже семь недель, а их последний разговор состоялся почти четыре недели назад. Он начал уставать от постоянных заверений Чарли: «Она вернется, когда успокоится». С каждым днем становилось все более очевидно: Грания скорее всего никогда не вернется и их совместную жизнь можно считать законченной.

Многие друзья, узнав о случившемся, убеждали его жить дальше, ведь в его возрасте многие еще даже не начинали серьезных отношений. К тому же они с Гранией не были женаты. Это она настояла, чтобы они просто жили вместе, пытаясь таким образом доказать его семье и знакомым, что она не претендует на чужие деньги. Для Грании это было важнее, чем просто надеть кольцо на палец.

По сути, его друзья были правы. Мэтт и Грания арендовали лофт, в котором жили вместе, и так и не успели обзавестись совместным имуществом. Так что Мэтт мог бы просто расторгнуть договор аренды лофта – это ему в любом случае пришлось бы сделать, поскольку сумма аренды для него одного была слишком высока, – потом снять другую квартиру и оставить всю эту историю в прошлом.

Но Мэтт начинал осознавать, что не сможет так же просто забыть о своих чувствах.

Возвращаясь мыслями в прошлое, он часто вспоминал первую встречу с Гранией. Как-то в компании приятелей он пришел на открытие небольшой галереи в Сохо. Один из них был знаком с хозяином галереи, и они планировали только показаться там и сразу же отправиться за город поужинать. Все его друзья приехали с девушками – безукоризненными красотками в дизайнерских джинсах и прическами из салона.

В галерее было полно народа, и Мэтт с любопытством принялся рассматривать образцы современного искусства – странные аляповатые картины, при взгляде на которые возникала мысль, что их нарисовал младенец, были не в его вкусе. Потом он заметил в другом зале небольшую скульптуру на постаменте. Мэтт подошел поближе, чтобы рассмотреть ее, и увидел очень красивого лебедя. Ему тут же захотелось прикоснуться к изящной длинной шее птицы и ощутить на крыльях пух, мягкость которого так хорошо удалось передать скульптору. Мэтту очень понравилась эта работа. Взглянув на цену, он понял, что вполне может позволить себе купить ее. Он принялся осматриваться по сторонам в поисках человека, который мог бы объяснить, как оформить покупку. Заметив, что владелец галереи беседуете его приятелем Элом, он подошел к его столу и достал кредитную карточку.

– Сэр, у вас отличный вкус. Это одна из любимых моих работ. Мне кажется, ее создатель далеко пойдет. – Владелец галереи указал на девушку в другом конце зала. – Видите ее? Хотите познакомиться?

Взгляд Мэтта упал на невысокую девушку в джинсах и красной рубашке в клетку. Ее волнистые светлые волосы были небрежно разбросаны по плечам. Владелец галереи окликнул девушку по имени, и та обернулась. Мэтт увидел большие глаза цвета бирюзы, вздернутый нос с россыпью веснушек и бледно-розовые губы. Она была без макияжа и выглядела как ребенок. Ее естественная прелесть резко контрастировала с тщательно продуманными образами спутниц друзей Мэтта.

Владелец галереи сделал знак, и девушка направилась к ним. Мэтт оценил ее стройную фигуру, узкие бедра и длинные ноги. Ее нельзя было назвать красавицей, но она казалась очень милой, а ее глаза блестели. Он отреагировал инстинктивно и, глядя на нее, никак не мог понять, чего ему хочется больше: обнять и оберегать ото всех или раздеть и заняться с ней любовью?

– Грания, это Мэтт Коннелли. Он только что купил твоего лебедя.

– Добрый вечер, мистер Коннелли. – Она улыбнулась ему, сморщив от удовольствия хорошенький носик. – Я очень рада. Теперь у меня есть деньги на питание на несколько недель вперед.

Вспоминая прошлое, Мэтт думал, что его, видимо, привлек ее ирландский акцент – гораздо более приятный и сексуальный по сравнению с резким произношением ньюйоркцев.

Уже через пятнадцать минут он пригласил Гранию поужинать с ним. Она отказалась, объяснив, что уже договорилась пойти в ресторан с владельцем галереи и другими художниками, принимавшими участие в выставке. И все же ему удалось узнать номер ее мобильного телефона. Мэтт сказал, что хотел бы посетить ее студию и посмотреть другие скульптуры.

Мэтту, милому, дружелюбному и привлекательному парню, до сих пор удавалось с легкостью пригласить на свидание любую девушку. С Гранией Райан все оказалось по-другому. На следующий день он набрал ее номер и оставил сообщение па автоответчике, но она так и не перезвонила. Через несколько дней он попробовал еще раз – Грания сняла трубку, но сказала, что практически все вечера у нее заняты.

Казалось, чем старательнее она избегала его, тем сильнее ему хотелось встретиться с ней. В конце концов, она согласилась встретиться в баре в Сохо, где бывала время от времени. Мэтг явился на свидание вовремя и был одет в блейзер, хлопковые брюки и парадные туфли. Но оказалось, что этот бар – богемное заведение, и Мэтт совсем не вписывается в обстановку. Грания, похоже, особенно не задумывалась, в чем отправиться на свидание – на ней снова были старые джинсы, и только рубашку она сменила на синюю. Девушка заказала полпинты «Гиннесса» и жадно выпила его.

– Боюсь, у меня мало времени, – заявила она, не удостоив его более подробными объяснениями.

Мэтт изо всех сил пытался завязать разговор. Но Гранию, похоже, совершенно не интересовало то, о чем он ей рассказывал, – она была погружена в свои мысли. В итоге она поднялась, извинилась и сказала, что ей пора идти.

– Мы можем увидеться снова? – спросил Мэтт. Быстро заплатив по счету, он вышел из бара вслед за Гранией.

Уже на тротуаре она повернулась к нему и спросила:

– Зачем?

– Мне хочется. Разве этого недостаточно?

– Мэтт, честно говоря, я видела твоих разряженных друзей, с которыми ты в тот раз пришел в галерею. Не думаю, что я отношусь к типу женщин, которые тебе нравятся, а ты – не мой тип мужчины.

Такое заявление застало Мэтта врасплох. Она развернулась и пошла прочь, но он догнал ее:

– Эй, Грания, и какие же, по-твоему, женщины мне нравятся?

– Разве сам не знаешь? Ты ведь родился в Коннектикуте, окончил элитную частную школу и Гарвард для полного комплекта, ну а потом отправился на Уолл-стрит, где и делаешь деньги.

– Что ж, в чем-то ты права. – Мэтт покраснел. – Но я совершенно точно не собираюсь заниматься инвестиционным бизнесом. Если честно, я изучаю психологию в Колумбийском университете. А потом планирую стать преподавателем.

В этот момент Грания остановилась и оглянулась, в ее глазах промелькнула искра интереса.

– Неужели? – Она скрестила на груди руки. – Я удивлена. Но ты не производишь впечатление бедного студента. – Грания дотронулась до его одежды. – А как же твой форменный костюм?

–Что?

– Костюм настоящего янки, – захихикала она. – Ты выглядишь так, будто только что сошел с рекламного щита Ральфа Лорена.

– Знаешь, Грания, многим девушкам это нравится.

– Я не из их числа. Извини, Мэтт. Я не из тех, с кем можно играть сынку богатых родителей, который считает, что, имея деньги, легко добиться чьей-то любви.

Мэтт, в котором бушевали самые противоречивые эмоции, от злости до веселья, был очарован этой маленькой дерзкой девчонкой из Ирландии. Внешне она напоминала Алису в Зазеркалье, но имела твердый характер и острый язык и могла с легкостью расправиться с неприятным клиентом. Мэтт понял, что увлечен ею.

– Эй, послушай! – закричал он вслед Грании, уходившей от него по тротуару. – А как же твоя скульптура? Я потратил на нее все наследство, полученное от тетки. Несколько месяцев искал что-то в этом роде. В завещании говорилось, что на эти деньги я должен купить какой-нибудь предмет искусства. – Мэтт вдруг понял, что он кричит на невысокую девушку, стоящую в пятидесяти ярдах от него, и уже начинает привлекать внимание прохожих. – Я купил твоего лебедя, потому что, в самом деле, счел его красивым. И чтобы ты знала: мои родители недовольны мной, поскольку я отказался идти по стопам отца! И у меня нет пентхауса на Парк-авеню. Я живу в студенческом общежитии в кампусе университета, где у меня есть только кровать, а кухня и комната отдыха общие.

Грания снова остановилась и, развернувшись к нему, удивленно приподняла брови. Мэтт не унимался:

– Хочешь побывать там? Ко мне не ездит ни один из приятелей, живущих за городом, поскольку кампус расположен в непрестижном районе!

И в этот момент Грания улыбнулась.

– И еще... – Мэтт осознавал, что слишком разошелся, но для него было очень важно объяснить этой девушке, кто он на самом деле. – Есть шанс, что я не унаследую ни пенни моих предков, если не подчинюсь их воле. Так что, если ты ищешь богатого наследника, думаю, нам действительно не по пути.

Секунд двадцать они, не отрываясь, смотрели друг на друга. Как и зеваки, привлеченные разыгравшейся на улице сценой.

Теперь настал черед Мэтта развернуться и пойти прочь. Он шел быстро, пытаясь осмыслить, чем была вызвана его неожиданная и резкая вспышка несколько секунд назад. Грания догнала его.

– Ты действительно потратил на лебедя все наследство? – тихо поинтересовалась она.

– Да, конечно. Моя тетя серьезно увлекалась коллекционированием. Она учила меня приобретать вещи, которые не оставят меня равнодушным. Именно так произошло с твоей скульптурой.

Некоторое время они шли молча, не зная, куда направляются. Наконец Грания заговорила:

– Извини, я не должна была осуждать тебя.

– Ничего, только я не понимаю, какая разница, откуда я родом и как одеваюсь. – Мэтт посмотрел на нее. – Думаю, тебя это совершенно не касается.

– Не нужно пудрить мне мозги с помощью психологических приемов, мистер Коннелли. А то я решу, что ты пытаешься произвести впечатление.

– А я могу подумать, что в прошлом у тебя были проблемы с мужчиной моего типа.

Грания покраснела.

– Думаю, ты прав. – Она внезапно остановилась, развернулась и посмотрела на него. – Как ты узнал?

– Послушай, Грания, – Мэтт пожал плечами, – зачем вообще так резко критиковать Ральфа Лорена? Он шьет очень неплохие вещи.

– Справедливо замечено. Мой бывший парень был полный идиот. Поэтому все вот так и... – Самоуверенность вдруг покинула Гранию. – Что ж, думаю...

– Послушай, может, пойдем куда-нибудь и вместе поужинаем? – Мэтт подмигнул ей. – Обещаю, там не будет ни единого человека в блейзере.

Этот вечер и последовавшие за ним несколько недель Мэтт вспоминал, как лучшие в жизни. Искренность, честность и непосредственность Грания вскружили ему голову. Мэтт привык общаться с высокомерными девушками из богатых районов, скрывавшими свои подлинные мысли и чувства под налетом изысканности, а об истинном положении вещей оставалось только гадать. Поэтому общение с новой знакомой оказалось для него глотком свежего воздуха. Если Грания была счастлива, он знал об этом, как и о том, что она обижена, зла или расстроена из-за очередной скульптуры. К его будущей профессии, а также к усилиям, которые он прикладывал, чтобы овладеть ею, Грания относилась с большим уважением. В отличие от многих друзей Мэтта она не считала, что для него это просто игра, небольшое развлечение перед тем, как он окончательно капитулирует, пойдет по стопам отца и вернется в мир, к которому принадлежит с рождения.

Грания была не так хорошо образованна, как Мэтт, но обладала живым и острым умом и впитывала информацию как губка. А потом умело распоряжалась ею, пользуясь своей способностью разбираться в том, о чем когда-либо слышала. Единственным неприятным моментом для Мэтта стала необходимость сообщить Чарли о разрыве отношений. Он относился к ним как к самой обычной связи, которая не могла перерасти во что-то более серьезное. Чарли спокойно восприняла новость, по крайней мере, Мэтту так показалось.

Шли месяцы, и он все реже видел как свою бывшую девушку, так и всех старых друзей. Теперь он понял, что в свое время имела в виду Грания, и, взглянув на свой мир ее глазами, обнаружил, насколько поверхностными оказались некоторые люди, населявшие его. Проблема крылась в том, что это и в самом деле был его мир и, даже вычеркнув из него друзей, он не мог так же поступить с семьей.

Как-то в выходные он пригласил Гранию домой, желая познакомить с родителями. В течение нескольких дней она примеряла различные наряды, но за пару часов до выхода разрыдалась от отчаяния. Мэтт обнял ее.

– Дорогая, послушай, одежда не имеет никакого значения. Они полюбят тебя просто потому, что ты – это ты.

– Хм... – раздалось в ответ. – Что-то я в этом сомневаюсь. Я ведь не хочу подвести тебя, Мэтт, или поставить в неудобное положение.

– Клянусь тебе, все будет отлично.

Мэтт считал, что выходные прошли настолько хорошо, насколько это вообще возможно. Конечно, Элейн, его мать, иногда слишком навязывает свое мнение, но она желает ему добра, и именно этим мотивированы все ее слова и поступки. Отец Мэтта держался менее приветливо. Боб Коннелли принадлежал к тому поколению, которое настаивало на исключительности мужчин, и считал, что они не должны вмешиваться в домашние дела или эмоциональные проблемы женщин. Грания старалась изо всех сил, но он был не из тех людей, с кем можно откровенно побеседовать на любую тему.