Текст книги "Танец судьбы"

Автор книги: Люсинда Райли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц)

– Понятия не имею, – ответила Мэри, доставая свои скудные пожитки и складывая их в ящик у кровати. – Но знаешь, не все из нас рыжие.

– Значит, все, кого я встречала. А у тебя симпатичные голубые глаза и светлые волосы. Чем ты пользуешься?

– Ты имеешь в виду, крашу ли я их? – Мэри засмеялась и покачала головой. – В наших местах краски не достать. У нас и электричества пока нет.

– Вот это да! – захихикала Нэнси. – Даже не представляю, как можно жить без него. Хотя, когда я была маленькая, у нас тоже не было света. Вот почему у меня так много братьев и сестер! – фыркнула она. – А у тебя есть парень?

– Да, но он отправился воевать с немцами, и мы не виделись восемнадцать месяцев.

– Ну, парней вокруг много, – ухмыльнулась Нэнси, – особенно здесь, в Лондоне.

– Нет, меня больше никто не интересует. Для меня существует только он, – строго ответила Мэри.

– Подожди, поживешь здесь несколько месяцев, тогда посмотрим. В этом городе полно одиноких солдат, приехавших в отпуск. И каждый ищет девушку, на которую мог бы потратить все деньги. Помяни мое слово! – Нэнси начала раздеваться – ее корсет едва прикрывал грудь потрясающей красоты и рубенсовские бедра. Она распустила длинные светлые волосы и стала похожа на соблазнительного херувима. – Если у нас выдастся общий выходной, я возьму тебя с собой и покажу, что тут есть интересного. В этом туманном городе точно не заскучаешь.

– А хозяин с хозяйкой? Какие они? – поинтересовалась Мэри, забираясь в постель.

– О, хозяйки у нас пока нет. Мистер Лайл живет один, по крайней мере, когда он здесь. Похоже, никто не привлек его внимания. Или он никому не нравится, – хмыкнула Нэнси.

– Надо же, его брат Себастьян тоже не женат, – заметила Мэри, натягивая на себя тонкое одеяло. Ей быстро стало понятно, почему ее кровать пустовала.

– Миссис Каррадерз считает, что хозяин шпион, – сказала Нэнси. – Но как бы там ни было, он занимается очень важными делами. В этот дом на ужин приходит столько известных людей! Однажды был даже сам Ллойд Джордж[6]6
  Дэвид Ллойд Джордж (1863—1945) – британский политический деятель, лидер либеральной партии.


[Закрыть]! Ты только представь, британский премьер-министр в нашей столовой!

– Пресвятая Богородица! Матерь Божия! Значит, я могла бы прислуживать ему за столом? – Глаза Мэри округлились от ужаса.

– Когда в дом приходят известные люди, и я вижу их собственными глазами, то всегда думаю, что они тоже пользуются уборной. Так что стоит только представить, как они там сидят, и все – страх пропадает. Я всегда так делаю.

Мэри захихикала и почувствовала, что ей нравится Нэнси.

– Давно ты здесь работаешь? – спросила она.

– Мать отправила меня сюда в одиннадцать лет. Сначала я мыла горшки. Непростое было дело – выкидывать дерьмо. – Нэнси содрогнулась. – И пахнет оно у всех одинаково – не важно, леди ты или служанка.

Страх и радостные переживания, вызванные приездом в Лондон, взяли над Мэри верх, глаза закрывались. Нэнси продолжала что-то рассказывать, но Мэри засыпала, уже не слушая ее.

11

Первые несколько недель жизни в Кэдоган-Хаусе Мэри не уставала удивляться. Хозяйство велось на широкую ногу, даже когда мистера Лайла не было дома. Она не могла сдержаться и постоянно ахала, оказываясь в больших красивых комнатах с огромными окнами, закрытыми плотными шторами из жаккарда, мебелью с искусной резьбой, огромными каминами и изящными зеркалами.

Вся прислуга относились к Мэри вполне доброжелательно, если не считать постоянных шуток о ее ирландском происхождении. Нэнси, всю жизнь прожившая в Лондоне, оказалась отличным гидом по городу. Они с Мэри ездили на трамвае на площадь Пиккадилли и ели горячие каштаны, сидя на ступенях под статуей Эроса, и на улицу Пэлл-Мэлл, откуда разглядывали Букингемский дворец. Они пили чай с булочками в «Лайонс-Корнер-Хаус», где двое молоденьких солдат «положили на них глаз», как выразилась Нэнси. Она уже собиралась ответить им тем же, но Мэри высказалась категорически против.

Ей нравился новый захватывающий мир. В ярком свете и шуме толпы на улицах Лондона можно было забыть о том, что Британия участвовала в войне. Город почти не изменился; удивление вызывали только женщины, управляющие автобусами и трамваями и стоящие за прилавками магазинов.

Так продолжалось до того момента, пока в небе над городом не появились цеппелины.

Однажды ночью Мэри, как и весь город, проснулась от мощного взрыва. Позже стало известно, что бомба, сброшенная немцами на Ист-Энд, унесла жизни двухсот человек. Внезапно Лондон превратился в людской муравейник, небо закрыли заградительные аэростаты, на крышах высоких зданий темнели силуэты пулеметчиков, а в подвале каждого дома шли приготовления к очередным налетам.

В течение лета 1917 года – после приезда Мэри в Лондон прошел почти год – сирены воздушной тревоги звучали регулярно. Слуги обычно прятались в подвале и под доносящуюся сверху канонаду ели галеты и играли в карты. Миссис Каррадерз восседала на деревянном стуле, который принесли вниз с кухни, и, чтобы успокоить нервы, тайком попивала виски из плоской фляги. В самые страшные моменты, когда, казалось, цеппелин находится прямо у них над головами, Мэри видела страх на освещенных свечами лицах вокруг себя. Но даже тогда она почти не думала о себе. Она чувствовала себя... неуязвимой, словно ужас всего происходящего не мог коснуться ее.

Наконец весенним утром 1918 года Мэри пришло письмо от Шона. Хотя она сразу сообщила ему новый адрес, вестей от него не было. Она не знала, где он находится и жив ли вообще. Мэри чувствовала себя виноватой каждый раз, когда в выходной день они с Нэнси наряжались и отправлялись в город, желая весело провести время. Но больше всего Мэри угнетало ощущение свободы, которое появлялось у нее на городских улицах, где все казалось возможным.

Кроме того, если быть честной, она уже почти не помнила, как выглядит ее жених. Распечатав конверт, Мэри принялась читать.

Франция, 17 марта

Мая дорогая Мэри!

Спешу сообщить тебе, что со мной все в порядке, хотя, кажется, война длится целую вечность. Я получил твое письмо, где ты сообщала, что теперь работаешь в Лондоне. Скоро у меня будет недельный отпуск. Я обязательно зайду к тебе, когда приеду.

Мэри, дорогая, мы оба должны верить, что война скоро закончится и мы вместе вернемся в Дануорли к нашей прежней жизни.

Все эти дни и ночи меня поддерживают только мысли о тебе.

С любовью, Шон.

Мэри пять раз перечитала письмо, а потом села и молча уставилась на выбеленную стену напротив кровати.

– Что случилось? – пристально посмотрела на нее Нэнси.

– Шон, мой жених, скоро будет в отпуске и собирается навестить меня.

– Боже мой! – воскликнула Нэнси. – Так он все-таки существует! Ты не выдумала его?

Мэри покачала головой:

– Нет, он настоящий.

– Похоже, его и пули не берут, и немцы не могут одолеть, раз он воюет уже три года. Большинство солдат гибнет в первые же недели. Тебе просто повезло, что твой парень жив. А что делать нам, остальным девушкам? Одному Богу ведомо, сколько тысяч парней мы потеряли на этой войне. И мы все в итоге умрем старыми девами! Так что покрепче держись за жениха, счастливица! – предостерегающе заявила Нэнси.

Несколько недель спустя, когда Мэри подкладывала уголь в камин в гостиной, в двери показалась голова Сэма, служившего в доме лакеем.

– Мэри, у парадного входа тебя спрашивает джентльмен по фамилии Райан. Я отослал его к задней двери.

– Спасибо, Сэм, – сказала Мэри.

Когда она спускалась по лестнице навстречу прошлому, ее колени тряслись. Мэри молилась о том, чтобы кухня оказалась пустой, и они с Шоном могли провести наедине хотя бы одно мгновение. Но слуги, уставшие от повседневных скучных дел, всегда были не прочь развлечься. Поэтому кухня уже была полна народу.

Мэри ринулась к двери в надежде оказаться около нее первой, но Нэнси опередила ее. Она стояла на пороге, положив руки на бедра, и широко улыбалась изможденному, едва знакомому солдату.

– Похоже, этого молодого человека зовут Шон. – Нэнси повернулась к Мэри. – И он хочет поговорить с тобой.

– Спасибо.

– Он хоть и ирландец, но очень симпатичный, – возвращаясь в кухню, прошептала Нэнси на ухо Мэри.

Мэри взглянула в глаза Шону впервые после трех с половиной лет разлуки.

– Мэри, моя Мэри, поверить не могу, что ты передо мной! Иди скорей к жениху! – Эмоции душили Шона, он широко развел руки, и Мэри тут же оказалась в его объятиях.

Его запах казался знакомым, и все же в нем было что-то новое. Прижавшись к Шону, она почувствовала, какой он худой.

– Мэри, – с чувством произнес он, – это действительно ты, здесь, в Лондоне! И я обнимаю тебя! Ты даже представить не можешь, как часто я мечтал об этом мгновении. Дай мне посмотреть на тебя. – Взяв за плечи, Шон изучающе взглянул на нее. – Клянусь, ты стала еще красивее!

Он улыбался, и его добрые глаза светились нежностью.

– Не говори глупости. – Мэри покраснела. – Я ни капли не изменилась.

– Ты можешь уйти сегодня? Я пробуду в Лондоне всего два вечера, а потом мне придется вернуться.

Мэри с сомнением посмотрела на него:

– Шон, выходной у меня обычно в другой день. Но я могу спросить разрешения у миссис Каррадерз. – Она уже повернулась, чтобы идти в кухню, но он остановил ее:

– Иди одевайся, и мы отправимся погулять. А я спрошу у нее сам. В Лондоне мало кто может отказать солдату в просьбе.

И конечно, когда Мэри спустилась вниз в лучшей юбке и новой шляпке, Шон, держа в руке бокал с джином, уже сидел за столом с миссис Каррадерз и рассказывал ей и всем остальным, жадно внимающим слушателям истории о жизни на фронте.

– Нам ничего не сообщают, – жаловалась экономка.

Мы не знаем правды о том, что происходит. Говорят только что, что считают нужным.

– Что ж, миссис Каррадерз, думаю, еще полгода, и мы разобьем врага. Честно говоря, потери немцев больше, чем наши. Мы уже научились сражаться с ними. На это потребовалось много времени, но, думаю, теперь преимущество на нашей стороне.

– Хотелось бы надеяться на это, – пылко отозвалась экономка, – запасы продовольствия в Лондоне иссякают, и мне с каждым днем все труднее планировать меню.

– Не волнуйтесь, миссис Каррадерз. За Британию сражается целая армия храбрецов, и я лично прослежу, чтобы на следующее Рождество на вашем столе появился гусь, – подмигнув экономке, добавил Шон.

Миссис Каррадерз усмехнулась и подняла глаза на Мэри:

– Хочу заметить, твой парень очень даже ничего, юная мисс. Вам давно уже пора идти по своим делам. Уверена, вы не хотите терять ни секунды отпуска, болтая с такой старой клушей, как я.

– Что вы, миссис Каррадерз! Именно за таких прекрасных женщин, как вы, и за вашу спокойную жизнь мы сражаемся! – Шон посмотрел на Мэри и улыбнулся: – Ты готова?

– Да. – Мэри повернулась к экономке. – Во сколько я должна вернуться?

– Дорогая, не торопись. Приходи когда сможешь. Уверена, Нэнси не будет возражать, и разок подменит тебя, правда, Нэнси?

– Конечно, миссис Ка, – неохотно ответила Нэнси.

– Миссис Каррадерз, вы так добры, что отпускаете со мной Мэри. Обещаю, я доставлю ее обратно ровно к десяти часам, – добавил Шон.

– Я уже сказала, не надо торопиться, – повторила довольная экономка.

Мэри и Шон вышли из дома и остановились на дорожке.

– Я и забыла, как легко ты можешь очаровать кого угодно, Шон Райан! – Мэри в восхищении смотрела на жениха. – Даже эту старую ворчунью, нашу экономку. Куда мы направимся?

Шон посмотрел на нее и пожал плечами:

– Ты лучше знаешь Лондон. Так что решай сама.

– Что ж, тогда для начала мы поищем какое-нибудь тихое место. Давай пойдем в ближайший парк, где нас никто не побеспокоит, и посидим немного.

Шон, сжав ладони Мэри, произнес:

– Мне все равно, пока я могу смотреть в твои прекрасные глаза.

Они пересекли площадь, открыли кованую чугунную калитку и устроились на скамейке.

– Ах, Мэри! – Шон принялся целовать ее руки. – Ты не представляешь, как много для меня значит наша встреча. Я... – Он внезапно замолчал.

– Что такое, Шон?

– Я... – И вдруг он заплакал – громкие, судорожные рыдания сотрясали его.

Мэри в растерянности смотрела на жениха, не зная, что сказать и как помочь ему.

– Прости, Мэри... Прости меня... – Шон вытирал слезы со щек большой ладонью. – Я веду себя как дурак, но этот ад... Там, где я был... И то, что я видел... А здесь ты, такая красивая, какой была всегда. Я... – Его плечи поднялись и тут же опустились. – Не могу объяснить.

– Шон, думаю, стоит попробовать. Я не обещаю, что смогу тебе помочь, но обязательно все выслушаю, – мягко попросила девушка.

Он покачал головой:

– Я поклялся себе, что этого не случится... Что я не сломаюсь, увидев тебя. Но, Мэри, как объяснить тебе, что там происходит? Я так часто хотел умереть, потому что такая жизнь, – его голос дрогнул, – невыносима.

Мэри нежно погладила его по руке:

– Шон, я здесь, рядом с тобой. Что бы ты ни хотел рассказать мне, обещаю: я смогу это выдержать.

– Вонь, Мэри... Запах мертвых, гниющие трупы. Я чувствую его даже сейчас. Ошметки тел везде, куда ни бросишь взгляд... И они втоптаны в грязь. А еще запах пороха и газа и бесконечные взрывы, которые пугают до смерти, днем и ночью. – Шон обхватил голову руками. – И никакой передышки, Мэри, ни на секунду. И каждый раз, идя в атаку, ты понимаешь, что в лучшем случае потеряешь друзей, а в худшем – погибнешь сам. Конечно, это счастье – выбраться на время из этого ада на земле, в котором я нахожусь последние три с половиной года!

Мэри в ужасе смотрела на него:

– Шон, мы знаем только, что у наших солдат сейчас все в порядке, что мы побеждаем!

– Ах, Мэри! – Шон уже не плакал, но по-прежнему сидел, тяжело свесив голову. – Конечно, никто не хочет рассказывать о страданиях. Честно говоря, если бы все узнали правду, ни одного человека не послали бы больше в окопы. – Он внезапно посмотрел на нее. – И мне не следовало сейчас говорить об этом.

– Шон... – Мэри протянула руку и погладила его по голове – волосы были жесткие. – Ты все делаешь правильно. Я ведь стану твоей женой, как только ты вернешься. И думаю, ждать теперь недолго, так ведь?

– Я задаю себе этот вопрос каждый день уже три с половиной года, а война все еще не закончилась, – с безысходным отчаянием произнес он.

Некоторое время они сидели молча.

– Знаешь, Мэри, – наконец признался Шон, – я уже забыл, во имя чего мы сражаемся. И не уверен, что найду в себе силы снова вернуться туда и увидеть все это.

– Очень скоро война закончится. – Мэри продолжала гладить любимого по голове. – И мы вернемся в Дануорли, в новый дом, где нас ждут.

– Ты никогда не должна рассказывать об этом маме. – Шон поднял голову, на его лице читалось беспокойство. – Ты обещаешь мне, Мэри? Я не переживу, если она будет все время думать обо мне и волноваться. И ты права. – Он взял девушку за руку и сжал ее так сильно, что пальцы Мэри побелели. – Все это скоро закончится. По-другому и быть не может.

* * *

Когда через несколько часов Мэри вернулась в Кэдоган-Хаус и тихо поднялась по лестнице в спальню, она увидела, что Нэнси сидит на кровати и ждет ее.

– Ну что? Как все прошло? Я никогда не видела, чтобы миссис Ка была так тронута. Твой Шон умеет очаровывать.

– Да, это так. – Мэри принялась устало снимать одежду.

– Где вы были? Он водил тебя на танцы?

– Нет, сегодня мы не танцевали.

– Ходили ужинать в клуб?

Мэри, натянув ночную рубашку, ответила:

– Нет.

– Ну и чем же тогда вы занимались? – уже слегка раздраженно продолжала допытываться Нэнси.

Мэри забралась в кровать.

– Сидели в парке на площади.

– Ты хочешь сказать, вы никуда не ходили?

– Нет, Нэнси. – Мэри выключила свет. – Мы никуда не ходили.

12

На следующий вечер Шон снова зашел за Мэри в Кэдоган-Хаус. На этот раз они поехали на трамвае на Пиккадилли-Серкус, купили рыбу с картофелем фри и устроились на ступенях под статуей Эроса.

– Мэри, мне очень жаль, что отпуск получился таким коротким, и я не смог сводить тебя в какое-нибудь хорошее место.

– Шон, мне хорошо здесь. – Мэри поцеловала его в щеку. – Это гораздо лучше, чем оказаться где-нибудь в толпе и думать о том, правильно ли мы себя ведем. Ты так не считаешь?

– Если ты довольна, то я и подавно, – согласился голодный Шон, торопливо отправляя картошку в рот. – Мэри, я хочу извиниться за вчерашний вечер. Не надо было обрушивать свои жалобы на тебя. Но сегодня мне намного лучше.

– Ничего страшного, Шон! – Она пожала плечами. – Тебе нужно было выговориться, и правильно, что ты сказал это мне, а не кому-то другому.

– Знаешь, давай больше не будем об этом. Мне скоро туда возвращаться. Расскажи о себе, Мэри. Как тебе живется в Лондоне?

Мэри заговорила, и они пошли, держась за руки, в сторону Сент-Джеймс-парка. Наконец они остановились, и Шон обхватил ладонями лицо Мэри.

– Еще совсем немного, и мы вместе поедем домой! – Внезапно он разволновался. – Ты ведь вернешься со мной в Дануорли, правда? Я хочу сказать... – он развел руки в стороны, – там ведь все по-другому, не так, как в Лондоне.

– Да, Шон, – согласилась Мэри. – Знаешь, мы оба повзрослели за эти годы. И мир тоже изменился. Но у нас общее будущее, каким бы оно ни было.

– Мэри, моя Мэри! – Шон схватил ее в объятия и принялся страстно целовать, но вдруг резко отстранился. – Я должен быть осторожен, иначе не смогу остановиться. – Он несколько раз глубоко вздохнул и снова обнял ее. – Нам лучше вернуться, я не хочу, чтобы тебя ругала миссис Каррадерз.

Они шли назад по улицам, на которых, несмотря на двенадцатый час ночи, все еще кипела жизнь.

– Как в Клонакилти в дождливый вечер воскресенья, – усмехнулся Шон. – А как тебе Лоуренс Лайл? Он такой же несчастный, как его брат Себастьян? Несмотря на все земли и огромный дом?

– Ничего не могу сказать тебе о нем, – ответила Мэри. – Я его не видела после приезда в Лондон.

– И где же он?

– Точно неизвестно, но говорят, он работает на британское правительство где-то за границей. По слухам, в России.

– Тогда ты наверняка знаешь, что там сейчас происходит. Думаю, если мистер Лайл в России, то вы очень скоро его увидите. Большевики с каждым днем становятся все сильнее. Эх, – вздохнул Шон, – наш старый добрый мир... Даже не знаю, чем все это закончится.

Они подошли к дому и, поднявшись по лестнице, молча остановились, не зная, как попрощаться.

– Иди, моя дорогая, обними меня. Мне нужны силы, чтобы оставить тебя, такую нежную, здесь и вернуться в ад, – пробормотал Шон, когда она заключила его в объятия.

– Шон, я люблю тебя, – прошептала Мэри. – Прошу тебя, возвращайся ко мне целым и невредимым.

– Я буду писать тебе так часто, как только смогу, но ты не волнуйся, если некоторое время вестей не будет. У меня предчувствие, что скоро на фронте нам тяжело придется. Нужно еще разок поднажать и покончить с этой войной.

– Не буду. Благослови тебя Господь, мой дорогой, и возвращайся скорее. До свидания, Шон! – Мэри вытерла слезы и привстала на цыпочки, чтобы поцеловать его.

– До свидания, дорогая! Только мысли о тебе помогут мне пережить все это.

Шон неохотно отвернулся от нее – его глаза блестели от слез – и, ссутулившись, пошел прочь.

– Ума не приложу, что тебя сейчас гложет? – несколько дней спустя поинтересовалась Нэнси, когда они с Мэри уже легли спать. – Может, то, что ты встретилась с женихом, и ему снова пришлось уехать на фронт?

– Да. – Мэри вздохнула. – И еще то, что он рассказал мне о своей жизни на фронте. Не могу выбросить его слова из головы.

– Возможно, он немного сгустил краски, чтобы ты пожалела его и лишний раз поцеловала!

– Нет, Нэнси, не думаю. – Мэри снова вздохнула. – Хотелось бы, чтобы это было правдой, но Шон никогда не лжет.

– Ну, судя по тому, что пишут в газетах, война скоро закончится. И тогда твой парень увезет тебя назад, в то болото, откуда вы приехали, – хихикнула Нэнси. – Давай поедем в центр города в четверг? Поглазеем на витрины и, как всегда, выпьем чая у Лайонса. Может, это развеселит тебя немного.

– Не знаю, буду ли я в настроении.

– Как хочешь, – обиделась Нэнси.

Мэри повернулась, закрыла глаза и постаралась уснуть. Прошло уже целых три дня после отъезда Шона, но она по-прежнему не могла избавиться от ужасных видений, вызванных его рассказом. Теперь она все чаще замечала, как много в Лондоне мужчин, потерявших на фронте руку или ногу, и мужчин с повязками на глазах. А сегодня днем солдат в центре Слоун-сквер кричал на прохожих как настоящий сумасшедший. Шон говорил, что постоянная канонада сводит солдат с ума. Вид этого несчастного, отверженного солдата заставил Мэри прослезиться.

Газеты пестрели новостями о большевистской революции в России. Сообщалось также, что царская семья арестована. В кухне говорили о том, что хозяин должен вернуться со дня на день. Судя по всему, миссис Каррадерз получила телеграмму с просьбой приготовить дом к его приезду. Она развила небывалую активность и заставила Мэри и Нэнси трижды полировать серебро, пока дворецкий Смит не одобрил результат.

– Можно подумать, хозяин будет рассматривать чайные ложки и искать на них пятна! – раздраженно заявила Нэнси. – После того ужаса, который творится в России, думаю, он будет в восторге, просто оказавшись на своей удобной кровати!

И хотя дом был полностью готов к приезду хозяина, он появился не сразу. Только четыре дня спустя сонная экономка сообщила прислуге, что Себастьян Лайл прибыл домой в три часа утра.

– И с тех пор мне так и не удалось прилечь, – пожаловалась она. – Почему? Об этом вы узнаете позже. В самом деле, – сказала она и вопросительно посмотрела на Смита, – кто мог ожидать от него такого? – Они обменялись недоуменными взглядами, и миссис Каррадерз произнесла: – Мэри, мы с хозяином хотим поговорить с тобой в гостиной ровно в одиннадцать часов.

– Какие-то проблемы? – взволнованно поинтересовалась девушка.

– Нет, Мэри, не у тебя... Как бы там ни было, я больше ничего не скажу до твоей встречи с мистером Лайлом. Не забудь, что ты должна быть в чистом форменном платье! И чтобы все волосы были заправлены под чепец!

– Хорошо, миссис Ка.

– Интересно, что все это значит? – спросила Нэнси, когда экономка вышла из кухни. – Она так странно выглядит. Зачем они хотят тебя видеть?

– Что ж, через пару часов я это узнаю, – сухо ответила Мэри.

Ровно в одиннадцать она подошла к двери в гостиную и постучала. Ее впустила миссис Каррадерз.

– Мэри, входи и познакомься с мистером Лайлом.

Девушка повиновалась. Рядом с камином стоял высокий мужчина, имеющий сильное сходство с младшим братом Себастьяном. И все же Мэри показалось, что Лоуренсу Лайлу удалось взять лучшее из семейных генов.

– Доброе утро. Я Лоуренс Лайл. А ты... Мэри, не так ли?

– Да, сэр. – Она присела в реверансе.

– Мэри, в моем доме возникла... деликатная ситуация. Я посоветовался с миссис Каррадерз, и она считает, что ты -единственный человек, который способен помочь нам с ней справиться.

– Не сомневайтесь, я сделаю все возможное, когда вы сообщите мне, что случилось, – волнуясь, произнесла девушка.

– Миссис Каррадерз сказала мне, что ты выросла в монастырском приюте.

– Именно так, сэр.

– И, находясь там, помогала присматривать за другими детьми, в основном за самыми маленькими?

– Да, сэр. Когда мы находили несчастных брошенных младенцев на пороге монастыря, я ухаживала за ними вместе с монахинями.

– Значит, ты любишь малышей?

– Да, сэр, люблю.

– Отлично, просто замечательно, – кивнул Лоуренс Лайл. – Что ж, Мэри, ситуация такова: из поездки я привез домой малышку, чья мать, как те несчастные, которые оставляли младенцев на пороге монастыря, оказалась... не в состоянии заботиться о ней. Она попросила меня взять девочку и заботиться о ней до тех пор, пока она не сможет забрать ее.

– Понимаю, сэр.

– Мы с миссис Каррадерз обсуждали, не нанять ли нам няню, но она предложила временно поручить девочку тебе. Как горничная ты сейчас не очень занята, и вряд ли в ближайшие несколько месяцев работы прибавится. Так что мы с миссис Каррадерз хотели бы, чтобы ты немедленно занялась ребенком.

– Да, сэр. А сколько этой малышке?

– Ей около... – Лоуренс задумался на мгновение. – Думаю, ей не больше четырех-пяти месяцев.

– Хорошо, сэр. Где она?

– Вон там. – Он указал на маленькую плетеную люльку, стоящую на кушетке в другом конце гостиной. – Ты можешь подойти и взглянуть на нее, если хочешь.

– Спасибо, сэр.

Когда Мэри приблизилась к люльке и осторожно заглянула туда, Лоуренс добавил:

– Мне кажется, она вполне симпатичная для своего возраста, хотя у меня совсем мало опыта в этих вопросах. И покладистая. Пока мы плыли на пароме из Франции, она и звука не издала.

Потрясенная, Мэри разглядывала темные пушистые волосы и идеальные черты бледного личика. Засунув большой пальчик в рот, довольная малышка крепко спала.

– Я покормила ее всего час назад, – заметила экономка. – Как она громко кричит, когда хочет есть! Надеюсь, ты знаешь, как кормить ребенка из бутылочки и менять подгузники?

– Конечно, миссис Ка. – Мэри улыбнулась девочке. – Как ее зовут?

Лоуренс немного замялся, а потом произнес:

– Анна. Ее зовут Анна.

– Можно не сомневаться, – прошептала Мэри, – она очень хорошенькая. Да, сэр, я с удовольствием позабочусь о ней.

– Отлично, вопрос решен, – с облегчением произнес Лоуренс. – Девочка будет спать на втором этаже, детская комната уже готова. Ты должна сегодня же перебраться туда, чтобы иметь возможность кормить ее по ночам. С этого момента ты освобождена от другой работы по дому. Вы с миссис Каррадерз должны купить все необходимое для ребенка: коляску, одежду и так далее.

– Вы не привезли с собой одежду для девочки, сэр?

– Ее мать собрала в поездку лишь небольшую сумку. Это всe, что у нее есть. Итак, – указал на дверь он, – полагаю, ты можешь отнести ее наверх в детскую.

– Могу я поинтересоваться, в какой стране родился этот ребенок? – спросила Мэри.

Лоуренс Лайл нахмурился и, немного поразмыслив, произнес:

– С этого момента девочка англичанка. Если кто-то, включая прислугу в доме, поинтересуется – она дочь моего близкого друга, жена которого после родов была не в состоянии заботиться о ней. А ее отец спустя месяц погиб на фронте. Я стал опекуном ребенка до тех пор, пока мать не будет готова забрать ее. Ты понимаешь меня, Мэри?

– Да, сэр, конечно. Обещаю, что обеспечу Анне самый лучший уход, какой только возможен.

Мэри присела в реверансе и, выйдя из комнаты, с люлькой в руках осторожно поднялась на второй этаж. На площадке она подождала, пока ее догонит миссис Каррадерз.

– Сюда. – Экономка провела Мэри по коридору в спальню, окна которой выходили на парк на площади. – Я разместила вас здесь, поскольку эта комната дальше других от хозяина. Чтобы он ни говорил, крошка кричит очень громко, когда голодна, и я не хочу причинять ему беспокойство.

Мэри в восхищении изучала комнату. Она выглядела очень мило: туалетный столик, удобная кровать с кованым основанием, покрытая стеганым покрывалом.

– У тебя не должно быть никаких иллюзий по поводу твоего положения в доме, милочка, – добавила экономка. – Ты здесь только потому, что должна присматривать за ребенком постоянно – и ночью тоже.

– Я понимаю, – быстро согласилась Мэри. Она осознавала, что ее внезапное возвышение могло угрожать статусу самой миссис Каррадерз.

– Не забывай: это временно. Я уверена, что как только хозяин сможет, он найдет профессиональную няню. Но, как я уже заметила, во время войны это равнозначно поискам иголки в стоге сена. Надеюсь, девочка, ты рада, что я предложила хозяину твою кандидатуру. Не подведи меня, хорошо?

– Я буду стараться, миссис Ка, обещаю, – заверила Мэри. – И не нужно тратить деньги на одежду для малышки. Я умею обращаться с иголкой и ниткой и люблю шить.

– Отлично. Заберешь свои вещи из старой спальни, когда сможешь. В соседней комнате ванна и туалет. Больше никаких горшков, девочка. Вот как тебе повезло!

– Да, миссис Ка. Спасибо за то, что дали мне шанс.

– Ты хорошая девушка, хотя и ирландка, Мэри. – Миссис Каррадерз подошла к двери и остановилась. – Не знаю, в этой истории есть что-то странное. Когда ты унесла ребенка, хозяин попросил меня позвать Смита и поручил ему отнести на чердак небольшой чемодан. Сказал, пусть он хранится там, пока мать девочки не заберет его. И мне кажется, малышка не похожа на англичанку, – добавила она, заглядывая в люльку. – А ты как думаешь?

– Честно говоря, она выглядит необычно, – осторожно произнесла Мэри. – Такие темные волосы и светлая кожа.

– Я бы сказала, что она русская, – предположила экономка. – Но мы вряд ли когда-нибудь узнаем правду.

– Думаю, сейчас важно, что малышка здесь, с нами, в безопасности, – сказала Мэри.

– Да, ты права, – согласилась миссис Каррадерз. – Увидимся внизу.

Мэри, наконец, осталась наедине с новой подопечной. Она села на кровать, поставив люльку с девочкой рядом, и принялась рассматривать крошечное лицо Анны. И вдруг, словно почувствовав, что за ней наблюдают, малышка вздрогнула, зашевелилась и открыла сонные глазки.

– Привет, малышка, – проворковала Мэри, глядя прямо в глубокие карие глаза ребенка. Она заметила, что их выражение изменилось, и поняла, что теперь девочка рассматривает ее.

Мэри взяла Анну за ручку:

– Привет! Я здесь, чтобы заботиться о тебе.

Это была любовь с первого взгляда.