Текст книги "Танец судьбы"

Автор книги: Люсинда Райли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц)

Лицо Анны заметно прояснилось.

– Правда? Как з-здорово! Я так соскучилась по всем.

Она тут же упала на подушку, и ее глаза начали закрываться.

– Спи, дорогая. Завтра утром, когда мы проснемся, наступит Рождество.

17

В особняке все срочно готовили небольшие подарки для Анны. На следующий день девочку с радостью и любовью приветствовали шесть оставшихся на месте слуг. Миссис Каррадерз, по своему обыкновению, приготовила для всех рождественский ужин. После того как Анна открыла подарки, они сели за стол в кухне, чтобы отведать гуся с разными гарнирами. В конце ужина Нэнси поднялась из-за стола и с гордостью продемонстрировала кольцо с блестящим камнем на безымянном пальце левой руки.

– Я хочу сообщить, что мы с Сэмом решили пожениться.

Эта новость стала поводом поднять бокалы. Сэма отправили в подвал за бутылкой портвейна, которым решили отметить помолвку. После того как все вопросы о предстоящей свадьбе были заданы, сияющая Нэнси предложила перейти в гостиную и поиграть в шарады.

– Д-да, давайте, – захлопала в ладоши Анна. – Я люблю шарады. Пойдемте!

Они поднимались по лестнице, когда Мэри спросила:

– Вы действительно считаете, что мы можем играть в шарады в хозяйской гостиной?

– А кто нас остановит? – фыркнула миссис Каррадерз, выпившая изрядное количество джина и портвейна. – Кроме того, с нами молодая хозяйка. Она нас и пригласила, так ведь, Анна?

В восемь вечера уставшая и довольная компания спустилась в кухню.

Миссис Каррадерз повернулась к Мэри:

– Вы с Анной останетесь на ночь?

– Я даже не задумывалась об этом, – честно ответила Мэри.

– Почему бы тебе не уложить девочку в ее прежней комнате? А потом приходи в кухню, поговорим. А я пока заварю чай покрепче.

Мэри согласилась и отвела уставшую Анну наверх, в ее спальню.

– О, сегодня был т-такой замечательный день! Это лучшее Рождество в моей жизни! – вздыхала радостная Анна, пока Мэри укладывала ее.

– Я очень рада за тебя, дорогая. Все прошло намного лучше, чем я предполагала. Спокойной ночи, сладких тебе снов.

– Спокойной ночи. Мэри?

– Да, дорогая?

– Ты, и Нэнси, и Сэм, и миссис Каррадерз... Вы ведь моя семья, правда?

– Хотелось бы так думать, дорогая. Я бы не возражала, – мягко ответила Мэри, выходя из комнаты.

– Ну и что мы будем делать с нашей юной мисс, которая спит наверху? – поинтересовалась экономка, когда Мэри устроилась за кухонным столом и попробовала чай.

– Не имею представления, – вздохнула она.

– Мы обязаны отправить телеграмму мистеру и миссис Лайл о том, что Анна вернулась в Кэдоган-Хаус.

– Да, конечно, – согласилась Мэри. – Но я обещала Анне, что ей не придется возвращаться в ту школу. Боюсь, если мы отправим ее обратно, она снова убежит.

– Ты права, – кивнула миссис Каррадерз. – Что, если мы свяжемся с хозяином и расскажем ему, как плохо Анне в школе? Возможно, он предложит что-нибудь.

– Но как сделать это в обход хозяйки? – недоумевала Мэри.

– Будем надеяться, что нам повезет, и мы сумеем поговорить с мистером Лайлом. Ты можешь отправить телеграмму ему лично?

– Даже если миссис Лайл не перехватит ее, она так или иначе все узнает и будет настаивать, чтобы Анна как можно скорее вернулась в пансион.

– Что ж, признаюсь, я не представляю, как решить эту проблему, – вздохнула экономка. – Несчастную девочку покинул тот самый человек, который обещал защищать ее. И мне ужасно неприятно быть свидетелем этих событий.

– Мне тоже. Но я не могу подвести ее. – Мэри сделала еще глоток чаю и медленно выдохнула. – Анна рассказывала, что девочки обижают ее, а учителя делают вид, будто ничего не замечают. Все в курсе, что она сирота, и еще ее дразнят из-за заикания. Как ей помочь? – недоумевала Мэри.

– Сейчас, дорогая, я не могу ответить на твой вопрос. Но я тоже люблю Анну и меньше всего хочу, чтобы она страдала. Знаешь что, давай хорошенько выспимся, а завтра утром на свежую голову подумаем, что делать.

– Я готова на все, чтобы защитить ее. Вы ведь это знаете?

– Да, Мэри, знаю.

Мэри так и не смогла заснуть той ночью. Она расхаживала по комнате, стараясь придумать лучший способ оградить Анну от страданий. Если бы только она могла забрать ее с собой... Но девочка, что бы ей ни говорили ее инстинкты и чувства, не принадлежала ей.

Или все-таки?..

В шесть утра следующим утром Мэри уже была в кухне. К ней присоединилась зевающая миссис Каррадерз. Она заварили чай, и снова уселась за стол.

– Я тут подумала...

– Я и не сомневалась, что ты всю ночь будешь ломать голову. Я тоже не спала, но так ничего и не смогла придумать.

– Возможно, я могу кое-что предложить, но мне необходимо уточнить у вас некоторые детали.

Сорок минут спустя они пили уже по третьей чашке чаю.

Ладони миссис Каррадерз вспотели от напряжения.

– Мэри, надеюсь, ты понимаешь, насколько это рискованно. И я просто обязана тебя предупредить: это преступление. Если что-то пойдет не так, ты окажешься в тюрьме.

– Я знаю, миссис Ка, но это единственный способ защитить Анну. И я вынуждена довериться вам. Надеюсь, вы никогда никому не расскажете, что были в курсе моих планов.

– Дорогая, ты ведь знаешь, что можешь рассчитывать на меня. Я люблю малышку не меньше, чем ты.

– Еще один вопрос... Когда хозяин впервые привез Анну домой, он упоминал о ее свидетельстве о рождении?

– Нет, ни разу, – сказала экономка.

– А было у него с собой хоть что-нибудь, доказывающее, кто она и откуда?

– Помнится, я что-то говорила тогда про чемодан, который мистер Лайл привез с собой. Он сказал, его передала мать девочки, а мы должны хранить его, пока она не приедет за ребенком.

– И где этот чемодан сейчас?

– Думаю, по-прежнему на чердаке. Ее мать ведь так и не появилась. – Миссис Каррадерз пожала плечами.

– Как вы считаете, я могу проверить, на месте ли он? – поинтересовалась Мэри.

– Если он поможет нам хоть что-то узнать о ее прошлом, я не вижу в этом ничего плохого. Могу попросить Сэма подняться на чердак и поискать чемодан.

– Если вам не сложно, миссис Ка. А пока, как мы договаривались, вы не могли бы поискать образцы почерка и подписи миссис Лайл? Все, что вам удастся найти. И лист бумаги с ее инициалами, чтобы я могла написать письмо.

– Мэри, ты очень серьезно настроена, не так ли? Что ж, – вздохнула миссис Каррадерз, – пойду принесу ее драгоценную бухгалтерскую книгу. Ту, которую она забрала, чтобы вести лично, потому что я делала это небрежно.

Ближе к вечеру Мэри с Анной вернулись домой. Когда девочка уснула, Мэри села к столу и на обрезках бумаги принялась писать черновик письма, стараясь имитировать почерк миссис Лайл. Она благодарила Бога за то, что в детстве провела немало часов за копированием текста из Священного Писания. Изучая бухгалтерскую книгу, Мэри заметила, что еще до отъезда в Бангкок миссис Лайл оплатила пребывание Мэри в пансионе в следующей четверти.

Наконец она почувствовала себя уверенно и, взяв перьевую ручку, которую миссис Каррадерз принесла со стола Элизабет Лайл, начала писать.

* * *

Тремя днями позже, вернувшись из Джерси, где она проводила каникулы у сестры, Дорин Грикс, директриса пансиона, в котором училась Анна, села за стол и принялась разбирать почту.

Кэдоган-Хаус,

Кэдоган-Плейс,

Лондон, CВ1

26 декабря. 1928 года

Уважаемая миссис Грикс!

В связи со смертью одного из родственников я была вынуждена перенести отъезд в Бангкок и планирую уехать после Рождества. Неожиданно на пороге моего дома я увидела Анну, опекуном которой я являюсь. Девочка тяжело переживает разлуку с нами, поэтому мы приняли решение взять ее с собой в Бангкок. Она будет учиться там. Я понимаю, что, поскольку оплата за следующую четверть уже внесена, эта сумма останется у вас, и не буду поднимать данный вопрос. Всю корреспонденцию для меня можете отправлять на мой лондонский адрес на имя Дж.Каррадерз, моей экономки, которая будет пересылать мне письма в Бангкок.

Искренне ваша,

Элизабет Лайл.

Дорин Грикс ничуть не расстроило это письмо. Анна Лайл казалась ей странной девочкой, которая так и не смогла вписаться в школьную жизнь. Кроме того, за ней нужно было присматривать во время каникул.

Посчитав вопрос закрытым, директриса убрала письмо в ящик письменного стола.

Несколько дней спустя, когда все слуги из Кэдоган-Хауса, кроме миссис Каррадерз, уже перешли на новые места, Мэри оставила Анну с Шейлой и отправилась побеседовать в пансион. Девочке она сказала, что едет в Кент на встречу с миссис Грикс и собирается сообщить ей, что Анна туда больше не вернется.

Мэри нашла миссис Каррадерз наверху, где та укладывала в сундуки постельные принадлежности.

– Я пришла попрощаться, – сказала Мэри.

Вытерев пот со лба, экономка поднялась на ноги.

– Значит, ты все же решилась сделать это?

Мэри кивнула:

– Да, я не вижу другого выхода.

– Да... Надеюсь, ты осознаешь, какой это риск. Анна знает, что никогда не сможет вернуться сюда?

– Нет, не знает, – волнуясь, ответила Мэри. – Вы считаете, я совершаю ошибку?

– Мэри, в жизни иногда бывают моменты, когда мы должны прислушаться к голосу сердца. И... В общем, я очень сожалею, что однажды в юности не сделала этого. – Миссис Каррадерз посмотрела в окно, и ее лицо внезапно исказилось от печальных воспоминаний. – У меня был мужчина, ну, ты понимаешь... И я родила ребенка. Его отец исчез, мне нужно было работать, и поэтому я отдала малыша в приемную семью. Теперь я каждый день сожалею об этом.

– О, миссис Ка, мне очень жаль. Я не знала...

– Нет, конечно. Ты не могла знать, ведь я никогда не рассказывала об этом, – быстро произнесла она. – Но я вижу, ты любишь Анну, как будто она и в самом деле твоя дочь. Считаю, что ты действуешь в ее интересах. Но вряд ли так лучше для тебя. Если обман раскроется...

Мэри мужественно кивнула:

– Понимаю.

– Ты ведь знаешь, что я никогда не выдам тебя, правда, дорогая?

– Да, знаю.

– И ты должна понимать, что мы не сможем видеться, если ты осуществишь задуманное. Иначе я окажусь сообщницей в деле о краже ребенка, а я не горю желанием провести последние годы жизни в тюрьме.

– Да, – сказала Мэри, – я все понимаю. – И, поддавшись порыву, крепко обняла миссис Каррадерз.

– Не нужно благодарить меня, а то я расплачусь. Тебе, наверное, уже пора идти.

–Да.

– Удачи! – крикнула миссис Каррадерз, когда Мэри подошла к двери.

Девушка кивнула и вышла из дома, недоумевая, почему на ее долю выпало так много тяжелых расставаний.

Миссис Каррадерз вернулась в дом и уже собралась заваривать чай, как вдруг ее взгляд упал на небольшой коричневый чемодан, который стоял в прихожей у задней двери. Она вышла на улицу, но увидела, что дорожка пуста – Мэри не было.

– Что ж, слишком поздно, – пробормотала экономка и, подняв чемодан, понесла его обратно на чердак.

Через два часа Мэри уже была на станции Танбридж-Уэллс. Она вышла из поезда и спросила, где находится ближайшее почтовое отделение, – оно оказалось очень близко. Мэри вошла и терпеливо встала в очередь, хотя сердце неистово колотилось. Подойдя, наконец, к стойке, она обратилась к служащей почты, стараясь изо всех сил имитировать лондонский акцент:

– Я хочу отправить телеграмму в Бангкок. Вот адрес и текст.

– Хорошо, мисс, – ответила девушка, сверяясь с расценками. – Это будет стоить шесть шиллингов и шесть пенсов.

– Спасибо. – Мэри отсчитала требуемую сумму и передала ее девушке. – А когда ее получат в Бангкоке?

– Самое позднее сегодня вечером. Мы отправляем все телеграммы к концу рабочего дня.

– Когда может прийти ответ?

Девушка удивленно посмотрела на Мэри:

– Когда получатель решит его отправить. Приходите завтра днем. Возможно, для вас уже что-то будет.

Мэри кивнула:

– Спасибо.

Она провела ночь в маленькой гостинице в центре города. В стоимость входил завтрак, но Мэри не рискнула выходить из номера. Есть ей не хотелось, и, кроме того, она старалась, чтобы ее видело как можно меньше людей. Все эти долгие часы она размышляла над тем, что сделала, иногда сомневаясь, может ли человек в здравом уме решиться на такое.

В той телеграмме она убила ребенка, которого так любила. Или, по меньшей мере, лишила девочку возможности и дальше жить в богатой семье.

Но интуиция подсказывала Мэри, что у Анны практически нет шансов вернуть внимание опекуна, когда-то поклявшегося защищать ее. Кроме того, Лайлы могли вернуться в Англию только через пять лет. И если бы Мэри не решилась действовать, Анна провела бы эти годы – лучшие годы детства – брошенной и забытой всеми, в школе, которую она ненавидела. И все предпринятые Мэри усилия, как и риск быть пойманной и наказанной, стоили того, чтобы помочь девочке. Когда на следующий день Мэри шла к почте, сердце так и колотилось у нее в груди. Она понимала: весь ее план основывался на предположении, что внезапное исчезновение Анны из жизни Лайлов станет для них скорее облегчением, чем горем.

Элизабет Лайл с телеграммой в руке вошла в кабинет мужа. Перед дверью она придала лицу соответствующее моменту выражение потрясения и горя.

– Дорогой, я... – Она подошла к мужу. – К сожалению, у меня очень печальные новости.

Лоуренс Лайл, совершенно измученный очередной жаркой тропической ночью, взял телеграмму, которую Элизабет протягивала ему. Молча прочитав текст, он уронил голову на руки.

– Я знаю, дорогой, знаю... – Стараясь успокоить мужа, Элизабет положила руку ему на плечо. – Это ужасная трагедия!

– Моя Анна! Бедная малышка! – От горя и чувства вины он разрыдался. – Я должен немедленно вернуться домой. Заняться организацией похорон...

Элизабет молча обняла плачущего мужа.

– Я предал ее, Элизабет. Я обещал ее матери, что позабочусь о ней. Какой же ошибкой было оставить ее в Англии! Мы должны были взять ее с собой.

– Мой дорогой, я всегда подозревала, что у Анны очень слабое здоровье. Такая бледная, худенькая девочка, и она так заикалась! И как назло в школе была эпидемия гриппа, оказавшегося для нее смертельным! Но, учитывая ее состояние, вполне вероятно, что она могла погибнуть от любой тропической болезни, если бы мы привезли ее сюда.

– По крайней мере, она была бы с теми, кто любит ее. А не в одиночестве в Богом забытой школе, – простонал Лоуренс.

– Дорогой, уверяю тебя, я никогда бы не оставила твою подопечную в этом пансионе, если бы не была уверена, что о ней будут хорошо заботиться, – с упреком произнесла Элизабет. – Директриса в телеграмме пишет, что ей очень нравилась Анна.

– Элизабет, прости меня, – поспешно сказал Лоуренс. – Я вовсе не имел в виду, что в происшедшем может быть твоя вина. Нет, – покачал головой он, – во всем виноват я. И теперь Анна мертва. Боюсь, я не перенесу этого. Мне нужно отплыть в Англию как можно скорее. Самое малое, что я теперь могу сделать, – это организовать ее погребение и присутствовать на нем. Быть с ней после смерти, раз я покинул ее в жизни.

– Послушай, дорогой, ты не должен казнить себя. Никто на твоем месте не сделал бы так много для этой девочки. Ты увез ее от опасности, дал дом, заботу и любовь и целых десять лет относился к ней, как к родной дочери. – Элизабет встала на колени рядом с креслом мужа и взяла его за руки. – Лоуренс, ты должен понимать, что не можешь поехать на похороны Анны. Их невозможно отложить на шесть недель, а быстрее ты до Англии не доберешься. Девочка заслуживает того, чтобы ее душа как можно скорее упокоилась с миром по христианскому обряду. Директриса готова взять на себя организацию похорон. И ради Анны мы должны принять ее помощь.

В конце концов, Лоуренс кивнул с грустью:

– Ты, конечно же, права.

– Не беспокойся, я отправлю ответ сама, – нежно произнесла Элизабет. – Может, у тебя есть какие-то пожелания, где лучше похоронить Анну. Я бы написала об этом. Директриса предлагает кладбище рядом с местной церковью. Если только у нас не будет других соображений на этот счет.

Лоуренс со вздохом выглянул в окно.

– Я ведь даже не знаю, какого она вероисповедания. В свое время я не подумал спросить об этом. Я очень многого тогда не узнал... так что пусть будет так, как предлагает эта женщина, – в оцепенении произнес он.

– Я немедленно отвечу ей, поблагодарю за доброту и попрошу сделать все необходимое.

– Спасибо, дорогая.

– И, Лоуренс, я должна тебе еще кое-что сказать. – Элизабет помедлила немного, принимая решение. – Я хотела сообщить тебе чуть позже, но, возможно, при сложившихся обстоятельствах это поможет облегчить... – Она поднялась на ноги. – Мой дорогой, через семь месяцев у нас будет свой ребенок.

Лоуренс уставился на жену – он только что горевал, а теперь пришла пора радоваться. Он всем сердцем желал, чтобы это произошло.

– Боже, какая замечательная новость! Ты уверена?

– Конечно.

Он встал и обнял ее:

– Прости, пожалуйста. Меня переполняют эмоции. Столько всего нужно осознать!

– Понимаю, дорогой. Но я надеялась, что это сможет облегчить горечь утраты.

– Да, да, – бормотал Лоуренс, поглаживая жену по волосам. – Может, если у нас родится девочка, мы назовем ее Анной в память о ребенке, которого только что потеряли?

– Конечно, дорогой. – Элизабет натянуто улыбнулась. – Если ты этого хочешь.

Служащая почты протянула Мэри телеграмму. С дрожащими руками она вышла на улицу и села на ближайшую скамейку, чтобы прочитать текст. От этого ответа зависело все.

Дорогая миссис Грикс тчк

Мы крайне огорчены известием о скоропостижной кончине Анны тчк К сожалению зпт мы не имеем возможности вернуться в Англию и очень благодарны вам за помощь в организации похорон тчк Мы принимаем ваше предложение и просим проинформировать нас о расходах тчк Мы признательны вам за доброту и внимание в отношении Анны тчк Элизабет Лайл тчк

Мэри тихонько вскрикнула от облегчения. Хотя она и сомневалась, что Лоуренс и Элизабет решатся сесть на борт корабля и отправиться в Англию, такую возможность все же нельзя было исключать. Мэри достала карандаш и набросала ответ на обратной стороне телеграммы. Оставалось еще несколько нерешенных вопросов, с которыми следовало разобраться. Из книг о Шерлоке Холмсе, которые всегда с удовольствием читала, Мэри знала, что при подобных обстоятельствах очень важно уделить внимание мелочам. Через десять минут она уже была на почте и протягивала ответ девушке за стойкой.

– Я вернусь за ответом через несколько дней, – сказала она, пересчитав деньги, и протянула необходимую сумму.

– Если это удобно, мы можем доставить телеграмму к вам домой, – предложила девушка.

– Я... переезжаю и не могу сейчас точно назвать адрес, – быстро нашлась Мэри. – Кроме того, мне не сложно прийти самой.

– Как хотите. – Девушка пожала плечами и переключилась на следующего посетителя.

Мэри вышла из здания и собралась с духом, готовясь к новой жизни со своей любимой Анной.

Элизабет Лайл принесла ответ на телеграмму в кабинет мужа.

– Миссис Грикс организует все, что необходимо. Она пишет, что ей не нужны деньги на похороны, раз мы оплатили следующую четверть. Оставшуюся сумму она перешлет нам. Похороны состоятся в течение недели, после чего она сообщит точное место погребения, чтобы мы могли прийти на могилу после возвращения в Англию. Свидетельство о смерти Анны она отправит в Кэдоган-Хаус.

– Свидетельство о смерти... Бедная девочка, я... – Лоуренс заметил, что его жена пошатнулась, и бросился к ней. – Моя дорогая, я понимаю, как тебе тяжело. Особенно в твоем положении. – Он усадил жену на стул и взял ее за руки. – Чему быть, того не миновать, и, как ты правильно заметила, я сделал для нее все возможное. Мне нужно жить дальше и не огорчать тебя постоянными разговорами об Анне. И... – он показал на живот жены, – думать о жизни, а не о смерти.

18

– Анна, дорогая, – обратилась Мэри к девочке, когда они вдвоем поджаривали лепешки в газовом камине, – я виделась с директрисой и сказала ей, что ты не вернешься в школу.

Лицо девочки засветилось от радости.

– О, Мэри! Это просто з-замечательно! – воскликнула она и тут же нахмурилась. – А ты сообщила об этом дяде и тете?

– Да, они не возражают. – Мэри набрала полную грудь воздуха. Она ненавидела себя за ложь, но Анна никогда не должна была узнать о том, что она сделала.

– Вот видишь! Я же говорила, что дядя не будет настаивать, когда поймет, насколько мне там плохо. И когда мы с-сможем вернуться в Кэдоган-Хаус? – Анна откусила кусок лепешки с маслом, которую Мэри протянула ей.

– Дорогая, здесь вот какое дело. Ты ведь знаешь, что дядя и тетя закрывают дом на время пребывания в Бангкоке. Они любят тебя, но все же считают расточительством оставлять маленькую девочку одну в таком большом доме. Ты меня понимаешь?

– Да, конечно. И г-где же я теперь буду жить?

– Они предлагают тебе остаться здесь, со мной, если ты не возражаешь.

Анна обвела взглядом маленькую комнату. По ее глазам сразу стало ясно, что она привыкла жить в лучших условиях.

– Ты хочешь сказать, я останусь з-здесь навсегда?

– Знаешь, Шейла – моя подруга и соседка – выходит замуж в следующем месяце и освобождает квартиру. Ее хозяин предложил нам переехать, если мы пожелаем. Там две спальни, гостиная, кухня и отдельная ванная комната. Мне кажется, стоит взглянуть на нее.

– Хорошо, – согласилась Анна. – Это значит, что мы не б-бросим этого страдальца, который стоит у столба на улице.

Мэри взглянула на девочку:

– Так ты его заметила?

– Да. – Анна кивнула. – Я г-говорила с ним. Он показался мне несчастным и брошенным. Стоит все время совсем один.

– Ты с ним разговаривала?

– Да, – снова кивнула девочка, с удовольствием пережевывая лепешку.

– И он тебе ответил?

– Сказал, что становится все холоднее. – Анна вытерла масло с губ. – У него есть дом?

– Да, дорогая.

– Значит, он не сирота, как я?

– Нет.

– А когда я пойду в школу? – Анна вернулась к теме разговора.

– Думаю, мы сделаем так, как было раньше. Ты будешь учиться дома. Это разумно, если ты хочешь снова заниматься балетом. – Мэри знала, чем ее соблазнить. – Тебе придется пропускать вторую половину дня, и неизвестно, как к этому отнесутся в школе. Но конечно, решать тебе.

– Можно мне в-вернуться к княгине Астафьевой? – спросила Анна. – Она отличный преподаватель.

– К сожалению, княгине сейчас нездоровится, но я навела справки и нашла отличного учителя всего в пяти минутах ходьбы от нашего дома. Его зовут Николай Легат, и он был партнером Анны Павловой, – с воодушевлением произнесла Мэри.

– Самой Анны Павловой! – У девочки округлились глаза от этой новости. – С-самой великой балерины на свете!

– Да. Так что, я думаю, в ближайшие дни мы сходим к нему в студию и выясним, возьмет ли он тебя. Что ты об этом думаешь?

– О, Мэри! – Анна захлопала в ладоши. – Две недели назад я даже представить не могла, что когда-нибудь буду танцевать снова! – Она бросилась к Мэри и обняла ее. – А ты, словно ангел-хранитель, появилась и спасла меня.

– Дорогая, ты ведь знала, что я никогда не дам тебя в обиду.

– Ты не писала мне в школу. – Анна закусила губу. – И я думала, что ты оставила меня.

– Понимаешь, все считали, что будет лучше не беспокоить тебя, пока ты окончательно не освоишься.

Анна внимательно посмотрела на нее:

– Ты хочешь с-сказать, что это тетя не разрешила писать мне?

– Да, но только ради твоего же блага.

– Мэри, ты так добра ко всем, но мы ведь обе знаем, что тетя ненавидела меня. – Анна поцеловала ее в щеку. – И кем бы ты мне ни приходилась, я считаю, что ни у кого в мире нет матери лучше, чем ты.

Глаза Мэри наполнились слезами, когда она подумала, сказала бы Анна эти слова, знай она правду о том, что произошло.

– Хорошо, дорогая, успокойся. Но если ты останешься со мной на ближайшие несколько лет, будет лучше, если ты возьмешь мою фамилию.

– Поскольку у меня, похоже, нет никакой фамилии, было бы здорово, если бы нас звали одинаково, – согласилась Анна.

– Ты ведь знаешь, что монахини назвали меня Бенедикт, так что у меня тоже нет настоящей фамилии. Мы обе могли бы начать с чистого листа и придумать себе фамилию, – улыбнулась Мэри.

– Мы и в самом деле можем это сделать?

– Почему бы и нет?

– Как здорово! Можно, я п-придумаю?

– Конечно. Главное, не бери фамилию какой-нибудь русской балерины, которую никто не сможет произнести.

Как всегда, когда Анна думала, она сунула в рот указательный палец и принялась его грызть.

– 3-знаю!

– Да, дорогая?

– Я вспомнила мою любимую музыку – «Умирающего лебедя». И меня зовут Анна, как Анну Павлову. Поэтому мне бы хотелось, чтобы наша фамилия была Суон[7]7
  От англ. Swan – лебедь.


[Закрыть].

– Суон... – Мэри прислушалась к тому, как звучит слово, и повернулась к Анне. – Мне нравится.

* * *

Через день Анна Суон пришла в студию Николая Легата. Ее привела мать, Мэри Суон. Анну тут же приняли, и она начала посещать уроки балета три раза в неделю.

Через месяц Мэри и Анна переехали в бывшую квартиру Шейлы в соседнем доме, Мэри принялась приводить в порядок и обустраивать новое жилье. Она сшила красивые шторы с цветочным узором для спальни девочки и потратилась на темно-синий ситец для окон в гостиной, где планировала работать. Повесив шторы, Мэри отошла немного, чтобы оценить работу, и вспомнила о новом доме в Дануорли, где могла бы быть хозяйкой уже многие годы. Но та мечта так и не осуществилась, так что теперь она старательно вила гнездо в этой тесной квартирке, которая стала для нее неким подобием дома.

– Ты просто волшебница, – заявила Анна, когда Мэри с гордостью продемонстрировала ей готовую спальню. – И я люблю тебя. Мы можем п-пригласить к нам на чай Нэнси и миссис Каррадерз? Я бы хотела, чтобы они увидели наш новый дом.

– Извини, Анна, но они обе уехали из Кэдоган-Хауса, а куда... Я не имею представления, – спокойно ответила Мэри.

– Мне кажется, это очень невежливо, не сообщить нам новый адрес, правда? Они ведь были нашими д-друзьями!

– Я уверена, они свяжутся с нами, как только смогут, дорогая, – ответила Мэри, снова испытывая чувство вины.

У Анны и Мэри началась спокойная, размеренная жизнь. Мэри внимательно следила, чтобы девочка занималась за маленьким письменным столом в углу гостиной. В местной библиотеке она брала книги по истории и географии и настаивала, чтобы Анна как можно больше читала. Мэри понимала: такой способ обучения вряд ли подходит Анне, но ничего лучше она не могла себе позволить. Кроме того, она знала, что мысленно девочка находится совсем в другом месте.

Трижды в неделю Мэри водила Анну в балетный класс, на другой конец Колет-Гардене и нервно оглядывалась по сторонам каждый раз, когда входила в студию и выходила из нее. Теперь ей предстояло делать это до конца жизни. Мэри понимала, что это цена, которую она должна заплатить за свой поступок.

Когда мысль забрать Анну к себе впервые пришла в голову Мэри, она предположила, что, возможно, лучшим выходом будет увезти девочку за границу. Но, поразмыслив, поняла: это невозможно. У Анны не было свидетельства о рождении, паспорта и вообще ни одной официальной бумаги, удостоверяющей личность, так что они оказались запертыми в пределах Англии. Мэри также раздумывала, не уехать ли из Лондона, но ей нужно было как-то зарабатывать. Кроме того, она считала, что в маленьком городке или деревне они будут более заметны. А в таком большом городе, как Лондон, было больше шансов сохранить анонимность. Анна провела большую часть детства за стенами Кэдоган-Хауса, и ее почти никто не видел, – это позволяло надеяться, что девочку не узнают.

Тем не менее, Мэри старалась держаться подальше от Челси – их прежнего района, успокаивая себя тем, что, когда Анна вырастет, в ней уже невозможно будет различить черты той маленькой девочки, чья скоропостижная смерть стала трагедией для всей семьи.

Что же касалось будущего... Мэри не могла даже думать об этом. Она сделала то, что считала правильным, чтобы защитить ребенка, которого любила. Потеря Шона и крушение всех надежд и мечтаний научили Мэри жить одним днем и использовать все возможности, которые он дает.

Мэри с Анной были вместе уже три с половиной месяца, когда однажды мягким весенним вечером девочка вернулась домой с гостем. Мэри подняла взгляд от швейной машинки и удивилась: рядом с Анной, чрезвычайно стесняясь, стоял молодой человек, которого она каждый день видела у фонарного столба.

– Мэри, это Джереми. Он мой друг, так ведь, Джереми?

Молодой человек взволнованно взглянул на Анну и кивнул.

– Я сказала ему, что он обязательно д-должен прийти к нам и познакомиться с тобой. И обещала, что ты не будешь против. Ты ведь не возражаешь, правда?

– Почему я... нет, конечно. – Мэри смутилась, когда увидела испуг в глазах Джереми, обращенных на нее. – Джереми, проходи и располагайся, а я заварю чай.

– С-спасибо.

Мэри вышла в кухню и принялась собирать поднос с чаем, прислушиваясь к щебетанию Анны в соседней комнате. Высокий голос девочки сменялся глухим и неразборчивым говором гостя.

– А вот и чай, – произнесла Мэри, опуская поднос на стол. – Джереми, тебе с молоком или с сахаром?

– И с тем и с д-другим, – сказал он и после длинной паузы добавил: – С-спасибо большое.

Мэри налила чай в чашку и протянула ее гостю. Джереми взял ее – его руки дрожали, и чашка застучала по блюдцу. Она осторожно взяла и то и другое у него из рук и поставила рядом на стол.

– Правда, здорово? – заметила Анна. – Г-гораздо лучше, чем на улице. – Она показала на фонарный столб за окном. – А еще я сказала Джереми, что моя мама тоже одинока. И я подумала, что вы могли бы подружиться.

Джереми кивнул и бросил взгляд на Анну. Мэри увидела проблеск эмоций в его глазах и поняла, что этому странному грустному незнакомцу очень нравится его юная подруга.

– Спасибо, Анна! Какая ты заботливая, что подумала обо мне. Как ты считаешь, Джереми?

– Д-да.

Мэри сосредоточенно наполнила чашку чаем и молча села, недоумевая, как занять гостя. Спрашивать, чем он занимается, было глупо – она ведь знала, что он практически не отходит от фонарного столба под ее окном.

– С-спасибо з-за пальто, – сказал Джереми, с заметным усилием выговаривая слова. – Мне в нем т-тепло.

– Слышишь? – тут же спросила Анна. – Иногда он говорит так же, как я! – И она нежно похлопала Джереми по руке.

– Я очень рада, что вы нашли общий язык.

– Анна с-сказала мне, что любит т-танцевать, – произнес Джереми. – И без ума от «Лебединого озера» Чайковского.

– Да, – с готовностью подтвердила девочка. – И Мэри говорит, что, как только у нас будет достаточно денег, мы купим граммофон. Такой же, как у нас был в Кэдоган-Хаусе. Тогда мы поставим на него пластинку, и ты сможешь п-прий-ти и послушать, Джереми.

– Спасибо, Анна! – Джереми осторожно взял чашку дрожащими руками и поднес ко рту. Выпив чай одним глотком, он почувствовал облегчение оттого, что не пролил ни капли. Затем он со стуком вернул чашку обратно на блюдце. – С-спасибо за чай, Мэри. Н-не буду вам больше мешать.