Текст книги "Танец судьбы"

Автор книги: Люсинда Райли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 27 страниц)

– Моя дорогая, Анна – молодая и очень к-красивая женщина. И к тому же звезда балета. Она может делать то, что считает нужным.

– Все это, конечно, так, – однажды вечером раздраженно сказала Мэри, – но мне не нравится запах сигарет, который чувствуется у нас в спальне под утро. И я знаю, что она прикладывается к спиртному.

– Мэри, сигареты и немного джина вряд ли считаются преступлением. Особенно для молодой девушки, которая должна каждый вечер полностью выложиться на сцене. Анна постоянно живет в напряжении!

Мэри повернулась к Джереми и уставилась на него – ее возмущало то, что он каждый раз оказывался на стороне дочери.

– Я просто беспокоюсь за нее, вот и все. А еще все эти люди, которые окружают ее!

– Дорогая, я п-понимаю тебя. Но она уже большая девочка, и ты должна отпустить ее.

Напряжение в отношениях между Мэри и Анной достигло предела через несколько недель, когда девушка, не предупредив заранее, привела домой после спектакля компанию друзей. Пластинка Коула Портера на граммофоне и вспышки смеха, доносившиеся из гостиной, не давали Мэри и Джереми уснуть до рассвета. На следующий день, собираясь поговорить с Анной и установить определенные границы, Мэри постучала в дверь спальни дочери и вошла. Анна крепко спала. Рядом с ней в кровати был молодой человек. Задыхаясь от ужаса, Мэри вышла из комнаты, захлопнув дверь.

Десять минут спустя в кухню в халате спустилась Анна. Она невинно улыбнулась матери, которая со стуком составляла в раковину тарелки после завтрака.

– Прости, если я помешала вам спать прошлой ночью. Мне нужно было спросить, но было поздно и я п-подумала...

– Речь не об этом! Что... кто был... – Мэри не могла заставить себя произнести нужные слова.

– Ты имеешь в виду Майкла? – Анна достала сигареты из кармана халата и, закурив, изящно присела на край стола. – Он мой п-партнер в спектакле, мама. И мы... любовники. – Она затянулась. – Ты ведь не в-возражаешь? В конце концов, мне ведь уже двадцать один.

– Возражаю? Конечно! Возможно, ты живешь в мире, где такое поведение и считается нормальным, но у тебя есть десятилетняя сестра! И пока ты в моем доме, соблюдай элементарные правила приличия! Анна, о чем ты только думала? София могла в любой момент войти в твою комнату и увидеть... его!

– Прости, мама. – Анна пожала плечами. – Просто мир изменился, и в наши дни никто не имеет ничего против се...

– Не смей произносить это слово! – содрогнулась Мэри. – Как ты можешь так себя вести! Стыдись! Мне ужасно неприятно, что я воспитала тебя такой. И не объяснила, что подобное поведение – грех!

– Мам, у тебя такие старомодные взгляды! Ты как истая католичка...

– Не смей так разговаривать со мной, моя девочка! Мне все равно, что ты суперзвезда на сцене, в этом доме ты будешь подчиняться нашим правилам! И я не потерплю здесь... – Мэри указала пальцем на потолок, – игры такого рода!

Анна продолжала спокойно курить. Мэри увидела, что пепел от сигареты падает на пол, а дочь даже не пытается стряхнуть его. Наконец девушка кивнула:

– Хорошо, мама, я все поняла. Если ты не одобряешь то, как я живу, значит, пришло время мне искать собственный дом. Я ведь уже большая девочка и зарабатываю сама.

Не говоря больше ни слова, Анна вышла из кухни, хлопнув дверью.

На следующий день она собрала чемоданы и уехала.

Джереми пытался успокоить жену, объясняя ей, что поведение Анны – вполне нормальное для молодой девушки в современном мире. Она ведь не только стремилась быть взрослой, но и была чрезвычайно избалована вниманием публики. Несмотря на то, что в словах Джереми был смысл, Мэри никак не могла примириться с неожиданным отъездом Анны.

В последующие недели Анна не предпринимала попыток связаться с матерью. Отныне о дочери Мэри узнавала из газетных статей и колонок светских сплетен, в которых имя Анны стало периодически появляться. Ее фотографировали со звездами сцены и экрана на роскошных приемах или под руку с представителями аристократических фамилий. Стеснительная маленькая девочка, ради спасения которой Мэри пожертвовала многим, превратилась в особу, которую она не понимала и не знала. И все же... Мэри готова была признать, что в характере дочери всегда имелся железный стержень. Она добивалась всего, чего желала. И доказательством служило то, что сейчас она была лучшей в своей профессии. Но легкость, с которой Анна вычеркнула из жизни мать, отца и сестру, свидетельствовала о бессердечии, которого до сих пор никто не замечал.

Над Европой снова начали собираться грозовые облака войны, и у Мэри возникло достаточно собственных проблем. У Джереми, который внешне сейчас ничем не напоминал того инвалида, которого она впервые увидела, снова начались кошмары. Заикание и дрожание рук тоже усилились. Каждое утро он читал «Таймс» и бледнел. Мэри заметила, что аппетит мужа ухудшился, и он ушел в себя. Сколько бы она ни повторяла, что его больше не призовут в армию, он все сильнее боялся этого.

– Мэри, ты не п-понимаешь. Сначала, возможно, и не призовут, но когда потребуется п-пушечное мясо, заберут кого угодно и бросят на растерзание фрицам. Поверь мне, я знаю. Даже мужчин старше меня призывали в критические моменты.

– Джереми, дорогой, в твоих медицинских бумагах зафиксирована твоя контузия. Никто не станет призывать тебя.

– Мэри, меня четыре раза возвращали назад в т-тран-шеи. А я был в гораздо худшем состоянии, чем сейчас. – В отчаянии он качал головой. – Ты не понимаешь, что такое война. И п-пожалуйста, даже не пытайся понять.

– Но все говорят, что на этот раз будет иначе. Дорогой, траншеи остались в прошлом, – раз за разом повторяла она. – Эта война, если она все-таки начнется, будет вестись с помощью нового оружия, которое разработали за минувшие годы. Никто в здравом уме не захочет терять целое поколение мужчин, как было тогда. Пойми, Джереми, все изменилось.

После таких слов Джереми обычно вставал – на его лице отражались гнев, отчаяние и страх – и выходил из комнаты.

Когда новости стали совсем пессимистичными, и каждый день приходили подтверждения, что войны не избежать, Мэри начала переживать за мужа. Он больше не ужинал с ними в кухне, предпочитая оставаться в кабинете.

– Что случилось с папой? – спрашивала София, когда Мэри укладывала ее спать.

– Ничего, дорогая. Просто сейчас он плохо себя чувствует, – успокаивала ее мать.

– Начнется война? Поэтому папа так волнуется? – интересовалась девочка, глядя на Джереми огромными зелеными глазами, так похожими на глаза ее отца.

– Возможно, но чему быть, того не миновать. Тебе не стоит волноваться. Мы с папой пережили прошлую войну, так что переживем и эту.

– Мама, но сейчас все по-другому. Анна ушла от нас, а папа ведет себя так... – София вздохнула, – словно его нет рядом. Очень многое изменилось. Мама, я боюсь! Мне все это не нравится.

В такие моменты Мэри обнимала дочь, гладила по голове, как когда-то много лет назад Анну, и шептала слова утешения, в которые София не верила.

Наступило лето, и в городе стали заметны признаки подготовки к приближающейся войне. Мэри казалось, что вся страна замерла, затаив дыхание перед неизбежным. Джереми впал в ступор. Он даже покинул их общую спальню и теперь ночевал в гардеробной, объясняя это тем, что его кошмары мешают Мэри спать. Мэри умоляла мужа связаться с полком, где он служил раньше, чтобы развеять все страхи.

– Дорогой, тебя ведь демобилизовали по состоянию здоровья. Нет никаких шансов, что тебя призовут. Пожалуйста, Джереми, напиши письмо и перестань волноваться. По крайней мере, получив точный ответ, ты почувствуешь себя лучше.

Но Джереми продолжал сидеть в кресле в кабинете, уставившись в пустоту и словно не слыша ее.

Когда в первых числах сентября было объявлено о начале войны, Мэри даже испытала облегчение – определенность всегда лучше неизвестного. Десять дней спустя, когда она, лежа в постели, читала книгу, раздался стук в дверь.

– М-можно в-войти? – спросил Джереми.

– Конечно, почему нет? Это ведь твоя спальня!

Мэри смотрела на мужа, который направлялся к ней шаркающей походкой. Он очень похудел, а лицо было таким же изможденным и напряженным, как при их первой встрече. Он сел на кровать рядом с ней и взял ее за руки.

– Мэри, я хочу с-сказать, что люблю тебя. Ты, Анна и София наполнили мою жизнь с-смыслом.

– То же самое я могу сказать о тебе, – нежно ответила Мэри.

– П-прости, что последние несколько недель со мной было тяжело. Обещаю, больше я не п-причиню беспокойства.

– Дорогой, я понимаю и надеюсь, что теперь, когда война началась, тебе станет в какой-то степени легче.

– Да. – Он произнес это тихим шепотом, а потом наклонился и обнял Мэри. – Моя д-дорогая, я люблю тебя. Никогда не забывай об этом, хорошо?

– Конечно.

– Оставайся такой же сильной, смелой и д-доброй, какой была всегда. – Он отпустил Мэри, поцеловал ее в губы и улыбнулся. – Ты не в-возражаешь, если сегодня я буду спать здесь, с тобой? Не хочу оставаться один.

– Любимый, – нежно ответила Мэри, – это твоя постель, а я – твоя жена.

Джереми лег рядом. Мэри обняла его и принялась гладить по голове, пока он не начал дышать размеренно и спокойно. Она долго не могла заснуть и все смотрела на мужа. И уже только под утро, не сомневаясь, что Джереми крепко спит, она тоже провалилась в сон.

22

На следующее утро, пока Джереми еще спал, Мэри спустилась вниз, чтобы приготовить завтрак для Софии. В восемь пятнадцать утра они вышли из дома и пешком отправились и школу, где училась девочка, находившуюся недалеко от Бромптон-роуд.

– Хорошего тебе дня, дорогая! Я приду за тобой как обычно.

Мэри проводила взглядом дочь. Утро было ярким и солнечным, Мэри направлялась в сторону магазинов, где обычно покупала мясо и овощи, и настроение у нее было гораздо лучше, чем в последние дни. Ведь вчера вечером Джереми казался вполне спокойным. И хотя новая война наверняка принесет много бед, Мэри чувствовала, что, пока они вместе, все будет в порядке. Она задержалась у мясника чуть дольше обычного, прислушиваясь к его беседе с покупательницами. Они обсуждали, введут ли распределение продуктов по карточкам и когда начнутся налеты немецких самолетов на Лондон. Что бы ни ждало их впереди, думала Мэри по дороге домой, они с Джереми вместе переживут все напасти.

Вернувшись домой, Мэри не заметила никаких следов присутствия мужа, но в этом не было ничего необычного. Часто по утрам Джереми выходил купить газету и возвращался назад через парк.

Мэри занялась обычными делами, думая о том, что многие сочли бы это странным: она сама выполняет грязную работу по дому, хотя может позволить себе иметь прислугу. Сразу после свадьбы она уволила экономку. Мэри казалось, что та смотрит на нее покровительственно. Теперь у нее работала только приходящая горничная, которая помогала содержать большой дом в порядке. Сама Мэри получала удовольствие от работы и радовалась, что ее муж и ребенок благодаря ей живут в чистоте и порядке, в доме, где правильно ведется хозяйство.

К полудню, когда она приготовила легкий ленч для себя и Джереми, входная дверь так и не скрипнула. Мэри предположила, что муж вконец обессилел и до сих пор в спальне, где она оставила его утром.

– Джереми? Джереми? – звала она, переходя из комнаты в комнату на нижнем этаже. Но кабинет, как гостиная, библиотека и столовая, оказался пуст. Мэри уже готова была запаниковать. Четкое соблюдение заведенного порядка было одним из способов, помогавших Джереми бороться с болезнью. Предчувствуя неладное, Мэри поднялась по лестнице, распахнула дверь в спальню, но кровать оказалась пуста.

– Дорогой, где ты? Ты здесь? – звала она, направляясь в сторону гардеробной. Она постучала в дверь, и, не услышав ответа, распахнула ее.

Мэри потребовалось некоторое время, чтобы осознать увиденное. Прямо перед ее носом болтались два до блеска начищенных мужских ботинка. Она подняла голову и увидела тело, висевшее на веревке, которая была прикручена к лампе на потолке.

Приехавший врач констатировал смерть Джереми и вызвал полицейских, чтобы снять тело. Джереми положили на кровать. Мэри села рядом и без остановки гладила его холодную руку. В ступоре от шока, она не могла поверить в то, что случилось.

– Мадам, у вас есть какие-то предположения, почему мистер Лангдон совершил самоубийство? – поинтересовался полицейский.

Продолжая держать руку мужа, Мэри кивнула:

– Возможно.

– Простите, что вынужден задавать вопросы в такой тяжелый для вас момент, мадам, но я был бы вам очень благодарен, если бы вы пролили свет на причины случившегося. Тогда мы не стали бы больше беспокоить вас.

– Он... – У Мэри пересохло во рту, и она откашлялась. – Он боялся, что его снова призовут в армию. А он был контужен.

– Для подобных опасений были основания?

– В прошлый раз его комиссовали по состоянию здоровья. Я постоянно твердила ему, что не нужно бояться призыва! – Мэри в отчаянии покачала головой. – Но он мне не верил.

– Понятно. Если вас это утешит, мадам, мой дядя вел себя так же. Что бы мы ему ни говорили и ни делали, он все равно испытывал страх. Вы не должны себя винить.

– Да. Но я все равно... все равно...

Внизу позвонили в дверь.

– Мадам, это, вероятно, прибыла карета «скорой помощи», чтобы забрать тело вашего мужа. Я спущусь вниз и открою дверь. А пока, пожалуйста, посмотрите – может, вы хотите оставить себе что-то из его вещей.

Мэри кивнула. Она проводила полицейского взглядом, а потом медленно опустила голову на грудь Джереми.

– Ох, дорогой, почему ты решил покинуть нас с Софией? Почему не верил, что мы поможем тебе пережить все это? Дорогой, я любила тебя всей душой. Разве ты этого не знал? Разве не чувствовал?

Мэри, замолчав, покачала головой от безысходности – она понимала, что муж никогда больше не ответит ей. Выполняя просьбу полицейского, она сняла часы с руки Джереми и проверила его карманы – не осталось ли в них чего-нибудь. В левом кармане она нащупала лист бумаги – это был конверт. Мэри выпрямилась и увидела в левом углу надпись «На службе Его Величества». Конверт был похож на тот, коричневый, который получил Шон, когда его призвали на службу в Ирландскую гвардию.

Пенсионный отдел Британской армии

5 октября 1939 года

Уважаемый мистер Лангдон!

Сообщаем Вам, что Ваша военная пенсия с января 1940 года будет повышена с 5 фунтов 15 шиллингов в месяц да 6 фунтов 2 шиллингов.

С уважением....

Подпись, заверенную печатью, внизу страницы разобрать было невозможно.

На похоронах Джереми присутствовали только жена и дочь. Мэри ничего не знала о местонахождении родителей мужа. Гораздо более болезненным стало отсутствие Анны, которой она написала письмо, рассказав о случившемся.

Мэри пережила тот ужасный октябрь только благодаря Софии, которую нужно было поддержать. У Мэри не оставалось времени думать о себе, и она считала, что это даже хорошо. В противном случае она сама могла бы последовать за мужем – так тяжело переживала потерю. Кроме того, Мэри понимала: в будущем ей предстоит заняться выяснением некоторых моментов. К примеру, Джереми давал ей каждую неделю деньги на домашние расходы. Сейчас она тратила сбережения, оставшиеся со времен ее работы прислугой. Их могло хватить еще на некоторое время, к тому же Мэри готова была шить на заказ, и все же она не знала, может ли унаследовать дом и вообще – упомянута ли в завещании мужа.

Ответы на эти вопросы она получила неделю спустя, когда раздался звонок в дверь и лысеющий джентльмен, одетый во все черное, обратился к ней:

– Миссис Лангдон, я полагаю?

– А кто ее спрашивает? – с подозрением поинтересовалась Мэри.

– Сидни Челлис из адвокатской конторы «Челлис и Латимер». Меня послали к вам лорд и леди Лангдон, родители вашего покойного мужа. Нам нужно обсудить несколько деловых вопросов. Разрешите войти?

Мэри устало кивнула. Провожая адвоката в гостиную, она вдруг осознала, что Джереми никогда не упоминал, что он сын лорда. Он вообще ничего не говорил о своей семье.

– Садитесь, пожалуйста. Могу я предложить вам чай? – поинтересовалась она.

– Это не обязательно. То, что я должен передать вам, не займет много времени. – Адвокат вынул из портфеля какие-то бумаги и положил их на колено.

Нервничая, Мэри устроилась напротив него.

– Я сделала... что-то противозаконное?

– Нет, миссис Лангдон, у вас нет причин беспокоиться. По крайней мере, насколько я в курсе ваших дел. – Приподняв брови, он посмотрел на нее поверх очков. – Не сомневаюсь, вы знаете, что в завещании мистер Лангдон оставил вам этот дом, военную пенсию и личные сбережения?

– Нет, мистер Челлис, я еще не успела это выяснить. Я слишком тяжело переживала потерю, – честно призналась Мэри.

– Он оформил завещание в нашей конторе. Мы оказываем адвокатские услуги семье Лангдон уже более шестидесяти лет. И все же есть маленькая проблема.

– Какая же?

– Этот дом изначально был подарен крестной матери мистера Лангдона ее дедом. Он принадлежит их семье с момента постройки, то есть в течение двухсот лет. В дополнительном распоряжении к завещанию его крестной говорится, что ваш муж имел право жить в нем всю жизнь. Но после смерти дом должен быть возвращен в семью Лангдон.

– Понятно, – спокойно произнесла Мэри.

– Итак, у вас с мистером Лангдоном родился ребенок. Девочка по имени... – мистер Челлис сверился с бумагами, – София Мэй. Это так?

–Да.

– И сейчас ей десять лет?

– Именно так.

– Здесь вот какая проблема... – Адвокат снял очки и вытер их о пиджак. – Скажем просто, София – девочка. И после замужества сменит фамилию. И если, предположим, она разведется с мужем или умрет, нам будет сложно добиться того, чтобы дом по-прежнему принадлежал семье Лангдон. Вы следите за моей мыслью?

– Да, мистер Челлис, к моему сожалению.

– Должен сказать, что с точки зрения закона, если бы вы решили оспорить это дополнительное распоряжение, суд мог бы удовлетворить ваш иск. Все же вы вдова мистера Лангдона, и у вас есть дочь. Тем не менее, на это могут потребоваться немалые средства и... – Мистер Челлис передернул плечами. – И это может оказаться очень унизительным. Лорд и леди Лангдон готовы предложить вам кое-что. Если вы откажетесь от прав на дом, они готовы выплатить вам солидную сумму в качестве компенсации. Кроме того, если вы не будете наследовать личные сбережения вашего покойного мужа, крупную сумму получит и ваша дочь София.

– Понятно. – Мэри пыталась осмыслить слова адвоката. – Я правильно понимаю, мистер Челлис, что лорд и леди Лангдон желают вычеркнуть меня и мою дочь из своей жизни, как они когда-то поступили с сыном?

– Я бы не стал это преподносить так, миссис Лангдон. Очень прискорбно, что лорд и леди Лангдон и их сын отдалились друг от друга, но я, как их адвокат, не имею полномочий это комментировать. За отказ от дома вам предлагают одну тысячу пятьсот фунтов. Кроме того, пять тысяч фунтов будет перечислено на имя Софии.

Мэри слушала молча. Она совершенно не представляла, сколько может стоить дом или какова сумма личных сбережений Джереми, и поэтому не могла судить, насколько справедлива предложенная ей сумма. Кроме того, ей вообще был неприятен весь этот разговор.

– Я оформил это предложение на бумаге, чтобы вы могли обдумать его. Наверху страницы мой адрес и телефон. Когда вы примете решение, пожалуйста, свяжитесь со мной на прямую.

– А как же лорд и леди Лангдон? Разве они не хотят увидеть внучку? – произнесла Мэри, словно размышляя вслух. – Ведь София – их плоть и кровь.

– Миссис Лангдон, я уже сказал, что пришел просто передать вам послание. И уверяю вас, мне ничего не говорили о желании познакомиться с Софией.

– Нет, конечно. – Мэри подняла глаза и пристально посмотрела на адвоката. – Эти господа не могут опуститься до общения с ребенком ирландской няньки.

Мистер Челлис в замешательстве отвел взгляд и занялся перекладыванием бумаг в портфеле.

– Как уже сказал, прошу вас связаться со мной и сообщить о своем решении. Тогда я смогу уладить необходимые формальности. – Он поднялся и кивнул Мэри. – Спасибо, что уделили мне время, и я очень надеюсь, что мы сможем решить этот вопрос к взаимному удовлетворению.

Мэри молча проводила его до двери.

– До свидания, мистер Челлис. Я свяжусь с вами, когда найду время обдумать ваше предложение.

Через несколько дней Мэри начала наводить справки о таинственной семье ее покойного мужа. Выяснилось, что Джереми был вторым сыном лорда и леди Лангдон. Их поместье располагалось на пятистах акрах земли в графстве Суррей. Оно славилось охотничьими угодьями и также коллекцией ценных полотен Гольбейна. Мэри также узнала, сколько может стоить особняк, который она пока еще называла своим домом, если выставить его на продажу.

Хотя все это давалось Мэри болезненно, она думала только о благополучии Софии и о том, что по праву принадлежало ей как дочери Джереми. Несколько лет назад она отвергла бы любое предложение, но с возрастом Мэри стала мудрее и прекрасно понимала, по каким законам живет мир. Ей претил любой шантаж, но она осознавала, что ради дочери стоит смириться.

Мэри также понимала, что ее прошлые поступки не позволяют даже думать о том, чтобы подать иск на родителей Джереми. Кто знает, чем все закончится, если о деле начнут писать газеты? Что, если кто-то из прежних знакомых узнает ее и догадается о ее связи с Анной? А потом сопоставит факты и...

Контора мистера Челлиса находилась на Чансери-лейн. Мэри представилась секретарю и села, ожидая приглашения в кабинет и собираясь с духом, чтобы не позволить нервам и эмоциям взять над собой верх.

– Миссис Лангдон, – приветствовал ее адвокат с порога кабинета, – пожалуйста, проходите и присаживайтесь.

– Спасибо. – Проследовав за ним, Мэри опустилась на край неудобного кожаного кресла. – Мистер Челлис, я обдумала ваше предложение. – Она собралась с силами, чтобы произнести следующую фразу. – И я готова принять его, если компенсация за дом будет увеличена вдвое.

Мистер Челлис и бровью не повел – как Мэри и предполагала, такой вариант развития событий предусматривался.

– Мне необходимо проконсультироваться с лордом и леди Лангдон, но, полагаю, они могут согласиться на какую-то сумму в этих пределах. Само собой разумеется, что вы подпишете официальные бумаги, в которых откажетесь от прав на завещание вашего мужа. И от всех прав, которые София в будущем могла бы предъявить на поместье, принадлежащее семье Лангдон.

– Я все поняла. – Мэри встала, не желая продлевать процесс сделки с дьяволом дольше, чем было необходимо. – Я буду ждать от вас известий. Всего доброго, мистер Челлис.

Два месяца спустя Мэри стояла в холле своего дома и в последний раз окидывала взглядом стены, в которых была так счастлива. Машина за ней и дочерью могла приехать в любой момент, а два дорожных сундука с одеждой и еще один, полный памятных вещей, должны были перевезти на место назначения отдельно. Мэри присела на нижнюю ступеньку лестницы, чувствуя, что у нее совсем не осталось сил. Се успокаивала мысль о том, что, даже имея возможность остаться в доме, она вряд ли бы ею воспользовалась. Каждый се взгляд и каждый вздох здесь напоминали о Джереми, ушедшем навсегда.

Она увидела Софию, спускающуюся к ней по лестнице, и протянула руки ей навстречу. Крепко обняв дочь, Мэри принялась гладить ее по волосам.

– Все готово?

– Да, мама, – кивнула София. – Мне страшно.

– Знаю, дорогая. Но все к лучшему. Ту войну я прожила в Лондоне, а сейчас, говорят, бомбардировки будут гораздо страшнее.

– Да, мама, но...

Раздался стук в дверь.

– Дорогая, машина уже приехала. – Мэри разжала объятия и, улыбнувшись дочери, взяла ее за руку. Вдвоем они вышли на улицу, молча попрощавшись с той жизнью, которая оставалась за дверьми особняка. Мэри подвела дочь к автомобилю, и они заняли в нем места.

Пришло время вернуться домой.