Текст книги "Цветы любви, цветы надежды"

Автор книги: Люсинда Райли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 33 страниц)

Глава 30

Утром, усталая и измученная после бессонной ночи, Джулия спустилась на первый этаж и стала дожидаться такси. Обхватив ладонями кружку с кофе, она тупо смотрела в остывший, полный холодной золы камин. Ею овладело странное оцепенение: она была не в силах осмыслить слова Кита, сказанные прошлой ночью, и близость, которая между ними возникла...

«Нет! – Джулия резко одернула себя. – Возможно, вернувшись во Францию, я сумею спокойно во всем разобраться и оценить эти внезапные чувства. Но только не сейчас! Я не могу себе позволить влюбиться еще раз».

Услышав шаги у парадной двери, Джулия встала и пошла к порогу, прихватив рюкзак: она решила, что это такси. Но оказалось, почтальон. Джулия отложила рюкзак.

– Хорошо, что я вас застала. Я уезжаю во Францию. Всю почту, в основном, конечно, это будут счета, надо переправлять туда... – произнесла она слабеющим голосом: у нее просто не было сил на обыденные разговоры.

– Я понял, мисс Форрестер. Все почтовые отправления я буду относить обратно, на сортировочный пункт, чтобы их отсылали вам во Францию. – Он протянул ей какой-то счет и кремовый конверт с ее адресом, написанный незнакомой рукой.

– Спасибо, – слабо улыбнулась Джулия.

– Bon voyage, мисс Форрестер.

Джулия закрыла дверь, села на диван, вскрывая кремовый конверт.

Аэропорт Хитроу

16 марта, понедельник

Дорогая Джулия!

Спешу отправить тебе это письмо.

Меня зовут Энни. Мы виделись один раз, несколько недель назад. Кит рассказал, какое горе тебе пришлось пережить. Ему тоже досталось от жизни. Он тебя понимает и приложит все силы, чтобы помочь, потому что впервые за много лет в его сердце вновь поселилась любовь. А раз уж это произошло (и поверь, это большая редкость!), тебе больше не стоит в нем сомневаться. Уверяю тебя, он твой!

Сейчас я отправляюсь навстречу новой жизни – в основном благодаря Киту. Он здорово меня поддержал, и это когда все от меня отвернулись. Он замечательный человек, и, прежде чем уехать, я хочу отплатить добром за добро. Ты же знаешь, как коротка жизнь. В последнее время мы все много думали и анализировали события. Оставь все размышления и следуй зову сердца – именно так поступаю я, и, видит Бог, сейчас на свете нет никого меня счастливей!

Боль можно исцелить только любовью. Она нужна вам обоим, я это чувствую. Второй шанс должен быть у каждого. Мы все это заслуживаем.

С наилучшими пожеланиями, Энни.

Джулия услышала стук в дверь и пошла открывать.

– Здравствуйте, – оцепенело бросила она таксисту. – Подождите во дворе, я сейчас выйду.

– Ладно, мэм. Я остановился на пригорке слева. Боюсь, вам придется немножко пройтись пешком. Здесь негде припарковаться. Просто какой-то ужас!

– Спасибо.

Джулия еще раз быстро проверила, везде ли отключены электрические приборы, потом взяла рюкзак, заперла коттедж и стала медленно подниматься на пригорок к такси: эта машина сейчас увезет ее из Норфолка... и от Кита.

– О, вот и вы, мэм! Позвольте, я помогу. – Таксист придержал дверцу, пока Джулия садилась в машину, потом уложил ее рюкзак в багажник. – Все, готовы?

– Да.

– Если повезет, доедем до аэропорта за пару часов.

Водитель съехал с пригорка и повел такси по узкой дорожке, ведущей в гавань. Джулия смотрела в окно, в последний раз любуясь на лодки, качающиеся на волнах. Берег был пуст, лишь какой-то мужчина сидел на скамейке и смотрел на море.

– Стойте! Простите, вы не могли бы остановиться на пару минут? Я... подождите меня здесь.

Джулия вышла из машины, прошла несколько шагов назад и остановилась возле скамейки. «Нет, не обозналась: это действительно он. И он меня не видит...»

– Кит, что ты здесь делаешь?

Он удивленно обернулся и уставился на девушку.

– Я думал, ты уже уехала. Только что заходил в коттедж, там никого не было.

– Мне пришлось пешком подниматься на пригорок к такси. Видимо, мы с тобой разминулись, – объяснила Джулия.

– Понятно. – Кит кивнул. – Значит, уезжаешь?

–Да.

– Ладно. А я просто хотел попрощаться. – Он пожал плечами. – Еще раз прости за бестактное поведение.

Джулия присела на краешек скамейки рядом с ним.

– Не надо извиняться, Кит. Я все понимаю.

– Правда?

– Конечно.

Кит задумчиво оглядел свои пальцы.

– Хорошо. Вообще-то, Джулия, я пришел не прощаться.

– Вот как?

– Да. – Он посмотрел на нее и улыбнулся. – Я собирался броситься к твоим ногам и умолять, чтобы ты не уезжала.

– О!

– Заготовил целую речь. Хотел просить тебя дать мне шанс. Хотел сказать, что люблю тебя и понимаю: нам не следует торопиться, ведь ты еще не готова. Что я сделаю все возможное, лишь бы сохранить любовь. Это чувство приходит только один или два раза в жизни, и я смертельно боюсь его потерять. Знаю, это эгоистично, – добавил он. – Сегодня рано утром я решил, что не сдамся без боя, и потому пришел сюда. Только что я сидел и с горечью думал о том, что мне, как всегда, не повезло и мы с тобой разминулись. Но оказалось, это не так.

– Не так. Похоже, у тебя появился второй шанс, Кит, – прошептала она, обращаясь скорее к самой себе.

– Да, черт побери! Ты права! Итак... – Кит встал перед ней на колени и взял ее за руки. – Джулия, прошу тебя, не уезжай во Францию! Я хочу, чтобы ты осталась здесь, со мной. Я люблю тебя, правда, люблю! И я... в отчаянии! – Он вдруг усмехнулся. – Пожалуйста, дай мне еще один шанс, и я больше никогда тебя не подведу, обещаю!

– О Господи, Кит... я... – Джулия пыталась размышлять здраво, но потом вспомнила слова Энни о том, что не надо анализировать, и спросила свое сердце, чего оно хочет.

– Ладно, – еле слышно выдохнула она.

– Ладно? Хочешь сказать, остаешься?

– Да. Во всяком случае, пока. Может, нам стоит попробовать? Что мы теряем?

– О Боже! Ты серьезно?

– Еще как серьезно.

– Тогда я встаю. У меня жутко болят колени.

Кит поднялся с земли и тут же заключил Джулию в объятия.

– Обещаю, милая: буду заботиться о тебе всегда.

– А я буду заботиться о тебе.

– Правда? – Кит приподнял подбородок Джулии и заглянул ей в глаза. – Это что-то новенькое. – Улыбнувшись, он нежно поцеловал ее в губы. – То есть мы можем заботиться друг о друге?

– Да. Тем более что мы пережили одно и то же... несчастье.

– Мы с тобой – два сапога пара, ты это имеешь в виду?

– Примерно, – пробормотала Джулия, пока он покрывал ее лицо поцелуями.

Слегка отстранившись, она заметила, что таксист внимательно наблюдает за ними, прислонившись к заднему бамперу своей машины и скрестив на груди руки.

– Я схожу за рюкзаком и отпущу водителя, – пробормотала Джулия.

– Ладно, а потом, моя дорогая Джулия, я отвезу тебя домой.

– Куда домой? – озадаченно спросила она.

– В Уортон-Парк, разумеется. Именно там твое место.

Часть 2
ЛЕТО

Глава 31

Уортон-Парк

Иногда, просыпаясь и глядя, как утреннее солнце струится в незашторенные окна Уортон-Парка, я с трудам верю, что обрела спокойствие и мир в душе, о которых уже и не мечтала.

Я, как кошка, греюсь в теплых лучах. Поворачиваюсь и вижу на подушке рядом со мной Кита. Он только что постригся (на волосах остались следы парикмахерских ножниц) – по моей просьбе, чтобы я могла видеть его глаза. Одна прядь падает на закрытое веко, рука за головой – он спит крепко, доверчиво.

Мне нравится смотреть на него спящего, и у меня часто бывает такая возможность, ведь я обычно просыпаюсь первой. Это мои тайные мгновения, когда я могу отбросить все свои страхи и просто наслаждаться любимым. Он, невинная жертва сна, ничего об этом не знает. Не знает, что я изучаю и записываю в памяти каждую черточку его лица.

В последнее время я поняла, как важны подобные вещи. Уже не могу представить лицо моего мужа, только смутный контур – очертания, в которых подробные детали стали размытыми и неразличимыми.

Закончив свое исследование, я откидываюсь на спину и оглядываю комнату, в которой спали множество поколений Кроуфордов. Сомневаюсь, что интерьер изменился с того дня, когда Оливия Кроуфорд вошла сюда в свою брачную ночь, семьдесят лет назад. Некогда роскошные обои ручной росписи выцвели; теплый сливочно-желтый цвет превратился в мрачный и мутный оттенок рисового пудинга; нарисованные на них цветы и бабочки стали едва заметны.

У одной стены стоит массивный туалетный столик красного дерева с трюмо. Он так уродлив, что никто не захотел купить его во время распродажи, и я вернула столик на прежнее место. Иногда я воображаю, как за этим столиком сидит Оливия и накладывает макияж, необходимый для девушки тех лет, а Элси старательно делает ей прическу.

Тихонько, чтобы не потревожить Кита, я выбираюсь из постели. Ковер под моими ногами протерт, но по периметру спальни еще видны первоначальные толщина и плетение.

Я иду в ванную. Пол здесь покрыт потрескавшимся линолеумом. Ванна испещрена пятнами зеленого известнякового камня, кран безнадежно потускнел.

Одеваясь, я улыбаюсь самой себе: как приятно находиться в Уортон-Парке! Неуклюжее, нефункциональное, раздражающее в своей непредсказуемости поместье напоминает малыша, который недополучил маминого внимания, но остался таким милым, что никто не в силах устоять перед его обаянием.

На цыпочках возвращаюсь в спальню, чтобы спуститься на первый этаж и включить чайник. Мне очень нравится жить здесь вместе с Китом. Такое ощущение, что это мой родной дом.

Джулия сидела на террасе Уортон-Парка, греясь в теплых лучах утреннего солнца, и смотрела вниз, на сад. Июнь для нее имел статус любимого месяца. В эту пору распускались цветы, час за часом являя миру свою быстротечную красоту. Парковые деревья уже обзавелись густой листвой и играли всеми оттенками зелени на фоне ясного нежно-голубого неба, которое бывает в Англии только летом.

Допив кофе, девушка спустилась по ветхой каменной лесенке в сад – творение Адрианы Кроуфорд – и вдохнула почти тошнотворный аромат жасмина, высаженного вдоль террасы. За этими кустами, как и за всем садом, годами никто не ухаживал, только лужайки были небрежно пострижены единственным садовником, на попечении которого находилось слишком много земли, чтобы уделять внимание каждому растению. Розы на клумбах вокруг фонтана превратились в буйно разросшуюся массу, однако им явно не повредило такое безразличие: все кусты были усыпаны невероятно крупными розовыми цветами луковичной формы.

Габриэль любил цветы...

Джулия грустно улыбнулась, вспомнив, как сын вошел в ее кабинет, сжимая в пухлой маленькой ручке пестрый букет из увядающих диких орхидей и лаванды: они с Агнес нашли их, пока гуляли по французскому пригороду.

– Для тебя, мамочка, – произнес он, с гордостью протягивая ей букет.

Джулия долго возилась, пристраивая цветы в стеклянную вазочку: стебли, неуклюже сорванные малышом, были разной длины.

Габриэлю очень понравилось бы здесь, в Уортон-Парке. Он любил бывать на открытом воздухе – так же как и его мама. Джулия иногда рассказывала сынишке про красивый дом в Англии, где гостила в детстве. И обещала когда-нибудь свозить его туда, чтобы он увидел поместье своими глазами.

Джулия тяжело вздохнула. Этого уже никогда не будет.

Она шла, а ее пальцы томились по работе: хотелось восстановить этот райский уголок. Пока не поздно, вернуть ему былую красоту.

– Дедушка Билл перевернулся бы в могиле, – обратилась она к херувиму, по-прежнему украшающему вершину неработающего фонтана.

Джулия медленно побрела обратно к дому, испытывая странное чувство, будто оказалась в зазеркалье. В душе по-прежнему таились боль от утраты мужа и драгоценного ребенка, угрызения совести и страх от того, что она посмела быть счастливой. Но любовь Кита в отличие от любви Ксавьера казалась абсолютно нетребовательной.

– Милая, – прошептал Кит, когда они лежали, обнявшись, в постели после первой ночи любви, – я понимаю, что тебе рано заводить новые отношения. Ты совершила смелый поступок, оставшись здесь, со мной. Должно пройти время, чтобы ты смогла исцелиться от горя. Если испытываешь дискомфорт или я тебя притесняю, можешь уехать – я не обижусь.

С тех пор прошло три месяца, но у Джулии ни разу не возникло такого желания. К тому же дом был достаточно большим, и она не страдала от отсутствия личного пространства. Кит отверг предложение мистера Хедж-Фанда и почти каждый день уезжал по делам, а Джулия оставалась одна. Но она не чувствовала одиночества.

Поднявшись на крыльцо, Джулия толкнула дверь кухни. Этот дом казался ей знакомым и невероятно уютным. Странно, ведь раньше она редко сюда заходила, а на втором этаже вообще не была никогда. Возможно, все дело в рассказе Элси: дом мало изменился с того времени, которое описывала бабушка.

Джулии нравилась здешняя атмосфера. Она часами бродила по длинным коридорам, осваиваясь со всеми углами и закоулками, разглядывая выцветшие стеганые одеяла и пыльные орнаменты, хранящие на себе печать истории.

Сейчас, летом, многие вещи, требующие ремонта, не так сильно бросались в глаза, как зимой: например, протекающие крыши и древняя система отопления, которая крайне плохо справлялась с нагревом чугунных батарей и воды в ванной комнате.

Тот факт, что Джулия фактически переехала жить в Уортон-Парк, никогда «официально» не обсуждался. Это произошло естественно, по взаимному согласию. После драматического начала их романа между Китом и Джулией установились упоительно легкие отношения. Влюбленные с удовольствием погрузились в повседневный быт: в шесть часов вечера Кит заходил на кухню, они выпивали по бокалу вина, а потом вместе готовили ужин, болтая о том, как прошел день. Джулия с удовольствием осваивала новое для нее кулинарное искусство. В постель ложились рано, чтобы заняться любовью. У них редко возникало желание куда-то пойти – им было хорошо вдвоем.

Кит и впрямь, похоже, понимал, что скорбь Джулии по умершим близким временами прорывается наружу, часто неожиданно. Воспоминания, возможно, вызванные косвенными замечаниями, делали ее молчаливой и задумчивой. Он был на удивление терпим к ее прошлому – принимал, уважал его и не заставлял Джулию ни о чем рассказывать, если она сама не хотела.

Отношения с Китом для Джулии были полной противоположностью отношениям с Ксавьером: никаких громких фраз, которые так любил изрекать ее муж, никаких пустых ссор, душевной незащищенности и перепадов настроения – все это утомляло, но и делало жизнь с Ксавьером волнующей.

Джулия поднималась по лестнице на второй этаж, чтобы расстелить постель, и думала о том, как стабильно и спокойно ей с Китом. Их общение лишено драматизма, знакомого ей по браку с Ксавьером, зато наполнено умиротворением, исцеляющим с каждым днем все больше и больше. Она надеялась, что ее присутствие в жизни Кита действует на него так же благотворно.

Недавно Джулия поняла, что последние десять лет Кит вовсе не прожигал жизнь, потакая собственному эгоизму, как он утверждал. Наоборот, будучи за границей, без устали работал на международные благотворительные организации – применял свои научные знания и медицинские навыки, помогая тем, кто больше всего в них нуждался.

– Я не дорожил своей жизнью и потому лез в такие места, куда другие опасались даже соваться, – пояснил Кит, когда Джулия принялась восторгаться его приключениями в опасных точках планеты. – Не надо меня хвалить, Джулия. Я просто пытался убежать от себя.

Судя по его рассказам, Кит был гораздо мудрее и смелее, чем сам о себе думал. Джулия, время от времени досадуя на его самоуничижение, говорила ему об этом, и он постепенно начал рассуждать о будущем – о своем желании консультировать и лечить детей, пострадавших от войн и катастроф.

– Я видел так много невинных жертв, – вздохнул он как-то за ужином. – Честно говоря, заботясь обо всех детях, которых встречал во время путешествий, я просто компенсировал отсутствие собственной личной жизни. Боялся вступать в новые отношения с женщинами, а дети... Да, они нуждались во мне, но я всегда мог от них уехать и продолжить практику в другом месте. В этом не было никакого альтруизма.

– Это понятно, Кит, – ответила Джулия, – но я уверена, твое участие, пусть и недолгое, пошло им на пользу.

– Дети – это кирпичики, на которых держится человеческое общество. Если они плохие, то следующее поколение тоже будет плохим. И теперь, вспоминая страдания, которые мне довелось увидеть, я должен признаться, что нашел себе дело по душе.

Джулия посоветовала ему поступить на факультет детской психологии, чтобы время учебы в медицинском колледже не прошло даром, и он бы приобрел дополнительные профессиональные навыки.

– Почему нет? – согласился Кит. – Только сначала надо отремонтировать дом. – Он обернулся. – Я уже давно не позволял женщинам учить меня жизни.

– Кит! Я...

Он повернулся на бок и начат щекотать Джулию. Потом посмотрел на нее сверху – глаза его были серьезными.

– Спасибо, Джулия. Мне очень приятно, что ты обо мне заботишься.

– Мы вместе проживаем это мгновение, – объявил Кит как-то ночью, когда они лежали в парке, глядя на полную луну. – Оно бесконечно, как наша вселенная. У него нет ни конца, ни начала.

Эта мысль понравилась Джулии. Она цеплялась за нее, вспоминая о другой насущной проблеме, которая не давала покоя в последнее время. Безмятежность Уортон-Парка и непритязательная любовь Кита благотворно действовали на нее: она постепенно справлялась со своим горем, но всякий раз, приближаясь к гостиной и берясь за тусклую медную ручку двери, чтобы подойти к большому роялю, чувствовала, что мужество ее покидает.

Две недели назад она ездила поездом в Лондон и обедала с Олавом, своим импресарио.

– Послушай, я получаю предложения от множества концертных залов, которые по-прежнему ждут твоих выступлений. Среди них... – Олав выдержал театральную паузу, – «Карнеги-холл».

– Правда? – Джулия невольно затрепетала: на эту концертную площадку ее еще ни разу не приглашали, а она всегда мечтала там сыграть.

– Истинная правда, – кивнул Олав. – Твоя история попала в заокеанские газеты и произвела там фурор: янки любят драму. Поэтому концерт в «Карнеги-холле» станет олицетворением твоего возвращения к жизни. Откровенно говоря, милая, это связано не столько с твоим талантом, сколько с шумной пиар-акцией.

– Когда планируется концерт? – спросила Джулия.

– Через десять месяцев, в конце апреля будущего года, – веско проинформировал Олав. – Так что у тебя есть время, чтобы снова погонять пальчики по клавишам и обрести былую уверенность. Ну, что скажешь, Джулия? Чертовски заманчивое предложение, и, поверь мне, второго такого не будет.

Прижимая к груди подушку, Джулия подошла к окну спальни и уставилась на раскинувшийся внизу сад. Меньше чем через неделю она должна сообщить Олаву о своем решении.

«Смогу ли я это сделать? – в сотый раз спросила себя Джулия. – Как преодолеть чудовищную пустоту, которая поселилась в душе?»

Она закрыла глаза и представила себя за роялем. Как обычно, по жилам побежали волны адреналина, а тело покрылось холодным потом.

Она еще не обсуждала это с Китом. Как объяснить, что некогда любимый инструмент стал для нее источником дикого страха?

«Что, если Кит сочтет меня глупой и заставит музицировать? А вдруг у меня ничего не получится? Но с другой стороны, – подумала Джулия, отходя от окна и кладя на кровать подушку, от которой чудесно пахло Китом, – возможно, он поймет мое отчаяние и сумеет помочь. Да, надо ему довериться».

В тот вечер за ужином она небрежно упомянула о предложении «Карнеги-холла».

– Вау! – вскричал Кит. – Джулия, это же чудесно! Возьмешь меня с собой? Я сяду в первом ряду, буду смотреть на тебя и показывать тебе язык во время особенно сложных крещендо.

Она натянуто улыбнулась, потом покачала головой:

– Даже не знаю, смогу ли. Наверное, еще слишком рано. Я не в состоянии объяснить, почему это так пугает, но меня бросает в дрожь каждый раз, когда я подхожу к роялю. О Боже...

Кит посерьезнел и, потянувшись через стол, положил ладонь на ее руку.

– Знаю, любимая. Сколько у тебя времени на размышление?

– Несколько дней.

– Как бы я хотел тебе помочь – взмахнуть волшебной палочкой и прогнать все твои страхи, – вздохнул Кит. – Но, к сожалению, это невозможно. Тебе придется самой уладить проблему.

– Да. – Джулия медленно кивнула и убрала руку. – Если не возражаешь, я пойду прогуляюсь по парку. Мне надо подумать.

– Хорошая идея, – согласился Кит.

Джулия вышла из кухни. Кит проводил ее взглядом, а потом принялся мыть пустые тарелки, погруженный в задумчивость.

Через два дня, перед тем как уехать с утра пораньше в поместную контору на встречу с управляющим, Кит принес Джулии чашку чаю и сел на кровать рядом с ней.

– Мне пора. – Он нагнулся и поцеловал ее в губы. – У тебя усталый вид, милая. Как ты себя чувствуешь?

– Нормально, – солгала Джулия. – Удачной тебе поездки.

– Спасибо. – Кит встал с кровати. – Кстати, у меня есть один приятель, которому я разрешил ловить рыбу в нашем ручье. Он сказал, что, возможно, привезет нам сегодня к ужину парочку форелей. Должен заехать днем.

– Но я никогда не готовила форель. Что с ней делать? – растерянно спросила Джулия.

– Позже покажу, как ее разделывать, – ответил Кит, направляясь к двери. – Ах да, чуть не забыл: если меня еще не будет, в одиннадцать утра придет настройщик роялей. Сомневаюсь, что этот красивый старинный инструмент, который собирает пыль в гостиной, звучал с тех пор, как ты в последний раз на нем играла. А поскольку это довольно ценная вещь, думаю, его стоит привести в рабочее состояние. Ну, пока, милая! – Он послал ей воздушный поцелуй и исчез за дверью.

Ровно в одиннадцать зазвенел ржавый дверной звонок, и Джулия впустила в дом настройщика роялей.

– Спасибо, мэм, – почтительно произнес старик. – Пожалуйста, покажите мне, где стоит рояль. В последний раз я был здесь больше пятидесяти пяти лет назад. Леди Оливия попросила моего отца настроить инструмент перед тем, как лорд Гарри вернется с войны.

Джулия взглянула на него с удивлением.

– Боже, как давно это было! Идите сюда. – Она провела его через анфиладу комнат, подошла к гостиной и взялась за знакомую медную ручку двери. Пальцы предательски задрожали.

– Позвольте мне, мэм, – вызвался старик.

– Спасибо. Очень... туго открывается, – смущенно пробормотала Джулия.

Настройщик легко повернул дверную ручку, и ей ничего не оставалось, как войти в комнату следом за ним. Он подошел к роялю и снял с него защитный чехол. Джулия стояла на пороге и настороженно следила за его действиями.

– Замечательный инструмент! – восхищенно заметил старик. – Отец всегда говорил, у этого рояля самый чистый звук из всех, что ему доводилось слышать. А уж он-то слышал немало, – с усмешкой добавил он. – Ну-с, так. – Настройщик открыл крышку, осмотрел пожелтевшие клавиши и, любовно дотронувшись до них пальцами, сыграл быстрое арпеджио, потом вздохнул и покачал головой. – О Господи, рояль и впрямь совсем плох! – Старый мастер обернулся к Джулии: – Мне понадобится время, но я справлюсь, мэм, не волнуйтесь.

– Спасибо, – тихо отозвалась Джулия.

– Ага. – Нагнувшись, настройщик открыл свой чемоданчик с инструментами. – Отец рассказывал, что лорд Гарри, вернувшись домой, больше уже не играл на рояле. Очень печально.

– Вот как? – удивилась Джулия. – Я слышала, он был чудесным пианистом.

– Да, но почему-то... – настройщик со вздохом взял первые аккорды Сонаты си-минор Листа, – после войны забросил это занятие. Наверное, на фронте с ним что-то случилось. Жаль, что он зарыл свой талант в землю, правда?

Джулия больше не могла это слушать.

– Ладно, работайте, а я пойду! – резко бросила она. – И пожалуйста, отправьте счет лорду Кроуфорду. – Она развернулась и поспешно покинула гостиную.

Джулия отправилась в огород набрать овощей с пустеющих грядок, чтобы вечером приготовить их с форелью. Ей хотелось привести участок в порядок, прополоть его и засеять новыми семенами, но поскольку им предстояло уехать из поместья сразу, как только найдется новый покупатель, эта работа казалась ей бессмысленной.

Внезапно Джулия обратилась в слух: прохладный ветерок донес из гостиной Второй концерт Рахманинова. Опустившись на колени посреди сорняков, она зажала уши руками.

– Прекратите! Прекратите!!!

Но музыка по-прежнему звучала, просачивалась сквозь пальцы. Ноты, которые она не могла играть, терзали душу. Джулия перестала закрывать уши, уронила руки вдоль тела и дала волю слезам.

– Ну почему вы играете именно это? Что угодно... что угодно, только не это... – Она покачала головой и вытерла нос тыльной стороной ладони.

Эта мелодия стала символом ее горя. В тот жуткий вечер, пока она играла для восторженных слушателей, поглощенная прекрасной музыкой, потерянная в собственном мире, а потом наслаждалась аплодисментами, ликующими возгласами и букетами, с эгоистичной радостью упиваясь успехом, ее маленький сын и муж умирали мучительной смертью.

Джулия снова и снова изводила себя воспоминаниями, гадая, когда именно во время концерта они испустили последний вздох.

«Может, Габриэль, лежа на земле, страдая от чудовищной боли и страха, звал меня? Недоумевал, почему рядом нет его мамы, почему она не поможет ему, не утешит и не спасет? Я предала сына – бросила, когда он так сильно во мне нуждался...»

Эта мысль была невыносима.

И самое страшное: рояль – инструмент без души и мыслей – украл любовь и внимание Джулии, заслонил собой ребенка и мужа и теперь служил воплощением самолюбивой, гадкой стороны ее личности. В отчаянии она сгорбилась. Ее успокаивало лишь то, что найденные ею несколько тощих морковок и единственный кустик салата латука были самосевом – потомками растений, некогда посаженных ее любимым дедом.

– О, дедушка Билл! – плача, воззвала она к небесам. – Что бы ты сказал мне сейчас, если б мы, как раньше, сидели с тобой в теплице?

Разумеется, он вел бы себя спокойно и здраво – как всегда, когда Джулия обращалась к нему со своими проблемами. Дедушка рассматривал факты, а не эмоции, твердо верил в судьбу и Бога. После похорон ее мамы дедушка Билл обнял Джулию. Она безутешно рыдала, уткнувшись ему в плечо и с ужасом представляя, как одиноко и холодно маме лежать в сырой земле.

– Твоя мама сейчас на небесах. Ей хорошо и спокойно, я знаю, – утешал дед. – Это мы, оставшиеся на земле, страдаем без нее.

– Почему врачи не смогли ей помочь? – жалобно спросила Джулия.

– Пришло ее время уйти, милая. А когда приходит такое время, уже ничего нельзя сделать.

– Но я хотела спасти...

– Не надо себя казнить. Никто из нас больше ничем не мог ей помочь. Мы, люди, думаем, что способны управлять событиями, но это неправда. Я достаточно повидал на своем веку, чтобы понять это.

Джулия тихо сидела в траве и вспоминала, что говорил ей в тот день дедушка Билл. Может, его слова относятся и к Ксавьеру, и к Габриэлю? Может, пришло их время? И она ничего не изменила бы, даже будучи рядом с ними?

На этот вопрос не было ответа.

А что касается музыки... Джулия решительно вытерла слезы.

«Я могла с таким же успехом сидеть дома и ждать, когда двое дорогих мне людей вернутся с местного пляжа, проехав той же коварной дорогой. Может, я, как сказал дедушка Билл много лет назад, напрасно себя казню, лишаясь единственной цели в жизни, которая способна дать утешение и пролить бальзам на израненную душу?»

Настройщик заиграл последние ноты, и ей вспомнились слова деда: «У тебя Божий дар. Прошу тебя, Джулия, не растрать его впустую».

Когда музыка в гостиной стихла и наступила тишина, Джулия вдруг четко сказала: «Я потеряла немало любимых людей, но у меня осталось то, что никто и никогда не отнимет – талант».

Наконец настройщик уехал. Джулия встала и медленно побрела к дому. Остановилась на террасе в задумчивости. Внезапно ее словно озарил луч надежды и прозрения: «Мой дар – единственное, на что я могу рассчитывать. Он останется со мной до самой смерти, потому что он – часть меня. И я не имею права от него отказываться. Разве Ксавьер и Габриэль сказали бы спасибо за то, что я решила никогда больше не притрагиваться к клавишам рояля? Разве они хотели бы, чтобы с их смертью умер и мой Божий дар? Нет».

Джулия инстинктивно зажала рот рукой, впервые ясно поняв, что ее сознание, одержимое горем и чувством вины, сыграло с ней злую шутку. Будучи такой уязвимой, она впустила в свое сердце демонов, позволив им там угнездиться. Их надо изгнать.

Она решительно прошагала к гостиной, переполненная воспоминаниями обо всех, кто ее любил и любит сейчас, и села за рояль. Не обращая внимания на реакцию собственного тела, прикоснулась дрожащими руками к клавишам.

«Я буду играть ради них всех.

И ради себя».

Час спустя Кит приехал домой со встречи и уловил доносящиеся из гостиной «Этюды» Шопена. Его глаза наполнились слезами, он резко сел на ступеньки лестницы парадного холла, на то место, где впервые увидел Джулию, и стал благоговейно слушать, мысленно преклоняясь перед ее волшебным талантом.

– Я так горжусь тобой, любимая! – пробормотал он себе под нос. – Ты не только обладаешь редким даром, ты еще храбрая, красивая и сильная женщина. Господи, помоги мне. – Кит вытер глаза рукой. – Надеюсь, я смогу быть достойным тебя, и ты навсегда останешься со мной.