Текст книги "Цветы любви, цветы надежды"

Автор книги: Люсинда Райли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 33 страниц)

Глава 23

В середине июня, когда в Уортон-Парке был самый разгар цветения, и поместье щедро одаривало всех своей красотой, Оливия проснулась утром и услышала по радио, что Франция капитулировала. Гитлер вступил в Париж и теперь осматривал свои последние трофеи.

«Интересно, – думала Оливия, – сколько пройдет времени, прежде чем начнется «битва за Британию», как выразился в сегодняшнем утреннем радиовыступлении мистер Черчилль?»

Собирая в огороде фрукты и овощи, чтобы накормить обитателей поместья, девушка тщетно пыталась представить масштаб смертей и разрушений, которые она видела с девушками два дня назад в кинохронике. Войдя в кухню с двумя тяжелыми корзинами свежих продуктов, она увидела Гарри. Он сидел за столом мрачный, усталый и пил чай из кружки.

– Привет, милая. – Гарри слабо улыбнулся. – Угадай, почему я здесь? Мне дали выходной!

– Отлично! – Оливия продолжала разбирать корзину с овощами. Ее не вдохновила перспектива провести день с мужем. Честно говоря, это привело ее в уныние. – Уверена, тебе хочется лечь в постель и, как следует выспаться.

– Вообще-то я думал, мы с тобой куда-нибудь пойдем вместе. Может, устроим пикник на пляже?

Кухарка миссис Дженкс, намывая в раковине посуду, улыбнулась:

– Да, мистер Гарри, сводите жену на прогулку. Насколько я вижу, она за последние недели в одиночку управляется со всем нашим хозяйством. Ей так же, как и вам, нужно как следует отдохнуть. – Кухарка с обожанием взглянула на Оливию. – Вы выбрали себе хорошую супругу. Она просто замечательная девушка! Мы все так считаем.

Оливия покраснела от комплиментов и лихорадочно принялась искать отговорки.

– Но мне надо развозить девушкам сандвичи, и потом...

– Молчите, миссис Кроуфорд! Предоставьте это дело мне, а сами спокойно отдыхайте с мужем.

Поняв, что ей нечем крыть, Оливия сдалась.

– Сейчас, только сбегаю наверх, сниму грязные брюки.

– Жду тебя у машины через десять минут, дорогая! – крикнул Гарри ей вдогонку.

– О Господи, как же здорово хоть на несколько часов вырваться из этого ада! – выдохнул Гарри, когда они отъехали от дома. – Сегодня прекрасный день, а у меня в багажнике лежит корзина для пикника, собранная миссис Дженкс. Я решил отправиться в Холкхэм. Пожалуй, это единственный пляж, не испорченный колючей проволокой и аэростатами заграждения. – Он вопросительно посмотрел на жену.

Они поставили машину в нескольких минутах ходьбы от пляжа и побрели к дюнам. Гарри нес корзину с продуктами. Пляж был совершенно пустынным: ни одной живой души. Гарри повалился на песок, повернулся на спину и закрыл глаза от солнца.

– Какое блаженство! – воскликнул он. – Вот она, жизнь! Здесь вполне можно представить, что война – всего лишь кошмар, который приснился мне вчера ночью.

Оливия молча села на песок в нескольких футах от него и стала смотреть на море, мечтая, чтобы этот день как можно быстрее закончился. Обернувшись к мужу, она наткнулась на его внимательный взгляд.

– Хочешь, прогуляемся к самой воде? – предложил он.

– Давай, если хочешь.

Они встали и вместе зашагали к морю.

– Я хотел сказать, Оливия, что ты прекрасно протрудилась дома. Я даже не знаю, что было бы, если бы мама осталась в поместье одна. У нее такое слабое здоровье, и потом она так легко огорчается! Я знаю, что на тебя пришлась львиная доля всей хозяйственной работы.

– Я делала это с удовольствием, – призналась девушка. – Мне было приятно, что у меня есть дела.

– Ты очень мила, и все жители Уортон-Парка тебя обожают. – Он ласково улыбнулся, посмотрев на жену. – Я тоже.

– Ох, Гарри! – Оливия вдруг разозлилась. – Тебе больше нет смысла притворяться.

Они пошли дальше молча. Когда до моря оставалось всего несколько шагов, Гарри остановился и обернулся к своей спутнице.

– Послушай, Оливия, я... много думал о том дне, когда мы с тобой познакомились. О наших отношениях до того, как... это случилось. Помню, я подумал, что мне впервые посчастливилось встретить такую умную девушку. Ты была не похожа на тех глупых тщеславных пустышек, которые попадались раньше. Я сразу почувствовал в тебе интеллект и цельный характер. Мне кажется, тогда я тоже тебе понравился.

– Конечно, понравился, Гарри, – тихо согласилась Оливия.

– Помнишь, как мы в шутку поддразнивали друг друга и вместе смеялись?

–Да...

– Наверное, – с упором продолжил он, – мне надо было сразу сказать, что для меня ты самая красивая девушка на свете.

Оливия в досаде покачала головой:

– Прекрати, пожалуйста, Гарри. Я прекрасно понимаю, чего ты добиваешься. Но уже слишком поздно!

– Милая, прошу, выслушай! Как знать, возможно, у нас с тобой больше не будет шанса побыть вдвоем. Я должен все объяснить! Умоляю тебя, Оливия! Мне надо хотя бы рассказать, что со мной произошло. Давай сядем...

Оливия печально взглянула на мужа и уступила.

– Вряд ли это что-то изменит, но если ты так настаиваешь... я тебя выслушаю.

Они сели на песок.

– Я расскажу все с самого начала. Да, согласен: возможно, это ничего не изменит, но тебе, по крайней мере, стоит это знать.

– Говори, Гарри, я слушаю.

– Хорошо. Клянусь, я не жду от тебя сочувствия. Это просто честное объяснение. Ну ладно... – Гарри явно собирался с мыслями. – В ту ночь я пытался сказать тебе, что когда мальчики живут вместе в школе-пансионе – а это, признаться, далеко не лучшее место для подростков, – иногда, от отчаяния и одиночества, они влюбляются друг в друга.

Оливия вздрогнула.

– Я был особенно одинок и жутко скучал по маме. В моем классе учился мальчик, с которым я подружился. Мы стали близки – нет, не в физическом смысле, но это были самые теплые отношения в моей жизни. Он выказывал ко мне симпатию, Оливия, и, похоже, я был ему небезразличен. Если совсем откровенно, в то время мне казалось, что я в него влюблен. И все последующие годы моего отрочества я пытался найти ответ на вопрос: может быть, я, как ты прямо выразилась, гомосексуалист?

Гарри взглянул на Оливию, но она опустила глаза: что ему на это сказать?

– Разумеется, – вел свой рассказ Гарри, – в Сандхерсте это чувство усилилось. Как ты знаешь, меня трудно назвать прирожденным солдатом, и я начал думать, что мое нежелание сражаться и проявлять агрессию в сочетании с пристрастием к игре на пианино происходит от того, что во мне недостает мужественности. Когда мы с тобой впервые встретились, признаюсь, я сильно смутился. Мне редко доводилось общаться с женщинами, и я ни разу не имел с ними близких отношений. Если уж говорить все до конца, они меня пугали до полусмерти. Я не понимал, чего они хотят, и не знал, как им угодить. А потом... – Гарри вздохнул, – в тот вечер, на танцах у Пенелопы, я познакомился с Арчи. Мне показалось, он очень на меня похож – во многих отношениях. Его чувствительность, любовь к искусству... Я, конечно, сразу понял, что он гомосексуалист. Он был очень настойчив, и я пару раз ездил к нему в Лондон.

– Однажды я видела тебя в Лондоне, – сказала Оливия. – Поздним вечером заходила в отель «Ритц», а ты поднимался на крыльцо клуба, расположенного на той же улице.

Гарри кивнул:

– Да, я там был. Арчи познакомил меня с некоторыми своими... друзьями. Он с самого начала воспринял как само собой разумеющееся, что я «один из них», и приложил немало усилий, чтобы меня соблазнить. – Гарри повесил голову. – Приехав на нашу свадьбу, он пытался отговорить меня от женитьбы на тебе – говорил, что это ужасная ошибка. Сказать по правде, Оливия, в те дни я был настолько растерян, что просто не знал, что и думать. Арчи рассказал мне кучу страшных историй, убеждая, что я не смогу выполнить свой супружеский долг в нашу первую брачную ночь. – Он посмотрел в глаза Оливии. – Я боялся, что он окажется прав. Поверь мне, Оливия, я очень сожалею о том, что случилось в ту ночь! Если честно, я был напуган до умопомрачения.

Оливия сразу решила не верить ни единому слову Гарри, но сейчас, взглянув в его затравленные печальные глаза, невольно почувствовала, что его рассказ абсолютно искренен. Если он обманывает, значит, в нем пропадает великий актер.

– В ту ночь, – продолжил Гарри, намереваясь закончить свое нелегкое откровение, – оставив тебя в спальне вместе с Элси, я зашел в библиотеку выпить коньяку для храбрости. Арчи нашел меня там и сказал, что давно меня любит. Я попросил оставить меня в покое: я был очень зол и страшно растерян. – Гарри вздохнул. – Пока ты ждала меня в спальне, недоумевая, куда я запропастился, я гулял по парку в обнимку с бутылкой коньяку. И это, моя дорогая, чистая правда. Клянусь жизнью моей матери.

– Понятно. – Не смея взглянуть на мужа, Оливия сосредоточенно просеивала сквозь пальцы мягкий песок.

– Как ты знаешь, три недели спустя, на Рождество, Арчи появился снова. Я был в полном замешательстве и не видел выхода из сложившейся ситуации. Я любовался твоей красотой, грацией и женственностью, но в то же время прекрасно видел, как ты смущена и обижена...

– Значит, ты понимал, что поступаешь плохо? – перебила его Оливия. – Вернее, здесь речь скорее идет об отсутствии поступка.

– Конечно, понимал, дорогая! Только не представлял, как мне это исправить. А в ту ночь, когда ты застала меня с Арчи, я как раз сказал ему, что больше не желаю его видеть, что убедился в своей любви к тебе и хочу стать для тебя настоящим мужем. Он очень рассердился, а потом схватил меня и стал целовать.

– Насколько я видела, ты не слишком сопротивлялся, – заметила Оливия.

– Если бы ты подождала еще несколько секунд, то увидела бы, как я пытаюсь вырваться из его объятий. Он меня чуть не задушил! – В глазах Гарри стояли слезы. – Это было отвратительно, гадко и неестественно! Можешь мне не верить, но я мужчина!

Он сел рядом с ней. Оливия видела его искреннее отчаяние, но молчала, потому что пока не знала, что говорить.

Гарри пришел в себя, крепко схватил жену за руку и, резко обернувшись, заглянул ей в глаза.

– И напоследок, милая, скажу тебе вот что: за последние месяцы я почувствовал к тебе не только еще большее уважение и восхищение, но и любовь. Теперь, когда я уже не сомневаюсь в своих мужских качествах, и Арчи не нашептывает мне на ухо сомнительные комплименты, во мне проснулись здоровые желания. Я понимаю, Оливия, ты, наверное, находишь меня омерзительным, но я должен сказать, что хочу тебя – так же, как любой нормальный мужчина хочет свою красавицу жену.

Другой рукой он нежно погладил ее по щеке. Оливия не отпрянула.

– Ты очень красива, – ласково проговорил он. – Я сильно виноват перед тобой. Прости меня, если сможешь.

– Ох, Гарри, я... – Оливия глубоко вздохнула, в замешательстве принимая его неожиданные и такие приятные ласки. – Я была совершенно раздавлена, – прошептала она.

Гарри придвинулся ближе и обнял ее за плечи.

– Знаю, моя дорогая девочка. Я жестоко тебя обидел и уже никогда не сумею загладить свою вину. Но, Оливия, прошу тебя, найди в своем сердце хоть каплю сочувствия и дай мне последний шанс! – В его голосе сквозили умоляющие нотки. – Клянусь тебе всем, что мне дорого: я тебя не подведу.

Оливия вдруг разрыдалась, уткнувшись лицом ему в грудь. Он крепко обхватил ее обеими руками и прижал к себе.

– Ты сильная, смелая и красивая девушка, Оливия. О лучшей жене нельзя и мечтать. Я знаю, как сильно мне повезло, и сделаю все, чтобы не потерять тебя.

– Ох, Гарри, я так сильно тебя любила! Но теперь я тебе не верю. Как знать? Возможно, ты говоришь все это только ради того, чтобы спасти свою собственную шкуру.

– Поверь мне, моя дорогая! – Он гладил ее волосы. – Ведь ты уже видела, что я не смог утаить от тебя правду.

Она криво усмехнулась:

– Это верно. Я прекрасно понимала, что между нами происходит странное, еще до того, как мы поженились.

– Ну, вот видишь? У меня всегда душа нараспашку! Оливия, не знаю, сколько я еще пробуду здесь перед отплытием на континент: в лучшем случае – пару месяцев, в худшем – несколько дней. Не хочу на тебя давить, но и оставить в таком состоянии тоже не могу. Мне невыносимо думать, что я разрушил твою жизнь. Даже если не вернусь с войны, тебе будет трудно довериться другому мужчине, потому что я так дурно с тобой обошелся.

Оливия оставила его слова без ответа. Она прекрасно поняла, что он имеет в виду.

– Даже если ты мне скажешь – сейчас или в ближайшие дни, – что никогда не сможешь меня простить, то, уезжая на войну, я хотя бы буду знать, что поступил правильно, открыв тебе правду. И что бы ты ни думала, знай: я действительно тебя люблю.

Теперь настал его черед плакать. Оливия опустила голову на колени, слушая, как он рыдает и жалуется на свое нежелание уезжать за границу.

– Да, я должен поддерживать в своих солдатах боевой дух и укреплять в них чувство товарищества, рассказывая армейские байки и анекдоты, но я прекрасно знаю, что такое война. Нет, я не боюсь умереть. Меня пугает осознание того, что это может случиться в любую секунду. Если повезет, смерть наступит мгновенно. Если нет, придется провести в агонии несколько дней. В любом случае от меня останется лишь еще одно имя на надгробном камне. Мне страшно, Оливия. Черт возьми, я так устал притворяться храбрым!

Когда Гарри успокоился, Оливия предложила вернуться к дюнам и перекусить. Миссис Дженкс положила в корзинку для пикника еще и бутылку вина, присланного с французских виноградников Адрианы. Гарри откупорил бутылку и протянул жене бокал.

– Только, пожалуйста, не надо пить за мое здоровье! Сейчас я отдал бы все, лишь бы у меня оказались плохое зрение, плоскостопие или астма. – Он улыбнулся. – Наверное, я жалкий трус.

– Вовсе нет, Гарри. Ты просто озвучил то, что остальные мужчины в твоем положении чувствуют, но держат при себе.

– Я люблю тебя, Оливия, – произнес он неподдельно искренним тоном. – Вот только можешь ли ты мне поверить?

Она долго молчала, внимательно вглядываясь в его глаза, и, к своему приятному удивлению, увидев в них правду, наконец, ответила:

– Да, Гарри, могу.

Глава 24

Саутуолд

Я смотрю на снежинки за стеклом, которые летят с неба и кружатся в воздухе, подобно пухленьким падшим ангелам. Из-за снега на крыльце дома Элси то и дело вспыхивают лампочки охранной сигнализации, и подсвеченные белые крупные хлопья превращаются в сказочную декорацию к истории, которую рассказывает мне пожилая женщина.

Пока эта история почти не имеет ко мне отношения, и я не улавливаю в ней ничего важного, однако она почему-то меня успокаивает. Слушая, как другие люди, в том числе моя бабушка, боялись потерять своих близких и какую сложную жизнь они вели в стенах Уортон-Парка, я понимаю, что страдания выпали не только на мою долю.

Возможно, разница в том, что со мной все случилось внезапно. У меня не было задушевного разговора на продуваемом ветрами пляже, и я не успела сказать им о своей любви, не успела попрощаться...

Беда пришла неожиданно. Я не была к ней готова. В отличие от женщин, которые проводили своих мужей на войну, а потом утешали и поддерживали друг друга, я чувствую себя совершенно одинокой: мне не к кому обратиться за сочувствием.

Земля по-прежнему вращается, а жизнь вокруг меня идет, как ни в чем не бывало. Никто не устраивает дней поминовения по двум погибшим душам. Только жена и мать скорбят в своем неразделенном трауре.

И все же... Я не прошла сквозь тяготы войны, и моим мальчикам не довелось, подавляя страх, идти на смерть, как бедному Гарри Кроуфорду и дедушке Биллу. И если мои драгоценные муж и сын, в конце концов, умерли, то я могу хотя бы надеяться, что это случилось быстро.

Однажды кто-то сказал мне, что смерть так же естественна, как и рождение, что это такая же неотъемлемая часть бесконечного цикла человеческой радости и человеческого горя. Она приходит ко всем нам, однако мы не в состоянии спокойно воспринимать мысли о бренности нашего бытия и о кончине наших любимых.

Какой бы легкой ни была смерть, это нисколько не умаляет тяжесть потери для тех, кто остается жить.

Джулия тряхнула головой, отгоняя мрачные мысли.

– И что было дальше, бабушка?

– Ну, так вот. Оливия вернулась с холкхэмского пляжа совсем другой девушкой. Она опять начала смеяться и улыбаться... будто солнце выглянуло из-за туч, – вспоминала Элси дальше. – Они оба лучились счастьем. Когда Гарри был дома, он больше не спал в своей гардеробной, и я часто видела, как они гуляют по парку, держась за руки. Они выглядели, как любая молодая влюбленная пара. Конечно, все это длилось недолго, но они успели провести несколько недель вместе. А к тому времени, когда Гарри с Биллом уехали на континент, Оливия уже была в положении.

– Она забеременела? Значит, он не был геем?

Элси вздохнула и печально покачала головой:

– Нет, Джулия. Я могу в этом поручиться, учитывая то, что произошло позже. Наверное, для Оливии было бы лучше, если бы он все-таки оказался геем. Тогда бы не случилось ужасной трагедии.

– Что ты имеешь в виду, бабушка? – в замешательстве спросила Джулия. – Ведь они счастливо прожили остаток своих дней, не так ли?

– Ох, Джулия, – Элси ласково взглянула на девушку, – не все в жизни имеет счастливый конец, и ты это прекрасно знаешь. Самое большее, на что мы можем надеяться, – это мгновения счастья. Нам надо научиться радоваться им, пока есть возможность. У Оливии и Гарри были такие мгновения. – Элси зевнула. – Прости, но я очень устала. Долгий рассказ меня утомил. Мне надо пойти прилечь.

– Конечно, иди. Может, принести тебе попить? – предложила Джулия, когда Элси тяжело поднялась с дивана и выключила газовый камин.

– Да, было бы неплохо. В кухонном шкафчике есть какао. – Элси указала в сторону кухни, а сама побрела по узкому коридору к себе в спальню.

– Сейчас принесу, – кивнула Джулия, выходя вместе с ней из гостиной.

Она приготовила какао и вошла с чашкой в комнату, где под розовым атласным покрывалом лежала Элси.

– Спасибо, милая, – улыбнулась пожилая женщина, когда Джулия поставила чашку на прикроватный столик. – В последнее время мне редко приносят горячие напитки в постель.

Девушка нагнулась и поцеловала Элси в лоб.

– Спокойной ночи, бабушка. Спасибо за интересный рассказ.

– Как ни грустно говорить, но это только начало. Продолжим нашу беседу завтра. В соседней комнате для тебя приготовлена постель. Спи крепко, милая, и пусть тебя не кусают клопы.

Джулия вышла из спальни Элси, открыла соседнюю дверь, потом разделась и забралась под расшитое цветочками пуховое одеяло. Она не стала задергивать шторы, чтобы видеть, как падает снег за окном. Ей нравилось смотреть на кружащиеся снежинки – это тихое зрелище успокаивало.

Ксавьер вырос в Москве, и для него снег был таким же обычным явлением, как дождь в Норфолке, – обычным и раздражающим. Однажды он взял ее с собой... Джулия повернулась на другой бок и переключилась на другие мысли.

«Я пока не готова думать о прошлом...»

Проснувшись, Джулия ощутила запах жарящегося бекона. Она протянула руку, взяла с прикроватного столика свой мобильный телефон и посмотрела на время. Почти десять! Девушка вздохнула и вновь улеглась на подушки.

«Неужели я так долго спала? И ни разу не проснулась за ночь!»

Раздался стук в дверь.

– Войдите!

В спальню заглянула Элси.

– Доброе утро, милая. Через десять минут для тебя будет готов полноценный английский завтрак. А пока сходи прими душ и оденься.

Джулия послушно выполнила указания бабушки, по-прежнему чувствуя жуткую усталость, потом вошла в кухню и села за стол, чтобы приняться за завтрак: такого утреннего пиршества она уже давно себе не устраивала. Однако через пять минут ее тарелка была пуста, и Элси положила ей вторую порцию бекона.

– Тебе всегда нравились горячие завтраки, правда, милая? – спросила она с улыбкой.

– Должно быть, сказывается свежий воздух Уортон-Парка. Помню, когда жила там, все время много ела.

– По-моему, тебе стоит вернуться к прежним привычкам. – Элси показала на худые руки девушки.

– Уверяю, бабушка, я чувствую себя гораздо лучше. – Джулия посмотрела мимо Элси, в окно, и увидела, что снег уже начал таять. – Наверное, мне надо ехать, пока погода не испортилась.

– Да, – рассеянно ответила Элси, занятая мытьем посуды.

– Ты отдохнула? Расскажешь, что было дальше?

Руки в мыльной пене на секунду замерли – Элси задумалась.

– Признаться, вчерашний разговор меня сильно утомил. Может, приедешь ко мне в следующий раз, и тогда я расскажу тебе конец этой истории?

– Ладно. Ответь мне только на один вопрос, бабушка: что стало с тем ребенком, которого, как ты сказала, носила Оливия, когда Гарри ушел на войну?

Пожилая женщина перестала мыть посуду.

– На пятом месяце у бедняжки случился выкидыш. А она уже чувствовала, как он шевелится. Это стало для нее страшным ударом. Пока Оливия ходила беременной, я просила ее поменьше работать, но бесполезно – она часами носилась по полям, как угорелая. Адриана, ее светлость, занедужила, как только Гарри уехал, и Оливия взяла на себя львиную долю забот о поместье. Я знаю, что некоторые женщины могут дергать репу на огороде до той минуты, пока младенец не вылезет из утробы, но Оливия, хоть и хотела казаться сильной, была прирожденной леди. Этот ребенок очень много для нее значил. Он должен был стать долгожданным наследником Уортон-Парка.

– Но когда Гарри вернулся с войны, Оливии было лет двадцать пять, не больше, и, значит, она могла родить еще, верно?

Элси отвернулась от раковины и взглянула на внучку, покачивая головой:

– Прости, милая, но на все эти вопросы я отвечу тебе в другой раз.

– Хорошо. – Джулия потупилась.

– Мне бы хотелось оставить этот дневник у себя. Можно? Я его никогда не читала, – пробормотала Элси.

– Конечно, бабушка. Ты имеешь больше прав на него, чем кто-то еще.

– Не совсем так, милая... – Элси замолчала. Джулия заметила, как она с трудом взяла себя в руки. – Давай оставим эту тему до следующего раза, идет? Ну, девочка моя, тебе пора ехать. Я принесу тебе твое пальто.

Элси стояла на крыльце и смотрела, как Джулия съезжает с подъездной аллеи. Когда машина стала набирать скорость, бывшая служанка весело помахала ей вслед, потом закрыла дверь, прошла в гостиную и взяла с кофейного столика дневник. Держа его между ладонями, она закатила глаза, словно в молитве.

– Ох, Билл, – прошептала Элси. – Как жаль, что тебя нет рядом, и ты не можешь подсказать мне, как поступить. Я не знаю, что рассказывать ей, а что нет.

Тяжело опустившись в кресло, она положила дневник себе на колени, медленно перевернула обложку и принялась читать.

* * *

На обратном пути Джулия вдруг почувствовала себя плохо. Когда подъезжала к дому, у нее ломило все тело, а в висках стучали молоточки. Поставив машину и устало поднявшись на парадное крыльцо, она вошла в дом и без сил рухнула на диван.

В коттедже стоял жуткий холод. Надо было включить на полную мощность накопительные водонагреватели и затопить камин, но у нее не было на это сил. В конце концов, девушка кое-как взобралась по лестнице на второй этаж, решив, что короткий отдых поможет ей восстановиться, нашла в шкафчике ванной комнаты парацетамол и, запив пару таблеток стаканом несвежей воды, стоящей на ее прикроватном столике, упала в постель.

Ночью Джулию мучили кошмары, ее лихорадило. Проснувшись, она с трудом вспомнила, где находится – во Франции, в Москве, в Уортон-Парке, в теплице с дедушкой Биллом...

Джулия так ослабела, что с трудом добрела до ванной. Пытаясь унять сильную жажду, девушка выпила воды. Эта «экспедиция» отняла у нее последние силы. Обратно в постель она добиралась ползком.

Краешком сознания она понимала, что должна позволить Алисии или отцу – попросить их помочь, но ей снилось, что мобильный находится за пределами досягаемости. А если удавалось схватить его, он выскальзывал из рук и падал в глубокую пропасть. А рядом был Ксавьер. Да, да, это точно был он...

– Джулия! Джулия! Очнись!

Чья-то ласковая рука потрясла ее за плечо, и девушка открыла глаза. Перед глазами стоял туман, а лицо, склонившееся над ней, расплывалось, но она узнала голос.

– Джулия, что случилось? Пожалуйста, не молчи! Ты можешь говорить? – Теперь в голосе зазвучали настойчивые нотки.

Джулия сосредоточила взгляд и увидела стоящего над ней мужчину.

– Кит, – с усилием прошептала она.

– Слава Богу! – с облегчением выдохнул он. – По крайней мере, ты меня узнала. Ты что-то приняла, Джулия? Скажи, что именно. Это очень важно.

Боясь снова потерять сознание, Джулия закрыла глаза и слабо покачала головой:

– Нет-нет, я ничего не принимала... Просто... ужасно себя чувствую... Мне так жарко!

Холодная рука легла ей на лоб.

– О Боже, да ты горишь! Когда это началось?

– Ночью, – пролепетала Джулия. – Я вдруг... почувствовала себя плохо.

– У тебя что-нибудь болит?

– Все тело... Это кошмар... голова кружится... в висках стучит...

– Понятно. – Кит достал из кармана сотовый телефон. – Это наверняка грипп, но я все равно позвоню врачу. Пусть приедет и осмотрит тебя.

– Послушай, не стоит беспокоиться... Все будет хорошо... я...

Полчаса спустя пожилой доктор закончил осматривать Джулию.

– Что ж, милочка, лорд Кроуфорд прав: у вас сильный грипп. Сейчас я спущусь вниз и поговорю с ним. – Доктор убрал в сумку градусник. – Он выглядел весьма встревоженным, когда встретил меня в дверях.

Кит ходил взад-вперед по гостиной, точно обеспокоенная мамаша.

– Ничего страшного, лорд Кроуфорд. Как вы и думали, это грипп, но у юной леди очень высокая температура. Кто-то может прийти сюда и поухаживать за ней? Ей нельзя оставаться одной до тех пор, пока не пройдет лихорадка.

– У нее есть сестра. Я с ней свяжусь. Лечение будет обычным? Парацетамол каждые четыре часа, а если температура не спадет, обратиться к старому, но верному средству: смачивать тело прохладной водой? – внимательно посмотрел на доктора Кит. – И давать ей пить как можно больше жидкости?

– Точно. – Врач прищурился. – Вы изучали медицину, лорд Кроуфорд?

– Да, немного, – ответил Кит. – Спасибо, что так быстро приехали.

– Всегда рад вам помочь, лорд Кроуфорд. Я очень был привязан к покойной леди Кроуфорд. Жаль, что ее больше нет с нами! Впрочем, может, это и к лучшему. В последние годы она сильно сдала.

– Это верно. – Кит почувствовал неловкость оттого, что не удосужился приехать домой на похороны.

– Что ж, оставляю больную в ваших надежных руках. До свидания, лорд Кроуфорд.

Когда Джулия, наконец, проснулась, она не могла понять, сколько прошло времени. Знала лишь, что ее самочувствие слегка улучшилось: перед глазами больше не плыло, а тело ломило меньше.

«Надо принять ванну!»

Дрожащей рукой откинув одеяло, она спустила ноги на пол, встала и, кое-как добравшись до двери, в полном изнеможении села на ковер.

На лестнице послышались шаги, потом в дверь постучали.

– Джулия, у тебя все в порядке?

Дверь открылась, ударив Джулию по коленке, и она с трудом отодвинулась, давая Киту войти.

– Господи, что ты делаешь на полу? – спросил он, одновременно прикладывая руку к ее лбу.

– Пытаюсь добраться до ванной, – смущенно пробормотала девушка.

– М-м-м... По крайней мере, температуры у тебя уже нет. Давай-ка я тебя подниму.

Кит поставил ослабевшую Джулию на ноги и отвел ее, как беспомощного инвалида, через маленькую лестничную площадку в ванную комнату. Когда Кит открыл дверь, девушке показалось, что он собирается зайти туда вместе с ней.

– Не волнуйся, я справлюсь сама.

– Я подожду здесь, а потом помогу тебе вернуться в спальню. И на всякий случай не запирайся: если потеряешь сознание, я не смогу до тебя добраться.

– Да, спасибо, – прошептала Джулия, закрывая за собой дверь ванной.

Когда она вышла, Кит, деликатно удалившийся в спальню, тут же подбежал и отвел ее в кровать.

Как только Джулия улеглась под одеяло, он сел на край постели и внимательно посмотрел ей в лицо.

– Доктор Кроуфорд полагает, что его пациентка, в конце концов, пошла на поправку, – произнес он с улыбкой, потом взял стакан с прикроватного столика и поднес к ее губам. – Пожалуйста, выпейте это, мисс Форрестер. Здесь много глюкозы, она поможет вам восстановить силы.

Напиток был настолько приторным, что Джулия чуть не поперхнулась.

– Фу, – пробормотала она. – Какая гадость!

– Зато намного лучше, чем лукозейд. Во всяком случае, так мне сказал доктор.

Выпив лекарство, Джулия благодарно кивнула и вновь откинулась на подушку.

– Какой сегодня день? – спросила она.

– Кажется, четверг. Вчера была среда.

Джулия испуганно ахнула.

– Хочешь сказать, я провалялась в постели целых три дня?

– Да, мисс Форрестер. И все три дня вы метались и бредили как безумная. Однажды ночью так громко кричали, что я уже собирался отвезти вас в психиатрическую клинику.

Джулия покраснела.

– Ох, Кит, прости меня, ради Бога! Неужели ты все это время был здесь?

– Нет, не все время, – любезно ответил он. – Алисия не могла остаться с тобой – у нее же дети. Я мог положить тебя в местную больницу, к старикам и старухам, но подумал, что это слишком жестоко.

– Бедный Кит, – простонала девушка. – Я прибавила тебе хлопот! Ко всем прочим делам ты взял на себя роль сиделки.

– Вообще-то у меня появился отличный повод на несколько дней уехать из Уортон-Парка. К тому же, прежде чем бросить учебу, я успел закончить первый курс медицинского колледжа в Эдинбурге, так что ты попала в руки не к какому-то там профану. Думаю, это тебя успокоит.

– Спасибо... – Джулия почувствовала, как тяжелеют иски, закрыла глаза и задремала.

Улыбнувшись, Кит убрал со лба девушки прядь волос, потом на цыпочках прошел к двери и тихо удалился.