Текст книги "Дочерь Божья"

Автор книги: Льюис Пэрдью

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 26 страниц)

От автора

Это художественное произведение, в котором отражены реальные факты.

Гитлер действительно создал организацию, которая называлась «Зондерауфтраг Линц», основной задачей которой было изъятие лучших в Европе публичных и частных коллекций произведений искусства. Гитлер планировал выставлять украденные шедевры в великолепном музее, который собирался выстроить в своем родном городе Линц в Австрии. Архитектор разработал проект «Фюрермузеума», но само здание так и не было построено.

Посредником между фюрером и «Зондерауфтраг Линц» являлся человек по имени Генрих Хайм, с которым в декабре 1983 года у меня состоялась беседа в Мюнхене. Тогда в этом городе существовала связанная тесными узами община нераскаявшихся нацистов, членами которой были два бывших секретаря Гитлера и его личный пилот. В то время когда я приехал в Мюнхен, они иногда встречались друг с другом, чтобы оплакать свои потери. Они так до конца и не приняли свое поражение.

Хайм жил в бомбоубежище времен Второй мировой войны в швабской части города, в нескольких кварталах от «Стаатсбиблиотек» – баварского аналога Библиотеки Конгресса. В дополнение к скудным гонорарам, которые он получил за написанную книгу (в ней рассказывалось о том, как он следил за Гитлером для Германа Геринга), Хайм получал небольшие деньги, отвечая на информационные запросы, которые приходили к нему со всего мира. Большинство исследований он проводил в Государственной библиотеке. Вернер Майер, в то время ведущий репортер мюнхенской вечерней газеты «Абенд Цайтунг», представил нас с Хаймом друг другу вечером перед Рождеством.

В тот вечер, пока мы парковали машину на темной стоянке и шли по грязному переулку, замусоренному и освещенному единственным фонарем, на нас сначала сыпался снег, потом снег с дождем, а потом и вовсе дождь.

Вернер постучал по металлическому бронещиту, который служил Хайму входной дверью. Я заметил, что два окна в бетонной стене здания тоже закрыты бронещитами. Вернер сказал мне, что Хайм живет в постоянном ужасе, ожидая мести израильтян, потому что – даже несмотря на то, что какое-то время он отсидел в тюрьме союзников, – многие были убеждены, что он был не просто главным адъютантом Гитлера по вопросам искусства, но имел отношение к другим, более отвратительным делам.

Через несколько минут Хайм подошел к двери, не без труда отодвинул щит и пригласил нас внутрь.

Фраза «согбенный, но непокоренный» как нельзя лучше характеризовала Хайма. На первый взгляд он казался уличным нищим: на нем было два пальто и несколько свитеров и рубашек. Но глаза Хайма по-прежнему светились тем ледяным синим светом, который, по мнению Гитлера, характеризовал истинных арийцев.

Он провел нас в комнату, где занимался своими изысканиями, и, как только мы сели, раздвинув кучи бумаг на полу, заботливо положил нам на колени худые одеяла на случай, если мы замерзнем. Бомбоубежище не отапливалось. Майер начал беседовать с Хаймом, а я, используя свои скудные познания в немецком, пытался понять, о чем разговор. Хайм и Вернер несколько минут говорили о попытках найти оригинальные партитуры Вагнера, пропавшие во время войны. Эти поиски были навязчивой идеей Вернера. Потом они заговорили о подлинности недавно обнаруженных дневников Гитлера. Хайм сказал, что он читал выдержки оттуда: по его мнению, дневники настоящие.

Потом разговор зашел обо мне и о моих попытках проследить дальнейшую судьбу пропавших шедевров. Я решил воспользоваться своими навыками бывшего журналиста-ищейки, и не только собирать материал для романа, но и смотреть по сторонам: вдруг что-нибудь сможет стать основой для хорошей журнальной статьи или даже документальной книги.

Мы проговорили всего несколько минут, как вдруг Хайм с нежностью заговорил о Фредерике Штале – художнике, которого обожал Гитлер и другие нацисты; речь о нем идет в этой книге. Хайм очень быстро растрогался, его глаза подернулись дымкой воспоминаний о работах Шталя и ушедших днях. Он говорил о красоте картин Шталя и о том, что Гитлер относился к этому художнику как к брату или названому отцу.

К этому моменту он уже начал включать присутствующих в комнате в понятие unser– это немецкая форма местоимения «мы», только это слово значит несколько больше: его можно перевести как «наш круг». Мне стало ощутимо не по себе: этим же словом он называл своих соратников по партии и даже самого фюрера. Мне совсем не хотелось быть частью такого круга.

Хайм, кстати, никогда не называл Гитлера по имени, словно опасался произносить его имя всуе – так верующие избегают произнесения имения своего бога. Вместо этого он называл Гитлера по его инициалам – А. Г., «А-Га!».

Через некоторое время старый нацист извлек на свет божий пачку бумаг и конверт с маленькими фотографиями. Он показал их нам. Черно-белые снимки, примерно два на два дюйма, и на каждом была картина. Работы Шталя, названия которых были записаны на листке бумаги. Хайм сказал, что сами картины исчезли; последний раз их видели в Цюрихе накануне падения Третьего рейха. Он не сказал точно, когда и кто видел их.

Он отдал мне одну из фотографий и список картин, и я пообещал ему попытаться разыскать эти полотна и дать ему знать через Вебера, удастся ли мне чего-нибудь добиться.

Из Мюнхена я направился в Цюрих, чтобы узнать, не осталось ли там следов пропавших картин Шталя. Поселившись в гостинице, навел справки и узнал названия нескольких художественных галерей, которые уже существовали в тот период, когда исчезли картины.

Я пошел в самую старую и поговорил с владельцем. Показал ему фотографию, которую отдал мне Хайм, и сказал, что я представляю интересы богатого коллекционера, который хочет приобрести его полотна.

Владелец вышвырнул меня из галереи и пригрозил вызвать полицию, если я немедленно не уйду. Он сказал, что не имеет ничего общего с картинами, о которых я говорю, и не желает иметь с ними ничего общего в будущем – как и с людьми, которые ими интересуются. Я долго не мог понять, рассержен он или напуган. Скорее всего, и то и другое. Что до меня, я однозначно испугался.

Когда-то я работал репортером, и моей жизни не раз угрожали. Но я всякий раз умудрялся выйти сухим из воды и дописать материал. Но это было давно – сейчас же мне хотелось оставаться живым и здоровым. Мысль о том, что я могу сгинуть без вести в Цюрихе, плохо сочеталась с моим представлением о рождественских праздниках.

В тот вечер я запил картофельные лепешки литром пива и пошел спать, а на следующее утро первым же поездом вернулся в Мюнхен. Я и по сию пору не знаю, где находятся картины Шталя, и, честно говоря, мне кажется, что пытаться узнать что-то про них – как минимум неразумно.

В книге есть и другие реальные факты. К примеру, истории о том, что эсэсовцы использовали награбленные ими шедевры, чтобы купить себе свободу. Вы можете быть полностью уверены в том, что многие произведения искусства, пропавшие во время войны, теперь украшают стены замков в Альпах. Или хранятся в сейфах под улицами Цюриха. Судя по сведениям, полученным мною из первых рук, многие из этих произведений практически бесценны, даже по приблизительным подсчетам они стоят куда больше жизни человека, который будет задавать неудобные вопросы.

В последние годы XX века было предпринято немало попыток найти разворованные произведения искусства и вернуть их законным владельцам. Имели место и запоздалые разоблачения нацистских коллаборационистов – швейцарских банков, американских и европейских корпораций. Требования выплаты компенсаций, выдвигаемые выжившими жертвами холокоста и их семьями, были встречены в штыки частью швейцарских банков, лишь недавно давление со стороны мирового сообщества привело к выплате более чем скромных компенсаций владельцам счетов или их наследникам.

Император Генрих IV также является реальной исторической фигурой, и его действительно похищали. Все интриги, которые плели Папы (тогда их было три) и императоры, – тоже правда. И разумеется, существовал император Константин, положивший конец духовным конфликтам с помощью бюрократии и меча. Действительно, за всю историю существования религии – вне зависимости от конфессии – все дела духовные решались обычно с помощью политики, а не веры. Та часть моей книги, в которой рассказывается о Никейском соборе, а также о событиях и религиозных конфликтах, которые последовали за ним, – тоже правдива, и документов, касающихся этого периода, куда больше, чем о любых других событиях, описанных в Торе, христианской Библии или мусульманском Коране.

Я убежден, что эпизоды, касающиеся Софии как женщины из плоти и крови, являются лишь плодом моего воображения. Они родились в результате увлекательного исследования ранней христианской церкви и основополагающей роли женщины в религии того времени: духовные ревизионисты, считавшие, что главенство должно принадлежать мужчине, пытались свести роль женщины в духовной жизни до минимума. По большей части они преуспели, но остались весьма значимые источники, напоминающие о том, какой ситуация была раньше, – стоит лишь почитать Песнь Соломона или Притчи, где Мудрости воздается должное.

На сегодняшний день католическая церковь и другие конфессии – в особенности греческая и Русская православные церкви – по-прежнему не могут прийти к единому выводу в отношении таинственной Софии. Некоторые, в особенности гностики, утверждают, что она и есть творец вселенной. Другие верят в нее как в женскую часть андрогинного Бога. Есть еще те, кто считает, что она была воплощением Мудрости или даже Логоса христианской Троицы до того, как Троица была полностью маскулинизирована. Но в любом случае совершенно ясно, что Бог многие тысячелетия был женщиной.

У Софии есть свое место в истории, но обозначить его нам еще только предстоит.

Католическая церковь – не единственная современная религия, характеризующаяся страхом перед женщиной и отрицанием ее возможной ключевой роли в духовной епархии. Большинство служителей римской католической церкви в этой книге с легкостью могли оказаться иудеями, протестантами или мусульманами. Все они (за очень редким исключением) способны скорее убить, нежели признать, что женщина может быть ровней мужчине, не говоря уже о ее роли Спасителя.

Общеизвестным фактом является также то, что Папа Пий XII закрывал глаза на зверства Третьего рейха. Мы можем только догадываться о его мотивах, но, без сомнения, его молчание в то время и позиция духовного лидера, занимаемая им, плохо сочетаются друг с другом. Его нежелание противостоять политике нацизма пока что остается загадкой. Под занавес тысячелетия католическая церковь повинилась во множестве смертных грехов, совершенных ею во имя Бога и Христа. Это лишь маленький шаг, но иудаизму и исламу стоит последовать такому примеру.

Люди, изучающие теологию, географию и политику, найдут в этой книге множество реальных фактов. Хотя по сути дела эта книга – произведение художественное. По крайней мере, так кажется мне.

Но если мы сможем найти истину в вымысле, истина, которую я попытался здесь донести, состоит в духовной потребности искать и устанавливать отношения с Богом. А также в признании того, что ваша личная связь с Богом никоим образом не отменяет Его связей с другими. Ни одна церковь не может обладать монополией на Бога, как не может красный цвет быть привилегированным по отношению к другим цветам спектра.

В конце концов, Золотое Правило лежит в сердце всех основных религий, что часто игнорируется теми, кто проповедует и исповедует эти религии. Вечные заповеди возлюбить ближнего как самого себя и поступать с другими так, как ты хотел бы, чтоб поступали с тобой, – то, что можно постичь, осмыслить и исполнять даже ограниченным человеческим разумом. Как говорил Гиллель, мудрец из древней Иудеи, возлюби соседа как самого себя. А все остальное – лишь комментарии.

Льюис Пэрдью,

Сонома, Калифорния.

Сентябрь 1999 г.