Текст книги "Маска Черного Тюльпана"
Автор книги: Лорен Уиллиг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 29 страниц)
Глава двадцать вторая
– А что, правда, существует монах-призрак из Донвеллского аббатства?
Викарий улыбнулся мне, наливая себе очень щедрую для духовенства порцию джина.
– Кто-то надоедает вам разговорами про эту старую выдумку?
Я махнула рукой, указывая на Колина Селвика, стоявшего в подчеркнуто викторианской гостиной, отделенный от меня несколькими группками людей. Взгляд его остекленел от словесного напора Джоан Плауден-Плагг. Наверное, он почувствовал, что о нем говорят, потому что повернул голову в нашу сторону и едва заметно отсалютовал бокалом с вином.
Я поспешно отвернулась.
Викарий, слава Богу, похоже, не заметил. Он приканчивал уже вторую порцию («Мало наливают, моя дорогая», – проинформировал он меня, отправляясь за второй), и за последние двадцать минут мы стали хорошими друзьями. Джоан налетела на меня, едва я вошла в комнату.
– Вам будет интересно поговорить с викарием, – объявила она, потянув меня за руку к столику с напитками.
Благополучно меня пристроив, она вернулась к двери, стремясь завладеть своим трофеем, то есть Колином.
Я не слишком-то возражала. С одной стороны, я получила определенное удовольствие, наблюдая за попавшим в ловушку Колином, рассеянно оглядывавшимся в поисках спасения. С другой – такого викария, совершенно на викария непохожего, я никогда не встречала.
Надо признать, не так уж много я их и встречала, но любой выросший на постоянной диете из британской литературы имеет четкое представление, каким должен быть деревенский служитель церкви. Я ожидала увидеть человека худого и седого, с бледными руками в прожилках вен, с внешностью праведника. Такого викария, который роется в старых приходских книгах, пишет длинные трактаты о местной флоре и фауне, а свободное время проводит за благородным трудом в своем саду, размышляя о Божьем замысле, раскрывающемся в его творениях.
Вместо того я поздоровалась за руку с плотным мужчиной лет сорока, с кривым носом и такой же кривой улыбкой. Он играл в регби в Даремском университете, объяснил викарий, пока обманный удар коленом не вынудил его уйти из спорта. Нисколько не растерявшись, он обратился в агентство по поиску талантов, желая сделать карьеру в кино. Поучаствовав в съемках двух рекламных роликов и в массовке в нескольких костюмных лентах («Галстуки времен Регентства – сущий ад, знаете ли»), он оставил актерское поприще, получил в Кембридже степень магистра филологии по истории архитектуры, пробовал себя в журналистике, ведя колонку сплетен, и занимался скай-дайвингом. Именно последнее, поведал он, привело его к теологии, поскольку «ничто так не заставляет человека пересмотреть свои отношения с его Творцом, как стремительное падение на землю». Его предшественник служил в приходе с 1948 года и являлся самым настоящим образцом старого деревенского викария.
– Они до сих пор ко мне привыкают, – заметил он с улыбкой мирского человека.
Под историю своей жизни он прикончил большую часть первой порции джина с тоником – джина много, тоника мало. Приготовление второй порции позволило мне спросить о том, что меня действительно интересовало: об истории с монахом-призраком из Донвеллского аббатства.
Разумеется, я не думала, будто Генриетта стала свидетелем проникновения в дом ее брата привидения. Исходя из огромных познаний о сверхъестественном, почерпнутых из программ на столь животрепещущую тему в течение нескольких информативных вечеров, проведенных с «Историческим каналом» (в конце концов просмотр «Исторического канала» можно считать карьерным ростом), – почему призрак воспользовался дверью? Разве он не способен проникать сквозь стены?
Я почуяла – за этим стоят человеческие силы.
Я почуяла человеческие силы, интересующиеся Селвик-Холлом, Пурпурной Горечавкой, Майлзом, Генриеттой или всеми вышеперечисленными вместе. Человеческие силы, работавшие на французов. Любой шпион, выбравший себе такое имя, как Черный Тюльпан, не постесняется прибегнуть к переодеванию. А какой костюм лучше костюма монаха-призрака? Под плащом ничего не разберешь, а если кто-нибудь и заметит темную фигуру, перемещающуюся по усадьбе, как заметила ее Генриетта, он просто посчитает ее беспокойным духом монаха, бесконечно ищущим свою потерянную любовь.
По дороге в Донвеллское аббатство я составила в уме список вопросов. Первым стоял вопрос, насколько широко была распространена история о местном призраке в 1803 году. Являлась ли она, например, сведениями, которые мог получить французский тайный агент, базирующийся в Лондоне? Можно было предположить, что друзья семьи Селвик слышали историю о призраке, как и любой выходец из этой части Суссекса. Маркиза де Монтваль была родом из Йоркшира, а значит, если история являлась чисто местным делом, она о ней не знала, как и мадам Фьорила, итальянская оперная певица.
Эх, не знала я, где находилось родовое гнездо Вонов. Интересно, нет ли в библиотеке Колина подходящего древнего выпуска «Дебретта»[41]41
«Дебретт» – ежегодный справочник английского дворянства; издается с 1802 г.
[Закрыть].
– Когда я принял приход, они пытались опробовать на мне местную историю с призраком, – доверительно сказал викарий, когда мы отошли от столика с напитками, уступая место другим, – но, должен сказать, пока он никак себя не проявил.
– Не представляю, как призрак смог так долго продержаться в этом доме, – заметила я, оглядываясь на тяжелое темное дерево и массу столиков, уставленных фотографиями в серебряных рамках. – Скорее всего он боялся на что-нибудь наткнуться.
Викарий хмыкнул.
– Либо испытал эстетический шок.
Я усмехнулась:
– Думаете, он попытался устроить обмен с другим призраком? Так и вижу рекламное объявление: «Монах-призрак, возраст пятьсот пятьдесят лет, ищет для проживания, завывания и долгих прогулок по сельской местности продуваемый сквозняками замок».
– Зачем так старомодно? – спросил викарий, сделав глоток. – Что скажете о специальном выпуске «Меняясь комнатами» для мира духов?[42]42
Речь идет о шоу Би-би-си «Меняясь комнатами», в ходе которого отдельные британские семьи делают ремонт в квартирах друг друга, а потом сравнивают результаты.
[Закрыть]
– Класс!
Я прыснула в почти не тронутый бокал с вином. Мы болтали всякие глупости, придумывая сценарий первых двух серий. Ничто не сравнится с переделкой собакой Баскервилей дома Ашеров – после падения, конечно[43]43
«Падение лома Ашеров» (1839) – рассказ американского писателя Эдгара Алана По.
[Закрыть].
Колин повернул голову в сторону источника веселья. Я помахала ему рукой.
– Может, прийти на выручку вашему приятелю, а? – спросил викарий, взбалтывая в стакане остатки джина с тоником.
– Он не мой приятель, – быстро ответила я, бросив взгляд на Колина и Джоан, та заметила и злобно на меня зыркнула. – Хотя, похоже, это здесь всеобщее заблуждение.
Викарий хмыкнул.
Я собралась подбочениться, но вовремя вспомнила, что с бокалом вина в руках это не самая удачная затея.
– Ничего подобного! – запротестовала я. – Я просто пользуюсь его архивами.
– А-а, – протянул викарий, – значит, теперь это так называется.
– Не надо, – попросила я. – Только не надо. Вы присоединяетесь к моей миссии по спасению, или мне одной подниматься в атаку?
– Я присоединюсь, – викарий побренчал кубиками льда и блаженно улыбнулся, – как только допью.
Я с упреком на него посмотрела.
– Куда подевался тот дух крестоносцев?
– Ступай с Богом, милое дитя, – замогильным голосом напутствовал он меня, и я рассмеялась, отправляясь в экспедицию по спасению Колина.
Джоан ничуть не обрадовалась моему столь скорому возвращению – полагаю, она надеялась, что викарий благополучно продержит меня у столика с напитками, – но постаралась извлечь максимум из ситуации, окинув снисходительным взглядом мое позаимствованное платье для коктейлей. Я выбрала в гардеробе Серены запахивающееся одеяние, какие вошли в моду пару лет назад, с подобием геометрического узора из черных, зеленых и белых квадратов, наезжающих друг на дружку. Я не особо огорчилась, надевая вещь, оставленную как откровенно вышедшую из моды; не говоря уже о главной радости платьев с запахом – они не совсем универсального размера, но это, вне всякого сомнения, лучше, чем втискиваться в одно из старых платьев-труб Серены, которые явно относились к эпохе пугающей худобы этой девушки, равно как и к эпохе более коротких юбок. Они были бы слишком обтягивающими, слишком короткими или то и другое вместе. Пэмми, естественно, одобрила бы такой выбор, что послужило более чем достаточной причиной их не надевать.
– Какое очаровательное платье, – заметила Джоан с пренебрежительной улыбкой. – Я тоже носила такое… два года назад.
– Оно из гардероба Серены, – невинно объяснила я. – У нее великолепный вкус, вы не находите? – С почти невыносимым удовольствием я смотрела, как корчится от неловкости Джоан. Сжалившись, я сказала: – У вас прелестный дом.
И почти немедленно пожалела о своем благотворительном порыве, так как Джоан выдала длинный монолог о сельских занятиях с единственной целью – заставить меня почувствовать себя невежественным чужаком. Добилась она только того, что я пожалела о своем решении воздержаться на этот вечер от спиртного; излишеств вечера четверга (точнее, похмельного утра пятницы) оказалось достаточно, чтобы я поклялась навеки завязать с излишествами. Однако полчаса с Джоан заставили бы и завзятого трезвенника броситься за бутылкой.
– Вы ездите верхом? – спросила Джоан тоном человека, ожидающего – а точнее, надеющегося – получить отрицательный ответ.
Вообще-то много-много лет назад я ездила верхом, став жертвой неизбежной болезни «я хочу пони», которая поражает восьмилетних девочек так же неотвратимо, как ветрянка. Один укус блохи в сочетании с осознанием того, что мне не позволят скакать босой по полям и прыгать через препятствия, как в фильме «Национальный Бархат», излечил меня от вируса верховой езды.
Я не видела причин делиться всем этим с Джоан. Среди прочего у меня закралось подозрение, что мое заявление об умении ездить верхом заставит Джоан устроить для всех нас верховую прогулку, и я не собиралась попадать в эту ловушку, а затем и на самом деле упасть в какую-нибудь канаву. Большое спасибо, но меня вполне устраивает нынешнее состояние моих ключиц.
– Обычно на автобусе, – бодро ответила я.
Джоан непонимающе на меня посмотрела.
– Какое необычное имя.
Теперь я непонимающе на нее уставилась. Может, я не уловила суть какой-то идиомы?
– Обычно их так называют.
Рядом со мной начал подхрюкивать Колин.
Джоан ухватилась за возможность похлопать его по спине.
– Все, – выдавил Колин, – в порядке. Не обращайте, – давясь, продолжал он, – на меня внимания.
Джоан превратилась в воплощенную заботливость.
– Тебе нужно воды, – заявила она, применяя свою фирменную технику буксировки.
Не знаю, какими видами спорта она занималась, но мышцы рук накачала здорово: не успел Колин отдышаться, как Джоан уже уволокла его в другой конец комнаты.
Я осталась совершенно одна среди незнакомых людей.
– Мне тоже приятно с вами познакомиться, – пробормотала я себе под нос.
Девушка с длинными волнистыми волосами, которая стояла в двух шагах от меня, наблюдая за происходящим, подошла ко мне с дружеской улыбкой:
– Здравствуйте.
Человек! Обращается ко мне! Я готова была ее обнять. Ничто так не деморализует, как одиночество на вечеринке… за исключением преследования человека, который ощутимо не хочет твоего присутствия здесь. Будь я проклята, если пойду за Джоан и Колином к столику с напитками. Если он хочет выпутаться, пусть делает это сам.
Не очень-то он и старался.
Проследив мой взгляд, моя новая знакомая сказала:
– Не обращайте внимания на Джоан. Она не в себе с тех пор, как Колин ее бросил.
– Это случилось недавно? – Я постаралась, чтобы вопрос прозвучал не слишком заинтересованно.
– Около двадцати лет назад… Джоан тогда было восемь лет, и с тех пор с ней невозможно ужиться. – Девушка протянула руку. – Я Сэлли, сестра Джоан.
– О-о… – виновато протянула я.
– А вы, – продолжала Сэлли, лукаво поблескивая глазами, – должно быть, Элоиза.
– Откуда вы знаете?
Сэлли начала разгибать пальцы.
– Давайте посмотрим. Американка, рыжая, с Колином.
– Не совсем с Колином, – грубовато заметила я. Распространение сплетен в романах Джейн Остен – когда все новости становятся достоянием соседских помещиков в течение пяти минут – я всегда находила бесконечно очаровательным, но теперь начинала менять свое мнение. Почему все в этой комнате – во всем графстве Суссекс, насколько я знаю – решили, будто у меня отношения с Колином? Хорошо, я живу в его доме, но горе, горе этому времени, когда человек не может принять у себя гостя противоположного пола без обвинений в недостойном поведении.
Я и в самом деле слишком зажилась в эпохе Регентства. Следующим шагом станет потребность в компаньонке или компрометации.
– Вы живете у него…
– Я приехала только ради архива, – наполовину извиняющимся тоном сказала я.
Табличку написать, что ли? Хотя, право слово, все они воображают себе такие милые непристойности, что почти жалко их разочаровывать. Возможно, мне стоит намекнуть на разнузданные оргии. В библиотеке. С рукописями.
Я решила, что самое время сменить тему.
– Вы давно живете в Донвеллском аббатстве?
– С пяти лет. – Сэлли усмехнулась моему удивлению. – Только не говорите Джоан, что я вам сказала. Ей нравится притворяться, будто мы родились в этом поместье.
– То есть живете здесь со времен Завоевателя?
Вспомнив дневной разговор с Колином, я неожиданно порозовела – будь она неладна, моя светлая кожа! При малейшей возможности я вспыхиваю, как нос пьяницы… но, к счастью для меня, Сэлли, видимо, списала мой румянец на вино, поскольку обошлась без комментариев в адрес проклятого румянца. Да и с чего ей обращать на это внимание? С какой стати кому-то краснеть из-за Завоевателя? А я-то с какой стати краснею из-за Завоевателя?
Иногда я и сама себя не понимаю.
– Именно. Вообще-то мой отец, – заговорщицки добавила Сэлли, – довольно преуспевающий коммерсант.
– Можно сказать, у него «свое дело»? – спросила я, радуясь остеновской теме.
– Только не повторяйте этого при Джоан! Она вам голову откусит. Она так старается быть настоящей помещицей.
По тону Сэлли и ее ультрамодной одежде (скорее от «Уорхауз», чем от «Джегер») я поняла – данное устремление своей сестры она не разделяет.
– А кто жил здесь до этого? – спросила я, обводя взглядом темную гостиную с фотографиями, покрывшимися от времени пятнами, и до клаустрофобии набитую старинной мебелью.
– Донвеллы из Донвеллского аббатства. Кто же еще? Портреты перешли к нам вместе с домом, – добавила Сэлли.
Вот и ответ на один из вопросов. Были ли Донвеллы людьми, способными приютить французского шпиона? В 1803 году до Селвик-Холла из Лондона было самое меньшее шесть-семь часов езды в карете – в коляске много быстрее, но все равно не то путешествие, которое захочешь предпринять дважды за один день, – поэтому Черный Тюльпан предположительно должен жить где-то поблизости, в гостинице или у соседей. Если только… нет, другие гости Ричарда и Амели еще не приехали, и это исключает возможность того, что один из проходящих обучение шпионов на самом деле Черный Тюльпан. И потом, зачем законному гостю трудиться и наряжаться монахом-призраком, когда он может просто притвориться, что зашел не туда в поисках удобств – любимый всеми старый как мир предлог. А были в Донвеллском аббатстве гости в первую неделю июня 1803 года?
К сожалению, Сэлли хоть и была гораздо приятнее своей сестры, в этом явно не разбиралась. Джоан скорее всего знает… или хотя бы знает, где искать… Интересно, неужели историческое рвение простирается до такой степени?
Вероятно. Если до этого дойдет. Если повезет, еще немного поисков в архиве Колина – и надобность в помощи Джоан отпадет.
Меня очень разочарует, призналась я себе, если Генриетта так и не установит личность Черного Тюльпана. Это стало бы приятным дополнением к моей диссертации – я бы добавила главу «Темное зеркало: французские противники английских шпионов», – но в основном мне просто хотелось знать, а иначе это будет мучить меня, как вопрос о том, что случилось с бедным маленьким дофином[44]44
Зд. дофин – сын казненных Людовика XVI и Марии-Антуанетты.
[Закрыть] или кто убил принцев в Тауэре[45]45
В 1483 г. в Тауэре исчезли – возможно, были убиты – племянники правившего тогда Ричарда III.
[Закрыть].
Но я все равно решила попытать счастья с Сэлли.
– А с этим домом связаны какие-нибудь истории?
Сэлли покачала головой.
– Вам придется спросить у Джоан, – извинилась она.
– Спросить Джоан о чем?
Я вздрогнула, расплескав часть своего вина, когда рядом со мной материализовался Колин.
По счастью, вино было белое. И никто не заметил. По крайней мере я так надеялась. Путаница в голове помешала мне зарегистрировать внезапное появление Колина. Сейчас я разговариваю с Сэлли, а в следующую минуту – вот он, в воздухе надо мной, как Чеширский кот[46]46
Чеширский кот – персонаж сказки Льюиса Кэрролла «Алиса в стране чудес» (1865); обладает способностью исчезать, возникать и перемещаться в пространстве.
[Закрыть].
Мне пришлось повернуться и запрокинуть голову, чтобы посмотреть на него. Он стоял рядом со мной, но немного позади, поэтому если бы я наклонилась назад, совсем немножко, то очень удобно прислонилась бы к Колину сбоку.
Я выпрямилась так, что удовлетворила бы самую взыскательную директрису, и сделала шажок в сторону, замаскировав, помимо всего остального, пятно пролитого вина.
– Я спрашивала Сэлли, есть ли какие-нибудь старые истории, связанные с этим домом, – бодро сказала я.
– Вы собираетесь рыться еще в чьих-то архивах? – поддразнил Колин. – Я уже почти ревную.
Может, лучше не менять позицию? Эта его улыбка, освещающая все лицо, просто разила наповал. «Прекрати!» – жестко приказала я себе. Он просто рад сбежать от Джоан. Это не считается флиртом со мной. Во всяком случае, ничего не значит.
А у него, однако, очень приятный лосьон после бритья.
– У него даже нет призраков, – пренебрежительно сказала я Сэлли.
– Поменяемся? – предложила Сэлли Колину.
– Ты берешь Элоизу, а я призрака? Нет, спасибо.
– Призрак меньше ест, – заметила я. – И тише себя ведет.
– А посуду он моет? – спросил Колин.
– Нужно спросить, – серьезно ответила Сэлли. – Ты еще не показывал Элоизе келью?
Колин послал Сэлли сардонический взгляд.
– И уйти с вечеринки?
– Сам виноват, что согласился, – пожурила его Сэлли.
– Тут есть некоторые утешения, – возразил Колин.
– Келью? – вставила я.
Колин застонал.
– Это все равно что манить собаку костью.
– Терпеть не могу! – с жаром воскликнула я.
– Предпочитаете морковку перед мордой мула?
– Еще хуже. – Я повернулась к Сэлли: – Значит, здесь сохранились остатки старого аббатства?
– Хотите посмотреть? – предложила Сэлли и посмотрела на Колина. – Ты не против?
Колин поднял бровь и стал похож на Джеймса Бонда, который сейчас потребует, чтобы его водку с мартини взболтали, но не смешивали. Человек не может выглядеть таким жизнерадостным без постоянных тренировок.
– А почему бы и нет?
Хихикая, как озорничающие школьники (по крайней мере мы с Сэлли хихикали), мы незаметно покинули гостиную. Джоан стояла в центре группы людей, которые все разговаривали и пили с видимым, казалось, удовольствием, и не заметила нашего ухода. Она искренне улыбалась, и ее зубы Волка из сказки про Красную Шапочку как-то уменьшились до почти нормального размера, и мне подумалось: когда она не защищает свою территорию, то, вероятно, и вполовину не так плоха.
Затем Сэлли, чья способность к буксировкам была развита не меньше, чем у ее сестры, рванула меня за руку, и я вылетела из гостиной в путаный лабиринт задних коридоров. По сравнению с ним Селвик-Холл являлся чудом симметрии восемнадцатого века. Дом Сэлли создавал, наверное, Безумный Шляпник при участии крота-параноика: все было узким и темным, а поворотов – больше, чем нужно. Я брела за Колином и Сэлли, беззлобно препиравшимися по поводу общего знакомого, ведущего какую-то еженедельную колонку – то ли бред собачий (Колин), то ли проницательные комментарии в отношении современных нравов (Сэлли).
Отношения у них, судя по всему, сложились очень непринужденные и дружеские – что вполне понятно, если живешь рядом. Мне стало интересно, служила ли Сэлли обычной преградой для более чем заметных авансов Джоан. И спасало ли присутствие старшей сестры от каких-либо происшествий с младшей.
Сэлли действительно была очень симпатичной. Хотя обе отличались одинаковой худощавостью, Сэлли далеко не дотягивала до глянцевого совершенства старшей сестры; волосы Сэлли, неопределенного коричневого цвета в отличие от ярко выраженных блондинистых волос ее сестры (и в какой мере разница эта достигалась с помощью тюбика краски, оставалось неясным), были длинными и волнистыми, тогда как у Джоан холеными и прямыми, а лоб выше и черты лица крупнее. И все равно безыскусное, открытое лицо Сэлли выглядело привлекательнее. Она обладала непреходящим обаянием девушки-соседки, подкупающим как женщин, так и мужчин.
Конечно, напомнила я себе, она и есть девушка-соседка. В буквальном смысле слова. Я сосредоточилась на том, чтобы запомнить дорогу, и пожалела, что не запаслась хлебными крошками. Когда же мне пришло в голову, что эту роль могли сыграть миниатюрные конфетки «Сертс» (да еще с меньшей, чем съестные припасы в сказке, вероятностью стать добычей лесных обитателей), мы уже остановились перед боковой дверью.
Должно быть, когда-то она, как и узкие темные коридоры, являлась частью царства прислуги во времена разделения на «господ» и «слуг». Теперь же боковую прихожую загромождали грязные сапоги, старые плащи и разный другой хлам, включая сломанные теннисные ракетки и очень грязные садовые перчатки.
Колин выглянул из двери в полуночное черное небо. Шел только девятый час, но в ноябре солнце садится рано; уже с пяти часов стояла кромешная тьма.
– Фонарик?
– На полке.
Сэлли указала на большой серый фонарь с красно-коричневой полосой, с лампочкой размером с поджаренное яйцо и с широкой плоской рукояткой. Наверное, некогда он был белым, но годы пыли и грязных отпечатков сделали свое дело.
– Это далеко? – запоздало спросила я, закутывая плечи в позаимствованную пашмину. Ворвавшийся в открытую дверь воздух пробрался сквозь тонкую ткань платья Серены, и я пожалела, что не надела чулки. Я начала прикидывать, во что же я ввязалась. Когда ранее мы подъезжали к поместью, никаких руин я не заметила, и хотя мой энтузиазм в отношении разрушающихся сооружений превосходит все границы, неплохо, чтобы он немного соотносился с тканью, непрактичными каблуками и перспективой за что-нибудь зацепиться в темноте. И поверьте мне: если есть за что зацепиться, я это найду.
Сэлли посмотрела на Колина, но тот лишь пожал плечами.
– Не очень, – сказал он в той неинформативной мужской манере, которая может означать какое угодно расстояние – от одного квартала до Внешних Гебридских островов, до которых добраться можно только через занесенные снегом горные перевалы.
Надо отдать ему должное: он, возможно, собирался дать более развернутый ответ, – но дальнейшее описание было прервано цоканьем каблуков и голосом, звавшим Сэлли.
– Может, проигнорируем? – предложила я.
– О, невинная юность, – пробормотал Колин. Я хлестнула его по руке свободным концом пашмины. И когда это во мне развилась склонность к непреднамеренному насилию? Сначала светящаяся палочка, теперь пашмина… Разумеется, существовало одно очень хорошее объяснение, но мне оно не нравилось, поэтому я оставила его без внимания.
Голос Джоан нелегко было проигнорировать. И он приближался.
– Сэлли!
Сэлли со стоном возмущенно расправила плечи.
– Хотела бы я знать, что на сей раз? Идите без меня.
– Точно?
Сэлли махнула рукой, отправляя нас.
– Колин дорогу знает. Я догоню, как только смогу. Иду, Джоан!
– Значит, только мы, – сказал Колин, включая фонарик. Призрачный круг желтого света появился на земле в ярде от нас, с жутковатой четкостью высветив мертвые стебли травы.
– И призрак, – заметила я.
– Для дуэньи, – отозвался Колин, закрывая за нами дверь, – он слишком бесплотен. Идем?
Он чувствовал необходимость в дуэнье? Я решила не углубляться в уточнения, это могло показаться кокетством, и если он уже причитает по поводу нехватки дуэньи, меньше всего мне хочется создать у него впечатление, будто я вешаюсь ему на шею.
Надо отдать Колину должное: он действительно вел себя более чем порядочно по отношению к нежеланной гостье. Я силой вырвала у него приглашение, и он был вправе оставить меня одну в библиотеке. Он мог не готовить мне ужин, не гулять вместе со мной и не брать с собой на вечеринку. Если уж на то пошло, он вел себя исключительно хорошо, а я… что ж, давайте скажем, что я пока что не слишком гордилась своим поведением.
Поэтому, пропустив замечание про дуэнью, я просто сказала:
– Идем.
Тонкий лучик света колебался перед нами, узкая связь с теплом, светом и цивилизацией. На мгновение я с тоской вспомнила столик с напитками. Но как часто доводится выследить призрак в его логове? Поплотнее завернувшись в позаимствованную пашмину, я, спотыкаясь, пойма рядом с Колином к одинокой келье монаха-призрака.
