Текст книги "Змеевик (ЛП)"

Автор книги: Лорел Кей Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 32 страниц)

54

Тиберн вырулил на небольшу улицу, которую перекрыли полицейские машины и аварийная служба. Пришлось маневрировать, но как только мы выбрались из пробки, Тиберн набрал скорости, лавируя в узких улочках. Я бы предпочла обойтись без рывков и виляния машины, поскольку торчала на коленях у Олафа и не могла перекинуть ремни безопасности через нас обоих. Далтон сидела рядом с водителем, и ее все устраивало, но она-то была пристегнута. Мы четверо пристроились на заднем сиденьи. Все решили, что Олафа лучше усадить в центре, но он был слишком большим, чтобы ехать там с комфортом. Мне было плевать на его комфорт, но если бы он сидел прямо за водительским креслом, Тиберн не мог бы следить за дорогой. В любом случае, меня гораздо больше волновал тот факт, что я не пристегнута. С тех пор, как моя мать погибла в автокатастрофе из-за того, что не была пристегнута и вылетела наружу через лобовое стекло, у меня был пунктик на этот счет. Обычно я не двигаюсь с места, пока все пассажиры не пристегнутся. Но вот я здесь, сижу на коленях у последнего человека, с которым хотела бы соприкасаться, и на мне нет блядского ремня. Я даже не знаю, может ли этот день стать хуже.

Физически Эдуард был среди нас самым маленьким после меня. Он прижимался ногой от бедра до икры к Олафу, и точно так же с другой стороны сидел Бернардо. Обычно Эдуард не выглядел для меня коротышкой, но сейчас он казался намного ниже шести футов. Я сидела поперек колен Олафа, спиной к двери, поскольку ногами он упирался в спинку водительского сиденья. Тиберн был вторым по росту среди нас, так что его кресло было изрядно выдвинуто назад, поэтому Олаф напоминал длинноногую сардину, зажатую в машине. Это также означало, что мои ноги были вытянуты перед Эдуардом, потому что их надо было куда-то девать. Если бы я протянула их так, как обычно делают лежа на диване, пришлось бы занять колени всех троих. Казалось бы, почему такой крупный мужик, как Тиберн, не может ездить на большой тачке? Не думаю, что он хоть раз сидел здесь, на заднем.

– Всем удобно? – Поинтересовался он и завел машину.

– Издеваетесь? – Спросила я.

Он усмехнулся. Может, он и знал, каково оно тут, на заднем.

– Забудьте.

Пульс со всей дури пытался пробиться сквозь кожу на моей шее. Мне удавалось сохранять ритм дыхания, но я не могла унять сердцебиение, которое подскакивало всякий раз, стоило Тиберну продемонстрировать нам, что он не был новичком на курсах аккуратного вождения. Мой страх перед поездками на автомобиле непристегнутой не был иррациональным – ебучие ремни увеличивают твои шансы на выживание при аварии. Я просто не была уверена в том, что колени Олафа столь же безопасны, как автомобильные кресла. Не помогал и тот факт, что я взгромоздилась поперек его бедер, вплотную к телу, как будто сидеть так близко к нему было безопаснее всего.

Олаф шепнул:

– Тебе страшно. Почему? Я же ничего не сделал. – Его руки аккуратно лежали по обе стороны от его тела, потому что я подарила ему красноречивый взгляд, когда он попытался пристроить их туда, куда вы обычно пристраиваете руки, когда кто-то сидит у вас на коленях – то есть, вокруг человека, который на вас сидит. Дело даже не в тисканьях, просто это самое удобное место, куда можно деть руки в таком положении.

Я сглотнула забившийся в горле пульс и выдала тихо, но не стала сводить голос до шепота:

– Я не могу пристегнуться.

– Я забыл, как сильно тебя это беспокоит. Тебя напрягает сам факт того, что ты ничем не закреплена, когда находишься в машине.

– Да. – Ответила я, и ненавидела это чертово слово за то, что выдохнула его с ноткой паники, которую тщетно пыталась побороть.

– Я не ожидал, что ты будешь напугана до такой степени. – Сказал он тихо и осторожно.

– Ага, я тоже.

Он шепнул, скользнув теплым дыханием по моему лицу:

– Страх мешает мне контролировать моего льва.

Я повернулась голову и уставилась на него с расстояния в несколько дюймов. Наши солнечные очки помогли сделать этот момент не таким интимным, каким он мог бы быть.

– Твой страх или мой? – Я не утруждала себя шепотом.

Он нахмурился.

– Я не боюсь тебя. – Он также перестал шептать.

– Я про твой контроль. – Сказала я, и не могла сдержать улыбки, которую обычно выдаю, когда в моих словах больше угрозы, чем юмора.

– Мы вам не мешаем? – Поинтересовался Тиберн.

– Нет, но я хотела бы знать, что такого важного мне предстоит услышать, что приходится рисковать своей жизнью и ехать непристегнутой, капитан.

Тиберн и Далтон обменялись долгими взглядами, в процессе чего он вырулил на трассу номер один, которая, как я знала, была здесь единственной главной дорогой. При других обстоятельствах их переглядывание могло бы выглядеть интимным, но, думаю, это было скорее про «с чего же, блядь, начать?», чем не про «эй, детка».

– Все сложно. – Усмехнулся Тиберн. Он вдавил педаль газа так быстро, как только мог, и я вдруг поняла, что вокруг не очень-то много всего по краям дороги – океан с одной стороны и Мексиканский залив с другой. Так или иначе, я не горела желанием оказаться в воде, будучи запертой внутри машины. Я говорила, что чуть не утонула во время одной аварии? Так что, да, и воды я тоже боялась. Сегодня просто день моих самых нелюбимых вещей. Будь я пристегнута, могла бы даже полюбоваться видом. Вода походила на расплавленную бирюзу и сапфиры, так что зрелище было что надо, но сейчас она казалось просто еще одной бедой, готовой укусить меня за задницу. Фобии не поддаются логике – они основаны на страхе.

– Мы поняли, что все сложно. В противном случае мы бы не забились всей толпой в машину для этих шпионских игр. – Я решила забить на то, что мой голос дрожал.

– Капитан Тиберн, офицер Далтон, поездка не будет длиться вечно. Так что, чем бы вы ни планировали поделиться, можете начинать. – Сказал Эдуард, и звучал он куда дипломатичнее меня. Интересно, звучал бы он так же, если бы сидел на коленях у Олафа?

– Ранкин был одним из моих лучших парней. – Сказал Тиберн. – Дел закрыл больше всех. Получил больше признаний, чем кто-либо, кого я знаю.

Я хотела увести тему в русло переговорческих техник Ранкина, но Эдуард коснулся моей ноги и покачал головой. «Пусть Тиберн говорит» как бы намекал он, так что я заткнулась и позволила Тиберну продолжить.

– В Лос-Анжелесе, где он начал свою карьеру в полиции, у него была такая же репутация. Он перебрался в Аризону – хотел себе дом с задним двориком, и чтоб соседи были приятные. В Лос-Анжелесе на зарплату полицейского так не пошикуешь, насколько мне известно. Потом он работал в Фениксе. Я был шокирован тем, что детектив с его репутацией хочет перебраться в наше захолустье. Ранкин ответил, что хочет, чтобы его сын рос с семьей, большая часть которой живет здесь. В этом был смысл, так что я просто порадовался, что он теперь в моей команде. Два года назад я получил еще одного крутого специалиста из большого города, когда детектив Далтон решила оставить Нью-Йорк и перебраться к нам.

Далтон продолжила:

– Нас разбросали по городам, чтобы мы, как практики, демонстрировали свои умения на службе, поскольку об их пользе уже все были наслышаны. Если ты сам не выберешь место, тебя просто отправят куда попало. Я устала от снега, хотела пожить пару лет под солнцем – это было бы к лучшему. Если честно, незадолго до того у меня был парень в силовых структурах, и это немного усложняло мне жизнь. Я говорю об этом только потому, что теперь я уверена, что мое разбитое сердце. – Она набрала воздуха в легкие перед тем, как продолжить. – Открыло меня перед Ранкиным. Открыло меня его способностям. Он может чувствовать твои самые сокровенные желания – то, чего лично тебе не хватает в жизни, и предлагает тебе это. Более того – он даже воплощает это. После двух лет отношений с ним мне захотелось выйти замуж и завести настоящую семью, но он не мог дать мне этого.

– Потому что уже был женат. – Сказала я.

– Да, но я понимала, что его жена в курсе. Черт, да я бывала у них на ужинах и на семейных праздниках. Я даже была в списке тех, кто мог забрать его сына из школы в случае чего.

– Очень прогрессивно и полиаморно. – Заметила я.

– Я думал, это не скажется на их работе, раз жену Ранкина устраивают его отношения с Далтон. – Добавил Тиберн. – Я был уверен, что это не мое дело.

– Вам не надо объяснять мне такие вещи, капитан. Я вообще последняя, кто имеет право кидаться камнями в чужую личную жизнь. – Сказала я.

Далтон повернулась на своем кресле и уставилась на меня. Она сняла очки, так что я могла видеть ее большие карие глаза с очень тонким, но весьма умело наложенным слоем подводки и туши. Возможно, на ней также были белые тени, но я опустила взгляд прежде, чем успела определиться по поводу ее косметики. Когда опытный психопрактик снимает темные очки в лучах ослепительного солнца и смотрит на тебя в упор, ты не пялишься ему в глаза. Не пялишься и все. Может, она просто хотела быть искренней, но я уже успела познакомиться с последствиями применения подобных сил, и не хотела повторять этот опыт.

– Спасибо, что позволили мужчинам своей жизни помочь мне разорвать связь с Ранкиным.

– Не за что. – Ответила я.

Мы выехали на ту часть шоссе, где вода по краям дороги была прикрыта пушистыми кустами зелени и заборчиками. Тиберн гнал со скоростью в шестьдесят, может, семьдесят миль в час (100–110 км/ч – прим. переводчика), впереди был светофор. Тиберн вел себя так, словно не сомневался в том, что мы успеем проскочить до красного. Что ж, по крайней мере, теперь, если мы разобьемся, то хотя бы не утонем. Но приятного вида мне не хватало. Кажется, сегодня я при любых обстоятельствах найду, к чему доебаться.

– Как вам удалось не пустить его к себе в голову, маршал Блейк? – Спросила Далтон.

– У меня не получилось заблокировать его полностью.

– Но вы не поддались его силе. Как? Как вы смогли дать ему отпор?

Я открыла рот, чтобы ответить, но увидела автомобиль, который вырулил на дорогу сбоку, прямо у светофора. Я успела крикнуть: «Машина!», и кричала не только я.

Тиберн ударил по тормозам. Меня швырнуло вперед прежде, чем я успела понять, за что можно было схватиться. Олаф сделал абсолютно естественную вещь – обхватил меня за талию и торс, прижав к себе, потому что сам он был так крепко зажат на заднем сиденьи, что даже не дернулся. Он поделился со мной своей устойчивостью, но я вдруг оказалась у него в объятиях, крепко прижатая к его телу. Я ощутила, как напряглись его руки, когда машина съехала с шоссе, потому что Тиберн прекратил попытки проехать дальше, и просто убрал нашу тачку с дороги – рывком, как это делают во всяких экшенах. Я обняла Олафа за шею и уткнулась лицом ему в ключицу.

Он держал меня, когда машину начало вертеть, и я знала, что он сделает все возможное, чтобы сохранить мне жизнь. Я знала, что при необходимости он закроет меня своим телом, и та сила, которая пугала меня при других обстоятельствах, вдруг стала источником абсолютного комфорта. Я знала, что сейчас эта мощь полностью сосредоточилась на моей безопасности. Разница между принцем и чудовищем, как правило, сводится к тому, как мужчина использует свою силу и ярость. При правильном векторе они создают надежное укрытие от любого шторма. Если же они направлены против тебя, укрытие превращается в западню. Я молилась, чтобы Тиберн справился с управлением, пока держалась за Олафа, прижав лицо к его теплой шее, и старалась не видеть того, что происходит вокруг.

Машина остановилась. Мы все замерли и будто оглохли, словно реальность нуждалась в передышке. Потом звук вдруг вернулся, и я подняла голову, немного отстранившись от шеи Олафа, чтобы увидеть в окне нашей машины пушистые зеленые кусты. Это означало, что мы съехали с дороги, но мы и не в воде, что уже хорошо.

– Это был чертовски рьяный маневр, Тиберн. – Подал голос Эдуард. Я покосилась в его сторону и немного повернулась, чтобы увидеть его ладонь, прижатую к руке Олафа, словно еще один предохранитель для обеспечения моей безопасности.

Моргнув, я посмотрела в противоположное окно и до меня дошло, что мы были на другой стороне дороги – нас развернуло в обратную сторону. Господи. Адреналин пролился по моему телу, как шампанское.

– Прошу прощения за это, народ. Особенно вы, Блейк. Вы там в порядке? – Спросил Тиберн.

– Да. Да, я цела. – Я вдруг осознала, что это действительно так. Я все еще была в объятиях Олафа, у него на коленях, но не отстранялась, потому что я знала: эти руки меня защитили. На это я не могла злиться. Я посмотрела на Олафа – наши лица были очень близко друг от друга, почти на расстоянии поцелуя.

– Спасибо Ол… Отто за то, что держал меня так крепко.

– Ты больше не напугана. Почему? – Спросил Олаф.

– Во-первых, я сразу успокаиваюсь, если дерьмо уже случилось. Во-вторых, я знала, что ты защитишь меня, даже если тебе придется закрыть меня своим телом. Я просто знала, что ты это сделаешь.

– Ты доверила мне свою безопасность. – Сказал он.

– Да. – Ответила я, все еще глядя в черные озера стекол его солнцезащитных очков. Я видела в них свое маленькое отражение.

Его зверь метнулся вспышкой жара и пронесся по моей коже волной мурашек. У меня перехватило дыхание, а пульс подскочил в глотку. Мои руки крепче обхватили его за шею, а тело невольно прижалось к нему – раньше, чем я успела себя остановить. Сперва я не могла разобрать, но вдруг увидела янтарные глаза в своей голове. Моя львица подняла свою голову и вдохнула всю эту силу, которая позаботилась о нашей с ней безопасности. Я не могла спорить с тем фактом, что Олаф был достаточно силен, чтобы сделать все, что нам необходимо, но за пределами силы и мощи мы с моей львицей имели слишком разные представления о том, каким должен быть потенциальный партнер. Слишком разные.

Я почуяла жар, выжженную солнцем почву – она была настолько горячей, что я ощутила ее всей своей кожей. Его лев не пах как животное. Он пах выжженной травой в лучах такого гигантского солнца, что оно могло спалить все вокруг. Я проглотила этот запах, прижавшись лицом к его шее, чувствуя, как его лев горит внутри него. Это успокоило мою львицу – помогло ей унять мой человеческий страх. Мы были в безопасности. Зачем цепляться за страх, если есть более приятные занятия? Моя львица очень ясно дала мне понять, чем, или, вернее, кем она хотела бы сейчас заняться. Это помогло мне прийти в себя перед тем, как Эдуард спросил:

– Анита, ты в норме?

– Теперь да. – Сказала я, буквально отдирая себя от шеи Олафа и отстраняясь от него всем телом. Часть меня ждала, что он будет сопротивляться, но он не стал. Более того, он сказал:

– Кажется, мой контроль не так совершенен, как я надеялся. Полагаю, что не смогу удержать человеческую форму, если ты будешь сидеть у меня на коленях.

– И что, я могу просто пересесть на колени к Бернардо, и ты даже не будешь ему угрожать? – Спросила я.

– Да. – Олаф немного спустил очки – достаточно, чтобы я увидела, что его глаза были нечеловечески оранжевыми. Я смотрела в глаза его зверя с расстояния в несколько дюймов, и моей львице это понравилось. Я стала сползать с его колен, почти что падать, но меня поймал Эдуард. Вернее, его ноги просто оказалась у меня на пути.

– Ваши ауры слились по краям на секунду. – Сказала Далтон с переднего сиденья.

Я перебралась с колен Эдуарда на колени к Бернардо, потому что нам нужно было как можно больше пространства между моим зверем и зверем Олафа. Я двигалась достаточно быстро и смущенно, чтобы Бернардо поймал меня перед тем, как я успела свалиться.

– Просто хочу уточнить, Отто. Тебя устраивает, что Анита закончит эту поездку у меня на коленях? – Поинтересовался Бернардо.

Олаф кивнул. Его очки вернулись на место, так что больше никто в машине не увидел проблеск его ярко горящих глаз, которым он поделился со мной. Я надеялась, что они уже вернулись к его человеческим черным, но, судя по мурашкам, которые бегали по моей коже, это было не так.

– Да.

– Хорошо. – Сказал Бернардо, и внезапно руки, осторожно державшие меня секунду назад, обвились вокруг. Он немного приподнял меня и передвинул в более удобную позицию. Я не сопротивлялась. Я просто спокойно обняла его за шею без позыва лихорадочно схватиться за что-нибудь в страхе за свою жизнь, пока машина бесконтрольно вертится на дороге. Я обняла его и позволила ему обнимать меня в ответ. В этом не было романтики – так просто было безопаснее.

– Я завожу машину. Мы готовы ехать? – Спросил Тиберн.

Все согласились.

– Если обещаете, что остаток пути будет чертовски скучным, то да. – Сказала я.

Он усмехнулся.

– Я приложу все усилия, чтобы вы заскучали, маршал.

– Тогда поехали. – Сказала я. Мой голос был полон фальшивой жизнерадостности.

Тиберн осторожно въехал обратно на шоссе. Он развернулся возле школы, которая, если верить знаку у дороги, гордо звалась «Домом Сахароголовых Акул».

– Почему ваши ауры слились? – Спросила Далтон.

– Вы, видимо, не в курсе, но я – носитель ликантропии. – Заметила я.

– Но вы не перекидываетесь. – Уточнила она.

– Нет, не перекидываюсь. Но один из штаммов ликантропии, который я ношу, львиный.

– А я теперь верлев. – Добавил Олаф.

– Я все еще не понимаю, как это могло заставить ваши ауры смешаться.

– Моя львица среагировала на его льва. – Пояснила я.

– Ваша львица на всех верльвов так реагирует? – Поинтересовалась она.

– Нет. – Сказала я и покосилась на Олафа. Он посмотрел на меня в ответ. Про себя я отметила, что его усы и бородка смотрелись неплохо, но на голове прослеживалась темная тень, как будто вечерняя щетина проступала не только на его лице. Интересно, он стал брить голову до того, как начал лысеть, или после?

Перед моими глазами появилась чья-то рука, перечеркнув поле моего зрения. Я моргнула и уставилась на руку, осознав, что она принадлежит Эдуарду. Я посмотрела на него.

– Скажи еще раз, что ты в порядке. – Попросил он.

– Почему ваша львица реагирует на льва маршала Джеффриса сильнее, чем на других верльвов? – Спросила Далтон. Она все никак не могла отъебаться.

– Я не уверена. – Сказала я, но это была ложь лишь наполовину. Я не знала точно, почему, но у меня была догадка. Мне просто не хотелось делиться ею с окружающими. У меня уже был леопард моего зова – Натэниэл, волк моего зова, до чертиков тигров моего зова, но было также трое животных, для которых зверя зова у меня еще не было: гиена, крыса и лев.

Я боролась с желанием пялиться на Олафа и была абсолютно уверена в том, что моя львица нашла того, кто ей понравился. Очень понравился. Но черта с два она его получит. Нет уж.

55

Когда мы возобновили нашу маленькую поездку, Тиберн уже не стал гнать. Думаю, он пересмотрел свои взгляды на манеру вождения. Я была готова сама сказать ему об этом. Иногда необходимо наступить себе на горло и принять все как есть, но бывают моменты, когда тебе надо высказаться о том, что тебя бесит. Тиберн уже был в моем ты-чуть-не-убил-меня-води-аккуратнее-блядь списке.

– Так почему ваши ауры слились? Я видела такое у пар, но там связь была стабильнее. Не было такого, чтобы она то появлялась, то исчезала.

Эдуард спас нас от этого неловкого вопроса.

– Разве вы не хотели узнать, как Анита смогла противостоять Ранкину?

– Надо разобрать эту тему, пока мы в машине, Далтон. – Добавил Тиберн.

– Да, сэр. – Ответила она. Ей пришлось повернуться, чтобы увидеть меня, потому что я сидела практически у нее за спиной. Она посмотрела на меня со стороны окна. – Так как вам удалось избавиться от него?

– Вы нам сказали, что ваше разбитое сердце помогло ему, но это не мой случай. Ему нечего было использовать против меня. Он не мог предложить мне то, чего бы уже не было в моей жизни. Полагаю, если у вас нет потребностей, которые он может удовлетворить, вы в безопасности.

– У всех есть желания и потребности, маршал. – Заметил Тиберн.

– Думаю, моя самая острая потребность сейчас – это возможность больше времени проводить одной. В моей жизни так много замечательных людей, что когда Ранкин предложил мне себя в качестве любовника, это скорее оттолкнуло меня, чем привлекло.

Далтон рассмеялась.

– Вы его явно задели. Он считает себя просто подарком для женщин.

– Не только для женщин. – Произнес Эдуард.

Я уставилась на него.

– Я чего-то знаю? – Я улыбнулась, потому что Эдуард был одним из самых уверенных в своей гетеросексуальности людей среди всех, кого я знала.

– Он запудрил мозги Натэниэлу, Анита. Это значит, что он предложил ему что-то, чего Натэниэл хочет или в чем нуждается.

– Оу. – Сказала я и нахмурилась. Он был прав. Я так и не спросила Натэниэла, что именно предложил ему Ранкин, но это должно было быть нечто большее, чем просто еще один любовник. Что же это могло быть? Натэниэл пытался предлагать мне разновидности секса, которые меня не особо привлекали, но моя сексуальная жизнь меня устраивала, а его, судя по всему, нет. Черт. Если у меня все же будет перерыв между расследованием убийства и охотой на монстров, нам с ним предстоит серьезный разговор.

– Прости за то, что сказал об этом. – Произнес Эдуард. Я посмотрела на него. – Мы сейчас не можем позволить себе сосредоточиться на проблемах в личной жизни.

– Ты сам начал.

– Я уже сказал, что мне жаль.

– Дамы и господа. – Вмешался Тиберн. – Вернемся к насущным проблемам. У нас тут старший детектив с двадцатилетней карьерой успешного копа, которая с большой вероятностью строилась на его парапсихической способности манипулировать сознанием подозреваемых.

– Если мы принимаем как факт, что он психопрактик, то все его завершенные дела под вопросом. – Сказал Эдуард.

– К сожалению, да.

– Я знаю, что Натэниэл не замешан в похищении, как и в том, что мы только что видели на месте преступления, но Ранкин очень старался вытащить из него признание. Натэниэла не так-то легко обдурить – гораздо сложнее, чем обычного человека, и даже среднестатистического оборотня. Если Ранкин воздействовал на обычных людей, то они могли признаться в чем угодно.

– Не думаю, что все настолько плохо. – Сказала Далтон. – Мне кажется, чтобы это сработало, подозреваемый должен быть заинтересован в отношениях с мужчинами. Как вы и сказали, маршал, ему бы пришлось предложить им то, чего они желают или в чем нуждаются. Не думаю, что для большинства преступников романтика или секс имеют такое большое значение.

– Справедливо, но все-таки этот момент нужно уточнять в каждом отдельно взятом случае. Адвокаты бы просто слетели с катушек. – Сказала я. Бернардо чуть подвинулся, будто пытаясь скорректировать мое положение у себя на коленях, пока я обнимала его за шею. Это была очень романтичная поза, ну или как минимум дружеская. Она абсолютно не располагала к полицейской работе. Если бы он хоть что-то сказал, мне бы не было так неловко.

– Начался бы полный бардак. – Согласился Тиберн.

– Это также подорвало бы программу внедрения практиков в полицию, потому что я была одним из первых офицеров, которые официально получили должность психопрактика. Учитывая ситуацию, власти нашли бы повод повернуть это против всех нас.

– Значит, это наш маленький секрет. – Сказала я.

– Да. – Ответила она.

– Все будет нормально. – Сказал Бернардо. – Если только Ранкин не связан со смертью Беттины и похищением Денни.

Я развернулась, чтобы посмотреть ему в лицо, и оказалась слишком близко к нему. При таком раскладе поцелуй смотрелся логичнее разговора.

– Ты серьезно считаешь, что он замешан? – Спросила я.

Он кивнул.

– Я видел запись на ютубе, где он орет, что Натэниэл, Мика и другие твои ребята имеют отношение к этому делу. Зачем ему говорить что-то настолько бессмысленное, если не для того, чтобы перевесить вину на кого-то другого?

– Мне казалось, что вы просто симпатичный качок. Не ожидала от вас таких выводов. – Сказала Далтон, глядя своими большими карими глазами в сторону Бернардо.

Он посмотрел на нее, и его лицо оставалось чертовски серьезным, как будто он вообще забыл про флирт, хотя я знала, что это не так. Он флиртовал как дышал, но сейчас его голос был холодным и твердым, почти как у Эдуарда.

– Вы флиртуете со мной только потому, что у вас проблемы в личной жизни, или вы хотите отвлечь нас от того факта, что ваш нынешний бойфренд замешан в убийстве и похищении двух женщин?

– Бернардо… – Начала я, но он посмотрел на меня и я замолкла, потому что он был очень серьезен и зол – об этом говорил даже язык его тела. Лицом он мог ничего не выдать, но его напряженность говорила сама за себя.

– Вы пытаетесь отвлечь нас от мысли, что Ранкин может быть вовлечен в это дело, офицер Далтон? – Спросил Эдуард.

– Нет! В смысле, я не знаю, вовлечен он или нет, но я не защищаю и не прикрываю его. – Она недружелюбно уставилась на Бернардо, но не так, как я бы на него посмотрела на ее месте. – Прошу прощения за то, что флиртовала. Я пыталась разрядить обстановку, чтобы почувствовать, что все в порядке. Последние два года моей жизни были сплошной ложью, и я не знаю, как мне с этим быть.

– Ранкин не может быть в этом замешан. – Сказал Тиберн.

– Почему вы так в этом уверены? – Спросил Эдуард.

Бернардо добавил:

– Вы не можете знать этого наверняка.

– Я уже видел тела вроде этого раньше. Ранкину на тот момент было лет десять.

Мы все уставились на него, хотя большинству из нас закрывала обзор спинка сиденья. Бернардо опешил – его руки вокруг меня в какой-то момент сжались так сильно, что это было почти больно. Если бы он тут же не ослабил хватку, я бы его одернула. Далтон не была так огорошена – наверняка Тиберн уже рассказал ей об этом.

– Где именно и когда? – Спросил Эдуард.

– Двадцать лет назад, здесь.

– И вы говорите нам об этом только сейчас? – Спросил Бернардо. Он был зол.

– Некоторые мои офицеры в курсе, но пока я не увидел тело, я не мог связать эти два убийства. – Голос Тиберна клокотал от ярости, словно при других обстоятельствах он бы выпустил свой гнев на Бернардо.

– Расскажите, что произошло двадцать лет назад. – Попросил Эдуард.

– Я тогда был новичком, и я нашел первое тело. Мы даже не знали, что кто-то пропал. Он была туристкой – путешествовала со своим парнем.

– Почему он не объявил ее пропавшей? – Спросил Бернардо. Было странно видеть, что он первым задает вопросы. Обычно это делали Эдуард или я. Я все еще не могла привыкнуть к тому, что Бернардо был настолько серьезен, когда я сижу у него на коленях. У меня это просто в голове не укладывалось.

– Они поссорились. Она вспылила и ушла, а потом мы нашло тело – менее, чем через восемь часов.

– Значит, убийца не держит их слишком долго. – Сказала я.

– Да. – Ответил Тиберн. Это был невеселый ответ. Зато правдивый.

– Беттину он продержал не больше двадцати часов. Может, и того меньше. – Рассуждал Бернардо. Я слышала, как он сглотнул и медленно выдохнул, как будто ему действительно было трудно назвать ее по имени. Я почувствовала запах мятных леденцов, которые он съел после того, как его стошнило на месте преступления.

– В этот раз все просходит быстрее, чем двадцать лет назад. Обычно он держал их по три дня. Максимум – пять дней от похищения до момента обнаружения тела.

– Он не держал их живыми все это время, раз вы говорите о теле. – Заметил Бернардо.

– Да. – Ответил Тиберн, и я услышала, как он вздохнул.

– Как давно пропала Денни? – Спросила я.

– Мы не знаем точно. – Ответил Эдуард.

– То есть, у нас может быть как три дня, так и шестнадцать часов на ее поиски? – Сказала я.

– Боюсь, что так. – Ответил за него Тиберн, поглядывая на меня в зеркало заднего вида.

– Блядь. – Выругалась я.

– Я отправил в ее комнату офицера, чтобы он принес нам какие-нибудь вещи, которые помогут отследить ее по запаху.

– Как много жертв было двадцать лет назад? – Уточнил Бернардо.

– Три.

– А потом убийства прекратились? – Спросила я.

– Да, но не потому, что мы его поймали. Они просто прекратились.

– До этого момента. – Подал голос Олаф.

Тиберн кивнул и вновь посмотрел в зеркало дальнего вида.

– Да, до этого момента.

– В истории бывали убийцы, перерыв между жертвами которых занимал много лет. – Заметила я.

– Если они отсидели свое и вышли из тюрьмы. – Сказал Тиберн.

– Нет, я говорю об СПУ-убийце (свяжи-пытай-убей, Деннис Рейдер – прим. переводчика). Он выжидал достаточно долго, и не был при этом в тюрьме. – Сказала я.

– Семьей занимался? – Поинтересовался Тиберн.

– Ответственный был малый. – Сказала я.

– Одной из вещей, которая его спровоцировала, были дети. Они выросли, стали подростками, и его авторитет перед ними пошатнулся. Как отец молодого юноши и подрастающей девочки, могу заметить, что это та еще нервотрепка. – Вздохнул Эдуард.

Тиберн усмехнулся.

– Мои сыновья давно выросли, но я еще помню, как это тяжко.

– В одной книге говорилось, что СПУ-убийца совершал преступления, когда терял контроль над своей обычной жизнью. – Произнес Эдуард.

– А в телешоу больше внимания уделили его выходу из тюрьмы.

– Так вы говорите, что где-то здесь может бродить законопослушный семьянин, который внезапно решил вернуться к старому хобби? – Уточнил Тиберн.

– Если забыть про СПУ, то я не припомню других убийц, которые могли десятилетиями сдерживать свои порывы, если только речь не идет о тюремном заключении. – Сказала я.

– Не по двадцать лет, конечно, но были и те, кто женился, завел семью и сделал паузу. – Заметил Эдуард.

– Почему они перестали убивать после того, как завели семью? – Спросил Олаф.

– Для некоторых семья – это форма контроля. Они могут нести ответственность за своих близких, так что им нет нужды контролировать незнакомцев во время пыток и убийств. – Я продолжила так, словно мы занимались словесным баскетболом, и мяч вдруг оказался у меня. – Для других людей это связано со скукой. Если они заняты решением обыденных проблем и живут полной жизнью, потребность убивать постепенно сходит на нет. Но если вдруг появляется источник серьезного стресса, они могут использовать убийство для эмоциональной разрядки.

– Звучит так, будто вы говорите о сексе или о хобби. – Заметила Далтон.

– Если для них это единственная возможная форма секса, то они вряд ли станут делать большие перерывы между убийствами. – Сказал Эдуард.

– Те, у кого случались по-настоящему долгие перерывы, были способны иметь семью и детей. Самые обычные отношения. – Добавила я.

– Я была уверена, что сексуальные маньяки зависимы от своих порывов. – Сказала Далтон.

– Даже у аддиктов бывают ремиссии. – Заметил Олаф. – Если нечто другое становится для них более желанным.

Я изо всех сил старалась не коситься на него, когда он это сказал. Если он пялился на меня, я не хочу об этом знать. Я уставилась в окно, на залитый солнцем океан, который распростерся на долгие мили вокруг, превратив дорогу в блеклую ленточку посреди ярко-синего полотна морской воды.