Текст книги "Змеевик (ЛП)"

Автор книги: Лорел Кей Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 32 страниц)

– Я же говорил тебе, что Анита не как женщина заставляет меня так себя вести. – Сказал Эдуард.

– Ты говорил мне, что это работа, действие, острые ощущения от погони или что-то в этом роде. – Презрение в ее голосе было через чур сильным, чтобы идти дальше.

– Почему ты не веришь ему? – тихо спросил Мика.

– Потому что это просто смехотворно. Ты носишь значок и пистолет, чтобы защищать людей и избавляться от плохих парней, но насилие – это вынужденное зло, а не причина для всего этого.

Я посмотрела на Эдуарда с еще большим уважением.

– Ты действительно пытался сказать ей правду.

Он кивнул.

– Я бы никогда не попросил тебя сказать такую сложную ложь, если бы я не попытался сначала сказать Донне правду. – В его голосе по-прежнему не было акцента, но теперь он казался усталым.

– Он действительно пытался, Анита, – сказал Питер.

Донна и Дикси смотрели на всех нас.

– Что, черт возьми, происходит? – Спросила Дикси.

Эдуард проигнорировал их обеих и заговорил со мной.

– Спасибо, что согласилась на эту ложь, Анита. Я знаю, что это беспокоило тебя, и я знаю, что ты считала нелепым признаваться в том, что у нас был роман только для того, чтобы Донна вышла за меня замуж.

– Нелепо было распространяться об этом.

Он улыбнулся, но глаза его оставались усталыми и печальными.

– Нет, – сказала Дикси. – Тебе не удастся так легко выкрутиться из этой истории.

– Мы не можем выкрутиться из той ситуации, в которой изначально не были, – сказала я

– Но ты все еще связан с Анитой в своей работе, Тед.

– Я не могу изменить свою работу, Донна.

– Но на нашей свадьбе, Тед, участвовать в расследовании дела на нашей свадьбе.

– Мы еще не участвуем, нас просто допрашивают, как и почти всех в отеле.

– Но если вас попросят помочь в этом деле, вы это сделаете. Я знаю, что ты это сделаешь.

– Я люблю тебя, Донна. Мне нравится, что ты держишь свое сердце нараспашку, но я ненавижу, когда ты позволяешь своим чувствам подавлять тебя до такой степени. Я признаю, что это две стороны одной медали, что, возможно, ты не можешь быть настолько искренней и заботливой, если только твои эмоции не управляют тобой, но я позволил тебе манипулировать мной в безвыигрышной игре. Я побеждаю, Донна, я всегда побеждаю, но только не с тобой. Я позволил тебе побеждать во многом. Я должен был просто придерживаться правды и продолжать жить вместе, но у меня возникла эта дурацкая идея, что я хочу жениться на тебе. Я хотел стать законным отцом для Питера и Бекки. Я хотел вместе с тобой оказаться за белым штакетником, довольно лгать, довольно притворяться, что я тот, кем не являюсь, я бы никогда не завел роман, никогда не обманул бы тебя и нашу семью таким образом. Но сейчас речь идет об эмоциональном обмане. Я даже не знаю, что на это ответить, Донна. Я уступил в этой дурацкой интрижке, и теперь ты думаешь, что я уступлю, если ты будешь давить достаточно сильно. Ну, я этого не сделаю, не могу.

– Тед, – сказал Питер, – не надо, пожалуйста, не надо. – Питер выглядел так, словно готов заплакать.

Эдуард сжал его руку.

– Мне очень жаль, Питер, так жаль, как я никогда ни о чем не жалел.

– Нет, – сказала Донна и заплакала. – Нет, не надо… Я люблю тебя. Я люблю нашу семью. Я люблю то, что мы создали вместе.

Эдуард посмотрел на нее, его лицо все еще было пустым, как будто он отбросил все свои эмоции, чтобы никто не мог их увидеть. Если ты контролируешь свое внешнее поведение, то иногда можешь почти притвориться, что контролируешь свои внутренние чувства; почти.

– О, Тед, не смотри на меня так, – сказала она и заплакала еще сильнее.

Эдуард начал было отпускать руку Питера, но Питер положил свою большую ладонь на руку Эдуарда, удерживая их вместе. Первая слеза скатилась по его щеке, и он изо всех сил старался сохранить самообладание, как это делал Эдуард. Питер не хотел быть похожим на свою рыдающую мать; он хотел быть похожим на Эдуарда, и это было так практически с самого первого раза, когда я увидела их всех вместе.

– Как ты хочешь, чтобы я на тебя смотрел? – Спросил Эдуард совершенно пустым голосом. Я видела, как он убивает с этой пустотой в голосе. Донна вздрогнула, как будто никогда не слышала этого раньше, и, вероятно, не слышала. Если бы она только знала, что Тед скрывал роман не со мной, а с чем-то гораздо более жестоким и опасным.

– Как будто ты все еще любишь меня, – сказала она сдавленным от слез голосом, – как будто мы все еще семья.

Глаза Эдуарда дрогнули, потому что так оно и было на самом деле. Он, Донна, Питер и Бекка были одной семьей, и он хотел, чтобы они продолжали жить вместе. Он так сильно хотел этого, что скомпрометировал себя и нас, чтобы Донна вышла за него замуж. Мое сердце сжалось, пока я смотрела на них троих. Я с трудом сглотнула, потому что здесь я бы не заплакала. Это был их момент плакать или не плакать. Я не хотела привлекать к себе внимание и рушить их момент.

– Я хочу быть с тобой одной семьей, со всеми вами. Я так сильно этого хотел, что готов был признаться в романе, которого у меня не было, потому что ты не поверила бы правде. Я так люблю тебя, Питера, Бекку и этих глупых пушистых собачек дома, что уговорил свою лучшую подругу признаться в романе, которого у нее тоже не было. Но теперь ты хочешь, чтобы мы не обманывали тебя эмоционально. Мы же лучшие друзья. У нас есть эмоциональная связь, Донна. Вот что значит «лучшие друзья».

– Ох, Тед – всхлипнула она и обняла его. Он не мешал ей, а просто позволил обнять себя. Тихие слезы текли по лицу Питера, пока он стоял и смотрел на них.

Натаниэль взял меня за руку. Я взглянула на него и увидела, как по его лицу потекли слезы. Он провел больше времени с Донной и обоими детьми, чем я. Для Бекки он был дядей Натаниэлем. Для многих из нас это будет потерей чего-то большего, чем просто свадьбы.

Я сжала его руку и тут же отвернулась, потому что если бы я продолжала смотреть, как он плачет, то не смогла бы удержаться и не присоединиться к нему. Я не буду плакать, пока все не закончится, хорошо это или плохо.

– Я сожалею, что испытываю неуверенность в отношении Аниты. Клянусь, я сделаю все, что в моих силах, и если полиции понадобится ваша помощь в поисках этой девушки, вы, безусловно, можете помочь.

Донна еще крепче прижалась лицом к плечу Эдуарда, и слезы хлынули громкими, надрывными рыданиями, которые, казалось, разрывали ей плечи и спину, так сильно она дрожала от них. Он медленно поднял одну руку и обнял ее. Это заставило ее заплакать еще сильнее, хотя я и не думала, что это возможно, и она крепче обняла его за талию, как будто держалась, чтобы не упасть. Питер шагнул к ним и обнял их обоих. Эдуард обнял его в ответ, и все трое прижались друг к другу. Единственные сухие глаза были у него, но он сдерживал себя. Я только не была уверена, было ли это прощальное объятие или знак примирения с его стороны.

– Ты не можешь просто игнорировать то, что у него роман, потому что ты его любишь, Донна. – Дикси подошла к ним ближе, сжав руки в кулаки и пылая яростью в глазах. Она действительно была прекрасна, когда сердилась. Это придавало цвет ее лицу, так что между бледной кожей и темно-русыми волосами было больше контраста; даже глаза у нее были более насыщенного синего цвета, когда она сердилась. Вопрос был в том, почему она так злится на личную жизнь Донны?

Донна проигнорировала ее, или, может быть, она плакала так сильно, что не слышала. Питер наклонился так, что его голова оказалась по другую сторону головы Эдуарда, так что он не мог видеть Дикси. После того вреда, который она уже нанесла ему, это казалось неразумным, или, может быть, он знал, что Эдуард видит ее, или, может быть, он доверял всем нам. Он буквально эту проблему, Дикси, принес нам; может быть, он действительно верил, что мы сейчас все исправим. Глядя в ее лихорадочно блестящие глаза, я не была уверена, что это получится. Ты не можешь исправить безумие.

Ру положил свою руку на спину Натаниэля и мое плечо, наклонился ближе и прошептал:

– Что с ней не так?

Я покачала головой.

– Я не знаю.

Натаниэль прошептал в ответ:

– Она собирается навредить им, когда подойдет достаточно близко?

Мика подошел вплотную ко мне и взял за руку. Мы все, казалось, нуждались в успокаивающем прикосновении, потому что было что-то такое в ее лице, когда она подкрадывалась к ним. Я действительно была рада, что сейчас у нее не было пистолета, потому что, как бы нелогично это ни казалось, я не доверила бы ей оружие. Я даже не была уверена, что она видит Эдуарда, Донну и Питера, потому что ее реакция не соответствовала слезам прощения и любви, находящимся прямо перед ней. Дикси выглядела так, словно увидела нечто ужасное, пугающее или даже отвратительное.

Бернардо медленно двинулся к ним. Мне потребовалась секунда, чтобы понять, что он пытается встать между Дикси и семьей. Он был прав: что-то было не так с выражением ее лица. Она уже попробовала проявить себя неуместно, рассказывая ребенку интимные вещи взрослых, и вред, который она причинила Питеру, следовало приберечь для того, кто причинил ей боль.

Она все ближе подбиралась к семье, пока они обнимались. Бернардо на всякий случай подошел к ней поближе. Напряжение, которое рассеялось, когда они все начали обниматься, вернулось, но это было совсем другое напряжение. Дикси пока еще не закончила.

Именно Люси шагнула вперед, положив руку на плечо Бернардо, чтобы он отодвинулся и позволил ей приблизиться к другой женщине.

– Дикси, – сказала она тихим, успокаивающим голосом. Она никак не отреагировала, как будто ничего не слышала. – Дикси, – повторила Люси уже громче, – Дикси, посмотри на меня. – По-прежнему никакой реакции. Все внимание Дикси было приковано к обнимающейся семье.

– Ты не можешь принять его обратно, Донна. Не делай этого. Как только они предадут тебя, ты уже никогда не сможешь им доверять. – Дикси произнесла это так, словно Люси не пыталась заговорить с ней, как будто в комнате не было никого, кроме нее и семьи Эдуарда.

– Дикси! – Уже более резко сказала Люси.

Дикси моргнула один раз, и некоторая лихорадочная напряженность в ее лице ослабла, когда она повернулась, чтобы посмотреть на Люси, которая теперь была достаточно близко, чтобы дотронуться до нее. Дикси снова моргнула, и еще больше эмоционального смятения ушло с ее лица. Она расправила плечи, стараясь не горбиться, но руки по-прежнему были сжаты в кулаки.

– Дикси, ты меня слышишь? – Спросила Люси, снова смягчив голос.

Дикси молча кивнула, но сейчас ее лицо было слишком спокойным, слишком пустым. Ее голубые глаза снова обрели свой обычный бледный оттенок, но они казались слишком большими на ее лице, как у людей, находящихся в шоке. Это было похоже на то, как если бы она исчерпала все свои эмоции за последние несколько минут, и ее эмоциональные качели ушли в сторону, где не было никаких эмоций совсем. Что бы мы ни думали о Донне, Эдуарде и детях, или о том, как Питер решил проблему защиты Бекки от Дикси, Дикси все это воспринимала по-другому. Что-то в предстоящей свадьбе, предполагаемой измене, детях или в чем-то еще, о чем мы даже не могли догадываться, затрагивало ее на таком уровне, которого никто, кроме нее, не мог понять.

– Дикси, милая, – сказала Люси, – мне нужно, чтобы ты сказала хоть что-нибудь.

Дикси покачала головой.

Люси медленно протянула руку и коснулась ее плеча. Дикси была в полном порядке, пока рука не коснулась ее обнаженного плеча, и тогда она резко вздрогнула. Прикосновение сейчас не шло ей на пользу, поэтому Люси убрала руку.

– Милая, Дикси, с тобой все в порядке?

Она кивнула, а затем голосом, лишенным всяких эмоций, но очень отчетливым, сказала:

– Да.

Ответ был столь очевидной ложью, что я едва удержалась, чтобы не сказать: «нет, это не так», но Люси была умнее меня.

– Хорошо, милая, давай вернемся в твой номер. Тебе нужно принять душ после бассейна и одеться.

Дикси снова кивнула, но ее глаза все еще были слишком широко раскрыты, а руки по-прежнему сжаты в кулаки. Что-то все еще было совершенно не правильно, но я понятия не имела, что это такое и как с этим бороться. Люси попыталась провести Дикси по коридору, не касаясь ее, что было труднее, чем кажется, но у нее получилось. Дикси пошла впереди нее. Бернардо отступил в сторону. Дикси подняла на него глаза, и в них мелькнула вспышка гнева. Всего лишь вспышка, а потом ее глаза снова стали пустыми, и она позволила Люси увести себя по коридору.

Эдуард, Донна и Питер, на чьих лицах еще не высохли слезы, наблюдали за происходящим. На лице Эдуарда не отразилось никаких эмоций, но на лице Донны их было достаточно для обоих. Питер выглядел просто сбитым с толку, Как будто он пытался понять это. Да и я тоже, но пока Дикси шла в другое место, чтобы успокоиться, мне было лучше. Я уже давно поняла, что всех не починишь, но Питеру было девятнадцать, и он еще не знал этого.

– Неужели это я сделал с ней? – спросил он тихим голосом.

– Нет, – сказал Эдуард.

– Я не уверена, – сказала Донна, что не очень помогло ее сыну.

Питер посмотрел на нее, вид у него был потрясенный.

– Я не знал, что еще можно сделать, чтобы она не рассказала Бекке.

– Я знаю, – сказала она, крепче прижимая его к себе. – Ты сделал все, что мог.

– Ты пытался увести ее оттуда, не причинив ей вреда, – сказал Эдуард.

– Угу. – Сказал Питер.

– Но она не испытывала того же к тебе. – Сказал Эдуард и показал вниз, чтобы все посмотрели на ногу Питера. По его бедру из-под мешковатых шорт стекала кровь. Это была какая-то царапина.

Донна издала короткий испуганный вскрик. Не очень-то это помогло. Она попыталась подтянуть штанину его шорт, но Питер отодвинулся.

– Я сам справлюсь, мама.

Он подтянул штанину своих шорт, и на ней не было ни царапины. Это была колотая рана.

– Это сделано не ногтями, – сказала Родина.

– Нет, – сказал Эдуард и опустился на колени, чтобы лучше рассмотреть рану.

Донна снова заплакала, как будто слезы все еще были слишком близко, или, может быть, она просто не знала, что еще делать. Бывали у нее и свои моменты, но если она не старалась изо всех сил, то не всегда была достаточно хороша в критических ситуациях.

– Что она вонзила в тебя? – Спросил Бернардо.

– Авторучку, – сказал Питер. – Она схватила ее со стола, когда мы проходили мимо. Я даже не знал, что она схватила ее, пока она не воткнула ее мне в ногу. Если бы это был настоящий нож, она бы действительно ранила меня.

Там было намного больше крови, чем я ожидала от обыкновенной авторучки. Затем из небольшого прокола хлынула кровь. Это было плохо.

Эдуард наклонился поближе к ране. Он приподнял край своей белой футболки, чтобы осторожно вытереть кровь.

– Я думаю, что в ране все еще находится обломок ручки.

– Я не думал, что она так сильно кровоточит. – Сказал Питер.

– Скорее всего, она и не кровоточила, – сказал Эдуард, – но отколовшийся фрагмент продолжал входить все глубже, пока ты шел.

– Почему кровь вот так вытекает? – Спросила Донна.

– Я думаю, что обломок в ноге задел артерию.

Она издала тихий стон и побледнела

– Не смей падать в обморок, – сказала я.

Она одарила меня совсем не дружелюбным взглядом.

– Мне позволено расстраиваться.

– Да, но если кто и упадет в обморок, так это Питер. Это его нога.

Она нахмурилась, глядя на меня, но цвет ее лица стал лучше. Ее злость меня вполне устраивала, если это означало, что она удержит свое дерьмо в себе и не сделает текущую экстренную ситуацию еще более серьезной и перетягивать внимание на себя.

– Я не собираюсь падать в обморок, – сказал Питер.

– Принеси сюда тот стул, – сказал Эдуард.

Бернардо пошел за стулом, на который раньше опиралась Дикси.

– Я сам могу подойти к стулу, Тед, – сказал Питер.

– Именно при ходьбе осколок попал тебе в артерию. Больше никаких прогулок, пока доктор не разрешит.

– Доктор? Мне не так больно.

Бернардо поставил стул позади Питера, и тот начал было садиться, но Бернардо схватил его за руку, а Эдуард встал и взялся за другую.

– Удерживай ногу прямо, не сгибая ее совсем.

Я двинулась вперед, но Натаниэль опередил меня, встав на колени, чтобы поддержать ногу Питера с обеих сторон колена, так чтобы нога оставалась прямой.

– Ребята, вы пугаете меня.

– Хорошо, – сказал Эдуард. – Нам нужны чистые полотенца или что-нибудь другое, чтобы зажать рану, но мы не можем давить так сильно, как при обычном ранении, чтобы остановить кровоток.

– Салфетки подойдут? – спросила Родина.

– Да, в зависимости от того, из чего они сделаны, – ответил Эдуард.

Она пошла обратно по коридору в поисках салфеток.

Он крикнул ей вслед:

– Если ты увидишь кого-нибудь из персонала, спроси, есть ли у них дежурный врач в отеле и находится ли он в отеле. Если врач находится на месте, то пришли его к нам. Если скорая помощь будет быстрее, чем врач, то пусть персонал вызовет ее.

– Я пойду с ней, – сказал Мика. Он поцеловал меня в щеку, а затем последовал за Родиной по коридору. Брэм последовал за ними, ни с кем не посоветовавшись. Он был тенью Мики, точка.

– Скорая помощь? – Сказал Питер. – Она воткнула мне в ногу ручку, а не лезвие. Если мне понадобятся швы, разве ты не можешь просто отвезти меня?

Эдуард полностью стянул с себя белую футболку, снова неожиданно демонстрируя большую часть своего тела. Он опустился на колени и осторожно наложил белую ткань на рану. Нам нужно было остановить кровотечение, но мы не хотели давить на этот осколок и делать так, чтобы он еще больше разорвал артерию. Белая футболка начала багроветь. Нога Питера дернулась, и футболка внезапно стала тяжелой от крови, как будто ее выплеснулось много в одно мгновение.

– Тебе было больно, когда я дотронулся до раны? – Спросил Эдуард.

– Не очень, но мне трудно держать ногу неподвижно.

Я встала на колено позади Натаниэля и положила ногу Питера себе на колено. Он выглядел смущенным.

– Тебе вовсе не обязательно это делать. Я уже был ранен гораздо сильнее, чем сейчас.

Он был прав. Я видела его в больнице после того, как его изрезал тигр-оборотень. Ему было шестнадцать, и это случилось, когда он спасал меня от этого тигра, пока тот пытался меня выпотрошить. Почему почти каждый раз, когда я видела Питера, с ним случалось что-то плохое?

– У тебя раны были больше, Питер, но если рана маленькая, это еще не значит, что она несерьезная, – сказал Эдуард. Это заставило меня взглянуть на футболку, которую он прижимал к ране. Она была почти полностью пропитана кровью. Это произошло быстро. Блядь.

Мика вернулся с охапкой красивых льняных салфеток и Брэмом.

– Родина еще раз пробует вызвать «скорую». Я подумал, что салфетки тебе понадобятся раньше. – Он посмотрел на мокрую футболку и просто протянул салфетки Эдуарду.

– Я могу держать их на своей ране, – сказал Питер.

– Просто сиди спокойно, Питер. Чем больше ты двигаешься, тем быстрее истекаешь кровью, – сказал Эдуард.

Донна просто стояла и таращилась во все глаза. Ее бесполезность начинала выводить меня из себя. Она что-то прошептала, а потом сказала громче:

– Это моя вина. Если бы я не сказала Дикси, этого бы не случилось.

Я была согласна с ней, потому опустила голову и посмотрела на ногу Питера в своих руках, это было странно, поэтому я посмотрела на широкую спину Натаниэля, стоящего на коленях прямо передо мной, а затем перевела взгляд на лицо Питера. Он был бледен; его карие глаза казались еще темнее, чем я знала, потому что его кожа была нехорошего цвета. Он был от природы смуглее, чем Эдуард или я, но в этот момент у нас обоих было заметно больше цвета. Я помолилась: пусть это будет просто шок и испуг, пусть он не побледнел от потери крови.

– Простите меня, Питер, Тед.

– Мама, я не могу поверить, что из всех людей ты рассказала именно Дикси. Она никогда и ни в чем не помогла бы тебе почувствовать себя лучше. Она из тех людей, которые все превращают в какую-то драму. Как, по-твоему, довериться ей было хорошей идеей?

– Я думала, она поймет, потому что муж ей тоже изменял.

Тогда я подняла на нее глаза. Мы все так сделали.

– Рэй – лживый сукин сын. – Сказал Питер. – У него нет девушек, у него есть просто связи.

Донна уставилась на него сверху вниз, выглядя потрясенной.

– Откуда ты это знаешь? Откуда ты все это знаешь?

– Потому что их сын Бенджи уже много лет занимается вместе со мной боевыми искусствами. Все думают, что дети ничего не понимают, но трудно не заметить, когда забирая нас со стоянки, папа Бенджи пах духами, и не теми, которые были у мамы Бенджи.

– Дикси сказала мне, что Рэй изменял ей пару раз, но поклялся, что перестал.

– Сейчас мы ездим на занятия сами, так что, может быть, он остановился с другими женщинами, но все дети в машине знали, что он трахался.

Она на автомате поправила его.

– Не говори, трахался, Питер.

– Неужели это действительно важнее того, что я тебе говорю?

– Нет, конечно, нет, но я не знала, что все так плохо.

– Потому что, когда ты видела Рэя на вечеринках, он был весь опрятный и презентабельный и оставался рядом с Дикси. Любой может притвориться, если он собирается на обед или ужин, мама. Кроме того, она была враждебно настроена к нему, и он знал, что она обо всем знает, но не остановился, и она не развелась с ним. Бенджи выбрал колледж за пределами штата, чтобы не иметь с этим дело.

Донна выглядела потрясенной до глубины души.

– Почему ты нам ничего не сказал?

– Сказать тебе что? Что отец Бенджи привез нас, пахнущий своим лосьоном после бритья, и забрал нас, пахнущий духами? Ты бы мне не поверила, пока я был маленьким, а к тому времени, когда я стал достаточно взрослым, чтобы объяснить тебе это, и ты могла бы мне поверить, я уже перестал пытаться тебе что-либо рассказывать. Кроме того, Бенджи было бы неловко, если бы ты попыталась поговорить об этом с его родителями, и ты бы не позволила мне ездить с ними. Ты бы рассказала об этом другим родителям, потому что считала бы это аморальным или дурным примером для детей. Ты бы постаралась сделать все лучше, а получилось бы только хуже. Как сегодня.

– Питер. – Сказал Эдуард, и одно это слово было для него своего рода предупреждением, чтобы он не забывал, что разговаривает с матерью.

Питер сердито посмотрел на него.

– Скажи мне, что я ошибаюсь. Скажи мне, что она не сделала бы именно этого.

Эдуард встретил тяжелый взгляд сына, но ничего не сказал. Он продолжал прижимать к ноге Питера еще несколько салфеток, и они начали краснеть. Где же эта хренова скорая помощь?

– Значит, это все моя вина, – сказала Донна. – Тот факт, что у вас с Анитой роман, а может, и нет, но вы позволили мне поверить в это, потому что я не верила правде. Это даже звучит нелепо.

– Мама Бенджи ненавидит его отца, и она демонстрирует это, если рядом нет взрослых. Это она убедила тебя, что ты не можешь жить с мужчиной, который тебе изменяет? – На лбу Питера выступили бисеринки пота, когда он сердито посмотрел на мать. Его большие руки вцепились в спинку стула, как будто ему нужно было держаться, чтобы не упасть. Когда он успел вцепиться мертвой хваткой в спинку стула?

Бернардо зашел Питеру за спину и положил руки на плечи. Он был осторожен, чтобы еще больше не сдвинуть его, но он был там, на случай, если мертвой хватки парня все же не хватит, чтобы удержаться на стуле. Салфетки пропитались кровью. Мне показалось или нога Питера стала тяжелее, чем секунду назад?

Эдуард сказал:

– Питер, смотри на меня.

Питер сделал то, о чем он просил и, опустив голову, почувствовал себя лучше; часть краски вернулась на его лицо. Однако он все еще потел.

– Ты прав, Питер, – сказала Донна. – Дикси пыталась убедить меня, что я не могу выйти замуж за Теда, пока он не бросит Аниту.

Питер снова посмотрел на нее, но его голова откинулась назад, и это было не очень хорошо. Бернардо опустил голову вперед и слегка наклонил ее.

– Тебе не обязательно смотреть вверх, чтобы говорить, – сказал он.

Питер с трудом сглотнул, как будто у него пересохло во рту.

– Может, принести воды? – Спросил Мика.

– Кубики льда, – сказал Эдуард.

– Я посмотрю, что смогу найти. – Мика побежал по коридору трусцой, Брэм следовал за ним по пятам.

Питер сказал:

– Почему ты не потребовала у Теда отказаться от Аниты, если действительно верила, что они любовники?

– Я требовала.

Питер попытался поднять голову, но Бернардо удержал его голову и плечи опущенными.

– Полегче, малыш.

Должно быть, я выглядела удивленной, потому что Донна сказала:

– Тед тебе этого не говорил, не так ли?

Я снова уставилась на спину Натаниэля. Я так хотела сбежать от этого разговора, от этого момента. Где уже эта блядская скорая помощь?

Эдуард сказал:

– Я сказал Донне, что Анита – моя напарница. Она тот человек, которому я больше всего доверяю прикрывать мне спину. Тот, кому я доверяю вернуть меня домой в целости и сохранности к тебе, Бекке и ей. Я спросил ее, действительно ли она хочет, чтобы я от этого отказался.

– Я не могла требовать, чтобы он бросил ее в тот момент, потому что все, о чем я могла думать, было то, что если что-то случится с Тедом на работе и Аниты не будет рядом, чтобы спасти его, это будет моя вина. Я не могла этого вынести, поэтому думала, что смогу смириться с этим романом, а теперь я знаю, что настоящего романа никогда не было.

– Донна, – сказал Натаниэль, – ты такая сексистка.

– Что? Как я могу быть сексисткой?

– Ты призналась, что если бы Анита была мужчиной, ты бы никогда не обвинила их в любовной связи. Если бы она была другим мужчиной, ты бы просто думала, что они напарники.

– Да, я это говорила, но дело не только в том, что она женщина.

– Когда я выгляжу нетерпеливым перед встречей с Анитой, это связано с работой, а не с каким-то воображаемым романом, Донна.

– Нет, это не просто так.

– А что тогда, мама? Что это? Что же заставило тебя поверить в это? – Спросил Питер.

Она молчала так долго, что я уже решила, что она не ответит, но, в конце концов, тихим и смущенным голосом она сказала:

– Это потому, что она красивая женщина.

Это заставило меня поднять на нее глаза. Она покраснела, значит, ей было неловко. Хорошо, так и должно было быть.

– Просто в тебе что-то есть, Анита. Как будто ты излучаешь такую сексуальность, которой ты наслаждаешься, и у тебя это хорошо получается. – Она покраснела еще сильнее, потому что теперь я смотрела на нее и давала ей понять, что я думаю о ее рассуждениях.

– Не смотри на меня так, Анита.

– Как ты хочешь, чтобы я на тебя посмотрела?

– Как будто я не сумасшедшая, как будто я не позволила своей неуверенности разрушить мою свадьбу и навредить моему сыну.

Я не знала, что на это ответить, поэтому сделала лучшее, что могла. Я отвернулась от нее.

– Скорая помощь едет, – сказал Натаниэль.

– Откуда ты знаешь? – Спросил Бернардо.

– Я слышу их.

– Я не слышу.

– Я тоже, но если Натаниэль говорит, что слышит их, значит так и есть, – сказала я.

– Они скоро прибудут, Питер, – сказал Натаниэль.

– Хорошо, – сказал Питер немного хрипловатым голосом.

Его нога внезапно стала очень тяжелой.

– Все в порядке, Питер, – сказал Натаниэль, – мы держим тебя.

– Держись, сынок, – сказал Эдуард, – только держись.

Теперь я тоже слышала машину «скорой помощи». Ру опустился на колени рядом с Бернардо, чтобы тот мог положить руки Питеру на грудь. Мы с Натаниэлем держали его раненую ногу неподвижно и прямо, пока он терял сознание. Эдуард держал обе руки на ране и пропитанных кровью салфетках. Мы все поддерживали Питера и ждали «скорую помощь».

Донна вытерла глаза и взяла себя в руки. Она перестала плакать и начала помогать нам, оказывать первую помощь своему сыну. Это было похоже на то, как будто она снова стала прежней Донной, Донной до Эдуарда, но, когда она поняла, что дерьмо действительно попало на вентилятор, она нашла ту силу, которую я видела в магазине для новобрачных, когда она поставила Дикси на место. Мне нравилась новая, сильная Донна, а вот со слабой ее версией я не хотела иметь дело. Хорошо, что это не я на ней женюсь. Хотя, глядя на лицо Эдуарда в эту секунду, я не была уверена, что он тоже собирается жениться на ней.