Текст книги "Змеевик (ЛП)"

Автор книги: Лорел Кей Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 32 страниц)

Это было нечестно. Мне пришлось медленно сосчитать до десяти, чтобы заставить себя разжать кулаки – по одному пальцу за раз.

– Ладно, хорошо. Но у них нет оснований для задержания.

– Блейк, он оборотень.

– Какое отношение это имеет к делу?

– Откуда они узнали, кто он? – Спросил Олаф.

– Достаточно загуглить его имя, чтобы оно высветилось под его сценическим псевдонимом для «Запретного Плода». Там есть его фотографии в форме верлеопарда. – Ответил Руфус.

– Повторюсь: какое отношение это имеет к делу?

– Хватит тебе, Блейк. Оборотни могут иметь легальные права, и Флорида – довольно продвинутый в этом плане штат по сравнению с западными, но людям все равно страшно.

– Это синдром большого плохого волка. – Заметила Родина. – Ну, или, в его случае – большого плохого леопарда.

– Ну же, Блейк. Ты ведь ловишь преступников-ликантропов. Тебе известно, на что они способны. – Сказал Руфус.

Я попыталась рассуждать здраво. Я попыталась рассуждать, как коп, а не как невеста Натэниэла, но это давалось мне с трудом.

– Я знаю, что ты прав, Руфус. И я знаю, что веду себя, как типичная подружка, которая говорит: «Мой парень никогда бы такого не сделал!».

– Я уже слышал это как от женщин, так и от мужчин, глядя в их лица, покрытые синяками и ушибами, нанесенными парнем, который «никогда бы такого не сделал». – Заметил Руфус.

– Я понимаю. Я правда понимаю, но это неважно, потому что речь идет о Натэниэле.

– А он – твоя детка.

Я улыбнулась.

– Да, он – моя детка.

– Один из. – Вмешался Олаф.

Я посмотрела на него, стараясь не хмуриться.

– Да, он – один из моих деток.

– У тебя и правда больше реальных бойфрендов, чем у кого-либо, кого я встречал. – Заметил Руфус.

– Я полиаморна. Это следствие сексуальной ориентации.

– Я был уверен, что полиамория – это просто стиль жизни. – Произнес Руфус.

Я покачала головой.

– Не для меня.

Руфус тоже покачал головой.

– Мне достаточно Марисоль. В обычной ситуации я бы сказал, что тебе просто нужно найти правильного человека, и тогда все остальные перестанут иметь значение, но я видел тебя с твоими парнями, Блейк. Оно у вас настоящее.

– Спасибо, Руфус. Мне приятно это слышать.

– А теперь иди выручать свою детку.

Олаф порывался пойти с нами, но я даже не успела вмешаться, потому что Руфус сделал это за меня:

– Мне нужно поговорить с Джеффрисом. А вы идите.

Мне очень хотелось пойти к Натэниэлу, мне нужно было это сделать, но я не хотела оставлять Руфуса наедине с Олафом, пока не пойму, почему он защищает меня.

– Руфус, мы можем поговорить?

– У нас с Джеффрисом не будет проблем.

– Я не сомневаюсь в том, что Отто будет вести себя корректно, но мне нужно спросить у тебя кое-что прежде, чем мы разбежимся.

Ему это не понравилось, но он отошел в сторону вместе со мной и Никки. Родина и Ру остались с Олафом.

– Значит, ты – Чума (один из Всадников Апокалипсиса – прим. переводчика)? – Услышала я голос Родины.

– Да. – Сказал Олаф, а дальше они уже были вне зоны моей слышимости.

– С чего вдруг тебе понадобилось вести себя со мной как с девчонкой, а, Руфус?

– Ты и есть девчонка, Блейк. – Ответил он с улыбкой.

– Но ты всегда относился ко мне, как к одной из парней. До этого момента. Почему вдруг решил защищать меня?

– Да я бы и парня стал защищать, если бы ему пришлось противостоять Джеффрису.

– Как ты вообще узнал, что он здесь? – Спросила я, и вдруг поняла. – Тед рассказал тебе.

– Он не мог сам уехать из больницы, но рассказал мне, что Джеффрис тебя выследил, как сталкер, и что тебя нельзя оставлять с ним одну. Не волнуйся, я обещаю, что сохраню это в тайне. Я знаю, что ты не хочешь, чтобы другие маршалы воспринимали тебя как того, кого надо спасать, но, черт возьми, Блейк, большинство мужчин нуждались бы в спасении от Джеффриса, если бы он заинтересовался кем-то из них. Нет ничего постыдного в том, чтобы признать, что ты не справишься с кем-то вроде него. Он же чертов верзила.

Как и всякая большая ложь, это была практически правда. Я кивнула.

– Я слишком долго работала над тем, чтобы заслужить право быть одной из парней, чтобы меня вот так запросто смели обратно в коробку для девчонок, Руфус.

– Я это понимаю.

– О чем ты хотел поговорить с Отто?

– Просто скажу ему, чтобы он отвалил.

– Это не входит в твои обязанности. – Заметил Никки.

– Тед рассказал мне, что ему приходилось заставлять окружающих думать, будто бы у него с Анитой любовные отношения, лишь бы только Джеффрис не мешал ей работать.

– Я – ее телохранитель. Я поговорю с Отто. – Сказал Никки.

– Никки… – Начала я.

– Нет, Анита. Лучше это буду я, чем Руфус.

Трудно было с этим спорить, но я правда не хотела, чтобы кто-то из них оставался наедине с Олафом. Он пугал меня так, как это удавалось очень немногим.

– Я справлюсь. А ты иди спасать Натэниэла. – Никки улыбнулся, позволив соскользнуть своей маске телохранителя.

– Тебе не напугать Отто. – Сказала я. – Это бесполезно.

– Я ему напомню, как получил место в рядах твоих телохранителей. – Ответил Никки.

Он имел ввиду, что будет угрожать Олафу – скажет, что мы сделаем из него Невесту, а это автоматически лишит его воли и позволит мне иметь над ним контроль, как это получилось с Никки. Именно тот факт, что Никки был моей львиной Невестой, держал Олафа на почтительном расстоянии, о чем он и написал мне в своем письме, сказав, что не желает уподобляться Никки.

Я посмотрела в сторону Родины, которая почему-то вторгалась в личное пространство Олафа, но язык ее тела не был угрожающим – он был соблазняющим. Она находила его привлекательным или просто бросалась на амбразуру? Надеюсь, что нет. Пусть она мне не нравится, но она не заслуживает того, чтобы ее подали на блюдечке Олафу.

– Я за ним присмотрю, Блейк. Джеффрис не посмеет выступить против нас двоих. К тому же, у меня есть жетон.

Я не стала спорить, хотя прекрасно понимала, что если Олаф решит их убрать, он это сделает, либо умрет, пытаясь. У Никки были шансы убить его, но Руфус просто погибнет. Я не хотела, чтобы Марисоль осталась вдовой.

– Сделаем это, Мердок. – Сказал Руфус. Он звучал немного возбужденно – так, словно надеялся на драку, или хотя бы на какую-то заварушку. Он хотел испытать удачу с Олафом или просто был типичным копом с их бесконечной тягой к экшену?

– Я не давала согласия на то, что вы двое собрались тут для меня сделать. – Сказала я. Никки нахмурился, и это заставило меня посмотреть в ту же сторону, куда смотрел он. Ру направлялся к нам, улыбаясь, словно ему было на все наплевать. Он выглядел худым и даже хрупким по сравению с Руфусом, Никки и Олафом, и пользовался этим, распыляя вокруг себя ауру беззащитности и того, что, как я поняла, было его версией сексуальности. Что за херня?

Я посмотрела на Олафа, который наблюдал за нами так, будто собирался запомнить каждую деталь, вплоть до пуговиц на штанах. Может, сталкерство просто было для него чем-то естественным. Ру обнял меня за плечи в чересчур фамильярной манере. Я напряглась, так что он приник ко мне и прошептал:

– Ты флиртовала со мной при свидетелях у бассейна. Хочешь объяснять копам, почему ты не делаешь этого сейчас?

Вот в этом-то и была проблема с ложью и притворством. Стоит только начать, и остановиться уже практически невозможно. Я натянула улыбку и обхватила его за талию левой рукой, стараясь не задеть висящего на ней пистолета. Тискаться с оружием всегда сложнее, но когда дело касается Олафа и полиции, которая выискивает тех, кого можно привязать к исчезновению девушки, мы как-нибудь потерпим эти неудобства.

Олаф направился к нам с Родиной на хвосте. Она улыбалась и выглядела черовски довольной собой.

– О чем вы двое болтали с Отто?

Ру чмокнул меня в щеку и прижался своей щекой к моему лицу

– Это твои отметины зубов у него на шее? – Спросил Олаф.

Я опешила, потому что из всех вопросов, которые он бы мог задать, этот был самым неожиданным. Если бы Руфуса здесь не было, я бы солгала – просто потому, что мне не нравилось, когда Олаф слетает с катушек, но Руфус видел, как я это делаю.

– Ага.

– Ты укусила его в порыве страсти?

– Да.

Жар накатил на него. Его зверь рвался в нашу сторону.

– Ты взяла себе еще одного любовника?

– Это не твое дело, Джеффрис. – Вмешался Руфус.

Олаф повернулся к нему, но Никки выступил вперед и сказал:

– Разве девчонка не пыталась только что соблазнить тебя?

Это отвлекло Олафа, заставило его повернуться к Никки.

– Да. Она и с тобой пыталась это проделать?

– Нет, но она пыталась сделать это с тобой, потому что была уверена, что это порадует Аниту.

– Я не понимаю. – Сказал Олаф.

– Когда ты ее отшил, Вайатт показал тебе свою шею, так?

– Да.

– Руфус старается защитить Аниту, потому что у него просто такой характер. Но меня ты знал до того, как я ее встретил. Я не был из тех, кто жертвует собой ради другого. То же самое касается Морган и Вайатта.

Олаф посмотрел на Никки, потом на Ру и на Родину, когда она встала рядом с нами.

– Вы пытаетесь отвлечь меня от Аниты любой ценой.

– Вот почему нам всем надо немного поболтать без маршала Блейк. – Сказал Руфус.

Олаф не стал возражать. Он понял посыл Никки, что Ру и Родина были моими Невестами. Может, это заставит его передумать и расхотеть играть со мной в Шерлока и Ирэн Адлер. Я отправила с ними Родину – просто на всякий случай. Ру остался со мной и перешел в разряд телохранителей. Его это устраиваило. Он был моей Невестой – ему приходилось соглашаться со мной буквально во всем.

Мне надо поскорее увидеть Мику с Натэниэлом и понять, как я могу убедить детектива Ранкина в том, что моя детка – вовсе не тот, кого он ищет.

41

Мой жетон производил впечатление на сотрудников отеля, но с полицией такой трюк не прокатил.

– Вы – не участник расследования, маршал. – Офицер в форме стоял в коридоре, преграждая мне путь. Дальше по коридору располагались номера, в которых допрашивали подозреваемых.

– Я просто хочу поговорить со своими ребятами.

– Если вы не участвуете в расследовании, то вам туда нельзя. Таков приказ. – Он был непреклонен, так что мне, скорее всего, не удастся спровоцировать его, чтобы пройти. Он выглядел достаточно молодо, словно работал здесь недавно, но что-то в том, как он себя держал, и в этой короткой стрижке было от армии, где он, вероятно, служил раньше. Те отряды военных, которые присоединяются к полиции, обычно ветераны. Их не задеть подколками, и уж точно не запугать. Он стоял там, расслабленный, но внимательный – готовый продолжать в том же духе еще не один час. Никто в него не стрелял – это был хороший день. День, когда никто не пытается тебя убить – это определенно хороший день, который мало чем способен тебя удивить.

Я все еще стояла напротив офицера, чье имя, согласно бирке, читалось как Эванс. Я вытащила телефон и набрала сообщение Мике: «Я снаружи. Коп не пускает меня внутрь. Вы с Натэниэлом официально задержаны?».

– «Я – нет» – Написал Мика.

Мой желудок стянуло в тугой узел.

– «А Натэниэл?»

– «Он пытался встать и уйти, но Ранкин настаивает на том, что есть свидетель»

– «У него нет оснований» – Ответила я.

– «Он местный, а мы – нет. Он может достать ордер?» – Написал Мика.

Я уставилась на экран смартфона и задумалась. Мог ли Ранкин добыть ордер на Натэниэла, если бы ему попался нужный судья? Вероятно. Мы бы вытащили Натэниэла быстрее, чем вы успеете сказать «судебный процесс», но с нужным судьей и достаточным количеством людей, настроеных против Натэниэла и его прошлого, а также того факта, что он верлеопард, это было вполне возможно. Одно я знала наверняка – чем дольше будет идти допрос, тем больше информации они получат против него. Черт, да если бы вас на обычном интервью опрашивали несколько часов, вы бы начали говорить то, чего совсем не имеете ввиду, или то, о чем пожалеете после. Часы допроса направлены на то, чтобы выбить из колеи, вымотать, заставить говорить вещи, которые выставят вас в невыгодном свете. Люди сознаются в том, чего не совершали, если их достаточно долго допрашивать.

– «Не факт, но лучше помалкивайте и просите адвоката, а еще лучше – выходите оттуда»

– «Вряд ли Ранкин позволит нам уйти»

– «Если у него нет ордера, то он просто кусок дерьма»

– «Окей» – Вот и весь ответ. Я убрала телефон.

– Что происходит? – Спросил Ру.

– Они выходят. – Сказала я. По крайней мере, я на это надеялась. Тугой узел в моем животе был не слишком в этом уверен.

Я услышала звук нового сообщения. Проверив, я увидела текст от Мики: «Пытаемся уйти, но пока безрезультатно».

– «Почему?»

– «Я не уверен»

Что-то было не так. Мика работал с полицией для Коалиции, а Натэниэл имел достаточно опыта общения с копами. В конце концов, он знал, что не стоит говорить с ними без адвоката, ну, или он должен был это знать. Какого черта они все еще там? Я так увлеклась своим волнением за Натэниэла, что перестала мыслить логически, а логика мне подсказывала, что они должны были свалить оттуда давным-давно. Никакой блеф не заставит Мику там оставаться, а он бы точно забрал с собой Натэниэла. И это действительно блеф, потому что у Ранкина еще не могло быть ордера.

Офицер Эванс мог не дать мне пройти в номер, но у меня были другие варианты, и я собиралась ими воспользоваться. Я опустила щиты и потянулась к моим ребятам, но забыла, что уже находилась рядом с тем, кто метафизически ко мне привязан. Мое тело покрылось мурашками с той стороны, где стоял Ру. Я повернулась к нему и обнаружила, что он протянул руку в мою сторону, как будто не только я почувствовала это. Его глаза были раскрыты чуть шире обычного, а дыхание участилось.

– Что это? – Спросил Ру.

Я уставилась на него и, прямо как тогда, у бассейна, вдруг ощутила, что должна коснуться его. Я оборвала нить и поставила щиты на место, так что теперь мы просто стояли и пялились друг на друга.

Я отступила в сторону от офицера, и Вайатт последовал за мной, как хороший партнер по танцам. Мы нашли тихое местечко в коридоре и прислонились к стене, когда я озвучила свои мысли:

– Я не знаю, что не так с нашей связью, но у меня ощущение, что с Никки и с Род… с Морган все иначе.

– С Никки у вас очень прочная связь. Вы знаете, кто вы друг для друга. Морган тебя ненавидит – это помогает ей не пускать тебя к себе в голову.

– А мы с тобой? – Спросила я.

– Я зеркалю энергию вокруг себя, как и поведение окружающих. Я идеален для работы под прикрытием, но это также значит, что я могу потеряться в своем прикрытии.

– В смысле, ты начинаешь верить в историю своего прикрытия, как если бы она была реальной?

Он кивнул.

– Но почему это так влияет на мою энергию, когда ты рядом?

– Прошлой ночью Никки сказал: «Невесты – это либо еда, либо пушечное мясо». Нас никто не держит при себе так долго, Анита. Я пытаюсь быть тем, кем ты хочешь меня видеть. Едой – либо через кровь и плоть, либо через секс.

– То есть тебе все равно, что я выберу?

– Я бы предпочел выжить, так что я не хочу, чтобы ты выбрала мясо. – Он приблизил ко мне свое лицо, и его рука обвила мою талию, автоматически поднимаясь достаточно высоко, чтобы не потревожить мой пистолет – совсем как я делала недавно. – Будь ты настоящим вампиром, я бы с радостью дал тебе своей крови.

Я ответила, почти касаясь губами его щеки.

– Я не такого рода вампир.

– Нет, но благодаря силе Жан-Клода ты – суккуб, как и Белль Морт. – Он потерся об меня лицом, как кошка, которая оставляет метку на избранном человеке.

– У меня и так достаточно любовников. Ничего личного.

– Я не прошу тебя позволить мне присоединиться к твоей полигруппе, моя королева. Я просто хочу напитать тебя.

Я отстранилась, чтобы заглянуть ему в глаза.

– Ты ведь знаешь, что я могу питаться энергией и без секса.

– Да, но из всех доступных тебе способов секс – самый приятный. Я бы предпочел приятный вариант, если ты позволишь.

Я почувствовала, как моя энергия поднялась, будто кто-то плеснул горячей воды в холодную ванну. Ру вздрогнул, как если бы энергия от меня перескочила в него. Было такое чувство, словно кусок моей энергии отрезали, или она ослабла, но потом вдруг полегчало. Я знала, кто это был, еще до того, как увидела. Мика вышел в коридор позади нас, держа за руку Натэниэла – так, будто он вел его за собой. Офицер Эванс глядел им вслед, словно ожидая приказа: остановить их или дать им уйти?

За ними показался детектив Ранкин. Эванс спросил его о чем-то, Ранкин покачал головой. Мы с Вайаттом направились к Мике и Натэниэлу. Они нас заметили и двинулись навстречу. Натэниэл медленно моргнул, после чего перехватил ладонь Мики, как если бы они просто держались за руки все это время. Я уже протянула руки им навстречу, будто это могло помочь нам поскорее сократить дистанцию. Мика взял меня за руку – это помогло, но этого было мало. Я сжала его ладонь, а другой рукой обняла за шею Натэниэла. Он обнял меня за талию в ответ, и мы немного постояли в объятиях друг друга. Я зарылась лицом ему в шею, в этот теплый, ванильный запах его кожи. Мика обнял нас обоих, поэтому я развернулась, чтобы уткнуться в моих мальчиков. Запах Мики был острее, чем у Натэниэла. Это напоминало корицу и ваниль – они обе сладкие, но по-своему.

Натэниэл протянул руку в сторону Ру и привлек его к нам, за мою спину. Это было неожиданно, потому что Ру не был частью нашей полисемьи. Сила затрепетала на моей коже, и комфорт, который принесли двое моих ребят, превратился во что-то более резкое: меньше романтики, больше желания. Это был словно тот самый недостающий ингридиент. Нам нужно было завершить эту картину – в этом было наше наследие, проходившее через линию крови Жан-Клода. Здесь было место поддразниванию, но только в качестве прелюдии. Мы получили то, чего хотели. Наша четверка синхронно подняла головы и посмотрела в ту сторону коридора, где стоял Ранкин.

Он выглядел привлекательнее, чем я его запомнила, но я знала, что ничего не изменилось. Ладно, одно изменилось: он использовал магию для удержания Мики и Натэниэла в той комнате. Это было либо заклинание, либо врожденная способность, либо что-то такое, что заставило их хотеть оставаться с ним там и отвечать на его вопросы. Частицы этой силы все еще витали вокруг него, и я заметила сухощавые мускулы под его одеждой, а также темную глубину его глаз, блеснувшую на секунду. Не уверена, насколько реальным было последнее, потому что он был тем, кем был – не таким, как мы все и Жан-Клод. Он дразнил, манил, обещал, но в нем не было реального позыва к действиям. Он мог заставить тебя говорить с ним, хотеть быть с ним, оставаться рядом с ним, хотя логика утверждала тебе обратное. Ранкин нашел способ направить силу, которая годилась только для того, чтобы цеплять незнакомцев в баре, на нечто более интересное – он заставлял подозреваемых продолжать беседу. Это впечатляло, и с точки зрения закона не докопаешься.

Он уставился на нас, мы уставились в ответ. Он знал, что мы знаем. Он также знал, что мы ничего не докажем. Я не могу пойти к его начальству и заявить, что он прочел заклинание, потому что он этого не делал. Я была практически уверена в этом. Была ли это магия? Парапсихическая способность? И то, и другое? Понятия не имею, а значит, и объяснить не смогу – по крайней мере так, чтобы навлечь неприятности на его задницу, которых он явно заслуживал. Мы все стояли и пялились друг на друга, пока офицер Эванс не спросил Ранкина, не случилось ли чего. Ранкин покачал головой.

«Что же ты такое?» – подумала я, словно надеялась, что он мне ответит. Он вновь покачал головой и прошел обратно по коридору вместе с Эвансом. Я не знала, кем был Ранкин, но точно знала, кем он не был – человеком.

42

Мы решили вернуться в номер и перегруппироваться. Ру остался с нами, к нам также присоединился Брэм. Он рассказал, что пытался добиться встречи с Микой, но в ответ слышал только: «Твой босс может идти, но его жениха еще допрашивают». Мы прошли уже половину коридора, как вдруг зазвонил мой телефон. Мелодия была та, что установлена на номер Эдуарда.

– Почему нас все время кто-то дергает в этом коридоре? – Вздохнул Натэниэл, когда я ответила на звонок.

Я только открыла рот, чтобы рассказать Эдуарду про Ранкина, но он меня опередил:

– Врач не может сказать про Питера ничего конкретного, кроме того, что он восстанавливается быстрее, чем должен.

– Мы можем с ним увидеться? Или он должен отдыхать?

Эдуард был весь на нервах, а его голос звучал неуверенно. Это было на него не похоже, но речь шла не о работе – речь шла о его ребенке. Так что я решила сосредоточиться на теме детей.

– Бекка сейчас с женой Руфуса. Если хочешь, мы возьмем ее с собой.

– Если честно, я бы не хотел, чтобы она была здесь. Если Дикси проговорится, тогда Питер пострадал напрасно. – Он, кажется, немного злился. Я не могла его винить.

Я глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Этого было достаточно, чтобы он тут же среагировал:

– Что случилось? Ты позволила этой стерве добраться до нашей дочери?

Он определенно был зол и искал, куда бы это выплеснуть.

– Нет. Бекка слышала достаточно еще у бассейна. До того, как Питер увел оттуда Дикси.

– Значит, все было напрасно. – Сказал он.

– Вовсе нет. Бекка не верит, что ты мог изменить ее матери. Она действительно так считает. Я сказала ей правду, и она уверена, что Дикси просто сумасшедшая.

Я услышала его дыхание на другом конце трубки. Кажется, это был вздох облегчения.

– Хорошо, одной проблемой меньше. – Он попытался вернуться к своему обычному тону, но у него не получилось. Я ни разу не слышала, чтобы он до такой степени терял контроль над эмоциями в собственном голосе. Судя по всему, до этого момента я даже не понимала, насколько он себя контролирует. Все-таки контроль был чертовски характерен для Эдуарда.

На том конце трубки послышались отдаленные голоса.

– Доктор здесь. Я пошел.

Звонок прервался. Пока мы шли к парковке, я поняла, что мне нужно обсудить с Руфусом или Марисоль тему Бекки, а ей самой сказать, чтобы она оставалась с ними до тех пор, пока мы не вернемся из больницы. Я поделилась своими мыслями с ребятами.

– У меня есть контакты всех, кто имеет отношение к свадьбе. – Сказал Натэниэл. – Телефон Руфуса у меня есть, но телефона Марисоль нет.

– Это больше, чем есть у меня. – Заметила я. – Можешь сообщить ему, что мы поехали в больницу? Я позвоню Бекке.

Натэниэл остановился, не успев набрать Руфуса.

– Я могу остаться с Беккой.

Мы с Микой синхронно покачали головами.

– Нет. – Сказал Мика.

– Согласна. Мы втроем будем держаться вместе. Подальше от Ранкина.

Никто не стал со мной спорить, кроме Бекки.

– Почему я не могу поехать с вами в больницу?

– Потому что Тед должен позаботиться о Питере и о твоей маме, но в то же время он должен знать, что ты в безопасности.

– Но зачем ему сейчас ты и остальные? Натэниэл в порядке?

– Он здесь, со мной. Поедет с нами в больницу.

– Чтобы спрятаться от полиции? – Спросила она, и опять ее голос звучал не так, как подобает ее возрасту. Но она была дочкой Теда с тех пор, как ей исполнилось шесть. Думаю, было бы странно, если бы она не была на него похожа.

– Вроде того. – Ответила я.

– Может, мне найти Элли и поиграть с ней?

– Хорошая мысль. – Сказала я.

Мы попрощались, я закатила глаза и поняла, что устала.

– Что не так? – Спросил Мика.

– Я не подписывалась на все эти проблемы с детьми. То, что происходит сейчас с Беккой, заставило меня понять, что я никогда не буду готова к такому.

Мика с Натэниэлом синхронно обняли меня – так, чтобы нам всем было уютно. Какое-то время мы испытывали трудности с тем, чтобы обниматься втроем, но потом нашли рабочую схему.

– Ты ведь понимаешь, что они не рождаются почти что двенадцатилетними. – Заметил Мика.

– Не думаю, что кто-нибудь когда-нибудь бывает по-настоящему готов завести ребенка. – Добавил Натэниэл.

Я отстранилась, чтобы посмотреть на него.

– Другие люди звучат гораздо увереннее в этом вопросе.

– Он прав. – Сказал Мика. – Я никого из нас не тороплю, но, мне кажется, идеального момента для рождения детей не существует в принципе.

Я закрыла глаза, вздохнула и сказала:

– Ладно. Я не буду притягивать к нам за уши эту ситуацию.

Натэниэл поцеловал меня, и я тут же открыла глаза, чтобы посмотреть в его счастливое лицо. Из нас троих он больше всего хотел ребенка. Мика сделал вазектомию задолго до нашего знакомства, так что ему не светит стать биологическим отцом. Если бы речь шла только о нас двоих, – ну, троих, включая Жан-Клода, – мы жили бы долго и счастливо безо всяких там детей, но нас было четверо, или три плюс один, или две пары, или… сами разбирайтесь в этой полиарифметике. Часть нашей полигруппы улыбалась мне этими лавандовыми глазами, мечтая о ребенке, очень сильно мечтая. Ему еще даже не стукнуло двадцать пять, а мне уже перевалило за тридцать. Это выглядело так, будто нам надо торопиться. Я уже озвучила все свои сомнения по этому поводу – еще в тот момент, когда мы впервые подняли детскую тему. Сегодня я придержу свое мнение при себе, потому что мне не хотелось обсуждать, когда же мы, наконец, снимем меня с таблеток и начнем пытаться-пытаться-пытаться. Только не сегодня. Со всеми кроме основной группы своих любовников я уже использовала презервативы для большей сохранности.

Проблемы с детьми могут подождать. У нас сейчас другое на повестке дня: съездить в больницу и поговорить с доктором Питера. Я также надеялась, что у меня будет возможность рассказать Эдуарду с Бернардо про Ранкина и его секрет. Откуда мне было знать, что это секрет? Потому что в Америке нет сверхъестественной полиции, по крайней мере официально. По этой причине копы, подхватившие ликантропию, тут же лишались значка. В противном случае они могли бы сохранить работу, в том числе если становились вампирами, но их выгоняли из полиции. Мой старый приятель, Мертвый Дэйв, который держал одноименный бар, с удовольствием вернулся бы в строй, если бы ему позволили. Ведьмы и другие практики вроде меня стали официально допускаться к работе буквально пару лет назад, и это все еще сильно зависело от человеческого фактора. Кем бы ни был Ранкин, большинство офицеров не знает, что за его личиной скрывается нечто большее, чем обычный человек. Если он продолжит выебываться, я придумаю, как это изменить. Впрочем, даже если он оставит нас в покое, я все равно это сделаю.