Текст книги "Змеевик (ЛП)"

Автор книги: Лорел Кей Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 32 страниц)

17

Он был высоким, темным и красивым, с теми совершенными скулами, которыми обладают только некоторые этнические группы. Бернардо был коренным американцем. Красная майка отлично смотрелась на фоне идеального коричневого цвета его кожи. Свободная рубашка была поверх синих джинсовых шорт. Тело, не скрытое майкой и шортами, было мускулистым и говорило о работе в спортзале. Он выглядел бы еще лучше, если бы заправил рубашку в шорты, но тогда бы показался пистолет на поясе его шорт. Как я узнала, что у него пистолет на поясе? Потому что майка оставляла слишком много голой кожи для наплечной кобуры, а шорты сразу дали понять, что у него нет оружия на лодыжке. Как я узнала, что у него есть пистолет? Потому что это было единственное объяснение свободной рубашки, а не плотно облегающей, и это был Бернардо. Кроме того Жан-Клод согласился на наше путешествие с таким небольшим количеством охранников, только потому, что Бернардо, Эдуард и другие сотрудники правоохранительных органов собирались быть на свадьбе. Почти все друзья со стороны жениха были либо полицейскими, либо военными, поэтому, если что-нибудь случится, у нас будет дополнительная защита, или что-то в этом роде.

В тот момент, когда я поняла, что я не единственная в нашей группе с пистолетом, напряженность, которая я даже не знала что есть, ослабла. Никки и Брэм оба были великолепны, но одна серебряная пуля на расстоянии, и ничего из этого не имело бы значения. Я была очень рада видеть Бернардо, и теперь у нас было как минимум два пистолета.

Возможно, из-за этого я улыбалась ему немного дольше, чем обычно.

Натаниэль первым добрался до него, пожимая руку, а затем, обнявшись в этом объятии парня одной рукой, которое так и кричало: Мы не геи! как будто любой физический контакт между друзьями был потенциально сомнительным. Я не была парнем, поэтому могла бы обнять его, но с Бернардо у нас была не такая дружба. Мы были больше друзья по работе, поэтому я протянула руку. Он пожал ее, обернув своей, гораздо большей рукой, а затем втянул меня в то же неуклюжее объятие парня, как и с Натаниэлем. Только я была на пять дюймов ниже, поэтому мое лицо утонуло в упругости его груди, так что это было еще более неловко, но он переместил меня в сторону одним танцевальным движением, и сделал этот неловкий момент более изящным.

Я отступила и сказала: – Мы не на работе, мог бы просто обнять.

– Кто бы мне это говорил. – Сказал он и рассмеялся. Я заметила, что некоторые из нашей группы смотрят на него, кто открыто, а кто скрытно. Он был Голодом, как Эдуард Смертью, а я Войной. Почему Голод? Потому что он был настолько красив, что заставлял людей жаждать его, но его на всех не хватало и они оставались ни с чем. Я думала, что это метафора, но он был четвертым по количеству убийств, среди сверхъестественных маршалов, поэтому был одним из всадников. Бернардо вел себя так, будто не замечал смотрящих на него людей, но я знала, что это не так; он всегда всех замечал, и ему это было приятно. Он был красивым мужчиной и знал это, и не видел ничего плохого в том, чтобы пользоваться своей красотой. Мои собственные проблемы с привлекательностью никогда бы не позволили мне быть такой расслабленной, но, эй, это ведь я.

Никки ему просто пожал руку, а затем представил Брэма Бернардо. Я забыла, что они никогда не встречались. Иногда я забываю, что люди из разных кругов моего общения не знают друг друга.

– Бернардо, это Мика – сказала я, улыбаясь, потому что снова казалось, что они уже должны быть знакомы.

Бернардо пожал руку, сказав: – Я вижу тебя в своей новостной ленте так часто, что кажется, что мы уже встречались. – Он улыбнулся, говоря это.

Мика улыбнулся в ответ. – И я слышал очень много историй о тебе, такое чувство, что мы должны знать друг друга.

Бернардо посмотрел на Родину и Ру, которые все еще наблюдали за толпой. – Но эти двое новенькие.

– Бернардо, это Розмари и Рут Эрвин. – Это были имена в паспортах, которые они использовали в аэропорту. Все Арлекины имели юридические личности, хотя спустя сотни лет юридическая и реальная уже не были одним и тем же. Не похоже, что у них были подлинные свидетельства о рождении. Никто не делал свидетельства о рождении до падения Рима.

Родина улыбнулась и закатила глаза, протягивая ему руку.

– Я знаю, это и правда ужасные имена, но мама серьезно занималась садоводством. – Ее акцент был идеальным средне-западно-американским. Ее выбор слов наталкивал на мысль, что ей было лет двадцать с небольшим, и было в ней что-то подростковое. Она собиралась играть возраст соответствующий ее внешности. Я не знаю почему, но это беспокоило меня.

– Эй, по крайней мере, она не дала тебе имя мальчика, как мне девчачье. – Сказал Рут. Тихого и застенчивого мальчика уже не было, он стал более раскованным парнем. Интересно, будут ли они появляться и уходить так, как это делал Эдуард с Тедом?

Бернардо посмотрел на меня. – Подрабатываешь няней или привела друзей для Питера?

Я не знала, что сказать, потому что я отсасывала в придумывании подобных отговорок. До этого момента они ничего не делали, кроме использования других имен, поэтому это застало меня врасплох.

– Мы снова сделали тебя несчастной – сказал Ру.

– Какими ты хочешь, чтобы мы были? – спросила Родина.

– Старше – сказала я.

Натаниэль сказал: – Вы должны быть достаточно взрослыми, чтобы попасть в бар или клуб.

– Хорошо – сказала она и вложила все подростковое беспокойство в это одно слово. Она повернулась и улыбнулась Бернардо, и внезапно стала старше. Это было тонко, но так, как будто в нее вселился другой человек. Такая перемена немного тревожила.

– Морган Эрвин, доктор Эрвин, но я говорю доктор вторым, чтобы люди не думали, что я врач.

Бернардо пожал ей руку, выглядя немного смущенным, но он достаточно долго дружил с Эдуардом, чтобы смириться с этим. – В чем вы доктор, если не в медицине?

– История.

– Вы преподаете?

– Нет, одно время я была куратором древностей.

– В музее? – спросил он.

– Что-то вроде того. – Она сладко улыбнулась, говоря это, но в ее выражении сохранялась определенная усталость, с которой она выглядела старше двадцати.

Бернардо повернулся к Ру, протянул руку и сказал: – Не могу дождаться узнать кто вы.

Ру широко улыбнулся, таким я его еще не видела. – Д-р Уайетт Эрвин, но я тоже не врач.

– История? – спросил Бернардо.

– Нет, литература.

– Это означает, что после учебы в колледже, он еще долго спрашивал у людей, хотят ли они картошки фри – сказала Родина.

Бернардо переводил взгляд с одного на другого, а затем посмотрел на нас.

– Не могу дождаться, когда услышу, что же нового в твоей жизни, Анита.

– И я не могу дождаться, когда же расскажу тебе.

– Багаж начинает прибывать – сказал Никки.

– Отлично – сказала я. Багаж я понимала, а последние несколько минут с нашими новыми телохранителями, не очень.

18

Мы погрузи наши чемоданы на тележку, прежде чем пошли за остальными сумками в комнату с табличкой, которая гласила «Требование багажа». Мы показали наши удостоверения личности и потребовали запертые сумки у человека в комнате. У Мики был только один пистолет в сейфе с дополнительными боеприпасами, но у остальных из нас была, по крайней мере, одна большая сумка со снаряжением, которая в длину была почти как я. Потребовалось меньше времени, чтобы получить наше оружие, чем чтобы получить наш обычный багаж.

Я позволила Никки взять одну из моих сумок со снаряжением, чтобы я могла перекинуть другую через плечо и держать руку свободной для своего пистолета. Пока у нас не было возможности перевооружиться на стоянке или в машине, мы с Бернардо были единственными, кто был вооружен. Когда мы вышли на солнечный свет за двери аэропорта, меня больше всего беспокоило, что мы все не вооружены, как взвод. По крайней мере, на этот раз я не забыла надеть солнцезащитные очки.

Это была просто короткая прогулка к парковке. Очевидно, Бернардо арендовал внедорожник как раз перед тем, как мы приземлились, чтобы привезти нас.

– Кто тебя привез? – Спросил Мика.

– В отеле есть водитель и машина, которым можно воспользоваться, если никто другой не зарезервировал их. У них было окно, чтобы подвести меня в аэропорт, но для обратной поездки они были забронированы, – сказал он, проходя через большую открытую зону парковки. Он пошел, прямо к белому внедорожнику, не проверяя номера на парковочных местах. Он выяснил все до того, как мы приземлились.

– Вы хотите просто загрузить багаж, и я отвезу вас к лодке? – спросил он, открывая багажник внедорожника.

– Лодке? – спросила я.

– Разве никто не говорил тебе, что Кирке Кей – это остров у побережья?

– Дерьмо, говорили. Я просто не сложила два плюс два.

Он сверкнул белой улыбкой на его темном лице.

– Не похоже на тебя, чтобы ты упускала что-то столь очевидное, Анита.

– Это был тяжелый год. – Я пыталась сказать это шутя, но не вышло.

– Я сожалею о Домино.

Я поняла, что он встречал Домино, по крайней мере, один раз.

– Спасибо – сказала я. Я не знала, что еще сказать, поэтому сделала вид, что очень заинтересовалась загрузкой чемодана с одеждой в багажник внедорожника. Он понял намек и не стал ничего больше говорить. Правила для парней означали, что если я не говорю сама, он не будет напирать. Иногда кодекс парней был именно тем, что я хотела.

Никки положил свою сумку с оружием рядом с моим чемоданом и начал ее открывать. Брэм двинулся так, чтобы закрыть его от случайных зрителей. Родина и Ру поняли намек и помогли скрыть, что Никки достал пистолет и ремень с кобурой. Все трое продолжали осматривать пустую парковку, пока Никки вооружался. Мика двинулся за стену из людей и позволил им спрятать его, чтобы открыть свой собственный кейс и достать пистолет. У него была внутренняя брючная кобура, потому что его рубашка была не такой свободной, как у Бернардо, или с узором, как у Никки. Юридически мы могли бы вооружиться на виду у всего аэропорта, но только потому, что это законно, не означает, что люди не нервничают при виде оружия, и было просто вежливо относиться к этому осторожно.

Все, кроме Натаниэля, надели хотя бы один пистолет. Все, кроме Мики и Брэма, добавили ножи. Да, это имело значение для меня. У пистолетов могли закончиться патроны, но острый клинок был всегда готов.

Когда все вооружились, мы заперли кейсы и сложили их в багажник, и могли, наконец, сесть в машину и уехать, кроме того, что я уже была готова поговорить с новыми членами нашей веселой компашки.

– Что за притворство кем-то или чем-то другим?

Родина и Ру посмотрели сначала друг на друга, а затем на меня.

– Мы провели большую часть последней тысячи лет в качестве шпионов. Просто на автомате играли свою роль, – сказала Родина.

– В этой поездке это не прокатит. Вы телохранители, точка. Не переусердствуйте.

– Как мы можем объяснить, что мы похожи на подростков, но ты достаточно доверяешь нам, чтобы охранять свою спину?

– Мы могли бы сказать правду – предложил Никки.

– Нет – сказала Родина.

– Нет – сказал Ру.

– Почему бы нет? – спросила я.

– Если ты хочешь сказать людям, что мы старше, чем мы выглядим, это нормально, но мы всю жизнь жили в уловках, Анита. Мы не готовы быть полностью открытыми с незнакомцами. – Она была настолько серьезна, насколько я ее еще не видела, с тех пор как она приехала в Америку.

– Что ты думаешь, Ру? – спросила я.

– Используй имена из наших паспортов, и мы будем твоими телохранителями. – Он был так же серьезен, как и его сестра.

– Это так неудобно для вас двоих быть телохранителями? – Спросил Мика.

– Если вы позволите нам быть частью вашей группы, и мы не будем явно охранять вас, тогда если на нас нападут, то просто увидят, что мы не высокие, молодые и, возможно, неопытные. Это даст нам преимущество в несколько минут, пока они недооценивают нас с Ру.

– Таким образом, все «давайте притворимся докторами» не было просто раздражающим и неприятным? – сказала я.

– Мы не притворялись про доктора – сказала она.

– Что ты имеешь в виду?

– В одном городе мы были очень долго – сказала Родина.

– У нас обоих есть несколько академических степеней – добавил Ру.

– В самом деле?

Они оба кивнули.

– Это действительно история и литература? – спросила я.

Они снова кивнули.

– Ты действительно была куратором древностей?

– Да.

– В каком музее? – Спросил Мика.

– Коллекция совета вампиров.

Мы все посмотрели на Родину.

– Я не знала, что у них есть музей – сказала я.

– Не формально, но вампиры собирают вещи. Мы храним сувениры, чтобы напоминать нам о жизни, которую мы имели или могли иметь, или даже сувениры, как это делают современные серийные убийцы.

– Ты сказала мы, но ты не вампир, – сказал Бернардо.

Она дала ему полный вес этих черных глаз. – Не так, как ты имеешь в виду, но и Анита тоже.

– Она человек, и ты тоже.

– Ты – маршал, которого другие офицеры назвали голодом или жаждой. – Это был не совсем вопрос, но он ответил кивком.

– И ты действительно веришь, что Анита, которую маршалы назвали Войной, является человеком?

– Да – сказал он.

– Полностью человек? – Родина задала вопрос, повышая голос.

– Я не совсем уверен, что это значит, – сказал Бернардо.

Она улыбнулась, и на ее лице, наконец, появилось то дразнящее, почти жестокое выражение, которое было для нее обычным.

– Это либо дипломатический ответ, либо ты и вправду не знаешь.

– Он пахнет правдой – сказал Ру.

Они посмотрели на меня одновременно, и это была нервная привычка, от которой я их почти отучила, этим они меня нервировали и беспокоили, и мне это не нравилось. Но иногда они ничего не могли с собой поделать – привычка была слишком укоренившейся.

– Приносим извинения за неудобства – сказала Родина.

– Но мы должны найти свое место среди вас – сказал Ру, заканчивая мысль своей сестры.

Я посмотрела на них двоих. – Думаю, ваша жизнь сильно изменилась, когда вы переехали к нам в Америку.

– Если ты хочешь, чтобы мы вели себя так же, как Никки и Брэм, то когда на нас нападут, и попытаются первыми вывести нас четверых из строя – сказала Родина.

– Но если ты позволишь нам замаскироваться, – сказал Ру, – то некоторое время на нас не обратят внимание и мы сможем спасти вас троих.

– Вы близнецы, не так ли? – сказал Бернардо.

Они повернулись к нему в унисон, как будто ими управлял один разум.

– Нет, мы не близнецы – сказал Ру.

– До Ирландии мы были тройняшками – сказала Родина.

– У нас был брат, – сказал Ру.

– Что случилось с твоим братом? – спросил Бернардо.

– Он умер – ответила Родина.

– Он пожертвовал собой, чтобы спасти Аниту – сказал Ру.

– Ему выстрелили в грудь из дробовика – сказала я.

– Родриго спас Аниту и меня – сказал Натаниэль.

Бернардо посмотрел на него, на меня, а затем на то, что осталось от тройни. – Итак, вы потеряли своего брата, своего третьего.

Они кивнули.

– Это тяжело.

– Да – сказала Родина.

– Мы скучаем по нему – сказал Ру, а потом посмотрел на меня. – Мне жаль, что тебе плохо, Анита, но горе от смерти Роуэн снижает мою способность чувствовать твою боль.

Я почти спросила, кто такой Роуэн, но Родина сказала: – Розмари, Роуэн и Рут Эрвин были нашими именами.

Они не хотели использовать настоящее имя Родриго так же, как и свои. Он был мертв, и они все еще хотели помочь ему скрыть свою личность. Это был уровень маскировки, который я никогда не пойму, но мне и не нужно было его понимать.

– Нам понадобится прикрытие, которое имеет больше смысла, чем то, что вы рассказали Бернардо в аэропорту – сказала я.

Родина улыбнулась мне, и Ру повторил ее улыбку.

– Спасибо, наша королева.

– Не называйте меня так в этой поездке. Вся маскировка полетит к черту.

– Как пожелает наша королева, – сказал Ру. На секунду я подумала, что он шутит, но только на секунду.

19

Внедорожник выглядел большим, пока мы все не попытались в него уместиться. Никки ехал рядом с водителем, потому что его плечи были слишком широкие для нас вместе с ним на заднем сиденье, хотя, если подумать, мы были в среднем ряду сидений, поскольку нам пришлось раскладывать два дополнительных места прямо перед багажником. Разве они не были задним сиденьем? Родина и Натаниэль теснились на них. Мика был зажат между мной и Ру. Брэму, каким то образом удалось сложить свои шесть футов между мной и дверью. Каждый был в паре с телохранителем и на случай нападения мы были прикрыты.

Бернардо выехал с парковки, и как только мы свернули на небольшую дорогу, стало видно океан, сияющий и расстилающийся до горизонта. Я видела океан на западном побережье, вверх и вниз по восточному побережью и в Ирландии, но я никогда не видела такого синего океана. Это был аквамариновый, бирюзовый, как бледный сапфир, как будто Бог измельчил драгоценности и превратил их в воду.

– Ух ты, – сказала я, – я никогда раньше не видела такой цвет воды.

– Вода станет еще красивее, как только мы приблизимся к Мидл Кей – сказал Бернардо. Он повернул налево, и я наблюдала за сияющей водой, усеянной парусниками и моторными лодками, хотя некоторые из них выглядели достаточно большими, чтобы их можно было назвать чем-то другим. Насколько большой должна быть лодка, чтобы называться кораблем??

Я откинулась назад в изгибе руки Мики и посмотрела на мой первый в жизни Карибский синий океан, вдруг осознав, что мы действительно были в отпуске. Немного проехав, мы снова свернули налево на Заморское шоссе, маршрут США 1.

– Это единственное шоссе в Ключах – сказал Бернардо.

– Должно быть, трудно заблудиться – сказала я. Небольшие деревья росли вдоль шоссе, но, даже не видя океана, нельзя было принять это место за Средний Запад или за любое другое побережье. Я не знала, что за деревья росли вдоль дороги, но они были настолько уникальны, что казались чужими, как будто мы были уже не в Америке. Деревья исчезли, и теперь с обеих сторон нас окружал океан, но с одной стороны он был бледно-бирюзово-зеленого цвета, а с другой стороны дороги, как будто вода была полосатой: бледно-бирюзовый, а затем так много оттенков синего: небесно-голубого, королевского синего, кобальтового и, наконец, темно-синего, который был почти черным. Темно-синий напомнил мне глаза Жан-Клода, и мне стало грустно, что его здесь нет.

– Темно-синий цвет похож на глаза Жан-Клода – сказал Натаниэль позади нас.

Я повернулась, чтобы увидеть его, и сказала: – Я подумала о том же.

– Даже если бы он был с нами, он бы все равно не увидел, как выглядит океан – сказал Мика.

Я обернулась, прижатая так близко к нему, что мне пришлось откинуть голову назад, чтобы посмотреть в его лицо.

– Что ты имеешь в виду?

– Солнечный свет – сказал он. – Ночью не видно всей красоты.

– Ооо, – сказала я, – я знала это. Я имею в виду, что знаю, но…

– Но ты все равно забыла – сказал он, обнимая меня одной рукой за плечи и нежно целуя в щеку.

Бернардо сказал: – Ты забыла, что Жан-Клод вампир?

– Не то чтобы – сказала я. Казалось ужасно грустным, что Жан-Клод никогда не увидит, как океан раскинулся по обе стороны от шоссе в оттенках синего и зеленого, сияющий на солнце.

– Он может увидеть его на видео – сказал Натаниэль.

Я повернулся, чтобы подарить ему улыбку.

– Мы могли бы снять видео и отправить ему.

– И фотографии – сказал Мика, улыбаясь.

Я кивнула и лицом прижалась к его лицу.

– Вы действительно будете скучать по нему – сказал Бернардо.

Я подняла глаза от Мики и увидела, что Бернардо смотрит на нас в зеркало заднего вида.

– Почему ты удивляешься? – спросила я.

Он посмотрел на дорогу, а затем снова на нас. – Я вижу, как у тебя дела с Микой и Натаниэлем, и я просто не знаю, как можно найти место для кого-то еще.

– Я полагала, что из всех людей, уж ты бы сразу понял влечение к нескольким людям, – сказала я.

Я заметила его улыбку в зеркале, прежде чем он повернулся, чтобы посмотреть на дорогу. – Меня могут привлекать много женщин одновременно. Это одна из причин, почему я никогда не был женат. Моногамия просто не кажется разумной, когда мир полон красивых, забавных и умных женщин.

– Спасибо за добавление забавной и умной части – сказала я.

Он посмеялся. – Я не ведусь все время просто на внешний вид.

– Большую часть времени – сказала я.

– Ты действительно думаешь, что можешь бросать камни в мой стеклянный дом, Анита? – Он все еще смеялся, говоря это.

– Что это должно означать? – спросила я.

Мика обнял меня немного крепче.

– Дорогая, ты не встречаешься с непривлекательными людьми.

– Вы встречаетесь с людьми, потому что считаете их привлекательными – сказала я.

«Belle Morte была бы счастлива с мужчинами и большинством женщин твоей жизни, Анита – сказала Родина.

– И она выбирает только самых прекрасных из всех, – сказал Ру.

– они все не могут быть самыми прекрасными – сказала я, посмотрев на него, по другую сторону от Мики. Я не знаю, проявилось ли раздражение на моем лице или он чувствовал его.

– Извини, если это тебя оскорбило, моя королева.

– Это не оскорбило меня, Ру. Это просто не сделало меня счастливой.

– Все, что я знаю, это то, что ты недовольна мной, и я сделаю все, чтобы ты снова была счастлива.

– Не говори ничего – сказала я.

– Но это правда.

Никки заговорил с переднего сиденья. – Анита старается не думать о том, что значит, что мы ее невесты.

– Подожди, – сказал Бернардо, – я знал, что Никки был твоей невестой, но ты говоришь, что Ру тоже?

– И я – сказала Родина позади нас.

– Так вы оба являетесь частью полигруппы? – спросил Бернардо.

– Нет – сказала Родина.

– Пока нет – сказал Ру.

Я наклонилась к Мике и уставилась на Ру. – Что это должно значить?

– Мы твои невесты. Это означает, что мы служим любым необходимым или желаемым для тебя способом.

– Я понимаю; Ну и что?

– Все в порядке, Анита – сказал Мика, поглаживая мою руку так, как успокаивают лошадь или собаку.

– Ты хочешь, чтобы они были частью нашей полигруппы? – спросила я, глядя на него, потому что мое замешательство превращалось в гнев, и любая цель подойдет.

– Нет, я не хочу оскорбить никого из них, но сейчас в нашей полигруппе так много людей, что трудно понять, как позаботиться обо всех.

– Тогда почему ты пытаешься успокоить меня, после того, что сказал Ру?

– Он твоя невеста. Разве это не значит, что он должен делать что-нибудь для тебя?

– Да, но я не просила его кормить ardeur. Он здесь как охранник. – Это прозвучало сердито, даже для меня.

– Если это все, что тебе нужно от меня, то я рад быть полезным – сказал Ру, наклонившись к Мике, чтобы он мог видеть мое лицо более четко.

– Мне просто нужно, чтобы ты защитил Натаниэля, Мику и меня; это все.

– Конечно – сказал Ру.

– Мы охраняли королев до тебя, и мы будем охранять королев после тебя, – сказала Родина.

Никки спросил: – Это угроза?

– Нет, просто правда. До смерти нашей первой злой королевы я думала, что мы будем охранять ее всегда. Это вызвало у меня сомнения в постоянстве чего-либо или кого-либо еще.

– Королева мертва, да здравствует королева – сказал Ру.

– И это не угроза? – спросила я.

Он выглядел удивленным, но затем его лицо вернулось к нечитаемой пустоте, которая, казалось, была его наиболее распространенным выражением лица.

– Мы бы никогда не угрожали нашей темной королеве.

– Я даже не уверена, что мы способны угрожать Аните – сказала Родина.

Я оглянулся на нее. – Что это значит, Родина?

– Мы должны заботиться о тебе. Мы вынуждены чувствовать твои эмоции больше, чем свои собственные. Если ты несчастна, это почти физическая боль, пока ты снова не станешь счастлива.

– Ты боль в заднице большую часть времени, и это делает меня несчастной.

– Я сказала тебе, Анита, мне нравится быть болью в заднице. Мне даже нравится боль, когда ты иногда недовольна мной.

– Почему? – Спросил Мика, глядя на нее.

– Я думаю, это помогает мне оплакивать нашего брата. Мне нужна печаль, может быть, даже боль, чтобы я могла его оплакивать.

– Я не наслаждаюсь болью – сказал Ру.

– Я бы получила полную привязанность тебя как покорного и Родину как доминанта – сказала я.

– Ты не должна осуждать людей, которым нравятся подобные вещи, Анита. Так большинство из нас не переносят подобные предпочтения, как у Натаниэля и Никки. Ты этого не делаешь.

– Мы не говорим о наших странных предпочтениях в этом автомобиле – сказала я.

– М-р Конь-в-Яблоках теперь не знает твои предпочтения? – спросил Ру.

– Что это должно означать? – спросила я.

– Вы оба предпочитаете красивых любовников, ты полиамурна, и он заявил, что тоже не моногамен. Почему вы не исследовали возможности друг друга? Поскольку вы работаете вместе, быть любовниками было бы практично; это поможет тебе кормить ardeur на работе маршала.

Я изучала его лицо, потому что он был таким серьезным.

– Не могу спорить с твоими рассуждениями, но я не настолько практична.

– Я бы сказал, что ты одна из самых беспощадных и практичных личностей, которых я когда-либо встречал – сказал Ру.

– Я должна поблагодарить или извиниться?

– Ни то, ни другое. Я твоя невеста; ты не должна мне ничего объяснять.

– Ты так говоришь, но, похоже, не имеешь это в виду – сказал Мика.

– Я не знаю, что ты имеешь в виду, мой король.

– Ты говоришь, что Анита тебе ничего не должна, но ты хочешь от нее чего-то и хочешь, чтобы она тебе это дала.

– Что я хочу от нашей новой королевы?

– Принадлежать, – сказал Мика, глядя в лицо Ру с расстояния в несколько дюймов.

– Мы принадлежим Арлекину – сказала Родина.

– Но Арлекин принадлежит Жан-Клоду и Аните.

– Да, это значит, что и мы тоже – сказал Ру.

– Нет, – сказала Родина, – мы принадлежим друг другу, маленький брат. – Она была злая; гнев от ее слов начал растекаться по всей машине.

– Если ты потеряешь контроль и поднимешь зверей Аниты, я разозлюсь на тебя – сказал Никки.

– Я не хочу поднимать ее зверей.

– Тогда держи себя в руках.

– Что случилось, Род… Морган? – Спросил Натаниэль.

– Наш Нимир-Радж прав; мы хотим принадлежать, действительно принадлежать. Мы потерялись без нашего брата. Он был моей правой рукой, а Ру – моей левой. Я чувствую себя ампутированной от человека, с которым я была, от той жизни, о которой я думала, что мы жили. Я бы отдала все, чтобы Роуэн был здесь, в этой машине, защищал вас всех. Я скучаю по его улыбке, тому злому озорству в его глазах.

– Ты оплакиваешь того, кого я убила бы за то, что он сделал с Домино.

– Мы думаем, что именно поэтому он пожертвовал собой в бою в Уиклоу – сказал Ру.

– Что ты имеешь в виду? – спросила я.

– Он был твоей невестой. Мы можем чувствовать то, что чувствуешь ты большую часть времени. Мы все знали, что ты хотела убить его, когда у тебя будет шанс. Мы все чувствовали твою ненависть и отвращение к тому, что он сделал с тигром.

– Он знал, что ты никогда не позволишь ему покинуть Ирландию живым. Мы все это знали – сказала Родина.

– Я не буду извиняться за желание отомстить за Домино.

– Мы не просим тебя об этом; мы бы никогда не попросили тебя об этом – сказала она.

– Тогда что ты просишь? – сказал Мика спокойным голосом.

– Дайте оплакать нашего брата и перестаньте ненавидеть нас за это.

– Я не ненавижу тебя за то, что ты оплакиваешь своего брата – сказала я. – Я немного ненавижу тебя, потому что ты напоминаешь мне его, и нет, я не могу простить то, что он сделал со мной и Домино.

– Он мертв, Анита. Он отдал свою жизнь, чтобы спасти твою. И поскольку это так, то месть свершилась, – сказала она.

Я обняла Мику и увидела, Родину сидящую рядом с Натаниэлем.

– Нет, это не месть. Месть вонзила бы меч в его легкие и сердце точно так же, как он сделал это с Домино. Месть убила бы его сама! – Я почувствовала первые шевеления моих зверей. Это заставило меня начать делать дыхательные упражнения. Я должна иметь больше контроля, чем сейчас, я должна, или звери внутри меня поднимутся на приманку моего гнева и попытаться разорвать меня на части.

Натаниэль потянулся ко мне, и я двинулась в объятиях Мики, чтобы взять его за руку. Если бы Родриго не пожертвовал собой, Натаниэль мог бы умереть в Ирландии. Я ненавидела то, что один и тот же человек сделал что-то такое злое и что-то такое хорошее. Это смешалось в моей голове и моем сердце. В тот момент, когда Натаниэль коснулся меня, я почувствовала себя спокойнее; гнев все еще был там, но теперь стал притихать. Я была рада прикоснуться к моим мужчинам, рада, что поехала с ними в наш первый отпуск вместе к океану, раскинутому по обе стороны дороги, как какая-то невероятно красивая открытка. Я была счастлива в этом моменте, очень счастлива, но я все еще сожалела, что не убила Родриго сама. Делало ли это меня сумасшедшей, социопатом, психичкой? Может быть? Но это все еще было то, что я чувствовала, и одна вещь, которую я узнала в терапии, это что ты должен осознать и принять свои чувства, абсолютно все. Не нужно пытаться справиться с ними, но необходимо признать их. Чувства, спрятанные внутри, всегда найдут путь наружу. Ты можешь выпустить их сам и иметь хоть какой-то контроль, или можешь спрятать их в самую темную часть своего сознания и дать новую пищу для своих внутренних демонов, которые потом обрушатся на тебя. Я действительно старалась не подкармливать их больше.

Я сказала вслух правду, голосом, настолько напряженным и осторожным, что он почти не был похож на мой.

– Я ненавижу, что обязана жизнью Натаниэля тому же человеку, который убил Домино. Ненавижу, что все, что я вижу, когда смотрю на вас двоих, это он. Ненавижу, что до сих пор переживаю, что чуть не потеряла Натаниэля в Ирландии. Я ненавижу то, что я не могу отпустить все это и просто двигаться вперед. Это заставляет меня чувствовать себя слабой и глупой.

– Ты не слабая и не глупая, – сказал Мика, целуя меня в щеку, а я впивалась взглядом в Родину.

– Я отвечу на твою откровенность своей собственной, потому что Ру и я не слышали так много правды на протяжении веков. Это очень освежает – сказала она, но слово «освежает» кусалось, словно гневное эхо, как будто я была не единственной, кто сдерживал своих внутренних демонов.

– Сестра – начал Ру, но она махнула, что бы он молчал, и он позволил это.

– Я хочу ненавидеть тебя за то, что ты сделала с нами тремя. Я обвиняю тебя в смерти моего брата и хочу ненавидеть тебя за это тоже. Я хочу ненавидеть тебя, Анита Блейк, но я не могу. Твоя магия мешает этому. Вместо того чтобы ненавидеть тебя, я вынуждена заботиться о твоих чувствах. Когда ты несчастна, это причиняет мне физическую боль, особенно если это связано со мной и Ру. Ты связала нас с собой на вечность, или пока мы не умрем, спасая тебя, или пока тебе не захочется убить нас просто по прихоти.

– Я не очень прихотлива.

Она издала звук, смешок, но с раздражением.

– Ну, это голая правда. Не часто я встречала людей менее прихотливых, чем ты, наша вроде-желанная королева.

– Значит, вы оба в безопасности, – сказал Натаниэль, и он обнял Родину, просто быстрое дружеское объятие, но от этого мои глаза сузились.