Текст книги "Змеевик (ЛП)"

Автор книги: Лорел Кей Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 32 страниц)

39

Я сделала еще один звонок, прежде чем мы снова встретимся с дядей Отто. Я позвонила Бернардо. Я могла набрать Эдуарда, но мне не хотелось, чтобы ему пришлось выбирать между мной и Питером. Я большая девочка. Я могу о себе позаботиться. Я также была маршалом США. Черт, да я была истребительницей вампиров куда дольше, чем Бернардо. Так почему мне хотелось вызвать подкрепление, хотя Олаф не сделал ничего плохого? Потому что он пугал меня – вот в чем заключалась бесючая правда. Я ненавидела его за то, что мне хотелось, чтобы рядом со мной сейчас оказался кто-то из мужчин, даже если это Эдуард. Я могу о себе позаботиться, блядь! Я верила в это, действительно верила, но… я позвонила Бернардо на всякий пожарный. Просто на случай, если… я даже не хотела думать о том, что если.

Я попала на голосовую почту, совсем как с другими ребятами, но пока я надиктовывала сообщение, он снял трубку.

– Анита, ты упомянула в своем сообщении нашего общего знакомого.

Он пытался вести себя небрежно, и это могло значить только одно: Эдуард или Донна где-то рядом. Я слышала голоса, и мне был достаточно знаком голос Эдуарда, чтобы я поняла, что он там. Я не могла разобрать, что он говорил, но я знала, что это он.

Бернардо понизил голос и произнес:

– Это правда, что Олаф, Отто, здесь?

– Ты о чем? Конечно, он здесь.

– Прости, я… господи.

– Ага. – Сказала я. – Как там Питер?

– Все еще в операционной, но как только они остановили кровотечение, хирург вышел к нам, чтобы задать пару вопросов.

– Каких еще вопросов?

– Был ли Питер привит от ликантропии, когда на него напал вертигр.

– Какой смысл спрашивать об этом в середине операции?

Бекка схватила меня за руку.

– Питер в порядке? Ему стало хуже? Что происходит?

Я глянула на нее, чувствуя, что мне становится все тяжелее прижимать телефон к уху.

– Они остановили кровотечение. – Сказала я ей.

– Но зачем они прервались в середине операции? – Спросила она.

– Они спрашивают о том случае, когда Питер был атакован вертигром. – Сказала я.

– Почему? – Спросила она.

– Бекка с тобой? – Поинтересовался Бернардо.

– Ага.

– Включи-ка меня на громкую связь. – Я сделала, как он просил, и его голос сменился на более веселый. – Привет, маленькая балерина.

– Привет, дядя Бернардо. Питер в порядке?

– С ним все будет хорошо. Только что хирург вышел поговорить с твоими родителями, потому что дела обстоят не так плохо, как мы боялись. Доктор просто хотел сообщить нам хорошие новости.

– Ты обещаешь, что говоришь правду? – Спросила она. Ее лицо светилось подозрением, как и голос, и вновь это было эхо той, старшей Бекки, которой ей еще только предстояло стать.

– Обещаю, честное индейское.

Она закатила глаза.

– Дядя Бернардо, ты же знаешь, что это расизм. Я произнесла это в школе, и у меня были неприятности.

– Прости, малыш, я не хотел, чтобы ты попала в беду, но скажи своему учителю, что твой дядя – настоящий американский индеец, и он может говорить «честное индейское» когда ему вздумается.

– Я так и сделала, но он мне не поверил.

– Я могу забежать в твою школу, если хочешь.

– Обещаешь, что скажешь «честное индейское» прямо перед учителем?

Он рассмеялся.

– Обещаю.

Она улыбнулась.

– И с Питером правда все будет в порядке?

– Так нам сказали доктора.

– Когда я смогу навестить его?

– Он еще некоторое время будет в операционной, а дальше тебе придется подождать, пока он проспится от лекарств. Это займет от двух до четырех часов.

Такой ответ, кажется, удовлетворил ее. Бернардо сказал:

– Выключи громкую связь, Анита.

– Вы будете обсуждать взрослые вещи? – Спросила Бекка.

– Вероятно. – Сказала я, и вдруг услышала голос Бернардо у себя в ухе. – Что такое, Бернардо? – Спросила я.

– Питер восстанавливается быстрее, чем обычные люди. Врачи увидели на нем шрамы от нападения вертигра – вот почему они спрашивают о вакцине.

– Ладно. – Сказала я. – И?

– Очевидно, что те, кого привили от ликантропии после нападения, обладают более высокой способностью к регенерации. На эту тему была статья в медицинском журнале.

– Любопытно. – Сказала я.

Бекка наблюдала за мной с подозрением, пытаясь понять, о чем мы разговариваем.

– Кровеносная система продолжает работать так, как это происходит у людей, но восстанавливаются они гораздо быстрее, и некоторые также получают в довесок нечеловеческие рефлексы.

– Но Питер не был привит от ликантропии. – Заметила я.

– Полагаю, именно поэтому врач и продолжает задавать вопросы.

Я задумалась.

– Вакцина – это же просто альтернативный вид ликантропии, так? Смысл в том, что они вроде как нейтрализуют друг друга.

– Да, и это, судя по всему, работает. Но если речь идет о превентивной вакцинации, то вероятность успеха где-то восемьдесят процентов, так что это не совсем ликантропия.

– Ого, восемьдесят процентов. Это хороший показатель. – Заметила я.

– Но Питера это не касается. – Сказал Бернардо.

– Нет, но… – Я посмотрела на Бекку. – Ты можешь пойти в ванную и закрыть за собой дверь? На минутку. Пожалуйста?

– Нет, но я пойду и подожду снаружи с дядей Отто. Скажу ему, что ты обсуждаешь тут взрослые вещи и скрываешь их от меня.

Я задумалась над тем, готова ли я доверить Олафу роль няньки, пусть даже на несколько минут, и решила, что готова. Если страх перед Эдуардом останавливал его от того, чтобы причинить вред мне, то и Бекка в безопасности.

– Хорошо, я буду через пару минут.

Она закатила глаза, открыла дверь и вышла, начав болтать с Олафом прямо на ходу, одновременно прикрывая за собой дверь. Ее тон был полон презрения:

– Она разговаривает с Бернардо, но Питер будет в порядке – вот что она мне говорит.

Я дождалась, пока дверь полностью закроется, и сказала в трубку:

– Я одна.

– Что ты такого хотела обсудить, чего не могла озвучить при Бекке? – Спросил Бернардо.

– Когда Питера ранили, один из наших телохранителей-веркрыс также был ранен. Циско серьезно пострадал – он скончался от ран, истекая кровью прямо на Питере.

– Хочешь сказать, что кровь веркрысы подействовала, как антидот?

– Да, скажи доктору, что когда на Питера напали, другое верживотное попыталось защитить его, но погибло, залив его своей кровью.

– Если врач спросит, откуда там взялось другое верживотное, что мне ответить?

– Преподнеси все так, чтобы Циско выглядел невинным свидетелем произошедшего. Или просто не отвечай. Или пусть Эдуард за тебя ответит. В конце концов, он там был.

– Как и Отто. – Заметил Бернардо.

– Я в курсе. Кстати, Отто Джеффрис получил приглашение на свадьбу с личной запиской от Донны.

– Чего? – Я была рада слышать, как он опешил. – Что было в записке?

– Что-то вроде пожелания скорейшего примирения между Тедом и Отто. Чтобы они проработали свои разногласия и помирились на свадьбе.

– Да ладно. – Выдохнул Бернардо.

– Ага, она так и сделала. Разве это не в ее стиле?

– Да, пожалуй.

– Но если бы Тед рассказал ей правду – что он боится Отто, и считает его опасным, этого бы не случилось. Ложь кусает нас за задницу.

– Донна не смогла удержать в тайне ваш псевдороман с Тедом. Ты серьезно думаешь, что она сдержала бы секрет такого масштаба?

– Нет. – Сказала я, потирая глаза, как будто чертовски устала. Я не должна чувствовать себя усталой, я же на отдыхе.

– Я расскажу Теду с Донной, что Отто сейчас в отеле. Удостоверюсь, что Тед понимает, что ему не надо бросать все и бежать спасать твою задницу, но если я расскажу ему о записке Донны, это спровоцирует конфликт.

– Делай то, что считаешь нужным.

– Я знаю, что он любит ее, и дети у нее потрясающие, но…

– Ага, я тоже не понимаю.

– Впрочем, я в принципе не планирую жениться и осесть, так что кто я такой, чтобы судить?

– А я планирую вступить в брак с большим количеством людей, чем допускает закон, так что придержу свое мнение при себе.

– Тед мне это представил несколько иначе.

– В смысле? – Спросила я.

– Сказал, что Донна тебе не нравится.

– Я никогда этого не говорила.

– Но это так. – Заметил Бернардо.

– А тебе она нравится? – Поинтересовалась я.

Он немного помолчал.

– Не особо, но Эдуард действительно любит ее. Прям очень сильно, по-настоящему.

– Большую часть времени она делает его счастливым. – Сказала я.

– У меня ни с кем ничего подобного не было. – Заметил Бернардо.

– Мне жаль.

– Эй, я не ищу мисс Правильно. Я всегда был из тех, кто ищет мисс Правильно-Прямо-Сейчас.

Это заставило меня рассмеяться.

– Я заметила это еще у бассейна.

– Я вижу доктора… пойду расскажу ему про твоего друга-веркрысу.

– Увидимся в больнице. – Сказала я.

– Ага. – Ответил он, и я услышала, как он что-то говорит врачу, прежде чем связь прервалась.

Я убрала телефон в задний карман, выпрямила спину, расправила плечи и вышла наружу – к Олафу и Бекке. Открыв дверь, я услышала, как моя названая племянница говорит:

– Я не знаю, встречается ли тетя Анита с дядей Бернардо. Никто из них не моногамен, так что это возможно.

Олаф посмотрел на меня, и в этих черных, глубоко посаженных глазах стояла ярость. Так много ярости, что она расплескалась по коридору, как порыв ветра, ошпаривающего равнины ада. Блядь. Мне следовало понять, что с таким уровнем контроля, обретенным в столь короткие сроки, он будет чертовски сильным сукиным сыном. Как будто он не был достаточно опасен до того, как превратился в верльва. Мне явно не нужна сцена ревности между ним и Бернардо.

– Я не встречаюсь с Бернардо. Врач задал несколько вопросов про раны Питера, которые он получил, когда они с Отто помогали нам в Сент-Луисе. – Я посмотрела на Олафа, стараясь взглядом дать ему понять, что я хочу, чтобы мы все оставались разумными, а не слетали с катушек.

С минуту он выглядел растерянным.

– Почему мне нельзя было слышать об этом? – Спросила Бекка. – Я видела шрамы. Питер из-за них носит футболки в бассейне.

Я вспомнила, что на нем была мокрая футболка, когда он тащил к нам Дикси, но об этом я не подумала. Потом придумаю, как покомфортить его на тему шрамов.

– Бернардо нужно задать пару вопросов тому, кто присутствовал во время нападения на Питера.

– Зачем? – Спросила она.

– Да, зачем? – Поинтересовался Олаф.

Я просто посмотрела на него и сказала:

– Потом.

Он покосился на Бекку, которая настороженно следила за мной.

– Хорошо, поговорим потом.

– Ага. – Сказала я с облегчением, потому что он не стал спорить.

– О многом. – Добавил он.

Кажется, рановато мне было чувствовать облегчение.

40

Камеры наблюдения присутствовали в лифте, но, как правило, отсутствовали на лестницах, так что мы остановились на первом варианте. Бекка держала мою левую руку в своей правой ладони, а правую руку Олафа – в левой. Она качала нашими руками взад-вперед. Я поняла, что что-то было под ее юбкой – что-то, что заставляло ее вздыматься со странным звуком, как если бы это был другой тип ткани, который шуршал, когда Бекка вертелась. Она все еще вела себя так же, как и в шесть лет. Внезапно она вернулась в режим маленькой девочки. Это успокаивало, но я знала, что так не будет длиться вечно. Бекка действительно была маленькой девочкой, но сквозь нее все ярче проглядывал подросток.

Я покосилась на Олафа. Его лицо было пустым. Он абсолютно не парился, что мы стоим тут с Беккой и держимся с ней за руки, пока она вертится между нами, но и счастливым его это тоже не делало. Я посмотрела через плечо, чтобы увидеть блестящие двери лифта, и поняла, что мое лицо было таким же. Думаю, пора прекратить кидаться в него камнями, если я не хочу, чтобы они полетели в мой собственный огород. Мы стоически ждали прибытия лифта, пока Бекка пританцовывала между нами.

Двери лифта распахнулись, внутри оказался Руфус. Его лицо было искажено гримасой ярости, но потом он вдруг улыбнулся. Он выглядел таким счастливым, когда увидел нас, что я почти поверила, будто ошиблась насчет предыдущего выражения его лица, но я знала, что это не так.

– Вот ты где, Джеффрис. Только сегодня говорил о том, что нам не хватает четвертого Всадника Апокалипсиса, и вот ты здесь. – Произнес Руфус, приглашая нас в лифт

Я прошла вперед, ведя за собой Бекку. Олаф на секунду замешкался, но, поскольку она все еще держала его за руку, он не мог войти в лифт, не отпустив ее.

– Разве ты не на этом этаже выходишь, Мартинез? – Поинтересовался Олаф.

– Вообще-то, я пришел проведать Аниту и Бекку. Марисоль гадает, что могло так задержать маленькую девочку, если ей нужно было просто переодеться в милое платье. – Сказал он, улыбаясь Бекке.

Она отпустила наши руки, грациозно подняла ладони над головой и сделала полный пируэт – да так, что ее юбка взметнулась вокруг нее, и я увидела проблеск хрустящего шифона под ней. Бекка вернулась в первую позицию, поставив ноги в этих белых сандалиях под тем самым углом, с которого начинается весь балет.

– Воистину, премилое платье. – Заметил Руфус, изучая девочку.

Она улыбнулась ему в ответ. Лифт начал издавать протестующие звуки. Руфусу пришлось держать кнопку, чтобы двери оставались открытыми, и механизм был недоволен. Я положила руку на плечо Бекке и шагнула вместе с ней в кабину лифта, встав рядом с Руфусом. У бассейна он казался мне выше. Теперь я не была рядом с ним такой коротышкой. Когда постоишь рядом с тем, кто ростом почти семь футов, все прочие кажутся тебе намного меньше.

Олаф проследовал за нами в лифт, и я внезапно словила приступ клаустрофобии, как будто для Олафа и Руфуса здесь было слишком мало места. Они оба были действительно крупными парнями. Но что-то в габаритах Руфуса было больше про ширину, нежели про высоту. Глядя на то, как эти двое стоят напротив меня, я вдруг поняла, что Руфус не сильно отличается от Олафа по ширине плеч. Он и правда был большим парнем. Внезапно я почувствовала, что Руфус немного придвинулся ко мне и Бекке. Это было мягкое движение, но мне и в голову не приходило, что он может подумать, будто я нуждаюсь в защите. Он же уверен, что Олаф был маршалом Отто Джеффрисом, хорошим парнем на стороне закона, так почему он вдруг так поступил?

Олаф это заметил, так что он посмотрел вниз, на Руфуса, тем самым вглядом, которым действительно высокие парни смотрят на других парней, чтобы подчеркнуть разницу в росте. Большинство женщин таких взглядов не замечают, но я слишком часто работала с мужчинами.

Руфус послал ему улыбку – ту самую улыбку хорошего парня, которую он обычно носил, но я увидела его движение рукой, и могла поклясться, что там, в кармане, скрывалась полицейская дубинка. Я знала, что у него точно есть что-то в кармане. Большинство полицейских никогда не ходят без оружия, но про Руфуса я бы так не сказала. Какого черта здесь происходит?

Олаф чуть нахмурился, поворачивая голову так, словно пытался получше рассмотреть Руфуса. Это не было агрессивным движением – скорее озадаченным. Олаф не знал, почему Руфус пришел искать нас вооруженным. Мне не нравится быть тем единственным человеком, который не врубается, какого дьявола здесь творится, и я знаю, что есть очень короткий список ситуаций, которые заставляют людей вести себя подобным образом, но ни одна из них не подходила под нынешнее положение вещей. Может, Руфус хотел защитить Бекку от дяди Отто? Что изменилось?

Мы с Олафом подумали об этом одновременно. Он улыбнулся, но это была улыбка превосходства, снисходительная улыбка.

– Не знал, что тебя так заботит моя ликантропия, Мартинез. Я был о тебе лучшего мнения.

– Не думаю, что дело в ней. – Сказала я. – Ни Мика, ни Натэниэл Руфуса не напрягают.

– Если маршальская служба считает, что все окей, Джеффрис, то я спокоен. Меня не парит, что ты провалил тест на ликантропию. Мне было жаль узнать о том, что ты подхватил эту штуку на работе.

Олаф нахмурился сильнее – казалось, он был в шаге от ярости. У нас с ним была общая проблема с гневом: это наша стандартная эмоция, если мы не работали над тем, чтобы преодолеть ее.

– Тогда что ты здесь делаешь?

– Я приехал на свадьбу. – Улыбнулся Руфус.

– Как и я.

– Вы злитесь друг на друга? – Спросила Бекка, и это означало, что она гораздо наблюдательнее, чем я была в ее возрасте.

Руфус хотел оглянуться, но остановил себя, удерживая внимание на другом парне. Даже если бы Олаф не был верльвом со сверхчеловеческими способностями, этот лифт был слишком маленьким для того, чтобы мы все повыхватывали дубинки с пистолетами или даже холодное оружие. То, чего большинство людей не понимает, так это как быстро безоружный человек может оказаться вплотную к тебе. В лифте не будет времени, чтобы выхватить оружие, и Руфус, конечно, мог быть опасным парнем и бывшим членом футбольной команды, но с Олафом ему не справиться, даже если бы тот был человеком. Ликантроп в лифте по определению будет в выигрыше, если только ты уже не нацелил на него пушку, чтобы пристрелить раньше, чем он начнет двигаться. Черт, да даже если это человек с хорошими рефлексами. Как только он окажется рядом, вам придется бороться за ствол. Ничего хорошего. Логически я понимала, что Олаф не захочет, чтобы камеры наблюдения поймали его за чем-то подобным, но сейчас мы все словили приступ клаустрофобии в этой маленькой и тесной кабине лифта.

– Нет, сладкая, мы не злимся. Правда, Джеффрис?

– Я не злюсь. – Сказал он осторожно. Я вдруг поняла, что это была его версия «пустого голоса», как у Эдуарда. Даже странно, что я знаю голос Олафа настолько хорошо.

Наконец, двери лифта открылись. Руфус нажал кнопку удержания дверей.

– Дамы вперед.

Я чуть подтолкнула Бекку. Она потянулась за моей рукой.

– Ты пойдешь со мной. – На ее лице было очень упрямое выражение, которое напомнило мне Питера. Я протянула ей свою левую руку и позволила вывести себя из кабины, но я не собиралась уходить без Руфуса и Олафа. Я не очень хорошо понимала, что здесь происходит, но я не позволю дверям закрыться прямо перед моим носом, пока эти двое там, внутри – хотя бы потому, что я не поняла, почему за нами пришел именно Руфус. Это было не в его стиле. По крайней мере, я его таким не видела.

Я остановилась в проеме, на всякий случай уперевшись в дверь ладонью.

– Все на выход. – С улыбкой сказала я.

Олаф вышел первым, за ним последовал Руфус, но ни один из них не выпускал из вида другого. Руфус первым стал вести себя подозрительно, но Олаф слишком хорошо знал, с чего начинаются драки, и не будем забывать про его параною. Я бы тоже напряглась.

Один из работников отеля вышел из-за стойки и попросил нас прекратить задерживать лифт. Руфус улыбнулся.

– Простите.

Мы четверо стояли маленькой группой. Бекка все еще держала меня за руку и переводила взгляд с одного мужчины на другого, пока постояльцы отеля проходили мимо нас. Рядом со стойкой стоял офицер в форме – он беседовал с менеджером. Не было никаких причин для паники, и все же Руфус был напряжен. Он мог стрелять улыбочками, но язык его тела выдавал, что этот большой парень готов к неприятностям.

Я почувствовала легкое дуновение энергии позади нас. Это заставило меня обернуться. Я все еще не выпускала руку Бекки, так что у меня была возможность глянуть назад, и в то же время не выпускать из вида Олафа.

Там был Никки – он шел к нам, не слишком торопясь, но двигался так, словно у него была для этого веская причина. Я вдруг почувствовала, как то, что сдавливало мне грудь, чуть отпустило. Со мной снова мое подкрепление, и как раз такое, которое может выстоять против Олафа. Руфус был копом, но он всего лишь человек.

Мне ужасно захотелось коснуться Никки, когда он приблизился и встал рядом, но я сдержалась, будто мы с ним оба были до хрена профессионалы.

– Отто. – Тихим и напряженным голосом произнес Никки.

– Никки. – Сказал Олаф.

Бекка придвинулась чуть ближе ко мне, как будто почувствовала напряжение.

– А где остальные? – Спросила она.

– Полиция все еще допрашивает их. – Ответил Никки.

– Почему тебя отпустили, а других – нет? – Спросил Олаф.

– Мердок был единственным, кто ни разу не встречался с пропавшей девушкой. – Ответил Руфус.

– Они планировали опустить Брэма, но он стал пререкаться. Говорил, что собирается ждать Мику.

– Он его телохранитель. – Заметила я.

– Споры с копами – далеко не самое полезное занятие. – Он посмотрел на улыбающегося Олафа.

– Никаких споров. – Сказала я.

– Я слышу Морган и Вайатта. Думаю, они скоро выйдут.

– Как ты можешь их слышать? – Спросил Руфус.

– Через стены. Они не такие толстые.

– Совсем забыл про твой сверхъестественный слух. – Сказал Руфус.

– Что с Микой и Натэниэлом?

– Натэниэла еще допрашивают, а Мика настоял, что останется с ним, пока разговор не кончится. Я все еще не могу понять, почему копы позволили остаться Мике, но не позволили Брэму.

– Почему они продолжают допрашивать Натэниэла о том, что произошло между Питером и Дикси?

Улыбка соскользнула с губ Никки. Что-то в его лице вдруг стало таким циничным, что я невольно схватила его за руку.

– Что не так, Никки?

– Они пробили всех по базе. Вскрылись его старые правонарушения.

Я нахмурилась.

– Какое это имеет отношение к тому, что произошло сегодня? Он же ничего не сделал, только оказал первую помощь.

Никки посмотрел на меня так, будто я была сама наивность.

– Что я упускаю, Никки? Скажи мне.

Руфус прокашлялся с таким звуком, который никто не издает, когда пытается прокашляться, но ему удалось привлечь наше внимание.

– Ты что-нибудь знаешь об этом, Руфус?

Он выглядел смущенным, что было в новинку. Это заставило меня нервничать еще больше.

– Давайте найдем мою жену. Тед попросил ее прийти, когда Питера увезли. Специально для тебя, кнопочка. – Сказал он, улыбаясь Бекке.

– Тед тебе звонил? – Спросила я.

Руфус кивнул.

– Я не ребенок, мистер Мартинез. Что-то не так с дядей Натэниэлом?

– Нет, кнопочка.

– Хватит называть меня так. Я не фурнитура для одежды, я – человек. Я просто маленькая, но я человек.

Мне пришлось отвернуться, чтобы проглотить смех и удержаться от того, чтобы не влепить ей пятюню. Оба варианта казались мне отличными.

– Сколько времени ты уже провела вот с этой большой кнопкой? – Спросил Руфус.

Бекка уставилась на него. Я изо всех сил сдерживала смех – во-первых, потому что она была права, а во-вторых, потому что речь шла о ее достоинстве. Взрослые ведут себя с детьми так, будто у них его нет, но это неправда.

– С чего ты взял, что это мое влияние? – Поинтересовалась я.

– Ну, это определенно не влияние ее матери. – Сказал он, и его голос был не слишком веселым.

– Мама не разрешает кому-либо использовать прозвища вроде «сладкая», «дорогуша» или «кнопочка». – Сказала Бекка, скрестив руки на груди. Этот упрямый взгляд чертовски напоминал мне Питера, когда он был моложе.

– Она позволяет Теду называть себя букетиком. – Заметила я.

Бекка закатила глаза – так, словно я была очень глупой.

– Это папа. Конечно, он может называть ее так. Его она зовет медвежонком.

Никки с Олафом обратили внимание на кого-то, кто двигался в нашем направлении. Мне пришлось чуть сдвинуться, чтобы выглянуть из-за Никки. Родина и Ру направлялись к нам.

– Медвежонок, значит? – Сказала Родина.

– Нет, Морган. Даже думать об этом не смей. – Вмешалась я.

– Я не поощряю. – Заметил Никки. – Но если ты собираешься назвать Теда медвежонком, я хочу на это посмотреть.

– И я. – Сказал Олаф.

– Я тоже. – Добавил Руфус.

– Если я это сделаю, то позабочусь о том, чтобы у меня была публика. – Заметила Родина.

– Если им так хотелось задержать Натэниэла, почему тебя освободили так быстро, Вайатт? Ты флиртовал не меньше него.

– Я не уверен. – Сказал он, и выглядел при этом смущенным.

– Вижу маленькую женщину. – Сказал Руфус, поднимая руку, чтобы привлечь внимание женщины, которая была почти с него ростом. Ее волосы были как перец с солью, а беспокойные локоны чуть-чуть не доставали до плеч. Во взгляде Руфуса был жар и счастье, когда он смотрел на нее, пока она шла к нам, и это было приятное зрелище. Чем ближе я к своей собственной свадьбе, тем приятнее мне смотреть те на пары, которые уже много лет счастливы вместе. На лице женщины вспыхнула улыбка, которая добавила таких ярких искр ее глазам, что я даже не могла разобрать, какого они цвета. Это все было для Руфуса.

– Я считала, что ребята, которые в колледже играли в футбол, остаются с коротышками-чирлидершами. – Сказала я.

– Нет, мне нравятся высокие, а чирлидерш можешь оставить себе. Марисоль была звездой среди бегуний. Она едва не попала на Олимпийские игры. – Произнес Руфус, ухмыляясь и двигаясь навстречу жене, чтобы они могли, наконец, поцеловать друг друга как следует и обменяться парой фраз. Может, он просто не хотел, чтобы мы их слышали.

Я едва сдержалась, чтобы вновь не спросить про Натэниэла, потому что нам надо было отвлечь Бекку. Я могла открыть нашу связь с Натэниэлом, чтобы увидеть, или хотя бы почувствовать то, что с ним происходит, но это привлекло бы внимание всех, у кого есть хоть какие-то сверхъестественные способности. Некоторые полицейские департаменты стали привлекать практиков и ведьм для отслеживания подобных штук. Я не хотела, чтобы Натэниэл влип еще сильнее, или был вынужден объяснять, что это между нами за связь такая. К тому же, если я заткнусь и буду терпелива, жена Руфуса, Марисоль, заберет куда-нибудь Бекку. Я едва не начала считать про себя, чтобы сдержаться и не спросить то, что хотела узнать. К счастью, они не заставили нас долго ждать.

Они подошли к нам, держась за руки и ухмыляясь, как парочка школьников. Было приятно видеть, как они сияют после десятилетий брака. Думаю, они отметили двадцатипятилетие своего союза, или это были Фрэнки и Кэрол? Эдуард с Донной обзавелись кучей друзей, которые были вместе больше двадцати лет, и я перезнакомилась с большинством из них в последние сорок восемь часов, так что в голове у меня уже все смешалось.

Я хотела узнать про Натэниэла, но не была уверена, что хочу отпускать Бекку, пока Эдуард не скажет, что я могу это сделать. Он будто почувствовал, и на мой телефон пришло сообщение, в котором он написал, что попросил Марисоль заняться Беккой. Сосредоточимся на Отто.

Бекка не хотела идти с Марисоль. Ей хотелось остаться и узнать, что происходит с Натэниэлом. Меня это все уже достало.

– Бекка, это не обсуждается. Ты идешь с Марисоль. Нам нужно кое-что обсудить, и я не уверена, что тебе стоит это слышать. А раз я не уверена, то тебе придется побыть где-нибудь в другом месте.

– А если я не хочу? – Спросила она, скрестив руки на груди и упрямясь.

– Ты правда хочешь помочь Натэниэлу? – Вмешался Никки.

Она посмотрела на него с подозрением, но сказала:

– Да.

– Тогда делай то, что говорит Анита, потому что чем раньше мы сможем поговорить с ней про Натэниэла, тем быстрее мы ему поможем.

Она раскрыла рот, чтобы поспорить. Мой живот скрутило в узел. Натэниэлу нужна была помощь, черт побери.

– Бекка, он один из моих возлюбленных, а ты ведешь себя, как избалованный ребенок, и мешаешь мне его спасать.

Было ли это грубо? Я не знаю, но мы и так потратили кучу времени на вежливость.

– Прости. – Сказала она, но ее голос все еще звучал рассерженно.

– Не извиняйся, просто не делай так больше. А теперь иди, чтобы я могла разобраться в том, что здесь происходит.

Марисоль взяла ее за руку.

– Здесь неподалеку продают отличные капкейки.

– Я не хочу капкейк. – Сказала Бекка, когда они вместе пошли по коридору. Что это за одиннадцатилетка такая, которой не нравятся капкейки?

Я повернулась к Никки и Руфусу.

– Кто-нибудь, говорите уже.

Ру выглядел так, словно ему казалось, что он в полной заднице, а Родина, напротив, была веселой, как будто чужие проблемы ее забавляли.

– Тебе известно, что когда-то Натэниэл попался на вымогательстве и паре других вещей. Ему удалось избежать тюрьмы, но записи никуда не делись. – Сказал Никки.

Я кивнула.

– Я в курсе. Какое это имеет отношение к делу?

– Ты знала? – Спросил Руфус.

– Когда я впервые увидела Натэниэла, он был в больничной койке. Восстанавливался после нападения одного из своих клиентов.

– И ты встречалась с ним, зная, что он – шлюха? – Спросил Олаф.

Я повернулась и выдала ему взгляд, которого он заслуживал.

– Во-первых, никогда больше не используй это слово в отношении Натэниэла. А во-вторых – да, я знала, что он работал в дорогущем и крайне узко специализированном эскорте, когда встретила его.

– Это далеко не все, Блейк. – Сказал Руфус.

Я посмотрела на него.

– Ты пробил его по базе, да?

– Когда он прибыл в Нью-Мексико, чтобы помочь со свадьбой, то очень много времени проводил с Питером и Беккой, и ей он очень понравился. Она звала его дядей, так что, да – я пробил его. Может, когда ты его встретила, он и работал в престижном эскорте, но его запись была об уличной проституции и наркотиках. Он должен был пройти реабилитацию.

– Он ее прошел. – Сказала я. – С тех пор он чист.

– У него все еще крайне сомнительное прошлое, Блейк. Я рассказал Теду о том, что узнал, и он меня заверил, что был в курсе всего этого. Что Грейсон – один из немногих, кому действительно удалось в корне поменять свою жизнь. И я был рад услышать это.

– Я все еще не понимаю, какое отношение прошлое Натэниэла имеет к… стычке между Питером и Дикси.

– Его не об этом допрашивают. – Сказал Руфус.

– Тогда о чем его допрашивают?

– О пропавшей девушке, Беттине Гонзалес.

– Чего? – Спросила я так громко, что несколько людей в коридоре обернулись в нашу сторону. Я понизила голос. – Что ты несешь, Руфус?

– У тебя есть жетон, но ты никогда не была настоящим копом. Ты не понимаешь, как для нас выглядят некоторые вещи.

– Так просвети меня. – Сказала я и шагнула ближе в нему. Мои руки уже сжимались в кулаки.

Он не просил меня успокоиться. Он просто сделал то, что я сказала.

– Молодая женщина флиртует с несколькими молодыми людьми. Далее она пропадает после секса с одним из них. Есть свидетельские показания. Но у одного из этих мужчин есть запись о проституции и наркотиках. К тому же, Грейсон впервые попался полиции, когда ему было всего десять, так что это уже детская проституция.

– Он был жертвой. – Заметила я.

– Да, но он также делал кучу всего помимо этого. Ты же знаешь, абьюзеры часто бывают жертвами в прошлом, Блейк.

– В большинстве случаев.

– Я видел, как это происходит. И если Ранкин дослужился до детектива, то он и сам сталкивался с подобным.

– Значит, из-за того, что Натэниэл был жертвой, полиция собирается повесить на него ярлык преступника?

– Пропавшая девушка крутилась возле него и Эрвина. – Он указал на Ру. – После этого она переспала с кем-то другим. Копам стало интересно, вдруг Грейсон из ревнивых.

Я рассмеялась. Ничего не могла с этим поделать.

– Он один из самых неревнивых людей, которых я когда-либо встречала.

– Натэниэл любит делиться. – Добавил Никки.

– Но здешние полисмены не знают Натэниэла так, как знаете его вы двое. Для них он просто парень, который флиртовал с пропавшей девушкой, после чего она ушла с другим, а записи в базе уже говорят о нем не лучшим образом. Копы хорошенько к нему присмотрятся. И прочешут всех, кто хоть как-то связан с девчонкой. Особенно тех, чье имя всплывало в базе.