Текст книги "Заговор в Испании"
Автор книги: Линдсей Дэвис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц)
Как и любой уважающий себя турист, в первый же наш визит в город мы сразу же направились к Форуму, расположенному в северной части. Спросив дорогу, я узнал, что дворец губернатора находится дальше, у реки. Отвлечённый разговором с Эленой, я его пропустил. Элена и Мармаридес, жаждущие полюбоваться видами, отправились исследовать город. Элена принесла карту города, оставленную братом. Позже она покажет мне самые интересные места.
Я был вынужден доложить о своем присутствии проконсулу Бетики.
В этой выжженной солнцем провинции было четыре судебных округа: Кордуба, Испалис, Астиги и Гадес. Поэтому я знал, что шанс застать наместника дома составляет лишь один к четырём. Поскольку Судьбе, похоже, нравится подкидывать мне несчастья, я ожидал худшего, но, прибыв во дворец проконсула, я обнаружил его там.
Перспективы казались благоприятными. Но это не означало, что могущественный человек соизволит принять меня.
Я поспорил с самим собой, сколько времени займёт официальное собеседование. Я старался тонко донести своё намерение, поскольку деликатность была явно необходима. Просьба осталась без внимания. Затем я представил табличку с высокой печатью Клавдия Лаэты, главного корреспондента императора, которая вызвала лишь слабый интерес у лакеев, которые, должно быть, написали имя Лаэты на нескольких тысячах нудных донесений. Почти лысый человек
Он сказал, что посмотрит, что можно сделать, и скрылся в коридоре, чтобы поговорить с другом о последних бокалах вина, выпитых ими накануне вечером.
Я перенял это отсутствующее выражение лица, которое появляется у аудиторов, когда им поручено избавиться от лишних сотрудников. Два других клерка, тщательно обдумывая свои мысли, обменивались ими, пока не приготовили заказ на обед.
Оставался только один выход: прибегнуть к грязным методам. Я прислонился к столику и начал ковырять ногти кончиком ножа.
«Не торопите события», – сказал я с улыбкой. «Нелегко будет сообщить проконсулу, что его прадед наконец-то умер. Меня бы это не смутило, но мне также придётся объяснить, что этот проклятый старик изменил завещание, и я не знаю, как это сделать, не упомянув некую иллирийскую маникюршу. Если я не буду осторожен, мы в итоге начнём обсуждать, почему жена его светлости не отправилась за город, как он приказал… а потом всплывёт и вопрос о словах о возничем. Господи, им следовало бы сохранить это в тайне, но, как всегда, доктор проболтался… но кто может его критиковать, когда услышишь, кто носил другие эполеты проконсула?» Лакей в коридоре и его друг медленно высунули головы из двери, присоединившись к двум другим, которые смотрели на меня широко раскрытыми глазами. Я одарил их сияющим взглядом. «Лучше мне больше ничего не говорить, даже если весь Сенат об этом говорит». Но вы же слышали это от меня! Помните, когда вино польётся рекой…
Конечно, всё это было ложью. Я никогда не общаюсь с писцами. Один из молодых людей поспешно вышел, вернулся почти запыхавшимся и провёл меня к проконсулу. Он, казалось, был удивлён, но не подозревал, что стал знаменитостью. Его верные писцы толпились по ту сторону двери, прижимая стаканы к ажурным панелям в надежде разглядеть что-нибудь ещё. Поскольку хозяин восседал на своём возвышении в дальнем конце комнаты длиной со стадион, под пурпурными занавесками, наши мирские разговоры о делах были вне досягаемости сплетников. Тем не менее, несколько писцов и чашников прислуживали проконсулу. Я не знал, как от них избавиться.
Проконсул Бетики был типичным чиновником, назначенным Веспасианом: он был похож на свинопаса. Его тёмный цвет лица и некрасивые черты лица…
Его ноги не помешали бы ему сесть здесь, на скамье из слоновой кости между пыльными церемониальными фасциями и топором, под довольно потускневшим и тусклым золотым орлом. Вместо этого Веспасиан задумался бы о своей блестящей карьере, которая, несомненно, включала командование легионом и консульство, и не упустил бы из виду остроту, сияющую в глубине его внимательных, почти скрытых глаз. Эти глаза наблюдали за мной, пока я ходил по длинному залу аудиенций, а ум, острый, как пиктский топор, изучал меня так же быстро, как я оценивал его.
Его позиция требовала твёрдой руки. Всего три года назад две провинции Испании участвовали в легендарном «Годе четырёх императоров»: Тарраконская, поддержавшая Гальбу, и Лузитания, поддержавшая Отона. Гальба, по сути, выдвинул себя кандидатом в императоры, ещё будучи наместником провинции; тогда он использовал подчинённые ему легионы для поддержки своей кандидатуры. Эта инициатива, как и все плохие идеи, была перенята: сам Веспасиан воспользовался ею в Иудее. После этого ему пришлось принять жёсткие меры в Испании; он сократил число испанских легионов с четырёх до одного, сформированного заново, и ещё до встречи с проконсулом я был уверен, что он был избран за свою преданность Веспасиану и всему, что представляли собой новые императоры из династии Флавиев. (Те из вас, кто живет в провинции, возможно, слышали, что ваши новые правители выбираются по жребию. Что ж, это дает вам представление о том, как волшебно работают эти лотереи. Похоже, что всегда выбираются фавориты императора.)
Испания потеряла шанс на славу, когда Гальба лишился трона всего через семь месяцев, а Отон едва продержался ещё три. Оба уже стали частью истории Рима. Но землевладельцы и шахтёры Кордубы были среди союзников Гальбы. В городе всё ещё, возможно, зрело опасное недовольство. Излишне говорить, что в то сияющее южное утро, за крепкими стенами административного дворца, город, казалось, жил своей обычной жизнью, словно интронизация нового императора была не важнее мелкого скандала, связанного с продажей билетов в амфитеатр.
Однако вполне возможно, что амбиции среди владельцев оливковых рощ еще кипели.
–Что нового на Палатинском холме?
Проконсул был человеком грубым и прямолинейным. Он носил повседневную одежду на работе (следствие провинциальной жизни), но, увидев меня в тоге, незаметно надел свою.
– Передаю Вам сердечный привет от императора Тита Цезаря и заведующего корреспонденцией.
Я протянул ему рулон бумаги, который мне дала Лаэта. Мужчина, не слишком щепетильный к формальностям, не стал вскрывать печать.
«Вы работаете на Лаэту?» – проконсул едва сдержался, чтобы не фыркнуть. Должно быть, сотрудники секретариата были необычными гостями... и нежеланными.
«Он послал меня… Вернее, Лаэта оплачивает мои дорожные расходы. Ситуация в Риме весьма интересная, Ваша честь. Глава разведки подвергся нападению и получил серьёзные травмы головы, и Лаэта взяла на себя часть его обязанностей. Он поручил мне отправиться сюда, поскольку у меня есть, так сказать, дипломатический опыт».
Называя себя «информатором», я обычно вызывал неприятные приступы вздутия живота у бывших генералов и консулов. Проконсул, усвоив мои слова, слегка выпрямился в кресле.
–И зачем мне было посылать тебя?
–Для удобства.
– Хорошее слово, Фалько. Оно покрывает кучу ослиного навоза.
Мне начинал нравиться этот парень.
– Чем больше оливкового жмыха, тем лучше, – заметил я.
Проконсул избавился от свиты слуг и секретарей.
Попасть на собеседование было делом непростым, но, оказавшись в светских коридорах власти, я часто чувствовал себя таким же неудовлетворенным, как после еды в убогой гостинице в Галлии.
Быстро стало ясно, что у меня есть официальная миссия, за которую проконсул не желал брать на себя ответственность. У него тоже была официальная миссия. Поскольку он представлял Сенат, а я – императора, наши интересы не обязательно сталкивались. Я находился в его провинции, и его ведомство отдавало ему приоритет. Его главной заботой было поддержание хороших отношений с местным сообществом.
Я рассказал ему о нападениях на Анакрита и Валентино. Проконсул, казалось, был вежливо опечален тем, что случилось с главным шпионом, и умолчал о трагической судьбе агента, которого он не знал. Он также отрицал, что знает каких-либо танцовщиц из Испалиса, и, казалось, был раздражён моим вопросом на эту тему. Однако он предположил, что смертоносная Диана может быть в списке лицензированных артистов местных советов этого города. Чтобы узнать это, мне придётся отправиться в Испалис.
Этот человек заверил меня, что я могу рассчитывать на его полную поддержку, хотя, учитывая заинтересованность императора в сокращении расходов провинции, он не мог предоставить мне средства на мои нужды. Меня это не удивило. К счастью, я всегда оплачиваю свои расходы сам и могу записать необходимые взятки на счёт Лаэты.
Я попросил его рассказать мне о местных жителях, но он ответил, что я эксперт и что он предоставит мне делать выводы. Я сделал вывод, что проконсул был частым гостем за столом тех, кто, как предполагалось, занимал самые высокие посты.
«Очевидно, – сказал он мне, – что экспорт оливкового масла – важная отрасль, которую Рим намерен защищать». Было также ясно, что именно этот бизнес обеспечивал проконсулу безбедное существование. Я был просто экспертом; я прикусил язык. «Если бы была хоть какая-то попытка неблагоприятно повлиять на цены, Фалько, нам пришлось бы пресечь её в зародыше. Последствия для столичного рынка, для армии и для провинциальных рынков были бы катастрофическими. Однако я не хочу никого здесь обидеть. Делайте, что должны, но если я получу какие-либо жалобы, я вышвырну вас из своей провинции без колебаний».
–Благодарю вас, сэр.
–Вот и все?
«Ещё одна маленькая деталь, Ваша Честь». Обычно мне удавалось несколько раз с ними так обращаться. Более проницательных никогда не удавалось провести. «Недавно вы переписывались с Анакритом, но эта переписка затерялась в его архивах в Риме. Я бы хотел получить ваше разрешение ознакомиться с копиями документов, которые он здесь хранит».
– Это были финансовые вопросы. Мой собеседник был официальным контактным лицом.
– Корнелиус? Полагаю, ему пора было сменить позицию… Вы обсуждали с ним этот вопрос, ваша честь?
«В общем-то». У меня сложилось впечатление, что это лишь один из тысячи пунктов повестки дня проконсула, и он не мог вспомнить самые важные. Но потом он, похоже, передумал. «Вы тот агент, которого Анакрит обещал нам отправить?»
Наконец-то какой-то прогресс. Впервые об этом услышал.
«Нет; Лаэта поручила мне это дело после того, как Анакрита вывели из строя. Валентино, убитый в Риме, кажется наиболее вероятным кандидатом на роль агента начальника шпионской сети. Полагаю, больше никто не объявился, не так ли?»
–Со мной никто не связался.
– Тогда можно считать, что это безопасно. Теперь я этим займусь.
Проконсул решил быть со мной честным.
«Хорошо, чтобы прояснить ситуацию: Анакрит написал мне, чтобы спросить, стабилен ли рынок нефти. Я достаточно долго занимаюсь этим бизнесом, чтобы подозревать, что у него были другие идеи; иначе он бы не проявил интереса. Я поручил Корнелиусу немедленно разобраться в ситуации».
–Можно ли ему доверять?
«Корнелио был надёжным». Он сделал движение, словно хотел что-то добавить, но вместо этого заметил: «Похоже, в деловых кругах действительно существовала определённая тревога, своего рода ожидание, которое трудно определить и ещё труднее сдержать. Я определённо чувствовал себя некомфортно. Мы отправили отчёт, и в ответе было сказано, что агент прибудет немедленно».
Мне стало интересно, не было ли причиной ухода Анакрита из дворца после ужина желание встретиться с Валентино и приказать ему отправиться в Кордубу.
«Спасибо, теперь всё ясно, Ваша Честь. Насколько я знаю, вам будет не хватать Корнелиуса. Он, кажется, очень эффективный помощник. И, насколько я знаю, его теперь оштрафовали на неизвестную сумму. Продолжит ли новый квестор заниматься делом о нефтяном картеле, Ваша Честь?»
Я сохранял нейтральное выражение лица, но дал проконсулу увидеть, что наблюдаю за ним. Дело могло оказаться щекотливым, поскольку новый ответственный за финансовые дела был сыном человека, который, похоже, контролировал деятельность нефтедобытчиков.
«Мой новый офицер не знаком с этой темой», – заявил мужчина.
Его слова показались мне предостережением не будить молодого Кинсио. Я почувствовал себя спокойнее.
– Я думаю, он уже в Кордубе, да?
–Он представился и нанес инспекционный визит в ваш офис.
Я заметил что-то странное. Проконсул посмотрел мне прямо в глаза. «Его сейчас здесь нет».
Я разрешил ему пойти на охоту. Лучше оставить их в покое.
– прокомментировал он сухим голосом, как человек, которому пришлось обучить целую плеяду неграмотных помощников в административных вопросах.
Я думал, что на самом деле его слова означали нечто иное. Проконсул не имел особого влияния на назначение своего нового помощника. Назначение Квинтия Квадрадо, должно быть, было организовано его влиятельным отцом и одобрено Сенатом. Император имел право вето, но воспользоваться им было бы проявлением неодобрения, которого семья Квинция явно не заслуживала.
«Я встречался с его отцом в Риме», – заметил я.
–Тогда вы будете знать, что Квинсио Куадрадо приезжает сюда с превосходными рекомендациями.
На этот раз в его словах не было ни тени иронии.
«Конечно, у отца есть связи, Ваша честь». Я не ожидал, что проконсул будет плохо отзываться о коллеге-сенаторе. Такого не бывает.
«Он подал заявление на получение консульства, – серьёзно заметил он. – Вероятно, он бы уже получил его, если бы не было такой длинной очереди людей, которых нужно было наградить».
Придя к власти, Веспасиан был обязан воздать почести друзьям, поддерживавшим его; кроме того, у него было два сына, которых он должен был назначать магистратами каждые несколько лет, следуя ритуальному обычаю. Это означало, что многим, считавшим, что почести им гарантированы, приходилось ждать.
«Если Атрактон наконец получит консульство, он сможет баллотироваться на пост наместника провинции», – заметил я с улыбкой. «Он даже может отобрать у вас ваше, сэр!» Проконсул был совсем не рад это слышать. «А сын, как вы думаете, далеко пойдёт?»
«По крайней мере, насколько того требует охота», – согласился мой собеседник более весёлым тоном. Я заметил, что он был рад избавиться от
Молодой Квинсио, пусть даже ненадолго. К счастью, офис работает сам по себе.
Я видел конторы, которые, казалось, управлялись сами собой. Обычно это означало, что их держали на плаву какие-нибудь старые рабы-фракийцы, знавшие всё, что произошло за последние пятьдесят лет. Всё было хорошо… пока сердце раба наконец не остановилось.
Разрешение на охоту – понятие неоднозначное. Молодые провинциальные чиновники рассчитывают на свободное время для охоты на диких животных, и обычно оно выдаётся в награду за выполнение какого-нибудь сложного задания. Но это также и ресурс, которым часто пользуются щепетильные наместники, чтобы избавиться от подчинённого, пока Рим не пришлёт им другого перспективного юношу с невинными глазами… или пока их самих не отзовут в столицу.
«Где мы можем вас найти?» – спросил уважаемый проконсул, который уже начал снова снимать тогу.
«Я остановился в доме Камило Веро. Полагаю, Ваша честь помнит вашего сына, Элиано, не так ли?» Мой собеседник коротко кивнул, избегая комментариев. «Дочь сенатора тоже здесь…»
–С мужем?
«Елена разведена. И к тому же вдова». Я заметил, что проконсул принимает во внимание, что ему придётся встретиться с ней в свете, и, чтобы избавить его от беспокойства, добавил: «Благородная Елена ждёт ребёнка».
Он пронзительно посмотрел на меня, но я не ответила. Иногда я объясняю ситуацию и заставляю их отвести взгляд. Иногда молчу и позволяю другим комментировать.
С того момента, как я открыл и прочитал его, я понял, что рекомендательное письмо, которое дала мне Лаэта (до этого нераспечатанное и нетронутое на столике проконсула), кратко описывало наши отношения. Дочь сенатора была названа тихой и скромной девушкой (ложь, которая была всего лишь дипломатичным признанием того, что её отец был добрым другом императора); я не буду объяснять, что там говорилось обо мне, но, не будь я осведомителем, я бы назвал это клеветой.
XXIII
Когда я вышел из кабинета, стая писарей разлетелась, как воробьи. Я подмигнул им, и они покраснели. Я спросил, как пройти в кабинет квестора, и заметил, что моя просьба вызвала лёгкий переполох.
Меня встретил неизменный пожилой раб, который разбирал документы в кабинете квестора. Писцом был темнокожий ливиец из Гадруметы, чьё нежелание сотрудничать было столь же решительным, как и у самого проницательного восточного секретаря в Риме. Когда я попросил показать мне отчёт, который Корнелий отправил Анакриту, он отреагировал враждебно.
«Уверен, вы помните, как подшивали его в дело». Мой жест ясно дал понять, что я понимаю, что записка касалась очень деликатного вопроса. «В тексте, несомненно, было много исправлений и изменений; документ отправлялся в Рим… и его содержание также могло бы оскорбить чувства здешних жителей». Непостижимое выражение лица африканца слегка смягчилось.
–Я не могу предоставить документы, не спросив квестора.
«Ну, я знаю, что именно Корнелий должен был бы это одобрить. И я полагаю, что его заместитель уже внёс изменения, но губернатор сказал мне, что новый квестор ещё не вступил в должность». Писец промолчал. «Этот молодой человек пришёл, чтобы представиться проконсулу…»
«Правда? Какое впечатление это на тебя произвело?» – рискнул я спросить его.
–Очень хорошо.
«Тогда вам повезло! Недавно назначенный сенатор с детским лицом, направленный в отдалённую провинцию практически без надзора...»
Вам могло не повезти, и вам попался высокомерный и грубый человек...
Раб и на этот раз не клюнул на приманку.
– Вам следует спросить квестора.
«Но его же нет, не так ли? Проконсул объяснил вам вашу новую политику налогообложения кабанов в провинции! Его светлость сказал, что если у вас есть копия письма, вы должны показать её мне!»
–Конечно, у меня есть копия! У меня есть копии всех документов.
Освобожденный от ответственности властью проконсула (чистая моя выдумка, о чем, несомненно, догадался писец квестора), старик немедленно принялся искать свиток.
«Скажите, что здесь говорят о причинах, побудивших Анакрита проявить интерес к происходящему?» Писец сделал
Он прекратил поиски. Он глава разведки. Я иногда с ним работаю.
Я признался открыто. Но не открыл ему, что Анакрит лежит без чувств в преторианском лагере. Или уже стал горсткой праха в погребальной урне.
Мой упрямый собеседник признал, что перед ним коллега по профессии.
– Анакрит получил наводку от кого-то из провинции. Он не сказал нам, от кого именно. Это мог быть злонамеренный акт.
«Это была анонимная наводка?» Старик слегка склонил голову.
Поскольку вы ищете отчет, написанный Корнелием, я был бы признателен, если бы вы также взглянули на первоначальный запрос Анакрита.
Именно это я и собирался сделать. Они должны быть вместе…
На этот раз я заметил, что писец выглядел озабоченным. Он начал беспокоиться, и я почувствовал подозрения. Я снова наблюдал, как он рылся в цилиндрических контейнерах с рукописями, и убедился, что знает, где находится каждый документ. И когда он обнаружил пропажу нужной ему корреспонденции, его беспокойство, похоже, было искренним.
Я тоже начал волноваться. Пропажа документа может произойти по трём причинам: из-за крайней неэффективности, мер безопасности, принятых без ведома секретарш, или кражи. Первое обычное дело, но не так уж и распространено, когда речь идёт о столь конфиденциальных документах. Меры безопасности никогда не бывают такими уж секретными, как все их представляют; любой толковый секретарь скажет вам, где на самом деле хранится список. В случае кражи кто-то, имеющий доступ в официальные круги, знал о моём появлении, знал, зачем, и уничтожал улики.
Я не мог поверить, что это дело рук нового квестора. Это казалось слишком очевидным.
– Когда Квинсио Куадрадо был здесь, вы оставили его одного в офисе?
Он едва взглянул за дверь, а затем побежал знакомиться с губернатором.
–Еще у кого-нибудь был доступ?
–Там есть охранник. И когда я ухожу, я запираю дверь.
Решительный вор мог бы найти способ проникнуть внутрь. Возможно, даже не нужен был профессионал: дворцы всегда полны людей, которые, кажется, имеют право войти, независимо от того, имеют ли они на это право или нет. Успокоив писца, я размеренным тоном заметил:
–Ответы, которые я ищу, известны Корнелию, вашему бывшему квестору.
Могу ли я с ним связаться, или он уже покинул «Бетис»?
Срок его полномочий истек, и он вернётся в Рим, но сначала он путешествует. Он отправился на Восток. Один покровитель предложил ему возможность увидеть мир, прежде чем обосноваться.
«Это может занять у него немало времени! Ну, раз уж с ним невозможно поговорить, что ты помнишь о потерянных свитках?»
«Письмо Анакрита почти ничего не говорило. Гонец, который его принёс, вероятно, переговорил с проконсулом и квестором». Старик не одобрял подобного. Он был писцом и любил, чтобы всё было зафиксировано письменно.
–Расскажите мне о Корнелиусе.
Мой собеседник был очень щепетилен:
«Проконсул оказал мне полное доверие», – заверил он меня.
–Много разрешений на охоту, да?
«Он был очень трудолюбивым молодым человеком!» – возразил он, на этот раз несколько растерянный.
–Ах!
«Корнелий был очень обеспокоен, – упрямо продолжал секретарь. – Он обсуждал этот вопрос с проконсулом, но не со мной».
– Нормально ли было с его стороны так поступать?
–Это было самое разумное, что можно было сделать.
– Ну, он же вам продиктовал отчёт. Что там было написано?
Корнелиус пришел к выводу, что некоторые люди, возможно, захотят повысить цену на оливковое масло.
–Больше, чем обычный прирост капитала?
– Намного больше.
–Это был систематический манёвр?
–Ага.
–Он назвал имена?
–Нет.
– В любом случае, Корнелио утверждает, что если бы меры были приняты немедленно, попытку создания нефтяного картеля можно было бы пресечь в зародыше.
«Это то, что он сказал?» – спросил писец.
– Это распространённая фраза. Мне сказали, что это был их вердикт.
«Все вечно повторяют неверные цитаты из того, что должно содержаться в отчётах», – заявил старик, словно раздражённый самой грубостью такой привычки. Меня беспокоило другое: видимо, Камилл Элиан мне солгал.
– Значит, Корнелий считал ситуацию серьезной, не так ли?
И кто должен был этим вопросом заняться?
– Рим. Или, во всяком случае, Рим приказал бы нам действовать.
Но он предпочёл прислать своего следователя. Разве не поэтому вы здесь?
Я улыбнулся, хотя, по правде говоря, я понятия не имел, что происходит, поскольку Анакрит был выведен из строя, а Лаэта была настолько ненадежной.
XXIV
Рассчитывать на дальнейшее сотрудничество было бесполезно. Этот день был государственным праздником. Информаторы работают, не считаясь с графиком, и часто забывают о таких вещах, но остальная Империя прекрасно знала, что до майских календ и великого весеннего праздника осталось одиннадцать дней. Во дворце губернатора по традиции поработали пару часов, притворяясь, что управление государством слишком важно, чтобы останавливаться. Но теперь даже дворец закрывался, и мне пришлось уйти.
Вернувшись на холм, я нашёл Мармарида в таверне. Там я его и оставил. Елена стояла у входа в базилику на Форуме, разглядывая планы нового храма императорского культа; ей было явно скучно, и я поспешил увести её, прежде чем она достала кусок мела и начала рисовать лица на аккуратно нарисованных коринфских колоннах плана. В любом случае, церемонии вот-вот должны были начаться.
Я взял её за руку, и мы медленно спустились по ступеням сквозь всё растущую толпу. Елена очень осторожно держала равновесие. Выйдя на улицу, мы обошли послушников, которые с кадильницами в руках собирались для жертвоприношения.
–Похоже, они собираются построить совершенно новый шестистильный портик для императорского культа.
«Когда вы начинаете рассуждать об архитектуре, я понимаю, что у вас проблемы», – был его ответ.
– У меня нет проблем… но у кого-то они скоро будут.
Он скептически посмотрел на меня и резко заметил обилие вьющихся листьев аканта на капителях храма. Я вслух поинтересовался, кто оплатит этот дорогостоящий общественный памятник. Возможно, жители Рима, за счёт оливкового масла, продававшегося по непомерной цене.
Я рассказал Хелене о событиях дня, пока мы искали место на площади, чтобы понаблюдать за происходящим. Кордуба расположена на пологом склоне, и старый город представляет собой лабиринт узких улочек, поднимающихся от реки, где дома плотно прижаты друг к другу, чтобы укрыться от палящего солнца.
Эти узкие улочки ведут вверх, к району общественных зданий, где мы находились. Елена, должно быть, внимательно осмотрела небольшой форум, пока ждала меня, но праздничное зрелище оживило её.
– Итак, проконсул дал вам разрешение действовать на его территории. И
Вы без особой надежды ищете танцора, который убивает людей...
«Да, но я полагаю, кто-то нанял её для этого. И вы подозреваете, что это была та группа сторонников Бетиса, которую вы видели на ужине: Анней, Лициний, Кизак и Норбам. Оптат рассказал нам, что Квинкций Атракт также делал предложения другим...»
–Абсолютно. Контроль цен работает только в том случае, если все производители действуют сообща.
–Но те, кто был в Риме, когда был убит Валериан, стали главными подозреваемыми, на которых вам следует сосредоточиться.
«Возможно, они были причастны к убийству просто по невезению... Но да: я расследую их прежде всего».
Елена всегда учитывала все возможности:
– Полагаю, вы не думаете, что танцовщица и ее сообщники были группой обычных воров, метод которых заключается в наблюдении за гостями вечеринки, а затем ограблении богатых, когда они возвращаются домой пьяными и шатающимися.
«Они не выбирали богатых, моя дорогая; они напали на начальника шпионов и его агента».
– То есть вы убеждены, что атаки связаны с тем, что происходит в «Бетисе»?
–Да, и доказательство того, что гости «Бетиса» были причастны к атакам, не только отомстит за Валентино, но и должно положить конец всему заговору.
Елена улыбнулась.
– Жаль, что вы не можете поговорить с этим уважаемым Корнелиусом.
Он сказал: «Как вы думаете, кто заплатил за эту «возможность увидеть мир, прежде чем осесть»?»
– Дедушка, наверное, богатый. У тех, кто занимает такие должности, золото всегда при нём.
«Я заметил, что проконсул очень подозрительно относится к новому квестору. Разве это не довольно необычно? Молодой человек ведь ещё даже не приступил к работе, не так ли?»
–Это подтверждает, что в Бетике его отец считался человеком, оказывающим пагубное влияние.
– Конечно, проконсул будет достаточно тактичен, чтобы не обвинять Атракто без доказательств…
«Конечно! Но очевидно, что ей этот человек не нравится. По крайней мере, ей не нравится тот тип агрессивного и властного мужчины, который представляет собой Атракто».
«Но поскольку Атракто здесь нет лично, Марко, тебе, возможно, придётся иметь дело с его сыном. Ты принёс свои охотничьи копья?»
«Клянусь Юпитером, нет!» Но он взял с собой меч для защиты. «Если бы вы предложили мне гоняться за волками по дикому полуострову с моим добрым другом Петронием, я бы согласился без колебаний. Но квестор, должно быть, отправился в какую-нибудь глупую, богатую, идиотскую поездку. Если есть что-то, чего я не выношу, так это недельный поход в лес с кучкой идиотов, чьё представление о веселье сводится к тому, чтобы вонзать дротики в тела зверей, которых тридцать рабов и свора цепких гончих ловко поймали в сеть».
«И без женщин...» – с явным пониманием согласилась Елена.
Я проигнорировал насмешки.
«Слишком много выпивки, – сказал я, – слишком много шума, жирная еда, которая наполовину приготовлена и наполовину разогрета... и необходимость терпеть браваду и грязные шутки».
– О, Боже! Из всех людей именно ты, утонченный и чувствительный человек, которому хочется провести день, сидя под кустами терновника, в чистом халате и
Свиток эпической поэзии в его руках!
– Именно. Хотя мне хватило бы и одной оливы с земли твоего отца.
Только Вирджил и кусочек козьего сыра?
– Раз уж мы здесь, я бы предпочёл Лукана; он поэт из Кордовы. И
И, конечно же, твоя милая головка покоится у меня на коленях.
Елена улыбнулась. Мне было приятно это видеть. Когда я нашёл её в базилике, она была напряжена, но комплименты и поддразнивания помогли ей расслабиться.
Мы видели, как понтифик, или фламин, один из жрецов императорского культа, совершал жертвоприношение на алтаре, воздвигнутом посреди Форума. Жрец, знатный человек средних лет из Бетики с бодрым выражением лица, был одет в пурпурную мантию и остроконечную коническую шляпу. Ему помогали несколько служителей.
Вероятно, он был освобождённым рабом, но носил на себе печать всаднического сословия и был гражданином высокого положения. Вероятно, он достиг ответственной военной должности в легионе и, возможно, местной магистратуры, но производил впечатление порядочного и честного человека. Сначала этот человек быстро зарезал несколько животных, а затем возглавил скорбную процессию на праздник Парилий, очищения масс.
Мы почтительно ждали в колоннаде, пока группа городских сановников толпилась у театра, где должен был состояться увеселительный день. Шествие сопровождали несколько беспокойных овец и телёнок, которому, очевидно, не сообщили, что он станет гвоздём следующего жертвоприношения. Мимо нас прошли люди, изображавшие пастухов, с мётлами, и нам показалось, что они собираются подмести конюшни; они также несли инструменты для разжигания костров для окуривания. За ними следовала пара государственных рабов, несомненно, пожарных, с ведром воды и с надеждой на лице. Поскольку Парилия – это не просто сельский праздник, а скорее празднование рождения Рима, я подавил всплеск патриотических чувств (так я это называю). Олицетворение Рима, вооружённое щитом и копьём, с полумесяцем на шлеме, шаталось на носилках посреди процессии. Елена обернулась и саркастически пробормотала:
– Рома Возрожденная находится в серьезной опасности в своем паланкине!
–Проявите уважение, светлые глаза.
Статуя императора накренилась и чуть не упала прямо перед нами. На этот раз Елена послушалась и промолчала, хотя посмотрела на меня с таким ликующим выражением лица, что, пока носильщики пытались уравновесить шатающуюся статую Веспасиана, мне пришлось изобразить приступ кашля, чтобы сдержать смех. Елена Юстина никогда не была образцом идеальной скульптурной красоты, но в хорошем настроении она излучала энергию в каждом взмахе ресниц (которые, на мой взгляд, были самыми красивыми в империи). Чувство юмора у неё было извращённым, и зрелище, как благородная матрона насмехается над могущественными кастами, всегда производило на меня огромное впечатление. Я поджал губы и с задумчивым видом послал ей воздушный поцелуй. Елена не обратила на меня внимания и нашла другую сцену для смеха.
