Текст книги "Заговор в Испании"
Автор книги: Линдсей Дэвис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)
Чтобы разрядить обстановку, я рассказал ему о своем опыте общения с Аннеусом Максимусом.
Я немного проанализировал его отношение. Его семья находится в плачевном политическом положении. В обществе к ним относятся неблагосклонно из-за того, что случилось с Сенекой. Пусть и незаслуженно, но пятно осталось. Только богатство может вернуть семье былую славу, но очевидно, что они утратили былую силу. Максимус определённо не хочет делать карьеру в Риме, хотя, похоже, не против быть здесь важным человеком. Тем не менее, Аннеи – герои прошлого, и теперь всё зависит от того, хватит ли им управления Кордубой.
–И этого им будет достаточно?
–Они не глупые.
«А как же молодое поколение?» – спросила Елена.
–Горстка гуляк.
Я описала свои встречи с сыновьями и дочерью, увешанной драгоценностями.
Елена кивнула с улыбкой:
– Я могу рассказать вам кое-что о девушке. В частности, где она ночевала.
«Скандал?» – спросил я, напрягая слух.
«Ничего подобного. Её зовут Элия Аннея, и она была в доме Лициния Руфия. Несмотря на предполагаемое соперничество между семьями, Элия Аннея и Клавдия Руфина, внучка другого магната, – хорошие друзья».
– Какие вы, женщины, разумные! Так вы с ними обоими сегодня утром встречались?
– Да. Клаудия Руфина очень молода и, похоже, обладает хорошим характером. Элия Аннеа – совсем другая история. Она – злобная девушка, которая наслаждается осознанием того, что её
Отец будет в ярости из-за того, что принял гостеприимство Лициния, когда двое мужчин не будут разговаривать друг с другом.
–Что думает об этом Лициний?
–Я этого не видел.
«Похоже, Элия – настоящая смутьянка. А Лициний – очень извращённый старик, если он подстрекает её расстраивать отца».
– Не будь таким ханжой. Мне нравится Элия.
– Тебе всегда нравятся бунтари! А как насчёт её маленькой подруги?
– Всё гораздо серьёзнее. Клаудия Руфина мечтает стать спонсором общественных зданий и воздвигнуть в свою честь памятник.
–Дай угадаю: эта Элия Эннеа красивая…
«О? Ты так и думала?» – быстро спросила Хелена. Она не забыла, как я упомянул, что видел, как девушка выходила из дома прошлой ночью.
«Ну, она достаточно богата, чтобы ею восхищались из-за её ожерелий, и она очень внимательна», – поправил я себя. «Честно говоря, я почти не обратил на неё внимания... Сапфиры были великолепны!»
«Значит, он не в твоем вкусе!» – шутливо пробормотала Елена.
«Я сам решу это, спасибо! В любом случае, кто-то приезжал за ней вчера вечером; полагаю, она помолвлена с тем прекрасным богом, которого я видел в карете, когда девушка выезжала из дома. Мне кажется, дочка Руфио, с её похвальными светскими амбициями, довольно простодушна...»
В глазах Елены горел огонек.
– Ты такой предсказуемый! Как ты можешь судить о человеческой природе, если ты полон предрассудков?
–Я справляюсь. Человеческая природа позволяет нам делить людей на разные группы.
«Ты ошибаешься!» – резко возразила Елена. «Клаудия совершенно серьёзна, вот и всё». Я продолжал думать, что Клаудия Руфина окажется немного туповатой. «Мы втроём цивилизованно побеседовали за освежающим травяным чаем. И насчёт Элии Аннеа ты тоже ошибаешься».
–Как это?
«Она казалась весёлой, жизнерадостной девушкой. Никто не предлагал ей перспективного мужа, тем более красивого, но ненадёжного». Хелена никогда не любила красивых мужчин. По крайней мере, так она говорила. Должна же была быть какая-то причина, по которой она решила влюбиться в меня.
На ней было множество украшений, но ничего похожего на обручальное кольцо. Элия – очень прямолинейная девушка: если бы ситуация того потребовала, она бы непременно потребовала его.
–Возможно, данное обязательство еще не является общеизвестным.
«Поверьте мне: ей ещё никто не делал предложения». Клаудия Руфина, в свою очередь, надела тяжёлый гранатовый браслет, который ей явно не нравился (она рассказала мне, что коллекционирует миниатюры из слоновой кости). Этот отвратительный браслет был именно тем, что выбрал бы мужчина в мастерской ювелира, если бы чувствовал себя обязанным сделать молодой женщине официальный подарок. Он был дорогим и отвратительным. Если она когда-нибудь выйдет замуж за человека, который её подарил, она, бедняжка, будет носить его до конца своих дней.
Я поймал себя на улыбке. Елена была одета просто, в белое, почти без аксессуаров; из-за беременности ей было неловко носить украшения и ленты. Неосознанным жестом она погладила серебряное кольцо, которое я ей подарил. Это было простое кольцо, но внутри было спрятано нежное послание. Оно символизировало мои страдания рабом на британском серебряном руднике. Я надеялся, что любые сравнения, которые Елена делала с даром Клаудии Руфины, будут мне в пользу. Кашлянув, я спросил:
– Значит, мужчин с вами за столом не было?
«Нет, хотя я слышал, что упоминался кто-то по имени Тиберий, который, должно быть, был в спортзале. Описание совпадает с мужчиной, которого вы видели. Если он достаточно привлекателен, чтобы так вас раздражать, он определённо спортивный фанатик».
«Потому что он красивый?» – ответила я, усмехнувшись. Честно говоря, увидев его, я согласилась с Хеленой, что он, должно быть, полный идиот.
У парня, которого он видел накануне вечером, была короткая, толстая шея и, вероятно, не менее развитый мозг. Выбирая жену, он будет заботиться только о размере её груди и о том, позволит ли она ему ходить на охоту или заниматься спортом, когда он захочет.
Мысль об охоте заставила меня задуматься, будет ли его официальное имя Квинсио.
– Мальчик, которого вы видели рвавшим на ступеньках, должно быть, был братом Клаудии.
– Молодой человек, который поехал в Рим с группой болельщиков «Бетиса»?
«Сегодня утром его не видели. Он всё ещё лежал в постели. Я слышал какие-то отдалённые стоны, которые, как я предположил, принадлежали ему. Судя по всему, у него было сильное похмелье».
«Если этот красавец охотится за Клаудией, наверняка есть план женить его брата на ее хорошей подруге Элии», – заметила я, как всегда романтичная.
Елена была язвительна:
–Элия Эннеа съест любого мальчика на обед!
Казалось, она хорошо относилась к обеим девочкам, но я видел, что на самом деле ее интересовала Элия Эннеа. Я строго посмотрел на нее.
«Льстя молодым, далеко не уедешь. Кордубой правят старики. И, судя по тому, что я видел вчера вечером, это самый мудрый выход; их наследники, похоже, совершенно избалованы: скучающие девочки и развратные мальчики».
«Ба! Они просто богаты и глупы», – возразила Елена.
По сравнению с предыдущим днём визит к Лицинию значительно её ободрил. Дорогостоящая акушерка её матери посоветовала мне занять её мысли на последних неделях беременности… хотя, вероятно, женщина не ожидала, что Елена будет проводить время, бродя по Бетике.
– Ну, так каков же твой вердикт, дорогая? Ты уже решила, в чём проблема этих молодых людей: в избытке карманных денег и отсутствии родительского надзора… или же от этих избалованных детей не стоит ждать ничего хорошего?
– Пока не знаю, Марко. Но узнаю.
Я удобно потянулся.
«Тебе стоит лучше заботиться о себе. Рекомендую хорошую, долгую ванну. Если ты будешь пыхтеть и хрипеть от раздражения, мы с Оптато уйдём с дороги».
Елена Юстина похлопала по своему вздутому животу и сказала малышу, что если она примет все ванны, которые советует отец, вода вынесет его из утробы. Иногда я думала, не разгадала ли Елена все мои планы. Уверена, ей бы хотелось узнать, что именно акушерка велела мне сознательно ослушаться.
– Итак, я видела эту Элию, девушку, усыпанную драгоценностями. Как выглядит Клаудия Руфина?
«Красивая, умная и довольно застенчивая», – ответила Хелена. «У неё довольно большой нос, который, к сожалению, она подчёркивает, запрокидывая голову и глядя на людей сверху вниз. Ей нужен высокий муж… что интересно, Марко, учитывая, как Марио Оптато настоял на том, чтобы лично отвезти меня сегодня утром, вместо того чтобы позволить это сделать Мармаридесу. Я бы сказала, что он интересуется Клаудией! Когда мы приехали домой, Оптато исчез, чтобы обсудить дела со стариком, но я готова поклясться, что он хотел уйти только для того, чтобы засвидетельствовать своё почтение девушке».
Я поднял брови. Конечно, я не одобрял профсоюзы, разрушающие социальные барьеры.
–Если я правильно понял правила этикета болельщиков «Бетиса», то думаю, что Оптато рискует.
«Он свободный человек», – презрительно напомнила мне Елена. «В любом случае,
Разве тот факт, что женщина ему не подходит, останавливал мужчину, удерживал его от попытки воспользоваться возможностью?
Я криво улыбнулась ему.
На этом мы и остановились, потому что в саду появился сам Оптато. Он сидел верхом на дряхлой лошади, которая меня сюда привезла, и выразил надежду, что я за неё не заплатил.
Я заверил его, что это практически подарок от великодушной семьи Аннеа. Марио Оптато серьёзно ответил, что щедрость семьи Аннеа вошла в поговорку.
Я почувствовал запах дыма и жженого розмарина на его рабочей одежде.
Я бы не удивился, если бы он был одним из тех серьёзных людей, которые каждую парилию тихо очищают свои конюшни, совершая частную церемонию с искренним благоговением. Строгий арендатор производил впечатление человека, преданного своему делу, в жизни которого нет места легкомыслию. Но как только я начал видеть в нём галантного мужчину, стремящегося к соблазнительному приданному носатой внучки соседа, всё стало возможным.
XXVIII
Елена пригласила Клаудию Руфину на ответный визит, но общественные нормы требовали, чтобы прошло определенное время.
Нашему молодому соседу, вероятно, не терпелось взглянуть на любовника римлянки, но бедняжке придется подождать, чтобы увидеть мое лицо.
Дружелюбный. Тем временем я решил навестить его дедушку; теперь, когда я познакомился с Аннео, мне нужно было скорее сравнить двух соперников, прежде чем у меня возникнут какие-либо предубеждения за или против того, кого я увидел первым. Элена сказала мне, что, поскольку семья Руфия уже была у нас в гостях этим утром, лучше подождать до следующего дня. Это дало мне целый день в запасе, что я и оценил.
«Тебе понравится дом», – добавила Хелена, хихикая, но отказалась объяснить причины.
На следующее утро я отправился в путь на своей взятой взаймы кляче по имени Кабриола. Должно быть, это имя ей дали очень давно. Думаю, животное хотело стать ботаником. Рысь для него была неторопливым шагом, настолько медленным, что позволяло ему тщательно осматривать каждый пучок травы по пути.
Поместье Лициния Руфия находилось относительно близко, если ехать на моей лошади, но не так близко, как мне бы хотелось. Главным образом, это объяснялось обширными оливковыми рощами, простиравшимися между землями и принадлежавшими другому владельцу. Марий Оптат предупреждал меня, кто этот владелец: его бывший арендатор, Квинкций Атракт. Я с большим интересом осмотрел владения сенатора. Они были нарочито показными.
После оливковых рощ мне пришлось пересечь льняные поля, сады, виноградники, свинофермы и пшеничные поля.
Когда я наконец добрался до дома, я понял, что имела в виду Елена Юстина: семья запустила поистине амбициозную программу благоустройства. Легко было понять, откуда взялись деньги: проехав ворота с фамилией, выгравированной на колонне, я проехал не меньше пары миль среди древних олив – огромных чудовищ с многочисленными стволами, растущими из оснований огромной окружности. И
Было ясно, что это лишь малая часть поместья.
Я также прошёл мимо рабочей зоны, где располагался не один, а два оливковых пресса. Ещё более важным было то, что в поместье были собственные печи для производства амфор. Участок, простиравшийся до самого берега реки, находился достаточно близко к воде, чтобы можно было доставлять масло по реке в Кордубу, не используя мулов для перевозки. Дорожки поместья были поистине безупречны. Всего печей было пять; рядом с ними на солнце сушились ряды кирпичей, ожидая своей очереди на обжиг.
В помещении, которое строители использовали как склад, я узнал молодого человека, которого рвало у дома Аннеуса. Должно быть, это был внук, как мы и подозревали. На нём была яркая туника с широкими красными и пурпурными полосами – одежда, которая свидетельствовала о том, что его семья может позволить себе самое лучшее. Я видел, как он помогал управляющему решить что-то с плотником, у которого на козлах стояла новая оконная рама. Молодому Руфио едва исполнилось двадцать, и он казался умным, хотя, возможно, ещё не совсем сообразительным. Тем не менее, именно у него были планы дома, его отношения с рабочими казались налаженными, и он излучал уверенность, комментируя план работ.
Я прошел незамеченным и оставил Кабриолу под дубом; не стоило его связывать.
Этот дом поразил меня.
Когда-то это был скромный загородный дом в районе Бетик, подобный тому, что принадлежал Камило: одноэтажное здание с центральным коридором, окружённое несколькими гостиными и личными покоями. Но для людей, которые, очевидно, считали себя новой элитой города, этого уже было недостаточно.
Всё здание было окружено строительными лесами. Крыша была поднята.
Над первым этажом возводился второй этаж. Некоторые стены были снесены, и их традиционная конструкция была заменена римской цементной кладкой, оштукатуренной кирпичом, подобной тем, что он видел перед печами. На фасаде возвели огромный портик с мраморной лестницей и колоннами, доходившими до высоты новой крыши. Коринфский ордер появился в Бетике в полном расцвете. Его капители представляли собой пышные массы великолепно резных листьев аканта…
Хотя один, к сожалению, упал. Он лежал посреди пола, расколовшись надвое. Работы по входу остановились; вероятно, пока каменщики жались в углу, пытаясь придумать хорошее оправдание несчастному случаю. Тем временем весь первый этаж дома расширялся в два-три раза от первоначального размера.
И к моему удивлению, пока шли работы, семья продолжала занимать старое сердце дома.
Когда я спросил о Лицинии Руфии, первой вышла мне навстречу его жена. Она приняла меня в новом вестибюле, где было что-то…
Гигантские картины, изображающие походы Александра Македонского. Когда они появились, мне уже не терпелось выйти и осмотреть огромный сад внутреннего перистиля, который был расширен и из первоначального двора превратился в настоящее чудо с импортными мраморными колоннадами и живыми изгородями в форме львов. За ним я увидел монументальную столовую, всё ещё находившуюся в стадии строительства.
Клаудия Адората была довольно пожилой женщиной, очень стройной. Её седые волосы были разделены пробором посередине и собраны в низкий пучок на затылке, закреплённый хрустальными шпильками. Она была окутана в шафрановое полотно и носила изящное ожерелье из золотой нити, переплетённой агатами, изумрудами и горным хрусталем в замысловатом узоре, напоминающем бабочку.
–Извините за беспорядок!
Она напомнила мне мою мать. Служанки чинно последовали за ней в гулкий атриум, но, увидев, что она выглядит вполне послушной, она хлопнула в ладоши и поспешила обратно к своим станкам. Должно быть, их ткацкие станки были покрыты пылью из здания.
«Мадам, я восхищаюсь вашей смелостью и инициативой!» – сказал я с искренней улыбкой.
Судя по всему, дама понятия не имела, зачем я здесь. Мы упомянули Элене и семью Камиллы, и этого, похоже, было достаточно, чтобы она приняла меня. Она сказала, что её муж сейчас в поместье, но его вызвали. Пока мы ждали, она предложила показать мне ремонт. Я всегда стараюсь быть вежливым с пожилыми дамами, поэтому я любезно ответил, что с удовольствием воспользуюсь возможностью поразмышлять. Обшарпанная квартира, которую мы с Эленой снимали в Риме, была бы для неё совершенно непонятной. Я даже не был уверен, поняла ли она, что я отец ребёнка, которого ждала благородная Элена.
Когда появился Лициний Руфий, мы с его женой сидели у нового пруда (дома, который был похож на поверхностный пруд), обмениваясь садоводческими замечаниями о новых кампанских розах и луковицах вифинских колокольчиков, потягивая тёплое вино из бронзовых кубков, словно старые друзья. Я восхищался пятикомнатной баней со сложной системой отопления, специальным помещением для сухого пара и зоной для упражнений; я хвалил
Черно-белая мозаика, наполовину законченная, но приятная; я позавидовал новой кухонной зоне; я запомнил имя художника, расписывавшего летнюю и зимнюю столовые, и адекватно выразил свое разочарование тем, что не смог увидеть комнаты наверху, поскольку лестница все еще отсутствовала.
После осмотра мы уселись на дорогие складные стулья, а наши кубки и кувшины – на соответствующий складной столик, покрытый тонкой льняной скатертью из Испании. Слуги расставили мебель в небольшом мощёном дворике, откуда открывался замечательный вид на изящный апсидальный грот на другом берегу пруда. Внутри сверкала стеклянная мозаика, изображавшая Нептуна на троне среди множества морских существ, в обрамлении широкой рамы из ракушек. Несомненно, ракушки поставлялись в Бетику, где производили пурпурный краситель мурекс.
Некоторые деликатные расспросы подтвердили мне, что Клаудия Адората описала финансовое положение своего мужа как «комфортное».
Для внезапной кампании обновления была причина. Она и её муж создавали великолепный фон для ожидаемых достижений своих любимых внуков. Особенно мальчика. Их инструментом был Гай Лициний Клавдий Руфий Констант, чьё имя однажды станет длинным и витиеватым и увековечит почётные надписи, когда его блистательные подвиги наконец будут отмечены в родном городе. Было ясно, что в римском сенате для него должно быть зарезервировано место, и ожидалось, что он когда-нибудь достигнет консульства. Я старался выглядеть впечатлённым.
Клаудия рассказала мне, что они с мужем воспитывали двух внуков с тех пор, как те осиротели в очень раннем возрасте. Их мать умерла через несколько недель после рождения юного вундеркинда. Их отец, единственный сын и наследник своих родителей, прожил всего три года, скончавшись от лихорадки. Двое малышей стали для бабушки и дедушки утешением и надеждой на будущее: это была самая опасная ситуация, в которой может оказаться молодёжь. По крайней мере, у пожилой пары были неприлично большие деньги, которые помогли им пережить это. С другой стороны, наличие таких денег в столь юном возрасте может сделать ситуацию ещё более опасной.
Лициний Руфий появился сквозь клубы пыли. Он мыл руки в серебряном тазу, который держал раб, которому приходилось бежать рысью, чтобы не отставать от него. Он был крепким мужчиной, но…
Не тучный, с резкими чертами лица и копной вьющихся волос, ниспадавших на одну сторону. Он принадлежал к поколению старше Аннея Максима и двигался твёрдым, энергичным шагом. Он поприветствовал меня рукопожатием, от которого у меня сжались костяшки пальцев, и сел, расправив подушку. Тонкие ножки складного стула прогнулись под его тяжестью. Он взял себе несколько чёрных оливок с тарелки с закусками, но я заметил, что он не попробовал вина. Возможно, он был более осторожен, чем его жена, в отношении моих мотивов.
Клаудия Адората улыбнулась, словно почувствовала себя спокойнее теперь, когда визитом занялся муж. Затем она незаметно исчезла.
Я также взял несколько оливок. Они были превосходного качества, почти такие же изысканные, как лучшие в Греции. За едой мы сделали небольшую паузу, чтобы оценить друг друга. Лициний, должно быть, увидел вдумчивого человека в простой зелёной тунике с многослойной стрижкой, типичной для добропорядочного римлянина, явно демонстрирующего традиционные добродетели честности, нравственности и скромности. Я же увидел старика с непроницаемым выражением лица, которому я бы не доверял ни на йоту.
XXIX
С первого взгляда я заметил, что, в отличие от своей жены, Лициний Руфий прекрасно понимал причину моего присутствия в Бетике. Он позволил мне сделать несколько праздных замечаний о невероятном масштабе улучшений в его доме, но вскоре разговор перешёл на сельскохозяйственные вопросы, что и привело к настоящей теме моего интервью. Волшебное слово «картель» ни разу не было упомянуто, хотя оно постоянно упоминалось в разговоре. Я начал откровенно:
«Я мог бы сказать, что приехал осмотреть семейное поместье по поручению Децима Камилла, но на самом деле моя поездка имеет официальную цель...»
«Ходили слухи, что приедет инспектор из Рима», – быстро ответил Руфий.
Ах да! Ну и зачем притворяться? Известие о том, что Анакрит собирается отправить агента, а я уже прибыл в город, должно быть, просочилось из канцелярии проконсула... и, вероятно, сам проконсул подтвердил бы это своим друзьям в Бетике.
– Я хотел бы поговорить с вами о добыче нефти, сэр.
– Безусловно, Бетика – самое подходящее для этого место!
Лучинио создал впечатление, будто моя миссия сводилась лишь к беглому осмотру местности, а не к тщательному расследованию опасного заговора, в результате которого агентам размозжили головы. Я заметил, как старик доминировал над ситуацией. Он привык заглушать критиков своим мнением. Считать себя всёзнайкой – привычка богачей, накопивших огромные сокровища всех видов.
«Я изучал кое-какие данные с Марио Оптато относительно имущества Камило», – перебил я, когда представилась возможность. «Он подсчитал, что в долине Гвадалквивир может быть до пяти миллионов деревьев и тысяча оливковых прессов. Крупный землевладелец вроде вас мог владеть тремя тысячами квадратов… примерно восемью или десятью столетиями земли, верно?»
Лициний кивнул, но ничего не сказал, что почти наверняка означало, что у него было больше. Это была впечатляющая поверхность. Согласно старой метрической системе, которую мы все изучали в школе, два акта равны одному .
«Яма» и два таких же на «наследственную площадь», то есть площадь земли, которая в скудные республиканские времена, по расчётам, была необходима для пропитания одного человека. Согласно этому расчёту, оливковый магнат в Бетике мог прокормить семьсот пятьдесят человек… если бы не тот факт, что старая система измерения была бы полезна, когда посевы состояли только из ячменя, бобовых и капусты для внутреннего потребления, а не из предмета роскоши, вроде оливкового масла.
–Какова средняя урожайность за столетие?
Лициний Руфий остался невозмутим:
– В зависимости от почвы и климата года – от пятисот до шестисот амфор.
Следовательно, район, о котором мы говорили, производил от четырёх до пяти тысяч амфор в год. На эти деньги можно было купить целый лес коринфских колонн, а также построить настоящий общественный форум, финансируемый его владельцем.
«А как поживает мой юный друг Оптато?» – Руфио сменил тему, словно это не имело никакого значения.
– Выздоравливаю. Он немного рассказал мне о своих злоключениях.
«Я был рад, когда он взял в аренду это новое поместье», – добавил старик тоном, который я нашел раздражающим, как будто Марио Оптато был
Его питомец. Судя по тому, что он видел в Оптато, тот не потерпел бы такого снисходительного обращения.
«То, как она проиграла предыдущий матч, – это просто позор. Как вы думаете, Ваша честь? Это было просто невезение или саботаж?»
«О! Должно быть, это был несчастный случай!» – воскликнул Лициний Руфий… словно прекрасно знал, что это не так. Он не собирался поддерживать обвинения против своего совладельца. Разногласия между людьми, разделяющими общие интересы, вредят бизнесу. А подстрекательство жертв никогда не окупается.
Лициний отнёсся ко мне с пониманием, но я вспомнил горечь Оптата, когда он рассказал мне, что соседи не хотели вмешиваться в спор с его бывшим хозяином. Я осмелился сказать:
– Я полагаю, что Квинсио Атракто улаживает свои дела довольно оперативно.
«Ему нравится твёрдость. С этим не поспоришь».
«Он очень далёк от того патерналистского и благожелательного стиля, который мы, римляне, считаем традиционным. Что вы думаете о нём как о человеке, Ваша честь?»
–Я его почти не знаю лично.
«Я не ожидаю, что вы станете критиковать моего коллегу-производителя, но я предполагал, что такой проницательный человек, как ваша светлость, сделал бы какие-то выводы, побывав у него в гостях в Риме и остановившись в его доме». Лициний по-прежнему отказывался говорить, поэтому я холодно добавил:
Побеспокою ли я Вашу честь, если спрошу, кто оплатил поездку?
Мой собеседник поджал губы. Этот ублюдок был крутым парнем.
– Многие жители Бетики приезжали в Рим по приглашению Атракто. Он часто оказывает им такую любезность.
– И часто ли он приглашает своих гостей сотрудничать с ним в манипулировании рынком нефти и спекулировании ценами?
–Это очень серьёзное обвинение!
Во время нашего интервью Руфио был таким же щепетильным, как и Аннео, но, в отличие от Аннео, у него не было оправдания в виде необходимости уделить внимание гостю, и я воспользовался возможностью, чтобы оказать на него немного больше давления:
– Я не выдвигал никаких обвинений. Это всего лишь домыслы… с моей личной и, возможно, довольно циничной точки зрения.
– Неужели у тебя нет ни капли веры в человеческую этику, Дидий Фалько?
На этот раз старик проявил неподдельный интерес к моему ответу. На этот раз он смотрел на меня с таким вниманием, что его можно было принять за скульптора, пытающегося определить, не выше ли у меня левое ухо правого.
– Что ж, любой бизнес должен основываться на доверии. Все контракты основаны на добросовестности.
«Именно так», – самовластно заявил он.
С иронической улыбкой я продолжил:
«Лициний Руфий, я считаю, что все бизнесмены хотят быть богаче своих коллег. Они все готовы обмануть незнакомца, не моргнув глазом. И все они хотели бы, чтобы их сфера влияния строго контролировалась, и ни одна сила не ускользнула бы от их рук».
«Риск будет всегда!» – возразил он, возможно, слишком резко.
«Плохая погода, – признал я. – Здоровье торговца, лояльность его рабочих. Война. Вулканы. Судебные иски. И непредвиденные меры, принятые правительством».
«Я больше думал о переменчивости вкусов потребителей», – сказал Лициний с улыбкой.
Я покачал головой и тихонько цокнул языком:
– Я совсем забыл! Не понимаю, как ты ещё в бизнесе!
«Дух общности!» – воскликнул он.
Разговор с Лицинием Руфием напоминал сдержанное возбуждение в военной столовой в ночь прибытия денежного ящика, те мгновения, когда все знали, что сестерции благополучно доставлены в лагерь, но раздача состоится на следующий день, поэтому никто пока не напился. Возможно, мы оба скоро напьёмся, потому что Руфий, похоже, чувствовал, что ему удалось так успешно отвлечь меня от моей цели, что наконец позволил себе хлопнуть в ладоши, чтобы позвать раба и приказать ему подать вино. Он предложил мне ещё, но я отказался, ясно дав понять, что просто жду, когда нервничающий официант уйдёт, чтобы мы могли продолжить разговор. Руфий пил медленно, разглядывая меня поверх края стакана с уверенностью, которая должна была сломить моё сопротивление.
Я резко понизил голос:
– Ну, я встретил Его Светлость в Риме. Мы ужинали вместе в Пфальце.
Затем я навестил тебя в доме Квинсио, но тебя там уже не было... Скажи мне, как случилось, что ты так внезапно покинул наш прекрасный город?
«Семейные дела», – ответил он, не колеблясь.
–Правда? И, полагаю, у вашего коллеги Аннеуса Максимуса тоже возникли какие-то непредвиденные семейные проблемы, не так ли? И у паромщика, полагаю! И у переговорщика из Гиспалиса! Извините, но, похоже, все бизнесмены отправились в это долгое путешествие, не составив достаточных планов.
Мне показалось, что он подавил реакцию, но она была очень слабой.
– Мы вместе ездили в Рим. Возвращались домой тоже группой.
Безопасность, вы понимаете!
Впервые я ощутил легкое нетерпение в своих вопросах.
Лициний пытался заставить меня почувствовать себя грубияном, злоупотребившим его гостеприимством.
– Извините, но ваш отъезд кажется подозрительно поспешным, сэр.
Никто из нас не собирался надолго задерживаться в Риме. Мы все хотели вернуться к Парилии.
Теперь он был грубияном. И он уклонился от прямого ответа с небрежностью политика.
– И, конечно же, все это не имеет никакого отношения к намерениям Квинсио Атракто содействовать созданию картеля, верно?
Лициний Руфий перестал отвечать мне добрыми словами.
Несколько мгновений мы молча смотрели друг на друга.
«В Кордубе нет ни накопления запасов, ни манипулирования ценами!» Он произнёс это таким хриплым, резким голосом, что я вздрогнул. Он казался крайне раздражённым. Его протесты могли быть искренними. Но Лициний знал, зачем я здесь, поэтому у него было время убедительно изобразить негодование. «В этом нет необходимости! У нас хватит на всех! Торговля оливковым маслом в Бетике сегодня процветает как никогда…»
«Итак, как только деревья посажены, вам остаётся только сидеть и наблюдать, как растёт ваше состояние! Тогда скажите мне вот что, сэр: какова была истинная причина визита группы в Рим?»
Я видел, как он восстановил контроль над собой.
«Это была обычная деловая поездка. Мы ездили, чтобы возобновить связи с нашими агентами в Остии и укрепить связи с нашими знакомыми в Риме. Совершенно обычная деловая поездка, Фалько».
– Да, да. Ничего необычного… кроме того, что в тот вечер, когда ваш хозяин устраивал для вас банкет во Дворце Цезарей, вскоре после этого двое мужчин, находившихся в том же зале, подверглись жестокому нападению.
Я оценил, как он старается держать себя в руках. Он решил попробовать блеф:
– Да, мы узнали об этом как раз перед отъездом.
Я поморщился и спросил, не повышая голоса:
– О, и кто вам это сказал, сэр?
Руфио слишком поздно понял, что увяз в трясине.
–Квинчио Атракто. – Хороший маневр, поскольку Квинчио был достаточно важен в Риме, чтобы быть в курсе всего.
–Правда? А он сказал, кто ему сказал?
–Он услышал это в Сенате.
«Я бы, конечно, услышал это там... если бы не тот факт, что ужин Общества производителей оливкового масла Бетики состоялся в последний вечер марта. Сенат прекращает свою деятельность с начала апреля до середины мая!» – воскликнул я с улыбкой.
Лициний почти показал, какие усилия ему пришлось приложить, чтобы сдержать себя:
«Ну, я не уверен, где он это услышал. В конце концов, Квинкций – сенатор и узнаёт важные новости раньше большинства жителей Рима».
«Этот инцидент так и не попал в новости», – поправил я его. «Высшая власть распорядилась не предавать огласке эти нападения. Его светлость и его группа уехали уже на следующий день. К тому времени о действиях убийц знала лишь горстка людей с Палатинского холма – небольшая группа сотрудников разведки и сам Тит Цезарь».
–Я думаю, вы недооцениваете важность Квинсио Атракто -
Лициний ответил.
Снова повисло короткое молчание. Я ощутил в его словах тревожную энергию. Действительно, амбициозные люди вроде Атракто всегда обладают большей властью, чем заслуживают.
