Текст книги "Заговор в Испании"

Автор книги: Линдсей Дэвис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)

Я мог бы дистанцироваться от дворцовых интриг… но воспоминания о покойном Валентино продолжали преследовать меня.

Вся эта затея была отвратительной. Я злился на себя за то, что позволил себе в это ввязаться. Отец Елены предупреждал меня не вмешиваться в то, что происходит между пфальцскими магнатами. Мне следовало с самого начала знать, что они меня используют. Ну, конечно, я знал, но всё равно позволил бы этому случиться. Моя миссия была блефом: если бы Лаэта наняла Селию для нападения на Анакрита, она бы втянула меня в это, просто чтобы замести следы. Так она могла бы публично делать вид, что ищет виновных, хотя на самом деле её интересовала только…

Сила. Должно быть, она думала, что я не найду Селию. Возможно, она даже предполагала, что я буду настолько ослеплён важностью расследования деятельности провинциального картеля, что напрочь забуду о расследовании её дела. Может быть, она ожидала, что меня убьют при попытке? Что ж, спасибо, Лаэта! Анакрит, по крайней мере, проявил бы немного больше веры в мою стойкость.

Или, возможно, Лаэта хотела, чтобы я убил Селию, потому что она знала, как она пришла к власти.

Что касается квестора и его высокомерного отца, сенатора, то они казались всего лишь второстепенными персонажами в этой пьесе. Всё, что я мог сделать, – это предупредить императора, что Квинкций Атракт приобретает в Бетике слишком большую власть. Проконсулу придётся иметь дело с Квадрадием. Я ступал на очень скользкую почву и не мог больше рисковать. Ни один доносчик не станет обвинять сенатора, если не уверен в его поддержке. А я ни в чём не был уверен.

Я решил, что не хочу, чтобы Клавдий Лета обрёл ещё большую власть. Если Анакрит умрёт, Лета может захватить его империю, а когда он придёт к власти, я сомневался, что его будут волновать цены на оливковое масло. Я слышал от него о его одержимости видимыми атрибутами профессионального успеха, которые Анакрит культивировал: апартаменты во дворце цезарей, загородный дом в Байях… Личные амбиции Леты были совершенно очевидны и основывались на скрытых интригах. Он определённо не хотел, чтобы я появился в Риме и заявил, что заплатил Селии за устранение Анакрита. Веспасиан такого не потерпит.

Возможно, мне стоит использовать это знание, чтобы защитить себя. Я был совершенно готов сделать это, чтобы обеспечить своё положение, но…

Боже мой! Меньше всего мне хотелось в тот момент жизни, чтобы влиятельный политик беспокоился о том, что я могу знать.

Мне придётся противостоять ему безжалостно. Это была его вина. Он не оставил мне другого выбора.

Я ехал два дня без остановки, мои мышцы болели, голова кружилась. Когда я прибыл в особняк Кордубы, я был настолько измотан, что чуть не упал на койку и не провёл там ночь. Но мне нужно было увидеть Елену. Это поддерживало меня. Я забрал лошадь, которую мне одолжил Оптатус, чтобы добраться до города, и заставил себя…

оставаться прямо в кресле всю дорогу обратно на ферму Камило.

Всё казалось нормальным. Уже стемнело, и собаки, приближаясь, хором завыли, хрипя. Когда я отвёл лошадь в конюшню, появился раб, чтобы присматривать за ней, избавив меня от хлопот. Раб украдкой взглянул на меня, как и большинство слуг в загородных домах. Не говоря ни слова, я бросил багаж и медленно пошёл к дому, чувствуя сильную слабость.

Там никого не было. Коридор освещали несколько тусклых ламп.

Я слишком устал, чтобы повышать голос. Я пошёл на кухню, где ожидал увидеть всех, но там были только повар и ещё несколько слуг. Все замерли при моём появлении. Затем из противоположной двери появился Марио Оптато.

Она держала поводок; вероятно, она вышла посмотреть, что встревожило собак. Я заметил её мрачное выражение лица и взволнованный вид ещё до того, как она меня увидела.

–Фалько! Ты вернулся!

–Что происходит?

Он сделал неопределенный жест беспомощности рукой, державшей поводок.

–Произошёл трагический случай…

Я уже бежал как сумасшедший в комнату, которую мы делили с Еленой.

ЛИИ

–Рамка!

Вот она. Живая. Толще, чем когда-либо. Всё ещё беременная. Целая. В безопасности.

Я упал на колени возле стула, пока она пыталась встать, и обнял ее.

–О, слава богам…!

Задыхаясь, я делала глубокие, болезненные вдохи.

Елена плакала. Она уже плакала, когда я ворвался в комнату.

Теперь же он успокоил меня, взял мое лицо в свои руки, а его губы оставили легкие, короткие поцелуи на моих веках, успокаивая и приветствуя меня.

–Оптато сказал мне, что произошел несчастный случай…

«О боже! Это не мы…» Она взяла мою руку и положила её себе на живот, не знаю, чтобы успокоить нас или дать понять нерождённому ребёнку, что он снова дома. Это казалось каким-то ритуальным, архаичным жестом. Я пощекотала ребёнка, а затем поцеловала мать, и то, и другое было нарочито неформальным.

«Мне нужно принять ванну. Я грязный и воняю...»

«А ты смертельно устал. У меня было предчувствие... и я приказала приготовить тебе горячую воду. Хочешь, я приду и сделаю тебе массаж?»

«Это было бы большим удовольствием, чем я могу себе позволить...» Я поднялся с колен рядом с плетёным креслом. «Оставайся здесь и отдохни».

Но лучше расскажите мне, в чем суть этой аварии.

–Позже.

Я провел пальцем по ее заплаканной щеке.

–Не сейчас.

Елена промолчала. Я знал причину её упрямства. Я бросил её, и случилось нечто ужасное, с чем ей пришлось столкнуться в одиночку. Поэтому я утратил свои права.

Мы молча смотрели друг на друга. Она была бледна, а её волосы были совершенно распущены, что было для неё необычно. Я всё ещё не понимал, что случилось, но, что бы это ни было, отчасти её несчастье было связано с тем, что она осталась одна без меня. Что ж, теперь я вернулся. В тусклом свете единственной масляной лампы глаза Елены были почти чёрными. Я видел, как они всматриваются в моё лицо, выискивая новости обо мне и чувствах, которые я им внушал. Каждый раз, когда мы расставались, это было время переосмысления; старый вызов возникал снова, и нужно было вновь обрести покой.

–Ты можешь сказать мне, что мне не следовало уходить, но сделай это после того, как объяснишь, что произошло.

«Твое присутствие здесь ничего бы не изменило», – ответила она со вздохом. «Произошёл ужасный несчастный случай. Юный Руфио...» – объяснила она.

Руфио Констанс работал на оливковом прессе на ферме своего деда, когда один из камней отвалился и раздавил его. Рядом с ним никого не было. Когда его нашли, он был уже мёртв.

«Да, это ужасно…» Констанс был молод и многообещающ. Я почувствовал горькую грусть. Елена ждала моей следующей реакции. Я склонил голову.

Я посмотрел на его голову и добавил: «Он был один? Рядом с ним никого не было?»

«Нет, Марко», – тихо ответила она. Я понял, что Хелена, приученная мной относиться скептически к любой ситуации, уже потратила немало времени, задавая себе вопросы, подобные тем, что задавал я в тот момент. «Нет. Я понимаю, о чём ты думаешь, но вмешаться кто-то другой просто не мог».

–Неужели не нашлось какого-нибудь необычного человека, который мог бы помочь Констансу на оливковой мельнице?

–Нет. Квинсио Куадрадо не мог там быть. Он был не в форме.

Я могу лично вас в этом заверить.

Я поверил ему на слово. Я слишком устал, чтобы беспокоиться о том, откуда он это знает.

Я протянула ему руку, и на этот раз он соизволил пожать ее.

– Ты когда-нибудь дрался? – Елена ни разу не упустила из виду синяк.

–Пару стуков. Ты скучала по мне?

– Ужасно. Стоила ли поездка того?

–Ага.

– Значит, оно того стоило.

«Ты так думаешь? Я так не думаю, моя любовь!» Внезапно не в силах вынести мысли о разлуке с ней, я попытался помочь ей подняться со стула.

– Подойди и поскреби меня скребком, дорогая. Сегодня я не могу дотянуться до спины.

Мы преодолели мое чувство вины и ее уклончивую реакцию.

Елена Юстина обняла меня на мгновение, и ее мягкая щека прижалась к моей многодневной щетине; затем она взяла меня за руку, готовая проводить меня в баню.

«Добро пожаловать домой», – прошептал он мне, и я понял, что на этот раз он говорил серьезно.

OceanofPDF.com

ЛИИ

Баня в асьенде была спроектирована для закалённых старых республиканцев. Не скажу, что она была грубой, но если кто-то тосковал по временам, когда в банях было мало роскоши, когда они были тесными, тёмными, с узкими щелями вместо окон, это было идеальное место. Раздевались в холодной комнате, а мази хранились на полке в тёплой, где, конечно, по ночам было не очень тепло; от постоянного встряхивания флакона с маслом, чтобы разрыхлить замёрзшее содержимое, прошибал пот.

Один кочегар поддерживал огонь и носил воду в вёдрах. Он ушёл ужинать, но мы послали за ним. Поскольку баня была зарезервирована для Оптато, Хелены, меня и всех гостей, мужчина, похоже, был рад редкой возможности продемонстрировать своё мастерство. Он был нам нужен в тот вечер. Кто-то уже воспользовался обещанной горячей водой.

«Это последняя капля!» – яростно воскликнула Хелена. «Я терплю это уже три дня, Марко, и сейчас закричу!»

Я начала очень медленно раздеваться. Повесила вонючую одежду на любимую вешалку и отодвинула синий халат, оставленный там предыдущей купальщицей. Теперь никого не было видно, что было просто идеально. Хелена настояла на том, чтобы встать на колени, чтобы развязать мои ботинки. Я помогла ей подняться и взяла её на руки.

–Что случилось, дорогая?

Она глубоко вздохнула, прежде чем ответить:

–Мне нужно рассказать тебе около четырёх разных вещей; я постарался как следует их упорядочить в голове…

«Ты такая организованная!» Я с улыбкой запрокинула голову, уже наслаждаясь возможностью послушать Елену. «Много чего произошло? Ты имеешь в виду Констанса?»

«Ох…!» – Елена закрыла глаза. Смерть молодого человека глубоко потрясла её. «О, Марко! Я была с его сестрой и Элией Эннеа, когда пришла новость; я чувствую себя частью этого».

– Но вы сказали, что это был несчастный случай. Так ли это?

«Так и должно было быть. Констанс был один, я же тебе говорила. Это был такой огромный шок... Все в отчаянии. Его сестра такая маленькая... Я не видела бабушку и дедушку, но могу себе представить, как они, должно быть, убиты горем...»

Она замолчала и вдруг снова разрыдалась. Елена редко давала волю своим чувствам.

«Начнем с самого начала», – сказала я, поглаживая его шею.

С фонарём в руке мы прошли через тяжёлую дверь и вошли в так называемую парную. Эта часть бани была звукоизолирована толстыми стенами, хотя где-то в дальнем конце парной доносились слабые звуки работы лопатой – это раб начинал загружать печь; скрежет металла и подсыпка угля разносились по полу.

Елена Юстина облокотилась на невысокий выступ стены, пока я встряхивал флакон, чтобы выдавить несколько капель масла. Вероятно, она уже принимала ванну в тот день, поэтому в знак скромности не сняла рубашку, которую носила под туникой, и приготовилась к полной процедуре очищения.

Но прежде всего он сложил руки и начал говорить торжественным тоном:

– Во-первых, Марко, я получил письмо из дома. От моего брата Хустино.

– Мальчик! Как он?

–Все еще влюблен в эту актрису.

–Это не более чем мимолетный роман.

«Вот почему это опасно!» Ну, в любом случае, очевидно, что он упорно трудился над Элиано; он жалуется, что это обходится ему в кучу денег на выпивку.

Элиан чувствует себя ужасно виноватым; его друг Корнелий, тот самый, который написал знаменитую секретную депешу, написал из Афин, чтобы тот не обсуждал этот вопрос ни с кем из семьи Квинсия.

–Но Элиано уже это сделал, не так ли?

–Похоже, что так.

– Он рассказал мне, что расстался с Куадрадо, когда всплыло дело об мошенничестве против вашего отца в сфере отжима оливкового масла.

«Ну, драки между мальчишками долго не длятся. Но Элиан теперь говорит, что они с Куадрадо познакомились в Риме, хотя встреча не прошла слишком уж удачно. Ссора в Бетике испортила их дружбу, и к тому времени, как состоялся тот ужин, она окончательно утихла».

–Слишком поздно…

«Боюсь, что да. Джастин обнаружил, что Элиан скрывает катастрофу. Перед тем, как отправиться во дворец, он взял отчёт с собой, когда посетил дом семьи Квинчи. Он оставил документ вместе с плащом, а когда, уходя, поднял его, печать выглядела иначе. Он снова открыл его (как он признался вам, он уже читал его однажды); на этот раз текст был изменён и содержал совершенно иную оценку важности картеля».

«В таком случае, – кивнул я, – либо Куадрадо, либо его отец, Атракто, намеренно пытались преуменьшить значение ситуации. Элиано спорил со своим другом?»

«Да, и тогда у них случилась вторая ссора. Потом Элиан испугался, что не сможет снова изменить рукопись, не испортив её, поэтому просто передал её Анакриту, надеясь, что всё будет хорошо». Елена облизнула губы. «У меня очень твёрдое мнение о Куадрадо… и именно об этом я тебе сейчас и расскажу!»

– Вас это как-то беспокоило?

– Тот самый, который будет вас беспокоить, потому что на нас напал этот ужасный, избалованный, короткошеий мальчишка, этот бесчувственный обольститель богатых девиц: сам «Тиберий»!

–Здесь?

–Это твоя вина!

«Конечно!» Я знаю местность. Хелена явно была в ярости; я схватил флягу с маслом на случай, если она попытается её куда-нибудь запустить. «Даже если это было за сто миль отсюда?»

«Боюсь, что так». Она была так добра и улыбнулась мне. Я отложил масло. Улыбка Елены Юстины могла заморозить все мои вены. Наши взгляды встретились. Оба были полны чувств и воспоминаний. Только друзья могут обмениваться так много и так быстро. «Всё из-за твоей лошади, Кабриола».

–Кабриола принадлежит Аннеусу Максимусу.

– И ты одолжил его Куадрадо и Констансу. Куадрадо вернул его обратно.

–Я сказал ему не делать этого.

«Что ж, это очень на него похоже, не правда ли?» – заметил он писклявым голосом.

И теперь это раздражающее существо пришло сюда, намереваясь остаться здесь, где все его ненавидят... и он только и делает, что использует всю воду из ванны!

Когда я говорю ему об этом, он извиняется так вежливо, что я бы его кочергой ударил. Я не могу доказать, что он делает это намеренно, но он превращает жизнь всех вокруг в ад с утра до вечера.

«Он должен быть злодеем», – согласился я. «Я найду доказательства! Но, Хелена, дорогая, ты так и не рассказала мне, как этот паразит оказался у нас в гостях».

–Ваша лошадь сбросила его, и у него травма спины.

«Ну, с этого момента я больше не хочу слышать ни слова против Кабриолы: у этой лошади хороший вкус!» – воскликнул я.

Нам стало холодно, поэтому мы оба надели деревянные сабо и шагнули в пар нагретой комнаты. Елена взяла бронзовый скребок и начала тереть меня, пока я, с ноющими руками и ногами, изо всех сил пытался противостоять её энергичным движениям. Что касается меня, то Елена могла продолжать сколько угодно, особенно теперь, когда её скверный нрав утих.

–Так что, Куадрадо уже в постели?

– Нам не так повезло. Он может передвигаться, хотя и с трудом. И

Куда бы мы с Оптато ни пошли, он всегда появляется и старается быть дружелюбным.

–Как неприятно!

Она ещё и решила, что модно интересоваться моей беременностью, и продолжает задавать мне вопросы, о которых я даже думать не хочу. Она хуже моей матери.

– Этот мужик – настоящий придурок. Хуже, чем мать девушки?

Ниже падать нельзя! Кстати, как беременность?

«Не беспокойся, Фалько. Не притворяйся заинтересованным: я знаю, что это фарс».

– Ты же знаешь, я мошенник, которому можно доверять.

–В любом случае, ты – мошенник, от которого я не могу избавиться…

Я заметил, что она устала. Взял у неё из рук скребок и принялся стирать с себя пот, жир и грязь. Потом мы устроились на деревянной скамейке, чтобы как можно дольше выдерживать жару.

Елена собрала влажные пряди волос, связала их в хвост и подняла его наверх, чтобы проветрить затылок.

Марио Оптато мог бы отправиться в поля и оливковые рощи, но мне пришлось остаться с нашим нежеланным гостем. Мне нужно было поговорить с ним. И мне нужно было его выслушать. Его болтовня бесконечна. Он мужчина и ожидает внимания каждого, кто его слушает. Но то, что он говорит, банально, без юмора и предсказуемо.

Конечно, он надеется вызвать восхищение, обратно пропорциональное содержанию.

Я слушал её со смехом. Мне нравилось слышать, как Елена кого-то осуждает.

«Он что, пытался ко мне приставать?» – с подозрением спросила я. Я знала, как бы отреагировала, если бы Елена Юстина оставалась со мной несколько дней.

–Конечно, нет.

–Тогда он идиот!

«Думаю, она видит во мне богиню-мать. Она открывает мне своё сердце. Сердце, которое ещё менее интересно, чем подгоревшая булочка с корицей».

–Он признался, что он плохой мальчик?

«Не знаю», – ответила Хелена. Ответ с предельной ясностью показал, каким он был человеком. «Что бы он ни делал, он ни на секунду не задумывается, правильно это или нет».

Я прикусила нижнюю губу.

– Неужели у него нет каких-то заманчивых надежд и радостей? Или скрытых талантов?

–Ему нравится охотиться, выпивать, драться… с противниками, которые не слишком профессиональны, и рассказывать людям о своих планах на будущее.

– Да, он сказал мне, каким хорошим квестором он себя считает.

«Он сказал мне то же самое», – сказала она с насмешливым смешком. «Наверное, он всем рассказывает».

–И я полагаю, что некоторые будут впечатлены.

«О да, многие!» – быстро согласилась Хелена. «Многие считают, что просто уверенность в себе равнозначна благородству характера».

Он на мгновение замолчал.

«Я доверяю себе», – заметил я, потому что было очевидно, что именно так я и думал.

«Но у вас есть веские причины так думать. А когда их нет, вас тут же охватывают сомнения. Квинсио Куадрадо не хватает здравого смысла».

Мы снова замолчали. Раб добросовестно выполнил свою работу, и в комнате стало невыносимо душно. Пот стекал по моему лбу и капал с волос, плотно прилегавших ко лбу. Я зачерпнул воды из таза и ополоснул лицо и грудь. Лицо Елены раскраснелось.

«С тебя хватит», – предупредил я его.

– Мне всё равно. Я так счастлив быть с тобой, разговаривать с тобой…

Было слишком жарко, чтобы к кому-либо прикасаться, но я взял ее за руку, и мы скользко обнялись.

«Почему мы его так не любим?» – пробормотал я после дальнейшего размышления. «Что он, собственно, сделал? Многие считают его замечательным».

«И таким она его всегда будет видеть», – добавила она. Было ясно, что у Хелены было достаточно времени, чтобы оценить героя.

–Он милый.

«Вот это-то и есть самое худшее: этот молодой человек мог бы быть ценным, но он решил растратить свои таланты. Мы презираем его, потому что он обречён на успех, которого не заслуживает. Он пустоголовый, но это не помешает ему подняться».

–Его подчиненные будут держать его на плаву.

–И его начальство избавит себя от необходимости сообщать о его некомпетентности.

«Он наверняка введет глупые процедуры и примет ужасные решения, но к тому времени, когда станут видны последствия, он уже поднимется по служебной лестнице и будет сеять хаос в других местах».

–И его никогда не призовут к ответу за свои ошибки.

–Это система. Она гнилая.

«Тогда это нужно изменить», – заявила Елена.

Если бы это зависело от меня, я бы крепко заснул, но мне удалось разбудить нас обоих, и мы пошли искупаться в холодном бассейне. – И что ты собирался рассказать мне о бедном Констансе?

–Я уже почти всё тебе рассказал.

–Ты хочешь сказать, что был с Элией Эннеа?

–Я больше не мог этого выносить. Куадрадо. Оптато всё искал предлог, чтобы поехать в Кордубу. Элия и Клаудия пришли мне на помощь; мы пробрались в карету Аннея и провели весь день в доме Элии.

–Вы имеете в виду сегодня?

Да. А потом, сегодня днём, Клаудии Руфине пришло отчаянное сообщение с требованием немедленно вернуться домой из-за этой трагедии. Её брат работал на ферме. Думаю, у него были какие-то проблемы с образом жизни; та вечеринка, на которой ты была, которую устроили братья Элии, вызвала резонанс во всём районе. В любом случае, Руфио Констанс обещал исправиться. И он показал это, усердно работая.

–Что стало причиной аварии?

Прибыли новые шлифовальные круги для пресса, и Констанс отправился их осмотреть. Никто не предполагал, что он попытается передвинуть их сам. Увидев, что он не явился к обеду, бабушка послала слугу, который и обнаружил его мёртвым.

«Несчастный случай...» – повторил я.

«Там больше никого не было. А Квинсио Куадрадо был здесь; мы все это знаем. Конечно, он не в состоянии ехать верхом; он бы ни за что не добрался до поместья Руфио. К тому же, зачем ему убивать своего юного друга?»

Я не нашёл ответа и покачал головой. Потом сказал:

– Перед отъездом я встретил Руфия Константа и его деда во дворце проконсула. Они пытались добиться у него аудиенции.

Елена посмотрела на меня:

«Как интересно! Но вы не можете спросить Лициния Руфия, что они там делали. Старик и его жена будут убиты горем из-за этой потери. Они так много вложили в Констанца...»

«Столько сил было потрачено на него...» Я кивнул самым республиканским тоном.

– Вероятно, они пойдут просить проконсула о поддержке начала политической карьеры молодого человека.

Я так не думал. Старик держался довольно напористо, а мальчик казался слишком угрюмым.

Из-за загромождённости бани нам пришлось снова пройти через парную, чтобы добраться до того, что должно было быть холодным бассейном. Он находился в своего рода боковой нише, построенной рядом с холодной комнатой с вешалками для одежды. Ещё до того, как мы отодвинули занавеску, скрывавшую бассейн,

Я была у бассейна и почувствовала, что происходит что-то подозрительное. И тут Елена Юстина взорвалась:

– О, это последняя капля! Не могу поверить в такую бесцеремонность!

Да, видел. Кто-то так яростно купался в маленьком бассейне, что пролил изрядное количество воды на пол. Прежде чем устроиться на краю скамейки и облиться, как мог, чтобы охладиться, я оглядел комнату снаружи. Повсюду были мокрые следы, а синий халат, который я бросил на скамейку, исчез. Тот, кто пользовался холодной водой, должно быть, прятался в бассейне, когда мы с Хеленой вошли. И, возможно, они слышали всё, что мы говорили. К счастью, толстые двери парных, будучи закрытыми, не пропускали ни малейшего звука.

Честно говоря, если это был Куадрадо, то мне было все равно.

В тот момент я практически не мог пошевелиться. Когда я попытался вылезти из бассейна, весь мокрый, Хелене пришлось самой искать полотенце и вытирать меня.

– Ну, и когда же ты расскажешь мне о своих приключениях, Марко?

– О! Мои говорят только о лошадях, вине и разговорах мужчин и женщин, которые раздеваются в своей маленькой гостиной.

Елена подняла брови, и я решил, что лучше всего представить краткую, слегка отредактированную версию моего пребывания в Хиспалисе. Я заметил, что ей не очень понравилась часть про Селию. Работа информатора научила меня распознавать фырканье и скрежет зубов.

–Плохие новости, Фалько.

«Не надо мне этого говорить! Уверяю вас, я невиновен».

«Мне кажется, ты приукрасила всю эту историю». Элена догадалась, что она её переиначила. «Какая загадка, эта твоя танцовщица! Она убийца? Она ищет настоящего виновника по поручению Лаэты?»

Отвлечет ли его пленительная фигура вас от семейных привязанностей? Обыграет ли он вас снова? Или просто победит вас в вашей же игре?

Я старалась не поморщиться, когда Елена перешла к сушке некоторых нижних участков, требующих более деликатного обращения.

«Избавьте меня от экзотического массажа… У адвоката по имени Пласидо есть ножевое ранение, которое доказывает намерения этой женщины. Селии не нужно было моё тело, если только я не был мёртв. Я уничтожил её людей и…

Я поймал их; их будут судить перед проконсулом на основании доклада о том, что произошло той ночью в Риме, который я передал стражам. Мне следовало остаться там в качестве свидетеля, но я воспользовался документом, который мне дала Лаэта, и заявил, что у меня очень срочное секретное задание.

«Вытри ноги сама», – сказала Елена. «Я слишком толстая, чтобы наклоняться...»

– Ты прелесть. Лучше сирийского раба…

– Когда ты позволял себя баловать кому-то из этих рабов?

– Они постоянно на меня кидаются. Красивые девушки с необыкновенными руками и змеевидными телами, с невероятно длинными ресницами…

Елена подняла подбородок.

– Я тебе ещё кое-что не рассказал. Повар рассказал, что однажды, когда я отдыхал, появилась женщина, которая искала тебя.

–Селия? Ты меня искала?

«Это не может быть она», – холодно сказала мне Хелена, вытирая волосы. «Та, о которой я говорю, была здесь три дня назад, Фалько… в тот самый день, когда ты, по твоим словам, прижал голую Селию к столику с косметикой в её квартире в Хиспалисе. Я и не думала, что тебя так сильно хотят».

– О, боги! Ты знаешь, что это значит: меня не только избивает женщина-агент, но и особая прелестница Анакрита тоже хочет нанести удар!

Мне было так тоскливо, что Елена смягчилась. Она нежно поцеловала меня. Затем она снова взяла меня за руку, и я неуверенными шагами позволила ей отвести меня к кровати.

ЛИВ

Женщины, сломленные горем, словно выстраиваются в очередь к информаторам. Должно быть, это наше естественное утешение.

«Ты должен мне помочь!» – простонала Клаудия Руфина.

Я был измотан. В обычных обстоятельствах я умел вытереть слёзы, поправить траурную вуаль и остановить икоту неожиданным ударом, например, громким звуком, просунуть холодный ключ ей в вырез или неожиданно ущипнуть за попу. На этот раз я просто вздохнул.

«Конечно, он тебе поможет!» – успокоила Елена взволнованную девушку. «Марк Дидий глубоко сожалеет о том, что случилось с Констансом, и…»

Я помогу всем, чем смогу.

Мне разрешили поспать, но я всё равно чувствовал себя как полунабитая подушка. После нескольких дней в седле мой позвоночник и все части тела, к нему прикреплённые, горели.

Мне нужно было находиться под пристальным вниманием моего тренера Главка и его злобного массажиста из Тарса, но я находился за много сотен миль от Рима... и большую часть расстояния между нами составляло море.

Хуже того, когда утром мне наконец удалось доползти до кухни, завтрак, который с любовью приготовила для меня старая кухарка, уже был сожран Куадрадо. Конечно же, очаровательная старушка поспешила принести мне точно такую же тарелку, но это было уже не то. Так что, скажу честно: настроение у меня было отвратительное.

Я поднял руку, словно опытный оратор. Клаудия Руфина промолчала, а Елена фыркнула: она ненавидела лицемерие.

– Елена Юстина совершенно права, выражая вам и вашей семье мои глубочайшие соболезнования. Ничто не может смягчить боль безвременной кончины подающего надежды молодого человека, у ног которого лежала вся империя.

«И с такими-то деньгами», – подумал я. Я ужасно устал. Настроение было совсем подавленным.

«Спасибо», – пробормотала Клаудия. Меня удивило достоинство её ответа.

«Вы рассудительная молодая женщина, и я уверен, что вы отнесётесь с пониманием к моей откровенности». Обычно я не вёл себя так прямолинейно. Я заметил, как Елена подняла брови. Чувство вины усилило моё раздражение. «Простите, если мои слова кажутся мне резкими. Я прибыл в Испанию с трудным поручением и не получил никакого содействия – никакого вообще никакого – от высокопоставленных лиц Кордубы. В их число входит и ваша семья. Мне ещё нужно раскрыть убийство в Риме и написать подробный отчёт по некоторым деловым вопросам здесь. Мне нужно сосредоточиться как можно скорее, чтобы вернуться в Италию до того, как Елена Юстина родит». Мы оба посмотрели на Елену; она была такой крупной, что вполне могла бы ожидать двойни. «Сейчас не время принимать частное поручение, Клаудия Руфина, особенно когда совершенно очевидно, что мы имеем дело с несчастным случаем, каким бы неприятным он ни был».

«Кроме того», – вмешалась Елена, – «Марко обнаружил, что его завтрак съел тот молодой человек, которого все так уважают».

–Тиберий?

Клавдия посмотрела на меня поверх своего ужасного носа. Казалось, её всё ещё тянуло к красавцу-квестору, такой удачной добыче, но лицо её выражало сдержанность, словно её отношение к нему начало меняться.

– Да, Тиберий! – Улыбка Елены была подобна блаженному взгляду Сивиллы за мгновение до предсказания всемирной войны.

«О!» – воскликнула Клавдия. Затем, со свойственной ей серьёзностью, она добавила: «Я приехала в дедушкиной карете. Хочешь, я отвезу Тиберия?»

«Вы окажете нам огромную услугу, – ответила Елена. – Видите ли, я тоже решила сегодня поговорить откровенно».

Именно в этот момент я начал беспокоиться о Клаудии.

Я присмотрелся к нашей гостье повнимательнее. На ней была тёмная вуаль, хотя и небрежно накинутая, словно служанка в последнюю минуту уговорила её надеть её. Она оставила служанку дома и пришла к нам с серьёзным выражением лица, без сопровождения. На ней было то же синее платье, которое я видел на ней раньше, хотя и менее облегающее, и её обычная причёска, простая и зачёсанная назад, которая подчёркивала длинный профиль её носа.

Будучи богатой наследницей, она должна была носить изысканные траурные одеяния, украшенные ониксом и золотом, но вместо этого она создавала впечатление, будто ее по-настоящему переполняет горе.

–Думаю, мы отправим Тиберия домой на нашей собственной колеснице.

Я вмешался, воспротивившись его предложению.

Елена раздраженно посмотрела на меня. Ей ужасно хотелось от него избавиться.

–Марко, Клаудия Руфина говорит, что хочет поговорить с ним.

«О чем, Клаудия?» – резко ответил я.

Клаудия посмотрела мне прямо в глаза.

–Я хочу спросить вас, где вы были, когда умер мой брат.

Я выдержал ее взгляд и ответил:

«Он был здесь. Он был слишком ушиблен, чтобы ехать верхом. Когда он упал, Елена Юстина настояла, чтобы врач пришёл и осмотрел его. Мы знаем, что его травма серьёзная».

Клаудия опустила глаза. Она выглядела подавленной и растерянной. Ей не пришло в голову спросить нас, почему кто-то сомневается в недееспособности Куадрадо, или почему мы сами уже потрудились проверить его алиби. Девушка, возможно,

Он смутно догадывался о наших сомнениях на его счет, но все равно отказывался признавать все вытекающие из этого последствия.

Елена переплела пальцы на животе.

–Расскажите, почему вы пришли к Маркусу Дидию.

«Потому что он следователь, – гордо заявила Клаудия. – Я хотела нанять его, чтобы он выяснил, как был убит Констанс».

«Разве вы не думаете, что все произошло так, как они вам рассказали?» – спросил я.

Девушка снова бросила на меня взгляд.

–Нет.

Я никак не отреагировал на этот драматичный отказ.

–Твой дедушка знает, что ты приходил ко мне?

–Я могу себе позволить оплатить ваш гонорар!

–Тогда будьте практичны и ответьте на то, что я вас спросил.

Клаудия взрослела на моих глазах.

«Дедушка был бы в ярости, если бы узнал. Он запретил обсуждать произошедшее. Поэтому я не сказала ему, что приеду и зачем».