Текст книги "Заговор в Испании"

Автор книги: Линдсей Дэвис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 24 страниц)

–И он лопнул, как орех.

–Знаем ли мы, кем он был?

«Это довольно загадочное дело. Хотите взглянуть?»

«Возможно». Петроний предпочитал воздерживаться от подобных зрелищ без крайней необходимости. «Можете ли вы показать нам место преступления?»

– Конечно! Сначала подойди и посмотри на беднягу…

Никто из нас этого не хотел. У нас и так достаточно крови. Мы категорически не желаем разбрызганных мозгов.

К счастью, Вторая когорта оказалась подразделением, с уважением относящимся к погибшим. Пока они ждали тело, они положили его на самодельные носилки, сооруженные из простыни и двух прищепок, в сарае, где обычно стояла пожарная машина. Машину вытащили на улицу, где ею любовалась большая группа стариков и детей. Внутри, в тусклом свете, лежало тело.

Они привели его в порядок, как могли, и опустили его голову в ведро, чтобы с неё не капало. Сцена производила впечатление респектабельной интимности.

Мне не нравилось смотреть на тело. Терпеть не могу размышлять. Жизнь и так достаточно ужасна, чтобы ещё и мучиться мыслями о таких глубоких вещах.

Я знал этого парня. Я видел его раньше, мельком. Я разговаривал с ним (возможно, слишком мало). Это был тот бодрый парень с ужина вчера вечером, тот, в халате цвета овсянки, который стоял в стороне с настороженным видом, наблюдая за танцовщицей, нанятой Атракто.

Позже мы с этим мужчиной смеялись над шуткой, которую я уже не мог вспомнить, пока он помогал мне набирать рабов, чтобы они несли мою амфору с маринованной рыбой.

Жертва была примерно моего возраста, веса и телосложения. До того, как ему проломили череп, он был умным и приятным человеком. У меня сложилось впечатление, что он живёт в одном мире со мной. Хотя Анакрит притворился, что не знает, кто он, я подумал, не было ли это просто притворством. Чутье подсказывало мне, что присутствие покойника на ужине будет важным. Он покинул Палатин одновременно со мной. Должно быть, его убили вскоре после этого. Тот, кто на него напал, мог последовать за любым из нас из дворца.

Он вышел один, а я в сопровождении двух дюжих рабов с амфорой.

Меня охватило тревожное предчувствие: если бы не эта компания, тело в пожарном сарае вполне могло бы оказаться моим.

IX

Мы с Петронием бегло осмотрели тело, стараясь не обращать внимания на черепно-мозговые травмы. Других серьёзных ран мы не обнаружили, но пятно крови на простыне, прикрывавшей тело, заставило меня поднять его правую ногу. Ниже колена я обнаружил ссадину кожи, едва ли больше царапины, хотя из-за своего положения она сильно кровоточила и, должно быть, сильно болела.

–Петро, что ты об этом думаешь?

– Он обо что-то порезался, да?

– Не знаю. У Анакрита, как ни странно, была похожая царапина на ноге.

«Ничего, Фалько. Я не понимаю, что ты ищешь...»

«Ты же эксперт!» Это всегда его беспокоило.

Вторая когорта узнала, что убитого звали Валентино. Потребовалось всего несколько минут опроса жителей района, чтобы это выяснить. Он снимал комнату в районе Эсквилино, всего в десяти шагах от того места, где его забили до смерти.

Сосед, опознавший тело, сообщил Второму полицейскому участку, что Валентино жил один. Род его занятий неизвестен. Он приходил и уходил в разное время и часто принимал посетителей самого разного рода. Он часто посещал бани, но избегал храмов и никогда не имел проблем с соседями. Он, похоже, не получал особого удовольствия от жизни и никогда не подвергался арестам со стороны полиции. До самой смерти он всегда держался особняком.

Сотрудники второго участка привели нас в его квартиру, которую они уже обыскали. Это была двухкомнатная квартира на четвёртом этаже мрачного дома. Мебели было немного, но добротной.

Во внутренней комнате находились кровать, пара влажных халатов на скамейке, запасные ботинки и несколько ненужных личных вещей.

В другой комнате стоял стол, красивая блестящая красная миска для еды, кувшин вина с шутливой надписью, дырокол и блокнот (без какой-либо полезной информации), а также крючок, на котором висели плащ и шляпа. Каждая комната освещалась небольшим окном, расположенным слишком высоко, чтобы заглянуть наружу.

Мы с Петронием мрачно огляделись, пока члены Второй когорты старались не выдать своего возмущения, увидев нас здесь, осматривающими их работу. Мы не нашли ничего примечательного, ничего, что могло бы идентифицировать человека или указать на его род занятий. Тем не менее, облик их жилища показался нам удручающе знакомым.

Когда мы все уже уходили, я остановился. Луч нашего фонарика случайно осветил дверной косяк. Там, несколько лет назад, кто-то нарисовал чёткую пиктограмму одинокого человеческого глаза. Я узнал этот символ, теперь уже выцветший. Это был знак, которым пользовались информаторы.

Мы с Петро переглянулись. Я присмотрелся повнимательнее в поисках новых зацепок и заметил, что, хотя дверной замок казался безобидным, изящный бронзовый ключ с львиной головой, найденный Второй Дамой на трупе, был весьма необычным. Вместо обычного ключа с зубцами, ломающими штифты, которым пользуется большинство людей, Валентино установил сложный кованый вращающийся замок, который было очень трудно открыть или взломать без подходящего ключа. Затем, пригнувшись почти к земле, Петро разглядел две маленькие металлические защелки, одна из которых…

Один был прибит к самой двери, а другой – к дверной раме. Классическая ловушка: между двумя гвоздями был привязан обломанный человеческий волос. Вероятно, у первого входа сторожа.

«Не поймите меня неправильно, ребята, но нам лучше еще раз все это обсудить», – с блаженным видом обратился Петроний к стражникам.

Мы с Петро вернулись. Молча и методично мы повторили осмотр комнаты, словно Валентино был одним из наших коллег. На этот раз офицеры из Второго отдела с интересом наблюдали, как мы переворачиваем всё вверх дном.

Под кроватью, привязанный к раме, мы обнаружили меч, который легко высвободился, потянув за петлю. Хотя окна казались недосягаемыми, если подтащить стол под одно из них и забраться на него, или перевернуть скамейку, поставленную под другое, и забраться на неё, можно было просунуть руку в проём и обнаружить, что кто-то установил снаружи два очень полезных крюка. На одном из них висела амфора с хорошим красным вином из Сетинуса, гревшаяся на солнце. Крюк на другом небольшом окне, через который мог протиснуться худой и ловкий мужчина, был подвешен на прочной верёвке, аккуратно свёрнутой, но достаточно длинной, чтобы дотянуться до карниза балкона внизу. Под большей частью половиц не оказалось ничего интересного, хотя мы нашли несколько писем от его семьи (родителей и двоюродного брата, жившего в нескольких милях от Рима). Денег мы не обнаружили. Как и у меня, у Валентино, вероятно, был сейф на Форуме с кодом доступа, который он хранил в памяти, чтобы не столкнуться с неожиданностями.

На одной из досок в спальне были поддельные гвозди. Она легко поднималась, если потянуть за сучок, просунуть пальцы под дерево и освободить специальный стержень, который откидывался в сторону. Под доской находился небольшой запертый деревянный ящик. Наконец, я нашёл ключ, спрятанный в нише, вырезанной под сиденьем табурета в прихожей. В секретном ящичке покойный хранил краткие, разрозненные заметки, связанные с его работой.

Он вёл свои записи тщательно и регулярно. Мы с Петро уже знали это. У шляпы Валентино была двойная подкладка; внутри Петронио нашёл авансовые расписки одного человека, которого я слишком хорошо знал.

Часть работы, которую выполнял этот человек, вероятно, по необходимости, представляла собой ту же гнетущую интригу, в которую меня так часто заставляли играть по поручению какого-нибудь клиента. Но остальное было иным. Валентино был не просто информатором; этот человек был шпионом. У него был счёт за многочасовую слежку. И…

Хотя имена людей, за которыми он в последнее время следил, не были указаны, все последние записи в расходной ведомости имели одно и то же кодовое имя:

«Кордуба». Кордова была столицей романизированной Бетики.

Мы думали, что знаем, кто заказал эту работу. Один из смет расходов на шляпу уже был утверждён, и оплата была одобрена. Печать представляла собой большой овал с выгравированным изображением двух слонов с переплетёнными хоботами: халцедоновая печать Анакрита.

Х

Петроний оставил меня на Форуме. Теперь дело оставалось за мной, и, решив взяться за него с обычной энергией и самоотверженностью, я вернулся домой и лёг спать.

На следующий день я принялся за дело, воспользовавшись оставшимися силами: вернулся на Форум, пересёк Криптопортик – где преторианские часовые, насмехаясь, знали меня достаточно хорошо, чтобы пропустить после нескольких насмешек и угроз – и вошёл в Старый дворец. Клавдию Лаэте не нужно было советовать мне, с кем встретиться, и не нужно было расчищать мне дорогу. У меня были свои связи, отличные от его. Мои, пожалуй, были не надёжнее, чем у коварного начальника императорской переписки, но меня связывала с ними общая склонность доверять тем, кого знаешь давно, даже если подозреваешь, что они лгут, мошенничают и воруют.

Момо был надсмотрщиком над рабами, который выглядел здоровым, как конфискованный стейк рибай, и опасным, как сбежавший гладиатор.

Глаза у него слезились от какой-то инфекции, тело было покрыто шрамами, а цвет лица приобрел завораживающий сероватый оттенок, словно он не выходил на улицу больше десяти лет. Работа надсмотрщика больше не приносила ему много сил, и в последнее время он забросил ритуалы походов на рынок рабов, оценки рабов, использования кнута и раздачи взяток.

Момо уже некоторое время занимал некую неопределённую должность во дворце; по сути, он был ещё одним шпионом. Но Момо не работал на Анакрита.

На самом деле он не имел никакого отношения к начальнику шпионской сети. Однако в бюрократии у каждого служащего должен быть свой чиновник, который докладывает о нём начальству. Анакрит был связан с преторианской гвардией, но работал непосредственно на императора, поэтому именно Веспасиан судил его, когда дело касалось награждения или вынесения выговоров. И Анакрит, и я были уверены, что Мом был тем информатором, который сообщал императору, какое мнение тот должен иметь о работе начальника шпионской сети. Это означало, что Анакрит презирал и ненавидел его, но это делало Мома моим другом.

Я рассказал ей, что глава разведки серьёзно ранен. Это должно было быть секретным, но Момо уже знала.

Я предполагал, что он также слышал, что Анакрит прячется в храме Эскулапа на острове Тибр, но полагал, что он все равно не узнал бы, что жертва на самом деле пряталась на Авентинском холме, в доме моей матери.

– Я замечаю, что происходит что-то странное, Момо.

– Что это такое, Фалько?

«Это нападение наверняка связано с какой-то шпионской операцией, но никто даже не знает, что именно расследовал Анакрит. Я пытаюсь выследить его агентов или узнать хоть что-нибудь о том, чем он был замешан...»

«Тебя ждет хорошая работа!» – Момо любила меня отговаривать.

Анакрит подобен афинской машине для голосования.

–Для меня эта отсылка слишком тонка.

– Вы знаете: эта машина – устройство, препятствующее манипуляциям.

Когда использовались открытые сосуды, голоса часто пропадали горстями. Теперь же избиратели вставляют шарики через прорезь в крышке герметичного ящика, перемешивают их внутри, а затем результаты выборов выпадают снизу. Таким образом, исключается всякая возможность мошенничества... и веселья тоже.

Черт бы побрал этих греков!

–Какое отношение это имеет к Анакриту?

–Люди наполняют его мозг информацией, и когда у него есть настроение, Анакрит выпускает отчет определенным образом.

Между тем все остается в тайне и под замком.

– Ну, теперь мне кажется, что следующим человеком, которому я, возможно, отправлю отчет, будет паромщик Харон.

«Ах, бедный Харон!» – насмешливо воскликнул Момо с ликованием человека, только что осознавшего, что, отправившись в одностороннее путешествие в Аид, Анакрит сразу же сможет занять место покойного. Некоторые государственные служащие обожают узнавать о безвременной кончине коллеги.

«У Харона будет много дел», – заметил я. «Вчера вечером банда взрывала шпионов на склонах Эсквилина. Был ещё один случай: приятный молодой человек, выполнявший дозорную работу».

–Знаю ли я его, Фалько?

–Его звали Валентино.

Момо издала возглас отвращения.

«О, черт возьми! Мертв? Это ужасно. Ты имеешь в виду Валентино, который жил на Эсквилине? О нет! Он был первоклассным агентом, Фалько».

Вероятно, лучшая ищейка из всех, которых использовал Анакрит.

– Ну, в платежной ведомости он не значится.

«Это очень разумно с вашей стороны. Валентино всё ещё действовал как независимый следователь. Я сам иногда его нанимал».

–Так что?

–О!.. Чтобы выследить беглецов...

Предполагаемый бригадир был очень расплывчат. Какую бы работу Момо ни поручил Валентино, зная, что меня от неё тошнит, я подумала. Я предпочла остаться в неведении.

–Он все сделал правильно?

–Отлично. Прямо, быстро, честно в делах и очень точно.

Я вздохнул. Всё, что я узнавал об этом человеке, всё больше убеждало меня, что я не прочь был бы с ним выпить. Если бы я понял это накануне вечером, за ужином, возможно, я бы подружился с этим Валентино. А позже, если бы мы вместе покинули старый дворец как верные товарищи, возможно, всё сложилось бы для моего коллеги иначе. Уверен, что вместе мы смогли бы дать отпор нападавшим, и жизнь Валентино была бы спасена.

Момо внимательно за мной наблюдала. Она не упустила из виду мой интерес к покойнику.

– Ты собираешься решить этот вопрос, Фалько?

«Похоже на довольно грязный пруд. Как думаешь, у меня есть шанс?»

–Никаких. Ты клоун.

–Спасибо, Момо.

–Пожалуйста.

–Не увлекайтесь оскорблениями; возможно, я скоро докажу, что вы ошибаетесь.

– Пусть девственницы остаются целомудренными!

Я снова вздохнул:

– Вы слышали что-нибудь о каких-либо темных делишках в Бетике?

–Нет. Бетика – это солнце и рыбный соус.

–Значит, вы что-нибудь знаете об Обществе производителей оливкового масла?

– Группа прожорливых стариков, которые встречаются в подвале и вынашивают планы, как исправить мир.

Вчера вечером они, похоже, ничего не замышляли; они просто собирались набить себе желудок. Ах да, и большинство из них сделали вид, что не заметили группу настоящих фанатов «Бетиса», пришедших на стадион.

«Типично для них!» – с улыбкой сказала Момо. «Они притворяются, что любят всё испанское... но только если это можно подать на тарелке».

Я предполагал, что в официальных кругах общество считается безобидным. Как обычно, Момо знала об этом больше, чем следовало бы надсмотрщику.

«Анакрит добился избрания в клуб, чтобы иметь возможность следить за его заседаниями», – объяснил он мне.

– Подозреваются ли они в политической деятельности?

–Ни за что! Просто начальнику шпионской сети нравилось есть из своего изобильного корыта.

– Ну, как анархисты они не показались мне очень уж смелыми.

«Конечно, нет», – усмехнулась Момо. «Я совсем не заметила, как изменился мир, а ты?»

Момо не мог рассказать мне больше об Анакрите и Валентино; по крайней мере, он не был готов раскрыть больше. Но его

Его знания о рабочей силе, состоявшей из рабов, позволяли ему узнать, кто подавал обеды от имени общества.

Находясь во дворце, я разыскал этого человека и поговорил с ним. Это был суровый раб по имени Хельва. Как и большинство обитателей дворца, он, судя по всему, был восточного происхождения и, казалось, неверно истолковывал всё, что ему говорили (вероятно, намеренно). Он занимал официальную должность, но старался повысить свой статус, льстя высокопоставленным лицам. Несомненно, члены Бетийского общества считали его легко поддающимся влиянию (особенно в финансовых вопросах) и делали его объектом насмешек и оскорблений.

–Кто отвечал за организацию ужина в этом эксклюзивном клубе «Хельва»?

–Неформальный комитет.

Ответ не помог; видимо, раб понял, что мое общественное положение не требует лестного отношения с его стороны.

–Кто его сформировал?

–Все, кто удосужился явиться, когда я потребовал, чтобы кто-то сказал мне конкретно, чего они хотят.

– Если бы вы могли назвать мне имя… – любезно предложил я.

– Ах! Лаэта и ее помощники; затем Квинтий Атракт…

– Атракто – тучный сенатор, которому нравится окружать себя людьми, которые ему льстят?

–Он заинтересован в «Бетисе» и является большим промоутером клуба.

–Он латиноамериканского происхождения?

– Вовсе нет. Он из старинного патрицианского рода.

«Мне следовало бы знать. Я понимаю, что любая реальная связь Общества с Испанией давно исчезла, и его члены стараются отговорить людей из провинции от посещения Рима...»

– Таково отношение большинства людей. Но Атракто более проницателен.

– Вы имеете в виду, что он рассматривает общество как свою личную площадку для славы, раз любит хвастаться перед любым приезжим из Испании, что творит чудеса в Риме? Именно поэтому он монополизировал частный салон?

–Совершенно неофициально. Другие участники докучают ему несвоевременными появлениями на его мероприятиях.

– Значит, вы считаете его человеком, который заслуживает беспокойства?

У меня сложилось впечатление, что Атрактус (и, вероятно, его друзья-бетики) находились под наблюдением как Анакрита, так и его агента. Подозревал ли Анакрит, что они замешаны в чём-то тёмном? Решил ли Атрактус или группа бетиков избавиться от него в результате? Казалось слишком очевидным, что именно они были агрессорами. Конечно же, они понимали, что будут допросы. Или Атрактус был настолько высокомерен, что считал, будто может совершать эти нападения безнаказанно? Мне нужно было подумать об этом подробнее.

Я вернулся к своему первоначальному вопросу:

–Кто еще организует мероприятия?

–Анакрит…

– Анакрит? Я никогда не представлял его в роли организатора банкетов! Какую роль он играл?

«Подумай об этом, Фалько! Он шпион. Какую роль, по-твоему, он играет? В те редкие моменты, когда он вмешивается, он создаёт проблемы. Он обожает критиковать гостей, которых приводят другие члены. «Если бы ты знал то, что знаю я, ты бы не водился с тем-то и тем-то...» Всё это намёки, конечно; он никогда не объясняет свои доводы внятно».

– Мастер туманных оскорблений!

А потом, если я хоть раз побеспокою его, он подвергает сомнению расчёты с предыдущей стороны и обвиняет меня в мошенничестве. В остальное время он ничего не делает или делает это как можно меньше.

–Вы делали какие-то особые замечания по поводу вчерашнего ужина?

–Нет. Он просто хотел выделить место для себя и своего гостя в отдельной комнате.

–Потому что?

–По привычке: это наверняка раздражало бы Атракто.

–А Валентино был гостем Анакрита?

«Нет. Он был сыном сенатора, – объяснила Хельва. – Тот, который только что вернулся из Кордубы».

–Элиано?

Брат Елены! Что ж, это объясняет, как Элиано проник в дом: наступив на край мантии дворцового шпиона.

Неприятные новости.

«Я знаю его семью, – продолжил я. – Я не знал, что Анакрит и Элиан были в таких хороших отношениях».

«Не думаю, – иронично заметила Хельва. – Полагаю, один из них решил, что другой будет полезен... и если вы знаете Анакрита, то знаете, кому эта встреча была выгодна».

Это оставило один вопрос открытым:

–Когда я упомянул Валентино, вы поняли, кого я имел в виду.

Кто привел его вчера вечером?

–Никто.

Хельва внимательно меня осмотрела. Она пыталась понять, насколько я осведомлена об этом деле. Мне оставалось лишь представить себе, о какой сомнительной ситуации она якобы осведомлена; так я могла бы на неё надавить. Пока я этого не делала, я, вероятно, упускала что-то важное.

«Слушай, Хельва, Валериано был официальным членом общества?» Мой собеседник, должно быть, понял, что я могу это проверить, и неохотно покачал головой. «Тогда сколько же он тебе заплатил, чтобы ты его впустил?»

– Это обвинение очень оскорбительно. Я государственный служащий с репутацией…

Я назвал сумму, которую готов был предложить, и Хельва, с мрачным выражением лица, обозвала меня скупой свиньей, которая ругает взяточничество. Я решил воззвать к её лучшим чувствам… если они у неё вообще были.

– Полагаю, вы не в курсе… Анакрит тяжело ранен.

–Да, я слышал, что это большой секрет.

Затем я сказал ей, что Валентино мёртв. На этот раз её лицо выразило печаль. Все рабы умеют предчувствовать серьёзные неприятности.

«Итак, Хельва, это совсем нехорошо. Лучше говори сейчас, иначе придётся поговорить с охранниками. Валентино тебе уже платил за то, чтобы ты пускала его на ужины?»

– Пару раз. Он знал, как себя вести, и ничем не выделялся. К тому же, я видел, как Анакрит несколько раз ему подмигивал, поэтому решил, что стоит ему это позволить.

– Как вам удалось получить место в отдельной палате?

– Чистое мастерство, – пояснила Хельва, нахмурившись от восхищения.

Он выбрал одного из болельщиков «Бетиса», как только они вошли в вестибюль, и завязал с ним оживлённый разговор. «Я знал этот трюк», – сказал он. «Несколько минут разговора о погоде могут помочь попасть на множество частных вечеринок».

Официально не было никаких записей о том, что Квинсио Атракто забронировал зал для себя. Если бы там были свободные места, их мог бы занять любой желающий.

– Значит, вы не возражали против присутствия Валентино?

– Он не мог. Так же, как не мог жаловаться на компанию Анакрита.

Он и Валентино как будто случайно заняли свои места среди группы, и сенатору ничего не оставалось, как принять это. В любом случае, Атрактус не отличается наблюдательностью. Вероятно, он был настолько поглощён и раздражён присутствием Анакрита, что не заметил присутствия другого.

Я подумал, заметил ли меня беспечный сенатор.

Я спросил Хельву о шоу.

–Кто нанял музыкантов?

–Я.

– Это обычная практика? Вы сами выбираете артистов?

–Почти всегда. Единственное, что действительно интересует участников, – это еда и вино.

–Всегда ли среди танцоров есть испаноязычный танцор?

– Кажется, это правильный выбор. Кстати, девушка не латиноамериканка.

Как и большинство «фракийских» гладиаторов, «египетских» прорицателей и «сирийских» флейтистов. Кстати, большинство «испанских окороков», продаваемых на рынках, месяцами ранее можно было увидеть плещущимися на свинофермах в Лациуме.

– Девушка? Она всегда одна и та же?

«Неплохо, Фалько. И участники чувствуют себя спокойнее, когда знают, что это за зрелище. В любом случае, они не обращают на него особого внимания; их интересуют только еда и напитки».

– Атракто хвастался, что оплатил выступление. Это обычная практика?

«Он всегда так делает. Это считается жестом щедрости; ну, это показывает, что он богат, и, естественно, сначала он устраивает танец в комнате, где обедает. Остальные члены общества рады, что он это оплачивает, а гости Сената впечатлены».

Хельва сказала мне, что девушку зовут Перелла. Полчаса спустя я собирался предстать перед этим безупречным телом, которое видел в последний раз в охотничьем наряде.

Я был слегка удивлён. Я ожидал увидеть сияющую Диану с переливающимися чёрными волосами, которая решила быть со мной столь резкой.

К моему недоумению, Перелла, предполагаемая танцовщица, регулярно выступавшая в Обществе производителей оливкового масла Бетики, оказалась невысокой, пухлой и недружелюбной блондинкой.

XI

Блондинка – это было благочестивое слово. Её волосы по текстуре напоминали гриву мула и были почти того же цвета. Казалось, она расчёсывала их раз в месяц, а потом, как только кончики начинали отставать, просто втыкала новые костяные гребни. Легко было понять, почему части фантастического головного убора, жаждущие независимости, хотели броситься в погоню за свободой. Высоченное сооружение выглядело так, будто в нём скрывались три маленькие белые мышки и приданое.

Дальше картина несколько улучшилась. Не сказать, чтобы она была аппетитной, но она была чиста и опрятна. В роли целомудренной и неземной богини луны она была бы катастрофой, но в качестве компании в таверне она была бы первоклассным развлечением. Она была в том возрасте, когда можно было быть уверенным, что у неё уже есть изрядный опыт… практически во всём.

–О! Я не ошибся дверью, правда? Я ищу Переллу. Ты её подруга?

«Я Перелла!» Значит, это точно не та танцовщица с вечеринки. На её губах появилась улыбка, пытающаяся казаться любезной; она получилась совсем короткой, но мне было всё равно. «И чего ты от меня хочешь, центурион?»

«Чистосердечный разговор, дорогая». Она знала, что не должна верить в такое. Её взгляд на общество уже был зрелым. «Меня зовут Фалько».

Имя ему ничего не говорило. Что ж, иногда к лучшему, что моя слава не опередила меня. Критики бывают очень грубы.

«Полагаю, вам захочется увидеть мои документы», – продолжил я. «Вы знаете Талию, танцовщицу со змеями из цирка Нерона?»

«Я никогда о ней не слышал». Прощай, мой гарантированный доступ в мир Терпсихоры.

– Ну, если бы вы ее знали, она бы за меня поручилась.

– Что, например? – очень резко спросила танцовщица.

–Как уважаемый человек с важной миссией, который просто хочет задать вам несколько простых вопросов.

–Как что?

–Почему на ужине Общества производителей оливкового масла в Бетике два дня назад не танцевала такая же пышнотелая девушка, как вы?

«Почему ты спрашиваешь?» – возразила Перелла. «Ты надеялся увидеть меня… или они пускали только богатых и красивых мужчин?»

Я был там.

– Я всегда говорил, что у них очень широкие рукава у двери.

– Не будь жесток! В любом случае, ты у нас дома постоянный артист.

Что с тобой случилось той ночью?

Когда у меня становилось жарко, она смягчалась.

«Не спрашивайте меня», – весело призналась она. «Мне просто сообщили, что моё присутствие больше не требуется, поэтому я осталась здесь и отдохнула».

–Кто отправил сообщение?

– Хельва, я полагаю.

– Нет. Хельва всё ещё считает, что это ты действовал. Он сказал мне спросить тебя…

Перелла стоял настороже, с гневным выражением лица.

–Значит, кто-то меня разыгрывает!

Мне пришла в голову мысль, что сам Хельва мог решить нанять танцовщицу более высокого класса и побоялся рассказать об этом Перелле... но в таком случае он бы точно не послал меня туда, чтобы я его предал.

– Кто пришёл сказать тебе не идти на вечеринку, Перелла? Не могла бы ты их описать?

– Понятия не имею. Я его не заметил.

Я ждал, пока она пыталась вспомнить (казалось, это был медленный процесс, хотя мне было интересно, не взвешивает ли она все «за» и «против», стоит ли говорить мне правду). Она казалась старше обычного для танцовщицы; кожа у неё была грубее, а конечности – костлявее. Кроме того, вблизи эти…

Артисты никогда не выглядят столь изысканно, как в театральных костюмах.

«Темнокожий мужчина, – наконец сказала Перелла. – И довольно старый».

Описание совпало с описанием одного из музыкантов, аккомпанировавших Диане.

–Вы когда-нибудь видели это раньше?

–Нет, насколько я помню, не помню.

–И что именно он сказал?

«Хельва извинилась, – ответила Перелья, – но эти проклятые обжоры из Общества Бетика решили обойтись без музыки».

–По какой причине?

– Мне ничего не дали. Я подумал, что либо новый император ужесточил им контроль над использованием комнат для развлечений, либо у них закончились деньги, и они не могли платить мне взносы.

– Мне эта группа показалась довольно богатой.

«Но ты такой скупой!» – с чувством возразила Перелла. «Большинство этих мужчин только и делают, что жалуются на то, во сколько им обходятся эти ужины».

Из-за них шоу бы вообще не состоялось. Но есть какой-то хвастун, который платит...

–Квинсио Атракто?

– Точно. Обычно этот парень выкладывает деньги, но обычно требуется несколько попыток, и никогда нет даже намёка на чаевые.

– Значит, если бы Атракто захотел, он мог бы решить нанять еще одну девушку?

«Да, свинья могла бы это сделать», – с горечью признала Перелла.

– Не могли бы вы рассказать Хельве?

– Нет. Этот человек – большая шишка. Он ничего не смыслит в организации. Ему даже в голову не придёт его предупредить.

– А девушка? Сможет ли она войти так, чтобы Хельва не заметила, что это не ты?

– Хельва настолько близорука, что не узнает никого, пока они не окажутся практически у неё перед носом. Любой, кто проходил мимо, играя на тамбурине, мог сразу же войти.

Так что, было решение. Я не удивился, что предполагаемый

«Хорошая девочка из Хиспалиса» оказалась не такой уж хорошей, какой казалась. Мой опыт подсказывал, что хорошие девочки такими не бывают.

Перелле больше нечего было мне рассказать. Я остался один на один с неразберихой: какие-то неизвестные артисты намеренно ворвались и заняли место обычной танцовщицы. Самозванцы знали достаточно, чтобы использовать имя Хельвы в фальшивом сообщении, что, таким образом, выглядело убедительно. Они знали эту деталь… или кто-то им подсказал её использовать. Нанял ли их лично Атракто, или сенатор просто согласился доверить это дело Хельве? И почему? Я собирался спросить сенатора, но уже подозревал, что выйти на след очаровательной Дианы и её темнокожих музыкантов будет практически невозможно.

Возможно, сам Анакритес послал их на ужин. Или кто-то со стороны (может быть, член гастрономического общества, охваченный завистью?) проник в группу художников. Возможно, они проникли в заведение по собственной воле и не имели никакого отношения к нападениям на Анакритеса и Валентино. Хотя обстоятельства вызывали подозрения, возможно, это были просто неизвестные артисты, которым не удалось убедить Хельву дать им прослушивание, и, следовательно, они реализовали свой дерзкий замысел.

Однако я сказала Перелле, что её перехитрила очень умная соперница, у которой, вероятно, были мысли не только о испанских танцах. Перелла засунула ещё пару гребней в свой полуразвалившийся головной убор пугала и бросила на меня непостижимый взгляд. Она пригрозила «свести счёты» с девушкой из Хиспалиса, и, судя по её тону, она говорила серьёзно. Я оставила ей свой адрес на случай, если её поиски увенчаются успехом.

Кстати, Перелла: если ты случайно найдешь эту девушку, будь осторожна и не связывайся с ней. Она может быть причастна к убийству, произошедшему той ночью... и к едва не закончившемуся смертельным исходом нападению на шефа разведки.

Перелла побледнела:

–Анакриту?

Когда она встала, широко раскрыв глаза от удивления, я добавил:

«Лучше бы вам её избегать. Выяснить её местонахождение – задача для агента... Для опытного агента, должен заметить».

«И ты считаешь, что справишься с этим, да, Фалько?»

– сухо спросила Перелла.

Я одарила его своей лучшей улыбкой.

Я не был готов к новому разговору с Лаэтой, поэтому выскользнул из дворца, сбегал по делам и пошёл домой на обед с Еленой. Жареные анчоусы в простом винном соусе.