Текст книги "Заговор в Испании"
Автор книги: Линдсей Дэвис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц)
Хелена сидела на куче нашего багажа с безмятежным и сдержанным видом женщины, наблюдающей за происходящим. Переправа в
Корабль отчалил уже неделю, и порт, куда мы прибыли, оказался не тем, куда планировали, поэтому предстояло долгое сухопутное путешествие. Елена сидела под палящим солнцем, измученная, и гладила Накс , словно собака была её единственным другом. Мне не нужно было задерживаться на этом, казалось бы, быстром и простом деловом соглашении.
Меня всё ещё укачивало с лодки. При наличии времени можно было преодолеть весь путь от Рима до Гадеса по суше. Такие люди, как Юлий Цезарь, желавший хорошо выглядеть в своих мемуарах, хвастался, что достиг Испании, не пересекая её. Большинство людей, чья жизнь была интересной, предпочитали более короткое морское путешествие; да и для нас с Еленой это было не лучшее время для спешки. Поэтому я согласился поискать лодку. Добираться туда, куда мы направлялись, было пыткой для такого человека, как я, способного укачаться от одного взгляда на парус. Я провёл весь путь, стеная, и мой желудок всё ещё не был уверен, что я вернулся на сушу.
– Я в замешательстве. Объясните мне вашу систему.
«Работает так: вы платите мне залог, который, признаюсь, весьма существенный». У Эстерсио был типичный сардонический вид старого солдата. Он демобилизовался после десятилетий службы в Северной Африке, а затем пересёк Гибралтарский пролив в Испанию, чтобы открыть своё дело. В какой-то мере он доверял ему как торговцу, хотя и начинал опасаться, что тот из тех, кто любит навязывать своим беззащитным клиентам таинственные тайны. «Если вы не используете весь залог, я верну вам деньги. Если вы переплатите, естественно, мне придётся взять с вас больше».
–Я везу багаж в Кордубу.
– Как пожелаете. Я дам вам Мармаридеса в качестве водителя…
«Это дополнительная услуга?» У меня и так было достаточно вопросов. Меньше всего мне хотелось иметь дело с чужим сотрудником.
«Это добровольно… в легионерском смысле этого слова!» – сказал кучер с улыбкой. «Это было обязательно. Вы с ним поладите. Он один из моих вольноотпущенников, и я его хорошо обучил. Он знаток лошадей и у него очень хороший характер». «По моему опыту…»
Это означало, что он будет сумасшедшим водителем, который будет изматывать мулов и пытаться убить пассажиров. Мармаридес вернёт карету, как только вы его отпустите. Он назовёт вам пробег и скорректирует окончательную цену.
«Он нам расскажет? Извините!» – деловые отношения Бетиса, казалось, были необычными. «Уверен, что дружелюбный Мармарис пользуется вашим полным доверием, но я требую права вести переговоры о расходах».
Я был не первым подозрительным римлянином, прибывшим в Малакку. У Эстерсио была весьма изощрённая тактика для технических споров: он заговорщически согнул палец и подвёл меня к задней части прочной двухколёсной повозки, запряжённой двумя мулами, которую он предлагал напрокат. Её стальные колёса больно подпрыгивали по дороге в Кордубу, но салон был покрыт кожаным чехлом, который защитил бы Элену от непогоды, включая палящее солнце. Нукс с удовольствием попробовал бы укусить колёса.
Эстерсио наклонился над одной из осей транспортного средства:
«Я уверен, вы никогда раньше ничего подобного не видели», – хвастливо заявил он.
Смотри, сотник: этот комфортабельный автомобиль, который я предлагаю тебе в аренду по смехотворно низкой цене, оснащен одометром Архимеда!
Слава богам, этот парень был настоящим энтузиастом механики! Любителем блоков и тросов. Один из тех услужливых ребят, которые попросят воды, а потом настоят на починке вашего колодезного блока, который уже три поколения не работает. Он, наверное, строил у себя на заднем дворе настоящую осадную катапульту.
На оси, над которой мы скрючились в пыли, была закреплена однозубая шестерня. Каждый поворот оси приводил шестерню в зацепление с плоским диском, расположенным вертикально под прямым углом над ней. Край диска был украшен многочисленными треугольными насечками. Каждый оборот колеса продвигал диск на одно деление, которое, в свою очередь, приводило в движение вторую шестерню, подобную первой, которая, в свою очередь, приводила в движение второй диск. Во втором диске, расположенном горизонтально, были просверлены небольшие отверстия, в каждом из которых находился шарик. При каждом движении верхнего диска одно из отверстий проходило над прорезью, позволяя шарику упасть в ящик, который Эстерсио запер на массивный замок.
– Верхний диск продвигается на одно отверстие за каждые четыреста оборотов колеса транспортного средства… и это составляет одну римскую милю!
«Потрясающе!» – пробормотал я. «Какой великолепный механизм! Ты сам его построил?»
«Да, я немного разбираюсь в механике», – робко признался Эстерсио. «Не понимаю, почему эти устройства не используются во всех арендованных автомобилях как само собой разумеющееся».
Я понял это.
– Откуда у тебя эта идея, Эстерсио?
– Когда мы строили дороги с Третьим легионом Августа в проклятых землях Нумидии и Мавретании. Там мы использовали нечто подобное для точного измерения расстояния между верстовыми столбами.
«Потрясающе!» – слабо повторила я. «Елена Юстина, посмотри! Это же одометр Архимеда!»
Я задавался вопросом, сколько еще таких же эксцентричных и колоритных персонажей мне суждено встретить в Бетике.
«Есть ещё одна вещь, которую нужно прояснить со всей ясностью», – предупредил меня Эстерсио, когда Элена послушно подползла к нам, чтобы посмотреть на одометр. «Вы увидите, что Мармаридес может помочь во многом… но не в родах!»
«Не волнуйся», – успокоила его Елена, словно мы были парой, у которой были планы на любой случай. «Дидий Фалько – римлянин, полный сил и энергии. Он может обрабатывать поля левой рукой, а правой производить на свет близнецов. И одновременно произносить прекрасно написанную республиканскую речь перед группой сенаторов и сочинять оду во славу простой сельской жизни».
«Умный человек, да?» – Эстерсио одобрительно посмотрел на меня.
«Ну, я делаю то, что могу», – ответил я с традиционной римской скромностью.
XVIII
Нам потребовалась почти неделя, чтобы добраться до Кордубы. Эстерсио взял с нас залог, эквивалентный стоимости основного путешествия в сто двадцать пять римских миль. Полагаю, это был точный расчёт. Несомненно, он проверил бы его с помощью своего чудесного устройства. Я представлял себе, что этот безумец…
Он измерил все дороги Бетики и составил маршруты со множеством отметок, которые это доказывали.
Никто из нашего социального положения никогда не путешествовал так, как мы. И это не входило в мои планы. Как только мы определились с морским путешествием, предстояло принять ещё несколько решений. Один из маршрутов пролегал к северу от Корсики, а затем на юг вдоль берегов Галлии и Тарраконской провинции; этот путь был печально известен своими кораблекрушениями. Альтернативный маршрут пролегал между Корсикой и Сардинией: если мы не сядем на мель ни на одном из островов и не попадём в лапы жадных разбойников, он казался более выгодным вариантом. Вероятно, так было для большинства путешественников, но не для тех, кто склонен опорожнять желудки при первой же волне, накатывающей на лодку.
Большинство людей затем продолжили путь за Малаку до Гадеса и сели на лодку вверх по широкой реке Гвадалквивир. Я отказался от этого маршрута. У меня были на то веские причины: я хотел сойти на берег как можно скорее. Я также намеревался добраться до Кордубы неожиданным способом, который удивил бы моих подозрительных спутников, похожих на Гвадалквивир. Поэтому я сверился с картами и маршрутами и выбрал Карфаген Нова на восточном побережье в качестве порта назначения, намереваясь оттуда следовать по Виа Августа, главной дороге через внутренние районы южной Испании. Эта дорога составляла последний участок великой Виа Геркуланской, которая следовала предполагаемому маршруту бессмертного героя через Европу к Садам Гесперид, пропитанным романтическими намёками на дорогу на край света. Но, что ещё важнее, это была бы быстрая, мощёная дорога с хорошо оборудованными мансио ( перевалочными пунктами ).
Ещё одной причиной, по которой я выбрал Карфаген-Нова, был сам город, центр выращивания эспарто. Моя мать, которой я был должен запоздалую взятку за присмотр за Анакритом, дала мне более подробный список подарков, чем обычно; в нём даже были корзины и коврики…
и даже сандалии для её многочисленных внуков. Настоящий римский гражданин должен уважать свою мать.
Моя жена не удивилась бы, узнав, что я не выполнил её заказ. Придётся довольствоваться несколькими банками гарума из Малакки, потому что капитан нашего корабля решил...
Я импровизировал, сказав, что у нас нет попутного ветра, чтобы приземлиться там, где я обещал это сделать.
«Этот человек – идиот! Мне следовало догадаться раньше...»
«Как ты собирался это сделать?» – спросила Хелена. «Этот парень меня не узнал бы!»
«Да, Ваша честь, я идиот!»
Когда я это осознал, я уже прошёл мимо Нового Карфагена и был на полпути к Гадесу. Капитан выглядел вполне довольным, но я заставил его причалить в Малаке. Оттуда была дорога до Кордубы, но она была не очень хорошей. Это было бы короче, чем идти от Нового Карфагена до самого Карфагена, но из-за плохого состояния дорожного покрытия дорога заняла бы больше времени.
Время – это именно то, что я не мог позволить себе тратить впустую.
Начало путешествия оказалось довольно комфортным, но ровная местность с редкими низкими, сухими, острыми холмами сменилась серыми, засушливыми склонами, усеянными скудной растительностью и пересеченными сухими руслами ручьев. Вскоре мы столкнулись с горным хребтом с почти отвесными склонами; хотя мы пересекли его без происшествий, мне пришлось несколько тревожных мгновений, сидя за рулем с Мармаридом, пока мы медленно пробирались через глубокие пропасти и скалистые утесы. Дальше вглубь острова малонаселенный ландшафт снова изменился, уступив место пологой холмистой местности. Мы достигли первых оливковых деревьев, их корявые стволы возвышались среди побегов травы, расположенных на приличном расстоянии друг от друга на каменистой земле. На более красной, плодородной почве впереди оливковые рощи перемежались участками фруктовых деревьев, зерновых или овощей.
Поселения и даже загородные дома встречались редко и редко. Встречались и постоялые дворы низкого класса , чьи хозяева, без исключения, были, казалось, поражены, когда их скромные комнаты осматривала дочь сенатора на поздних сроках беременности. Большинство предполагало, что римляне путешествуют со свитой. И действительно, большинство римлян брали с собой шумную компанию друзей, вольноотпущенников и рабов. Нам было проще притвориться, что мы временно расстались со свитой.
Конечно, обманывать Мармаридеса было бесполезно. Кучер знал, что у нас нет попутчиков, и это позволяло ему вдоволь повеселиться за наш счёт.
– Вы приехали в Бетику, чтобы провести прекрасные летние каникулы, сэр?
–Точно. Надеюсь, что смогу поваляться на солнышке в гамаке из эспарто. Как только смогу, планирую полежать под оливковым деревом, у ног устроившись с собакой и держа в руках кувшин вина.
Эстерсио, должно быть, купил его в Северной Африке, потому что он был чёрным, как оливки Бетики. Я постарался забыть свои опасения по поводу нового знакомства и принял его как ещё одного члена группы, хотя предпочёл бы, чтобы он был таким же крепким, как его хозяин (Эстерсио обладал телосложением фермерского кабана). У Мармаридеса было поджарое, ухоженное тело, тогда как я бы предпочёл кого-то, кто бросался в драку с улыбкой и через пять минут возвращался, свернув шею последнему из своих противников.
Лицо нашего водителя исказилось от насмешливых морщин, и он открыто смеялся над нами.
–Эстерсио предполагает, что вы правительственный агент и что вашу жену отправили за границу рожать этого позорного ребенка.
– Я вижу, вы в Бетике любите поболтать.
«Вам нужна какая-нибудь помощь в вашей миссии?» – спросил он, полный надежды.
– Забудь. Я просто лентяй в отпуске.
Мармаридес снова расхохотался. Ну, мне нравится видеть человека, довольным своей работой. Я не такой.
Некоторые трактирщики, видимо, считали, что мы проводим тайную проверку постоялых дворов по поручению провинциального квестора. Я позволил им так думать, надеясь, что это улучшит качество ужина. Тщетная надежда.
Опасения трактирщиков были вызваны их раздражением по отношению к бюрократии. Возможно, это означало, что они считали квестора эффективным, проверяя их счета. Я пока не мог сказать, означало ли это, что финансовое управление Рима в целом функционировало хорошо в этой провинции Империи, или же это было конкретное замечание о Корнелии, молодом друге Элиана, только что покинувшем свой пост. Квинкцию Квадрадию, новому квестору, скорее всего, ещё предстояло проявить себя.
– Расскажите мне о ферме вашего отца, Елена.
Однажды, когда я ехал рядом с ней в вагоне, я воспользовался случаем и предложил ей участок пути без выбоин.
– Он очень маленький. Маленький загородный дом, который он купил, когда решил отправить Элиана в Бетику.
Отец Камилла владел миллионом сестерциев на италийских землях, предусмотренных для его должности сенатора, но, имея двух сыновей, которых нужно было содержать в государственных целях, он стремился расширить портфель инвестиций. Как и большинство богатых людей, он намеревался распределить свои ограниченные владения между несколькими провинциями, чтобы избежать чрезмерных потерь в случае засухи или племенных восстаний.
– Элиано жил на этой территории?
«Да, хотя, полагаю, он наслаждался светской жизнью Кордубы, когда у него была такая возможность. Там есть загородный дом, где он, как говорят, мирно проводил свободное время… если кто-то может в это поверить». Конечно, Елена была воспитана в уважении к родственникам мужского пола; прекрасная римская традиция, которую все римские женщины игнорировали. «Элиан нашёл арендатора, который теперь занимает часть дома, но для нас там было место. Дом стоит немного в стороне от реки, среди оливковых рощ, хотя, боюсь, мой отец, как это свойственно ему, купил его через агента, который обманом лишил его всех немногих оливковых деревьев».
– Вам продали пустошь?
– Ну, есть миндальные деревья и злаки…
Четыре ореха и немного зернышка не сделали бы семью Камилы богатой. Я старался избегать любых уничижительных замечаний о деловой хватке её благородного отца, поскольку Елена относилась к нему с большим уважением.
«Ну, испанское зерно – самое лучшее, не считая африканского и итальянского. Что ещё не так с этим сельскохозяйственным сокровищем, которое приобрёл твой отец? Он сказал, что ты расскажешь мне о некоторых проблемах, которые он хочет, чтобы я исследовал».
«Моего отца обманом лишили навыков отжима оливок. Поэтому Элиано нанял издольщика. Работать с собственным надсмотрщиком было бесполезно. Таким образом, мой отец получает фиксированный доход, а издольщик рискует, получит ли он прибыль или нет».
–Надеюсь, нам не придется делить жилье с друзьями твоего брата.
«Нет, нет. У этого человека были трудные времена, и ему нужна была другая недвижимость. Элиано был убеждён в его честности. Полагаю, он его не знал».
Можете ли вы представить себе моего брата, выпивающего с фермером?
– Возможно, ему пришлось снизить уровень своего высокомерия в провинции.
Елена отнеслась к этому скептически:
Что я знаю наверняка, так это то, что этот человек, Марио Оптато, добровольно решил поднять тревогу, что они каким-то образом обманывают папу. Похоже, Элиано проигнорировал его предупреждение, но позже у него хватило здравого смысла проверить свои слова и убедиться, что это правда.
Помните, мой отец доверил ему управление фермой. Элиано впервые взял на себя такую ответственность, и что бы вы о нём ни думали, он хотел сделать всё правильно.
–Я удивлен, что он прислушался к предупреждению.
–Возможно, он сам себя удивил.
Мысль о честном арендаторе казалась маловероятной, но я предпочёл в неё поверить. Было бы очень кстати сообщить Камило Веро, что, по крайней мере, его сын назначил управляющим недвижимостью хорошего человека. Если арендатор окажется негодяем, я был полон решимости его разоблачить. Ещё один пункт в моём и без того плотном графике.
Я не эксперт по экономике больших городов, хотя и вырос на рынке фруктов и овощей, поэтому должен уметь замечать любые грубые мошеннические схемы. Отцу Хелены этого было достаточно. Владельцы, которые не живут в своих домах, не рассчитывают на огромную прибыль от столь удалённых владений. Именно их поместья в Италии, которые они могут посещать лично каждый год, обеспечивают роскошь богатых людей.
Что-то было на уме у Елены:
–Марко, ты доверяешь тому, что сказал тебе Элиано?
–О земле?
–Нет. По поводу письма, которое он привез.
«Я думал, он был искренен. Когда я рассказал начальнику разведки и его агенту о случившемся, ваш брат, похоже, понял, что у него серьёзные проблемы».
Перед уходом я пытался найти письмо, но бумаги Анакрита были слишком разбросаны. Его вид меня бы успокоил, и
Даже если бы Элиано сказал мне правду, возможно, я бы узнал больше подробностей. Лаэта отправила на её поиски своих людей, но безуспешно.
Это могло означать только то, что Анакрит разработал сложную систему хранения документов, хотя всякий раз, когда я посещал его кабинет, мне казалось, что этот сложный план заключался просто в заполнении пола свитками рукописей.
Дорога снова была ужасной. Елена молчала, пока экипаж шатался по неровному асфальту. Дорога на север, в Кордубу, петляющая по полям, едва ли была чудом инженерной мысли, кропотливо созданным легионами по заказу какого-то могущественного политика и рассчитанным на тысячелетия. Этот маршрут, должно быть, входил в сферу ответственности регионального совета, и время от времени бригада государственных рабов чинила его так, чтобы он прослужил ещё один сезон. Видимо, мы как раз путешествовали как раз в то время, когда бригада была перегружена работой.
«Элиан, должно быть, понял, – добавил я, когда карета перестала подпрыгивать, – что первое, что я сделаю, независимо от того, придётся ли мне писать из Рима или ехать в Кордубу лично, – это запросить у проконсула его долю корреспонденции. Более того, я надеюсь обсудить весь этот вопрос с самим проконсулом».
«У меня с ним договор», – сказала Елена. Она имела в виду Элиана. Мне было жаль её брата. Елена Юстина стала бы первоклассным следователем, если бы не тот факт, что порядочным римским женщинам запрещалось свободно общаться с людьми, не являющимися членами семьи, и стучать в двери незнакомцев с наводящими вопросами. Тем не менее, я всегда чувствовал лёгкий укол обиды, когда она проявляла инициативу.
Конечно, она знала. Поэтому она добавила: «Не волнуйтесь. Я была очень осторожна. Элиано – мой брат; он не удивился, когда я подняла этот вопрос».
Если бы Элиано сказал ей что-то важное, я бы уже знал. Поэтому я просто улыбнулся; Элена вцепилась в раму кареты, чтобы её не сбросило резким толчком. Я обнял её за торс, чтобы защитить.
То, что Элиано был её братом, ещё не значило, что я буду ему доверять. Элена сжала мою руку.
–Джустино продолжит будоражить его память.
Эта последняя новость меня значительно ободрила. Я провёл некоторое время вдали от Рима с младшим братом Елены и считал его незрелым, но, когда он перестал фантазировать о неподходящих женщинах, Юстин стал умным, сообразительным и упорным молодым человеком. Я тоже очень доверял его здравому смыслу (кроме тех случаев, когда дело касалось женщин). На самом деле, была только одна проблема: если Юстина что-нибудь обнаружит, ему будет бесполезно отправлять нам письма в Испанию. Мы с Еленой, вероятно, вернёмся домой ещё до того, как письмо придёт.
Я был в Бетике один, наедине с собой. Там даже Лаэта не могла со мной связаться.
Елена Юстина сменила тему и сказала в шутку:
«Надеюсь, всё не обернётся так же, как наша поездка на Восток. Находить трупы, лежащие лицом вниз в цистернах с водой, уже само по себе ужасно; я не могу вынести мысли о том, чтобы стать свидетелем извлечения из чана одного из них, законсервированного в оливковом масле».
«Как липко!» – кивнул я с улыбкой.
–И скользко тоже!
–Не волнуйтесь; то, что вы говорите, не произойдет.
–Ты всегда был слишком доверчивым.
«Я знаю, что говорю. Сейчас неподходящее время года. Сбор оливок начинается в сентябре с зелёных оливок и заканчивается в январе чёрными. В апреле и мае прессы простаивают, и все заняты расчисткой полей от сорняков мотыгами, внесением удобрений из прессованной мякоти оливок прошлых урожаев и обрезкой деревьев. Всё, что мы увидим, – это прекрасные деревья, покрытые великолепными весенними цветами, под которыми скрываются крошечные плоды, только начинающие прорастать».
«О, вижу, ты занимаешься!» – иронично воскликнула Елена. Её глаза насмешливо заблестели. «Держу пари, мы приехали в самое неподходящее время года». Я тоже улыбнулся… хотя для некоторых дел это был как раз самый подходящий момент: весной интенсивная работа по уходу за оливами была наименее обременительной. Возможно, именно тогда владельцы оливковых рощ находили время для заговоров и вынашивания планов.
По мере того как мы приближались к крупным нефтедобывающим поместьям к югу от реки Гвадалквивир, моя тревога возрастала.
XIX
Существует давняя традиция: когда землевладелец неожиданно приезжает в своё плодородное поместье, он обнаруживает, что полы не подметены уже полгода, козы свободно пощипывают нежный виноград, а слуги спят с растрепанными женщинами в постели хозяина. Некоторые сенаторы остаются на неделю в ближайшей деревне и рассылают известия о своём скором прибытии, чтобы успеть смахнуть паутину, уговорить проституток отправиться к тёткам и запереть скот. Другие менее осторожны. Под предлогом того, что подписание ипотечного кредита под пять процентов годовых с сирийским ростовщиком на Форуме даёт им право собственности, они прибывают к обеду, ожидая найти горячие ванны, богатый банкет и чистые комнаты с уже застеленными покрывалами для себя и сорока друзей, которые их сопровождали. По крайней мере, эти сенаторы в итоге опубликовали прекрасные литературные произведения, полные сатирических жалоб на сельскую жизнь. У нас не было никого, кого можно было бы отправить в качестве посланника, и мы были сыты по горло гостиницами, поэтому мы продолжили свой путь и появились без предупреждения ближе к вечеру.
Наше появление не вызвало видимой паники. Новый жилец прошёл первый тест на свою компетентность. Марио Оптато, конечно, не встретил нас свежесрезанными розами в синих стеклянных вазах, но вынес стулья в сад и налил довольно приличный кувшин джулепа, приказав слугам подготовить наши комнаты. Нукс побежала за ними, чтобы выбрать себе хорошую кровать.
– Меня зовут Фалько. Возможно, вы уже слышали, как Элиано ругается на моё имя.
«Как дела?» – ответил мужчина, не поинтересовавшись, известно ли ему о моем развращенном состоянии.
Я представил Елену, и мы все сели, проявляя большую вежливость и пытаясь скрыть тот факт, что мы люди, у которых нет ничего общего и которые вынуждены быть вместе.
Отец Елены приобрёл загородный дом, построенный в бетических традициях, рядом с ближайшей дорогой. Дом имел кирпичный фундамент под деревянной обшивкой, а внутренняя планировка представляла собой
Длинный коридор вёл к приёмным комнатам у входа и более личным покоям в задней части дома. Арендатор жил в комнатах по одну сторону коридора, с видом на поместье. Теоретически, другие комнаты, примыкавшие к частному саду, должны были быть зарезервированы на случай визита Камило. Фактически эта часть дома оставалась неиспользованной. Либо арендатор был человеком дотошным… либо кто-то предупредил его о приближении гостей.
«Вы к нам необычайно добры». Я только что узнал, что среди удобств дома была ванная комната, небольшая, но удобная, расположенная чуть в стороне от основного здания. Эта новость подняла мне настроение. «Молодой Элиано только что покинул этот дом, и любой на вашем месте решил бы, что вам не грозят дальнейшие проверки как минимум двадцать лет».
Оптато улыбнулся. Для латиноамериканца он был высоким, очень худым и довольно бледным, с проницательными чертами лица и яркими глазами. Среди балеарской смеси кудрявых иберийцев и ещё более лохматых кельтов, все они были невысокими и коренастыми, этот мужчина выделялся, как чертополох на пшеничном поле. Он казался на несколько лет старше меня, достаточно зрелым, чтобы руководить бригадой, но достаточно молодым, чтобы иметь хоть какую-то надежду в жизни. Он был немногословным. Молчаливый человек может просто стать помехой на вечеринках… или опасным персонажем.
Еще до того, как я отдал приказ доставить багаж, я почувствовал, что с ним что-то не так и требует проверки.
Ужин состоял из простого ассорти из солёного тунца и овощей, которым, по старой семейной традиции, поделились с домашними рабами и нашим кучером Мармаридом. Мы ели в длинной кухне с низким потолком в задней части дома. Было местное вино, которое казалось вполне неплохим, если кто-то устал, и если добавить достаточно воды, чтобы придать старухе, готовившей еду, и мальчику-факелоносцу (которые внимательно за нами наблюдали) более-менее респектабельный вид. Но тут Елена предложила мне пригласить Оптата выпить бокал более изысканного кампанского вина, которое я привёз с собой. Она отказалась пить, но осталась сидеть с нами. Пока я, с моим острым чувством мужского этикета, пытался поддерживать нейтральную беседу, Елена достаточно оправилась от усталости, чтобы начать расспрашивать арендатора своего отца.
«Мой брат, Элиано, говорит, нам очень повезло, что вы занялись поместьем». Марио Оптато одарил нас одной из своих сдержанных улыбок. «Он что-то упомянул о том, что вам не повезло… Надеюсь, вы не будете возражать, если я это упомяну», – невинно добавил он.
Оптат, вероятно, был знаком с людьми сенаторского ранга (не считая брата Елены, который был слишком молод, чтобы быть включенным в их число), но он редко общался с женщинами.
«Я был довольно болен», – отметил он, не желая добавлять что-либо еще.
–А! Я не знал, извини… Вам поэтому пришлось искать новую недвижимость? Вы ведь уже снимали здесь жильё, не так ли?
«Не будь таким любопытным, если не хочешь, чтобы они проявили любопытство к тебе», – с улыбкой вставил я, наливая мужчине мерный глоток вина.
Оптато поднял за меня бокал и ничего не сказал.
«Это всего лишь вежливая беседа, Марко», – без особой настойчивости возразила Хелена. Оптато не подозревал, что она никогда не была одной из тех девушек, которые болтают просто ради разговора. «Я очень далеко от дома, и в моём положении мне нужно как можно быстрее найти друзей».
«И вы намерены оставить ребёнка здесь?» – осторожно спросил Оптато. Он, вероятно, подумал, что нас выслали из Рима, чтобы сохранить это в тайне и скрыть наш позор.
«Конечно, нет», – ответила я. «В доме Камилла целый полк бывших нянек, с нетерпением ожидающих нашего возвращения в Рим… не говоря уже о сварливой, вульгарной ведьме, которая когда-то принимала у меня роды, о выдающейся повитухе, которой доверяет мать Елены, моя младшая сестра, о троюродной сестре Елены, Весталке, и о легионах назойливых соседей со всех сторон. Поднимется общественный резонанс, если мы не воспользуемся родильным креслом, которое помогло благородной матери Елены родить её и её братьев и сестёр, и которое было специально доставлено в Рим из загородного поместья семьи…»
–Но вы обнаружите, что большинство в Риме не одобряет наше положение.
– Елена влезла в мою сатиру, как будто это не имело никакого значения.
«Совершенно верно», – согласился я. «Но, конечно, многое из того, что я вижу в Риме, мне всё больше не нравится… Если ты не знаешь, как поступить, Оптат, советую тебе обращаться с Еленой Юстиной как с благородной дочерью твоего прославленного землевладельца, хотя можешь молить богов, чтобы я был проклят».
Забирай это отсюда, до начала мероприятия. Можешь обращаться со мной как хочешь.
Я здесь по срочному официальному делу, и Елена была так взволнована, что я не мог оставить ее в Риме.
«Официальное дело!» – Оптато продемонстрировал своё чувство юмора.
Ты хочешь сказать, что мой новый арендодатель, Камило Веро, не поторопился с тобой проверить, правильно ли его младший сын подписал со мной договор? Я собирался встать на рассвете, чтобы проверить, ровные ли ряды капусты.
«Элиано был доволен твоими навыками ведения сельского хозяйства», – заверила его Хелена.
Я подтвердил его слова:
–Он сказал, что вы сообщили ему, что они обманывают его отца.
Тень на мгновение мелькнула по лицу жильца.
–Камило Веро терял большую часть прибыли от оливковых деревьев.
–Как это было?
Лицо Оптато потемнело еще больше.
–Разными способами. Погонщики мулов, перевозившие масло в бурдюках к реке Гвадалквивир, воровали у него напрямую; за ними нужно было присматривать. Речные лодочники тоже обкрадывали его, когда загружали амфоры… хотя они стараются делать это со всеми. Хуже всего были ложные сведения, которые он получал об урожайности каждого дерева.
–А кто это предоставил?
–Мужчины, которые выжимали оливки.
–Как вы можете быть уверены?
– Я их знаю. Они принадлежат моему бывшему арендодателю.
У Камило Веро нет собственного пресса, а мельницы стоят очень дорого; из-за количества деревьев это невыгодно. Лучше нанять соседа. Семья моего бывшего арендодателя раньше этим занималась по дружескому соглашению, но когда сенатор купил землю, хорошие отношения закончились.
Я понюхал сквозь зубы.
«И как Камило, находясь за тысячи миль от Рима, мог понять, что его обманывают? Даже когда он послал Элиана... Такой неопытный мальчишка не мог этого заметить».
Оптато кивнул:
«Но я это обнаружил. Мы с отцом всегда одалживали рабочих нашему землевладельцу, чтобы он помогал ему собирать урожай; а его рабочие, в свою очередь, помогали нам. Мои люди присутствовали при прессовании оливок Камило, и так я узнал о мошенничестве».
«Это как-то связано с потерей ваших земель?» – внезапно спросила Елена.
Марио Оптато поставил бокал с вином на табурет, словно сопротивляясь тому, чтобы напиток вырвал у него язык… или, судя по выражению его лица, наше предложение дружбы.
– Было две причины, по которым мне пришлось съехать. Во-первых, я был арендатором, как и моя семья, уже много лет.
«Трудно ли тебе было обходиться без них?» – пробормотала Елена.
«Это был мой дом», – Оптато был непреклонен. «Я потерял мать много лет назад».
