Текст книги "Лучшая половина мафии (Крестная мать)"

Автор книги: Линда Ла Плант

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 50 страниц)

– Я хотела передать тебе номер абонентского ящика Витторио Розалеса в Риме. Прости, я тебя напугала?

– Да, да, напугала. Спасибо и спокойной ночи. Скажи Терезе, что я вернусь, как только что-нибудь выясню.

София чуть ли не силой выпроводила Мойру из комнаты и заперла дверь на замок. Потом схватила дневник. У нее дрожали руки, и, когда наконец удалось найти нужную запись, она испустила громкий вздох облегчения.

Перегнувшись через перила, Мойра ошарашенно наблюдала, как София с быстротой молнии слетела по лестнице, открыла парадную дверь и вышла.

– Ну и ну, – пробормотала Мойра, – эти иностранцы – просто нечто.

А сама подумала: может, все еще кончится хорошо, потому что про ее невестку никак не скажешь, что она спит на ходу.

На следующее утро Грациелла уехала с виллы в восемь часов. Она надела черное крепдешиновое платье, черное летнее пальто и траурную вуаль. При ней была сумочка из черной кожи. Рука, затянутая в черную перчатку, держала четки.

В восемь пятнадцать утра Лука Каролла покинул отель с небольшим узелком под мышкой. Он зашел в общественный туалет и переоделся в монашескую рясу, а свою одежду аккуратно сложил, завернул в коричневую бумагу и, встав ногами на крышку унитаза, спрятал сверток между крышкой сливного бачка и стеной. Покончив с этим, он спустился на пол и вышел, опираясь на трость. Выйдя на улицу, Лука начал прихрамывать, припадая на одну ногу. Переулками он вышел на площадь перед зданием тюрьмы Унигаро и суда. Часы показывали девять, заседание суда начиналось в десять.

В половине десятого Данте позвонили. По телефону он получил полный отчет о передвижениях Луки и о том, что одежду он оставил в общественном туалете по такому-то адресу.

На то, чтобы доработать оружие и потренироваться в лесу в стрельбе из него, ушла почти целая ночь. Данте с неохотой вынужден был признать, что в упорстве и целеустремленности Луке не откажешь. Он снова и снова стрелял в маленькую отметину на стволе дерева. Лука даже попросил Данте пригнуться до роста Кароллы и на нужной высоте прислонил к дереву несколько палок, чтобы поупражняться стрелять вниз, как это придется делать в здании суда. Он промахнулся шесть раз, но на седьмой пуля пошла точно под нужным углом.

Дерево было испещрено следами пуль. Под конец Лука зарядил оружие одной из пуль, которые он собственноручно обработал алмазным сверлом. Когда он выстрелил, ствол дерева словно взорвался изнутри и в нем образовалась огромная дыра. Все, и Лука в числе первых, подбежали к дереву взглянуть на результат.

– Черт, эдак его, пожалуй, размажет по стенке в зале суда!

Данте был ошеломлен результатом, однако Лука лишь рассмеялся, небрежно бросив, что так и задумано, потому что он сможет сделать только один выстрел.

В ту же минуту, когда Пирелли остановил машину во внутреннем дворе полицейского управления, он почувствовал, что что-то затевается. Сержант Анкора его уже ждал и выбежал ему навстречу. От него Пирелли узнал, что некоторое время назад судья, защитники, прокуроры и три правительственных чиновника провели закрытое совещание. Соответствующие пункты закона отменены, освобождения подсудимых не будет, и у Кароллы нет ни единого шанса выйти на свободу. Анкора, столь же довольный результатом, как прокурор Джулиано Эммануэль, ликовал и смеялся от радости. К сожалению, была и плохая новость: Пирелли придется отложить допрос Кароллы до окончания сегодняшнего судебного заседания.

– Говорят, сегодня Эммануэль потребует для Кароллы максимального наказания, но защита настояла, чтобы подсудимому ничего не говорили заранее. Похоже, адвокаты боятся, как бы их клиент не растерял свое высокомерие, когда ему дадут слово.

Пирелли в досаде стукнул по баранке руля, а потом пожал плечами и обронил:

– В таком случае я и сам посижу нынче на процессе. Если я понадоблюсь, найдете меня в зале суда. Ладно?

Анкора и сам не отказался бы побывать на судебном заседании, но «фиат» уже отъехал, оставив позади себя облачко черного дыма из выхлопной трубы.

Грациелла с бешено бьющимся сердцем медленно шла к своему месту. В это утро ее пропустили в зал суда одной из первых.

Лука прислонил трость к стене и стал ждать, пока охранники его обыщут. Проводя руками по его телу, полицейские старались не смотреть ему в глаза: им было стыдно, что приходится обыскивать священнослужителя. Когда досмотр был окончен и Лука потянулся за тростью, он даже имел наглость опереться на охранника, а потом слезливым голосом спросил, нельзя ли ему по возможности получить место возле прохода, так как ему нужно вытянуть больную ногу. Луку проводили к крайнему сиденью в четырех рядах впереди от Грациеллы. Она сидела, глядя прямо перед собой, лицо скрывала густая вуаль. Лука занял свое место и положил трость на самый край сиденья предыдущего ряда. Человек, занимавший это место, ее даже не заметил.

Пол Каролла был пяти футов девяти дюймов ростом, и Лука понимал, что ему придется слегка приподнять замаскированное дуло, которое уже сейчас было нацелено на крайнюю клетку, пока пустующую.

Грациелла открыла сумку и нарочно уронила на пол четки. Наклонившись, чтобы их поднять, она незаметно снова открыла сумку и достала пистолет. Когда она выпрямилась, пистолет лежал у нее на коленях, прикрытый сверху сумкой.

Пол Каролла приготовился к встрече с Пирелли. Как только встречу отменили, он заподозрил неладное. В последнее время Каролла остался совсем один, даже Данте перестал регулярно навещать его. У него развился почти животный инстинкт, он чуял опасность, и, хотя никто пока не сообщил ему, что лазейку в законе перекрыли, Каролла чувствовал, что его шанс на освобождение упущен. Он жаждал заключить сделку. Запертый в камере, Каролла рвал и метал, он подкупил тюремщиков, чтобы те передали послание адвокатам. Но никто так и не появился, и тут он запаниковал всерьез. Сейчас Каролла ждал, когда звякнет колокольчик, оповещающий заключенных, что им пора готовиться выйти из камер и идти в зал суда. За восемнадцать месяцев этот ритуал стал привычным для заключенных, сидящих в камерах под зданием суда. Выкрикнув имя очередного заключенного, тюремщики открывали камеру, выводили его и приковывали ножными цепями к другим. На руках заключенных защелкивали наручники, и все шли в одной связке.

Дожидаясь, пока вызовут Кароллу, клерк из конторы доктора Уллиано спорил с охранником, требуя, чтобы ему разрешили поговорить с клиентом. Это было против правил, спор разгорелся не на шутку, с обеих сторон было много крика и жестикуляции, но в конце концов помощнику Уллиано разрешили пройти по коридору и подойти ко все еще запертой решетке последней камеры. Каролла, как всегда, должен был выходить последним.

Каролла и сам возмущенно кричал, требуя встречи с адвокатом до начала слушания. Сейчас он стоял, прижавшись к прутьям решетки. Наконец он увидел молодого человека из конторы Уллиано.

– Вы хотели меня видеть?

Помощник адвоката знал, что закон отменили, но получил строжайшее указание не говорить об этом клиенту.

– У вас есть для меня новости? Тут у нас ходят всякие нехорошие слухи.

Клерк замотал головой. Тюремщики, выпускавшие заключенных из камер, приближались, и чтобы перекрыть голоса, молодому человеку пришлось подойти поближе к решетке.

– Если мы что-то узнаем, вы услышите первым, синьор Каролла. Мы и так нарушаем правила. Не стоит злоупотреблять привилегиями, которые вам предоставили, иначе мне могут не разрешить видеться с вами так же часто…

– Я думал о том, что говорил доктор Уллиано. Я могу назвать имя, а вы должны дать мне слово, что используете эти сведения в самом крайнем случае, если мне откажут в освобождении.

Каролла обливался потом от страха, что его могут подслушать другие заключенные, он стал говорить так тихо, что помощнику адвоката пришлось прижаться к самой решетке, чтобы расслышать.

– Какое имя?

– Уллиано сказал, что если я назову имя вероятного убийцы ребенка Палузо…

Тюремщики открывали камеру за камерой, и цепочка заключенных быстро удлинялась. Шла непрерывная перекличка, и из-за шума было почти не слышно, что говорит Каролла.

Каролла так разволновался, что даже схватил молодого человека за лацканы пиджака, просунув руки между прутьями решетки.

– Вы должны выследить моего сына, Луку Кароллу…

Помощник адвоката не мог поверить своим ушам. Он выдает собственного сына? Переспрашивать было слишком поздно, тюремщики уже открывали дверь соседней камеры и приказали ему уходить. Но клерк понял, что Каролла не играл с ним в игры: он плакал.

Помощник Уллиано присоединился к остальным адвокатам в комнате, где они переодевались в мантии. Отведя своего патрона в сторону, он помог ему надеть мантию и тихо сказал:

– Каролла назвал имя убийцы Палузо. Он показал на своего сына, Луку Кароллу.

– Что-о?!

– Так он сказал. Что я должен предпринять по этому поводу?

В дверь заглянул охранник и предупредил, что заседание скоро начнется. Уллиано стал собирать свои бумаги, готовясь выйти в зал.

– Отправляйтесь в полицейское управление, найдите комиссара Пирелли и скажите, что нам нужно встретиться в обеденный перерыв. Я все объясню ему при личной встрече.

Уллиано зашагал впереди группы адвокатов, и они двинулись по подземному коридору в здание суда. В то время как помощник Уллиано мчался в полицейское управление, комиссар Пирелли входил в зал суда. Свободных мест не нашлось, и он остался стоять у стены.

Лука повернул рукоятку своей трости-пистолета. Теперь пистолет был снят с предохранителя и его палец лежал на курке, скрытом под набалдашником клюки. Руки у него не дрожали, кончик клюки не сдвинулся ни на волосок. Лука ждал. Охранники заводили заключенных в предпоследнюю клетку, скоро должны ввести Кароллу.

Грациелла нащупала предохранитель «люгера» и отпустила его. Охранники запирали соседнюю с Кароллой клетку. Грациелла повернулась, чтобы посмотреть на дверь, через которую вводили заключенных. Каролла в ножных кандалах и наручниках стоял между двумя охранниками. Охране дали знак ввести его в зал суда. Как всегда, дальше он двинулся в окружении уже четверых охранников – по одному спереди, сзади и с боков. Пока он шел к своей клетке, из других клеток послышались свистки, некоторые заключенные приветствовали Кароллу, другие пытались дотянуться до него сквозь прутья.

Каролла шел молча, не глядя по сторонам, чуть понурившись. Но как всегда, когда его подвели к клетке и он посторонился, чтобы дать открыть дверь, повторился старый ритуал: Каролла обвел взглядом зал. Долгожданный миг настал.

Дверь начала открываться, один охранник отошел в сторону, другой встал слева от Кароллы, и теперь Кароллу никто не загораживал. Он повернул голову, маленькие глазки зло сверкнули.

Грациелла встала, ее сумка соскользнула на пол. Рука Луки не дрогнула ни на секунду. Оба выстрела прозвучали как по команде, почти одновременно, разделенные долями секунды. Каролла получил пулю в лицо, выстрелом ему снесло половину черепа.

Пуля Грациеллы прошла мимо, ударилась в прут решетки и рикошетом отлетела в стену, но она в отличие от Луки привлекла к себе всеобщее внимание. Зрители повскакивали со своих мест, и Лука вместе с остальными повернулся посмотреть, что случилось.

Пирелли не видел, что происходит, он только знал, что прозвучал выстрел и Каролла убит. Достав удостоверение комиссара полиции, он стал проталкиваться по проходу.

В зале суда началось столпотворение. Публика стремилась как можно быстрее выбраться из зала. В считанные секунды Грациеллу схватили и отобрали у нее пистолет. Пытаясь перекрыть визг и крики, охранники призывали придерживаться порядка. Защитники и прокуроры еще не успели войти в зал и в сложившейся ситуации почли за благо не входить. Заключенные вопили и лязгали цепями. Тем временем Лука осторожно пробирался все ближе и ближе к выходу. Ему хватило наглости спросить у полицейского, не может ли он что-то сделать для застреленного заключенного.

Охрана просила всех соблюдать спокойствие и тишину и оставаться на своих местах, все было кончено.

Лука вернулся в тот же туалет и через несколько минут уже вышел оттуда, переодетый в свою обычную одежду. К тому времени когда он возвратился в номер мотеля, его била крупная дрожь. Раскаяния он не испытывал, только чувство облегчения. Он вспотел, пот блестел на коже и даже капал с волос. Лука разделся, открыл кран в маленькой раковине и сунул голову под струю воды. Выпрямившись, он увидел, что вода стала темно-красной, и его тут же вырвало.

Голова отказывалась работать, и Лука решил, что Данте придется подождать. Он слишком устал, ему нужно поспать, и он так и сделает.

Лука лег, снял с шеи золотой медальон в форме сердечка и покачивал им над головой до тех пор, пока глаза не стали слипаться и он не провалился в глубокий сон.

Глава 26

Софии пришлось ждать целый час до открытия приюта и еще полчаса, пока святой отец, который им управляет, сможет ее принять. Он извинился, что отнял у нее так много времени. Когда София объяснила цель своего визита, священник выразил сожаление, что не может быть ей полезен, так как возглавляет приют только последние десять лет. Он вышел и вскоре вернулся с пожилой монахиней. Монахиня принесла толстую тетрадь, на обложке которой были перечислены имена и указаны даты.

София внешне оставалась спокойной, но ее сердце билось так сильно, что она боялась потерять сознание. Монахиня открыла тетрадь и начала листать страницу за страницей. Потом она показала определенные страницы священнику, тот склонился над тетрадью, стал читать и нахмурился. Не глядя на Софию, он спросил монахиню, есть ли еще какая-нибудь информация по этому вопросу и был ли он как-то разрешен. Та покачала головой и украдкой бросила сочувственный взгляд на Софию.

– Скажите, моего сына привозили в ваш приют? Прошу вас, расскажите мне…

Монахиня смотрела не на Софию, а на священника, и София почувствовала неладное.

– У нас есть записи за первые пять лет жизни вашего сына – те годы, что он жил у нас.

София подалась вперед.

– А что потом? Его усыновили? Вы можете назвать мне приемных родителей?

Священник молча кивнул монахине. Та положила руки ладонями на стол, как будто нуждалась в поддержке, чтобы заговорить.

– Хотя с тех пор прошло много лет, я помню вашего сына. Когда я сюда поступила, ему было года четыре, может, пять. Бывало, после занятий в воскресной школе мы выводили детей на пикник. Недалеко от приюта стоял передвижной парк аттракционов, которым заправляли цыгане. У детей не было своих денег, чтобы кататься на аттракционах, но некоторые контролеры по доброте своей разрешали им кататься бесплатно. Ваш мальчик… он был очень своенравным. Когда нужно было уходить, он очень разозлился и сбежал обратно на аттракционы. Признаюсь, мы не сразу его хватились – сами понимаете, у нас было пятнадцать детей. Мы вернулись и пытались его найти, а вечером заявили в полицию. Мы сделали все, что в наших силах, ради того, чтобы полиция могла продолжить расследование, луна-парк даже задержали на неделю…

– Он погиб? – еле слышно спросила София.

– Мы не знаем, тело не было найдено. Мальчик бесследно исчез. Полиция продолжала поиски несколько месяцев.

– Вы были очень добры, спасибо, – пробормотала София. У нее было при себе лишь немного денег, а выписать чек она не осмелилась, поэтому она сняла с пальца кольцо с бриллиантом.

– Прошу вас, примите это кольцо, за него можно получить большую сумму. Когда я оставляла моего мальчика в приюте, у него на шее был золотой медальон в форме сердечка. Вы не помните, медальон все еще был при нем?

Монахиня задумалась, теребя нательный крестик.

– Да, я припоминаю… Частенько он перед сном еще качал им перед собой вот так. – Она взяла крест за цепочку и покачала из стороны в сторону.

* * *

Выезжая из Катании, София была погружена в свое несчастье, как в кокон. Выйти на след владельца абонентского ящика она даже не пыталась, мысли ее были бесконечно далеки от этого. Возвращаясь в Палермо, она была как в тумане и едва не пропустила момент, когда пора было заправляться. В последнюю минуту она спохватилась и завернула на бензоколонку. Пока рабочий заправлял ее машину, София поневоле слушала поп-музыку, оглушительно ревущую из радиоприемника. Внезапно песня была прервана экстренным выпуском новостей. Диктор сообщил, что во время утреннего заседания суда Пол Каролла был убит выстрелом в голову. Эта новость настолько поразила Софию, что вывела ее из оцепенения. Она стала слушать дальше и узнала, что по обвинению в убийстве арестована пожилая женщина.

Тереза обнаружила фотографии Данте и прочла приложенные к ним записи Марио Домино. Воодушевленная тем, что ей удалось без помощи Софии установить личность загадочного Витторио Розалеса, она поспешила в кухню, прихватив с собой записи Домино.

– Роза, Мойра, вы где?

На кухне работал телевизор, диктор программы новостей читал обзор последних событий. Услышав имя Пола Кароллы, Тереза прибавила звук. В это время на кухню вошла Мойра.

– Ты меня звала?

Тереза повернулась к ней, на ее лице застыло потрясенное выражение.

– Бог мой, Мойра, кажется, мама убила Пола Кароллу.

Комиссар Пирелли пытался осмыслить события сегодняшнего утра. Он знал, что Каролла действительно показал на своего сына, назвав того не Джорджио, а Лукой, однако ему по-прежнему не удавалось найти никаких следов этого загадочного сына. В Америке факт рождения ребенка у Евы Кароллы не был зарегистрирован, но, может, эти сведения есть на Сицилии? Пирелли уже протянул руку к телефонной трубке, когда в дверь постучали.

– Войдите, – крикнул Пирелли, не поворачивая головы, в полной уверенности, что пришел его помощник. Но вошедший молчал. Наконец Пирелли все-таки повернулся к двери – и тут же быстро повесил трубку и встал.

– Прошу прощения, синьора, вы хотите со мной поговорить?

София Лучано замялась в дверях. Пирелли обошел вокруг письменного стола.

– Могу я вам чем-то помочь?

Женщина неуверенно шагнула в комнату.

– Я не знаю точно, с кем мне нужно говорить… меня зовут София Лучано.

У нее оказался низкий, чуть хрипловатый голос, от которого у Пирелли мгновенно побежали мурашки по телу. «Как громом пораженный» – ему не раз приходилось читать такое выражение, но он даже не подозревал, что когда-либо ему придется испытать подобное чувство. София Лучано оказалась самой прекрасной женщиной из всех, кого ему доводилось видеть, а ее застенчивость и ранимость вызывали в нем желание подойти и обнять ее. Эту их первую встречу он никогда не забудет, не сможет забыть.

Пирелли отодвинул от стола стул и жестом пригласил Софию сесть.

– Насколько я понимаю, вы пришли по поводу синьоры Лучано… К сожалению, я не занимаюсь э-э… да вы садитесь, синьора. Попробую узнать, где она, и устроить вам встречу.

София села, опустив голову. Пирелли предложил ей кофе, но она отказалась.

– Я приехала сразу, как только услышала новость по радио. Я не знала, куда мне следует пойти…

Боль потери, ощущение какой-то мучительной пустоты, сквозившие во всем ее облике, поразили Пирелли, и он снова испытал острую потребность обнять ее. Он лихорадочно пытался сообразить, какая из вдов Лучано сидит перед ним, не та ли, которая потеряла двоих малолетних сыновей? Уточнять было неловко, и он извинился и вышел из кабинета.

Оказавшись за дверью, Пирелли перевел дух, как будто задерживал дыхание с той самой минуты, когда она вошла в кабинет. Он быстро зашагал по коридору и чуть не налетел на краснолицего сержанта Анкору.

– Комиссар, я узнал, что два дня назад для Луки Кароллы был заказан билет на самолет. Билет он выкупил, а в самолет так и не сел.

– На имя Луки Кароллы, не Джорджио?

– Точно. Сдается мне, он все еще на Сицилии, если только не улетел из Рима по другому паспорту. Я сейчас это выясняю.

Пирелли кивнул. Анкора собрался уходить, но Пирелли схватил его за руку.

– Послушайте, у какой из вдов Лучано было двое сыновей?

Анкора помолчал, в задумчивости пожевал губами.

– У Софии Лучано, она была замужем за старшим сыном, Константино.

– Она сидит в моем кабинете, и я хочу отвести ее к старой синьоре. Не знаете, кто ведет ее дело?

Ответив, что видел синьору Лучано на верхнем этаже в кабинете Минчелли, Анкора поспешил дальше по своим делам. Пирелли вернулся в свой кабинет. София сидела на том же месте и в той же самой позе.

– Думаю, вы сможете очень скоро встретиться с синьорой Лучано. Все показания уже взяты. Вряд ли ее здесь задержат.

Темные глаза Софии Лучано смотрели так испуганно, что Пирелли смутился, отвел взгляд и стал зачем-то перекладывать с места на место карандаши и ручки на своем столе.

– Но ведь она убила Пола Кароллу?

– Нет. Она пыталась, однако его убила пуля не из ее пистолета. Одновременно с Грациеллой Лучано стрелял кто-то еще. Подробностей я пока не знаю, да и, вероятно, не имею права разглашать.

София кивнула и шепотом поблагодарила комиссара.

– Вы ее видели?

Звук ее хрипловатого грудного голоса нравился Пирелли и казался очень сексуальным. Он поймал себя на мысли, что не может оторвать от женщины глаз. Поняв, что ведет себя как мальчишка, он покраснел.

– Нет, не видел, но, кажется, она здорово потрясена. Офицер сказал: не понятно, то ли тем, что попыталась убить Кароллу, то ли тем, что его убил кто-то другой.

Он было улыбнулся, однако быстро спохватился и стер улыбку с лица.

– Полиция арестовала кого-нибудь еще?

Пирелли замотал головой:

– Насколько мне известно, нет.

София встала. Только сейчас Пирелли понял, какая она высокая, почти одного с ним роста. Он быстро покосился на ее туфли на высоких каблуках и одновременно не мог не заметить, что у нее потрясающе красивые ноги.

– Спасибо, вы были очень добры. Могу я повидаться с ней прямо сейчас?

Сделав один короткий звонок по телефону, комиссар пошел к выходу. София тоже двинулась к двери. Пирелли показалось, что она слегка покачнулась, и он поддержал ее за локоть. На краткий миг она прислонилась к нему, и по телу Пирелли прошла волна дрожи.

– Вам плохо? Может, принести воды?

– Нет, спасибо, не нужно.

Они поднялись на соседний этаж, где Софию представили детективу, ведущему дело об убийстве Кароллы. Пирелли мог уйти, но он медлил, ему не хотелось оставлять Софию. Он постоял рядом, пока она спрашивала, что будет с Грациеллой, потом медленно поплелся к себе. Уходя, Пирелли слышал ответ детектива:

– Против нее будет выдвинуто обвинение в покушении на убийство и хранении огнестрельного оружия, но, учитывая смягчающие обстоятельства, вряд ли синьоре Лучано грозит тюремное заключение. Правда, предстать перед судом ей все же придется. Если вы хотите увидеться с ней до того, как будет оформлено освобождение под залог, я не возражаю. Если нет, можете подождать в моем кабинете. Я выполню все необходимые формальности, и она может быть свободна.

Анкора встретил Пирелли радостной улыбкой.

– Ура, комиссар, мы все выяснили! В сорок девятом Ева Каролла родила сына в Риме, а сама она умерла при родах. Ребята из Рима вышлют нам все подробности. Оказывается, сын Кароллы не так молод, как мы думали, ему тридцать с небольшим. Эй, Джо! Джо, вы слышали, что я сказал?

Пирелли кивнул. Они подходили все ближе к разгадке, он это чувствовал, но не мог думать ни о ком, кроме Софии Лучано. Он видел перед глазами только Софию, погруженную в глубокую скорбь, и думал о ее убитых сыновьях. Он закрыл глаза и вспомнил мускусный запах ее духов… Пирелли встряхнул головой, потянулся, подошел к окну и посмотрел сквозь жалюзи вниз, на улицу. София Лучано помогала свекрови сесть в «Мерседес-280 SL».

Пирелли повернулся к помощнику:

– По-моему, именно про таких говорят «чертова баба».

Анкора пожал плечами:

– Не знаю, назвал ли бы я так свою бабку, если бы той вздумалось палить в людей, но я бы поместил ее в такое место, где бы она не могла натворить бед.

Пирелли сунул руки в карманы и прошелся по кабинету.

– Не знаете, по сегодняшнему убийству уже есть подозреваемые?

– Ни одного. В зале суда еще оттирают с пола мозги Кароллы. Придется проверить каждого, кто там был во время заседания, на это уйдет уйма времени. Вы ведь, кажется, тоже там были?

– Я стоял в самом конце, и мне ничего не было видно. А когда раздались выстрелы, поднялась жуткая суматоха. – Пирелли выдвинул ящик с файлами и стал перелистывать подборки. Теоретически он все еще возглавлял расследование убийства Палузо, и только, однако он хранил у себя и материалы по детям Лучано. Он медленно задвинул ящик. – На то время, пока вас прикомандировали ко мне, кто занимается делом Лучано?

– Мой старый шеф, Минчелли. Бедняга, теперь на него свалилось еще и убийство Кароллы. Он, конечно, взбесится, однако сейчас это дело – первоочередное. Кстати, Джо, хотите добрый совет? Держитесь подальше от дела Лучано, если хотите вернуться в Милан. Вас же прислали…

Но Пирелли уже вышел из кабинета.

София отвезла Грациеллу домой, вызвала врача, который дал ей успокоительного, и посидела у кровати, пока свекровь не заснула.

Всех женщин глубоко тронул поступок Грациеллы, в сущности, безумный акт отчаяния. Они чувствовали себя виноватыми, что не сопровождали Грациеллу в ее поездках в суд. Тереза взяла руководство на себя. Она позаботилась об официальном представителе для Грациеллы и получила заверения, что из-за ее возраста и наличия смягчающих обстоятельств ей не придется предстать перед судом.

Когда прошло первое потрясение и тема выстрела в суде была исчерпана, все ощутили подавленность. Обед проходил в молчании, пока Тереза не заговорила о наболевшем. Она высказалась в том духе, что, как бы то ни было, их главная цель – привести в порядок семейный бизнес. София извинилась, что ничего не узнала в Риме, и сослалась на то, что как только приехала туда, услышала новость и поспешила вернуться.

Тереза открыла блокнот.

– Ничего страшного. Это все равно было бы пустой тратой времени, потому что Марио Домино выяснил все до нас. Я нашла вот эти фотографии, не знаю, кто их делал, но на обратной стороне написано: «Энрико Данте, он же Витторио Розалес». Данте работал на Кароллу, кроме того, они вместе содержали в Палермо ночной клуб «Армадилло». Мы были правы насчет Кароллы. Данте – тот человек, кто скупал для него недвижимость, и на его же имя оформлены контракты, которые ждут подписания. Как видно, Марио это понял и притормозил дело. У нас еще есть шанс что-то вернуть.

Тереза показала лист, на котором было несколько колонок цифр:

– Вот, смотрите, в первой колонке суммы, которые мы можем выручить от продажи всего, про что я смогла доказать, что оно принадлежит нам по закону. Вторая колонка – то, что мы сможем вернуть с небольшой посторонней помощью. Это компании, о которых Данте вел переговоры, несколько американских фирм, в частности транспортные и кое-какие еще. Третья колонка – то, что мы можем получить в перспективе, то есть если сами будем управлять бизнесом семьи Лучано.

София почти не обратила внимания на цифры.

– Думаешь, тебе позволят это сделать?

– Позволят или нет, зависит от нас самих. Например, я достаточно хорошо знаю операции по импорту. Когда Альфредо был жив, я управляла…

София раздраженно перебила ее:

– Не надо, Тереза, ничем ты не управляла, ты была под защитой. Да, может, ты складывала какие-то цифры, даже составила несколько контрактов, но ты жила в выдуманном мире. Папа хотел, чтобы мы получили наличные и убрались восвояси. Того же хочет мама, то же пытался сделать для нас Марио Домино. Чтобы мы убрались, вышли из дела. Понимаешь, Тереза? Именно так мы и поступим. Мы продадим все до последнего гвоздя.

– Но Данте, или Пол Каролла, нас просто обобрал, компании стоят втрое дороже! Если ты хочешь получить наличными, если мы все этого захотим, согласна: мы все продадим. Однако раньше выясним, чем же мы владеем. Думаю, нет смысла спорить, кто чем займется. София? Мойра? Все согласны?

София, слишком уставшая, чтобы спорить, пожала плечами и согласилась. Мойра, глядя на колонки цифр, подняла большой палец.

– Я – за. Похоже, дела обстоят не так плохо. А ты что скажешь, Роза?

Роза слушала вполуха, ей было скучно.

– Я согласна с остальными. Чем скорее мы отсюда уедем, тем лучше.

– Значит, решено. – Тереза взяла свой блокнот. – Пожалуй, не стоит рассказывать об этом Грациелле, пусть отдыхает. Роза, ты останешься с ней.

– А ты куда, мама?

– В клуб к Данте. Зачем откладывать дело в долгий ящик? Мойра, София, вам лучше поехать со мной.

– Как будто у нас есть выбор, – пробурчала София, вставая.

Данте закрыл клуб, рассчитал работников и собирался как можно быстрее уехать. Вернулся один из его людей, Дарио Бьязе, и доложил, что о старом оружейнике «позаботились». Данте спросил про Луку и услышал в ответ, что тот после убийства вернулся в мотель и с тех пор не выходил из номера. Оружейник больше не представлял опасности, и о причастности Данте к убийству Кароллы знали теперь только два человека: Лука и этот бывший боксер со сломанным носом, Дарио Бьязе. Данте улыбнулся:

– Я уезжаю, Дарио. Вернусь, когда пыль уляжется. Советую тебе сделать то же самое, и прихвати с собой жену и детей. В Типани есть один клуб. – Данте выложил на письменный стол пачки лир, и огромные, не раз ломанные руки боксера не могли схватить их достаточно быстро. Данте тронул его за руку. – Погоди. Ты получишь вдесятеро больше, но я хочу, чтобы ты позаботился о Луке. Этот парень псих, ему нельзя доверять.

Огромные руки не дрогнули.

– Много ты знаешь детей, которые способны убить собственного отца?

Водянистые глазки замигали, наконец Дарио кивнул. Для вящей убедительности Данте повторил:

– В десять раз больше этого… Так я буду тебя ждать.

Прислушиваясь к звуку тяжелых шагов, Данте подождал, пока хлопнет парадная дверь, потом схватил черную дорожную сумку и стал загружать ее лирами. Пистолет он положил с самого верху. Поскольку Дарио Бьязе оставался последним свидетелем, ему также предстояло стать первым человеком, кого Данте убьет сам.

Данте был спокоен и уверен в себе. Дожидаясь возвращения Дарио, он решил закончить инвентаризацию бара. Сумку он поставил в неосвещенном углу бара на пол возле кассы. Звякнула цепочка на двери черного хода, однако Данте не обратил на это особого внимания, решив, что просто какой-то завсегдатай не понял, что клуб закрылся. Но потом в его мозгу словно что-то щелкнуло: ни один клиент не попрется в клуб с черного хода. Дверь снова задребезжала. Данте замер, прислушиваясь. Наконец он решил проверить, в чем дело, вышел через занавешенную арку и неторопливо двинулся по коридору к запасному выходу.

Дойдя до двери, Данте крикнул, что клуб закрыт. Снова прислушался. Тихо. Он достал из кармана тяжелую связку ключей, отпер висячий замок, немного приоткрыл дверь. Затем выглянул и окинул взглядом улочку. Никого. Данте уже собирался запереть дверь, когда снова услышал шум, на этот раз звуки доносились изнутри клуба, из бара.