Текст книги "Лучшая половина мафии (Крестная мать)"

Автор книги: Линда Ла Плант

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 50 страниц)

Глава 13

София Лучано сидела за лучшим столиком ресторана «Ла Фонтанелла» в Риме. Начиная с тысяча девятьсот пятьдесят третьего года здесь обедали только звезды кино и крупнейшие политики, включая семью Кеннеди. Этот самый роскошный ресторан Рима выходил на площадь, где находилось знаменитое палаццо Боргезе, построенное в форме клавесина.

София была счастлива и довольна своей жизнью. Ее коллекция этого сезона продавалась в лучших бутиках Рима. Ее бизнес процветал благодаря тонкому знанию рынка и вкусу, она и не мечтала о таком успехе. Софию принимали в высшем обществе, и сегодняшние ее гости принадлежали к нему: влиятельные клиенты и меценаты собирались на ужин, который она давала в их честь.

На ней было платье для беременных женщин, сшитое по эскизу знаменитого Нино, ее партнера по бизнесу: из розового шелка с голубыми лентами, сплетенными в изысканные лилейные соцветия. Шелк лежал мягкими складками, поэтому фасон платья скрадывал ее большой живот. Волосы София собрала на затылке в узел. Тяжелые серьги – бриллианты в золотых кольцах – делали ее похожей на цыганку, только очень необычную, словно сошедшую с театральной сцены цыганку. На пальце у нее сверкало обручальное кольцо с крупным бриллиантом, а на шее переливалась золотая цепочка с мелкими алмазами через каждые пять звеньев. София держалась уверенно и непринужденно, выходя навстречу гостям, которые дружно отметили, что она выглядит великолепно, особенно учитывая приближающийся срок родов. Она рассмеялась и рассадила гостей за столы. Официанты стали разносить шампанское.

Нино явился с букетом весенних цветов, который театрально преподнес Софии, опустившись на одно колено. Броский наряд дизайнера служил прекрасной рекламой его собственной коллекции. Он обладал безупречным художественным вкусом, как и София, а его острый ум и живой юмор сделали атмосферу ужина непринужденно веселой.

София проделала долгий путь от мытья полов в монастыре и посуды в кафе, когда ей приходилось работать, чтобы прокормить себя и больную мать. Ее взлет оказался таким стремительным, что иногда она испытывала суеверный страх, что это все может так же быстро закончиться. Временами хотелось ущипнуть себя за руку, чтобы убедиться в том, что это не сон. София была несказанно счастлива, и, кроме того, собственный успех позволял ей чувствовать себя независимой от мужа, от семьи Лучано.

Она знала, что родители мужа давно хотят внуков, и решила после презентации первой серьезной римской коллекции родить ребенка. Теперь до родов оставался месяц. Константино надеялся, что она оставит работу, однако София решительно воспротивилась этому, не желая расставаться с любимым делом после рождения ребенка. Они повздорили на этой почве, но ей всегда удавалось найти подход к мужу. Так случилось и сейчас. Дон Роберто благосклонно отнесся к ее бизнесу и, казалось, даже гордился ее успехами. Благодаря его финансовой поддержке София смогла подписать контракт с дизайнером Нино Фабио. Они стали деловыми партнерами, и Нино, который совсем не сразу согласился принять ее предложение, привнес в общее предприятие не только свой талант и опыт, но и множество дорогих и влиятельных клиентов. И этот ужин, о котором написала светская хроника модных журналов, был лучшим доказательством того, что их партнерство оказалось взаимовыгодным.

София вряд ли была бы такой веселой и счастливой, если бы знала, что сын, которого она бросила на произвол судьбы, именно сейчас собирается приехать в Рим с Джорджио Кароллой. Она иногда думала о нем, а когда очутилась в родильной палате и у нее начались схватки, лицо белокурого младенца стояло перед ее внутренним взором… Карло Лучано родился на рассвете в окружении лучших врачей и заботливого персонала, в палате, заваленной охапками цветов, в присутствии гордого отца и любящего мужа.

Родильное отделение находилось в противоположном от главных операционных крыле больницы. Палата Джорджио Кароллы размещалась на другом этаже того же здания. Пол Каролла и Роберто Лучано были одновременно в одной больнице, не догадываясь об этом.

У Роберто и Грациеллы уже была внучка, дочь Терезы и Альфредо. Но мальчик – совсем другое дело. Роберто носил его по коридору, крепко прижимая к груди и сияя от гордости. Он разговаривал с ним на непонятном языке и сообщал каждому, кого встречал в коридоре, что это его внук, не упуская при этом такие важные детали, как рост и вес младенца.

С этой минуты Константино действительно стал «номером первым» и Роберто наделил его еще большими полномочиями в семейном бизнесе.

Когда Роберто позвонил в Нью-Йорк Альфредо, чтобы поделиться с ним радостью, тот терпеливо выслушал отца, но восторгов его не разделил.

Альфредо валялся на кровати в спальне, когда Тереза вышла из ванной, расчесывая волосы.

– Ну, как они там?

– Прекрасно. Здоровый мальчик, весит восемь фунтов. Отец рехнулся от радости.

– Вот было бы здорово, если бы он когда-нибудь сказал что-нибудь о Розе. Просто поинтересовался бы, как она.

– Он всегда это делает.

– Не лги. Может быть, твоя мать – да, а отец никогда. И еще он никогда не спрашивает про меня. Как будто я для него не существую.

– Он всегда спрашивает о тебе. Прошу, не начинай…

– Не начинать? По-твоему, я не имею права ничего сказать? Твой отец увидел Розу впервые, когда ей исполнилось три года. И сколько раз с тех пор? Только один. Она даже не знает, как выглядит ее дедушка.

Альфредо вздохнул, перевернулся на другой бок и ослабил узел галстука.

– Отец всегда хотел внука. Может быть, в следующий раз…

– Может быть… Они относятся к тебе так, как будто ты второсортный. Могу представить, какой щедрый подарок получат София и Константино… Как они назвали мальчика?

– Карло.

– Что он им подарил?

– Я не спрашивал. – Лицо Альфредо побелело от ярости. – Это не наше дело. Не жди меня, я буду поздно.

Не успела Тереза возразить, как входная дверь за ним закрылась. Она позвала дочь, и, по обыкновению, они сели ужинать вдвоем. Девочка слышала, как ссорятся родители, и по резкому жесту, каким мать указала ей на стол, она догадалась, что отец опять не будет с ними ужинать.

– У твоей тети Софии родился сын.

Роза хотела расспросить о младенце, но мать устало потерла лоб, сказала, что не голодна, и вышла из-за стола. Раньше Тереза пыталась помочь мужу с контрактами, которые тот приносил домой, – Альфредо с трудом разбирался в бумагах. Однако он категорически отказался от ее помощи и, хотя часто спрашивал совета, не позволял ей вмешиваться в свои дела. Во многом полагаясь на знания и опыт жены, он отказывался признавать за ней то и другое.

Альфредо пришлось немало покорпеть над сложными инструкциями по ведению бизнеса, которые присылал ему отец. Контроль за импортом и лицензирование товаров, ввозимых в США, требовали больших затрат времени и сил. Тереза вскоре поняла, насколько мало Альфредо в действительности занимается коммерцией, как и остальные люди дона Роберто в Америке. У нее были все основания предполагать, что Альфредо выполняет лишь какие-то незначительные поручения отца, а тот старается держать сына в стороне от главных дел. Но от каких? Она была достаточно умна, чтобы не делиться с мужем своими подозрениями, однако понимала, что огромное состояние семьи Лучано достанется не им.

Они хорошо жили: роскошная квартира, солидный счет в банке, драгоценности и дорогая одежда. Но каждый раз, когда они приезжали на Сицилию, Тереза замечала, что София и Константино живут совершенно по-иному. Даже принимая в расчет, что бизнес Софии процветает, она не могла без зависти думать об их апартаментах в центре Рима, «Роллс-Ройсах» и положении в высшем обществе. Тереза не сомневалась, что дон Роберто оказывает им финансовую и моральную поддержку, и не отказывалась от мысли добиться для себя и Альфредо того же.

Со слабостью мужа, с недостатком у него интереса к их браку и внимания к дочери она давно смирилась, потому что не переставала любить его с того дня, как впервые увидела. Тереза предполагала, что он любит ее по-своему, хотя и редко прикасается к ней. Она научилась жить без физической близости, но боялась потерять Альфредо навсегда.

Тереза была уверена, что другой женщины у него нет, о чем свидетельствовало отсутствие обычных в таких случаях признаков. Большую часть времени Альфредо проводил у телевизора или в гараже, где возился с автомобилями старых марок.

Тереза была настолько уверена в отсутствии соперницы, что укоряла себя за желание вскрыть ящик в его письменном столе. И все же однажды не удержалась. Она расковыряла замок перочинным ножом и открыла ящик. Начав обыск, она уже не могла остановиться. В ящике оказалось второе дно, где она нашла пачку чековых книжек и счетов, о существовании которых не догадывалась. Она переписала их и убрала назад, после чего последовательно и тщательно обыскала всю квартиру.

Она не обнаружила ничего подозрительного ни в гостиной, ни в спальне, хотя перерыла каждую полку в шкафах. Затем она принялась за одежду и проверила каждый карман в его костюмах. Чуть не плача, злясь на саму себя, она продолжала поиски до тех пор, пока не нашла в пиджаке упаковку презервативов. Тогда она поняла, как жестоко ошибалась в нем.

Уже через два дня после свадьбы Альфредо осознал, какую ужасную ошибку совершил. В свои двадцать лет он был еще слишком наивен и молод для брака, а рождение ребенка, которое совпало с его двадцать первым днем рождения, повергло его в настоящую депрессию. Альфредо хотел поговорить с отцом, но тот недвусмысленно дал ему понять, чтобы он сам разбирался со своей жизнью и делами.

Альфредо чувствовал, что не в силах справиться со своими семейными и деловыми обязанностями. Ему это было не по плечу. Роберто быстро это понял и назначил его на должность почетную, но второстепенную. Дон Лучано или Константино из Рима вели дела в Америке, минуя Альфредо, который осознавал свое бессилие и страдал от него. У него совсем опустились руки, о жене и дочери он не мог думать без отвращения.

Одна из грузовых компаний отца постоянно несла убытки из-за плохого состояния автопарка. Альфредо не мог решить эти проблемы на руководящем уровне, но с удовольствием приходил в гаражи и возился с неисправными моторами. Он познакомился с Питом Бароне, по прозвищу Бомбардировщик, который работал в компании механиком и обожал мотоциклы, как и сам Альфредо. Они стали вдвоем посещать ралли, затем Альфредо купил два мотоцикла, на которых они начали принимать участие в заездах. Альфредо держался в тени, и они выступали под именем Пита.

За пару лет они сделались известны в кругу мотогонщиков как слаженный экипаж. Их мотоцикл с коляской часто видели в программах заездов, и, хотя выступали они не всегда удачно, у них появились свои болельщики.

После ралли Пит приводил Альфредо в свой трейлер, который держал на территории компании. Здесь можно было переодеться, вымыться и привести себя в порядок. Альфредо тщательно уничтожал следы этой своей жизни, прежде чем вернуться домой.

Тем вечером, когда Тереза обыскивала квартиру, Альфредо допустил непростительную оплошность: переодеваясь после ралли, он надел другой галстук, не тот, в котором ушел утром из дома. Тереза связала тайные банковские счета, презервативы и другой галстук в одно целое и уже не сомневалась, что у Альфредо есть любовница. Она проплакала весь вечер и довела себя до настоящей истерики к той минуте, когда Альфредо вошел в спальню.

– Не зажигай, пожалуйста, свет, Альфредо.

– Ладно. С тобой все в порядке?

– Где ты был?

– На деловой встрече по поводу складских помещений для новой партии грузов. Черт, я ничего не вижу! Ты что, заболела?

– Ты не был там. Я туда звонила.

– Я был там. Послушай, уж не следишь ли ты за мной?

– Вот, ты забыл это.

Тереза швырнула в него упаковкой презервативов. Альфредо нагнулся и подобрал их с пола.

– Они лежали в кармане твоего пиджака.

Он вздохнул, бросил их на кровать и стал развязывать галстук.

– Откуда у тебя этот галстук?

– Что за допрос ты мне устроила, черт побери! Что с тобой происходит? – Он включил свет и взглянул на нее.

Тереза закрыла лицо руками и пробормотала сквозь слезы:

– Я нашла у тебя в ящике счета. На что ты потратил все эти деньги? Ты содержишь женщину? Живешь со шлюхой? Как ты можешь так поступать со мной, с Розой?

Альфредо продолжал молча раздеваться и вешать одежду в шкаф. Он вытащил оттуда пиджак, в котором Тереза нашла презервативы.

– Когда я в последний раз надевал его, а? Ну давай, скажи, когда ты видела меня в нем в последний раз? Ты же следишь за каждым моим шагом! Ну что, не можешь вспомнить?

Он сжал ее голову обеими руками и подтащил к себе поближе, затем швырнул пиджак ей в лицо.

– Посмотри на него! Ему же десять лет! Я носил его в наш медовый месяц. Так что убирайся вон со своими извращенными, гнусными фантазиями!

Роза приоткрыла дверь родительской спальни. Альфредо схватил ее за руку и вышвырнул назад в гостиную, приказав отправляться к себе и ложиться спать. Затем он прислонился спиной к двери и, казалось, полностью обессилел. Тереза подошла к нему и попыталась обнять, но он оттолкнул ее.

– Оставь меня в покое!

– Нет, не сейчас. Я оставляю тебя в покое каждую ночь, каждый день. А теперь нам надо поговорить. Я только хочу, чтобы у тебя было то, что тебе принадлежит.

– У меня оно уже есть! Посмотри на себя в зеркало – вот то, что я имею!

– Какой бы я ни была, это ты меня такой сделал.

– Чушь! Ты была столь же уродливой сукой до свадьбы.

– А ты держался за материнскую юбку и боялся отца до смерти. И ты до сих пор боишься его, мать, братьев.

Альфредо в ярости набросился на нее, схватил за горло и принялся трясти так сильно, что серьги в ее ушах стали звякать. Только тогда он успокоился и отступил от нее.

– Мне нужно уйти отсюда, оставить тебя.

Прежде чем Тереза успела что-либо ответить, он вышел и захлопнул за собой дверь. Теперь он никогда не вернется. Она вышла за ним следом, шепча его имя, и столкнулась с перепуганной дочерью.

– Где твой отец? Альфредо! Альфредо! Иди к себе в комнату, Роза.

Альфредо сидел за столом, опустив голову на руки. Гнев оставил его. У него был потерянный, угнетенный вид, когда он обернулся к ней и со слезами в голосе вымолвил:

– Прости, я не должен был поднимать на тебя руку. Сам не знаю, что на меня нашло. Мне очень жаль…

– Все в порядке, успокойся… тш-ш, тихо. – Тереза ласково гладила его по кудрявым волосам.

Как провинившийся школьник, он стал рассказывать ей правду о том, что никакой любовницы у него нет и что деньги он тратил на мотоциклы вместе со своим другом Питом. И галстук он перепутал случайно, переодеваясь у него дома после ралли.

– Я знал, что ты этого не одобришь. Если отец узнает, он запретит мне участвовать в ралли. А я это люблю и не хочу бросать.

Тереза была так потрясена, что в первый миг не знала, как реагировать. Он увлеченно говорил о заездах, о своих новых друзьях, о мотоциклах. Тереза ловко перевела разговор на деньги, которые он потратил на свое хобби, и на то, чем он занимается во время работы.

– Я помогаю ребятам ремонтировать машины уже давно. Ты же знаешь, как хорошо я в этом разбираюсь. Автомобиль требует ухода, а эти чертовы водители гоняют по дорогам, как ковбои, и наплевать им на то, что двигатели такой нагрузки не выдерживают…

– А кто же занимается контрактами? Теми, что ты раньше приносил домой?

– Один парень, я точно не знаю. Сказать по правде, я теперь редко бываю в конторе. Мне больше нравится заниматься машинами, чем бумагами.

– А как к тебе относятся эти люди? Они уважают тебя?

– Еще бы! А с Питом мы вообще большие друзья.

– С Питом?

– Это мой напарник в заездах.

– Понятно, с Питом… А я могу с ним познакомиться?

Он улыбнулся и кивнул. Тереза протянула руки, чтобы обнять его. Он встал перед ней на колени и прижался лицом к животу, пока она гладила его по голове. Он стал медленно приподнимать край ее шелковой ночной рубашки. Она раздвинула ноги, и он принялся лизать мягкие волосы вокруг повлажневшего лона… Она прижималась к нему, стонала, готова была закричать, что хочет его немедленно, сейчас… Она попыталась поднять его, чтобы ощутить все его тело, но он не отрываясь продолжал ласкать ее языком, крепко держа за ноги… Она немного испугалась, потому что он никогда не делал этого раньше…

Он грубо потянул ее на пол, лаская рукой и издавая необычные всхлипывающие звуки, одновременно расстегивая «молнию» на брюках.

– Тебе нравится это, крошка? А, нравится?

Он разорвал ночную рубашку, обнажив ей грудь, и стал лизать и сосать соски как одержимый. Она снова попыталась оттолкнуть его, но безуспешно. Тогда он подтянулся на руках и начал засовывать ей в рот член, шепча, что она этого хочет… Она хотела отвернуть голову в сторону, однако он схватил ее за волосы и заставил взять его в рот, после чего с силой надавил, так что пенис проник ей в самое горло…

– Вот так, крошка! Соси, соси… Давай, соси, грязная сука!

Она отчаянно сопротивлялась, но он не отпускал ее волосы. Она приглушенно застонала…

– Придется подождать. Соси, сука, а потом я тебя трахну! Я хочу, чтобы ты просила меня, умоляла, чтобы я тебя трахнул.

Она делала то, что он приказывал, а он стонал от наслаждения, сидя у нее на груди, и не слышал, как дверь открылась, не видел перекошенного от ужаса лица дочери…

Тереза стала умолять его прекратить это, лишь тогда он сжалился и выпустил ее. Он грубо вошел в нее и начал целовать жадно и жестоко, проникающие движения его языка соответствовали ритмичным толчкам. Ей казалось, что его член разрывает ее внутренности. Когда все было кончено, он до крови укусил ее за губу и застыл сверху.

Тереза стояла в спальне обнаженная и разглядывала свое истерзанное тело. У нее было ощущение, будто ее изнасиловал чужой человек. Теперь она не сомневалась, что он ходит к проституткам, которым нравится то, что он только что делал с ней. Она быстро надела ночную рубашку. Ей хотелось бежать в церковь и молиться, просить прощения за свои грехи, за его грехи… Она чувствовала себя грязной и поруганной.

На следующее утро он вышел из ванной в полотенце, обвязанном вокруг бедер, вытирая голову другим. С его волос на спину и грудь капала вода.

– Знаешь, а ты права: они действительно относятся ко мне как к последнему дерьму. Им плевать на мое мнение. Они держат меня при этих чертовых складах на вторых ролях. Но как я могу что-нибудь изменить? Эти ребята работают на отца по двадцать лет, они знают его бизнес вдоль и поперек, а я…

– Зато они не выигрывают на ралли, – по-матерински ласково улыбнулась Тереза. – Может быть, нам устроить небольшой отпуск, поехать повидать Софию с Константино, посмотреть на их малыша?

– Прекрасная идея.

– А перед отъездом принеси из конторы несколько контрактов. Пока ты будешь возиться со своими мотоциклами, я просмотрю их. А потом мы вместе их обсудим, чтобы у тебя было что сказать отцу.

– Так и сделаем.

Насвистывая, он вернулся в ванную и облился лосьоном. Тереза наблюдала за ним через полуоткрытую дверь, любуясь его загорелым, гибким телом. Он перехватил ее взгляд и широко улыбнулся, обнажив белоснежные зубы.

– Ты была очень сексуальной прошлой ночью… очень! – жизнерадостно заметил он.

Она улыбнулась в ответ и сказала, что приготовит кофе. Он подождал, пока она уйдет на кухню, и вернулся в спальню.

Он стал расчесываться перед зеркалом и вдруг заметил пачку презервативов. С усмешкой он подумал о том, что едва не попался, и решил больше никогда не носить их с собой.

Глава 14

Фредерико Лучано всегда был полноват, но сейчас, в возрасте почти двадцати двух лет, стал настоящим толстяком. Он был ниже братьев и очень рано начал лысеть. От отца Фредерико унаследовал глаза и нос с горбинкой, но чувственный рот, доставшийся ему от матери, придавал его лицу выражение нерешительности. Однако в действительности Фредерико, с подростковых лет росший в окружении друзей отца и легко схватывающий все новое, вовсе не был нерешительным. Его открытость и чувство юмора располагали к нему людей, к тому же его отличала удивительная способность вызывать к себе уважение – особенно редкая для его возраста, но Фредерико был жаден до власти, а его добродушное настроение легко сменялось пугающими вспышками гнева. Словом, Фредерико Лучано был молодым человеком, с которым нельзя не считаться.

Оказалось, что ему вполне по силам вести дела семьи Лучано в игорных городах. Самым крупным его шагом за последнее время было открытие двух залов китайского бильярда в Атлантик-Сити. Одним из главных приоритетов Фредерико считал покупку недвижимости, поскольку ходили упорные слухи о том, что, как только изменятся законы, регламентирующие азартные игры, этот город станет еще одной Меккой игроков. И тогда, помимо казино, возникнет нужда в новых автостоянках, гаражах, прачечных и прочих объектах инфраструктуры. Чтобы быть в центре событий, Фредерико решил переехать в Атлантик-Сити.

Что касается отношений с женщинами, то связи Фредерико – как правило, с какими-нибудь танцовщицами из Лас-Вегаса – всегда длились недолго и всегда оплачивались. Там же, в Лас-Вегасе, за карточным столом он познакомился и с Мойрой Розенштиль, правда, она жила под именем Мойры Джеймс, считая, что еврейская фамилия не слишком подходит для сцены. Бывшая танцовщица варьете, Мойра была такой миниатюрной, что это мешало ей найти работу. В конце концов она окончила курсы крупье и, дожидаясь своего великого шанса в шоу-бизнесе, пока что стала работать у игорного стола. Обесцвеченные локоны, большие голубые глаза и маленький вздернутый носик, в котором словно проявился исконный снобизм жительницы Лос-Анджелеса, не давали повода заподозрить их обладательницу – сметливую миниатюрную женщину – в родстве с Розенштилями.

Поначалу Фредерико привлекло именно ее остроумие. Он пододвинул стул и проиграл за ее столом больше получаса, улыбаясь ее шуткам и с восхищением отмечая, как она ловко и профессионально обращается с картами, как ее искрящиеся голубые глаза успевают следить за всем одновременно.

Как-то вечером Фредерико вызвал к себе менеджера отеля-казино и велел прислать Мойру в его номер – роскошные апартаменты в пентхаусе – для игры в карты. Мойра явилась при полном параде. Как только охранник Фредерико впустил ее в номер, она шутливо подняла руки.

– Постараюсь, чтобы вы получили удовольствие от игры.

– Никакой игры не будет, я просто хотел с вами встретиться.

Она подбоченилась.

– Послушайте, не в обиду будь сказано, я крупье. За это мне платят, и за этим я сюда и пришла. Если игры не предвидится, может, мой босс что-то не так понял…

– Я сказал ему, что хочу играть, но на самом деле мне хотелось с вами поговорить. Предлагаю отличное шампанское.

– Спасибо, не надо.

– А как насчет обеда?

– Я уже пообедала.

– Тогда, может, завтра?

Мойра поколебалась, потом хихикнула и призналась:

– Насчет обеда я соврала, я умираю с голоду. – И взяла бокал шампанского.

Живя в Лас-Вегасе, Фредерико продолжал встречаться с Мойрой, но, уезжая в Атлантик-Сити, не собирался поддерживать с ней отношения. В ожидании его отъезда Мойра проливала ручьи слез и ходила с красными глазами. Она чувствовала, что у нее из рук уплывает счастливый билет, крупный выигрыш, о каком она и не мечтала, и сознавала, что если срочно не предпримет какие-то очень радикальные меры, то потеряет его навсегда. Мойра подсчитала в долларовом выражении стоимость всех подарков, полученных от Фредерико, и ей стало дурно от мысли, что их поток прекратится. По крайней мере ей удалось вырвать у него обещание позвонить. В ожидании звонка Мойра просидела у телефона целую неделю.

Наконец Фредерико позвонил. Мойра проворковала в трубку, что она обнажена и они могут поиграть друг с другом по телефону. То обстоятельство, что она смогла завести его даже на расстоянии, настолько поразило Фредерико, что после нескольких ночей «секса по телефону» он послал за ней свой личный самолет. Мойра поняла, что зацепила его, и была полна решимости на этот раз не дать ему сорваться с крючка.

Фредерико еще не встречал женщины, которая бы ела так много, как Мойра. Сидя в огромной двуспальной кровати, она поглощала обильный завтрак, состоящий из яичницы с беконом, шоколадных пирожных с орехами и тостов с толстым слоем масла и смородинового джема, когда на прикроватной тумбочке зазвонил телефон. Мойра окликнула Фредерико, но тот был в душе и не услышал. Тогда она взяла трубку. Оказалось, что звонят из Рима, и на сей раз она крикнула так, что Фредерико услышал даже в ванной. Похожий на мокрого Будду, он вышел из ванной. Мойра протянула ему трубку и с полным ртом сказала:

– Тебя какой-то парень из Рима.

Фредерико грубо оттолкнул ее в сторону, взял трубку и сел на кровать. Некоторое время он молча слушал, потом рассмеялся, повалился на спину с трубкой в руке и заговорил на сицилийском диалекте. Из всего, что он говорил, Мойра поняла только одно слово: bambino.Проговорив, кажется, целую вечность, он попрощался, изобразил губами звук поцелуя и повесил трубку.

– Кто это был?

– Мой отец. И вот что, Мойра, заруби себе на носу: к телефону ты не подходишь.

– А если позвонят мне?

– Тебе тут некому звонить. Если я буду откуда-то звонить, предупрежу тебя заранее, но в остальное время ты трубку не берешь.

– Это еще почему?

– Потому что я так сказал. А теперь давай-ка одевайся, поедем покупать подарок моему брату, у него только что родился сын.

Фредерико был в отвратительном настроении. Пока они ходили по магазинам, он то и дело огрызался. В конце концов они купили серебряное зубное кольцо и серебряную крестильную чашу, отдали подарки граверу, чтобы тот выгравировал на них имя новорожденного, и пошли прогуляться по улице. Мойра молча просунула руку под локоть Фредерико.

– Мойра, ты понимаешь, что семья – это самое главное?

– Безусловно, понимаю. Я люблю детей, даже очень.

– Папа сам был похож на ребенка, такой гордый. Вообще мой отец – это нечто особенное, он бы тебе понравился.

– У вас большая семья? Сколько у тебя братьев?

– Всего два. Был еще один, но…

– Но что?

– Неважно, пошли забирать серебро, наверное, уже все готово. Есть хочешь?

– И ты еще спрашиваешь?

– Узнаю мою девочку.

– Правда, Фредди? Я правда твоя девочка?

– Ну конечно, а что, неужто тебе попадались в апартаментах другие?

– Нет, просто иногда мне кажется, что я тебе не так уж и нужна.

– Ты мне нужна, и покончим с этим, ладно?

– Ты серьезно?

– Чего ты еще от меня хочешь? Бумажки с подписью?

– Если хочешь знать – да. Я тебя люблю, и у меня нет никого другого, естественно, я хочу от тебя бумаги с подписью, а ты разве нет?

– Э-э… терпеть не могу эти разговоры, ну их в задницу.

– Хорошо, ты просто меня трахаешь, и это все, что я для тебя значу?

– Черт! Сколько раз тебе повторять, что я терпеть не могу, когда ты употребляешь такие слова!

– Тогда я твоя шлюшка, правильно?

Фредерико выругался. Он понимал, чего Мойра добивается: она хочет, чтобы он сделал ей предложение, а это никак не входило в его планы.

Мойра насупилась. Когда они забрали у гравера подарки, она спросила:

– Ты меня стыдишься?

– Господи Иисусе, Мойра, что на тебя сегодня нашло? Заладила одно и то же! Клянусь, я…

– Ты не хочешь на мне жениться?

– Давай замнем, ладно?

– Ладно.

Мойра сдержала слово и больше не возвращалась к этой теме, но перестала принимать противозачаточные пилюли. Через шесть месяцев она забеременела. Она долго не решалась сообщить новость Фредерико и сказала ему после того, как он завершил особенно тяжелые переговоры о покупке недвижимости. «Случайный» пожар в конце концов вынудил владельца сдаться, и Фредерико купил два обугленных склада по цене ниже рыночной. Его интересовали не строения, а только земля, на которой они стояли. Увидев, что он вернулся домой в хорошем настроении. Мойра решила, что подходящий момент настал.

– Я хочу тебе кое-что сказать, только пообещай, что не рассердишься. У меня будет ребенок.

– Тьфу, черт… ты уверена?

Мойра в слезах убежала в ванную и отказывалась выходить оттуда в течение примерно трех часов, пока Фредерико наконец не пообещал, что завтра получит специальное разрешение на брак.

Спустя три месяца Мойру на неотложке увезли в больницу, где у нее случился выкидыш. Ребенка – это был мальчик – крестили и похоронили в один и тот же день. Врачи предупредили Фредерико, что его жена вряд ли сможет еще когда-нибудь зачать. Он попросил пока не говорить ей правду, вернулся к себе в пентхаус и плакал там, как ребенок, сидя между колыбелькой и детской коляской в окружении игрушек.

По-хорошему надо было бы подождать, но Фредерико почувствовал потребность поговорить с матерью. Он позвонил на виллу «Ривера» и выпалил, что женился. Услышав новость, отец некоторое время молчал. По-видимому, у него не укладывалось в голове, как можно было предпринять такой шаг, не посоветовавшись с родителями. Потом он обрушил на сына град вопросов: итальянка ли она, из хорошей ли семьи, католичка ли?

– Я привезу ее познакомиться, я просто хотел, чтобы вы знали.

Затем трубку взяла Грациелла. Она стала взахлеб рассказывать о маленьком Карло и, смеясь, добавила, что теперь, наверное, они могут ждать новых внуков. Когда в трубке раздались короткие гудки, Грациелла решила, что их разъединили.

Внезапно перед глазами Фредерико возникло видение: Майкл танцует с мамой под старым деревом в саду. Картина была такой отчетливой, как будто Фредерико видел ее наяву только вчера. Потом ему вспомнилось выражение гордости и обожания на лице отца – настолько откровенное, что юному Фредерико было больно его видеть. На него отец никогда не смотрел с таким выражением, к нему он никогда не испытывал таких чувств, как к Майклу. Фредерико помнил тот взгляд отца все эти годы – сколько же лет прошло со смерти Майкла? Он погиб в шестидесятом, значит, минуло четырнадцать лет. Фредерико смотрел на океан и, как никогда прежде, ощущал невосполнимость потери, которую понес тогда его отец. Его собственный сын даже и не жил вовсе, и все же ему было больно его потерять.

Смерть Майкла как будто навечно вырезала его имя в их сердцах. В какой-то степени Фредерико был рад, что уехал с Сицилии, подальше от призрака Майкла, подальше от подавляющей властности отца. Здесь, в Америке, он себя покажет, он докажет отцу, что достоин носить имя Лучано. Фредерико мельком увидел свое отражение в зеркале: лысеющая голова, грузное тело… Трудно поверить, что Майкл приходился ему родным братом, у них не было ничего общего. Даже сейчас Фредерико ревновал к брату не меньше, чем когда тот был жив. Он повернулся к зеркалу и сказал своему отражению слова, которые хотел и не смог сказать отцу в ночь накануне похорон Майкла: