Текст книги "Ромейский Квест (СИ)"
Автор книги: Лев Соколов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц)
– Недалекий ты ум, – Возразил Окассий, – Так ведь я для того и ношу посох, чтоб не проливать кровь. Это не меч, не секира, – от посоха кровь не брызжет. Дам кому надо аккуратно в лоб, – крови нет, а черепушка треснула, – пошла душа на небо! У нас именно потому многие священники носят дубинки булавы и посохи вместо секир и мечей. Как раз, чтоб по христианскому обычаю, по священическому сану, – не проливать крови.
– Лицемерие! – Громыхнул Парфений.
– Да ну ладно заливать, – высунувшись со своей верхней койки к Окассию, вступил в беседу Федор – что я, булавой не работал что-ли? Редко бывает, чтоб удар по голове не оставил ни ссадины, ни порванной кожи. А где кожу схудил – там будет и кровь. Так что не работает ваша поповская хитрость.
– Если даже кровь у кого я стукну, где и прольется, – это уж по божественному волеизъявлению, – Вздохнув перекрестился Окассий. – Я сделал все что мог, чтоб она не пролилась. Острого лезвия не брал, бил тупым. Значит и грех мой мал, и мне простится.
– Ну вот же лицемерие! – Побагровел Парфений. – Как есть лицемерие!
– А что ты меня ругаешь? – Возмутился Окассий. – Сам ругаешь. А сам – мне Федор рассказал – пирата святым крестом по голове нахлобучил.
– Это... другое... – На мгновение смутившись, отмел Парфений, – Я с крестом как с оружием не тренировался, бить специально не учился. – А ударил едино неожиданным побуждением, только спасая христианскую душу.
– Ну вот и мы, бьем едино только по нужде. У нас это не грех.
– Так нельзя. – Помотал головой Парфений. – Воин – это воин. А клирик – есть клирик. Не зря Бог эти сословия разграничил. И что ты есть по сути воин, а по виду рукоположен в сан – грех и лицемерие.
– Ладно! – Поднял руки Окассий. – Пусть я, по-твоему, лицемер. Но у вас-то в вашем православии что? Сам ты значит, не убиваешь, рук не мараешь. Потому как, – сам сказал – заповедано "не убий". Но ведь и ваши священники постоянно благословляют и причащают ваши армии, которые готовятся идти на бой, на убийство. Других убивать и умирать благословляешь, а сам за их спинами чистенький сидишь. Это как?! Не это ли и есть большее лицемерие?
– Нет! – Взвился Парфений. – Когда благословляешь на защиту богоданной Римской Державы – это не лицемерие. Это воля Бога!
– Может, и мой боевой посох, и мечи в руках наших монахов-крестоносцев, что воюют с неверными в святой земле, за удержание гроба Господня – тоже есть воля Бога.
– Это нет! Вот это вот нет!
– Почему?
– Потому!!!
– Ну, знаешь... – Окассий развел руки, и поглядел наверх, на Феодора. – А то чего думаешь воин? За кем из нас правда?
Федор задумался. С одной стороны, получалось, что и правда – священник с оружием нарушает Божьи законы, которым сам же и учит. Выходит, – лицемерие. С другой же, когда священник благословляет на убийство – тоже лицемерие. Вспомнились Федору и бедственные дни, когда после тяжелого поражения и больших потерь, римской державе отчаянно не хватало солдат. Обескровленные армии отступали. Проходили и мимо монастырей, в которых сидели монахи – лоснящиеся здоровьем сытые мужики, которые только и делали что «молились за одоление супостата». Глядя на этих церковных наливных мужиков, усталый Федор думал – дать бы каждому из них щит да копье, – сколько новых полков можно было бы сформировать...43 И будут ли молится «за одоление супостата» эти попы, если сам супостат эти земли захватит?
Но что в таких делах, да в самих божьих замыслах мог понимать простой сотник?..
– Не знаю кто из вас прав, святые отцы, – покачал головой Федор. – Но если Бог и правда так всеведущ, как говорят на проповедях, – он ведь и сам знает, кто прав и кому дать победу. А я так уж предпочту побольше добрых воинов со мной в одном ряду.
***
– Расскажи нам, – а в чем ты провинился, брат Парфений?.. – Гудел Окассий.
Западный поп и гвардеец уже вполне по-свойски сидели в каюте, и играли в игру, которую Федор знал как «тавла», а Окассий называл её на старый латинский манер – «табула». Для того чтобы Федор мог играть внизу, Парфению на его кровати пришлось потесниться. Крохотный походный набор для игры, появился на свет божий из заплечника Федора. К маленькой раскладной доске, где каждая плашка была размером в ладонь, прилагались крохотные фишки. Фишки храбро шли вперед, гремели в стаканчике и рассыпались кости, по качавшемуся на веревках в такт волнам, столу. Поскольку Федор своих свободных денег не имел, (а Парфений ему на такое благородное дело не давал) – сражаться с Окассием приходилось на интерес. Но азарта это нисколько не умаляло, – игра шла отчаянно. Федор упорно подозревал, что Окассий пробует как-то жульничать, по-особому завертывая кости при выбросе из стаканчика. Окассий при каждом неудачном раскладе рычал аки медведь, и попеременно винил в своих неудачах то кости Федора, которые несомненно залиты свинцом, то подвижной стол и качку, который сбивали его самые удачные броски. Парфений бубня для порядка о «диявольских забавах», и «игрищах бесовских», тем не менее сидел рядом, и алчно наблюдал за застольной баталией. Несмотря на то, что Парфений, преодолевая сатанинский искус, не играл, иногда он не выдерживал, и подсказывал ходы – всегда удачные. Такая подсказка вызывала бурю негодования у второго оппонента, поэтому договорились, что Парфений подсказывает каждому по очереди. Между делом, и болтали о том о сем.
– ...Так расскажи нам. – Не отставал Окассий. – Федор выпил не с теми людьми. Я пощупал не ту девицу. Мы открыли свои темные секреты. А чем отличился ты?
– Не твоего это ума дело, – бубнил Парфений. – Не твоего, говорю.
– Признавайся греховодник. – Окассий тряс стаканчик с костями. – Ты ведь давно не был на исповеди. Покайся, – и я отпущу тебе все грехи. Тэ абсольво а пекаттис туис, скажу я тебе... И ты сам увидишь, как тебе станет легче. Слезы омоют щеки твои, и воспарит душа твоя.
– Мне и так легко. – Фыркал Парфений.
– А нам нет. Нас мучает любопытство. – Окассий поворачивался к Федору. – Тебя, вот, мучает?
– Необычайно. – Соглашался Федор.
– Вот. Поэтому, говори.
– Мучает вас, – отбивался Парфений – так облегчитесь с борта. Авось полегчает.
– Нет, ну каков! – Фыркал Окассий. А как же нам прикажешь тебе доверять? Что же ты такого ужасного сделал, что даже не решаешься признаться? Что может быть страшнее греха винопийства и блудодеяния, в которых мы с Феодором так искренне раскаялись? Уж не мужеложец ли ты?! – Пронзительно глянул на Парфения западный монах.
– Свят-свят, шутки у тебя...
– Уж не огулял ли ты козу с монастырского подворья?
– Тьфу на тебя схизматик!
– Да уж не тайный ли ты манихей?!44
– За такие шутки гореть тебе в пекловище! Прости тебя господь!
– Ну тогда я не знаю, – Окассий повернул голову к Федору. – Что думаешь?
Федор машинально тряхнул стаканчик.
– Пьет как воробушек... На девок не глядит, аки евнух... Тут что-то другое. Думаю, – проворовался. – Решительно предположил он.
– Парфений, – ты проворовался? – Уточнил Окассий.
– Отродясь чужого не брал. Лишь на краю могилы я в чем признаюсь таким бесолюбам как вы! Отстаньте от меня аспиды, вы так партию никогда не доиграете.
– Ладно, – Фыркал Окассий, – отложим твою исповедь. Пока. Эй, ну кто так бросает?! Кость укатилась со стола!..
***
Когда сражаться в тавлеи надоедало, – Федор шел на палубу, и занимался физическими упражнениями. Благо, количество рей и веревок, давало возможность нагружать почти любую часть тела. Капитан лишь приставил к Федору комеса, который показал, какие снасти тому не следует дергать ни в коем случае, под угрозой случайного переклада паруса, и возможного опрокидывания корабля. Потому Федор подтягивался лишь на веревочных лестницах, ведущих к мачтам, да наглухо закрепленным канатам. Вместе с Федором иногда занимался и западный монах. К подтягиванию он, по причине большого веса был не сильно способен, зато весьма могуч в подъёме тяжестей. Забавы для, монах по многу раз тягал вверх-вниз многопудовую бочку. Матросы, глядя на их упражнения тихонько бурчали, что коли благородным господам некуда девать силушку, так устраивались бы на сезон на галеры махать веслом – и им польза, и меньше людей из тюрем ссылали бы на военный флот... Парфений же устраивался на лавке сиднем, и прилежал к одной из книг, которые возил в котомке.
Попрыгав по снастям, Федор устроился на средней палубе, отжиматься на кулачках, уместив ноги на скамейку. Окасий наоборот, ноги уместил на палубу, что при его комплекции было более разумным. Качка корабля на волнах давала любопытный эффект, когда при каждом следующем жиме мышцы нагружались немного по-иному. Некоторое время, оба спутника тихо пыхтели. Монах сделал свой задел раньше, Федор окончил позже, от изнеможения едва не ткнувшись носом в грязные доски.
– А все-таки, странное нам дело поручили... – задумчиво изронил, вынув нос из книги Парфений. – Что за мечи мы ищем? Зачем потом ехать в древний забытый город в пустыне? Куда нам те мечи потом приложить?..
– Чего гадать, – если даже сами наши начальники того не ведают? – Отдышавшись, и утирая пот со лба, ответил Федор – найдем меч, найдем старый город, осмотрим развалины, составим отчет – да поедем получать награды! Меня больше волнует, как нам мимо местных муслимов проехать.
– А меня больше волнует, как связана со всем этим Багряная Звезда. – Назидательно поднял руку Парфений. – Вот книга, – он показал спутникам обтянутый кожей фолиант. – Сей список сделан с одного из неисправленных церковью томов "Великого Состроения" египетского астронома Птолемея, что хранится в библиотеке Константинопольского патриархата. Сей Птолемей, хоть и не любим отцами нашей церкви за то, что упоминал Аристарха Самосского, – коий утверждал, что наша земля вращается вокруг солнца, – однако же является величайшим светилом древности. И в этой книге Птолемей подробно упоминает о Багряной Звезде.
– Ну?! – Федор подался на скамейке вперед, и наточил ухо – и что же он пишет?
– Пишет он, что...
В неосторожно распущенные уши Федора водопадом полились потоки слов, которые частью были знакомы, но никак не складывались ни во что осмысленное, потому как – видать – астрономы-звездознатцы использовали их для определения чего-то своего: "Окружная волосатка... Окружность обращения... Истинная ненормальность... Отсолнечное расстояние... Землесрединное расстояние... Линия нерастягивания...
– ...таким образом форма колеи этой волосатки – частил монах – характеризуется изосрединой много больше нуля, что дает нам овальную колею, по которой волосатка проходит мимо Земли примерно раз в...
– А, хватит, хватит! У меня сейчас приступ падучей случится!.. – Поднял руки Федор. – Ты не мог бы говорить на нормальном греческом?
Парфений скорбно взглянул на Федора, но сжалился.
– Ну, если говорить совсем по-крестьянски, – Птолемей пишет, что эта блуждающая звезда приближается к земле через одинаковое время, с перерывом во много сотен лет. И каждый раз это сопровождается "странными и ужасными бедствиями, в которых многие видели гнев богов.
– Ну вот, можешь же по-человечески, когда хочешь – утер пот Федор. – Но что же это за страшные бедствия?
– Об этом сиятельный Птолемей нам не пишет, – Покачал головой Парфений. – но упоминание о них мы находим в труде нашего великого ромейского естествознателя древности, Тита Лукреция Кара.
– Ну ты просто ходячее книгохранилище, – уважительно посмотрел на монаха Федор. – Ясно теперь, почему ты не тяготеешь к физическим упражнениям. Обидно бы, случайно стукнувшись головой, выбить из нее память обо всех этих знаниях.
– То так, – смиренно подтвердил Парфений.
– Что же оставил нам древний естествознатель? – Подключился к разговору Окассий.
– В многосильном труде своем "Дэ рерум натура", Лукреций описывает характер тех бедствий, которые оставили нам более древние авторы, пусть и с большим скепсисом. Пишет он, что с приближением багряной звезды якобы являлись дети Гекаты – чудовища ламии, что самой лакомой пищей считали человеческую плоть и кровь. Поднимались и начинали ходить мертвецы. Среди людей распространялись невиданные болезни. Города стояли пустыми, и сам род человеческий грозил исчезнуть. Вот как.
– Бабкины сказки! – Фыркнул Федор.
– Не скажи, – Серьезно покачал головой Окассий. – Ты видно слишком давно живешь в самом большом городе мира. Конечно у вас там нечисти не водится, – что бы она стала там делать? А вот у нас, после того как империя оставила наши земли, когда леса снова взяли свое, окутав редкие поселения... случалось в глухих местах немало странного.
– Так ведь и я не родился в Константинополе, – отмахнул Федор – Вырос на границе в горах. И у нас старики рассказывали всякое. Многое слыхал – да ничего не видал.
– Древние мудрецы, – встрял Окассий, – высказывали такую теорию, – что весь мир нам лишь снится. Но что, если сон у людей один на всех? Тогда бы не удивился я, что в городах империи с её порядком, где с подачи многомудрых ученых мало кто верит в нечисть – её нет. А в глухих краях, где ночной ветер заставляет стонать деревья – стонет не только ветер.
– Безбожная ересь!45 – Фыркнул Парфений.
– А та книга, что у тебя в руках – разве не ересь? – Ехидно подшпилил Окассий. – Разве знания древних астрономов согласуются с тем, что сказано в святом писании? Разве одобряет матерь наша Святая церковь, разговоры о том, что Земля вращается вокруг Солнца? Разве не бросает это тень сомнения на библейский рассказ, что Иисус сын Навиннов смог остановить на небе Солнце?
Парфений помолчал, вздохнул, опустил плечи.
– Вот за это, – Сказал он.
– Чего за это? – Не понял Окассий.
– Ты все спрашивал, – за что меня с вами послали? Я не напивался пьяным, и не бесчестил христовых невест. Я не нарушал обетов, и верую в Бога нашего Иисуса всем сердцем. Но чувствую я в книгах старых любомудров тягу к постижению божьего мира, от которой не могу отказаться... Эх... – Парфений махнул рукой, встал со скамейки и ушел в каюту.
– Несчастный человек, – провожая святого отца сказал Окассий. – Наши мелкие грешки церковь всегда простит. А его страсть может привести куда дальше. Многие знания – многие печали.
– Эт-точно, – Согласился Федор, встал со скамейки и побежал по палубе, забегать и сбегать по крутым лестницам надстроек.
А по следующему утру, на горизонте показались берега.
Корабль наконец добрался до Сицилии.
***
Глава тринадцатая.
– Стратиг46, которому подчинялись все военные силы империи на Сицилии, встретил Федора стоя. После того, как корабль пришвартовался в порту, найти стратига не оставило труда, его штаб-квартира располагалась в том же портовом городе, на вершине холма. Распрощавшись с корабельщиками и протолкавшись средь портовую толчею, компаньоны довольно быстро добрались до резиденции командующего. Там сперва пришлось раздвигать пасущихся у дверей просителей, а потом путь преградили скрещенные копья стражи. Но золотая табличка личного порученца императора, тайно показанная дежурному офицеру, произвела эффект масла попавшего в зубцы механизма. Тотчас декарх-десятник отдал приказ, солдат умчался как ужаленный, прибежал один из личных адъютантов командующего, и предупредительно показывая дорогу, проводил Федора с двумя его спутниками к кабинету командующего на втором этаже. Федор, Окассий и Парфений зашли в кабинет втроем. И встретило их там тоже трое.
– Я стратиг-полимарх47 Димитрий Кантакузин, – представился широкий квадратный человек, с упрямыми глазами, и широким лбом, который казался еще больше благодаря залысинам. Несмотря на возраст за пятьдесят, буквально дышал здоровьем. Четким военным жестом он показал на стоявшего рядом богато одетого человека, в характерном кавалерийском плаще, подвешенным на плечевых ремнях: – Это мой топотерит48, – иппарх49 Николай. – Указал на третьего. – Мой личный порученец.
Федор глянул на второго офицера. Узкое и унылое лицо, больше подходило какому-нибудь писарчуку, чем иппарху – командиру конницы. Впечатление искупали витые жилы на руках, осанка, и глаза, которые показывали, что перед ним воин с полевым опытом. Порученец, которого командующий не счел нужным представить по имени, походил на породистую борзую – блестящий красавчик, какие всегда образовывались при штабе; не хватало только павлиньих перьев в заду. Как любой настоящий военный, Федор таких не любил.
И все трое высокопоставленных командиров перед Федором стояли. Это было необычное ощущение. Командиров такого уровня Федор привык созерцать сидящими их, сам стоя навытяжку, не всегда удостаиваясь их мимолетного начальственного взгляда. Новое состояние, дарованное императорской пластиной было непривычным. И... чертовски приятным.
– Удалите лишних людей, Стратиг – преодолевая неловкость сказал Феодор. – Дело секретное. Я хочу поговорить с вами наедине.
– Вон, – коротко бросил Стратиг блестящему порученцу, – и тот четко отсалютовав кулаком в грудь, направился на выход.
– Иппарх пользуется моим полным доверием, – Вопросительно взглянул на Федора Димитрий, – я доверяю ему как себе. Его мнение может быть полезным.
– Хорошо, – входя в роль кивнул Федор – под вашу ответственность.
– Не желаете присесть, благородные господа? – предложил стратиг.
– Благодарю...
Перед мраморным столом командующего стояло два кресла. Федор приземлился на одно из них. Окассий тут же ловко занял второе. Парфений скуксился, огляделся. Слева от стола командующего стоял еще один стол, для совещаний. Большой, овальной формы, обставленный стульями. Парфений не чинясь подошел ко второму столу, взял себе стул, подтащил его к Федору, и уселся рядом. Кавалерийский командир предпочел остаться стоять.
– Какое я могу оказать содействие глазам и рукам императора? – Сцепив руки в замок осведомился командующий.
– Для начала, кратко ознакомьте с военной обстановкой на острове, – попросил Федор.
Стратиг вздохнул, собираясь с мыслями.
– На данный момент у нас ничья. Позиционный тупик. В первый раз муслимы высадились на Сицилии несколько веков назад, с африканского плацдарма. Тогда их натиск был неостановим, и им удалось выбить имперские силы с острова. Однако, через какое-то время муслимский великий халифат начал разваливаться на куски из-за внутренней борьбы за власть. Остров оказался принадлежащим муслимам-аглабидам, чья сила была несопоставима с прежней. Тогда наш экспедиционный корпус предпринял первую попытку вернуть остров. Не буду утомлять вас подробностями. Долгая война шла с переменным успехом. Несмотря, что мир муслимов раскололся на разные княжества, в нем всегда находилось достаточно фанатиков-гази, готовых прибыть сражаться с неверными, чтобы влить в войну новую кровь. На сегодняшний момент имеет место довольно долгое перемирие. Мы занимаем примерно половину западной части острова. Муслимы контролируют его восток. Ни у нас, ни у муслимов нет доставочных сил, чтобы опрокинуть друг-друга в решительном сражении. После франкских крестовых походов, которые отняли у муслимов огромные территории в святой земле, они начинают забывать прежние распри, и создают новые союзы. Однако, они испытывают сложности с прибытием подкреплений в случае войны – их транспортное плечо из Африки значительно длиннее, чем наше – из Калабрии Равенского Экзархата. Однако наши силы в экзархате сильно связаны борьбой с экспансией нортманнов. Но и для муслимов нортманны враги, – их суда грабят муслимов в море, и уже несколько раз совершали грабительские рейды на прибрежные районы острова. Как видите, – ситуация сложная. Имеется много неопределенных, которые удерживают наших врагов от попыток выбросить нас с острова. Мы так же лишены этой возможности, пока империя не освободит достаточно сил на других направлениях. Итог – достаточно долгий мир, под угрозой обоюдной военной силы.
– Прямого соприкосновения войск на данный момент нет? – Уточнил Федор.
– Войска разведены во избежание инцидентов, и стоят в крепостях, городах и опорных пунктах. Даже в самых близких местах, это минимум несколько полетов стрелы.
– А передвижение гражданских по острову?
– Достаточно свободное. И мы и они заворачивают слишком любопытных от главных складов, мест средоточения войск и цитаделей. Несколько их шпионов гниют у меня в подвалах. Но торговые люди передвигаются, при уплате пошлин. Фактически, имеет место граница, и идущие на сторону мусульман, естественно, попадают под действие их законов и обычаев. На свой, как говорится, страх и риск. К купцам муслимы достаточно благодушны – всем нужны пошлины и торговля.
– Как к нам относятся местные, на занятых муслимами территориях? Можно ли ждать от них помощи? – Продолжал свой допрос Федор.
– Не возьмусь дать однозначный ответ. – Покачал головой стратиг. – Здесь, особенно в горах, живет чертовски упрямый народ. Даже на муслимской части острова, несмотря на прошедшие годы, население большей частью является христианским. Мусульмане, в основном, живут в прибрежных портах. Муслимы хитры. Захватив какую-нибудь землю, они сперва не притесняют её жителей, чтобы те привыкли к ярому, а сами муслимы успели закрепится. Только надежно взяв край, муслимы начинают не мытьем так катанием завлекать людей в свой ислам и драть налоги. Здесь же, на острове, ситуация столько лет нестабильная, что муслимы стараются не раздражать население без повода, дабы те не ударили им в спину. Терпимость в обмен на терпимость. Это может привести к тому, что и некоторые местные относятся к захватчикам вполне лояльно. И все гражданские на острове очень устали от войны, не хотят ее нового разгара. Дальше делайте выводы сами, светлые господа. Думаю, ответ на ваш вопрос в каждом случае будет зависеть от личной истории конкретного жителя. Можно встретить и помощь, и измену.
– Хорошо... – Федор вытащил из сумки карту, куда была перенесена метка означавшее местоположение древнего храма.
– Как мне и моим людям лучше добраться в это место?
– А что там?
– Федор задумался. Первый ответ, который шел на ум "не твое дело". Но это было невежливо.
– Вам нет нужды забивать этим голову, – улыбнулся Окассий. И Федор благодарно кивнул монаху.
– Это на территории муслимов. До границы вы с моим содействием доберетесь максимально быстро. Но дальше... – Стратиг качнул головой – Я не могу направить туда войска, – если только у вас нет на то прямого приказа императора. Это повод к войне.
– Такого приказа у нас нет.
– Тогда, – после пересечения границы – вы в своей воле.
– Что-нибудь можете посоветовать?
– Это нежилой район. Нет смысла маскироваться под купцов – в такой глухомани они только вызовут подозрение. Я поговорю с начальником моей тайной службы. Может, он и его послухи дадут дельный совет...
– Много это займет времени?
– Займусь прямо сейчас, к вечеру постараюсь дать вам информацию. Вы уже остановились где-нибудь?
– К вам прямо с корабля.
– Тогда, если у вас больше нет вопросов, – передаю вас на попечение иппарху. – Командующий повернулся к своему заместителю. – Займись Николай. Выведешь наших гостей через черный ход.
– Почему через черный? – Заинтересовался Федор.
– Потому что и у муслимов в городе есть глаза и уши. Плохо вам будет на их стороне, если там проведают, что вы спокойно получаете аудиенцию у командующего ромеев. Жаль, что вы вошли через парадный. Хотя бы выведем вас по-тихому.
– Разумно, – согласился Федор.
Димитрий снова повернулся к иппарху. – Дашь им человека в гражданском. Он покажет им хороший постоялый двор.
– Сделаю, – кивнул Николай.
– Как только появятся новости. – Я тут же вам сообщу.
– Добро. – Федор поднялся из кресла. – Не будем вас задерживать.
Стратиг кивнул. Все учтиво поклонились друг другу.
На том и распрощались.
– Ваша ставка находится в порту. Дела так плохи? – Спросил Федор иппарха Николая, пока он вел его и чуть поотставших монахов чередой комнат, к заднему двору ставки командующего.
Николай повернул к нему живое лицо, и нахмурился.
– Что бы вы не думали, стратиг честный воин, и дело не в месте удобном для бегства – если вы об этом. Просто, основные дела пока идут на море. Здесь, в порту быстрее связь с кораблями приданного армии наварха, о морских действиях агарян и нортманнов.
– Ясно, – нейтрально произнес Федор. – Просто, когда начальство слишком далеко в тылу... – хорошего не ждешь. Старая привычка...
– Служил в армии? – Утвердительно спросил иппарх.
– Да. Был в пограничниках-акритах. Потом в палатинской тагме.
– Наш человек, – одобрительно кивнул иппарх. – А сейчас, выходит, сменил службу.
– Сменил.
– И как? Доволен?
– Пока не знаю... – Пожал плечами Федор. – Муслимы на той стороне, подскажут, – доволен или нет.
– Верно, – кивнул иппарх. – Не попадись им, доместик.
– Постараюсь. Как Бог даст.
– Не попадись. – Повторил иппарх. – А если попадешься – убей себя. Или хотя бы откуси язык. Чтобы, когда будут пытать, никто не узнал, что ты шпион императора. Или тебя используют как повод к войне. А у нас здесь мало сил. Слишком мало.
Федор посмотрел в глаза Николаю, безмолвно кивнул, а ответил о своем.
– Особым порученцам императора часто завидуют. Близость ко двору. Большое жалование. Красивая форма. Власть. Возможность на равных говорить даже со стратигами. О мелочах, о которых ты сейчас упомянул, люди не задумываются, а?
– Да, пока не столкнутся лично. Поэтому, я не завидую тебе доместик.
– А я тебе завидую, иппарх.
Они прошли несколько шагов молча. Иппарх встал у входа в очередную залу.
– Но если ты вернешься с успехом, – снова заговорил иппарх, возможно, пытаясь смягчить горечь прежних слов – может быть, я и позавидую тебе. Ведь, как-никак, – близость ко двору, большое жалование, и быть на равных со стратигами...
– Ничего не имею против. – скупо улыбнулся Федор. – Если вернусь – завидуй.
– Добро, – улыбнулся в ответ иппарх. – на том и порешим.
И они пожали друг-другу руки.
***
Глава четырнадцатая.
Сторожевые посты ромеев и агараян располагались друг напротив друга, на разных берегах брода через неширокую реку. Посты враждующих сторон, выглядели почти одинаково. Это были каменные башни, стоявшие рядом с дорогой. Внутри такой башни размещался караульный гарнизон из нескольких человек. Наверху её – зубчатая галерея с бойницами для стрелков. И, главное, – площадка для костра. В случае нападения с другой стороны, гарнизон должен был запалить костер, – чтобы предупредить расположенные далее посты оповещения. Запалить и... погибнуть. Больше пограничникам ничего не оставалось. Федор сам служил на границе, знал риск этой работы, и уважал её. Но пока полчища вредоносных врагов не накатили на пост, – он служил так же и таможенным пунктом. Конечно, любой умник мог обойти сеть постов, пробравшись где-то в неприметном месте. Но если ты был зажиточным малым, которому нужно было перевезти товар по дороге, в телеге, – волей-неволей приходилось проезжать мимо поста. Башни стояла рядом с дорогой, и тут же, – и у ромейской и у муслимской, – паслись по паре стражников. Никаких подвижных перегородок, перекрывающих дорогу не было, – в них не было нужды. На галерее каждой башни было достаточно лучников, чтобы огорчить любого, пытающегося уклонится от уплаты подорожной.
...Ясное дело, огнемет, императорские грамоты, и прочее, что могло выдать в троице шпионов, было оставленно на хранение в ставке. С помощью тайной службы Стратига, троица компаньонов добралась до границы владений ромеев, быстро и безо всяких проблем. И вот, – граница. Башня ромеев осталась позади. Дальше – земля муслимов. И их башня – такая похожая, и такая чужая.
Все трое шли пешком. Судя по древнему плану, на котором был нарисован языческий храм, – тот находился в предгорье, где от животины будет мало толку. Кроме того, лошади не вписывались в разработанный с помощью тайных послухов стратига план прохода. Сторожевой пост муслимов, меж тем, становился все ближе. Скоро придется проверить – хороший ли вышел план... Брод был мелкий, Федор шел, даже не снимая высоких сапог, вода лизала ноги где-то на икрах. Монахи, в своих священнических одеждах, шли подняв подолы одеяний, и забросив связанные ботинки себе на шею.
Федор выбрался на берег, подождал, пока святые отцы переобуются, и все трое пошли дорогой по отлогому берегу к муслимскому посту. Впереди теперь шагали Феодор и Окассий. Федор же шел за ними. Так было нужно по легенде.
Дорогу охраняло двое муслимсих стражей. Чернявые, с копьями и небольшими круглыми щитами. Лица их несли на себе неуловимый отупляющий отпечаток долгого и скучного дежурства. Но на пришельцев оба реагировали по-разному. Младший разглядывал подходящую трицу с интересом – как какое-никакое лекарство от скуки. Старшему, судя по выражению лица опостылел весь мир, и ничего интересного от троицы он не ждал.
– Кто? Куда? зачем? – На ужасном греческом спросил старший. Одновременно опустив конец копья ближе к земле, перпендикулярно дороге, что должно было изобразить барьер.
Парфений смиренно выступил вперед.
– Мир тебе, воин. Мы божьи люди, священники.
– А он? – кивнул страж не Федора. – У него вид не божьего слуги, но воина.
– Это наш охранник, которого мы наняли для путешествия. На дорогах, как всегда, неспокойно. Есть те, для кого ничего не стоит обидеть божьих людей.
– Так откуда вы?
– Мы прибыли сюда из города Книн.
– Откуда?..
– Это на побережье средиземного моря, в Далмации.
Судя по выражению лица воина. Не сказать, что это ему что-то пояснило. Но одно он уловил – пришельцы едут издалека.
– Зачем вы приехали?
– До города нашего дошла слава о великом муслимском богослове, – Чавли Нур-ад-Дине, что ныне живет на вашем острове в этих местах. – Благостно-спокойным тоном продолжил Парфений.
– Вы знаете о алиме Чавли? – Вмешался в разговор молодой страж.
Федор подумал, что искомый Чавли, здесь фигура известная.
– Да, сын мой. – Кивнул Парфений. – Даже до наших мест дошел пламенный глас этого человека.
– И... зачем вы приехали?
– Мы прибыли, чтобы встретится с Чавли и испытать крепость его и нашей веры – богословским спором.
– Вы что, с ума сошли неверные?! – Искренне поразился старший страж, с которого разом слетела вся скука. – Прекращайте есть гашиш! Как можете вы пытаться убедить в ваших христианских глупостях такой столп веры – как алим Чавли?! Вы совсем потеряли стыд и различение, безумные алу-с-салиб!50
– Не горячись сын мой, – смиренно сложил руки Парфений. – И не ругай христиан. Ведь сказано в Коране – "ты, конечно, найдешь, что самые близкие по любви к уверовавшим те, которые говорили: – "мы – христиане!"".
– Там правда так ска?.. Э... Ты что, читал священный Коран? – Поразился страж.
– Разве мог я пройти мимо великой книги, в которой содержится божественная мудрость? – Поднял очи горе Парфений. – И я нашел в Коране еще и такие слова: – "Не одинаковы они, – среди обладателей писания есть община стойкая: они веруют в Аллаха, совершают одобряемое и удерживаются от неодобряемого. Они спешат друг перед другом в совершении благого; они – праведники". Если сам пророк Мухаммад, – печать пророков – Различал среди христиан достойных людей, – может и тебе не мерять нас всех одной меркой, сын мой?
