Текст книги "Ромейский Квест (СИ)"
Автор книги: Лев Соколов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)
Стражи переглянулись.
– Первый раз вижу такое чудо – христианин, читающий священные арабские письмена. Что скажешь, Юсуф?
– Аллах велик! Он и неверного может обратить к истине.
– Идите! – Отдернул с дороги свое копье стражник. – Вы на правильном пути! А услыхав вживую Чавли Нур-ад-Дина, – верю – вы оба вернетесь уже настоящими правоверными!
– Спасибо вам, дети мои, – Парфений простер длань к стражникам. – Путь к Богу – как путь к вершине. К нему могут вести разные пути. Я ищу сират аль-мустаким – путь прямой. Ищите и вы его неустанно.
– И вам удачи в пути, божьи люди – поклонились стражники.
– Прошло легче чем я думал, – Заметил Федор, когда они порядком отошли от башни. – Молодец Парфений. Ты поразил их. И меня, признаться, тоже.
– Ты и правда читал ихний Коран? – поинтересовался у Парфения Окассий.
– Конечно. – Кивнул Парфений. – Как же бороться с заблуждениями, если не знать их корень?
– Мда... Ты еще более ученый человек, чем я, – задумчиво проговорил Окассий. – Я изучал лишь дела нашей матери-церкви, а ты... С таким разнообразием интересов, ты либо станешь церковным иерархом, либо... кончишь ссылкой в отдаленный монастырь.
– Аллах велик, – скупо улыбнулся Парфений. – всякая вещь в руке его.
***
Путь к храму занял несколько дней. Сперва компаньоны передвигались по холмистой равнине, затем, свернув от обжитых мест, направились на взгорье. Метки, которые Федор перенес на карту острова с древнего документа, были точнейшие. Древний составитель сделал все, чтобы человек читающий карту не заблудился, и легко нашел дорогу. Федор знал карту. Легко нашел путь. Обнаружил все указанные приметы, и вывел компаньонов на место.
Храма не было.
Уже несколько часов трое спутников рыскали по каменистому предгорью, на высоте, где зелень травы уже начала уступать место камням. Оставив мешавшие рюкзаки расходились от них поисковыми кругами. Храма не было. Наконец, устав остановились посоветоваться.
– Все ориентиры здесь! – Ярился Федор. – Я стою лицом на восток. Справа утес. Внизу вид на лощину меж двух холмов. Где этот древний языческий сарай?!
– Может быть... – Дипломатично начал Окассий.
– Не может! – Отрезал Федор. – Я не ошибся.
– Может быть, это не те ориентиры? – Все же договорил Окассий. – Бог сделал природу богатой, у неё много утесов и холмов.
– Место то. – Упрямо повторил Федор. – Не знаю в чем дело.
– Прошли сотни лет, – вступил в разговор Парфений, утирая пот со лба. – Греховодное святилище язычников наверняка было разрушено добрыми христианами. Камни могли пойти на строительство новых домов.
– Здесь рядом нет деревень. – Заметил Федор. – Вон, только пастух внизу отару пригнал, бог знает откуда...
– Даже если рядом нет жилья... – Пожал плечами Парфений. – Если храм был красив, имел колонны, его камни мог заказать перевести на свою землю какой-нибудь местный богатей-динат. Это может быть за десятки, а то и сотни стадиев отсюда. Еще когда мы плыли к острову, я думал о таком варианте.
– Что же не сказал – если думал? – Ворчливо спросил Федор, утирая пот.
Солнце шло на закат, но все еще припекало так, что он привесил шапку, шлем к ремню, подставив ветру волосы.
– Не хотел раньше времени каркать – объяснил Парфений.
– Ну да, зато вот сейчас – как лучник в яблочко!.. – буркнул Федор.
Окассий передвинул свою широкополую шляпу ближе к затылку.
– Даже если бы храм растащили. Должно было что-то остаться. Остатки фундамента. Камни, которые треснули, когда их выдирали из раствора... Большие здания не исчезают просто так.
– Ты, смотрю, прям специалист по разборке храмов, – Покосился Федор.
– Я же бывал в Риме, – улыбнулся Окассий. – Там полгорода – старые имперские развалины. Трудно уничтожить то, что сделано со старанием... Нет, мы где-то ошиблись. Может быть, ошиблись еще те – древние картографы. Самый простой путь – это спуститься обратно вниз, и спросить во-он того пастуха, что пасет стадо. Он местный, и наверняка что-нибудь видел, что-нибудь знает.
– А как мы объясним ему наш интерес к старому храму?
– Никак. Посулим серебряную монету. Покажет где храм – дадим.
– Да? – Пожевал губу Федор. – А если он потом отправится в свою деревню, протреплется про нас. А муслимские власти возьми и заинтересуйся, – кто и зачем тут ищет старые развалины?
– Не потреплется, – благостно улыбаясь пообещал Окассий. – Заодно и монету обратно возьмем...
– Да ты что! – Отшатнулся Парфений, когда сообразил, о чем говорит другой монах. – Он же невинная душа.
– Значит, воспарит прямо к Господу. – Пожал плечами Окассий. – Всю жизнь пас овец, и сам агнец божий.
– Да ведь это грех!
– На службе святого престола с меня все грехи отпустятся. – Сощурил глаза Окассий. – Главное выполнить приказ папы. Не тревожься, Парфений. Тебе не придется марать руки. Я сам все сделаю. – Монах повернулся к Федору. – Пойдем, спросим?
Федор замялся. Воину к крови не привыкать. Но то в бою... В убийстве селянина чести не было. Но был долг. И он не знал, что ответить на испытывающий взгляд монаха.
– Да что ты будешь делать... – Шикнул он, пытаясь как-то отсрочить ответ Окссию, и чувствуя поднимающееся раздражение. Федор хлопнул себя ладонями по широким штанам, крепко топнул сапогом, и сплюнул. – Это ведь должно быть самое место! Дьявол меня забери!!!
Всяк добрый христианин знает, – нельзя поминать нечистого. Дьявол услышал Федора. Земля под гвардейцем разверзлась, и поглотила его сразу почти до пояса. Федор почувствовал, как кто-то тянет его вниз, в адское пекловище. Руки его тоже провалились, дьявол сдавил их, не давая шевельнуть плечами. От полного исчезновения его спас только рюкзак, который застрял на поверхности, и сдавил лямками плечи.
– Свят-свят! – Завопил с округлившимися глазами Парфений, отступая от Федора, и крестясь с такой скоростью, с какой ветренная мельница крутит своими лопастями.
– Ваде ретро, дьяболис!.. – Испуганным медведем ревел Окассий, пятясь задом и пытаясь загородится зажатым в дрожащей руке нагрудным медальоном с крестом. – Отыди нечистый!..
Пастух внизу услышал вопли, и приложив руку уставился на драму, происходившую на предгорье. Овцы его тревожно заблеяли, и начали разбегаться.
– Господь, ты щит мой... – дребежжащим голосом лепетал Окассий, вертя головой, и уже рвануть подальше отсюда.
– Руку!.. Дайте руку, ироды!.. – Просипел Федор, глядя на пятящихся от него святых отцов.
Рюкзак Федор тем временем надавил ему на затылок, так что едва не свернул шею, и видимо, умялся – потому что Федор почувствовал, как что-то хрустнуло, окончательно провалился, и увидев молниеносно промелькнувший перед глазами срез земли и камня, с воплем полетел во тьму адских вертепов.
Падение в ад оказалось значительно короче, чем можно подумать. Федор не успел еще как следует завыть, как уже шлепнулся на свой щит и рюкзак, спиной ощутив все заложенные в него запасы. Воздух с шумом вышел из его расплющенной груди, и он забарахтался во тьме, как перевернутая на панцирь черепаха.
– Х-аааа... – Выдохнул Федор, ощущая только боль, и не видя ничего, кроме висевшего где-то над ним размытого светового круга.
Через некоторое, довольно долгое время, – в световом колодце над Федором появилось два перекошенных страхом лица.
– Не стоит, не стоит нам туда глядеть – донесся сверху дребезжащий голос Парфения. – На это место ступило копыто нечистого. Бежим отсюда, дорогой брат! Спасем наши бессмертные души.
– Да, но что же мы скажем нашим первоначальникам? – Возразил подавленным полушепотом Окассий.
– Правду! Солдат был не сдержан на язык. И нечистый прибрал его! О, помилуй Господь! Я кажется видел, как огромная лапа, вся покрытая черным волосом, высунулась из земли, и утянула гвардейца в преисподнюю!..
– Я тоже видел что-то такое. Вот и дыра в земле...
– Дыра в самый ад!
– Мизерере меи, Домини!..
– Смилуйся над нами Вседержитель!
– Уйдем, уйдем отсюда братец. Пока из этой дыры не вылез легион бесов, и не утянул нас вослед за греховодным солдатом!..
– Но наши иерархи... Мы видели все собственными глазами. Но поверит ли мне святейший папа? Не спросит ли за гвардейца ваш император? Хоть бы осталось какое доказательство, чтоб можно было взять с собой. Хоть бы след бесовского копыта, чтоб я мог вырезать его из земли, и отвезти его в Рим...
– Не вздумай ничего брать с проклятого места, если дорожишь своей бессмертной душой!
– Но...
– Уйдем! Уйдем же! – Горячечно надрывался Парфений. – Я подтвержу, что мы видели под любой присягой, и даже под пыткой! С самого начала я был против безумной идеи искать бесовский языческий храм, и говорил о том патриарху... Я согрешил, склонившись перед волей первоначальников. Вот плата за нечестие! Сам господь дал знак. Попустил, чтобы диявол забрал солдата!
– Ты прав...
– Поистине! Предупреждение всем правителям земным, и церковным иерархам! Идем же. Очистим наши души молитвой. Помянем и грешного солдата, которого черти пекут в аду.
– Да, идем. Только держись за крест, да не оборачивайся к этой дыре спиной...
Распятый во тьме Федор, несмотря на боль, почувствовал прилив злости. Он уже считал попов почти что товарищами. Просил дать руку. Не протянули. Зато теперь готовы за него помолиться.
– Сволочи! Чтоб вам!.. – выдохнул он.
– Чу! – Взбледнул лицом наверху Парфений, хотя казалось, что дальше и некуда. – Я слышу глас. Бесы снова лезут на божий свет!..
– Нет, – Повернул ухо Окассий. – Мне послышалось... Не голос ли то Феодора?
– Точно. Он ругает бесов. Черти мучат его так, что слышно и отсюда!
– Окассий!.. Парфений!.. – Простонал Федор. – Трусливые мерзавцы!..
– Солдат в аду ругает нас, – сообразил Окассий. – И то, все так быстро случилось, – мы даже не попытались помочь ему. Но все случилось так внезапно...
– Земля почти мгновенно поглотила его.
– Никчемные вы ущербаны!.. – Преодолевая боль в груди, изрыгнул Феодор.
– Может... Солдат еще не в аду? – Предположил Окассий. – Может, этот лаз настолько длинный, что его еще только тащат в бездну?..
– Да никто меня никуда не тащит. Вы, попы-рукопопы! – Федор наконец отдышался. Я тут... валяюсь под вами...
– Федор? – Недоверчиво переспросил Окассий.
– Ну а кто?!.
– Ты... жив?
– Кажись жив.
– Может, Федор уже глубоко в аду. – Встрял Парфений. – А это какой-то бес подражает его гласу, чтобы заманить нас?
– Парфений, – Рявкнул Федор, выпутываясь из лямок рюкзака. – Ради господа нашего – Иисуса Христа и матери его заступницы приснодевы – прекрати нести чушь. А то я тебе нос сверну набок.
– Федор! Жив! – Обрадовался Окассий. – Значит черти не утащили тебя?
– Здесь нет никого, – буркнул Федор. – Только я... Вроде бы...
– А ты где?
Федор огляделся вокруг, но увидел лишь какие-то смутные разводы. Заходящее солнце, бившее в дыру по касательной, уже давало слишком мало света. Ощущение, надо сказать, было неприятным. Тьма давила. Черт его знает, что в ней таилось. Может, и правда, демоны... Сейчас вот откроются во тьме сатанинские буркала... Федор на всякий случай вытащил из ременной петли на поясе свой молот-клевец.
– Черт его знает! – Крикнул наверх Федор, вертясь на месте. – Тут темно. Я кроме ваших рож наверху, ничего не вижу... Вроде не так глубоко. Сбросьте факел, святоши!
– Погоди, – гукнул Окассий. – Сейчас достану.
Окассий завозился с заплечным мешком, достал оттуда ромейский факел, достал из поясной сумочки кремень и кресало, выбил искру, – и ткань, пропитанная черным маслом, добытым на далеких берегах Эвксины, тут же занялось ярким пламенем.
– Бросаю! – Предупредил он.
– Давай!
Факел, точно раненная птица, трепыхая пламенем-крыльями, слетел вниз, и стукнулся о пол. Федор быстро подобрал его в левую, и огляделся.
– Спускайтесь, святоши. – Громко сказал он. – Кажется, мы нашли храм.
***
Глава пятнадцатая.
Пламя жарко трещало металлическом конусе факела, разгоняя тьму вокруг Федора. Помещение, в котором он оказался, было туннелем с низким сводом. Стены его, переходящие в потолок были гладко отесаны, так что было непонятно, – было ли это место облагороженной людьми естественной пещерой, или же древние мастера вырыли её целиком. Свод усиливали поперечные арки, выложенные из кирпича, на верху свода выложенные «в замок». По бокам у стен шли поднятые бортики, которые когда-то, возможно, служили каменными скамьями. Дальний конец туннеля терялся во мраке. Федор обернулся назад, и увидел на другом конце туннеля лестницу со ступенями, которые когда-то вели наверх, а теперь были завалены скальной породой. Отверстие, в которое провалился Федор, когда-то видимо было световым окном, – его позеленевшая от времени бронзовая решетка, и до поры скрывавшая её земля с ошметками травы, теперь валялись на полу. Федор подумал, что световой колодец был устроен странно – человека, некогда входившего сюда по лестнице, он ослеплял, а дальше световых окон, не было. Если тот, кто входил не имел с собой факела, он должен был двигаться дальше в непроглядную тьму.
– Как же я не догадался... – послышалось сверху голос Парфения. – Ведь древние часто устраивали храмы под землей... Это и понятно, демонов тянет ко тьме и подземному миру...
– Ну что вы там мнетесь? – Снова поднял голову Феодор. – Спускайтесь!
– Спустится-то недолго, – отозвался рассудительный Окассий. – А как мы потом выберемся? У нас ведь нет веревки.
– Тут низкий потолок, – прикинул Федор, – подсадим друг-друга на плечи, и верхний достанет до люка.
– Добро. – Согласился Окассий. – Осторожно, посох!
Федор отошел в сторону, и в световой люк свалился посох западного монаха. При падении на пол он тяжело шлепнул по камню, – скрытый внутри металлический прут, который Федор заметил еще на корабле, давал о себе знать. След, идущий сверху исчез – толстые телеса Окассия на какой-то момент перекрыли его. Монах немногоповисел, а затем разжав руки упал вниз, смягчая падение ударом ладоней в пол. Потерев занемевшие от удара ладони, Окассий подхватил посох и поднялся. Свет сверху снова приглушился – на этот раз не полностью. Тощие ноги свесились вниз, болтаясь под рясой, и вниз, – довольно ловко впрочем, для человека брезгующего физухой – свалился Парфений. Монахи тоже извлекли факелы, и уже без возни с кремнем и кресалом, зажгли его от факела Феодора.
– Тут завал. Идем вперед, – скомандовал Феодор, поудобнее устроив щит, заброшенный на рюкзак на ремне.
Трое двинулись во тьму, под гулкий аккомпанемент собственных шагов. Через несколько секунд свет пламени выхватил впереди у стены какую-то неясную фигуру.
– Эй, кто здесь?! – Вскричал Феодор, поднимая свой клевец.
Окассий справа выставил свой посох.
Фигура во тьме, однако, продолжала стоять с мертвой неподвижностью. Федор, одолев страх медленно двинулся вперед, выставив вперед свой факел.
– Статуя, – наконец разглядел он.
Спутники подошли поближе к статуе. Хоть теперь и стало понятно, что это камень, переменчивый огонь факелов играл на ней тенями, придавая ей отталкивающе-живой вид. Мускулистый человек, стоял вытянувшись. Его сведенные ноги были опоясаны змием, хвост которого вился внизу, а распахнутая пасть вонзала ядовитые зубы человеку в локоть. В левой руке человек держал посох, и в правой какую-то изогнутую небольшую кочергу. У ног также валялся обвитый маленькими змиями кадуцей, кузнечный молот и клещи. За спиной у человека были небольшие крылья. Но самой страшной в статуе была её голова – вместо человеческих черт, она имела львиную оскалившуюся морду.
– Лионокифалос, – прошептал Парфений.
– Демон! – Выдохнул Окассий. Древние язычники поклонялись здесь дьяволу. Никогда не думал, что увижу их отвратительные капища воочию. А я еще смеялся и балагурил во время ежедневных молитв в нашем монастыре... Подтрунивал над добродетельными братьями...
– Да брат, именно в таких местах понимаешь ценность нашей святой веры, – неожиданно твердым голосом сказал Парфений. Жаль, что все простые христиане не могут увидеть этих ужасов древнего идолопоклоноства. Тогда бы они сильнее возлюбили нашу матерь-церковь.
– Амэн, фратрэ. – Кивнул Окассий. – Вэритас эст.
– Идем. – Скомандовал Федор.
– Не хочется оставлять его за спиной, – передернул плечами Окассий. – Вдруг оживет... Давайте я отобью ему глаза нос и уши, чтоб он не мог увидеть нас, и навредить!
– Постой! – Федор остановил уже занесшего посох Окассия. – Много шума, потратим время. А кроме того... вдруг он проснется как раз от того, что ты его колотишь? Идем.
– Ладно... – Окассий неохотно опустил посох. – Но если оживет – так будет поздно.
– Молитесь братья, мы в проклятом месте. – Покачал головой Парфений, наложил на статую крестное знамение, и судя по зашевелившимся губам, начал читать какую-т молитву. Окассий последовал его примеру.
Троица, нервно оглядываясь на статую, пошла вперед.
– Еще один, – тихо вымолвил Парфений.
Еще один львиноголовый появился у другой стороны туннеля. Этот стоял, раскинув руки и крылья, с двумя мраморными факелами в руках. Миновали и его. Компаньоны прошли не так уж много, но тьма и напряжение, казалось, делали туннель бесконечным.
Нечто на полу под ногами привлекло внимание Федора. Он опустил факел, шаркнул тяжелым сапогом, смахнув грязь. Там обнаружилась мозайка. Плитки шли друг за другом. На первой был изображен свиток с молниями. На второй перевернутый полумесяц, нечто вроде плуга, и странный меч, у которого ближе к острию был приделан живодерский крюк. Третья плитка изображала факел и венец с исходящими от него лучами. На четвертой был изображен загнутый вперед меч, шлем с нщечниками и гребнем, и то ли глаз, то ли какая-то миска... По бокам от мозаик, на скамейках стояли какие-то глиняные горшки и миски. Федор поднес к одной из мисок факел – но то что там было, давно уже превратилось в сухой прах.
– Символы, – пробормотал Федор. – Что-то ведь они значили для древних...
– У бесов, которые дурачили древних язычников, представляясь им богами, было много символов, – кивнул Парфений. – Во всем они насмехались и пародировали священные божественные ритуалы. Но теперь те язычники мертвы, и мертвы их символы. Церковь одержала победу. Все здесь – лишь тень былой нечисти.
Федор двинулся дальше, ощущая над ушами взволнованное прерывистое дыхание попов.
Что-то начало высвечиваться впереди, постепенно выступая из мрака. Федор поднял факел повыше. Туннель кончился. Его конец венчал огромный мраморный барельеф, из нескольких скульптур. Пыль веков, и переменчивый свет факелов, еще больше оживляли мастерство древних язычников-камнерезов. Центральной была группа, где прекрасный мужчина во фригийском колпаке придавил могучей рукой к земле яростного быка, и вонзил ему в шею клинок. Бык истекал кровью Эту стекающую по груди быка кровь, алчно лизала узкомордая собака. С другой стороны, к ручью крови из раны прильнула змея. Под животом у быка висел немалых размеров уд, к которому подбирался скорпион, раздвинув свои клешни. Похоже погибающему мраморному быку грозило не только помереть от клинка, но еще и стать евнухом. Самое странное было, что на контрасте к яростному быку, лицо статуи убивавшего его мужчины было отстраненно-спокойным. Картину убийства быка наблюдали еще две статуи, стоящие по сторонам – это были мужчины в таких же фригийских колпаках, с факелами в руках. У левого факел горел и было воздет вверх. У правого погасший факел был опущен. Когда-то все это освещалось световым окном, вроде того, в которое ближе ко входу свалился Федор. Но теперь оно уже прочно забилось и заросло. По сторонам и сверху от этого большого барельефа, были расположены небольшие, – каждый из них представлял квадратно окошко, где можно было наблюдать все того же мужика в колпаке. Вот он наполовину является из скалы, держа в руках меч и факел. Вот выходит из пещеры. Вот другой мужчина, с солнечной короной на голове, посылает ему летящий из этой короны луч, который освещает лицо. Вот гуляет еще живой бык. А вот мужик уже тащит его на закорках.
– Это... как большая икона, и иконы поменьше, – догадался Федор. – Вроде как, жития святых, что нарисованы в картинках в церкви. Тут тоже запечатлена какая-то история.
– Истинно сын мой, – Сплюнул на пол Окассий. – Давно известно: дьявол – обезьяна Бога.
Окассий наклонился, ближе к барельефу, смахнул ладонью пыль, и начал читать вырезанные под ним мелкие надписи, наполовину скрытые в грязи.
– Это латынь, да... дэо... сол инвиктус... атиметус... иовис... кура... соли инвикто про... митра... Какое-то посвящение.
– Я знаю, чей это храм! – Вдруг сказал Парфений. – Ну конечно, как же я сразу не вспомнил? Я ведь читал об этом в тайноукрытых книгах в библиотеке патриарха, где описана всякая древняя нечисть. Этого языческого бога – а поистине конечно злого демона! – звали не иначе, как "Договор".
– Какой еще договор? – Повернулся к нему Федор.
– Договор между человеком и дьяволом, естественно, – авторитетно пояснил Парфений. – Демон глумился над прельстившимися ему, уже в своем имени означая всю свою адскую суть.
– Я слыхал от братьев, – Поежившись пробормотал Окассий, – что кто заключает договор с дьяволом, подписывает договор кровью, и целует нечистого в зад. А тот ставит грешнику на задницу свое клеймо в виде навеки отпечатавшегося следа сатанинского копыта!
– Звался этот демон также и «Непобедимым Солнцем». – Глядя на барельеф со страхом, тревожно продолжил Парфений, для которого давнее чтение в уютной библиотеке, вдруг обернулось подземным мороком. – Звался «Камнерожденным». Звался «Быкобойцей»...
– У демонов много имен и личин – ввернул Окассий – имя им легион. – И одернул Парфения: – Не стоит перечислять имена нечистых духов, брат. Называешь дьявола – зовешь дьявола.
– Ты прав, прости брат. – Смиренно повинился Парфений. – Я забылся.
– Ну что он быкобойца, мы и так видим, – пробурчал Федор, глянув на барельеф. – Такую животину погубил. На ней бы пахать и пахать...
– Верно, – кивнул Окассий, – этот демон прямо в своем нечистом храме, на алтаре показал, как вредит людям. Изничтожает скотину. Однако, – соберитесь братья. Помните, зачем мы пришли. Кажется, мы обошли уже весь храм, – но где же меч? – Окассий заозирался. – Возможно, нам стоит поискать какой-нибудь тайник?..
– Ну, один клинок я точно вижу, – пробормотал Федор.
Гвардеец приточил свой клевец к поясу, поднял повыше факел, подошел к центральному алтарю, решительно выдохнул, и тронул клинок в руке статуи древнего бога. Вековечная пыль и грязь покрывавшая весь барельеф, слезла под его пальцами, и под ней обнажился металл. Федор присмотрелся, – вблизи рука мраморного мужа-быкобойцы оказалась полуразжатой – клинок держался не в ней, а тем что был глубоко вставлен в «рану» на теле быка. Федор осторожно взялся за рукоять, потянул отыскивая правильное приложение силы – и клинок с легким скрежетом, вышел на свободу, оставшись лежать у него в руках.
– Острый глаз, воин! – Похвалил Федора Парфений.
Федор зажал факел под мышкой, чтоб не мешал, дунул на клинок, отчего в воздух поднялось новое облако пыли... Сам клинок был небольшим, примерно в локоть, плюс еще пару ладоней51 обоюдоострым и сведенным в острие. Вес его был на прикидку около трех литр52. Небольшая овальная гарда защищала руку от соскальзывания, но не имела крестовины для защиты руки от удара. На конце черена меч уравновешивала прекрасно выполненная орлиная голова. Федор повел рукой, – баланс был отличным. Но это все, что можно было сказать хорошего об этом коротышке. Металл клинка был сероватый, тусклый, траченный временем, покрытой не ржой, но какими-то белесыми разводами. Федор осторожно тронул острие рукой. От острия там было только название, – оно затупилось. Он приложил руку к лезвию, – и оно встретило его такой же тупой, безопасной для пальца гранью. Он сжал посильнее рукоять, и сгнившее дерево осыпалось с неё темной пылью.
– Думаешь... это он? – с сомнением спросил Окассий. Оба монаха внимательно наблюдали за действиями Федора.
– Не знаю... – Пожал плечами, насколько позволяли навешенные щит и рюкзак Федор. – Он слишком мал для боевого клинка. Может как быть второе оружие... Но это не бронза, не булат, не восточный хафтджуш-семисплав... Я не знаю, что это за металл. И он туп. Меч конечно не должен быть остр как бритва, но здесь вообще едва сведен клин. Видимо, – все-таки декорация.
– Значит, – будем искать. – Резюмировал Окассий.
Федор кивнул, соглашаясь, снял большой палец левой руки с лезвия, и хотел уже отбросить бесполезную игрушку. Но тут вдруг от левой руки пришла боль. Он поднял оадонь к глазам. По левому пальцу из идеально ровного пореза, очень медленно стекала струйка крови.
– Вот дьявольщина. – Неверяще и удивленно вымолвил Федор.
– Что? Что? – Греческим хором загалдели монахи, которые в полутьме не поняли, в чем дело.
Меч в руке дрогнул. Раз, второй. Сперва дрожь отдавалась Федору в руку через рукоять, а затем вся перешла на полотно клинка, становясь все чаще и мельче. Федор уставился на клинок, пытаясь понять, как быть. Бросить странную штуку, – но вдруг потаенные в нем силы воспримут это как неуважение? После краткой заминки он решил осторожно, положить меч на землю – но уже не успел, – заминки всегда дорого стоят. В воздухе зашелестело, – будто где-то разом зашипело множество змей, чьи звуки накладывались друг на друга.
– Бесовство! – Задрожавшими губами изронил Парфений. – Оборони нас Господь-вседержитель! Брось эту штуку, и бежим отсюда!
Окассий прижался к стене, разрываясь между воинской и священнической частями своей души. Одной рукой он выставил перед собой посох, а второй вцепился в медальон с крестом, и зашептал молитву "Дэ профундис", что в данных обстоятельствах было очень к месту.
– Молитесь, – святые отцы, – одолев минутную робость кивнул им Федор. – Вы для того и званы.
– Сссшшш... – шипение становилось все богаче на звуки, постепенно начиная складываться в различимые слова. И слова эти странным образом исходили от клинка древнего меча. -
– Сссшшшррр... ррааа.... Рааазбууужжжеенн... Ппооооннадобился... – Наступила краткая пауза. – Тсссшшыыы... ишшшссзз... тыыыы... иззз... рооаа... Ты-ы из-з рода-а Прастинов-ввв?...
– Ты... это мне? – Перепросил Федор. А святые отцы прекратили молится, потому что тоже пытались услышать странный разговор.
– Ты из рода Прастинов? – Прошелестел меч, все-таки же змеиным шелестением, но уже не так сильно растягивая слова. Понимать его стало легче, хотя греческий язык его был странным, наверно – потому что древним.
– М-мм... – Нет, покачал головой Федор.
– Генс Прастина. Мужи из рода Прастинов. Из Этрурии. Где они?
– Я даже никогда не слышал о таких, – Федор осторожно вертел в руках меч, пытаясь понять, как тот говорит, и куда к нему лучше обращаться.
– Не слышшаллл... шшш... Как долго я спал?
Федор оглянулся за поддержкой к монахам, но поскольку те стояли онемевшие, сказал сам.
– Века.
– Значит, все забыто. – прошелестел меч. – Похоронено. Время стирает грехи. Хотя бы память о них. И все заново. Тшшш. Не так плохо. Не так плохо...
– Я, не понимаю... – Признался Феодор.
– Не важно. Ты будешь иметь честь носить меня, – человек?
– Ну, мне дали приказ, найти тебя и... ехать с тобой...
– Ты будешь носить меня?
– Да.
– Хорошо. Как тебя зовут?
– Федор, Потапов сын. А... как зовут тебя, добрый меч?
– Тсшшш... Много лет. Много владельцев. Много имен... Меня называли Харпайантос – Хищный Орел. Махоэтимасиос – Войноготовый. Аспидотемнос – Щитосекач. Краниоклазмос – Череполом. Остокоптос – Костеруб. Хоплитофоневос. – Воиноубивец. Хероиктонос – Избиватель Героев. Таксиодиоктос – Гонитель Полков. Демодеиоос – Народокрушитель... Человек, ты состаришься здесь, если я перечислю все свои имена.
– Мне хватит и одного. – Пожал плечами Федор. – Скажи сам, как тебя называть.
– Чтож... – некоторое время в пещере висела тишина. – Бывали у меня и не злые имена, хоть владельцы давали их нечасто... Хелиодорос, мне любо это имя.
– На языке моего отца, это звучит как "Солнцедар", – заметил Федор. – Что если я буду звать тебя так?
– Солнцедар – Раздумчиво произнес меч. – Мне нравится.
– Я голоден, – прошелестел меч. – Ты разбудил меня. Но мне нужно больше крови. Нужна жертва. Кого из этих двоих, что пришли с тобой, ты привел мне на закланье? Вот этого пухлощекого толстяка?
– Что?! – Испуганно зарычал Окассий, отступая, скребя спиной по стене – Бесовская тварюга!
– ...Или вот этого – тощего оглоблю с постной рожей?
– Демонское семя!!! – Взвизгнул Парфений.
Федор почувствовал, как его испуг и смущение окончательно потонули в гневе.
– Ты меня с кем-то спутал, меч! Я не язычник! Я не приношу человеческих жертв!
– Разве ты не воин? – Удивился меч. – Разве не убивал?
– В бою. Врагов. – Выплюнул Федор. – Я не продаю товарищей! Меня послали взять тебя. Если б я знал, каков ты окажешься, – отказался бы, даже сложив голову на плахе!
По пещере зашелестело, будто бы запорхали крылья сотен летучих мышей. И Федор сообразил, что это... смех?
– Добро, – прошипел меч. – Хорошо сказано. Прости за нелепую шутку. Я тоже бью людей только в бою. Странно, что ты поверил, будто Меч Овна скажет о человеческой жертве всерьез. Ведь мы в храме Митры, который – друг всем. Здесь не бывает настоящих человеческих жертв. За то мне и нравится вера в камнерожденного, и его наивные последователи... Но в сторону шутки. Я правда голоден. Раз ты пришел за мной, – ты знаешь правила. Ты привел для меня быка, или на худой конец – хотя бы овцу?
– Эхм...
Федор хотел уже признаться, что ни быка, ни овцы он с собой не притащил, как увидел, что Окассий и Парфений корчат страшные рожи, пытаясь привлечь его внимание.
– Мгм... Господин меч...
– Солнцедар.
– Да. Солнцедар... – Федор старался вести себя очень вежливо. – прости, мои друзья что-то хотят со мной обсудить. Ты не против, если я тебе положу и отойду?
– Клади прямо на алтарь. – Великодушно разрешил меч. – Только смети пыль. Вообще, что за грязища?! Жрецы окончательно обленились? Что они себе думают?..
– Я вернусь буквально через секунду, – пообещал Федор.
Он деликатно положил потрепанный клинок на алтарь перед барельефом, и отошел к святым отцам. Те испуганно оглядываясь оттянули его еще на десяток метров.
– Чего? – Спросил Федор.
– Хорошо, что ты догадался положить эту бесовскую железку, – горячечно прошептал Парфений. – Не дай бог он нас услышит. Когда я шел сюда, то даже не думал, что увижу такое! Этот меч одержим демоном!
– Истинно, – выдохнул в другое ухо Окассий. – Вот в чем заключалось "особливость" этих мечей, которые почитали язычники!
– Тихонько отходим, – а потом бежим, – таща Федор за рукав, выдохнул Парфений. – Выберемся наверх, завалим люк камнем, – и пусть демон гниет здесь до самого судного дня!
