Текст книги "Ромейский Квест (СИ)"
Автор книги: Лев Соколов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 25 страниц)
– Хм, – качнул головой Федор. – Пусть так. Но зачем ты сейчас вспомнил про этих ассасинов?
– Затем, – глянул на Федора Окассий. – Что при всей своей силе, и при всем ужасе, который ассасины наводят на прочих, – они исправно платят монахам-госпитальерам дань. Вот и думай, – кто самый лютый зверь в здешних краях.
Федор осмысливая прошел несколько шагов в молчании, поднимая дорожную пыль.
– Если боевые монахи так сильны, – наконец спросил он – отчего же они совсем не передавят богопротивных ассасинов?
– А сам как думаешь, воин? – Кинул насмешливый взгляд из-под своей широкополой шляпы Окассий.
– Победа может обойтись слишком дорого? – Прикинул Федор.
– Да, замки ассасинов хороши, их взятие может обойтись дорого. Потеряв воинов, госпитальеры могут на время ослабеть, а врагов в этих местах у них много. Впрочем, цитадели самих госпитальеров так укреплены, что любой враг обломает о них зубы, скоро ты сам увидишь... Дело не только в том, что уничтожение ассасинов обойдется дорогой ценой. Но само существование царства ассасинов – как заноза для других окрестных правителей муслимов. Муслимы ведь не едины, так же как у нас, христиан, со времен их пророка Магомета, они разбились на множество течений. Здешним христианам выгодно, чтобы муслимы враждовали друг с другом. Только это не дает им собраться, и попытаться отобрать святую землю из наших рук. Вся эта земля – бурлящий котел, и в похлебке намешано слишком много ингредиентов, куманек. Но если говорить о госпитальерах – они в этой похлебке самая жгучая специя.
– Поглядим, что это за специя... – Кивнул Федор. – Если эти парни так хороши, может имеет смысл, кроме нужного нам рыцаря выпросить еще и отряд для сопровождения?
– Будет весьма полезно, – согласился Окассий.
И будто вторя их разговору, идущий впереди провожатый обернулся, и крикнул.
– А вот и Маркаб, господа мои!
Федор пригляделся. На вершине крутого огромного холма, который может быть даже заслуживал звания горы – его взору открылась серая приземистая крепость. Дорога все больше начала забирать в гору, отчего телообильный Окассий начал пыхтеть в два раза скорбней и громче. По мере того, как крепость приближалась, Федор наконец начал осознавать её истинные размеры. Стены вовсе не были приземисты – так казалось из-за их протяженности. Чем ближе приближались путники, тем круче те уходили в небо. И сам цвет крепости оказался не серый. Огромные тесанные камни были черными, а соединявший их раствор – белым. Такая двойная расцветка придавала стенам строгую красоту, будто сама крепость, под стать хозяевам, была могучим монахом в черно-белом облачении. Судя по размеру открывшихся стен, монахи владели здесь не просто цитаделью, но также имели и защищенный посад.
– Нам вот в эту сторону, – меж тем продолжил свои объяснения отец Бертрад, махнув рукой, – гости крепости проходят через западный вход.
– Благодарю вас, достойный брат, – кивнул отец Окассий, и пользуясь моментом, остановился, дабы дать себе передышку. Он повернул голову к Федору. – Вход перед нами. Думаю, теперь мы можем отпустить отца Бертрада?
– Да, – согласился Федор.
– Мы отпускаем вас, брат Бертрад. – махнул рукой Окассий. – Сегодня вы оказали важную услугу святому престолу.
Отец Бертрад молча поклонился, и развернувшись размеренным шагом отправился обратно к городу. Федор поглядел ему вслед, и мимолетно подумал, что быть рядовым священником не так уж сильно отличается от бытия солдата. Сейчас отец Бертрад наверняка размышлял, какую это неимоверно важную услугу, о сути которой ему не удосужились сообщить, он только что оказал своему далекому римскому начальству...
На подходе к крепости было оживленно. Несколько запряженных телег стояли перед сторожевым постом из нескольких облаченных в темно-серое стражников, которые пропускали знакомых, опрашивали незнакомых, досматривали груз подозрительных. Действовали стражники четко, люд стремившийся войти в крепость, в пререкания с ними не вступал, и любые требования выполнял неукоснительно. Однако, из-за многолюдности перед постом все равно образовалась небольшая очередь.
Отец Окассий, явно в очереди торчать не собирался. Выпрямившись, и горделиво подняв голову, он принял настолько королевский вид, что Федор едва узнал своего достойного компаньона. Утвердив таковым образом свое достоинство, Окассий двинулся вперед, огибая телеги и извозчиков. Федор, напомнив себе, что и он не шпынь какой, а доместик римского императора с особливым поручением, двинулся следом. Сравнится с Окассием в важности вида, он конечно не мог, но тоже приосанился. Парфений шел за ними.
Главным среди стражников, был седой ветеран, чье лицо уродовал рваный шрам, пробороздивший всю левую щеку. На груди его сюрко был нашит белый знак, в виде заглавной буквы "T". Голос его напоминал скрип несмазанной тележной оси. Вкупе с пустым равнодушным взглядом немигающих глаз, какой Федору доводилось видеть у хлебнувших лиха ветеранов, это приводило к тому, что досмотренные гости и посевщики крепости вели себя тише воды, некоторые пройдя контроль вздыхали с видимым облегчением. Увидев идущих без очереди, старший нахмурился, но затем, разглядел на одежде Окассия и Парфения знаки священников.
– Здравствуйте, святые отцы, – скрипучим голосом поздоровался начальник поста. – Кто вы, и по какому делу?
Окассий подошел ближе, и сказал негромко, чтобы его слова не долетели до мнущихся извозчиков.
– Я отец Окассий, порученец при канцелярии папской курии первопрестола его святейшества. Твои командиры должны ожидать меня.
Начальник еще раз окинул Окассия и его спутников критическим взглядом. Будто коня покупал, да изыскивал в нем изъяны.
– Удостоверьте грамотой, – проскрипел он.
Федор про себя присвистнул. В большинстве мест, стражник при воротах был невеликим чином, и сразу перекинул бы свалившуюся на голову делегацию «больших людей» на вышестоящего начальника. Но здесь дисциплина и чувство собственной значимости караульных было не хуже, чем у гвардейцев ромейского императора. Это внушало.
Отец Окассий безмолвно откинул полу плаща, извлек кожаный футляр, вытащил, осторожно развернул свиток пергамента с печатью, и вручил его стражу. Страж, как оказалось умел, читать, – умение доступное далеко не всем франкским варварам. Приняв пергамент, он некоторое время шевелил губами, разбирая строки. Наконец он осторожно свернул пергамент большими руками, и с легким поклоном вернул Окассию.
– Я сервант-д-арме Дидье, господин. Я сам провожу вас. – Начальник поста обернулся к своим людям. Умберто, – за старшего. Принимай и разводи.
– Уи, – коротко отозвался назначенный.
– Прошу за мной, господа.
Дидье повернулся, и положив руку на рукоять висевшего при бедре меча, направился к крепости. Компаньоны двинулись за ним. Путь, которым вел их провожатый, оказался пологим пандусом, который постепенно поднимался параллельно крутому холму, и оседлавшей его крепостной стене. Любой, кто попытался бы подняться этим путем без спроса, оказывался, на долгом великолепно простреливаемом пространстве, где не было никакой возможности для укрытия. Штурмовой отряд поднимавшейся здесь, мог истаять, так и не добравшись до ворот в стене. Как и всякому опытному солдату, Федору вообще не хотелось брать штурмом никакую крепость, потому что дело это всегда крайне рискованное. Мало что значит твое воинское уменье, когда на тебя сверху опрокинут котел раскаленной смолы, или же ты лезешь по лестнице, конец которой усердно рубит засевший на стене шалун с топором... Но глядя на укрепления Маркаба, Федор признал, что штурмовать конкретно эти стены – он бы хотел в самую последнюю очередь. Ну, почти в последнюю. Человека, видевшего вблизи титанические стены Нового Рима, никакие другие крепости уже поразить не могли. Но уважение здешние стены внушали – однозначно.
– В каком достоинстве наш провожатый? – Тихонько спросил Федор на греческом Окассия, пока они продолжали подниматься по пологим ступеням.
– Он "оружный слуга", – пояснил Окассий. – Сервант де арме, или же сержант эт армс, как говорят в ланжисе бриттов. Это значит, что он принадлежит к вспомогательным воинам из людей простого сословия. Ядром же орденского войска являются всадники из знатных родов, их называют "шевальерс", то есть всадниками.
– А знак у него на груди?
– Этот знак как раз и обозначает что он сервант. Знак этот в виде буквы "T" символизирует крест, на котором принял смерть наш спаситель Христос. У слуг он, как видишь, без верхней палки, то есть как бы без таблички с титулом, где было указано, что Христос есть царь иудейский. Полный крест с четырьмя палками – то есть с верхним титулом, полагается только благородным рыцарям.
– Смотрю, ты изучил нравы сего ордена.
– Какой бы я был посланец, если бы не знал тех, к кому послан? – Пожал плечами Окассий.
– Есть еще что-то о обычаях этих воинов, что мне следует знать в первую голову? – Осведомился Федор.
– Хвали Бога будучи среди божьих людей. Иначе они открутят тебе голову, сын мой.
Провожатый, тем временем привел их к верхним стенам. На воротах здесь стоял еще один пост. И здесь уже вместе со стражниками оказался воин, на наддоспешнике и плаще которого был полный белый крест. Встретившись с ним взглядом, Федор внутренне поежился. У рыцаря были глаза фанатика, который не боится ничего, а ради своей веры сделает – все. Ровно такой же взгляд был у муслимских бесноватых воинов, будто эти люди были уже не здесь, а где-то в другом мире.
Сержант, экономя слова, четко доложил рыцарю, и тот снова потребовал у Окассия бумаги. Священник безмолвно снова извлек футляр.
Далее их провожал уже сам рыцарь с нездоровыми глазами. Он вел их по мощеному черному камню, мимо второй, более высокой наклонной стены, из которой вырастали мощные башни. Вел мимо толстых бойниц, под сводчатыми тяжелыми арками, затем по огромному двору, где тренировались, гремя железом, взмыленные орденские бойцы. Вел мимо огромных конюшен, откуда доносилось лошадиное ржание. При входе в конюшню мальчишка-конюх сидя на скамейке чистил бока коня пучком сена, энергично напевая себе под нос, «Ах младший сын рода Роже де Бриуз, добродетелен так, что в восторге Иисус...». Похоже, сие произведение уже набрало в святой земле популярность. Федор подавил в себе острое желание на ходу пнуть мальчишку под афедрон, чтоб тот кубарем сверзился со скамьи и пропахал землю носом.
– Еще немного, и я сам поверю, что этот нортманн победил пирата плевавшегося огнем, а я целовал ему ноги, – тихонько пожаловался Федор Окассию.
– Крепись, сын мой, – на ходу отозвался монах.
Из двора рыцарь вывел их в галерею с двойным рядом окон, где над каждым большим сводчатым окном было еще квадратное окно поменьше. Крепость кипела жизнью. Четким военным шагом мимо компаньонов прошел отряд в черных рясах монахов-августинцев. Дальше, во внутренних помещениях несколько слуг мыли зал, сгоняя воду деревянными швабрами по наклонному полу. Встречались рыцари. Прошли навстречу слуги с корзинами и закупоренными огромными кувшинами. А рыцарь все вел их и вел, – крепость была велика. Рыцарь поднялся по лестнице, и следуя за ним, Федор увидел через окно вид с горы на низину, прекрасный для любого человека, и вносящий успокоение в душу военного. Насколько неприятно было бы эту крепость штурмовать. Настолько же спокойно было сидеть внутри под её защитой.
Перед сводчатой дверью был еще один пост. Двое рыцарей с белыми крестами и в белых плащах, стояли на карауле по обе стороны от прохода. Провожатый с фанатичными глазами отрапортовал одному из стражей, – у того лицо было иным, располагающим. А учтивый страж вежливо попросил Окассия бумаги. Тот без малейшего признака раздражения в очередной раз извлек футляр. Учтивый страж скрылся с бумагами Окассия за дубовую дверь, через краткое время вернулся, и отворил её перед гостями.
– Проходите, господа, комендант66 ждет вас.
Помещение за дверью оказалось хорошо освещенной залой, которую комендант, видимо, использовал как рабочий кабинет. На столе лежали писчие принадлежности, и бумаги. У стены стояли два шкафа с огромным, – почитай больше пары десятков! – количеством книг. Нос Парфения, будто флюгер, тут же уперся в книжные полки. Федора же больше интересовал комендант. Здоровый, что бык, короткостриженый человек с тяжелым лицом. Щеки его слегка отвисали, будто собачьи брыли, но в этом не было слабости. Скорее комендант божьих воинов своими брылями и меланхоличными глазами напомнил Федору молосских боевых псов – огромных зверей, которых любили держать у себя во дворах ромейские динаты. Тот тип зверей, которые слишком велики, чтобы быть злыми попусту. И который никто не хочет видеть разозленными.
– Приветствую вас, господа, – светлоглазый здоровяк протянул вошедшим компаньонам футляр с бумагами Окассия, и тот принял их обратно. – Я комендант замка Маргат, рыцарь-в-праве, Оливье де Виль. Магистр и приор нашего ордена прислали мне особое распоряжение, дабы я оказал посланцам святейшего папы всяческую поддержку.
Компаньоны представились в ответ.
– Благодарю вас, – вежливо кивнул головой Окассий,– нужный нам человек, Фабиан де Ластик. – Он здесь?
– А вы не любите откладывать дело в долгий ящик, – заметил комендант.
– Дела святого престола не ждут, – мягко заметил Окассий.
– Да... – комендант чуть замялся. – Рыцарь Фабиан. Он ждал вас здесь.
– Ждал? – Тут же заострился Окассий.
– Он и сейчас вас ждет. Но... – комендант смущенно огладил свои брыли. – Не уверен, что вы теперь захотите его видеть.
Услыхав что-то непонятное, Парфений отвлекся от книг. Компаньоны переглянулись.
– Господин де Виль, вы говорите загадками, – расправил плечи Окассий. – Что с нужным нам человеком? Разве он не в замке?
– Не вполне... – Пробормотал комендант.
– Что значит "не вполне"? – уже слегка раздраженно спросил Окассий.
– Он теперь рядом с замком. – Буркнул комендант. – Это единственный способ, которым я мог соблюсти приказ, в сложившихся обстоятельствах... Искомый рыцарь покинул наш орден. Но он все еще неподалеку.
– Господин де Виль, – слегка побагровев ушами, но теперь уже с волевым спокойствием заговорил Окассий. – Вы понимаете кого я здесь представляю? Хочу вам напомнить, что вы не только монах, но еще рыцарь. Поэтому престаньте говорить загадками. Я их не люблю. Дайте четкий рапорт – где нужный нам человек, и что с ним случилось?
– Простите господин. – Комендант выпрямился. – Даю рапорт: Нужный вам человек, Фабиан де Ластик, ожидал вас здесь, согласно приказу. Однако уже два месяца, как Фабиан де Ластик выбыл из состава ордена Святого Иоанна Иерусалимского, и ныне приписан к ордену святого Лазаря Четверодневника. Фабиан де Ластик сменил белый крест на зеленый.
– Жопа Вельзевула, покарай его Господь! – Пораженно рявкнул побледневший Окассий. – Вот же дерьмище-то, смилуйся над нами Приснодева!.. – Монах растерянно тряхнул головой, глянул на хозяина кабинета – Прошу прощения, за мою несдержанность на язык, господин комендант. Просто таких новостей я точно не ждал.
– Вполне понимаю вас, господин, – учтиво отозвался комендант.
– Это... подрывает нам все планы...
Парфений, как человек культурный был терпелив, а вот Федор терпением в непонятных ситуациях не отличался. Когда квохал один комендант, он еще терпел. Но когда тот смог переманить на свою сторону еще и Окассия, и оба начали бормотать на пару – терпелка гвардейца истощилась.
– Куманек Окассий, – ровным голосом позвал Федор. – Теперь ты дай мне отчет. Какого рожна здесь происходит?
Окассий повернулся к нему.
– Наш рыцарь, хранитель меча... – Окассий нервно вздрогнул. – Наш хранитель заболел проказой.
Лицо Федора вытянулось так, что на щеках заныла кожа.
Несколько секунд длилась немая сцена.
– Нам... нужно посовещаться. – Наконец выдавил из себя Федор.
– Втроем, – уточнил Окассий.
– Без посторонних, – согласно кивнул Парфений.
***
Глава двадцать вторая.
– Оглоблю мне в дышло, да поперек! Сто копий мне в печенку! Стрелу в афедрон! Да, чтоб мне девки не давали! – От души выкатил Федор.
– Чтоб меня надуло да разорвало! Монаха в козу, монашку на морковку!.. – Эхом проярился Окассий.
Парфений промолчал, и оба компаньона обернулись к нему.
– Что вы на меня смотрите? – Развел руки Парфений. – Я ругаться не мастак. Но согласен, ситуация бедовая.
Комендант оказался столь любезен, что без лишних разговоров организовал троим посланцам отдельные покои. Сквернословить Федор с Окассием начали сразу же, как за провожатым закрылась дверь.
– Да что же, у вас во всем католичестве не нашлось другого горе-вояки в подряснике, кроме этого? – Взвился Федор.
– Дак, кто же знал? – Пожал широкими плечами Окассий. – Когда я выезжал к вам в Романию, он был здоров. Комендант говорит, болезнь, попущением Господа, скрутила его недавно.
Федор крутанулся на месте, на каблуках своих сапог. Положение и правда получалось неприятное. Проказа, она же «слоновья болезнь», она же «лепра ориенталис», была болезнь наводящей ужас даже на самых отважных людей. Хворобь эта была заразной, и передавалась от человека к человеку при телесных контактах, при чихе да сморкании, а может и еще каким дьявольским злокозненным способом. Развивалась хворь неторопливо, будто давая человеку проникнуться отчаяньем неизбежности. Сперва начинала теряться чувствительность членов. Затем облик человека менялся, кожа становилось жесткой, и начинала напоминать своими огромными морщинами слоновью, что и дало одно из названий сего ужасного недуга. Наконец, у человека не ощущавшего боли, незамеченные мелкие ранки да ссадины приводили к тому, что несчастный начинал гнить заживо. Отваливались носы, уши и пальцы. Заболевших старались держать в специальных лепрозориях. Но некоторые бедолаги все же бродили неприкаянными, всюду гонимые, не могущие нигде остаться близ людей. Скрывая свой ужасный вид под глубокими капюшонами и масками с прорезями для глаз, предупреждая о своем приближении звоном колокольчиков, эти отвергнутые скитались, живя в ужасе, и ожидая ужасной кончины. Бррр!..
Федор поежился.
– Ну и что нам теперь делать, – снова развернувшись на каблуках, вопросил он компаньонов. – Какие мнения?
Парфений огладил растрепавшуюся в дороге бороду.
– Что ж тут думать? На кой нам теперь такой спутник? Оставить его здесь, и дело с концом. Пускай здешняя братия и разбирается с несчастным.
– Эй, это невозможно! – Тут же набычился Окассий. – Хочу напомнить вам, достойные друзья, что в этом деле поставлена на кон репутация престола его первосвятейшества папы. И сей рыцарь с его мечом должен обеспечить наше участие в исполнении общего древнего договора.
– Так что ж нам теперь? Бродить с твоим рыцарем, пока у нас у всех лица слоновьими рожами не обратятся? – Хмыкнул Федор. – Тебе-то, кум Окассий, хобот может и пойдет, а я знаешь, без него обойдусь... – Федор задумчиво почесал нос. – Есть другое предложение. Эта крепость битком набита боевыми монахами. Пусть рыцарь передаст меч одному из них, а сам останется тут... лечиться. Новый монах пойдет с нами, и так договор со стороны твоего папы будет исполнен. Что скажешь?
– Это, пожалуй, вариант, – Согласился Окассий.
– Парфений? – Обернулся ко второму компаньону Федор.
– Да, хорошее решение.
На боку у Федора что-то зашевелилось. Глянув вниз, он увидел, как его колдовской меч самоходом ползет из ножен, используя перекрестье гарды, как две лапы, которые елозили по обоймице, нащупывая опору. Федор подтянул ножны, и наполовину вытянул клинок на свет.
– Да, Солнцедар? Чем ты обеспокоен?
– Ничем я не обеспокоен, – сварливо отозвался клинок. – Просто слушаю ваши многомудрые речи. Вы тут так говорите, будто передать меч плевое дело. Но если речь о моем собрате – захочет ли он сам покинуть своего владельца? Вы, знаешь, хоть существа смешные, да недолговечные, а все ж и мы к вам привязываемся.
– Думаешь, – тот меч может заартачиться? – нахмурился Федор.
– Если они с носителем крепкие друзья, то конечно может. Впрочем...
– Что?
Меч помолчал.
– Я, знаешь, не уверен, что здешний клинок действительно из моего племени.
– Почему так думаешь? – Заострился Федор. – Ты же его еще не видел.
– Кабы видел, так уж сомнений бы не было. – Похвастался меч. – Дело вот в чем... Болезнь, которую вы именуете проказой, вызывают, как бы это сказать... мелкие пакостные твари.
– Демоны! – Подсказал Окассий.
– Да сам ты демон... – буркнул меч. – не демоны никакие, а мелкие болезнетворные организмы. Настолько крохотные, что вам их невозможно увидать вашими слабыми глазами. Эти пакостные крохотульки подобны армии завоевателей, попав в ваш организм, они начинают сражаться с хранителями вашего организма, и если побеждают – начинают менять ваше тело для собственного удобства, как побежденную провинцию. Я не слишком сложно говорю?
– Ну, так в целом, понятно... – осторожно кивнул Федор.
Парфений радостно дернул себя за бороду.
– В книге персидского врачующего мудреца Абу Али Хуссейна ибн Абдаллаха ибн Сина, коия зовется Китаб аль канун фи ттиб, – суть "Канон врачебной науки", я читал подобную любопытную теорию. Сей автор тоже предполагал, что заболевание оспы, проказы и чумы вызывают мельчайшие существа.
– Ну вот, да, – хмыкнул меч. – отрадно, что стараниями мудрых, вы постепенно выползаете из темной пещеры дикости к свету знания.
– Многоразумный автор этот так же писал, что лихорадки вызываются...
– Да-да, вызываются, – Перебил увлекшегося Парфения Федор. – Так я не понял, Солнцедар, с чего у тебя сомнения насчет другого меча?
– А с того, – возвысил голос меч. – Помнишь, я говорил тебе, что могу создать яд, или обеззаразить воду? Создатели делали нас не только как оружие, но и универсальный инструмент выживания владельца. Я могу обеззаразить воду, могу по капле крови понять, какая зараза попала в организм владельца, и синтезировать нужное лекарство, которое очистит кровь. Мой владелец никогда не умрет, например, от раны в живот наконечником стрелы, который стрелок перед пуском специально потыкал в землю, дерьмо или лежалый труп.
– Что правда? – Поразился Федор.
– Конечно правда. – Подтвердил меч. – Я это могу. И другие мои братья это могут. Поэтому мне не ясно, как это носитель моего брата может болеть проказой? Настоящий мой брат, пресек бы болезнь сразу, тем более, что эту заразу легче губить на корню.
Федор повернулся к Окассию?
– Что скажешь, кум? – Не идет ли речь о фальшивке?
Окассия слегка перекосило.
– Сам я тот клинок не видел. Но уверяю, по тому что мне доносили – рыцарь владеет настоящим чудо-мечом. Да и не стал бы святейший престол так рисковать своей репутацией на обмане, который может раскрыться.
– Мда? – Хмыкнул Федор. – Говорят, если собрать в одном месте пальцы всех святых, что раскиданы по разным церквям, то окажется что у некоторых святых бывало по шести десятков пальцев, а тои более... Церковная честность, она такая.
– Что за безбожные речи?! – Возмутился Парфений.
– Да это я так... – Федор решил не вступать в сторонний спор. – Эй, погоди-ка! – Озаренный догадкой, Федор снова обратился к мечу. Так если ты такой могучий лекарь, – значит ты и меня, и святых отцов сможешь уберечь от проказы?
– Я ж тебе говорю, как есть, – уберегу, – пообещал меч. – Клюну раз в палец, пойму что за дрянь. Клюну другой раз в жилу – вылечу.
– Похоже на бесовский ритуал, – Нахмурился Окассий.
– В таком случае, мы больше можем не боятся прокаженного, – Задумался Федор.
– Я бы все равно рекомендовал держать с ним дистанцию, – посоветовал меч. – И без поцелуев.
– Да что он, девка что ли красная, – отмахнулся Федор – конечно без поцелуев. Раз теперь нам не страшна проказа, значит мы можем спокойно пойти к рыцарю – и узнать, настоящий ли у него меч, – решил Федор. А ну-ка, айда братцы!
Все двинулись к двери.
– Слушай, Солнцедар, – на ходу спросил Федор, поотстав от компаньонов, которые озирались в поисках слуги – если ты так ловко с болезнями расправляешься... А по поводу бессмертия никак подсуетится нельзя?
– Нет.
– Это жаль, – вздохнул Федор.
– Тут нужна сильная перестройка организма. Такое могли стационарные медблоки моих создателей, а я ведь всего лишь переносной комплект выживания.
– Да так особо и не рассчитывал, – вздохнул Федор – думал, вдруг выгорит...
– Но вообще мои владельцы обычно живут дольше прочих, – утешил меч. – Если конечно, им в бою чего жизненно важного не отрежут. А так, за счет снижения инфекционных нагрузок и своевременных прививок, – срок жизни серьезно увеличивается.
– Да иди ты! – Поразился Федор. – Это что, даже до... пятидесяти лет можно дожить?
– Можно и до восьмидесяти.
– Брешешь!
– Правду говорю. Был у меня один, – дожил до ста двадцати двух.
– Ну чудеса! – Выдохнул Федор.
– Кум? Чего застрял? – Обернулся Окассий.
– Да иду, иду, – кивнул головой Федор. А сам шепнул мечу – Обсудим позже.
***
– Нужный вам рыцарь там, – показал рукой хмурый провожатый из монашеской братии Маграта. – А я дальше не пойду.
Провожатый торопливо убежал. А трое компаньонов остались глядеть на пристанище прокаженного рыцаря.
Комендант де Виль не соврал. Рыцарь действительно оказался рядом с замком. Опасаясь заразить гарнизон вверенной крепости, и одновременно имея приказ чтобы рыцарь Фабиан дожидался здесь важных гостей – комендант решил дело с военной последовательностью: – он отправил рыцаря жить в установленном за стенами крепости походном шатре. Серое полотнище большой палатки виднелось среди деревьев в нескольких сотнях метрах от стены, в низине у подножья холма.
– За мной, святые отцы, – приказал Федор.
Ноги понесли компаньонов вниз со всей поспешностью, которую обеспечивал крутой уклон. В душах же их такой прыти не было.
– Эй, Солнцедар, – Федор наполовину достал из ножен клинок. – Ты точно уверен, что сможешь защитить нас от этой хвори?
– Не боись, герой, – прошелестел меч, – Со мной ты умрешь не от хвори, а от стали. Это я тебе обещаю.
– Вот спасибо, утешил...
Некоторое время все топали по склону молча.
– А, кстати, – вспомнил Федор, обратившись к Окассию. – о чем говорил комендант, когда сказал, что этот рыцарь Фабиан сменил белый крест на зеленый?
– На святой земле действуют несколько воинствующих орденов, – отозвался Окассий, кидая на Федора короткие взгляды, а больше глядя под ноги, чтоб не загреметь по склону. – Иоанниты, они же странноприимники-госпитальеры, у которых мы сейчас в гостях – носят для отличия белый крест. Тамплиеры-храмовники из воинства храма Соломона – красный. Тевтоны из храма Марии в Иерусалиме – черный. А, проклятые корни!.. – Окассий споткнулся, и только его посох не позволил ему сверзиться на четвереньки. – О чем это я?.. А, да. Есть еще один орден – святого Лазаря, его члены носят зеленый крест.
– Но почему рыцаря перевели из одного ордена в другой? – Недоумевающе спросил Федор.
– А ты еще не понял? Орден лазаритов принимает всех прокаженных. По договору с другими орденами, в орден святого Лазаря ссылают воинов-монахов, заболевших проказой.
– Что, правда весь орден из больных?
– Ну, не весь. Есть в нем люди, которые по зову божьему пришли в орден здоровыми, чтобы ухаживать за больными. Сам понимаешь, чаще всего со временем заболевают и они.
– Самоотверженные...
– Да, из тех, кто возлюбил ближних более себя. Но что касается воинов, – дело иное. Помнишь, я сказал тебе, что воины госпитальеров самые сильные "звери" в этих местах?
– Ага.
– Так вот, по зрелому размышлению, – я не прав. – Качнул головой Окассий. – Воины лазаритов еще страшнее. Госпитальеры – да и прочие воинствующие братья из других орденов – верят, что умрут во имя нашего Господа. Вера – крепкий щит, но иногда и в нем может найтись брешь... А вот лазариты – знают, что они уже мертвы. Нет надежды – нет места и слабости. Отчаянье – броня их сердец. Смерть для них, – желанное избавление. Они спешат погибнуть, пока болезнь не лишила сил. Пока еще есть шанс на быструю смерть от клинка, потому что в ином случае остается медленное гниение. Представляешь, каково столкнутся с такими воинами в бою?
– Да уж...
Федор вспомнил муслимских фанатиков, которые свихнулись на идее джихада меча. Встреча с ними в бою до сих пор холодила кровь – они смеялись, прыгая на копейный строй ромеев. Одни оттягивали своими пронзенными телами древка вниз, цеплялись за щиты, а другие врубались в строй... Это снилось Федору иногда... Оказывается, у католиков были свои фанатики. Даже лучше.
– В местных воинах против неверных, лазаритов используют как передовые ударные отряды. – Продолжил Окассий. – Все знают, что происходит, если лазариты спущены с цепи. Никто не видел их отступающими без приказа. Они могут победить. Или умереть. Вот что значит зеленый крест.
Склон закончился, и спутники остановились в нескольких десятках шагов от шатра. Стояла тишина, нарушаемая только легкими порывами ветра, которые тихонько шевелили листву.
– Ну, давай, что ли, – Федор пихнул Окассий локтем. – Зови его.
Окассий продрал внезапно севшее горло хрипом, и крикнул:
– Мон сир, Фабиан! Фабиан де Ластик! Здесь ли вы?!
Секунду ничего не происходило. Но вот в шатре послышались какие-то звуки, пола его распахнулась, и во тьме входа медленно появилась фигура в белом балахоне с нашитым на груди зеленым крестом. При поясе его висел меч. Лицо скрывала маска с прорезями для глаз.
– Кто зовет меня? – Глухо раздался голос из-под маски.
– Те, кого вы ждали. – Возвестил Окассий. – Его святейшество призвал вас исполнить его приказ.
Фигура в балахоне молча склонила голову.
– Я брат Окассий, из папской канцелярии, – продолжил тучный монах. – Это – брат Парфений, посланец константинопольского Патриарха. А это – доместик Федор, человек ромейского императора, а также, волей и приказом его святейшества, – наш командир в этой миссии.
– Я готов. Приказывайте. – Лаконично отозвалась фигура.
Компаньоны переглянулись.
– Не сочти за оскорбление, воин, – сказал Федор. – Открой свое лицо. Я хочу видеть того, с кем месте мне возможно придется идти в бой.
Рыцарь в белом кивнул, признавая справедливость сказанного. Поднял руки к голове, развязал лобовую тесемку, и стянул маску.
Федор крякнул, Парфений издал приглушенный возглас, Окассий безмолвно почесал в затылке.
Из-под маски открылось лицо столь прекрасное, что лучшие художники могли бы спорить за право, рисовать с него небесных ангелов. Рыцарь был молод, и красив как девица. Тонкие черты лица, волнистые каштановые волосы, и глаза редкого чистого, прозрачного зеленого цвета.
– Нам сказали, что ты болен проказой... – Прервав тишину, удивленно озвучил общее удивление Парфений.
