Текст книги "Ромейский Квест (СИ)"
Автор книги: Лев Соколов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)
– Я и так силен, и годов мне немного. Вся жизнь впереди.
– Ваша жизнь пролетает как миг. Быстрее, чем сгорает в пламени мотылек. Ты по молодости кажешься себе бессмертным, а не успеешь оглянутся, – станешь дряхлым, больным стариком. И вот тогда, угасая, ты вспомнишь, что у тебя был шанс на долгую жизнь. На вечную молодость. -
Хозяйка говорила так проникновенно, что в сердце у Федор шевельнулся червяк сомнения. И тут же её взгляд соскользнул с него, и обратился куда-то рядом. – А твой друг? – Федор посмотрел, и увидел, что рядом с ним на крыше стоит рыцарь Фабиан. Хозяйка тем временем поднесла свои пальцы ко рту, и облизала длинным языком те места, где должны были быть ногти, а были острые когти. – Я поцарапала тебя, воин. – Фабиан машинально тронул все еще струившуюся кровь из порезов на щеке. – Да, я попробовала твой вкус. Такой молодой. Такой прекрасный! И такой больной. Хворь сжирает тебя изнутри. Ты будешь гнить заживо. Из всех вас, мне жаль тебя больше всех. Ты глянулся мне рыцарь, твоя краса тронула мое сердце. Твоя жизнь, твоя цветущая прелесть – пойди ко мне рыцарь, прими мой дар! И твоя болезнь развеется как дым. Мы – не болеем. Жизнь, здоровье, молодость – вместо гнили, смерти, и тлена. Разве оно не стоит того?
Федор глянул на Фабиана. Тот слушал прекрасную хозяйку задумчиво. Слишком задумчиво.
– Ну хватит, – Прервал Федор излияния женщины внизу, – Дарья!
Девушка на крыше разогнулась будто пружина, возвысилась у бойницы, и спустила тетиву. Стрела просвистела в воздухе, и застыла у хозяйки... в кулаке. Шинбана слегка сжала пальцы, и пойманная стрела сухо хрустнула сломанным древком.
– Это я предвидела, воин – улыбнулась хозяйка Федору. – Будем считать, первый этап наших переговоров законченным. У вас есть время подумать, – до первого каравана. Поразмыслите над моими словами. В них нет лжи. – Она поглядела на Фабиана. – Особенно, подумай ты, рыцарь. Твои друзья так молоды и здоровы, – что кажутся себе бессмертными. Но тебе болезнь дала мудрость. Сняла шоры с твоих глаз. И теперь ты видишь мир во всей красоте его безжалостной искренности. Сделай еще шаг, – отринь навязанные тебе чужие правила и запреты. Освободись разумом– освободишься и телом. И тогда тебя ждет вечная жизнь. Вечная. Жизнь.
Хозяйка мягко, чарующе улыбнулась, и мягко ступая, отошла, отступая лицом по направлению к постоялому двору. Толпа нежити сомкнулась за ней.
– Слишком ловка, – Скорчила досадливую гримасу Дарья.
– Ну, – пожал плечами Федор. – По крайней мере ты научила её не поворачиваться к нам задом.
***
Глава двадцать восьмая.
Время тянулась как патока. Солнце пекло сверху, превращая крышу в подогретую сковородку. Но уходить вниз было нельзя. Нежить некогда бывшая людьми, окружившая дом, по большей части легла. Мертвецы развалились на площади вповалку, закрыв от солнца лица. Видимо так хозяйка мертвяков экономила их запас сил, дабы они не тратили их попусту. Посреди этого людопада стояло только несколько мертвых часовых. Так же неподвижны были мертвые стрелки на внешней стене караван-сарай. Их жара не тревожила, терпение их было бесконечно.
Федор отрядил Парфения вниз, на кухню, чтобы тот изыскал там чего-нибудь из провианта. Еды в запыленных горшках не нашлось. Изыскался мешок крупы, да полупустой кувшин воды, которая уже имела несвежий привкус. Крупа в зачет не шла, так как тратить воду на её приготовление в безводной осаде было безумием... Нашлось еще два кувшина вина, довольно посредственного на вкус. Все это, конечно, не могло надолго отодвинуть призрак смерти от жажды.
– И что мы будем делать? – Выразил общий вопрос Парфений, когда он принес на крышу добытые запасы, и все шестеро компаньонов собрались на одном из углов крыши на совещание.
Все взгляды невольно устремились к Федору. Так всегда бывает, что от командира ждут чуда даже в безвыходной ситуации. Федор вспомнил давнее муслимское окружение на холме. Тогда удалось прорваться. Здесь на прорыв не было никаких шансов. Разве что выйти вниз, да дать посланий бой, – попробовать уложить как можно больше нежити. Перебить перед смертью несколько бесчувственных марионеток – слабое утешение... Федор почесал затылок, посмотрел на небо. Солнце медленно клонилось к закату.
– Долго мы здесь не высидим... – Признал очевидное Федор. Оставаться здесь – смерть. Прорываться – смерть. Есть у кого-нибудь идеи?
Все опять молча переглянулись. Идей ни у кого не было.
– Солнцедар, – Федор повернул к себе поближе зажатый в руке меч. – А ты что скажешь?
– Скажу я тебе, что все мы в том месте, которого у меня нет, а вы – люди – на нем сидите, – хмуро прошелестел меч. – Что делать, не знаю... Но, если и есть у нас хоть малый шанс – это если только погубить эту хозяйку. Я уж говорил тебе, что эти упыри – как муравьи. Для расходной нежити, что окружила дом, все приказы исходят от упыря. Шлет она их посредством невидимых волн. Чем старее и опытней упырь – тем большей толпой он может управлять. По всему, хозяйка здесь – и есть самая старая упырица. Два её служки, что мы видели – новообращенные молокососы. Если нам как-то удастся угробить главную, – мертвяки придут в смятение. Без направляющей их воли, в их куцых мозгах в дело вступят простейшие инстинкты, или остатки воспоминаний. Кто-то может впасть в ярость, и набросится на первого попавшегося под руку. Кто-то, по старой воинской памяти начнет чистить оружие, или же пойдет куда-глаза глядят... Но большинство просто застынут на месте, будто корабль без воли гребцов. Полный разброд. Намного хуже, чем в обычной армии, потерявшей генерала. Молодые же упыри над такой толпой управление взять не совладают. Кишка у них тонка. Вот в этот момент, полного разброда, – только и будет нам шанс отсюда сбежать.
– А если эта хозяйка здесь не единственный опытный упырь? – Уточнил Федор. – Вдруг есть еще кто-то, кого мы не видели?
– Вот тогда нам точно трындец, – Отозвался меч рыцаря Фабиана, Эклер.
– Хорошо, – но как же нам поразить подлую бабу? – Вопросил Федор.
– Дэвы наделили эту не-мертвую большой силой, – покачала головой Дарья. – Я смогла попасть в неё только со спины. Сам видел, – она ловит стрелы налету. Если бы у нас было несколько луков, можно было бы попробовать взять её залпом. А так...
– У меня есть метательные дротики, – прикинул Федор. – Но боюсь, и от них она увернется, даже если мы метнем одновременно. Надо что-то придумать... Что-то придумать... – Он оглядел сподвижников. – Так что, есть какие мысли?
Окассий вздохнул. Парфений огладил бородищу. Дарья цыкнула языком. Автоваз провел рукой по смуглым щекам. Фабиан крепче сжал рукоять меча. Кажется, дельных мыслей ни у кого не было.
– Ладно, – подвел итог Федор. – Расходитесь по своим постам. Следите за тварями. К ночи разобьемся на сторожевую смену. И думайте. Нам сейчас любая идея в котел нужна.
– Бог помогает решительным, – задумчиво заметил Фабиан. – Бог ценит старание. Мы найдем выход.
– Хорошо бы... А теперь – по местам.
И снова потянулось тягучее время. Светило солнце. Шелестел ветер, кружил легкую песчаную крупицу по двору. Бывшие люди все так же стояли неподвижно. Наверно, оставь их так, через много лет их бы просто занесло песком... Мысли у Федора ходили по тупиковым путям, словно звери, запертые в клетке. Спасительной идеи – не было.
Хозяйка снова появилась, когда солнце почти село. Фабиан позвал Федор на свою сторону крыши, когда там началось шевеление нежити. Мертвецы на площади вдруг все разом поднялись. Потом в одном месте они раздвинулись пропуская, и женщина снова вышла к осажденному дому. Только вот вид её сильно изменился. Вместо простого хитона работницы, женщина облачилась в дорогой наряд знатной женщины, ярких бирюзовых и розовых цветов. Пальцы украсились кольцами, уши – серьгами. Нужды в притворстве больше не было. По крайней мере – до появления очередных простаков.
– А я думал, что упыри боятся солнца, – запоздало буркнул Федор, глядя на медленно уходящий к закату диск светила.
– Не так как в ваших сказках, – прошелестел ему Солнцедар. – Просто гнусные дела всегда легче устраивать в темноте. Да и видят они ночью, – как днем. Большое преимущество...
– Эй там, наверху! – прервала их переговоры хозяйка. – Солнце клонит в закат, отмеряя конец вашей жизни. Надумали вы чего? Смерть? Или вечная жизнь?
Федор, наклонившись в бойнице, и глядя вниз, задумался, как ответить... и тут он заострился на наряде хозяйки. Роскошь!.. Пусть Шинбана уже бог знает сколько лет не была человеком, но она сохранила слабость к дорогим и красивым нарядам. Может быть, потому, что не имела их в той – давней – своей человеческой жизни? Или наоборот? Это была память знатной дамы о других давних временах? Как бы то ни было, – упырица была той еще модницей.
"Баба – завсегда баба, – осенило Федора. – Кровосос она, или нет. Есть ведь такие, что за шмотье все отдадут. Ну-ка, – была не была!".
Федор распрямился и встал в проеме в полный рост.
– Подумал я вот чего, хозяйка, – возвестил Федор. – А не хочешь ли ты поторговаться? Есть у меня кое-что. Смотри, сейчас покажу...
С этими словами гвардеец кое-как оттопырил наверх кольчугу, и завозился с тесемками штанов.
Все остальные компаньоны повернули головы, и воззрились на своего младого предводителя с некоторым изумлением.
– А ты наглец, воин. – С кривой холодной усмешкой констатировала Шинбана. – Но ты напрасно стараешься. Все что может быть у мужчины в штанах, я перевидала еще в той, первой своей жизни... А для идущей дорогой крови, такие забавы и вовсе теряют значение. Оставь в покое завязки. Тебе нечем поразить меня.
– Не торопись, хозяйка. – Федор наконец совладал с клапаном, и победным рывком откинул его в сторону. – Ха!..
Упырица внизу секунду любовалась на открывшееся ей зрелище, осмысливая вид. Затем глаза её округлились, и она охнула.
– О боги! Какое сокровище!!! – взвизгнула женщина. – Такой большой!.. Не верю своим глазам! Он настоящий?!
– Самый настоящий, – самодовольно кивнул Федор.
– Да ведь таких огромных и не бывает!
– Ну, бывает как видишь – констатировал Федор.
...За спиной Федора началось шевеление. Услышав восторги хозяйки, мужчины невольно повернулись в сторону своего командира. Даже Дарья, пунцовея ушами, под шлемом, не удержалась, и поглядела на гвардейца. К сожалению, все что компаньоны видели со своих мест на крыше – это широкую спину командира в проеме бойницы. Поэтому вид того сокрытого в штанах чуда, который сразил многоопытную упырицу, оставался их взору недоступным, давая всяческую волю фантазии.
– Да ежели его распрямить, он же будет длинной... почитай... в целый локоть! – Прошептала потрясенная Шинбана.
– В два! В два локтя, минимум, – поправил Федор, прикинув длину отреза финикийского пурпура, который пошел на изготовление его тайных, баснословной цены триселей.
– Что же он? Совсем не поистерся? – Блестя глазами поинтересовалась хозяйка.
– Да ему сносу нет! – Уверил Федор. – Весь как новенький.
– Что же... – Сглотнула хозяйка. – Что же ты хочешь за такое диво?!
– Обмен, – предложил Федор. – Я тебе это чудо на всю длину. А ты нам – свободу. Пропускаешь нас. Мы уйдем, – и больше никогда не появимся. Только ты нас и видела.
Хозяйка застыла. В глазах её явно читалась могучая борьба воли и желания. Наконец она выдохнула.
– Хорошая попытка, человек, – выплюнула упырица. – Но не считай меня дурочкой. Будь вы обычными людьми, я может и отпустила бы вас. Но ваши мечи, – я слыхала от старших о подобных штуках. Вы здесь не случайно. И я не отпущу вас. А что до этого чуда в твоих штанах... Зачем не покупать его меной? Ты сам мне его подаришь. Принесешь на карачках, – когда станешь моим слугой.
– Вот еще! – Возразил Федор. – Не достанется тебе за так чудо! Да я возьму нож, и разрежу его на тысячу кусков! Буду отрезать по мелкому кусочку, чтоб ничего тебе не осталось!
Услышав такие решительные угрозы, мужчины на крыше за спиной Федора вздрогнули. Им прямо вживе представилось, как Федор режет свое спрятанное в штанах чудо. Окассий так даже немного спал с лица. Парфений перекрестился.
– Ну и что?! И что?! – Злобно взвизгнула упырица. – Скоро вся земля будет нашей! Все земли! Все дворцы! Все богатства! Мы уже просачиваемся вместе с караванами в соседние города! И создаем там армию! Скоро мы выйдем на свет! И я добуду себе другой! Да не в два локтя длинной! А в четыре! В шесть! Во сколько захочу! Тебе нечем купить меня, человечек! – Упырица перевела дыхание, жарко раздувая ноздри. Успокоилась, и сказала уже холоднее. – Здесь я предлагаю товар. И назначаю цену. Жизнь. Или смерть. Срок вышел, игры кончились. Выбирайте – служить мне, или сдохнуть в пламени.
– Никогда мы не будем служить тебе! – Горячо отмел Федор, отходя под защиту амбразуры. – Он еще хотел обозвать хозяйку «курвой», да добавить пару ласковых, но его ответ вдруг прервал тяжелый и глухой металлический звон. Федор оглянулся на звук. Рыцарь Фабиан, что стоял слева от него, распоясался. Это его меч, вместе с ножнами и ремнем, пал на крышу, брошенный хозяином. Федор едва успел непонимающе свести брови, как крестоносец сделал решительный шаг вперед, выскочил на стену и спрыгнул вниз, к обступившей постоялый двор нежити.
– Я готов служить тебе, госпожа, – глухо донесся снизу Голос Фабиана. – Только избавь меня от болезни, и даруй вечную жизнь.
– Щучий сын! – взревел Федор. – Ты что творишь?!
– Предатель!.. – Прошептала Дарья.
Пятеро оставшихся на крыше пораженно и неверяще переглянулись. Все подбежали к той стороне, откуда сиганул вниз крестоносец. Эклер – меч Фабиана бился в своих ножнах о крышу, судорожно выгибая их, будто рыба, выброшенная на берег.
– Умный, милый мальчик, – Проворковала внизу хозяйка Шинбана. – Ты сделал верный выбор. Я спасу тебя. Иди сюда. Иди ко мне.
Крестоносец пошел навстречу хозяйке. И по её незримому знаку стоявшая неподвижно нежить, начала расступаться перед рыцарем-лазаритом.
– Изменщик! – Трясясь от возмущения, Федор сдернул с полки на щите дротик, и примерился, и метнул в спину рыцаря. Но не-мертвые слуги уже обступили крестоносца, и дротик вонзился в спину кому-то из мертвых гостей. Мертяк пошатнулся, вяло застонал, и застыл, немало не смущаясь застрявшим в нем острием. – Федор в бессильной ярости до крови закусил губу.
Рыцарь же Фабиан уже почти приблизился к хозяйке.
– А-та-та!.. – Подняла палец вверх хозяйка, и мертвяки, окружавшие крестоносца, взяли его за руки, остановив на месте. – Небольшая мера предосторожности, сладкий. Ты ведь еще не мой. Глупо было бы подпускать тебя к себе сейчас. Вдруг, ты хочешь обмануть меня? Кто знает, какие мысли сейчас бродят за этим симпатичным личиком? Не хотелось бы думать, что ты затеял все это, чтобы только подобраться ко мне – и пырнуть каким-нибудь дурным ножом. Небольшая предосторожность, милый. – Мертвяки заломили рыцарю руки назад, и довольно сноровисто начали вязать ему руки. – Перетерпи это небольшое неудобство, и я подарю тебе темный поцелуй. После этого, хороший мой, никаких ненужных мыслей у тебя уже не будет. Ты станешь моим, и душой и телом. Не бойся, хороший мой, больно не будет. Разве что чуть-чуть...
Уж не было толком видно преклоненного рыцаря Фабиана в толпе окружившей его нежити. Видел Федор и остальные товарищи, только как подошла к тому месту упырица, и тоже склонилась, сокрывшись от их глаз. Через какое-то время хозяйка распрямилась, и утерла ладонью красный рот. Мертвяки же расступились, и утащили безвольное тело мертвенно бледного рыцаря куда-то, к жилым комнатам внешнего здания.
Упырица отяжелевшей походкой снова подошла к осажденному дому.
– Что ж, – довольно сказала она. – Один умный среди вас нашелся. Спускайтесь и вы!
– Бесовка! – Рявкнул со своего места Окассий. – Да ведь ты же убила рыцаря у нас на глазах! Высосала как бурдюк с винищем! Пусть и был он предатель, – собаке собачья смерть! Но уж теперь-то мы точно знаем, что тебе верить нельзя.
– Вот же ты балда поповская, – Возразила хозяйка, и сыто рыгнула. – Да ведь твой рыцарь взрослый мужик, в нем почитай четырнадцать ксестов86 крови. Если б я его всего осушила, раздулась бы как пиявка, а я слежу за линией талии... Ничего я его не убила. Он согласился принять дар, и процесс превращения начался. К утру он уже встанет на темный путь, – сами увидите. Я даже не буду убивать вас до того момента. Может, увидев своего товарища обновленным, вы все же образумитесь, и станете моими слугами. Приятной ночи. Не скучайте.
С этими словами упырица развернулась, и удалилась вальяжной походкой к тому же входу, куда унесли павшего рыцаря. Оставшиеся на крыше компаньоны переглянулись. На лицах у всех читалось уныние.
– Как же так? – Подавленно спросил Автоваз. – Ведь он воин-жрец. Как же он нарушил все клятвы?
– Видимо, страх перед болезнью оказался сильнее страха Божьего, – Мрачно перекрестился Парфений. – Я помолюсь о его падшей душе.
– Тебе не о нем, а о нас надо молится, – Буркнул Окассий.
– Но может он... действительно... предался только для вида, чтоб подобраться к упырице? – Растерянно спросила Дарья.
– Это уже неважно, – прошелестел зажатый в руке Федора Солнцедар. – Здесь на востоке есть дурманные зелья, воскурив которые человек забывает себя. Человек забывает друзей, родных, долг, все становится ему неважно, кроме его дурмана. Но все эти дурманы – слабые подобия темного дара не-мертвых. Получив его человек перерождается. Забудьте того рыцаря, которого вы знали. Его уже нет. И никогда не будет. Новый зверь родился. И он будет желать только одного – крови.
Все замолчали.
Идите по постам. – Устало сказал Федор. – Он сам выбрал свою судьбу. Говорить не о чем.
***
Глава двадцать девятая.
Ночь прошла муторно. Осиротевший меч Эклер, Федор вручил умелому мечнику Автовазу. Меч сей, после яростного припадка гнева, был подавлен.
– Ладно бы еще если я его бросил, – только и сказал меч. – Но чтоб он меня!.. И на этом замолк.
Автовазу тоже, видать, говорить не хотелось. Он мрачно опоясался вторыми ножнами, и впал в задумчивость. К ночи оставшиеся компаньоны разделили дежурство на вахты. Но даже те, чей черед был отдыхать, дремали лишь урывками. Мысли были тяжелы. Сон не шел. Все же, когда наступил его черед, Федор смог забыться дремотным забытьем. Разбудил его в утро Окассий, отходивший по крыше свою смену.
– Что? – Спросил Федор, размыкая глаза, и разминая затекшую от сидения у стены шею. – Пора?
– Вроде пора, – Отозвался монах. – Хочешь, еще покемарь. Я постою, у меня что-то сна ни в одном глазу...
– Не, – Федор повел застывшими плечами, оглядев крышу, которые первые косые лучи солнца заливали в быстро светлеющий багрянец. – Порядок есть порядок. Все спокойно?
– Да. – Окассий повел взглядом за край крыши. – Большая часть лежит вповалку, но часовых достаточно.
– Ясно...
– Сколько еще мы сможем так просидеть?
– Пока не кончится вода. Или не подойдет караван. – Не стал кривить душой Федор.
– Смерть от жажды, или огня... Не лучший выбор.
– Не будет ни того, ни другого. – покачал головой Федор. – Когда мы подойдем к слабости – я дам приказ к атаке, и мы спустимся вниз.
– Это будет бой без надежды.
– Да. Но все же это будет бой. А не жалкое бессилье.
– Да, – поднял глаза к небу Окассий. – Наверно так лучше... – Монах помолчал какое-то время. – Но что же за диво такое кум, у тебя в штанах? Мне и подумать-то завидно и страшно. С этаким-то богатством мы в любой таверне могли получать бесплатный постой! Я про нормальную таверну, а не это гнездо упыриное... Ты бы только хозяйке свое добро показал...
– Вот еще, – рассеяно ответил Федор. – Им только покажи, так они сразу попользоваться захотят.
– Ну так и дал бы. Что от тебя, убудет что ли? А ты еще думал, как к принцессе подступиться. С таким-то добром.
– Нет, – отмахнул рукой Федор. – Эта штука кружит головы только простолюдинкам. Купчихам. Мелкой знати может быть. На принцесс такие штуки не действуют.
– ТАКИЕ штуки на всех женщин действуют. – Уверил его Окассий. – Так что, хоть твоя торговля с упырихой и не выгорела, – но принцессу ты точно заинтриговал.
– Да? – Мимолетно обрадовался Федор, но тут же угас. – Здесь и теперь – что толку?..
– Ну, так, – последний повод для мужской гордости.
Федор подумал, что они с монахом говорят о себе, будто они свое прожили. Это, может, была правда. Но это было неправильно. Он уже хотел отчитать монаха, или как-то приободрить. Но пока он размышлял, внизу, во дворе, обозначилось движение. От дверей гостевой стороны, во главе группы своей жутковатой неживой свиты, к таверне шла Хозяйка.
– С добрым утром, затворники, – Громко и жизнерадостно крикнула Шинбана, задрав голову. – Как спалось?
Буди остальных, – шепнул Федор Окассию, а сам свесился над амбразурой.
– И тебе утро, хозяйка, – ответил гвардеец; чай не убудет. – Что скажешь?
– Нерадостно ты меня встречаешь воин. – Заметила Шинбана. – Плохо спал?
– А с чего мне тебе радоваться? Заперла ты меня здесь, как постылая жена. Воли нет.
– Не я заперла. – Легко возразила хозяйка. – Сам взаперти сел. Отпирай, да выходи. А то, боюсь, скоро в доме тебе станет... жарко.
– Летел бы наутек, да не пускает силок.
– Ладно, побалагурили – и будет. – Хозяйка откинула с лица прядь своих темных волос. – А поглядите лучше, кого я вам привела?
Свита хозяйских мертвяков расступилась, и из-за них, на передний план, по левую руку от хозяйки вышел рыцарь Фабиан. Сильно изменился рыцарь. Вместо брошенного вчера меча, пояс франка украсил новый. И пут на нем не было. Что бы не сотворилось с рыцарем ночью, – он вошел у хозяйки в доверие. Лицо его за ночь заострилось и осунулось, лишившись приятности черт, и став каким-то пугающим. Рот его искажали легкие гримасы, губы конвульсивно подергивались, словно изнутри на них постоянно пытался вылезти хищный оскал. Под глазами залегли темные тени. Но они были не темнее той тьмы, что поселилась у франка в глазах.
– Ах ты уд козлиный!.. – Процедил Федор, чувствуя, против своей воли, кроме гнева, и какую-то почти брезгливую жалость. – Был человеком, а превратился в не пойми что...
– Бог да смилуется над твоей душой, рыцарь, – Раздался рядом с Федором печальный голос Парфения. Гвардеец оглянулся, все остальные компаньоны уже проснулись, и встали рядом, проверяя оружие. Дарья, уперев лук в крышу, снова натянула на ушко снятую на ночь тетиву.
– Ну-ну. Разве так встречают старых товарищей? – Улыбнулась Хозяйка. И потрепала рыцаря по шее, будто по загривку верного пса. – Ну что? Видите? Не так уж все и страшно. Ваш друг не умер. Жив-живехонек.
– Если бы жив... – Перекрестившись прошептал Окассий.
Автоваз же пробурчал на своем персидском наречии что-то ругательное, и сплюнул.
– Поговори со своими друзьями, рыцарь, – Приказала хозяйка. – Расскажи, как ты себя чувствуешь.
Фабиан секунду таращился внутрь себя осоловелыми глазами. А потом заговорил. Глухим, бесстрастным голосом, который шел будто из треснутого, занесенного грязью кувшина.
– Я чувствую... жажду.
– И силу! – Подсказала хозяйка.
– И силу... да... – Рыцарь выпрямился, и обнажил свой новый меч. – Я могу убить все... Опустошить... Только дай приказ.
– О, сколько рвения, – Рассмеялась хозяйка. – Будет тебе приказ. Дай только время. Твои друзья на крыше, кажется, немного напуганы.
– Я вижу отсюда, как кровь струится по их жилам, – пробормотал рыцарь. – С каждым ударом их сердец.
– В этом есть обещание сытости. Не правда, ли мой хороший?
– Да-а...
Хозяйка зажмурилась, подставляя лицо косым лучам солнца, которые вползали в караван-сарай из-за стены, разгоняя сумрак.
– Спускайтесь! – Крикнула она, подняв свой взгляд на дом. Мое собственное великодушие, уже начинает меня раздражать. Кроме того – ночью кое-что изменилось. Этот постоялый двор больше не нужен мне... Последнее предупреждение. Не стоит начинать такое хорошее утро в горящем доме. Если прямо сейчас вы не дадите ответ – костер запылает.
– Гореть тебе в аду, дьявольское отродье! – Рявкнул Окассий.
– Да нет. Это вам гореть. – Пожала плечами хозяйка. – В моем костре. Что ж, ваши крики украсят это утро. Начнем!
Что за реакция была у хозяйки! Быстрее молнии. Может, даже быстрее самой мысли. Хояйка прянула от удара так, что не успевал ухватить глаз. Несмотря на то, что удара она – как и все вокруг – не ожидала. Несмотря на то, что удар её нанес стоящий рядом рыцарь Фабиан. Вот он еще стоял, погруженный в творящиеся с ним изменения. А вот даже толком не повернувшись стоящей справа к хозяйке, он рубанул ей по ногам своим новым мечом. И никто вокруг ничего не успел ни подумать, не понять. Кроме самой упырицы. Да, реакция у нее была быстрее молнии, может, даже быстрее мысли. Но... не быстрее того, – что уже произошло. Поэтому, когда хозяйка отскочила в сторону, это было ловко. Но вот устойчиво встать после отскока она уже не смогла, – потому что вместо правой ноги у неё остался только обрубок в районе голени.
– Что-о-о?.. – Выдохнула хозяйка, пытаясь сохранить равновесие. И медленно, с изумлением на лице, завалилась на землю двора. Рыцарь с темными глазами, в мгновение ока подскочил к ней.
– Нет! Ты мой! – Гневно, изумленно и неверяще, выдохнула хозяйка, – пытаясь закрыть от падающего на неё меча тем что только у ней и было – руками. Свистнул меч. Поднялся снова. А больше чем закрываться у хозяйки не было.
– Сто!.. – Крикнула Шинбана, но приказ этот оборвал меч, рухнувший ей на голову.
Площадь застыла. И время застыло. Только медленно растекалась от лежащего тела по двору черная кровь. И такая же кровь медленно капала с клинка застывшего над телом рыцаря.
Раздался гневный и яростный вопль – из толпы свиты поверженной хозяйки вылетел её молодой слуга – тот самый Катан, на ходу вырывая из ножен свой меч. Фабиан развернулся, клинки схлестнулись в два яростных удара, – и Кахтан разваленный почти до пояса осел рядом с хозяйкой. Звякнул его упавший меч, а следом глухо упало и тело. Черной крови стало больше.
– Что стоите?! – Развернувшись к крыше постоялого двора изрыгнул рыцарь с тьмой в глазах – В атаку! И с этими словами Фабиан словно лев метнулся к ближайшим стоявшим на ногах мертвецам. Пали тяжелые удары, взлетели в воздух отрубленные мертвые конечности.
– Вот наш нас! – Прошелестел в руке Федора Солнцедар. – Матка убита. Вперед!
– А?.. – Выдохнул Федор.
– Вперед, болван! – рявкнул меч.
– А! – Пришел в себя Федор. – Впереее-е-ед! За мной!
С этими словами, Федор кинул меч в ножны, обнял зубец стены, перекинулся с крыши на стену, упер сапоги в стену, и свиснув на руках как можно ниже, – ухнул вниз. Тяжело приземлившись на землю, и погасив удар руками, он вскочил, подхватил с ремня щит, вынул меч. Рядом уже приземлился Автоваз и Дарья. Федор оценил обстановку. Мертвяки, которых хозяйка расположила кругом вокруг дома, так и лежали ковром в своей апатии, ожидая хозяйского сигнала. Немногие из мертвяков, что стояли, дергались, будто неисправные автоматоны. Фабиан шинковал свиту падшей хозяйки как опытный повар капустный кочан. Но именно от этой группы с выражением ужаса на лице отбежала юркая фигура – и Федор узнал бегуна – это был второй молодой упырь из служек хозяйки – Убар. Он отбежал, остановился делая какие-то судорожные пассы руками. И ближайшие из мертвецов, что лежали на поле, вдруг начали дергаться и стонать, пробуждаясь к своему нечестивому подобию жизни.
– Этот молокосос пытается взять контроль над слугами его хозяйки! – Прогудел Сонцедар. – Не дайте ему сделать это. Всех он не поднимет, но часть натравит на вас!
– Ловите ущербана! – Приказал Федор, и взмахнув Солнцедаром, бросился в атаку с древним кличем, от которого враги тряслись веками, от края до края мира. – Рома аэтерна, ромэ айониа!..
– Дирафши Кавияни!.. – Поддержали его звонкими голосами Дарья и Автоваз, наступая гвардейцу на пятки. Два клича, что почти тысячу лет слетали с уст врагов, теперь сливались вместе.
Убар, едва убравшийся от ходячей мясорубки, в которую превратился рыцарь Фабиан, внезапно увидел, что на него несется еще трое оглашенных. От испуга он «съел» щеки, руки у него затряслись, – и так же затряслись в бесполезных корчах пробуждаемые им ближайшие мертвецы. Страх не дал упырю собрать и без того его невеликие силы: он отряхнул руки, будто сбрасывая с них невидимое, и так и не поднятые до конца мертвецы снова упали навзничь на землю. Служка-упырь повернулся, мысля спасть свою жизнь бегством. Он успел сделать ажно пару шагов, когда комета по имени Федор, с подскока влепилась ему в поясницу сапогами, опрокинула, и заставила пропахать по земле пару шагов носом. Федор ловко приземлился рядом, и увидел, что за ним к упырю несется воплощение Немезиды – Дарья с поднятым над головой шамшером Ксинанти.
– Живьем брать демона! – Предупредил Федор.
Подбегающая Дарья опустила свой меч, и с досады припечатала поверженного упыря ногой по ребрам. Упырь-Убар взвыл, одновременно и от боли и от паники. А в этот момент ему на спину тяжелым коленом уже приземлился Автоваз, в руках которого тут же образовалась веревка.
– Держи руки! – Крикнул Автоваз.
Федор подхватил правую руку упыря. Дарья левую. Автоваз же мгновенно скрутил руки кровопийцы жесткой петлей. Упырь взвыл совсем уж панически, и вцепился длинными зубами Федору в сапог, мысля прокусить его до живого. Клыки-иголки пронзили кожу сапога, встретились с вшитыми под неё металлическими пластинками, и сломались. Кровосос захлебнулся собственным криком.
– Ну что за дурень?.. – Резюмировал Федор, подумал, нахлобучить бронесапогом кровососу в щербатое грызло, да раздумал. – Вид у лишенца был совсем уж жалкий. Вместо того схватил пленника рукой за волосы, дернул голову вверх. – Попробуешь еще поднимать мертвяков – тут же башку снимем? Понял?! Вот и лежи, отдыхай. Автоваз – сторожи малахольного...
С теми словами, Федор одновременно оглядел поле кратковременного боя. Большая часть мертвецов, так и осталась лежать во дворе вповалку «неразбуженной». Немногочисленные поднятые мертвяки, лишившись управления своей матки дергались на месте. Кое-кто из них шел неуверенной бесцельной походкой. Какой-то мертвец стражник сел, и начал протирать полой кафтана меч, – остатки памяти о прошлой жизни, сохранившиеся на задворках погибшего разума... Из дверей во дворе тоже никто не набегал. Бой кончился. В это время, в доме, с которого сняли осаду, открылся центральный вход, и во двор выбежали монахи – воинственный Окассий с поднятым посохом, и за ним – семенящий Парфений.
– Стоять-бояться морды бесовские! – Завопил, потрясая посохом Окассий, но оглядевшись, увидел, что колотить уже некого. – Так, – Монах смущенно почесал затылок. – Опоздал... – Он смущенно махнул рукой Федору. – Прости куманек, побоялся я при своем весе прыгать...
