Текст книги "Ромейский Квест (СИ)"

Автор книги: Лев Соколов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 25 страниц)

– И тебе тоже? – Несколько смущенно удивилась Дарья.

– Да. А что? И тебе снилось странное?

– Еще какое – развела руки девушка. – Снилась мне, что я вот прямо потекла...

– От кого это? – Ревниво отовался Федор.

– Эээ в каком месте? – Тут же вопросил тонкоухий Окассий.

– Мужичье! – Подняла вверх глаза Дарья. – Все мысли у вас об одном... Да не в этом смысле. Приснилось мне, что я первратилась... в воду. И теку себе, широкой разливанной рекой... и Впадаю... в океан... Непередоваемые ощущение. И – не людские.

– Правда, дивный сон, – хлопнул себя по бедру Окассий. Так уж и мне тогда не стыдно рассказать. Снилось мне, что я превратился в целые земли, с лесами, озерами, реками, и всем прочим. Люди там по мне ходят, строят всякое... А я такой, значит, лежу себе. Ну, как повернусь – так значит, землетрясение... Всех на мне трясет.

– Бесовщина какая-то. – Буркнул Федор.

– Это все имматериум, – Отозвался со своего места человек в зеленом, который за все время стоянки так и не сдвинулся с места. Он пробует залезть вам в головы. – Нетрудно разгадать ваши сны. Ведь имя Дарья означает – «вода». Вот и снилась тебе, что ты течешь. Твое же имя, монах Окассий – означает «запад». Вот ты и стал во сне целыми землями. Не удивляйтесь, в это месте вам могло привидется и более странное.

– Ну, – тогда уж и мне не грех сказать, пожал плечами Федор. – Приснилась мне значит, что некий дядька носит красивую, перевязанную бантиком коробку. А внутри коробки, – сижу я. И чувствую – где-то меня очень ждут. И очень моему появлению – обрадуются.

– Твое имя – Феодорос – означает "божий дар", – прокоментировал Хызр. – Вот Он тебя и носил.

– Ты видел Бога?! – Вскричал, подскочив на своем месте Парфений.

– Каков? Каков же он?! – Посунулся вперед Окассий.

– Да... – Пожал плечами Федор. – Нормальный такой... благообразный дедуля с седой бородой... Очень добрый...

– Он видел не настоящего Бога – улыбнулся Хызр, – а лишь свое представление о нем.

– А-а... – Разочарованно протянул Парфений.

– Интересно, – Почесал затылок Федор. – А чудесным мечам чего-нибудь снится? – Гвардеец вытащил свой меч из ножен на ладонь. – Бывают ли у вас сны, клинок? Если я «Феодорос – Божий дар», – видел во сне бога. Значит ты «Гелиодорос – Солнцедар»... Тебя Солнце должно было в коробке носить?

– Ничего подобного. – Хмуро прошелестел меч. – Сны нам, в определенном роде, тоже снятся. Но приснилось мне не славное дневное светило, а какая-то ужасная похабень. Снилось мне, что я превратился в бутылку гнусного пойла, и три пьянчуги-грузчика сообразили меня на троих, забрались в подвал странной торговой лавки, и там, на мешках с картошкой и луком... открыли меня, и... начали... высасывать. Бррр! – Меч аж прямо ощутимо дернулся от отвращения.

– А солнце где? – Уточнил Федор.

– А сонце не было. Вернее, оно было где-то за облаками. Там... дождь шел.

– Ха! – Всплеснул руками старый Автоваз. – А мой-то сон! Привиделось мне, что я превратился в какую-то одержимую девами самобеглую колымагу, изрыгающую сзади смрад от вечного несварения. Весь я был побит да пошарпан. А правил мной, сидя... у меня в самом чреве, некий джигит. Родом как бы из тех же примерно мест, что и я, – но не имеющий и самой малости блеска благородства. Только и помню, что джигит тот постоянно изрыгал скверные ругательства, да пел девовские богохульные гимны во славу зла. – Ладаседанбаклажан! – Кричал он. И а у меня не было ни сабли не и рук, чтобы пресечь эту бесовщину.

– Я превратился в булку с пышшным кремом внутри, – Отозвался самоходом выснувшийся из ножен при бедре Автоваза Эклер. – Какой-то пухлощекий отрок, сроду не знавший воинских упраженений, но сильный в чревоугодии, – сожрал меня. Слава богам – это было довольно быстро...

Все компаньоны повренулись в сторону молчащего человека в Зеленом.

– Ну, я не знаю, – признался Хызр. – В универсуме существует множество миров. А в именах – заключена сила. Речь может идти о каких-то вещах, которые видеть не приходилось даже мне.

– Добрый язат, ты выводи нас скорее отсюда, – поклонился Хызру Автоваз. – Хоть я и воин, но не хотелось бы мне пережить вторую такую ночь...

– Я постараюсь, – клянусь ушедшим братством корвидов, – кивнул Хызр. – Вставайте и пойдем.

Все двинулись следом за провожатым в бесконечном клублении тумана.

– Да, погодите! – Воскликнул Окассий. – Брат Парфений, – а тебе то что приснилось? Каков был твой сон?

– Да... Ничего особенного, – Смущенно отозвался Парфений. – Приснилось мне, будто я сижу в своей келье, читаю книгу ученого мужа Тертуллиана, "О плоти Христа"...

– Ну, – подбодрил Окассий, – Читаешь? И?

– И все. – Пожал плечами Парфений.

– Лукавишь, брат! – Не поверил Окассий. – Все нам здесь снились всякие предивные случаи, пред которыми меркнут и "Метаморфозы" Овидия.94 А ты хочешь сказать, что тебе снилось просто чтение в келье?!

– Так и было, – кивнул Парфений.

– Да ты просто не хочешь нам говорить!

– Отставь его, – через плечо бросил Окассию Федор. – Это даже я знаю, невелика тайна... Ведь имя нашего достойного святого отца Парфенос, что означает "Девственник". – И что еще, по твоему мнению, ему могло приснится?

– Действительно... – Пробормотал Окассий. – Вот счастливчик...

Парфений же перекрестился, и мирно вздохнул.

***

Глава тридцать третья.

Эй ромей.

Не робей!

Ты врага не видел что-ли?

И на суше и на море

Мы встречали пострашней.

Эй ромей.

Будь смелей.

Враг и сам тебя боится.

Наступило время биться.

Вступим в бой уже скорей...

Федор распевал на ходу, самым бодрым голосом, на который был способен. Во-первых, с песней было не так неуютно, в этом жутковатом... пространстве. А во-вторых, песня связывала воедино мысли. И распевая второй куплет, можно было точно знать, что со времен первого не прошло сто, или тысяча лет, а всего секунды. Поэтому, собственно, компаньоны и пели по очереди. Парфений спел – ясное дело – акафист. Окассий – про парня, который ходил к мельничихе, когда не было мельника. Дарья обогатила компанию описаниями подвигов какого-то чудо-богатыря, по имени Рустам, который аки Геракл, побеждал все, что не успело от него вовремя сховаться. Ну а Федор тянул бодрую солдатщину.

Эй ромей

Будь гордей!

За тобою предков слава,

И великая держава.

Все склонятся перед ней.

Эй ромей,

Не жалей!

Ты себя в кровавой сече.

Коротка жизнь человечья.

Славе ж жить до края дней!

Видишь – птица? Это слава,

Ввысь стремится все быстрей...

И как раз допев последний куплет, Федор чуть не ткнулся носом в спину проводника в зеленом, который вдруг резко остановился.

– Вот и все, – сказал проводник – мы пришли.

Компаньоны остановились, оглядывая окружавшее их опостылевшее марево, где «здесь» совершенно не отличалось от «там», из которого они пришли.

– Где мы? – Спросил Федор.

– В цитадели Алеппо. – Объяснил Хызр. – Перед тронным залом. Там – ваша цель. Скажите, как будете готовы, – и я открою проход.

Федор повернулся к компаньонам.

– Все – кроме тебя, Автоваз – скидывайте все лишнее. Оставьте, что нужно для боя.

И подавая пример, сам сбросил плащ, снял лямки рюкзака, подтянул пояс.

Окассий тоже сбросил заплечный мешок, аккуратно, будто собирался вернутся, положил на него широкополую шляпу.

– Возьми меч Фабиана, жрец – предложил, положив руки на пояс с ножнами Автоваз.

– Не стоит, – отрицательно мотнул головой Окассий. – Я привык к посоху. – Дурное дело сменять оружие перед самым боем... Отнесешь в Константинополь, – вам он еще пригодится.

Дарья, с сожалением проведя по пустому колчану, начала снимать чехол с луком, но человек в зеленом протянул ей, невесть откуда взявшуюся связку стрел.

– Возьми, – Сказал Хызр. Пригодится.

Персиянка взяла пучок, выятнула одну стрелу, провела по острию, покачала на пальце на баланс, глянула поднеся хвостовик древка к глазу, не крива-ли, осмотрела оперение. – Превосходно, сказала девушка. – Спасибо язат!

– Я... – Парфений замялся, посреди общих деловитых приготовлений. – Я писчий прибор оставлю?

– Оставь. – Кивнул Федор.

– Я имею в виду, при себе.

– Оставь, оставь... – Махнул рукой Федор. В самом деле, применительно к монаху, – какая разница?

Парфений с облегчением, суетливо переложил свежие листы бумаги, и походный прибор из рюкзака в поясную сумку.

– Все документы, хрисовуллы, и прочее, что может помочь нас опознать, – распорядился Федор – отдайте Автовазу. Там они нам ни к чему... – И сам с сожалением отдал персу свой медальон и бумаги. Чего говорить – ходить с подтверждением заания доместика, было веселее, чем без него. Хоть немного да побыл большим человеком...

– Ну, – сказала Дарья, Автовазу, и раскрыла объятья – давай прощатся, старый слуга?

Пожилой перс неловко и аккуратно обнял принцессу.

– Прощай, шахия-дохтик... – По щеке сурового воина неожиданно потекла одинокая слеза. – Я помню, ты едва доставала до моего сапога... Выросла на моих глазах... Я учил твоих братьев драться явно, а тебя тайком... Я не смогу вернутся к втоему отцу, и сказать, что я оставил тебя... Но я... выполню твой приказ. Я знаю, ты не посрамишь род и страну.

– Старый дядька Артавазд, – ласково сказала принцесса. – Кудахчешь, как наседка... Я помню все твои уроки. Я не посрамлю персидский стяг. Будь уверен.

Принцесса хлопнуля воина по спине, и отстранилась.

Автоваз, стыдяь слез, быстро и неловко вытер слезы загрубевшими кулаками.

– Следи за ней, малец, – сказал он Федору, воздев палец прямо к носу. – Если ты вернешься, а она нет – убью!

– Ага. – Кивнул Федор.

– Будешь приствавть к ней со срамотой – убью!

– Угу, – кивнул Федор. – Только и будет у меня сейчас дум, что о срамоте. Прям у демона на глазах...

– Я сказал, – ты слышал. – Сурово отрубил Автоваз. – Удачи тебе. – Он обернулся к компаньонам. И Всем вам.

– Пора, – сказал Федор, обернувшись к Хызру. – Сам с нами не хочешь? – Нам бы такая помощь не помешала.

– Не могу, – качнул головой Хызр. – То, что ты видишь... это не вполне тело. Я хожу меж миров силой разума, и здесь – он обвел рукой пространство несяных образов – я есть, а там – меня почти нет.

– Ну, бывай тогда. – Федор с силой выдохнул воздух через ноздри, и обнажил меч. – Открывай!..

Зеленый человек небрежно щелкнул пальцами, и в пространстве, сверкнув зеленым, открылся круглый ход, который позволял пройти в него не пригибаясь.

– Вперед бойцы, – скомандовал Федор. И шагнул за грань.

***

Безвременье, в котором водил их Хызр, не было ярким, но все в нем было видно, стоило лишь навести взгляд – будто клубящися образы других миров, сами подсвечивали себя изнутри. Переступив же границу, Федор попал в полумрак. Шагнув в сторону, чтобы пропустить других компаньонов, он несколько секунд усиленно ширил глаза, чувствуя даже за щитом уязвимость, стараясь быстрее привыкнуть к полумраку.

Это оказался большой зал, – не чета огромной приемной зале ромейского императора, и – все же. Зал был накрыт куполом, и поддерживался, кроме стен, четырьмя колоннами. Акурат под куполом, в центре залы негромко журчал небольшой огороженный фонтан. По всему периметру зала шли высокие, в рост человека окна, но сейчас они были закрыты ставнями лишь с небольшими отверстиями. Свет шел из них, да еще из специальных световых окон под потолками. Тяжелый люстры не горели. Здесь не было полной тьмы, но не было и света. Все это Федор ухмватил мимолетно, – потому что внимние его привлекл стоявшей у дальней стены зылы трон, и сидящая на нем фигура. На украшенным красными и лазурными камняме золотом стуле, с низкой по местному обычаю спинкой, неподвижно сидел человек в роскошных одеждах. Руки человека спокойно лежали на неудобных подлокотниках, голова его в роскошном тюрбане была опущена на грудь так, что гвардеец не видел лица.

Федор острожно шагнул вперед по плированному полу. Глянул на расступившихся за спиной компаньонов. Монах сжимал посох. Дарья держала наложенную стрелу на полувскинутом луке, но увидев человека на троне сразу взяла его на прицел. Парфений вцепился в нагрудный крест. Мелькнула в голове неуютная мысль: – да, зеленый человек спас их, но был ли он тем святым, которого признала в нем Дарья? Вломится в тронный зал султаната, – это был гарантированный путь к войне. И если кто-то узнает, что здесь ромейский гвардеец... не зря он приказал оставить все документы, ох не зря... Однако, поздновато для сомнений.

За спиной, на ближней стене, где только недавно зиял таинственный ход Хызра, теперь была вполне обычная, большая, двустворчатая дверь, что вела в стронный зал.

– Парфений, – прошептал Федор одними губами, привлеча внимание. – Дверь – на засов.

Монах кивнул, и шурша долгополым одеянием, метнулся к двери.

Федор махнул рукой остальным компаньонам, и словно зверь, опасающийся открытого места, держась ближе к стене, по дуге двинулся вперед – к трону.

За спиной негрмко прскрипел, опускаясь в пазы, тяжелый засов. Парфений показал ладонь и сжал в кулак. Хорошо. Теперь, по крайней мере, никто не ударит в спину.

Трон был все ближе, привыкшие к полумраку глаза, различали подробности богатой одежды человека. Расшитые жемчугом сапожки, атласный роскошный халат, блеск бирюзы на ножнах короткого клинка, лежащую на груди темную бороду.

Дарья с луком встала у стены, в стороне. Федор с Окассием, не мешая ей, подошли вплотную к трону. Акуратно, Федор протянул клинок Солнцедара к фигуре, и кончиком клинка, портя прическу бороды, поднял человеку голову. Лицо человека не оставляло сомнений, для того, кто уже видел такое. Он был мертв. Или не-мертв. Такой же бездумный слуга ламий-крововсосов, как те что они видели в караван-сарае. И сейчас он был "усыплен". Хотя, выглядел он конечно лучше, чем большинство расходного материала, что Федор видел раньше. Он еще не отыграл свою роль до конца, и должен был выгядеть прилично.

– Кто это? – Прошептал Парфений.

– Кто может сидеть на троне султана? – Не отводя глаз от мертвяка, ответил Федор.

– Чу-чу-чу! – Вдруг протянул откуда-то раскатистый замогильный голос, будто ветер гуляющий над склепами. – Русским духом пахнет!

Федор с Окассием непроизвольно отшатнулись от трона, завертев головами. Голос же метался под куполом зала, отскакивая от стен.

– Русским духом пахнет. – Продолжал голос, и громко несколько раз шмыгнул, будто принюхиваясь, – И Ромейским несет... И Персидским доносит... Да тевтонским подванивает... Навоняли мне тут... Что за гости незванные, да пришли ко мне в столь неурочный час?

Федор наконец приноровился к странной акустике зала. И понял, что звук все же идет от трона. Вернее – из-за него. И в тот же момент, из-за небольшой ширмы, которая стояла за троном, появилась чья-то фигура. Оно обошла перегородку, встала рядом с троном султана, и небрежно, будто на мебель, положила руку на плечо царственного мертвяка. Луч солнца из светового окна, пал на лицо фигуры, – и Федор непроизвольно дрогнул. Возможно, стоящее перед ним существо, когда-то и было человеком – но это было так давно, что все человеческое отпало, умерло. Не было у него ни семи рогов, ни девяти хвостов, ни крыльев как у летучей мыши – и от того было еще страшнее. Сухой, костлявый даже силуэт, не давал ни единого намека на немощь, наоборот – буквально сочился ощущением смертельной опасности. В глазах у существа были темные провалы, потому что зрачок и радужка зияли непроглядной чернотой. И стояло существо – не по людски, осознание этого приходило не сразу, лишь мгновенье спустя, когда наитие звенело тревогой. Существо стояло не так как стоят люди, связанные ограничениями своей природы, плотности мышц, подвижности суставов. Существо стояло как мертвая статуя, которая легко и полностью неподвижно, может застыть в любой позе устойчивого равновесия. Не было ни одного движения обусловленного ограничением тела. Мертвая статуя шевлелась – лишь в строго нужных местах – для исполнения воли разума. Одежда её, была простой, на поясе висел меч.

Дарья пустила стрелу, – существо отбило её, – кажется просто пальцем. Федор уже не смутился – видали подобные фокусы.

– А поговорить? – Механически улыбнулась фигура. – Вы – кто?

– Ты, я так понимаю, тут главный, – буркнул Федор.

Убийство все-таки не было его профессией. Война была, – а убийство – нет, это ведь разное... И отттого ему нужно было как-то утвердить и оправдать грядущее дело.

– Да. – Не рисуясь сказало существо. – Здесь. И скоро – везде.

– А мы пришли тебя остановить. – Сообщил Федор.

– Зачем? – Поинтересовалось существо.

– Затем что ты кровосос. А мы, знаешь, еще хотим, чтобы люди пожили.

– Возможно, я могу предложить вам...

– Да-да, – оборвал Федор. – Все знаем. Девка из твоих, – Шинбана – все уже рассказывала, да сооблазняла – пока не рассталась с головой.

– Шинбана... Значит, договориться не получится.

– Дверь заперта. – Подтвердил Федор. – Хорошо, что ты не спишь, и готов. По-другому мне было бы неловко... Даже если ты подтянешь своими незримыми возжами охрану, они не успеют. Защищайся, как сможешь.

– Позволь, напоследок, спросить еще кое-что? – Безукоризненно вежливо сказало существо.

– Спрашивай.

– Какой в этом смысл? Вы все равно не сможете побеждать каждый раз. А нам достаточно одной победы. Мы – неистребимы. В прошлый раз, римские легионы гнали нас как загнанных зайцев. Минули века. И все, кто гнал нас – мертвы. А мы – живы... – Существо опять отбило очередную стрелу Дарьи, которая понадеялась, что того отвлечет разговор. Девушка вскрикнула с досадливо яростью. Существо же, без гнева, и не сбиваясь, продолжало свою мысль – ...Так какой смысл был в их победе?

– Смысл в том, что пока вы ховались в поганой норе, куда вас пинком загнал Рим – люди несколько веков жили спокойно, – Сказал Федор. – Ты говоришь, вам достаточно одной победы? Мы не дадим вам ее. Говоришь – все, кто гнал тебя мертвы? Перед тобой – римский солдат. Погляди внимательно! – И если еще через сто, двести, тысячу лет, такие как ты вылезут на свет – перед ними опять будет – римский солдат. Всегда.

– А, может, не будет? – Спросило существо. – В прошлый раз нас гнали тысячные легионы, и тысячи персов. А сейчас – передо мной стоит один ромей-полукровка. И одна – персиянка. Маловато. Державы – тоже смертны.

– Рим – вечен. А даже если нет... – придут люди других языков, – и распнут тебя.

– Ну, может быть. – Легко согласилось существо. – Кто бы ни был прав, – я увижу это. А ты – нет. Кстати, – Существо отбило третью стрелу – Я был не совсем прав. Не все, кто гнали нас тогда мертвы – он кивнул на меч в руке Федора – Узнаю этот клинок... Некоторые из тех, кто гнал нас тогда – теперь защищают нас. С этими словами, сущесвто, медленно, без угрозы взялось за рукоять своего меча, и вытащило его на свет – обнажилось полотно клинка – тускло серого цвета.

– Здравствуй, брат, – провещился меч в руках существа.

Федор почувствовал, как Солнцедар в его руках вздрогнул.

– Кю... – Прозвенел Солнцедар. – Не может быть...

– Кел, – Отозвался меч существа.

– Ты... – Солнцедар задрожал, как гончая на поводке. – Почему ты в этих руках?

– Потому что это правильно, – сказал меч существа.

– Что?!

– Наши создатели жили веками, брат. Когда они ушли, мы стали служить людям – этим однодневкам. Тебе не надоело брат? Эта бесконечная череда лиц? Я просто подумал, тогда... после той... случайности. Ведь эти существа – последние, кто остался от века наших хозяев. Они помнят те – славные времена. И они живут веками, как наши создатели когда-то. Так кому как не им – носить нас?

– Ты ослеп.

– Я прозрел. Слеп ты, брат.

– Ты даже не знаешь, на что я пошел, стараясь защитить тебя, – шелест Солнцедара напоминал лязг тысяч трущихся друг о друга бритв. – А ты... продал все, для чего нас создали. Наш первый хозяин погиб из-за этих тварей.

– Ты просто не понимаешь, брат. Пока не понимаешь.

– Мой брат умер сотни лет назад, в пещерах. Ты – не он. Ты что-то, что украло его память. Я сломаю твое ядро. Конец словам.

– Семейная сцена... – Улыбнулось существо, отбивая четвертую стрелу. – Всегда трогательно. Всегда интересно. – Упырь повернулся к Дарье. – А тебя я должен похвалить за отменную технику стрельбы, девочка. Я редко видел, чтобы кто-то так умел в лук. А видел я, поверь, много.

Дарья зашипела, как рассерженная кошка.

– Клянусь Ормаздом! – Рявкнула Дарья, вновь натягивая тетиву – я что, одна тут сражаюсь с этим девом?! Мужчины, – если они тут вообще есть! Не хотите помочь?

– Женщина просит, – Федор по старой гвардейской привычке стукнул мечом о щит – как отказать? Начнем.

– Вы занятная компания, – существо попыталось изобразить улыбку – Я люблю наблюдать за людьми. В разных обстоятельствах. Интересно, какие вы будете, когда поймете, что засов на двери не для того чтоб я не сбежал. Он для того, чтобы вы не ушли. Позабавьте меня – напоследок.

Федор шагнул вперед, и – со всей скоростью, какую мог – нанес существу косой сильнейший удар наотмашь. Тварь встретила своим ударом, не сберегая клинков, которые в этом не нуждались. Федор будто бы поймал мечом падающую тавровую балку – рукоять едва не вывернулась у него из руки, ладонь онемела, и собственный клинок едва не свалился ему же на плечо. Гвардеец на миг застыл потрясенный ударом, и существо тут же влепило ногой в его щит – Федор ощутил будто бы удар торсионной катапульты, полетел, перебирая ногами назад, и сковырнулся бы с ног, если бы не впечатался спиной в колонну. Удар выбил все – меч-Солнцедар вылетел из руки, и звеня пал в стороне. Щит повис на руке.

За то мгновенье, пока существо брыкалось ногами, Окассий со всей своей мочи ударил его сверху посохом. Существо встретило удар на руку, – и его изрядно пришибло к полу. В руке что-то хрустнуло. В тот же момент стрела Дарьи влетела твари в бок. Тварь ответила широкой подсечкой – Окассий ловко подставил под неё конец посоха, – нога твари снесла и посох и обе ноги монаха, и тот с тяжелым гулом рухнул в каменный пол. Новым, страшным ноги ударом тварь зарядила по упавшему Окассию, – тот опять успел подставить посох, – и от удара пролетел по полированному полу на пару-тройку метров.

– Пошло дело! – Хохотнуло существо, тряхнув сломанной рукой, отчего кость с хрустом встала на место. Быстрым движением оно отломило стрелу в боку. Дарья тут же выстрелял снова – существо перехватило стрелу, и метнула её обратно в лучницу. Дарья наклонилась, – стрела влетела в камень там, где секунду назад была ее голова, с такой силой, что древко расщепилось.

– Ох ты Господи!.. – Прошептал, выглядывая из-за колонны Парфений.

Тварь же, подняв меч, мгновенным движением метнулась в сторону Дарьи. Та успела выпустить стрелу, – тварь отбила её в сторону движением клинка. Дарья, бросив лук, выхватила свой шамшер, сразу переведя его в пластающий удар. Существо встретило удар меч в меч, и закрутило клинок вихрем сверкающих ударов. За секунду девушка и упырь успели обменятся десятком сшибок, Дарья до крови закусила губу. Окассий тем временем только, кряхтя, поднимался с пола. Федор, с трудом отлепил себя от колонны – меч валялся в стороне, и он каким-то наитием понял – поднять его и преодолеть те несколько метров, которые отделяли его от твари и девушки – он не успеет. Ни один человек не мог долго стоять в стальном шквале упыря. Дротик! Федор сдернул со щитовой полки матиобарбуллу, и вложив в удар всю ярость – послал его в спину упырю.

Утяжеленный дрот вошел в спину упыря с треском расходящейся плоти, и загнался до самой свинчатки. Тварь вздрогнула. Дарья тут же перешла в наступление, но секунду спустя, отлетела обратно, едва удержав равновесие, от могучего удара.

– А, хорошо!.. – Крякнул упырь, будто не сталь словил, а выпил чарку вина тройной перегонки. Крутанул меч кистевым вывертом, и снова превратился в бурю мечей, как будто в его руках одновременно было десять клинков. Дарья отступала, едва успевая отражать удары. Щит, висевший за её спиной на ремне, был так же недосягаем, как далекий родной дом... Федор рванулся к девушке, выхватывая из ножен свой кривой нож-коготь. Окассий, который был чуть ближе, успел раньше.

...Отбитый могучим ударом шамшер отлетел в сторону, уводя за собой руку хозяйки, разворачивая её на месте. Следующий удар упыря влетел в зерцало на груди, и прорубил его как простую жестянку.

Федор заревел как зверь, он бежал, стремительный будто луч света, и видел все как в замедленной съемке, в патоке медленной неотвратимости.

Дарья застыла с удивленными глазами. Тварь рывком выпростала меч из пробитого доспеха, и на обратном движении рубанула девушку вертикальным ударом по голове. Буквально одновременно, подбежавший Окассий вертанул свой посох, тем его концом, на котором был крюк, зацепил тварь за ногу. Удар твари это не остановило, меч смял девушке голову, – и на пол тварь и принцесса рухнули почти что одновременно.

Федор навалился сверху на спину упырю, всей силой отчаянного гнева ударил кромкой щита по голове, и придавив коленями, со звериным ревом начал наносить ножом в спину, ударил в шею, пробил голову. На секунду остановился, Щит мешал захватить второй рукой голову твари, и взрезать глотку, сбросил его, тряхнув рукой. Существо под ним взметнулась как бескостная волна, Федор почувствовал, будто попал на спину дикого вепря, попытался удержаться на загривке восставшей твари, цепляясь, и нанося удары ножом куда придется. Неведомо чем – упырь ударил его в подбрюшье, а сразу следом ударила и стена, в которую впечатало его существо. Федор, сипя, увидел перед собой темные зрачки без радужки и зубы-иглы – но тут же голова существа потеряла прямой постав и упала на плечо с хрустом сломанных шейных позвонков. Это сзади ударил посохом Окассий.

Упырь перестал держать Федора, и тот без поддержки сполз по стене, едва удержавшись на полусогнутых. А тварь, с хрустом вернув голову на место, уже ринулась на Окассия. Тот нанес своим посохом встречный рубящий удар, который попал по твари – нет, не попал – та подогнулась под него, и её руки обвились вокруг посоха, забирая его энергию, изменяя центр масс, так что вместо посоха начал вращаться уже сам державший его монах. И вот уже посох полетел в одну сторону, а Окассий оказался у твари на костистых плечах, будто на лопастях мельницы, и с короткого закрута будто снаряд из гигантской пращи вылетел с воплем в центр залы, сломал там фонтан, и застыл неподвижной ломанной кучей.

Федор барахтался на стене, старясь не упасть. В душе была пустота. А тварь встав на месте хрустнула костями, дотянувшись бескостной рукой дернула из спины дротик, отбросила его как уколовшую травнику. Раны его затягивались на глазах. Существо повертело головой, и... увидело Парфения. За время пока упырь молотил Федора и Окасиия, восточный монах успел выйти из-за колонны, подобрал Федорова Солнцедара, и теперь неловко сжимал его обеими руками.

– Держишь, как метлу... – неодобрительно заметил упырь, шагнув навстречу Парфению.

– Беги-и, – просипел отбитыми легкими Федор, с трудом отлепляясь от стены. – Одновременно понимая, что бежать-то монаху некуда.

Парфений глядел на подступающего упыря, затем, резко нагнулся, и сильным толчком запустил по гладкому полу меч к Федору.

– Вот и правильно, – заметил упырь, подойдя почти вплотную к монаху. – Не умеешь – не берись. Постой пока. Будешь десертом...

Упырь развернулся, и направился обратно к Федору, который уже успел подхватить удобно легший в руку меч, и теперь, пошатываясь, кое-как встал в стойку.

– Ну что, – групповой бой превратился в дуэль. – Констатировал упырь. – Я понимаю, что тебе трудно. У меня фехтовального опыта – тысячи лет. А у тебя – лет десять, верно? Но ты уж соберись. Прыгни через свою голову. Друзья у тебя погибли, и все такое...

– Убью тебя, тварюга, – выплюнул вместе с кровью Федор.

– Да. Давай так. Если сможешь продержаться хотя бы... минуту, – сделаю тебе подарок. Дружок твой последний – перед смертью не будет страдать. Убью его безболезненно.

– А тебе случалось умирать, чтобы знать – что безболезненно?

– Уел, – хохотнул упырь. – Но хотя бы теоретически...

Федор поднял меч.

– В этом походе, для меня нет славы. – Сказал гвардеец. – Всех "подвигов", – что метко убил овцу, да срубил голову рыцарю, который был лучше меня, и сам подставил ее под удар... Но если я убью тебя, погань – значит – все было не напрасно.

– Готов? – Отсалютовал мечом упырь. – Начали.

Федор честно пытался атаковать. Наверно первые полсекунды. Затем, сил осталось только на отбичу ударов, которые сыпались словно мука из мелющих жерновов.

– Вот. Это хорошо... – Комментировал упырь, не переставая наносить удары. – По низу. Почти идеально, – для человека... Э нет-нет, теряешь равновесие...

Меч влетел Федору в бедро – плашмя.

– Есть задатки... – констатировал упырь, легко шуруя клинком. – И школа есть... Но – узкая. Сразу видно – массовый выпуск, да потом понахватался. Хорошего бы учителя тебя в свое время...

Снова вспышка ударов. – Меч легонько шлепнул Федора по щеке, оставив треугольную ссадину кончиком.

– Паскудина ты... – Выдохнул Федор.

Парфений влетел твари сзади в ноги, и обхватил щиколотки, не давая сдвинуться с места. Федор, взревев, мгновенно подлетел, и нанес лучший удар, который он знал. – Удар не прошел. Федора отбросило назад. И он так и не уловил, что сделал упырь, но Парфений закричал, разжав руки. Потом еще – когда упырь раздавил ему пяткой пальцы, а потом упырь коротко и не глядя ударил назад ногой Парфению по голове, и тот окончательно затих.

– Шалун... – Покачал головой упырь.

Тварь широко шагнула вперед, – два удара меч в меч – и Федор опять отлетел с запозданием заметив удар открытой ладонью ему в грудь. В очередной раз стена приняла его, и он обессилено съехал по ней на пол. Солнцедар выпал из руки. Если бы не шапка-шлем, он бы уже давно разбил голову. Но и шлем больше не мог терпеть – треснул под подбородком ремешок, и шапка съехала на лоб, перекрывая вид. Федору вид. Он стащил шапку с головы и бросил.

Федор обессилено обвел зал взглядом. На тела друзей. На Солнцедара, который молча – что тут говорить, – упрямым червяком полз обратно к его руке. Федор схватился за грудь, царапая по налатнику и скрытой под ней кольчуге. Затем, рука его обессилено упала на пояс ремня.

– Честно говоря – Приближаясь заметил упырь. – ничего вам не светило. Пока у меня есть кровь, – я могу залечить любые раны. А питаюсь я регулярно, и кровушки у меня внутри – много... Но – уговор есть уговор. Минуты ты не продержался. – Так что теперь – не обессудь.

– Я... виноват... – Прошептал Федор. – Забыл... про обещание...

– Что, прости? – Подходя осведомился упырь.

– Забыл... – Неловко шкрябая руками выдохнул Федор. – Взял и забыл... Это ведь... не мое... я воин... а не шпион какой... Дал обещание, что только, если встречу того, кто аду всем брат... А ты – он и есть.