Текст книги "Ромейский Квест (СИ)"
Автор книги: Лев Соколов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 25 страниц)
– Да, но приказ... – Повел плечами Федор.
– Какой приказ? Чей приказ? – Ошалело воззрился Парфений. – Наши начальники не знали, куда нас шлют. Мы им расскажем, когда вернемся. Они нас только похвалят, что мы похоронили эту мерзость!
– Вэритас! – Закивал Окассий. – Не ведали наши старшие, что снимают печати, и выпускают дракона...
– А если нас не похвалят? – Спросил Федор.
– Чего ты больше боишься? – Повысил голос Парфений. – Гнева земных владык? Или проклятия своей бессмертной души? Якшаться с демоном – это прямой путь в ад!
– Божьего гнева я конечно боюсь больше. – Пробормотал Федор. – Но я дал слово императору. И не могу просто так бросить дело. И потом, – вдруг этот меч все же не демон?
– А кто же он по-твоему?! – Парфений так ухватил Федор за грудки, что едва не ожег факелом. – Все в этом мире либо от Бога, либо от Дьявола. Третьего не дано. Мы в подземном, поганом, языческом храме, и тут – так его растак! – говорящий меч-кровосос! Так неужто ты думаешь, что в нем божественная сила?!
– Так он же говорит, – что людей не кровососит, – слегка ошалев от натиска обычно спокойного Парфения, – возразил Федор.
– Пусть даже не людей! – Зашипел Парфений. – Но он требует быка. Он кровохлеб! Разве такое может быть божьим созданием. А?!
– Я в ваших богословских штуках не силен, – смутился Федор. – Но наш местный священник рассказывал мне, что в святой библии, написано, как бог принимал жертвы зарезанными барашками, и другой живностью. Так это?
Парфений смутился.
– Так, но... Это не то! Ты дурень! Это ветхий завет! Потом... Потом Бог изменил правила!
– Ну вот, видишь, – развел руками Федор. – Бог во древности барашков принимал, а этот-то меч тоже древний. Он. Может, и проспал, как Бог правила изменил.
– А, тупоголовый солдат! – Парфений в отчаяньи вцепился себе в кудри. – Ты совсем обезумел! Смотришь да не видишь! Слушаешь да не слышишь!.. Бежим! Как есть говорю тебе – бежим!
– Федор, Федор, – Потянул гвардейца за другой рукав Окассий, – Парфений прав...
– Ну?! Вы скоро там? – Донесся со стороны алтаря шипящий голос.
– Мы, сейчас, сейчас! – елейным голосом отозвался в сторону полутемного Окассий, и вновь повернулся к Федору – бежим немедля! Ты что же, совсем не боишься?!
– Трухаю маленько – сознался Федор. – Но преодолевать страх, часть моей воинской доли. И вы, святые отцы, знаете что? Успокойтесь маленько. Давайте рассудим с толком. Вы говорите, что он демон?
– Как есть демон! – Ухнул Парфений.
– Как бы не сам Сатана! – Тряхнул щеками Окассий. – Безо рта говорит, без глаз глядит, бесятина железная!
– Ну предположим, – кивнул Федор, тщетно пытаясь оторвать от своего рукава скрюченные пальцы Парфения. – Но разве демон может быть сильнее господа нашего Бога?
– Нет, – помотал головой Парфений. – Отец небесный во всяк миг сильнее Лукавого!
– Вот, – поднял палец Федор. – Господь сильнее бесов. А вы божьи слуги. Вы же оба молились. И что? Разве меч на это хоть как-то отозвался? Ведь пекельного беса должно корежить от святой молитвы. А здесь этого нет? Так?
Парфений и Окассий переглянулись.
– Ну, отозвался Окассий, – и стало видно, даже в свете факелов, что он слегка смущен, – Может быть... я просто... гм... не самый достойный из святых отцов... Я ведь и сам немного грешил.
– Но Парфений-то наш, в отличие от тебя, монастырских девок не портил, – Надавил Федор. – А эффекта от его молитв все равно – нуль.
– Может быть, я недостаточно громко молился?.. – Смущенно предположил Парфений. – Или, мы стояли слишком далеко?
– Делаем так, святые отцы, – Федор сам взял Парфения за рукав. – Я человек простой. Во всем люблю ясность. Поэтому сейчас идем к мечу. Вы – молитесь. Да не абы как, а в полный глас. – на совесть. Самую-самую сильную молитву, которую знаете. Ежели меч от ваших святых слов начнет корежить – значит, бросаем его в этой дыре! А если он ваши молитвы перенесёт спокойно, – выходит, он тоже божья тварь, пусть и странная. Тогда я его беру, – и выполняю приказ императора и ваших патриархов. Вопросы? Нет вопросов. Значит, – исполнять. Пошли.
Федор развернулся, и пошел обратно к мечу. Святые отцы, миг поколебавшись, двинулись за ним.
– Патер ностер, кви этс ин цэллис... – Забубнил Окассий.
– Да, погоди-ты со своей латынью, прелюбодей! – Гавкнул Парфений, – и собравшись с духом, взяв в руку крест, торжественно зачеканил – Отче наш, иже еси на небеси! Да светится имя твое! Да придет царствие твое! Да будет воля твоя!..
Окассий не вступая в споры, тихонько подпевал латинским эхом.
– Санктифицэтур номэн туум. Адвэнтиат рэгнум туум....
Торжественные сладкозвучные святые слова, громко разносились под сводчатым потолком. И под этот святой аккомпанемент, Федор решительно подступал к мечу, зорко наблюдая, не начнет ли его корчить. Меч, однако, спокойно лежал на алтаре.
– Ну чо, проболтались? – Осведомился меч.
– Эгхм, – Кашлянул Федор, – да, пошептались маленько.
– А эти, чего там за песнопенья затянули?
– Это они молятся. – Объяснил Федор. – Тебе мешает?
– А, так они понтифики? – Сообразил меч. – Да нет, чего мне; пущай бубнят... – Он мгновение помолчал, и сказал с нажимом. – Где? Мой? Бык?
– С быком заминка. – Честно признался Федор. – Но, если сможешь немного потерпеть, тут сверху недалеко, пастух гоняет отару овец. Постараюсь у него купить для тебя какую...
Меч помолчал, потом немного пошелестел, и наконец, заговорил.
– Давай-ка кое в чем разберемся, Федор, Потапов сын. Ты пришел, и разбудил меня. Но ты не принадлежишь роду, с которым я связал себя договором. Нет никакой торжественной церемонии, если не считать двух бубнящих понтификов неизвестного мне культа. Ты не принес мне пищи. Ты, как вижу, не принес мне и достойных меня украшенных ножен. Так?
– Э... Да, но...
– Итак, ты пришел, и хочешь просто взять меня. Но ты хочешь взять меня без уважения. Это оскорбительно.
– Все немного не так, – поднял руки Федор. При этом он краем уха услыхал, что попы пошли уже какбы не на третий круг в молитве, и повернулся к ним, – Хватит, хватит, святые отцы; все понятно... – Он снова повернулся к мечу. – Я не хотел оскорбить тебя, Солнцедар. – Просто, если честно, я даже не знал, что ты разумный, и говорящий.
– Как же это? – Удивился меч. – Пришел за мной, знал где я лежу, и не знал каков я?
– В этом и проблема, – развел руками Федор. – и самыми краткими словами обрисовал мечу ситуацию.
Меч помолчал.
– Хм, вот оно значит как... Столько лет прошло, что и само мое племя средь людей забыто.
– Сказки о волшебных мечах у нас часто рассказывают, – признался Федор. – Но ты первый, кого я вижу.
Меч снова сделал паузу.
– Федор, Потапов сын, – медленно заговорил меч. – Когда-то за мной приходили цари. Чтобы заполучить меня, он ломали свою непомерную гордость. И они преклоняли колени, – оба колена, и рыли носом пыль – вместе со своим войском. И они забивали сотни быков, чтобы устроить мне кровавую ванну. И они подносили мне ножны, за цену которых можно купить город. Все это было. Но я не гордец. Жизнь моя длинна. И бывало, мной владели простые воины, у которых не было ничего, кроме обмоток на ногах. Они приходили ко мне нищими, и становились со мной героями. Так и быть, – я пойду с тобой. Но за все есть цена. И она должна быть уплачена. При первой же возможности, ты должен не забыть о великих подношениях мне. Вот каков договор.
Парфений и Окассий застыли.
– Молитва на него не действует, – но все же он демон. – Хмуро проронил Окассий. – Не соглашайся.
Федор хмыкнул.
– Не сочти за обиду, господин-Солнцедар... Ты умеешь говорить, но... мне и так есть с кем потрепаться. А в чем твоя ценность, как оружия?
– Нет, этот нищеброд еще и кочевряжется! – Возмутился меч. – А что, собственно, тебя смущает?
– Да как-то ты... коротковат.
– А что, гладиус легионум53 нынче уже не в моде? – Поинтересовался меч. До того, как я опочил здесь, это был вполне востребованный размер, хоть многие уже переходили на длинные спаты...
– Да, у нас теперь мечи-то подлиннее будут.
– Хм, ты спрашиваешь, что я умею, человек? – Судя по голосу меч немного оскорбился. – Я не ломаюсь там, где сломается обычный меч. Я убиваю таких существ, которых не может убить обычный меч. И если надо, я могу рассечь даже камень.
– Здорово. – Восхитился Федор. – А ну-ка!..
С этими словами Федор не мешкая размахнулся, и занес клинок над каменной скамьей.
– Стой дурак!.. – С явным испугом крикнул меч.
Поздно, – Федор уже шмякнул клинок о камень. Раздался лязг, разлетелись яркие искры, отдача занемела руку. Федор взглянул на камень, – на нем образовался скол; примерно такой сделал бы и самый обычный клинок, приди хозяину безумная мысль портить его о камень. Федор взглянул на клинок меча, – на лезвии тоже образовалась явственная зарубка.
– Что-то с камнями у тебя не очень... – посетовал Федор.
– Тщщщщщ! – Меч зашипел как кубло рассерженных хмей. – Ты идиот! Ох как же больно!.. Я пролежал в спячке бог знает сколько лет. Я голоден, моя структура нарушена. Мне нужно напитаться, – тогда ты увидишь, на что я способен. Нет, ну какой дебил, клянусь божественным кузнецом!..
– А, прости господин меч, – я же не знал... – повинился Федор.
– Тщщщ! Он не знал!.. Так ты спроси! Где же тебя вырастили такого детину... Сила есть, ума не надо. Уф-шшш! Ну, говори, берешь меня? Иля – я опять спать.
– А что, если я возьму тебя, да обману? – поинтересовался Федор. – Ты мне поможешь, а я после тебя не разукрашу?
Клинок в руке Федор дернулся, будто не меч он держал, а выхваченную из воды сильную рыбину. По клинку прошел волнистый изгиб.
– Понимаешь, что случится, если ты будешь парировать мной удар, а я слегка отверну свою плоскость? – Ласково спросил меч.
– Понимаю, посерьезнев кивнул Федор.
– То-то. – Отозвался меч. – И к сведенью, если я постараюсь, то могу свернуться в кольцо, и достать острием до собственной рукояти. Обидно герою напороться на меч, зажатый в собственной руке. Дурная смерть.
– Дурная, – согласился Федор. – Не бойся, Солнцедар. Я своего слова никогда не рушил. Так сказал, для озорства.
– Приятно слышать. И я шучу. Чего не скажешь в шутейном разговоре?
– А что ж ты от камня не увернулся, когда я ударил? – спохватился Федор.
– А ты, человек, всегда ожидаешь удара по своим смешным кожистым яйцам, во время разговора? Вот ты с кем-то говоришь, а вот – нежданчик! – тебе приложили между ног. Только и сможешь, что сипеть. Вот и я не ждал от тебя глупости.
– Прости, – еще раз повинился Федор. – Правда, дурак. Зарубку на тебе поставил.
– Да ничего, – фыркнул меч, – залечу потом, дай только крови испить... Ну так что? Договор?
Федор взвесил все, прикинул, и наконец молвил тяжело и неспешно.
– Жизнь моя, сейчас не принадлежит мне, меч. Император сохранил её, чтобы я выполнил его приказ – добыл тебя, и сходил в пустыню. Раз для выполнения его воли, нужно взять тебя, – я беру. Я принимаю твой контракт.
– Хорошо. – Голос меча стал серьезным и торжественным.– Наш контакт заключен. Бери меня, Федор сын Потапа. Поглядим, куда заведёт нас судьба.
Федор подошел к Алтарю, взял меч. Подумал, куда бы его пристроить.
– Я, пока положу тебя в рюкзак, Солнцедар.
Меч как-то очень по-человечески вздохнул.
– В первый раз меня берут, чтобы пихнуть в мешок, к носкам и вяленному мясу... Ладно, клади. Но при первой возможности достань нормальные ножны. Кстати, а как у нас с деньгами?
– У меня – ни шиша, – честно признался Федор. – Но вот он, – Федор Показал на Парфения – казначей нашей экспедиции, и у него мошна вполне себе.
– Отлично! – Воодушевился меч. – Значит, запоминай. Перво-наперво нужна обертка на рукоять. Моя, видишь, совсем сгнила. В этом деле я не гонюсь за щегольством, и предпочитаю удобство пользователя. Лучше всего сделать обертку из кожи ската. Ты знаешь, что такое скат?
– Знаю, – кивнул Федор. – Такая крылатая рыбина.
– Да, она. Слава создателю, что они не вымерли пока я дрых... Добудешь мне такую. С ней и тебе меня держать будет удобно. Затем – ножны. Лучше всего из индиского палисандра, или из африканского красного дерева. Мех внутри ножен – лучше всего из соболя. Он хорошо снимает с клинка влагу. Мне, в общем, пофиг, я не ржавею, но приятно щекочет... Оковки и обоймицы на ножны лучше золотые, предпочитаю скифский звериный стиль. Э, скифы-то знаешь кто такие?
– Нет.
– Я знаю, – хмуро встрял многоумный Парфений. – Был такой степной народ.
– Ну вот, – одобрил меч. – сообразите короче. Драгоценных каменьев на ножны можно, но чтоб не чересчур, без потери меры. Мне вообще нравится скатный жемчуг. Знаешь, что такое жемчуг скатный?
– Знаю, – опять кивнул Феодор – скатный жемчуг, это который у рыбы-ската сзади выпадает.
– Ну-ну, шутник, – меч хохотнул своим странным звуком, от которого кровь стыла в жилах. – Шути-шути, я сам веселый. Думаю, сработаемся... А, забыл про перевязь! Предпочитаю золото на лазури. Или серебро на яри. Подробнее потом обскажу. А пока – запаковывай!
Федор послушно запахнул тряпицу, обернул её вокруг говорливого клинка, и убрал сверток в рюкзак.
– Ну, святые отцы, – Федор повернулся к священникам. – Первую часть приказан наших начальников мы выполнили.
– К добру ли?.. – Покачал головой Парфений.
– Давайте выбираться наверх. – Федор поднялся с колен. – Факелы прогорают. Да и время не ждет.
***
Глава шестнадцатая.
Троица героев выбралась обратно, к заваленному выходу, и световому окну на своде. Федор с Окассием сложили руки в четверной замок, и подняли Парфения к люку. Святой отец уцепился за край, и поминая Господа и всех его чудотворцев, подтянулся и забрался наверх.
Секунды не прошло, как Парфений вылез, – только наверно и хватило оглядеться, – как его встревоженное лицо снова появилось в световом люке.
– Быстрее наверх, – позвал он – Сюда идут какие-то люди. Оружные.
– Твою медь! – Федор переглянулся с Окассием.
– Лезь первым, – сказал Окассий Федору – потом вдвоем поднимите меня.
Тучный монах подсадил Федора, и тот ловко подтянулся, закинул ногу, и вскарабкался наверх.
– Где они? – Спросил Федор Парфения. Но раньше, чем тот успел ответить, уже и сам увидел – где. С подножья горы к ним двигался отряд человек в двенадцать-пятнадцать. Муслимские тяжеловооруженные кольчужники. Лошадей они оставили у подножья, с парой коноводов, а сами упорно карабкались вперед, и были уже близко. Рядом с коноводами внизу, стоял и давешний пастух, который что-то увлеченно им трындел, периодически тыкая пальцем на вершину. Муслимы, что лезли наверх, меж тем увидели Парфения и Федора, загалдели на своем булькающем наречии, и еще прибавили шаг. В руках заблестели обнаженные клинки.
– Помогай... – Федор с Парфением наклонились вниз. Окассий протянул им свой незаменимый посох, и они – ругаясь и поминая аппетит западного монаха, – с кряхтением втащили его наверх.
Западный монах едва успел отойти от края люка, и укрепится на ногах, как муслимы подступили. Федор сбросил рюкзак, подтянул на левую руку щит, и вытащил с петли клевец. Окассий повел посохом. Парфений спрятался за их спины. Муслимы же волчьей повадкой, окружили их. Несколько забрались выше их по склону, чтобы дать себе преимущество. Федор вертел головой, оглядывая подступивших. По выправке, ухваткам, и продублённым лицам, было видно, что все они бывалые воины. Выделялся из них один – молодой, горделивый, с тонкими чертами лица, и красивый как девушка, чего не мог скрыть даже шлем с брамицей. На молодце был роскошный доспех-пансидерион из пластинок, украшенный тонкой чеканкой шлем, богатые ножны прямого меча с изогнутой кавалерийской рукоятью, и искусно разрисованный щит, по восточному обычаю имевший четыре маленьких умбона. В руках был боевой топор, с изукрашенным травяным узором на обухе. Все это вооружение, вкупе с дорогим хексамитовым халатом, торчавшим из-под края доспеха, – показывало, что юнец богат. А следы боевых повреждений на шлеме и щите, – следы отраженных ударов, показывало, что юнец не дурак подраться, и что он... очень богат! Ни один рядовой воин в здравом уме не стал бы подставлять такой дорогой комплект снаряжения под бой – потому что его можно было выгодно продать, и купить для боя ничуть не худший комплект в плане защиты, а оставшиеся деньги носить в кошельке, не подставляя под удары. Но дорогой доспех, используемый в реальных боях, был буквально криком о своем богатстве.
– Я Гафур ибн Джаффар, сын эмира Ифрикии. – Молодец радостно и недобро оскалил зубы, которые казались еще белей на фоне смуглой кожи и тонких черных усов и бородки. – Прозвище под которым я известен – Фахд.54 На вашем языке это значит «Гепард». Так меня прозвали за страсть к охоте. Нет зверя, который может уйти от меня. Охотясь недалеко от пограничного поста, я услыхал от стражников-ротозеев, о румеях знатоках Корана, которые якобы идут на встречу с известным богословом. Тут я и понял, что могу получить добычу поинтереснее, чем медведь или кабан. Я отследил следы румеев, и увидел, что они не пошли в город, а в глуши копаются в подземных тайниках.
– Мы просто заблудились, благородный господин, – Вякнул из-за плеча компаньонов Парфений. – Случайно забрели в эти места, и...
– Не оскверняй свой язык ложью, румей. – Посоветовал молодец. – Зачем тебе это в последние минуты? – Молодец повел правым плечом, разминая руку. – Вы не богословы. Шпионы может быть. Или грабители могил. Главное, что не те, за кого себя выдаете. Моя добыча – определенно. Я не дознаватель, не мастер заплечных дел – радуйтесь, я не буду вас пытать. Я воин – и просто убью вас, как бешенных собак, слуги тагута55 и приспешники дадджала56. Ату их, мои храбрецы!
Федор посмотрел на двинувшихся воинов. Дело труба. Слишком их много.
– Постой, ибн Джаффар – Федор посмотрел на лидера муслимов. – Говоришь, твое прозвище Гепард? Неужто ты получил его за то, что прячешься за спины своих воинов? А не слабо взять свою добычу самому? Ты против меня.
– Хочешь поединок? – Улыбнулся Гафур.
– Да. Победишь – подкрепишь свою славу. Проиграешь... дашь нам уйти с миром через границу.
– Кажешься себе таким умным румей? – Презрительно скривился молодец. – Думаешь, взял меня на слабо? Ты неплохо это придумал, да. Я молод, на это твой расчет. Только знай – ни в халифате, ни в эмиратах, я еще не встретил человека, который бы держал оружие лучше меня. А встречал я многих. И это вряд ли будешь ты, румей. Видишь? Я воин. Я честен.
– Что толку от твоей честности тем, кто видит её за минуту до смерти?..
– Честность не ради вас, псов. Честность ради имени предков. Ты все еще хочешь поединок?
– Хочу.
– Так получи. – Гафур пошел вперед.
– И если я выиграю – твои люди дадут нам уйти?
– Мое слово. Клянусь Господином Посланников. Если бы ты выиграл – то смог бы уйти. Пусть эта мысль утешит тебя перед смертью.
Гафур жестом велел своим людям отойти.
– У тебя молот-клевец, и у меня секира с клевцом. Это будет интересно, кафир.
И топор-клевец в руках Гафура извернулся серебристой рукой, пропорхнув над его головой и плечами. Это было юнецкое хвастовство, но так умело исполненное, что где-то на задворках души Федор ощутил восхищение, и – куда большую – тревогу. Противник был умел, и крепко слажен со своим оружием. Опасно... Но все же это лучше, чем против пятнадцати.
– С богом, Федя, – Махнул рукой Парфений. – Буду молится за тебя.
– Оба будем, – кивнул Окассий.
– Молитесь, – кивнул Федор. – Может, бог и услышит...
Гафур махнул рукой. И его воины, стоявшие вокруг, ударили своим оружием в щиты. Раз. Еще. Другой. Ритмичный звук ударов металла по деревянным и кожаным щитам, разнесся над предгорьем. Музыка боя. Ритм поединка.
Сомневаешься – атакуй! Такого героического принципа Федор придерживался лет этак до четырнадцати. С годами, побывав в боях, и поглядев, как один удар может превратить человека в мешок мертвых костей, – или хуже того – в жалкого калеку, Федор решительно изменил свои принципы. Беречь себя, и и не лезть черту в зубы – вот теперь был его девиз. Раньше, чем скрестить оружие с врагом, может быть все же удасться напугать, или хотя бы смутить его его?..
– Берегись! – Пригрозил Федор, неотрывно следя за приближающимся воином, – Я мастер боя! Я знаю четыре варианта защиты, два с кончиком лезвия вверх, и два вниз, а также семь вариантов нападения!
– А я тоже знаю четыре варианта защиты, и восемь вариантов нападения! – похвалился муслим.
"У, твою медь!.. – Феодор сам напугался. – Что же это за восьмой вариант?!. Ладно. Пусть муслим нанесет первый удар, а мы поглядим...
Муслим подступил, мягко, быстро. Ударил своим топором, – издалека, и явно не в полную силу. Пробный удар, будто котенок, играясь клубок катнул. Федор принял удар на щит, – и тут же ударил сам, без проб, в полную силу, чтобы срубить врага первым же ударом. Не удалось. Гафур отпрянул мгновенно, как тень от света.
– А! Нет-нет, кафир. – Улыбнулся Гафур. Глаза его при этом оставались холодными и собранными.
Снова Гафур подступил, ударил сверху. Федор прикрылся щитом, отводя вскользь, и даже по этому, не плотно принятому удару, почувствовал, как силен его противник. В юнце с девичьим лицом скрывалась гигантская мощь. Федор ответил глубоко снизу, пытаясь зацепить ногу муслима. Тот будто в танце просто поднял ногу, пропуская удар. Федор тут же толкнул его щитом, выводя из равновесия. Муслим отошел на шаг назад, и тут же остановил натиск Федора таким ударом, что Федор сам уступил пол шага, – в суставе локтя руки держащий щит нехорошо заныло. Федор крутанул клевец, и ударил им не по дуге, а прямым тычком, будто коля мечом, метя в лицо, – немногие ждут подобного удара от такого оружия. Гафур уклонился и рассек воздух горизонтальным ударом, который, придя в щит, снес Федора будто натиск урагана.
Плохо дело. Очень плохо. Юнец был быстр, и силен как бык. Топор порхал в его руках будто невесомая игрушка, но удары падали словно кузнечный молот. Федор сам был не просто боец натасканный для строя. Немало он провел поединков, но такого как этот молодой муслим не встречал. Смерть плясала перед Федором. Гафур выбивал из него силы своими ударами. Каждый прием на щит сотрясал Федора, будто в него попадал снаряд из катапульты. Удары же Федора приходились либо в пустоту, либо Гафур их встречал так жестко, будто Федор лупил не в щит, а по крепостной стене. Пару раз муслим не зацепил его лишь чудом, – не иначе молитвами двух побелевших святых отцов, – Федор слышал свист секиры, которая едва не раскроила ему голову. Он уже не различал ни воинов вокруг, ни святых отцов, – вокруг него везде был только Гафур сын Джафара. Он даже уже не успевал следить, куда ступает, и едва не поскользнулся на полу заплывшем в земле камне. Федор почувствовал, что он устает. Но куда хуже – он почувствовал, что проигрывает. Неизбежно проигрывает. Видимо это отразилось на его лице, потому что Гафур, снова оскалил зубы.
– Неплохо для кафира, но... – Гафур отрицательно качнул головой.
И Гафур сказал этим все. Оба знали – о чем.
Все же – раньше смерти не хорони. Федор не собирался сдаваться. Отмахиваясь от наседавшего Гафура, сопя как усталый медведь, он делал для воина главное – думал. Гафур был сильнее, быстрее. Единственный шанс сделать его – это перехитрить. Только вот – как? Муслима нельзя было заставить открыться серией ударов. Он блокировал все наработанные Федором хитрые приемы. Гафура нельзя было купить дешевой ценой. Значит, надо было попробовать купить дорогой. Федор устал. Но он сделал вид, будто устал еще больше. Бил он теперь редко и экономно. Чуть отвешивал вниз щит, будто руке уже было трудно его держать. И приоткрывался, ожидая, что Гафур не устоит ударить в брешь в защите противника.
И Гафур ударил. Кто кого обманул?.. Вот Гафур стоял, – а вот он прянул в низкую стойку – поистине гепард! Удар Гафура прошел под щитом Федора, смахнул в сторону кольчужный привес, и секира со страшной силой вошла ему в левую голень. Боль расцвела огненным цветком.
"Отрубил мне ногу", – с отстраненным ужасом успел подумать Федор. Но пока боль еще не взяла его, он успел сделать что задумал. С левой руки сунул прямой удар – кромкой щита – Гафуру в лицо. Тот со своего низкого выпада уклонится не мог, секиру он еще не выпростал, потому отбил удар и закрыл голову подняв свой щит – и тем открыл свой левый бок. Вот туда, под щит, Федор с размаха и влепил жало своего клевца. Раздался стон лопнувших кольчужных колец. Воины вокруг взвыли.
Гафур охнул. Отвалился от Федора. Муслима перекосило на левый бок. Он пытался поднять щит, но тот все время спадал вниз. Лицо у Гафура было... Федор видел такой взгляд у воинов, осоловелый, – будто их ошеломили, даже если удар не пришелся по голове. Такой взгляд бывал у тех, чье тело схлопотало такие повреждения, что глушат боль, и человек даже сперва не понимает, насколько серьезно ранен, только удивляется непривычному онемению. Дыхание у Гафура шло судорожными болезненными рывками, кажется удар снес ему несколько ребер, возможно клюв подобрался и к легким. Необычайным услилием мужественности, муслим смог поднять руку со щитом, но только для того, чтобы этой согнутой в локте рукой, подпереть свой смятый бок. Защиты у муслима больше не было.
Боль в ноге Федора, меж тем, все нарастала. Однако он не падал, и коротко глянув вниз, гвардеец увидел, что голень все еще при нем.
"Бронесапог, – благодарно подумал Федор. – Пригодился таки".
Федор сделал – проковылял – шаг вперед. Нога держала. Гафур – уже не боец, но с духом бойца – кое как поднял секиру, в попытке защититься.
– Сдаешься? – Спросил Федор.
– Сдаюсь, кафир. – Выдохнул синеющими губами Гафур. – Ты победил.
К Гафуру с двух сторон подскочили его воины, подхватили под руки. Часть их, со страшными криками рванулась к Федору. Но Гафур коротко окрикнул, и усмирил их всего парой фраз. Воины, глядевшие на Федора как волки, хмуро отступили.
– Я... держу слово... кафир... – Борясь с болевыми судорогами вымолвил Гафур. – Мои люди не тронут тебя. Но... я не главный на этих землях... Всего лишь младший сын эмира, который прибыл поохотится. Если тебя настигнут другие, я за то не в ответе...
– Понимаю, – ответил Федор.
– Хороший бой, кафир. – Гафур все-таки смог улыбнуться.
Федор кивнул:
– Добрый бой.
Воины, оттащили Гафура. Несколько из них сняли плащи, скатали их в полосы, и закрепив концы на древках двух копий, споро соорудили носилки. Уложив на них своего командира, они потащили его к лошадям, оглядываясь назад, и призывая на голову Федора все проклятья, какие только может попустить Аллах.
Федор обессилено опустился на колени, а с них свалился на задницу. К нему подскочили оба монаха.
– Молодец! – хлопнул по плечу Окассий. – Вот что значит палатинский кустодий!
– Знал, что ты победишь, – Сообщил Парфений. – В правом деле Бог не оставит.
– Я не победил, – Покачал головой Федор, – Муслим не знал, про мои тайнобронные сапоги. Так бы он разделал меня как повар тушку.
– Победа – всегда победа, – не согласился Окассий. "Если бы" в ней нет.
Федор не стал спорить. Вместо ответа он взглянул на свой левый сапог, чтобы посмотреть, сильно ли его прохудил удар. Что за чудо? Кроме небольшой потертости на коже, сапог был совершенно цел. Этого не могло быть, – пластинки в сапоге были вшиты под кожей, и удар должен был порвать ее... Предчувствуя неладное, Федор начал искать, на что же он все-таки на самом деле принял удар.
– Твою медь!.. – Федор наконец нашел, куда пришелся удар Гафура. Под удар его секиры попались ножны Федорова меча. Именно они и ударили его по ноге, послужив прокладкой. В ножнах зияла грубая прореха. Предчувствуя недоброе, Федор вытянул из ножен меч.
Недобрые предчувствия подтвердились: Меч у Федора был добротный, дорогой, из пакетной стали. Твердое лезвие было варено между боковыми, более мягкими пакетами металла. И вот в этом боковом пакете на полотне зиял битый след Гафурова удара.
– Да твою же медноту!.. – Федор вновь поразился исполинской силе муслима. Неудивительно, что Гафур пропустил удар Федора – ведь тот после такого удара неминуемо должен был лишиться даже не одной, а возможно сразу двух ног, и упасть как колос под серпом жнеца. Вместо этого Гафур надрубил меч, войдя в него едва не на треть толщины. Таким мечом-инвалидом еще можно было отбиться, им можно было еще даже рубить, он мог пережить еще, может быть, несколько боев. Но доверять ему уже было нельзя. Меч был погублен.
– Ничего себе, силища... – Покачал головой Окассий, глянув на надрубленный клинок.
– Я ж с него даже доспех не снял, – простонал Федор. – Хоть бы взял за порчу... Хоть прям беги за ним... – Федор посмотрел вниз, где муслимы уде привязали носилки между двух лошадей, и отъезжали по дороге в долину.
– Но-но, не вздумай, – Замахал руками Парфений. – Живы, и ладно. Головы на плечах – вот наш сегодняшний главный трофей.
– Что ж теперь? – Спросил Окассий.
– Теперь либо переточка, – укорачивать до надрубленного места. Будет короткий меч, но это уже не под мою руку... Либо полная перековка. – Расстроенно объяснил Федор.
– Я не про меч. – Отмахнул Окассий. – Слышал, что муслим сказал? Он за своих не ответчик. Как только его люди донесут другим – на нас начнётся облава. Вставай. Надо уходить.
– Ты прав, – Федор кряхтя поднялся с земли. Судя по ощущениям, его голень теперь представляла собой один большой синяк. – Пойдем...
– Поздравляю с победой, хозяин. – приглушенно прошипело из поставленного на землю рюкзака.
Федор обернулся. Добытый в подземелье древний меч каким-то образом смог размотаться из тряпки, и теперь торчал рукоятью с орлиной головой наружу.
– Я не любитель занимать чужое место, – продолжил шипеть меч, – но твой клинок погиб. Кажется, у тебя появились свободные ножны. Помести меня в них. Все приятней, чем торчать в заплечной котомке.
– Эти ножны длиннее тебя чуть не в два раза, – расстроенно буркнул Федор.
– Все равно. Суй.
Федор не стал спорить по пустякам, вытащил говорящую диковину из котомки, и начал умещать её в ножны.
– Погоди, – прошелестел меч.
– Чего?
– Забыл сказать. Я разговариваю путем создания звуковых волн за счет вибрации лезвия.
– Чо? – Переспросил Федор.
– Мой клинок служит мне языком. Вот чо. Поэтому, когда я в ножнах, я не смогу с тобой говорить. Если тебе понадобится услышать мой многомудрый совет, вынь меня наружу. Понял?
– Понял, – кивнул Федор, и стал пихать меч внутрь.
– Опять погоди.
– Что еще?
– Овца!
– А, точно... Потерпи, сейчас будет.
Федор заозирался. Местный пастух, который так усердно наводил муслимов на их след, теперь суетно уходил по склону, постоянно оглядываясь себе за плечо, на трех компаньонов. Развить полную скорость пастуху мешала его отара овец, которую он лихорадочно подгонял вместе со своей собакой.
